Модели метафорического переноса в рифмованном сленге современного английского языка

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ

УО «БАРАНОВИЧСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

Республиканский конкурс научных работ студентов

высших учебных заведений Республики Беларусь

Модели метафорического переноса в рифмованном сленге современного английского языка

Выпускник: Селезнева Татьяна

Александровна

Руководитель: Карапетова Елена Геннадьевна,

кандидат филол. наук, доцент

Барановичи 2008

Реферат

РИФМОВАННЫЙ СЛЕНГ, МЕТАФОРА, МЕТАФОРИЧЕСКИЙ ПЕРЕНОС, МЕТАФОРИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ.

Объектом исследования является английский рифмованный сленг.

Цель исследования - выявление основных моделей метафорического переноса в выражениях рифмованного сленга современного английского языка.

В ходе исследования было выяснено, какую роль в образовании выражений рифмованного сленга играет процесс метафоризации; выявлены типовые метафорические модели в структуре рифмованных сленгизмов, образованных на базе метафорического переноса.

В процессе исследования были использованы следующие методы: метод сплошной выборки, семантический анализ, семантическое моделирование.

В результате исследования показано, что в метафорическом пространстве выражений рифмованного сленга имеется 10 типовых метафорических моделей. Метафорический перенос смыслов из ментальной сферы-источника в ментальную сферу-цель происходит, главным образом, на основе опыта обращения человека с миром материальных вещей, а также на основе опыта взаимодействия человека с социумом в различных жизненных обстоятельствах, видах деятельности и актах коммуникации.

Теоретическая значимость исследования заключается в возможности переосмыслить роль рифмованного сленга как возможного источника передачи специфической информации о концептуальной системе народа-носителя языка, отражающейся в языковой системе данного языка посредством метафоризации определенных концептов.

Практическая значимость работы определяется тем, что ее результаты могут быть использованы в теории и практике преподавания английского языка, в частности, - в преподавании различных вузовских курсов лингвистического цикла: в курсах страноведения и межкультурной коммуникации, теории перевода и стилистики, а также когнитивной лингвистики и лингвокультурологии.

Результаты проведенного нами тестирования по интерпретации выражений рифмованного сленга студентами V курса, изучающими английский язык как первую специальность, позволили сформулировать некоторые рекомендации по изучению и употреблению данной лексики, что может способствовать формированию профессиональной компетенции будущих специалистов.

Оглавление

Перечень условных обозначений

Введение

Глава 1. Теоретические основы исследования семантики рифмованного сленга

1.1 Феномен рифмованного сленга в системе английского языка

1.2 Теории метафоры: различные подходы к пониманию феномена метафоры

1.3 Метафорические модели и их роль в формировании языковой картины мира

Глава 2. Метафорические модели в единицах рифмованного сленга

2.1 Многообразие метафор в структурах РС как один из способов отражения концептуальной системы англоязычного сообщества

2.2 Типовые метафорические модели в выражениях РС

Заключение

Список использованных источников

Приложения

Перечень условных обозначений

РС - рифмованный сленг

КТМ - когнитивная теория метафоры

М-модель - метафорическая модель

Введение

Естественный язык является частью национальной культуры. В свою очередь, наряду с литературной лексикой, коллоквиализмами, просторечием и т.д., интегральной частью лексико-семантической системы языка выступает сленг.

Данная работа выполнена на материале английского рифмованного сленга (РС), являющегося одним из самых «загадочных» видов сленга. На сегодняшний день исследованиями в области данного вида сленга занимаются такие ученые, как Дж. Эйто, Б. Мур, К. Барридж, Дж. Эйчисон, Д. Льюис и др.

Выбор темы исследования обусловлен отсутствием аналогов РС в системах других языков и, следовательно, проблемой идентификации, интерпретации и употребления единиц РС в контексте общения для людей, изучающих английский язык. Актуальность данного исследования обусловлена тем, что субстандарт языка, в том числе РС, служит источником пополнения лексического фонда литературного языка.

Объектом исследования является английский РС.

Предметом исследования является совокупность выражений РС, образованных на базе метафорического переноса.

В качестве материала для исследования использовались выражения РС (2711 языковых единиц), отобранные из словарей английского и американского сленга, словарей новых слов английского языка, справочников, художественной литературы Великобритании и США.

Цель исследования - выявление основных моделей метафорического переноса в выражениях РС современного английского языка. Цель исследования определила ряд задач.

В качестве гипотезы исследования принято следующее: антропоцентричность языка обуславливает направление метафорических переносов в РС современного английского языка, репрезентирующее основные сферы жизнедеятельности человека.

Задачи исследования:

- отобрать корпус выражений РС из специальных словарей и определить их семантический объем;

- выяснить, какую роль в образовании выражений РС играет процесс метафоризации;

- выявить типовые М-модели в структуре рифмованных сленгизмов, образованных на базе метафорического переноса;

- установить вероятные причины образования определенных типовых М-моделей в структуре единиц РС;

- показать, что изучение словарного состава РС может способствовать дальнейшему развитию профессиональной компетенции будущих специалистов в области иностранного языка.

В процессе исследования были использованы следующие методы: метод сплошной выборки, семантический анализ, семантическое моделирование.

Научная новизна данной работы определяется тем, что в ней впервые проводится семантический анализ выражений РС современного английского языка, образованных на базе метафорического переноса.

Теоретическая значимость исследования заключается в возможности переосмыслить роль РС как возможного источника передачи специфической информации о концептуальной системе народа-носителя языка, отражающейся в языковой системе данного языка посредством метафоризации определенных концептов.

Практическая значимость работы определяется тем, что ее результаты могут быть использованы в теории и практике преподавания английского языка, в частности, - в преподавании различных вузовских курсов лингвистического цикла: в курсах страноведения и межкультурной коммуникации, теории перевода и стилистики, а также когнитивной лингвистики и лингвокультурологии.

