Выявление функций эвфемизмов в политическом дискурсе американских и британских СМИ

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Главным источником информации были на протяжении многих лет и остаются сегодня СМИ. Темой большинства статей в газетах или выступлений по телевизору являются политические отношения. Газетно-публицистические тексты, ораторские выступления, посвященные политике, официальные тексты на политическую тему (постановления, указы, законы), политические статьи входят в политический дискурс.

Термин «политический дискурс» является центральным понятием политической лингвистики и представляет собой особую разновидность дискурса и имеет своей целью завоевание и удержание политической власти.

Политический дискурс не так давно стал объектом изучения лингвистов. Однако исследования по данной проблеме можно найти в работах известных советских и зарубежных ученых.

Проблему изучения политического дискурса затрагивают в своих работах такие российские лингвисты, как Н.Д. Арутюнова, А.Н. Баранов, В.З. Демьянков, В.А. Маслова и другие. Ученые выделяют функции и признаки политического дискурса, изучают особенности политического языка, рассматривают политический дискурс с разных точек зрения: филологической, социопсихолингвистической, индивидуально-герменевтической.

Следует отметить, что большой вклад в исследование политического дискурса внесла Е.И. Шейгал. Одним из ее фундаментальных трудов является "Семиотика политического дискурса".

В западноевропейской лингвистике изучением проблемы политического дискурса занимаются Э. Бенвенист, Дж. Браун, М. Фуко, З. Харрис, Д. Шифрин, и другие. Зарубежные ученые отмечают, что политический дискурс приспособлен к сокрытию и приукрашиванию действительности, к манипуляции сознанием.

Политический дискурс обладает рядом предпосылок для манипулирования общественным сознанием. Его манипулятивный потенциал обусловлен, в первую очередь, интенциональной установкой этого вида дискурса. Его цель - власть: ее завоевание, реализация, сохранение.

Для сокрытия истинных целей политики прибегают к различным способам вуалирования правды, заменяя неприятно звучащие слова более нейтральными, то есть используют эвфемизмы. Эвфемизмы (греч.euphemismos, от eu - хорошо, phemi - говорю) - это эмоционально-нейтральные слова, выражения, употребленные вместо синонимичных им слов или выражений, представляющихся говорящему неприличными, грубыми или нетактичными.

В английском языке довольно значителен пласт эвфемизмов, используемых с целью маскировки или искажения подлинной сущности обозначаемого. Разновидностью маскирующих эвфемизмов являются политические эвфемизмы, цель которых обмануть общественное мнение и/или выразить что-либо неприятное более деликатным способом.

С ростом тенденции к эвфемизации политического дискурса появляется проблема выявления функций эвфемизмов в политическом дискурсе. Особенно остро эта проблема стоит в отношении СМИ, где употребление эвфемизмов является стратегией уклонения от истины и средством вуалирования информации.

Актуальность настоящего исследования обусловлена недостаточной изученностью функций эвфемизмов в политическом дискурсе американских и британских СМИ.

Цель нашей работы - выявление функций эвфемизмов в политическом дискурсе американских и британских СМИ.

Для достижения этой цели мы выделили следующие задачи:

1) изучить и проанализировать лингвистическую и другую научную литературу по данной проблеме;

2) выявить особенности и отличительные черты дискурса, политического дискурса;

3) изучить особенности эвфемизмов и их употребления в политическом дискурсе, а также выявить основные сферы их употребления;

4) выявить функции употребления эвфемизмов в американских и британских СМИ.

В нашей работе мы будем использовать следующие методы исследования:

1) описательный метод;

2) метод семантического дефинитивного анализа;

3) метод сравнительного анализа;

4) статистический метод.

Объектом нашего исследования является политический дискурс американских и британских СМИ.

Предмет исследования - функции эвфемизмов в политическом дискурсе американских и британских СМИ.

Материалом исследования послужили статьи американских и британских СМИ, таких как The Globalist, The New York Time, The Economist, The Times, The Guardian.

