Этнокультурные особенности зооморфизмов в разноструктурных языках

Многие писатели обогатили английскую фразеологию своим словотворчеством. Среди них в первую очередь следует назвать Уильяма Шекспира, Редьярда Киплинга, Льюиса Кэрролла.

Уильям Шекспир: very like a whale! - «так я вам и поверил! Ну, конечно! Как бы не так!».

Редьярд Киплинг: the tail wags the dog - «хвост виляет собакой, подчинённый командует начальником» («The Conundrum of the Workshops»).

Льюис Кэрролл: grin like a Cheshire cat - «ухмыляться, улыбаться во весь рот», (as) mad as a March hare - «не в своём уме, спятивший, совсем ума лишился» («Alice in Wonderland»).

2. 2. ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ЗООМОРФИЗМОВ В НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ

В немецком языке также существуют зооморфические образы, общие для всех языков. Это устойчивые выражения, перешедшие из Библии, латинских и древнегреческих текстов, заимствования из басен Эзопа.

Для зооморфических единиц библейского происхожденеия характерно сопоставление с неким эталоном, уподобление человека определённому образу: Sundenbock - «козёл отпущения, человек, на которого все перекладывают ответственность и вину». Библейские анималистические фразеологизмы создают яркую картину морально-нравственных качеств человека, например, неблагодарности: Perlen vor die Saue werfen - «метать бисер перед свиньями», закрепляют универсальную образность за определёнными зоонимами: Bileams Eselin - «Валаамова ослица», ein Wolf in Schafspelz (Schafskleid) - «волк в овечьей шкуре», ein verlorenes Schaf - «заблудшая овца», das goldene Kalb - «златой телец», die listige Schlange - «Змий-искуситель», die Bocke von den Schafen scheiden - «отделить овец от козлищ (годное от негодного)».

Одним из возможных способов совпадения анималистических образов в немецком языке с другими языками является полное заимствование высказываний из древних текстов, например, Гомера. В силу того, что доступ к культурному наследию древности имел и немецкий народ, данные культурологические единицы прижились в этом языке: Augiasstall (aus der griechischen Mythologie) - «Авгиевы конюшни; греческая мифология», Wei?er Rabe (Juvenal, Satiren) - «белая ворона; Ювенал, Сатиры», aus einer Mucke einen Elefanten machen - «из мухи делать слона (античная поговорка)», der Trojanische Pferd - «Троянский конь; Гомер, Одиссея», der Mensch ist dem Menschen ein Wolf - «человек человеку волк; Плавт, Ослы».

В заимствованиях из басен Эзопа также наблюдается общность представления базовых фрагментов картины мира. Выделяются номинации людей, а также их действий и некоторых общих ситуаций. Образная система басен Эзопа повлияла на развитие анималистической фразеологии немецкого языка: eine Schlange an seinem Busen naren - «змею на груди отогреть», der Lowenteil - «львиная доля».

Наряду с подобными устойчивыми словосочетаниями с явно ощутимым переносным значением, в немецком языке существует множество пословиц и поговорок с зоокомпонентом, которые являются результатом наблюдений за объективной реальностью: Bar bleibt Bar, fahrt man ihn auch ubers Meer - «как волка ни корми, он всё в лес глядит [букв. медведь останется медведем, хоть увези его за море]», solange der Esel tragt, ist er dem Muller wert - «осёл нужен мельнику, пока его вьючить можно», wenn dem Esel zu wohl ist, geht er aufs Eis tanzen - «кому слишком везёт, от голову теряет», begossene Hunde furchten das Wasser - «пуганая ворона куста боится», Hunde, die viel bellen, bei?en nicht - «брехливые собаки не кусаются; не бойся собаки брехливой, бойся молчаливой», gebruhte Katze scheut auch kaltes Wasser - «обжёгшись на молоке, будешь дуть и на воду», der Katze Scherz, der Mause Tod - «кошке игрушки, а мышке слёзки». Поговорки: den Bock zum Gartner machen (или setzen) - «пустить козла в огород», ein raudiges Schaff steckt die ganze Herde an - «паршивая овца всё стадо портит», bei Nacht sind alle Katzen grau - «ночью все кошки серы», die Ratten verlassen das sinkende Schiff - «крысы бегут с тонущего корабля» [41, 25 - 37].

Немецкие зооморфизмы очень разнообразны по своему содержанию и охватывают все стороны жизни немецкого народа.

В них нелестная оценка даётся богачам: auf den Hund bringen - «разорить, довести до нищеты кого-либо», dicke Mause haben (Pferdchen im Stall haben) - «иметь деньжонки», Pferdearbeit und Spatzen futter - «тяжёлый труд за ничтожное вознаграждение [букв. лошадиный труд и воробьиная пища]»; высмеиваются дураки: ein Esel in der Lowenhaut - «осёл в львиной шкуре (о глупце, напускающем на себя важный вид)», er findet der Esel nicht, auf dem er sitzt - «он не видит у себя под носом», die Katze im Sack kaufen - «купить кота в мешке, приобрести что-либо за глаза, без предварительной проверки», als Esel geboren, als Esel gestorben - «ослом родился, ослом и умер», den Esel kennt man an den Ohren, an der Rede den Toren - «осла узнаешь по ушам, а дурака по речам»; осуждается пьянство: einen Affen (sitzen) haben - «быть пьяным», sich einen Affen kaufen - «подвыпить, хлебнуть лишнего, напиться, нализаться, наклюкаться», seinem Affen zucker geben - «предаться безудержному веселью», wei?e Mause sehen - «галлюцинировать спьяна»; критикуются лентяи, лодыри, хвастуны: einen Baren aufbinden - «рассказывать небылицы, обманывать, надувать кого-либо», auf der Barenhaut liegen - «бездельничать [ср. русск. лежать на печи]», den Hund hinken lassen - «отлынивать, уклоняться от чего-либо, прибегать к увёрткам, уловкам», auf hohem Pferd sitzen - «хвастаться, важничать, задирать нос». Когда немец желает подчеркнуть резкое несоответствие кого-либо какому-либо делу, то он говорит: er pa?t dazu wie der Esel zum Lauten schlagen - «он годится для этого, как осёл для игры на лютне», или was tut der Esel mit der Sackpfeife? - «пришей кобыле хвост (о чём-либо несуразном, абсурдном)», es pa?t wie dem Ochsen ein Sattel - «идёт как корове седло». Пословицы учат бережливости, трудолюбию: arbeiten wie ein Pferd - «работать как лошадь», wer zwei Hasen hetzt, fangt keinen - «за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь». Многие из них содержат положительную оценку: der Stier bei den Hornen fassen - «взять быка за рога», auf das richtige Pferd setzen - «сделать верную ставку», hier liegt der Hase im Pfeffer - «вот где собака зарыта!».