Композиционно работа состоит из введения, теоретической и практической глав с выводами по каждой главе, заключения и приложений.

Апробация результатов исследования проводилась в виде выступлений с докладами на конференциях: «Инновации-2006» (XIII Респ. студ. науч.-практ. конф., 25 апреля 2006 г. - Мозырь: УО МГПУ им. И.П. Шамякина, 2006), «Иноязычное образование: лингвистический и методический аспекты» (Междунар. науч.-практ. конф., Барановичи, 25-26 апреля 2007 г.), «Содружество наук. Барановичи - 2008» (Междунар. студ. науч.-практ. конф., Барановичи, 21 мая 2008 г.).

Глава 1. Теоретические основы исследования семантики рифмованного сленга

1.1 Феномен рифмованного сленга в системе английского языка

Сленг является основным компонентом английского просторечия [23]. Термин “сленг” используется не только в англо-американской лексикографической практике, но и в русской, французской, немецкой, чешской и др. Большинство лингвистов разделяет точку зрения об использовании термина “сленг” для обозначения соответствующего пласта лексики естественного языка. На шкале функционально-стилистических разновидностей английского языка сленг располагается сразу же после стандартного разговорного (colloquial English), за ним следуют жаргон, кент, вульгаризмы. В отечественной лингвистике и в английской лексикографической традиции весь сленг подразделяется на “общий сленг” (general slang) и “специальный сленг” (special slang).

Чаще всего приводится определение общего сленга, данное В.А. Хомяковым: “Общий сленг - это относительно устойчивый для определенного периода, широко употребительный, стилистически маркированный компонент экспрессивного просторечия, входящего в литературный язык, весьма неоднородный по своим истокам и степени приближения к литературному стандарту” [4, с.37].

Рифмованный сленг (далее - РС) как явление уникален, так как не имеет аналогов в других языках мира. Во всех сленговых словарях он представлен одной из самых обширных тем.

Выражения РС представляют собой несколько связанных слов, последнее из которых должно рифмоваться со словом, являющимся истинным значением фразы (apples and pears = `stairs' и др.). Нередко рифмующиеся сленговые выражения при частом употреблении сокращаются до первого слова, таким образом, рассмотренный пример мог бы выглядеть просто как apples. При подобном сокращении догадаться об истинном значении словосочетания гораздо труднее, а если в предложении содержится два или три подобных сленговых элемента, смысл фразы кажется абсурдным: “One of the removal men asked him if a sofa was to go “up the apples” (J.G.Bennett Witness (1962)).

РС как часть диалекта кокни получил распространение в середине XIX в. По одной из версий, данный вид сленга образовался из языка лондонских уличных торговцев. Как об интересном наблюдении о РС было упомянуто в 1851 г. Генри Мэйхью (Henry Mayhew) в его работе “London Labour and The London Poor”: “The new style of cadgers' [street sellers' or beggars'] cant is done all on the rhyming principle” [27, с.8]. Первый справочник, содержащий основную информацию по данному виду сленга (включая наиболее классические его примеры - apples and pears, barnet fair, mince pies и др.) и составленный автором, известным лишь под псевдонимом Дуканж Англикус (Ducange Anglicus), был выпущен в 1857 г. под названием “The Vulgar Tongue”.

Первое подробное описание РС как нового языкового явления приводится в словаре Дж. Кэмдена Хоттена (John Camden Hotten's “The Slang Dictionary”, 1859). Вот как описывает данный вид сленга автор: “The cant, which has nothing to do with that spoken by the costermongers, is known in Seven Dials [a noted sink of iniquity in 18^th- and 19^th-century Holborn] and elsewhere as the Rhyming Slang, or the substitution of words and sentences which rhyme with other words intended to be kept secret…I learn that the rhyming slang was introduced about twelve or fifteen years ago” [27, c.7]. В своей работе Дж. Хоттен отмечает, что упомянутый “тайный язык” начал широко использоваться “12-15 лет назад”, т.е. примерно в 1841-1844 гг.

Особое внимание следует обратить на то, что при описании данного языкового феномена Хоттен использует словосочетание “the Rhyming Slang”, тем самым подчеркивая тот факт, что к 1859 г. РС уже являлся устойчивым языковым образованием с установившимися правилами употребления и с собственным статусом в английской языковой системе, несмотря на то, что его употребление ограничивалось небольшим кругом лиц.

Исследования западных ученых доказали, что словосочетания на рифмованной основе употреблялись еще в конце 18 в., однако их статус до сих пор однозначно не определен (Francis Grose, “Classical Dictionary of the Vulgar Tongue”, 1796: “He will have a hearty choak and caper sauce for breakfast”, i.e. he will be hanged) [27, с.8]. Словосочетания подобного рода мало напоминают РС в его классическом варианте и не представляют собой органичной системы, однако сам факт их существования является свидетельством того, что РС имеет долгую историю в системе английского языка.

Наиболее остроумные варианты рифмующегося сленга связаны по смыслу с определяемым понятием (mother's pride = 'bride', heavens above = 'love' и т.д.). Иногда они содержат жесткую иронию, которая придает высказыванию остроту, но не всегда соотносится с действительностью.