Гипотеза нашего исследования заключается в том, что: 1)эвфемизмы в политическом дискурсе выполняют функцию смягчения, сокрытия и искажения информации о негативных экономических факторах, антигуманной политике государства, агрессивных военных действиях, неспокойной обстановке в отдельных регионах, незаконных действиях властей, дискриминации по социальному статусу; 2) доминирующей функцией эвфемизмов в политическом дискурсе американских и британских СМИ является сокрытие информации об агрессивных военных действиях.

Практическая значимость - результаты данного исследования могут быть использованы в курсах лекций и на семинарских занятиях по политической лингвистике, коммуникативной прагматике, лингвистике текста, языку СМИ, а также на научном кружке «Модальность текста и дискурса». Результаты нашего исследования будут полезны студентам и преподавателям, занимающимся изучением данной проблемы.

Теоретическая значимость исследования заключается в выявлении функций эвфемизмов в политическом дискурсе американских и британских СМИ, а также в определении их доминирующей функции. Кроме того, нами составлен глоссарий эвфемизмов, выявленных в политическом дискурсе американских и британских СМИ

Научная новизна исследования заключается в выявлении и описании функций эвфемизмов в политическом дискурсе (на материале статей англоязычных британских и американских СМИ) на лексическом и семантическом уровнях.

Структура ВКР соответствует поставленным проблемам и задачам. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка, как на русском так и на английском языках, куда входят словари и справочники, а также материалы из всемирной сети Интернет, приложения - сводные таблицы, диаграммы, глоссарий эвфемизмов.

Выпускная квалификационная работа прошла апробацию на конференциях «Актуальные вопросы германистики», состоявшейся 24 декабря 2008г, и «Студенты ВУЗов школе и производству», состоявшейся 28 апреля 2009 года; на заседаниях научного кружка «Модальность текста и дискурса». Также были написаны статьи на темы: «Эвфемизмы в политическом дискурсе как стратегия уклонения от истины», «Функции эвфемизмов в политическом дискурсе», которые включены в сборник по материалам конференции «Актуальные вопросы германистики». Доклад «Функции эвфемизмов в политическом дискурсе» на конференции «Студенты ВУЗов школе и производству» занял II-е место.

политический дискурс эвфемизм денотативный

Глава I. Политический дискурс. Функции эвфемизмов в политическом дискурсе

1.1 Понятие дискурса. Дискурс и текст

В 50-е годы ХХв. Эмиль Бенвенист, разрабатывая теорию высказывания, последовательно применяет традиционный для французской лингвистики термин discourse в новом значении - как характеристику "речи, присваиваемой говорящим". Зелиг Харрис публикует в 1952 г. статью "Discourse analysis", посвящённую методу дистрибуции по отношению к сверхфразовым единствам. Таким образом, эти два авторитетных учёных закладывают традицию тождественного обозначения разных объектов исследования: Э. Бенвенист понимает под дискурсом экспликацию позиции говорящего в высказывании, в трактовке З. Харриса объектом анализа становится последовательность высказываний, отрезок текста, больший, чем предложение [27;156].

Первоначальная многозначность термина предопределила и дальнейшее расширение его семантики. В 60-е годы Мишель Фуко, развивая идеи Э. Бенвениста, предлагает своё видение целей и задач дискурсивного анализа. По мнению М. Фуко и его последователей, приоритетным является установление позиции говорящего, но не по отношению к порождаемому высказыванию, а по отношению к другим взаимозаменяемым субъектам высказывания и выражаемой ими идеологии в широком смысле этого слова. Тем самым, для французской школы дискурс - это, прежде всего, определённый тип высказывания, присущий определённой социально-политической группе или эпохе ("коммунистический дискурс") [27;158].

Четкого и общепризнанного определения «дискурса», охватывающего все случаи его употребления, не существует и сегодня. Дебора Шифрин, наряду с такими учеными как Дж. Юл, Дж. Браун и другие, выделяет три основных подхода к трактовке этого понятия.