В современном немецком языке имеется значительное число зооморфизмов с компаративным значением: arm wie eine Kirchenmaus - «бедный как церковная мышь», plump wie ein Bar - «неуклюж как медведь», schlafen wie ein Bar - «спать непробудным сном», er schuttet's ab wie der Hund den Regen - «ему как с гуся вода».

Животные являются носителями определённых качеств, и семантические изменения ведут к переносу имён и развитию вторичных значений. Зооморфизмы в немецком языке - это одна из универсальных тенденций метафоризации, в результате которой осуществляется перенос наименований животных для обозначения людей. Так, обезьяна в немецкой фразеологии олицетворяет ловкость: mit affenartiger Geschicklichkeit - «с ловкостью обезьяны», безумство: einen Affen an jemandem gefressen haben - «быть без ума от кого-либо», Affenwesen - «обезьяньи повадки»; волк - жестокость, опыт, дурные намерения: ein Wolf im Schafpelz - «волк в овечьей шкуре», mit den Wolfen mu? man heulen - «с волками жить - по-волчьи выть», der Wolf stirbt in seiner Haut - «как волка ни корми, он всё в лес смотрит»; осёл - глупость: unsers Herrgott's Esel - «олух царя небесного»; лиса - хитрость: schlauer Fuchs - «старая лиса, хитрый лис», den Fuchs anziehen (fuchsschwanzeln) - «лисой вертеться, прикидываться», es ist ein dummer Fuchs, der nur ein Loch wei? - «худа та мышь, которая только одну лазейку знает», Fuchse mu? man mit Fuchsen fangen - «старую лису не травят молодыми собаками»; заяц - проворство: der Ochs will den Hasen erlaufen! - «бык захотел зайца обогнать», Rufe nicht „Hase!“, bis du ihn im Sacke hast - «не говори «гоп» пока не перепрыгнешь», бык - упрямство: er ist stiernackig - «он упёрся как бык», свинья - подлость, нечистоплотность: Schwein - «неряха; подлый человек», Schweinerei - «свинство».

Таким образом, можно сделать следующий вывод: в немецкой культуре при помощи зооморфизмов осуждаются либо поощряются те же качества, что и в других культурах, хотя набор качеств, с которыми ассоциируется определённый зооним, различен в разных языках.

ГЛАВА III ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ЗООМОРФИЗМОВ В СЛАВЯНСКИХ ЯЗЫКАХ

3. 1. ЗООМОРФИЗМЫ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Зоофразеологизмы в русском языке являются прямым отображением этнокультурных условий, в которых формировался лексический фонд этого языка. Зооморфизмы, как и другие образно-выразительные фразеологические единицы, придают речи особую яркость, красочность. Это достигается тем, что в их построении удачно использованы самые разнообразные средства образной выразительности: переносное, метафорическое значение, сравнение, гипербола, аллитерация и т. д.

Зооморфизмы выражают оценку состояния лица, оценку действий и манеры поведения лица, некоторые черты внешнего облика человека получают свою эмоциональную оценку в системе анималистической метафорики: мокрая курица - «человек нелепого и жалкого внешнего вида», драная кошка - «женщина исключительной худобы, крайне измождённая», слон в посудной лавке - «человек исключительно неповоротливый, неуклюжий», змея в корсете - «человек исключительно тоненький, худенький». Образы всех перечисленных выше зооморфизмов не только собственно метафорические, но в значительной степени и гиперболические (реально даже самое невесомое и тоненькое создание всё-таки полнее змеи в корсете) [2, 140 - 141].

Создание отношений сопоставления сем и коммуникаций (компаративной лиги) преследует оценочно-характеристические цели. Одна сема сопоставляется с другой (оценочно-характеристической) в рамках одного предложения или в пределах одного словосочетания (члена предложения). Идея этого сопоставления выражается с помощью специального слова-индикатора (сравнительного слова), которое обычно бывает представлено союзом (как будто, словно), является языковым выражением этой связи: человек без родины (первая сема) что соловей без песни (вторая сема, оценочно-характеристическая), мать при детках что птица в клетке. Сопоставление идёт чаще всего по какому-либо свойству или действию, которое является общим или сходным для двух предметов, отражённых в двух семах. В этом случае в состав сравнения включается специальное слово (прилагательное или глагол), которое является языковым выражением этой связи: он голоден как волк, он поёт как курский соловей.

Существует также комплекс компаративов с константным компонентом «нужен»: нужен как собаке пятая нога, нужен как рыбе зонтик, нужен как слону перчатки, нужен как мартышке книжки (предмет в сочетании с реально несовместимым с ним предметом [11, 135].

Устойчивые сравнения как средства изобразительности разделяются на два основных типа: 1) сравнения позитивной оценки и 2) сравнения негативной оценки. Рассмотрим их последовательно. Сравнения позитивной оценки делятся на два разряда: 1) поэтические сравнения и 2) живописующие компаративы.

1. Поэтические сравнения (наглядно-образная основа даёт поэтический рисунок, с наибольшей полнотой и отчётливостью выражающий ту особенность, которая заинтересовала нас в объекте мысли): плывёт как лебедь белая.

2. Живописующие сравнения (наглядно-образная основа даёт яркий, живописный образ, наглядный и впечатляющий, вызывающий логически чёткое представление о какой-то особенности сравниваемого объекта): воет как волк на морозе, крутится как белка в колесе, плавает как рыба в воде.