Существует мнение, что сленг как компонент так называемой “сниженной” лексики употребляется лишь ограниченным кругом лиц. Тем не менее, многие единицы рифмованного сленга успешно преодолевают подобный “социальный барьер”. В наши дни этот процесс особенно очевиден благодаря активности многочисленных СМИ. В XX в. с помощью радио, телевидения и различных печатных периодических изданий единицы РС прочно закрепились в речи носителей английского языка. Некоторые давно признанные традиционными телевизионные шоу (classic TV shows), такие как “Steptoe and Son”, “Minder”, “Porridge” и “Only Fools and Horses” играют роль своеобразных “распространителей” РС среди населения Великобритании и всего англоговорящего мира в целом. В последние десятилетия XX в. роль подобных распространителей на телевидении исполняли также продукты киноиндустрии Голливуда (“Ocean's Eleven”, “8 Mile”, “Double Jeopardy” и др.). По наблюдениям Дж. Эйто (John Ayto), составителя последней версии словаря РС (“The Oxford Dictionary of Rhyming Slang”, 2002, 2003), около 40 периодических изданий могут служить средствами распространения данного вида сленга (среди последних - всемирно известные издания “The Sun”, “The Independent”, “Guardian”, “Observer”, “The Sunday Times” и др.). Неудивительно, что некоторые единицы РС употребляются сегодня даже в палате общин английского парламента (the House of Commons), такие, например, как “let's get down to brass tacks”, что означает “let's talk facts”.

Кроме того, широкое употребление данного вида сленга в устной речи предопределило не просто фиксацию РС на письме в работах некоторых английских авторов, но и создание версий некоторых литературных произведений “в варианте” РС: “Jesus took the Uncle Fred (bread) and the Lillian Gish (fish) and fed it to the 5,000” (Mike Coles, St Mark's Gospel, 2000) [27, с.16].

На сегодняшний день РС достаточно распространен на территории всей англоговорящей части мира, причем в большинстве англоязычных стран употребляются свои, характерные только для данной местности, выражения РС. Одной из самых активных в использовании РС стран с начала XX в. является Австралия. В меньшей степени РС распространен в США и Новой Зеландии. Следует отметить, что большинство недавно возникших идиом не являются производными от собственно Cockney rhyming slang. Это название сейчас, в большинстве случаев, употребляется для обозначения специфического стиля сленговых выражений, при построении которых используется рифма.

У себя на родине, в Великобритании, РС имеет ряд особенностей. Все британские рифмованные сленгизмы подразделяются на три основные категории. Первую, достаточно ограниченную по количеству единиц РС, категорию представляет так называемый “классический РС” (classic rhyming slang), составляющий примерно 14% от всего словарного состава данного вида сленга. Большинство сленгизмов данной группы, образовавшихся в XIX в., хорошо известны всем британцам, несмотря на то, что многие из данных выражений давно вышли из употребления (Adam and Eve = `believe', frog and toad = `road', trouble and strife = `wife' и др.). Эти “музейные экспонаты” РС, в отличие от сленгизмов остальных категорий, создавались в большинстве случаев “со смыслом”, иными словами, языковое выражение данных сленгизмов в значительной степени отражало истинный смысл высказывания.

Вторую, “промежуточную” группу британского варианта РС (middle ground) составляют около 56% сленгизмов самого “разного возраста”, употребляющиеся британцами и по сей день. Большинство сленговых выражений данной категории в тот или иной период истории подверглись некоторой трансформации - либо в языковом выражении, либо по семантическому признаку. Сленгизмы данной группы этимологически связаны, в основном, с областью театра, кино, искусства и на сегодняшний день употребляются в несколько измененной форме людьми определенных профессий (Robinson and Cleaver =`typhoid fever'(XIX в.), но `scarlet fever'(XX в.)).

И, наконец, третью категорию представляют собой неологизмы (new coinages), составляющие 30% от общего числа сленгизмов. “Представители” этой категории появились в сфере средств массовой информации, часто образованы от имен известных личностей XX в. и в значительной степени отражают общественно-политическую жизнь современного общества (Tony Blairs, Leslie Ashes, Claire Rayners и др.).

С 80-х гг. XX в. начался резкий рост популярности РС, сопровождавшийся появлением многочисленных новых примеров в повседневной разговорной речи. Предпринимались попытки “отфильтровать” на национальном уровне язык, используемый, в основном, молодыми людьми, стремившимися выделиться и подчеркнуть свою индивидуальность путем изобретения новых идиоматических выражений. Популярность молодежной культуры, также в значительной степени раскрученной в СМИ, в 90-е гг. XX в. привела к избытку рифмующихся сленговых выражений в речи всего населения Великобритании.

В рамках нашего исследования мы провели анализ 2711 сленговых выражений, представленных в словаре The Oxford Dictionary of Rhyming Slang (John Ayto, 2002, 2003) [27] с целью выявить наиболее обширные тематические группы РС, в которых данные сленгизмы употребляются особенно часто и установить возможные причины частого их употребления именно в этих сферах.

Семантический анализ рассматриваемых единиц позволил определить их принадлежность к той или иной тематической группе (рисунок 1.1).

Рисунок 1.1 - Тематические группы РС

Самыми многочисленными тематическими группами оказались следующие:

1) The Body and its Parts (Тело человека и его составляющие);

2) Household Matters (Домашнее хозяйство);

3) Alchohol and other Drugs (Алкоголь и наркотики);

4) Food and Drink (Еда и напитки);

5) Clothing (Одежда).

Как видно из вышеизложенного, семантически РС сконцентрирован на человеке и его потребностях. Мы можем предположить, что истоки этого лежат в причинах самого возникновения данного вида сленга. Наличие таких (а не иных) тематических групп связано, видимо, с функцией субстандарта как формы языка - обслуживать ту или иную общность людей, объединенных единым интересом. Существует множество видов английского сленга: military, naval, merchant, marine, college, criminal, railroad slang и др., однако РС представляет собой своеобразную совокупность всех вышеперечисленных разновидностей.