Первый подход, осуществляемый с позиций формально или структурно ориентированной лингвистики, определяет дискурс просто как «язык выше уровня предложения или словосочетания» -- «language above the sentence or above the clause» [4;29]. Д.В. Звягинцев уточняет данное определение следующим образом: «Под дискурсом, следовательно, будут пониматься два или несколько предложений, находящихся друг с другом в смысловой связи» -- критерий смысловой связности вносит заметную поправку, но сохраняет общую тенденцию [36].

Второй подход дает функциональное определение дискурса как всякого «употребления языка»: «the study of discourse is the study of any aspect of language use». Этот подход предполагает обусловленность анализа функций дискурса изучением функций языка в широком социокультурном контексте. Такой же точки зрения придерживается Н.Д. Арутюнова. По её словам, «дискурс - это речь, погруженная в жизнь» [35].

Д. Шифрин предлагает третий вариант определения, подчеркивающий взаимодействие формы и функции: «дискурс как высказывания» «discourse as utterances». Это определение подразумевает, что дискурс является не примитивным набором изолированных единиц языковой структуры «больше предложения», а целостной совокупностью функционально организованных, контекстуализованных единиц употребления языка [18;8].

Немецкий философ и социолог Ю. Хабермас называет «дискурсом» особый идеальный вид коммуникации, осуществляемый в максимально возможном отстранении от социальной реальности, традиций, авторитета, коммуникативной рутины и т.п. и имеющий целью критическое обсуждение и обоснование взглядов и действий участников коммуникации [37].

В.З. Демьянков, в свою очередь, понимает под дискурсом текст в его становлении перед мысленным взором интерпретатора. Дискурс состоит из предложений или их фрагментов, а содержание дискурса часто, хотя и не всегда, концентрируется вокруг некоторого «опорного» концепта, называемого «топиком дискурса», или «дискурсным топиком» [32;69].

Лингвистический энциклопедический словарь дает следующее определение дискурса: «Дискурс (от франц. discourse - речь) - связный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей в механизмах их сознания (когнитивных процессах)» [38;149].

Дискурс включает паралингвистическое сопровождение речи (мимику, жесты), выполняющее следующие основные функции, диктуемые структурой дискурса: ритмическую («автодирижирование»), референтную, связывающую слова с предметной областью приложения языка (дейктические жесты), семантическую, эмоционально-оценочную, функцию воздействия на собеседника, т.е. иллокутивную силу. Дискурс изучается с соответственными «формами жизни» (репортаж, интервью, экзаменационный диалог, инструктаж, светская беседа, признание и пр.) Одной своей стороной дискурс обращен к прагматической ситуации, которая привлекается для определения связности дискурса, его коммуникативной адекватности, для выяснения его импликаций и пресуппозиций, для его интерпретации. Другой своей стороной дискурс обращен к ментальным процессам участников коммуникации: этнографическим, психологическим и социокультурным правилам и стратегиям порождения и понимания речи в тех или других условиях (англ. discourse processing), определяющих необходимый темп речи, степень ее связности, соотношение конкретного, нового и известного, субъективного (нетривиального) и общепринятого, эксплицитного и имплицитного в содержании дискурса, меру его спонтанности, выбор средств для достижения нужной цели, фиксацию точки зрения говорящего и т.п. [34].

Дискурс - это любой текст (устный и письменный, современный и исторический, реальный и искусственно сконструированный) во всей его полноте и многозначности, полифоничности и полифункциональности, с учетом реального и потенциального, реального и «достраиваемого», конструируемого. Его план содержания, кроме непосредственно коммуницируемого, включает в себя целый комплекс знаний о мире, социуме, коммуникантах, коммуниктивных кодах и их взаимодействии [31;10].

Дискурс - это (так же как и текст) деятельность, феномен и функция одновременно. Но в дискурсе деятельность сужена до ее социально-ориентированных речевых проявлений. В свою очередь, при рассмотрении дискурса в качестве феномена, связанного с деятельностью, акцент делается на то, что это феномен социально-ориентированной речевой деятельности, «прочитанный» лишь с этих позиций. Наконец, дискурс если и рассматривается с позиций его функциональной нагрузки, то лишь в функции социальной ориентации и организации [25;101].