Второй крупный функционально-изобразительный тип составляет устойчивые сравнения с экспрессией отрицательного отношения к чему-либо или кому-либо. К ним относятся зооморфизмы с различной оценочно-характеристической окрашенностью: неодобрительно-обличительные, иронические, сатирические. В них наглядно-образная основа помогает создать отрицательное, неодобрительное или резко осуждающее отношение к объекту сравнения: грязен как свинья, любит как собака палку, труслив как заяц, зверем смотреть, надулся как мышь на крупу. Наглядно-образная основа может давать экспрессивный образ, используемый в сатирических целях: устойчив как корова на льду, говорит, как лошадь хомут тащит, разговорчив как устрица.

Зооморфизмам русского языка присуще оценочное значение, т. е. положительная или отрицательная характеристика лица или предмета со стороны его устойчивых, постоянных свойств, а не случайных и временных.

Таким образом, сопоставление с животными даёт большой ряд изобразительных эффектов, создаёт целую серию образно-выразительных средств, которые в отличие от индивидуально-авторских сравнений не только характеризуются общеупотребительностью, определённой частотностью использования, воспроизводимостью, но и не уступают им в чёткости, выразительности образа, в эмоционально-экспрессивных достоинствах.

Зоометафоры демонстрируют, что к положительно оцениваемым личностным качествам мужчины русская культура относит силу, храбрость, смекалку, молодость: бык, орёл, сокол; брови соболиные, очи соколиные, сам орёл, а к отрицательным, кроме отсутствия вышеназванных, считают невоспитанность, грубость, безынициативность: медведь, свинья, козёл, рыба. Отношения мужчины к женщине в русском языке рассматриваются и как поэтически-возвышенные, восходящие к фольклорной традиции (селезень, утица), и как приземлено-бытовые (жеребец `половозрелый, сексуально активный'; кот `похотливый, сластолюбивый'; козёл `похотливый'; сильный негативный оттенок несёт зоовокатив кобель `мужчина, охотящийся за каждой юбкой').

В русском языке много метафор с компонентом-зоонимом. Например, мы говорим «пустить красного петуха» вместо «поджечь». Такие зооморфизмы образованы в результате переносного употребления словосочетаний и очень многочисленны и разнообразны в русском языке, например: птица невысокого полёта, подложить свинью, гора родила мышь, лошадь - человеку крылья, свинья в ермолке, синяя птица, белая ворона, вольная птица, гусь лапчатый, канцелярская крыса, крокодиловы слёзы, лебединая песня, медвежий угол, морской волк, осиное гнездо, стреляный воробей, козёл отпущения, собака на сене [7, 86 - 93].

Наглядно-образная основа - это вещественно-наглядное представление на основе отражения простого ощутимого предмета, в роли которого выступает животное, они представляют изображаемое в более яркой, наглядной, красочной форме. Изобразительная функция - это функция живописания: метафорический фразеологизм одевает предмет изображения в яркие, живописные одежды, придаёт почти физическую ощутимость.

В русском языке существуют также зооморфические глаголы типа обезьянничать - подражать, лисить - хитрить. Зооморфические глаголы представляют собой языково-речевые единицы с двойной корреляцией: они связывают сферы «Вселенная» (как фаунизмы по происхождению) и «Человек» (как функциональные средства создания характеристики), по иной терминологии, они объединяют объекты «живая природа» и «люди». Зооморфические глаголы входят в разряд славянских субъектных глаголов, предметом наименования которых является не только «сам глагольный признак, но и сопутствующие ему обстоятельства способа, цели, интенсивности действия и т. п.»: ишачить - работать тяжело, безропотно, павлиниться, бычиться, петушиться. Расширение сферы их действия происходит за счёт «исходного» (анималистического субъекта, т. к. они начинают соотноситься и с субъектом-животным, ср.: завбазой окрысился - собаки, тигры, кошки окрысились; ребята съёжились - собаки, тигры, кошки съёжились; галопирует лошадь, человек, инфляция).

Зооморфические глаголы соотносятся чаще всего с компаративными конструкциями. Между исходным зоонимом и зооморфическим глаголом лежит целая лингвистическая эпоха формирования и накопления сравнительных оборотов с выразительной пейоративной (реже - мелиоративной) установкой (ср.: хитрый как лиса, злой как собака) и их последующего «стяжения» в синтаксические дериваты типа «лисить», «собачиться» и пр.

Самой активной для зооморфических глаголов является форма повелительного наклонения (не ершись, не петушись и пр.). Русские зооморфические императивы входят в широкую систему повелительно-побудительных форм и конструкций, выделяясь в ней особой эмоционально-экспрессивной окраской. Зооморфические глаголы выражают в своём большинстве негативные действия и потому нуждаются в системе определённых запретов: не петушись, не бегемотничай, не обезьянничай и др. Положительные формы зооимперативов довольно редки, что, несомненно, ещё более усиливает их экспрессивную оценочность. Для того, чтобы зооимперативы заменили общеязыковые (нейтральные) глаголы в повелительном наклонении, необходима дву- (и более) субъектная ситуация и своеобразный «эмоциональный накал», способствующий синонимизации. Подобное функциональное взаимодействие зооимперативов с другими экспрессивными и нейтральными элементами создаёт неповторимый колорит современной русской речи [26, 18 - 23].

В художественной литературе также употребляется множество зоонимов, что связано с желанием автора выразить свою мысль образно, эмоционально. Много их в сказках и баснях. Басни и сказки очень близки друг другу, т. к. они предполагают вымышленный сюжет, определённое видение мира, где реальность переплетается с фантастикой. Одной из тематик сказок и басен являются сказки и басни о животных. Главными действующими лицами в них являются животные. Для некоторых сказок характерно наличие не только животных: в них на равных правах действуют предметы, животные и люди.