Многие из представленных на рисунке тематических групп немногочисленны, употребляются лишь в конкретных жизненных ситуациях либо используются на определенных этапах истории. К примеру, расистские движения XX-го в. значительно “пополнили” группу Ethnic and National Groups (Этнические группы и национальности) - (в особенности это коснулось лиц еврейской национальности - God forbid, non-skid = `yid', Sarah Soo = `jew' и др.). Увлечение игрой в лото дало жизнь группе Numbers (Числа) - pick up sticks = `six', Big Ben = `ten', gates of heaven = `seven' и др. Экономические кризисы и инфляция в XIX-XX вв. в Великобритании определили возникновение группы РС Money and Commerce (Деньги и коммерция) - bees and honey = `money'; smash, pie and mash = `cash' и т.п. Пристрастие англичан к азартным играм и скачкам “вылилось” в тематические группы Sport (Спорт) и Gambling (Азартные игры) - hot dinner = `winner', careless talk = `chalk', cat's face = `ace' и др. Группа Transport and Travel (Транспорт и путешествия) по-настоящему стала развиваться лишь в XX в. с изобретением сразу нескольких новых видов транспорта (kipper and bloater = `motor', trouble and fuss = `bus', plain and jam = `tram' и др.). Как у жителей одной из самых “дождливых” стран мира, у британцев не могло не развиться в определенной степени фаталистское отношение к погодным условиям, которое впоследствии отразилось в наличии тематической группы Time and Tide (Время и сезонные изменения) - brave and bold = `cold', come and go = `snow', peas in the pot = `hot' и др.

Исходя из всего вышеизложенного, можно сказать, что РС является своеобразным феноменом в языковой системе англоязычных стран. Анализ единиц РС показал, что за редким исключением рифмованный сленг направлен на человека, его “Я”; РС призван не столько отразить явления окружающего мира, сколько передать отношение человека к ним - порой в язвительной, ироничной форме. Привнести ярко выраженный эмоциональный аспект в акт коммуникации, возможно, одна из основных функций данного вида сленга, являющегося одним из самых выразительных средств английской речи. Кроме того, единицы РС могут обладать и “культуроносной” функцией. Каждый хронологический отрезок в жизни общества отражает мировоззрение, менталитет носителей языка определенного времени, отношение к тем или иным явлениям, понятиям, событиям. Благодаря культурным реалиям, отраженным в языке, следующие поколения данного этноса, а также представители других национальностей могут иметь представление о культурных вкусах, тенденциях в литературе, искусстве предыдущих поколений. Возможно, РС, являясь компонентом субстандарта, может способствовать передаче подобных сведений о культуре народа-носителя языка.

1.2 Теории метафоры: различные подходы к пониманию феномена метафоры

В рамках риторики, поэтики, стилистики и теории литературы метафора (от греч. metaphora, mеtа - `над' и phora - `нести') традиционно рассматривается как средство создания образности речи. Сложность и многоаспектность феномена метафоры, частое использование метафорических структур как в литературном языке, так и в единицах субстандартной лексики обуславливают значительное разнообразие теорий и ракурсов изучения метафоры.

Одной из наиболее актуальных проблем изучения данного феномена, особенно важной для нашего исследования, является выяснение степени соотнесения метафоры и реальности. В лингвистической науке стремление получить наиболее достоверное представление о данном соотнесении “породило” в свое время три довольно различных, но не взаимно исключающих друг друга перспективы: 1) теории, сосредотачивающиеся на способности метафор описывать действительность; 2) теории, исследующие способность метафор быть составляющей частью действительности; и 3) теории, предлагающие рассматривать потенциал метафор как средство критики и преобразования действительности [8, c. 6].

Для последователей теории, сосредотачивающейся на описательных возможностях метафор, ценность последних заключается в их способности обеспечить понимание уже существующей действительности. С точки зрения Аристотеля, создателя первой теории метафоры, и его последователей, изучающих метафору с философской точки зрения, метафора предоставляет возможность пролить свет на те стороны действительности, которые не поддаются описанию никаким другим способом. По его мнению, метафора, будучи неотъемлемым компонентом литературного языка, в свободном использовании в речи способна порой “затемнить” реальные факты посредством весьма отдаленных по смыслу сравнений.

Если классическая школа философии рассматривала метафору, в основном, через призму поэзии и риторики, то в Средневековье теологи заговорили о метафоре как о пути к пониманию слова Божьего и устройства Вселенной. В XVII в. под влиянием эмпирического учения Т. Гоббса и Дж. Локка большинство лингвистов критиковали метафору за своеобразное искажение истинной реальности [28].

Согласно семантической теории М. Блэка, метафора выступает не просто как средство понимания мира, но и как средство его создания. По его мнению, метафора обладает дополнительным когнитивным значением, способствующим пониманию и достоверному восприятию окружающего мира. С одной стороны, его теория подразумевает, что метафора открывает доступ к реальности, которая не может быть раскрыта никаким иным способом (и в этом его точка зрения совпадает с мнением Аристотеля). С другой стороны, М. Блэк критикует суждение Аристотеля о необходимости того, чтобы метафоры объективно отражали существующее сходство предметов. По его мнению, не все метафоры относительны; существуют и так называемые “креативные” метафоры: “… it would be more illuminating in some of these cases to say that the metaphor creates the similarity than to say it formulates some similarity antecedently existing”[28, c. 225].

Прагматичная критика Д. Дэвидсона и его сторонников, основанная на вышеназванной семантической теории, расширяет “креативную” способность метафоры. По его мнению, метафора функционирует не через некоторое дополнительное переносное значение, но через собственно контраст с литературным языком. С этой точки зрения, метафора есть не что иное, как заведомо неправдоподобное значение, чья несвязность с установленными нормами литературного языка создает новое понимание действительности. Метафоры, соответственно, должны цениться не за их когнитивное значение, но за их “эффект познания” (performative cognitive effect) [28]. Как бы то ни было, представители данной теории придерживаются мнения, что метафора может создавать (семантически либо прагматически) особое понимание действительности, а не просто отражать существующий порядок вещей.

Теория о креативной способности метафоры открыла дорогу дальнейшим исследованиям, направленным на изучение того, как метафоры создают и конструируют реальность. Исторически упор на “креативную” и составляющую (constitutive) функции метафоры берет начало с романтических (Romantic) теорий языка, которым было свойственно видеть в метафоре манифестацию воображения [28]. В близкой к данной мысли теории Дж. Лакоффа и М. Джонсона понятие концептуальной метафоры, возможно, является наиболее известным. Исследуя то, как метафоры формируют основные концептуальные человеческие системы, они сделали вывод о том, что метафора является своеобразным способом манифестации в речи опыта индивида: “The way we think, what we experience and what we do every day is very much a matter of metaphor” [28, с.227]. М. Джонсон также подчеркивает, что окружающий мир по своей природе метафоричен, и метафоры, эволюционируя, в определенной степени способны изменить мировоззрение индивида: “…our world is an imaginative, value-laden construction, [and so,] metaphors that alter our conceptual structures (…) will also alter the way we experience things” [28, с.227].

Хотя конструктивные теории (constitutive theories) сходятся на том, что метафоры в определенной степени создают действительность, существует разногласие в том, насколько сильны метафоры в этом отношении. С точки зрения Нельсона Гудмана, придерживающегося релятивистского представления о данном процессе, пределы действительности полностью определены пределами метафор. Пол Рикур, напротив, утверждает, что метафоры не ограничивают действительность; по его мнению, действительность и метафора являются взаимосвязанными составляющими друг друга [28].

Некоторых ученых теории о способности метафор создавать действительность наталкивают на размышления о том, как эта действительность может быть преобразована. Представителями данного направления ученых являются П. Рикур и П. Рорти, создавшие третью перспективу в вопросе связи метафоры с действительностью. Обуславливая интерпретационную (hermeneutic theory) теорию, П. Рикур предполагает, что метафоры обладают двойным назначением; они не только создают особый образ человеческой действительности, но также придают восприятию данной действительности более “возвышенный” характер, “… redescribe it in a way that depicts them as better, nobler, higher than they are” [28, с.228]. П. Рикур утверждает, что метафоры заключают в себе своеобразное “ядро” человеческой действительности. Рорти идет еще дальше. По его убеждению, общество должно знать о нормативном и политическом “измерении” метафор, исследовать то, как эти “измерения” эволюционируют и решать, должны ли они быть поддержаны, отвергнуты или преобразованы. С его точки зрения, основным средством преобразования действительности является так называемое “метафорическое переописание” (“metaphorical redescription”) - процесс, посредством которого новый набор метафор может в конечном счете привести к созданию нового общества [28].

Принимая во внимание, что второе направление теорий о связи метафоры с реальностью демонстрирует степень, до которой метафора может обуславливать окружающую действительность, представители третьего направления стремятся вскрыть реалии, создаваемые самой метафорой. Одним из известных сторонников данного направления является философ Д. Деррида. По его мнению, метафора - не специальная категория философского учения, или что-что, от чего философия должна быть защищена; философия, как и вся метафизика, вполне вероятно, создана метафорами, развивающими определенные типы смысла, формирующего знание и действительность специфическими способами [28].

С начала 70-х годов XX века заметно возрос интерес к изучению метафоры в областях научного знания, не связанных с теорией литературы. Данный феномен был связан с возможностью раскрытия новых функций метафоры. На сегодняшний день метафора является популярной темой исследований в таких гуманитарных науках, как лингвистика, психология, философия и др.

Особый интерес у многих авторов вызывало то, в какой степени процесс формирования различных концепций научного познания зависит от метафоры и в какой мере данные концепции основаны на самих метафорах.

По словам Гибсона Уинтера, метафора является скрытым “связующим звеном” между научно-техническим знанием и процессом художественного преобразования объективной реальности.

По мнению Р. Нисбета, познание как таковое является одной из основных функций метафоры: “Metaphor is a way of knowing - one of the oldest, most deeply embedded, even indispensable ways of knowing in the history of human consciousness” [28, с.230].

Энн Батимер отмечает, что метафора по сравнению с методом научного познания мира является способом более глубокого понимания действительности: “... it (metaphor) touches a deeper level of understanding than `paradigm', for it points to the process of learning and discovery - to those analogical leaps from the familiar to the unfamiliar which rally imagination and emotion as well as intellect” [4, c. 6].

Мир объективизма не всегда доступен для описания. Тем не менее, конструируется он, как правило, под влиянием языка и ограниченных человеческих знаний о действительности. По мнению Кэти Уиллер, само существование метафор подразумевает, что восприятие реальности весьма субъективно: “…there are multiple realities and truths” [28, с.232]. А. Ортони отмечает, что в дальнейшем конструктивистский подход (constructivist approach), вероятно, повлечет за собой признание значимости роли метафоры как в языке, так и в самой мысли индивида, т.к. использование языка, в особенности в последние несколько десятилетий, становится, по его словам, креативной деятельностью.

Некоторые лингвисты современности описывают метафору как “первичную пищу для воображения”. Более того, начиная с публикации Дж. Лакоффа и М. Джонсона (1980), метафора начала признаваться фундаментальным компонентом человеческой деятельности по обработке знаний. В их более поздней книге “Philosophy in the Flesh” Лакофф и Джонсон предполагают, что большая часть человеческой мысли и понимания, особенно абстрактных понятий, метафоричны [28]. Более того, метафоры, по их мнению, являются феноменами, обеспечивающими понимание, и способны структурировать не только наше восприятие, но и мышление и деятельность.