Изучая сказки о животных, необходимо остерегаться очень распространённого заблуждения, будто они действительно представляют собой рассказы из жизни животных. Как правило, они имеют очень мало общего с действительной жизнью и повадками зверей. Животные обычно не более, как условные носители действия. Правда, до некоторой степени они действуют согласно своей природе: лошадь лягается, петух поёт, лиса живёт в норе (впрочем, далеко не всегда), медведь медлителен и сонлив и т. д. Всё это придаёт сказкам характер реализма, делает их правдивыми и художественно убедительными. Обрисовка животных иногда настолько убедительна, что мы с детства привыкли подсознательно определять характеры животных по сказкам. Сюда относится представление, будто лиса - животное исключительно хитрое. Однако всякий зоолог знает, что это мнение ни на чём не основано. Каждое животное хитро по-своему [Пропп].

В сказках о животных находит широкое отражение человеческая жизнь, с её страстями, алчностью, жадностью, коварством, глупостью и хитростью и в то же время с дружбой, верностью, благодарностью, т. е. широкая гамма человеческих чувств и характеров, равно как и реалистическое изображение человеческого, в частности крестьянского, быта. Русская сказка о животных отличается не только самобытностью репертуара, но и особым характером. Наши звери живут в берлогах и производят впечатление большей свежести и непосредственности, им свойственны такие добродетели, как сострадание, бескорыстная дружба (в типично русской сказке «Кот, петух и лиса» кот, друг петуха, несколько раз спасает петуха из беды), в отличие от зверей в западных сказках, которые находятся в состоянии взаимной вражды.

При изучении сказок о животных нельзя обойти и того богатого наследия, которое оставила нам античность (Эзоп, Бабрий, Федр) и в котором животные играют большую роль. У Эзопа мы находим, например, такие сюжеты, представленные русской сказкой, как «Лиса и журавль», «Собака и волк», «Волк-дурень», «Лиса и рак».

Басни Эзопа и Федра были излюбленным чтением средневековья, неоднократно издавались, переводились и обрабатывались. Эзоп переводился и читался у нас. Животный мир фигурирует в средние века не только в басенной литературе. Представления о животных отражены в так называемых «физиологиях» и позже (на французской почве) «бестиариях» - предшественницах наших зоологий, в которых сообщаются иногда совершенно фантастические сведения и истории о животных, особенно о библейских, а также басенных, таких, как единорог, феникс («Финист ясный сокол» наших сказок), сирен (наш «Сирин») и т. д. Так, феникс - это символ вечного обновления, возрождения (сказочная птица, в старости сжигающая себя и вновь возрождающаяся из пепла молодой). Первые физиологии относятся ко II веку н. э., к александрийской эпохе, и число их в византийском, славянском, в том числе русском, и в романо-германском средневековье довольно велико [32, 299 - 315].

Сказки о животных строятся на элементарных действиях, лежащих в основе повествования, представляющих собой более или менее ожидаемый или неожидаемый конец. Эти простейшие действия представляют собой явление психологического порядка, чем вызван их реализм и близость к человеческой жизни, несмотря на полную фантастичность разработки. Так, например, многие сказки построены на коварном совете и неожиданном для партнёра, но ожидаемом слушателями конце. Отсюда шуточный характер сказок о животных и необходимость в хитром и коварном персонаже, каким является лиса, и глупом и одураченном, каким у нас обычно является волк. Основным композиционным стержнем является обман в самых разных видах и формах. В центре обычно стоит хитрое животное, всех превосходящее и всех побеждающее.

Наблюдая за составом животных, выступающих в качестве действующих персонажей в сказках, необходимо отметить преобладание диких и, особенно в русских сказках, лесных животных. Это - лиса, волк, медведь, заяц и птицы: журавль, цапля, дрозд, дятел, ворона. Гораздо реже выступают домашние животные: собака, кот, козёл, баран, свинья, бык, лошадь и домашние птицы, из которых чаще других встречается петух.

Можно сделать вывод, что сказки о животных не возникают из реальных наблюдений над реальными силами и возможностями животных. Животное является героем в силу приписываемого ему могущества, вовсе не реального, а магического.

В русском языке существует немало лексем, используемых исключительно во фразеологии этого языка. Источником их являются басни И. А. Крылова. До Крылова басни создавали М. В. Ломоносов, А. П. Сумароков, В. А. Жуковский. Но только Крылову суждено было поднять жанр басни на небывалую высоту. Пословицы, поговорки, сказочные элементы давали возможность баснописцу глубже, разностороннее показывать национальный характер русского народа, его трудолюбие, мудрость. Более того, басенных героев Крылова не спутаешь с героями произведений, скажем, Эзопа или Лафонтена. «Звери у него мыслят и поступают слишком по-русски: в их проделках между собой слышны проделки и обряды производств внутри России… Словом - всюду у него Русь и пахнет Русью …в лучших баснях Крылова нет ни медведей, ни лисиц, хотя эти животные, кажется, и действуют в них, но есть люди, и притом русские люди» [Белинский].

К этому следует добавить: звери в баснях Крылова не просто олицетворяют людей, они (что самое главное!) являются носителями качеств определённых социальных групп. Так, Львы, Медведи, Лисы, Волки - наделены чертами господствующих классов; Пчёлы, Овцы - представители трудового народа.

Как правило, рассказ в басне живой, остроумный, энергичный. Автор, обращаясь к народному складу речи, пословицам, поговоркам, и сам создаёт точные, крылатые выражения: попрыгунья-стрекоза (о легкомысленном, беззаботном человеке; басня «Стрекоза и муравей»), слона не приметить (не увидеть самого важного, самого заметного; басня «Любопытный»), мартышка и очки, собачья дружба, слон и Моська, а Васька (кот) слушает, да ест, медвежья услуга (выражение стало употребляться после выхода в свет басни «Пустынник и Медведь»), свинья под дубом (о невежде, необразованном и глупом человеке; басня «Свинья под дубом»), вертеться как белка в колесе (быть в беспрестанных хлопотах, быть занятым многими делами; басня «Белка»), за что же, не боясь греха, Кукушка хвалит Петуха? За то, что хвалит он кукушку (о лести; басня «Кукушка и Петух»).