По мнению Кэтлин Форсайт, получившей награду Американского кибернетического общества за лучшую книгу года “Cathedrals in the Mind” (1986), метафора, разумеется, не может считаться центральной составляющей концептуальной системы индивида: “…it can be argued that metaphor is the fundamental core of our conceptual system as surely as the logic of form which we use in argument and debate” [28, с.232]. Тем не менее, в своей книге она полностью поддерживает точку зрения Грегори Бейтсона о том, что метафора, в сущности, является важной составляющей в мыслительных процессах индивида: “…metaphor is not just pretty poetry, it is not either good or bad logic, but it is in fact the logic upon which the biological world has been built, the main characteristic and organizing glue of this world of mental process...” [28, с.232].

Существует мнение, что не только человеческий опыт метафоричен по своей природе, но и что сами метафоры являются неотъемлемой составной частью структуры человеческого опыта. Одним из ученых, придерживающихся данной позиции, является Роберт Д. Рманишин (Robert D. Rmanyshyn, Metaphors of Experience and Experience as Metaphorical, 1981). С его точки зрения, определенная часть человеческого опыта метафорична по своей природе, и лишь метафора может стать средством выражения и понимания данного опыта: “…part of the meaning of any experience is elusive, and it is the use of metaphor that gives form to this elusive meaning and makes available an understandable figure of speech” [28, с.233]. Лингвисты П. Рорти и Д. Дэвидсон утверждают, что в своем экспрессивном выражении метафора подобна речевым действиям: утверждению, намеку, лжи, обещанию, выражению недовольства и т.п. [28].

Некоторые ученые, такие, как М. Бирдсли, подвергают критике теорию метафоры как теорию сравнения объектов, поскольку, по их словам, эффект метафоры часто достигается путем апелляции не к денотату, а к коннотату [28, с.234]. Иными словами, часто искомое свойство обнаруживается не в свойствах самого объекта, а в ассоциациях, которые возникают у индивида в связи с употреблением слова, использованного для обозначения того или иного объекта или явления.

Одной из важнейших функций метафоры является когнитивная функция, иными словами, функция получения нового знания, предполагающая разработку темы метафоры как пути рождения нового смысла [11, c.13].

Основной тезис когнитивной теории метафоры (КТМ) сводится к тому, что в основе процессов метафоризации лежат процедуры обработки структур знаний - фреймов и сценариев. Знания, реализующиеся во фреймах и сценариях, представляют собой обобщенный опыт взаимодействия человека с окружающим миром - как с миром материальных объектов, так и с социумом [11]. В процессе метафоризации некоторые области цели структурируются по образцу источника, иначе говоря, происходит “метафорическая проекция” (metaphorical mapping). Предположение о повторении структуры источника в структуре цели получило название “гипотезы инвариантности” (Invariance Hypothesis). Высвечивание отдельных свойств источника в области цели, возникающее в процессе метафорической проекции и проявляющееся на уровне предложения и текста в виде метафорических следствий, часто называют “профилированием”.

Области источника и области цели неэквивалентны не только в смысле направления метафоризации. Область источника - это более конкретное знание, получаемое человеком в процессе непосредственного опыта взаимодействия с действительностью. Это “знание по знакомству”, если пользоваться терминологией Б. Рассела. Сфера цели - менее ясное, менее конкретное, менее определенное знание, это, скорее, “знание по определению”. Как пишет Дж. Лакофф, “метафора позволяет нам понимать довольно абстрактные или по природе своей неструктурированные сущности в терминах более конкретных или, по крайней мере, более структурированных сущностей” [11].

В определенной степени область источника в КТМ представляет собой обобщение опыта практической жизни человека в мире [11; 28]. Эффект метафоры является продуктом контраста между обычным и необычным, где первое служит своеобразным фоном для второго. Сила метафоры связана с умелым применением стратегии такого столкновения, причем в данном процессе отнюдь не обязательна апелляция к визуальным аспектам рождающихся образов: нередко индивид стремится описать метафорически абстрактные понятия.

По мнению Дж. Лакоффа и М. Джонсона, знания в области источника организованы в виде идеальных когнитивных моделей (image schemas) - относительно простых когнитивных структур, постоянно воспроизводящихся в процессе взаимодействия человека с действительностью (к примерам подобных схем относятся такие категории как “часть - целое”, “баланс”, “путь” и т.д.) [11]. Теории метафоры, однако, рассматривают подобное согласование с различных точек зрения.

В дескрипторной теории метафоры метафорическая проекция представляет собой функцию отображения элементов области источника в элементы области цели. Тем самым источник оказывается “областью отправления” функции отображения, а цель - “областью прибытия”. В результате формируется соответствие между источником и целью, стабильность которого в каждом конкретном случае сильно варьирует - от наименее стабильных творческих метафор до устойчивых “стертых” метафор, фиксированных в культурной традиции общества. Когда элементы области назначения хорошо структурированы, соответствие между элементами области отправления и области назначения метафорической функции отображения может быть взаимнооднозначным.

Таким образом, многие лингвисты современности сходятся во мнении о том, что более глубокое изучение феномена метафоры вполне может содействовать не только дальнейшему развитию естественных и гуманитарных наук, но и пониманию концептуальной системы человека в целом. И если верно предположение Дж. Лакоффа и М. Джонсона о том, что наша концептуальная система по сути своей метафорична, феномен метафоры может и должен быть изучен как способ формирования специфической картины мира и как возможная движущая сила процесса формирования человеческого мировоззрения в целом.

1.3 Метафорические модели и их роль в формировании языковой картины мира

Представители современной когнитивной лингвистики (М. Джонсон, Ф. Джонсон-Лэрд, Е. Киттей, Дж. Лакофф, М. Тернер, Ж. Фоконье, Н.Д. Арутюнова, А.Н. Баранов, Ю.Н. Караулов, И.М. Кобозева, Е.С. Кубрякова, В.В. Петров, А.П. Чудинов и др.) рассматривают метафору как основную ментальную операцию, как способ познания, структурирования и объяснения мира [18]. Человек не только выражает свои мысли при помощи метафор, но и мыслит метафорами, создает при помощи метафор тот мир, в котором он живет, а также стремится в процессе коммуникативной деятельности преобразовать существующую в сознании адресата языковую картину мира.

Процессы метафоризации -- это специфические операции над знаниями, часто приводящие к изменению онтологического статуса знания, когда неизвестное становится известным, а известное -- совершенно новым и т. п. В когнитивном плане процесс метафоризации близок к модели рассуждения по аналогии, в основе которой лежит представление о передаче информации или знаний между двумя концептуальными областями или полями: источником и целью.

Для выявления внутреннего строения области источника и области цели зачастую обращаются к метаязыку фреймов и сценариев. Фрейм -- это представление обычной ситуации в виде набора слотов. Каждый слот представляет некоторый тип информации, релевантный для описываемого фрагмента действительности [20].

Понятие метафорической модели непосредственно опирается на когнитивную теорию метафоры. Метафорическая модель (М-модель) - это регулярный перенос двух и более слов, тематически соотносительных, с одного класса предметов на другой на основе сходства предметов или их оценки. В отличие от метонимических моделей М-модели отличаются меньшей продуктивностью, что объясняется спецификой семантических преобразований: в основе метафорического переосмысления слов лежит более сложный тип ассоциаций (по сходству).

В рамках когнитивной теории метафоры М-модель - это существующая в сознании носителей языка взаимосвязь между понятийными сферами, при которой система фреймов (концептов) одной сферы (сферы-источника) служит основой для моделирования понятийной системы другой сферы (сферы-цели). При таком моделировании обычно сохраняется и эмотивный потенциал, характерный для концептов сферы-источника, что создает широкие возможности воздействия на эмоционально-волевую сферу адресата в процессе коммуникативной деятельности.

Метафорическая модель - это существующая и / или складывающаяся в сознании носителей языка схема связи между понятийными сферами, которую условно можно представить формулой “Х - это Y”. Например, “спортивное соревнование - это война”. Отношение между компонентами формулы понимается не как прямое отождествление, а как подобие “Х подобен Y”, спортивное соревнование подобно войне. В соответствии с названной формулой система фреймов (слотов, концептов) одной ментальной сферы (сферы-источника) служит основой для моделирования ментальной системы другой сферы (сферы-магнита). При таком моделировании в сфере-магните обычно сохраняется не только структура исходной области, но и эмотивный потенциал, характерный для концептов сферы-источника, что создает широкие возможности воздействия на эмоционально-волевую сферу адресата в процессе коммуникативной деятельности.

Категория М-модели подразумевает классификацию (разбиение) областей источника метафоризации (в противоположность цели). Имя метафорической модели обычно дает слово, являющееся родовым по отношению к словам, представляющим элементы ее понятийной системы.

Для описания М-модели необходимо охарактеризовать ее следующие признаки:

1. Исходная понятийная область (в других терминах - ментальная сфера-источник, сфера-донор, источник метафорической экспансии).

2. Новая понятийная область (в других терминах - ментальная сфера-цель, денотативная зона, реципиентная сфера, направление метафорической экспансии).

3. Относящиеся к данной модели фреймы, каждый из которых понимается как фрагмент наивной языковой картины мира и которые структурируют соответствующую понятийную область (концептуальную сферу). По определению В.З. Демьянкова, фрейм - “это единица знаний, организованная вокруг некоторого понятия, но, в отличие от ассоциаций, содержащая данные о существенном, типичном и возможном для этого понятия… Фрейм организует наше понимание мира в целом… Фрейм - структура данных для представления стереотипной ситуации” [20]. Для описания модели в равной степени важен состав фреймов как в сфере-источнике, так и в сфере-цели. Нередко система фреймов предстает как своего рода когнитивный динамический сценарий, отражающий представления о типичной последовательности развертывания модели. Например, М-модель с исходной ментальной сферой “болезнь” может предполагать следующий сценарий развертывания: “заболевание” - “выявление симптомов” - “определение диагноза” - “лечение” - “уход за больным” - “выздоровление”.

4. Составляющие каждый фрейм типовые слоты, то есть элементы ситуации, которые составляют какую-то часть фрейма, какой-то аспект его конкретизации. Например, фрейм “вооружение” включает такие слоты, как “огнестрельное оружие”, “холодное оружие”, “боеприпасы”, “средства защиты от оружия и маскировка” и т. п.

5. Компонент, который связывает первичные (в сфере-источнике) и метафорические (в сфере-цели) компоненты охватываемых данной моделью единиц. Охарактеризовать этот компонент означает выяснить, что дает основания для метафорического использования соответствующих концептов и почему понятийная структура сферы источника оказывается подходящей для обозначения элементов совсем другой сферы.

6. Дискурсивная характеристика модели, то есть типичные для соответствующих метафор концептуальные векторы, ведущие эмотивные характеристики, прагматический потенциал модели, ее взаимосвязи с существующей ситуацией общения, конкретными событиями, взглядами и интенциями субъектов коммуникации и др.

7. Продуктивность модели, то есть способность к развертыванию и типовые направления развертывания в тексте либо дискурсе; частотность использования той или иной модели с учетом стилистических, жанровых и иных признаков текста.

Особого внимания требуют критерии определения семантики и объема М-модели. При выявлении М-модели целесообразно установить структуру значения лексем, выделяя интегральные семы как прямых, так и переносных значений у тематически соотносительных слов. Обязательный минимум при определении модели - наличие хотя бы двух лексем, имеющих сходные прямые и переносные значения [20]. Важным критерием при рассмотрении М-модели является также определение типа ассоциаций - на основе каких признаков было установлено сходство двух предметов.