В баснях Крылова собака - сторож добра, который противостоит волку - любителю лёгкой наживы: «Днём стадо под моей защитой, а ночью дом я стерегу» («Собака и Лошадь»). Собака - верный друг человеку: «…А человек: к стыду из нас не всякий сравнится в верности с собакой». Но можно встретить и такие выражения как: собаке под хвост, собачья жизнь, усталый как собака, ни одна (каждая) собака, т. е. В русской культуре существует двоякая трактовка этого образа.

Свиньи в баснях - бескультурные невежды, свинья - критик, цензор: «Но как же критика Хавроньей не назвать, который, что ни станет разбирать, имеет дар одно худое видеть». И. А. Крылов награждает её эпитетом «свинья свиней», которая «в сору, в навозе извалялась, в помоях по уши, досыта накупалась» («Свинья на панском дворе»).

Осёл - символ невежества, сумасбродства в баснях Крылова: «Чтоб солнце заслонить, ушей ослиных мало» (басня «Осёл»); надменности, хвастовства: «Ослёнок хвастовством весь душит лес: намерен Апеллес писать с меня пегаса»; глупости: «С ослиным ли умом за это дело браться» (Басня «Осёл и Мужик»); плутовства: «Но важный чин на плуте как звонок: звук от него и громок и далёк».

На функционирование зоонимов в тексте оказывает влияние экстралингвистический фактор, т. е. различные мифы, легенды, сказания, которые существуют в культуре носителей того или иного языка. При использовании зоонимов в художественном тексте, они, благодаря своей образности, переходят в зооморфизмы, т. е. используются как человекозначащая метафора.

3. 2. ЗООМОРФИЗМЫ В БЕЛОРУССКОМ ЯЗЫКЕ

Зооморфизмы в белорусском языке характеризуются разнообразием и сложностью происхождения. Источником абсолютного большинства зооморфизмов является живой язык народа, откуда они попадали в произведения писателей и публицистов и под их пером становились фактом литературного языка. Например, В. Дунин-Мартинкевич ввёл в литературное употребление такой зооморфизм: на канi i пад канём. Приобретением литературного языка стал зооморфизм, впервые употреблённый в произведении К. Крапивы: акунёy вадзiць. Есть и такие зооморфизмы, которые имеют своего автора: жаба y каляiне [К. Крапива].

Исконно белорусские зооморфизмы возникли в белорусском языке, либо перешли из общеславянского языка или являются общими для восточнославянских языков. Правда, доказать, что тот или иной зооморфизм берёт начало из праславянской эпохи, сегодня невозможно, т. к. не сохранилось никаких подтверждений. Здесь главный критерий - это наличие определённого зооморфизма во всех или почти во всех славянских языках. Так, к общеславянским можно отнести следующие зооморфизмы (аналогичных выражений с такой же образностью, значением и грамматической структурой нет в других европейских языках): мурашкi бегаюць па целе, мухi не пакрыyдзiць, ранняя птушка, сабак вешаць, белыя мухi, у свiныя галасы, гадзiна падкалодная, гол як сакол, самi з вусамi.

Исконно белорусские зооморфизмы употребляются обычно только в белорусском языке. Они появились с возникновением и развитием белорусской народности (начиная с ХIV века), а затем белорусской нации. Этот пласт фразеологизмов постоянно пополняется выражениями из живого языка народа, диалектов, профессиональных говоров, частично пополняется также за счёт индивидуально-авторских крылатых выражений типа свiнтус грандыёзус [К. Крапива]. Вот только некоторые из исконно белорусских зооморфизмов: сабакам сена касiць, конь божы, кату па пяту, з жабiны прагаршчы, на ваду брахаць. Каждое из этих и других выражений имеет свою историю возникновения, отражает определённую частицу из жизни людей и окружающей действительности.

Белорусы всегда стремились не только назвать то или иное явление действительности, но и высказать свои экспрессивно-оценочные отношения к этим явлениям. Например, можно сказать малога росту, а можно употребить зооморфизм кату па пяту. В этом случае значение обрастает многочисленными эмоционально-экспрессивными характеристиками и несравненно обогащается. Зооморфизм почти всегда обозначает не только то, что и какое-то слово, но «плюс что-то ещё»: ранняя птушка - не каждый `человек', а только `очень бдительный и предприимчивый, который рано встаёт или раньше других приходит куда-нибудь'.

К особенностям отражения картины мира в белорусской фразеологии с зооморфическим компонентом относится передача национально-культурного компонента через описание реалий, демонстрирующих приоритет сельского, патриархального уклада жизни (отсюда преимущественное использование названий домашних животных для образования зооморфных характеристик), связанных с народными промыслами, верованиями и традициями: як кот наплакаy, чорная кошка перабегла дарогу, сабачы холад, патрэбен як сабаку пятая нага, пагнацца за двума зайцамi, лупiць як сiдараву казу, як з казла малака, гусь свiннi не таварыш, падлажыць свiнню, не па канi корм, доранаму каню y зубы не глядзяць, паршывая авечка yсю чараду псуе, дзялiць шкуру незабiтага мядзведзя, ваyкоy баяцца - у лес не хадзiць, бiцца як рыба аб лёд и т. д.

Чаще всего возникновение того или иного зооморфизма в белорусском языке связано с метафорическим переосмыслением соответствующего свободного словосочетания. Отдельные выражения могут употребляться как с союзом як, так и без него: (як кот наплакаy, як кот з сабакам). При метафорическом переосмыслении некоторое абстрактное понятие, воплощённое в зооморфизме, передаётся через конкретный образ, через наглядное представление кого-нибудь или чего-нибудь. Например: Ты мне жвачку не жуй, гавары канкрэтна. [А. Кудравец]. Использованный здесь фразеологизм жаваць жвачку с его значением `говорить нудно и бестолково про одно и то же' сформировался на базе аналогичного свободного словосочетания, которое употребляется в отношении жвачных животных. Фразеологизм вiць гняздо имеет три значения: `устраивать семейную жизнь', `устраиваться, создавая домашний уют' и `находить прибежище (о врагах)'. Все эти абстрактные значения фразеологизм передаёт через конкретные образы, которые вызывают ассоциации с птицами.