При дальнейшей характеристике М-модели обычно можно определить ее типовые сценарии, ведущие концептуальные векторы, продуктивность (способность к развертыванию и типовые направления развертывания) и частотность, выявить прагматический потенциал рассматриваемой модели, то есть типовые особенности воздействия на адресата, а также “тяготение” модели к определенным сферам общения, речевым жанрам, социальным ситуациям и т.п [21].

Возможны различные подходы к систематизации М-моделей. Во-первых, за основу для систематизации можно взять исходную понятийную сферу (сферу-источник метафорической экспансии) и выделить ряд однотипных моделей. Во-вторых, за основу для классификации можно взять сферу метафорического притяжения (“сферу-цель”) и на этой основе выделить следующий ряд однотипных моделей. Наконец, за основу для классификации можно взять основные фреймы понятийного поля, являющегося объектом метафорического притяжения (“сферой-целью”). Так, в понятийном поле “политика” можно выделить следующие фреймы: субъекты политической деятельности (люди), политические организации (партии и т. п.), политические институты (парламент, правительство, муниципальные органы власти), политическая деятельность, отношения между субъектами политической деятельности и т.п. Соответственно, в отношении каждого из вышеупомянутых фреймов можно выделить несколько М-моделей.

Основные направления метафорических переносов были известны давно, еще в античной науке. К ним относились родовидовые переносы и переносы по аналогии, отмеченные Аристотелем и Цицероном, а также модели переноса между одушевленными и неодушевленными предметами, описанные Квинтилианом. Более сложные и “современные” закономерности переносов включают в себя так называемую “физическую” лексику, служащую для характеристики психических состояний человека, атрибуты предмета, преобразующиеся в атрибуты абстрактного понятия и др. [5].

На сегодняшний день существует множество классификаций М-моделей. В данной работе мы приводим одну из наиболее распространенных классификаций (приложение А).

Описание функции отображения требует определения ее аргументов - элементов области отправления. В качестве аргументов этой функции был использован язык семантических дескрипторов. Область отправления функции (или область источника метафорической проекции) описывается совокупностью “сигнификативных” дескрипторов. Сигнификативные дескрипторы представляют собой нормированное подмножество лексем языка, для которых отсутствуют формы словоизменения. Сигнификативным дескрипторам соответствует специальное “поле” (field). Каждой метафоре приписывается, как правило, несколько сигнификативных дескрипторов, упорядоченных по степени абстрактности - от более конкретного к более абстрактному. Дескрипторы могут отражать также отношение “часть-целое”, при этом упорядочивание происходит от части к целому.

В области прибытия функция отображения действует на “денотативных дескрипторах”, описывающих сферу политических, экономических, социальных и иных реалий.

Упорядоченность сигнификативных и денотативных дескрипторов в структуре М-моделей отражает парадигматический аспект метафоризации [20].

Синтагматически каждый акт отображения - цикл работы функции отображения - может описываться как одна пара, состоящая из сигнификативного и денотативного дескриптора (“сигнификативный дескриптор - денотативный дескриптор”). “Парадигматическая история” каждого из дескрипторов в этом случае скрыта, но может быть восстановлена при обращении к соответствующей структуре знаний.

Пары “сигнификативный дескриптор - денотативный дескриптор” вместе с функцией отображения представляют собой “синтагматическую модель метафоризации”, а множество таких пар относительно данной М-модели образует то, что можно назвать “реализациями М-модели в дискурсе”.

Синтагматическая и парадигматическая модели метафоризации образуют “дескрипторную модель метафоры”. Тематически связанные поля сигнификативных дескрипторов являются “М-моделями” [20]. Например, сигнификативные дескрипторы, описывающие проблемную сферу военных действий, армии, образуют М-модель войны; дескрипторы, тематически связанные с родственными отношениями, формируют М-модель родственных отношений. По таким же основаниям выделяются М-модели персонификации, механизма, организма, пути-дороги (как части М-модели пространства), пространства (и движения как части М-модели пространства), погоды, фауны, растения-дерева, медицины, религии-мифологии, театра, игры и др. Каждая М-модель описывается иерархически упорядоченными совокупностью сигнификативных дескрипторов.

Как правило, проблема метафорического моделирования рассматривается в контексте художественной литературы и публицистики. Тем не менее, в конце последнего десятилетия XX в. лингвисты пришли к выводу, что субстандартная лексика также может быть источником-носителем определенных специфических М-моделей.

Метафорика, по признанию многих ученых, является мощным источником формирования лексического состава сленга [18]. Ведь в сленге отражается образ жизни речевого коллектива, который его породил, а значит, и понятийная система самого человека. Если же говорить о М-моделях и о дескрипторных источниках данных моделей в контексте субстандартной лексики, то точное количество их неизвестно. Тем не менее, основываясь на исследованиях современных лингвистов, можно сделать некоторые замечания по поводу основных сфер-источников пополнения “запаса” М-моделей.

В первую очередь, множество М-моделей, задействованных в области общего сленга, связаны с глобальной сферой “Человек и общество” [8]. Данная сфера включает в себя несколько номинаций.

Во-первых, данная сфера включает номинацию “Человек как социальное существо” - профессиональную деятельность индивида, его социальный статус, экономическое положение, идеологические и морально-нравственные характеристики личности (drug mule `курьер, перевозящий наркотики'; toy boy `молодой человек, любовник пожилой дамы'; crunchy con `консерватор' и т.д.). Во-вторых, это номинации из сфер, непосредственно влияющих на повседневную жизнь человека и общества в целом, - экономики, политики и права (green shoots `первые признаки улучшения экономической ситуации после упадка'; hot money, grey pound `деньги пенсионеров'; social cleansing, ethnic cleansing, clear blue water / clear red water `идеологическое противостояние партий консерваторов и лейбористов' и т.д.).