Вот ещё несколько выражений «птичьего происхождения»: вылятаць з гнязда, апускаць крылы, распраyляць крылы, пералётны птах, жаyтаротае птушаня, складаць крылы, залётная птушка, стрэляная птушка, падразаць крылы, убiрацца y пер'е, толькi пер'е ляцiць (ад каго, з каго).

Множество выражений по своему происхождению являются «метафорами, взятыми из животного мира» [В. В. Виноградов]: адкiдваць хвост, трымаць вуха востра, i y хвост i y грыву, ляйчына пад хвост папала, козамi сена травiць, пускаць казла y агарод, дойная карова, i вухам не вядзе, натапырыць вушы и т. д.

Стилистическое значение - это коннотативный элемент, который эмоционально окрашивает предметно-логическое значение зооморфизма, придавая высказыванию торжественность, фамильярность, ироничность, неуважение и т. д. В белорусском языке много зоофразеологизмов, которые употребляются в просторечии и далеко не всегда являются книжными: сабакам сена касiць, мяняць быка на iндыка, купляць ката y мяшку, хадзiць на заднiх лапках, кату пад хвост, казла дзерцi. Разговорные фразеологизмы составляют самый многочисленный стилевой разряд. Их употребление придаёт речи натуральность, простоту и непосредственность.

Многие белорусские зооморфизмы возникли из пословиц в результате отпадения от них второй, поясняющей части. Это, например, зооморфизмы прыйдзе каза да воза, сабака на сене, работа не воyк, которые образованы от пословиц прыйдзе каза да воза прасiць сена; сабака на сене, сам не есць i другiм не дае; работа не воyк, у лес не збяжыць (не yцячэ).

Некоторые пословицы распались на две части, и каждая из них употребляется самостоятельно как фразеологизм. Так, из пословицы старога вараб'я на мякiне не правядзеш, которая обозначает `опытного человека не обманешь', образовались фразеологизмы стары верабей и на мякiне не правядзеш. Соответственно и значение пословицы распределилось между двумя её фрагментами (`опытный человек' и `не перехитришь, не обдуришь кого-либо'). Два зооморфизма (сiнiца y руках и журавель у небе) дала пословица лепш сiнiца y руках, чым журавель у небе.

Зооморфизм может возникнуть на базе отдельного слова, в результате «развёртывания слова во фразеологизм» [28, 112]. Так образовалось, например, выражение генетически каламбурного характера пракацiць на вараных со значением `провалить на выборах'. Этот зооморфизм при сопоставлении его с соответствующим свободным словосочетанием не воспринимается как метафорическое образование. Он возник на основе многозначного слова пракацiць в результате наложения на значение `провалить на выборах' ещё одного значения этого глагола - `провезти' и каламбурного дополнения на вараных. Так же, при одновременной реализации двух значений слова гад (`змея, гадюка' и `плохой человек') и его каламбурного дополнения прилагательным, сложился зооморфизм гад печаны - `очень плохой, вредный человек'.

В белорусском языке также много и заимствованных зооморфизмов, которые чаще всего твёрдо усваиваются носителями языка и не воспринимаются как иноязычные. Поскольку структурная схема иноязычного выражения заполнена нашими словами, то обычно иноязычность таких выражений совсем не чувствуется. Многие из них воспринимаются как живые метафорические образования с ярким образным стержнем, сформированным на основе слов конкретного значения. Поэтому не как чужеродный, а как свой, национальный воспринимается на первый взгляд, например, зооморфизм браць быка за рогi. На самом же деле это - калька из испанского языка, и возникновение зооморфизма связано с таким массовым зрелищем в Испании, Португалии, как коррида - бой тореадора с быком. В белорусском языке преобладают заимствования из неславянских языков: рабiць з мухi слана, лебядзiная песня (из греческого), абрэзаць крылы, божая кароyка, з вышынi птушынага паллету, купляць ката y мяшку, лавiць рыбу y каламутнай вадзе, сiняя птушка (из французского), дзе сабака закапаны, нi рыба нi мяса, дойная карова (из немецкого)

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В проведённом исследовании рассмотрены некоторые характеристики языковой картины мира, фразеологизмы с компонентом зоонимом и сопоставлены фрагменты английской, немецкой, русской и белорусской языковых картин мира.

На уровне значений пословиц отражается знание стереотипов поведения индивида в обществе, норм морали, житейских истин и типичных житейских ситуаций. На уровне внутренних форм фразеологизмов закрепляется знание о конкретных ситуациях проявления этих общежитейских истин, связанных с бытом, повседневной жизнью, с непосредственно наблюдаемым человеком миром. Во фразеологизмах, пословицах и поговорках, помимо когнитивных, могут быть представлены культурные, социальные, географические характеристики социума.

На основании проведённого анализа можно сделать следующие выводы. Несмотря на то, что компонентный состав зооморфизмов в рассматриваемых языках довольно схож, существует немало лексем, используемых исключительно или преимущественно во фразеологии одного из языков: рус.: червь - книжный червь; ёж - ежовые рукавицы, ежовая голова, ежу понятно; мартышка - мартышкин труд; бел.: свiнтус грандыёзус, сабакам сена касiць. В английском языке, например, можно выделить: pheasant - to shoot the sitting pheasant - «воспользоваться чьим-то беспомощным положением»; a sparrow in hand is worth a pheasant that flies by - «лучше синица в руке, чем журавль в небе»; silver pheasant - «юная привлекательная аристократка»; oyster - as like as apple to an oyster - «совсем непохожий», в немецком : Bar - einen Bar anbinden - «наделать долгов».

Сопоставительное изучение различных языковых картин мира позволяет установить общие и различные черты в постижении мира разными народами и отображении этого мира во фразеологических фондах, сопоставить проявляющийся во фразеологизмах менталитет народов.

При сопоставлении неблизкородственных английского и русского языков могут встречаться как сходные (например, as cunning (sly) as a fox - хитрый как лиса; as hungry as a wolf - голодный как волк; as quiet as a mouse - тихий как мышь), так и диаметрально противоположные оценки зоонима-компаранта: англ.: as dumb as a dog - «молчаливый, безмолвный» - рус.: брехать как собака; англ.: as stupid as an owl - «глупый» - рус.: мудрая сова.

Неоднозначные качественные оценки одного и того же компонента в компаративных оборотах могут встречаться и в пределах одного языка. Объяснить это можно, в частности, семантическим несовпадением одного или обоих сопоставляемых компонентов в определённых позициях, что создаёт возможность их антонимичной «омонимии», например, англ.: to work like a dog - «тяжело работать» - as lаzy as Ludlam's dog that leaned his head against the wall to bark «ленивый как собака» (ср. также idle dog - «бездельник»); to sleep the sleep of a dog (или to sleep a dog sleep) - «спать чутко, урывками» - to sleep like a dog - «спать без задних ног, крепко спать»; рус.: собачья душа - скверный, грубый человек, хам - собачья преданность.

В русском и белорусском языках вариативность компаративных фразеологических единиц с зооморфным компонентом развита меньше, диапазон значений, приписываемых определённому образу, в этих языках уже, что может свидетельствовать о присущей этим двум культурам устойчивости ассоциативных связей. В качестве примера вариативности компаративных зоофразеологизмов в русском и белорусском языках можно привести сравнительные характеристики с зоонимом кошка: рус.: шкодливый, живучий, блудливый как кошка; бел.: шкадлiвы, блудлiвы як кошка.

Целый ряд параллелей, у которых наблюдается отличие одного (реже двух) зооморфических компонентов плана выражения, можно провести между семантически адекватными фразеологическими единицами английского и русского языков: to swim like a duck - плавать как рыба, as a hog on ice - как корова на льду, to kill two birds with one stone - убить двух зайцев одним выстрелом; русского и белорусского языков: и волки сыты и овцы целы - i козы сыты i сена цэла; немецкого и русского языков: das tragt eine Maus auf dem Schwanz fort - кот наплакал, die Katze la?t das Mausen nicht - как волка ни корми, он всё в лес смотрит.

Национальное своеобразие ряда фразеологических единиц определяется тем, что структурно-семантическая модель, по которой они построены, совсем не встречается в языке-компаранте, например, it is a poor mouse that has only one hole - «старого воробья на мякине не проведёшь», it is a small flock that has not a black sheep - «в семье не без урода».

За фразеологизмами стоит многовековая мудрость, опыт целых поколений, они хранят знание о мире и о человеке в этом мире, являются, наряду с другими формами культуры, «автобиографией народа», «зеркалом культуры» [А. Дандис]. Причём, опыт не даёт суждениям строгой всеобщности, допуская исключение, это является одной из причин существования противоположных по значению фразеологизмов.

Проведённый анализ показывает значительное сходство представления о мире у английского и немецкого, русского и белорусского народов. Такое сходство обусловлено совпадением социально-исторических условий жизни народов, общими закономерностями развития человеческого бытия, дающими единый опыт, единое знание «правил жизни». Это знание имеет своим источником не только непосредственно приобретённый опыт поколений, но и опыт, закреплённый в библейских изречениях. Для английских фразеологизмов в большей степени, чем для русских и белорусских, важен тот опыт и знание жизни, которое несут в себе латинские изречения.

Во всех четырёх языках представлена традиционная метафора, построенная на сопоставлении человека с животным, отмечена общая тенденция преувеличивать черты, свойственные жителям отдельных стран. В русских и белорусских зооморфизмах отражён в первую очередь менталитет крестьянина. По сравнению с английскими и немецкими, в русских и белорусских зооморфизмах представлено гораздо больше ситуаций сельского труда, сельских реалий. Во всех четырёх языках присутствуют реалии, концепты с национально-специфической окраской, но в русском и белорусском языках эмотивный фактор играет большую роль, чем в английском и немецком.

Проведённое исследование позволило описать весьма значимый для человека фрагмент языковой картины мира, связанный с животными, играющими немаловажную роль в повседневной жизни.

ЛИТЕРАТУРА

1. Амосова Н. Н. Основы английской фразеологии. - Л., 1963. - 250 с.

2. Астахова Э. И., Баранов А. И., Беляева Е. В. Фразеология в машинном фонде русского языка. - М.: Наука, 1990 . - 320 с.

3. Белинский В. Г. Полное собрание сочинений, т. 8. - с. 576

4. Бочина Т. Г. Зооморфизмы как семантические дериваты эмоциональной оценки // История русского языка: словообразование и формообразование. - Казань, 1997. - с. 125 - 132

5. Брославская Е. М. Этнокультурные особенности зооморфизмов в русском, украинском и английском языках // Вестник МСУ, 2001. - т. 4. - № 6. - с. 49 - 52

6. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. - М.: Языки русской культуры, 1999. - 280 с.

7. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г., Национально-культурная семантика русских фразеологизмов // Словари и лингвострановедение. - М., 1982. - с. 86 - 93

8. Виноградов В. В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. - М., 1977. - 425 с.

9. Вопросы семантики фразеологических единиц. - Новгород, 1971. - 350 с.

10. Вопросы семантики фразеологических единиц славянских, германских и романских языков. - Новгород, 1972. - 325 с.

11. Гаврин С. Г. Фразеология современного русского языка. - Пермь: «Звезда», 1974. - 220 с.

12. Григорьева Г. С. Фразеологические единицы с зоонимами в аспекте теории номинации (на материале современного английского языка) // Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. - Одесса, 1985. - 16 с.

13. Добровольский Д. О. Типология идиом // Фразеология в машинном фонде русского языка. - М.: 1990. - с. 24 - 35

14. Жуков В. П. Семантика фразеологических оборотов. - М.: «Просвещение», 1978. - 190 с.

15. Иванова Е. В. Пословичные картины мира (на материале английских и русских пословиц). - СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2002. - 155 с.

16. Киприянова А. И. Функциональные особенности зооморфизмов (на материале фразеологии и паремиологии русского, английского, французского и новогреческого языков). // Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. - Кубанский государственный университет. - Краснодар, 1999. - 23. с

17. Клушин Н. А. Зоо- и фитоморфизмы в английской разговорной речи // Теория и практика лингвистического описания разговорной речи. - Горький, 1989. - с. 29 - 37

18. Крылов И. А. Сочинения. - М.: Художественная литература, 1969. - 320 с.

19. Кунин А. В. Курс фразеологии современного английского языка. - М.: «Высшая школа», 1996. - 380 с.

20. Кунин А. В. Пути образования фразеологических единиц // Иностранные языки в школе. - 1971. - № 1. - с. 15 - 18

21. Лапшина М. И. Английская метафора в когнитивном аспекте (на материале зооморфизмов новоанглийского периода) // Диахроническая германистика. - СПб., 1997. - с. 25 - 45

22. Лепешаy I. Я. Фразеалогiя сучаснай беларускай мовы. - Мiнск, 1998. - 270. с

23. Литвин Ф. А. Многозначность слова в языке и речи. - М., 1984. - 180 с.

24. Маслова В. А. Введение в лингвокультурологию. - М, 1997. - 165 с.

25. Мезенин С. М. Образность как лингвистическая категория // Вопросы языкознания. - 1983. - № 6. - с. 48 - 57

26. Миронюк Л. Ф. Семантико-типологическая характеристика славянских зооморфических глаголов // Язык: этнокультурный и прагматический аспекты. - Днепропетровск, 1988. - с. 18 - 25

27. Миронюк Л. Ф. Функциональные особенности русских зооморфических императивов // Семантика и стилистика грамматических категорий русского языка. - Днепропетровск, 1989. - с. 137 - 142

28. Мокиенко В. М. Славянская фразеология. - М., 1980. - 145 с.

29. Мокиенко В. М. Образы русской речи. - Л.,1986. - 190 с.

30. Молотков А. И. Основы фразеологии русского языка. - Л.,1977. - 215 с.

31. Прищепчик А. М. Принципы подачи зооморфизмов в словаре // Словарные категории. - М., 1988. - с. 210 - 213

32. Пропп В. Я. Русская сказка. - Л.: Издательство ленинградского университета, 1984. - 270 с.

33. Рогова Н. П. Проблема фразеологического оборота как эквивалента слова (на материале немецкого языка) // Некоторые вопросы изучения словарного состава языка. - М.: издательство АОН, 1954. - с. 34 - 42

34. Романова Н. Б. Эволюция некоторых фразеологических единиц с компонентом-зоонимом в свете теории номинации (в языке ново-английского периода). - М., 1982. - 95 с.

35. Рубанова Е. В. Семантический процесс метафоризации на примере зооморфизмов английского и русского языков // Классические концепции и современные технологии преподавания иностранных языков в XXI веке. - Могилёв, 2001. - с. 133 - 135

36. Свионтковская С. В. О прагматическом потенциале зооморфизмов в художественном тексте // Лингвистические категории в синхронии и диахронии. - Пятигорск, 1996. - с. 121 - 126

37. Смирницкий А. И. Лексикология английского языка. - М., 1956. - 320 с.

38. Сорокин Ю. А., Морковина И. Ю., Крюков А. Ю. Этнопсихолингвистика. - М.,1988. - 175 с.

39. Степанов Н. Л. И. А. Крылов. - Мн.: Издательство БГУ им. В. И. Ленина, 1980. - с. 3 - 10

40. Харитончик З. А. Лексикология английского языка. - Мн., 1992. - 230 с.

41. Чернышева И. И. Фразеология современного немецкого языка. - М., 1970. - 235 с.

42. Эзоп Басни. - М.: «Наука», 1968. - 320 с.

43. Яковлева Е. С. Человек <=> животное: взаимные языковые проекции // Лики языка. - М., 1998. - с. 402 - 416

44. Янкоyскi Ф. М. Беларуская фразеалогiя. - Мн.,1981. - 160 с.

45. Янкоyскi Ф. М. Сучасная беларуская мова. - Мн., 1984. - 145 с.

46. Dundes A. Interpreting folklore. - Bloomington, 1980. - 235 p.

47. Zoo Techniques in the Stock Market // FORUM. - vol. 37. - № 4. - 1999. - р. 29 - 31

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ СЛОВАРЕЙ

1. Ахманова А. В. Словарь лингвистических терминов. - М., 1966

2. Бинович Л. Э. Немецко-русский фразеологический словарь. - М., 1956

3. Бинович Л. Э., Гришин Н. Н. Немецко-русский фразеологический словарь. - М.: Издательство «Русский язык», 1975

4. Большой энциклопедический словарь. - М. - СЭ, 1991

5. Брускина Т. Л., Шитова Л. Ф. Краткий русско-английский фразеологический словарь. - СПб.: Издательство «Лань», 1998

6. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. - М., 1975

7. Лепешаy I. Я. Фразеалагiчны слоyнiк беларускай мовы y 2х тамах. - Мн.: «Беларуская энцыклапедыя» iмя Петруся Броyкi, 1993

8. Лепешаy I. Я. Этымалагiчны слоyнiк фразеалагiзмаy. - Мн.: «Народная асвета», 1981

9. Мюллер В. К. Англо-русский словарь. - М., 1992

10. Новый большой англо-русский словарь. - М., 1993 - 1994

11. Ожегов С. И. Словарь русского языка: 70000 слов / под редакцией Шведовой И. Ю. - М.: Русский язык, 1989

12. Русско-немецкий словарь крылатых слов / под редакцией Ю. Афонькина. - М.: Издательство «Русский язык», 1991

13. Русско-немецкий словарь / под редакцией К. Лейна. - М.: Издательство «Русский язык», 1989

14. Соllins COBUILD English Language Dictionary. - London, 1995

15. The Oxford English Dictionary. - Oxford University Press, 1992

ПРИЛОЖЕНИЕ

СЛОВАРЬ ЗООМОРФИЗМОВ

ENGLISH