Согласно Е.И. Шейгал, дискурс характеризуется такими коммуникативно-функциональными параметрами, как:

1) предельность и одновременно отсутствие строгих структурных ограничений. Дискурс может включать в себя любое количество и перечень единиц речевой деятельности: от последовательности двух и более речевых актов до множества речевых событий;

2) системность, заключающаяся в соблюдении закономерностей продуцирования любого дискурса и его составляющих регулярными способами речевой деятельности (сигматическими, семантическими, прагматическими, синтаксическими);

3) функциональная завершенность и коммуникативная определенность конкретного дискурса, Этот параметр собственно деятельностный (функциональный) и служит, как следует из коммуникативно-функционального подхода к исследованию, основным смыслоразличительным в реальной коммуникации и выделительным в научно-исследовательской практике критерием перехода единиц речевой деятельности в конкретный дискурс языковой личности [32;16].

Мы видим, что лингвистические употребления термина «дискурс» сами по себе весьма разнообразны, но в целом за ними просматриваются попытки уточнения и развития традиционных понятий речи, текста и диалога.

Базовым для нашей работы мы будем считать определение, взятое из лингвистического энциклопедического словаря, так как оно, по нашему мнению, является более полным и общим по отношению к остальным.

Что касается соотношения понятий дискурс и текст, то эта проблема обсуждается давно и с неизменным интересом. Считаем, что это требует краткого комментария и в данной работе. Иногда эти термины разграничивают по оппозиции письменный текст - устный дискурс, что сужает объем данных терминов, сводя их к двум формам языковой действительности -- использующей и не использующей письмо. Такой подход весьма характерен для ряда формальных исследований языка и речи, его можно встретить в трудах таких ученых как И.Р. Гальперин, Т.М. Дридзе, О.И. Москальская и др. [18;87].

В.В. Богданов понимает текст как «языковой материал, фиксированный на том или ином материальном носителе с помощью начертательного письма (обычно фонографического или идеографического) [4;27].

Текст является точкой сопряжения разнонаправленных, но конгруэнтных по своей природе действий, совершаемых коммуникантами. Представление о дискурсе как процессе позволяет анализировать текст как явление статическое, зону погашения сил. Такое понимание текста не является традиционным для отечественного языкознания, хотя З.Я. Тураева отмечает, что "как некая объективная реальность текст существует в определённых параметрах вне сознания творящего и воспринимающего его субъекта. В этом смысле он представляет собой закрытую систему, для которой характерно состояние покоя"[30;12]. Более традиционной является точка зрения на текст, во-первых, как на факт письменной формы языка; во-вторых, происходит смешение прямого и метонимического значений: термином "текст" описывается фрагмент текста. Сравним определение, предложенное И.Р. Гальпериным: "Текст - произведение речетворческого процесса, обладающее завершённостью, объективированное в виде письменного документа, литературно обработанное в соответствии с типом этого документа, произведение, состоящее из названия (заголовка) и ряда особых единиц (сверхфразовых единств), объединённых разными типами лексической, грамматической, логической, стилистической связи, имеющей определённую целенаправленность и прагматическую установку" [9;18]. Такое определение вполне согласуется со статическим (off-line) подходом к языку, объектом анализа которого, по меткому замечанию П. Серио, является "язык Адама, эта произносимая в одиночестве, лишённая памяти речь" [27;197].

Итак, термин «дискурс», как он понимается в современной лингвистике, близок по смыслу к понятию «текст», однако подчеркивает динамический, разворачивающийся во времени характер языкового общения; в противоположность этому, текст мыслится преимущественно как статический объект, результат языковой деятельности, в этом и заключается основное отличие между данными аспектами.

Чрезвычайно близко к понятию дискурса и понятие «диалог». Дискурс, как и любой коммуникативный акт, предполагает наличие двух фундаментальных ролей - говорящего (автора) и адресата. При этом роли говорящего и адресата могут поочередно перераспределяться между лицами - участниками дискурса; в этом случае говорят о диалоге. Если же на протяжении дискурса (или значительной части дискурса) роль говорящего закреплена за одним и тем же лицом, такой дискурс называют монологом. Неверно считать, что монолог - это дискурс с единственным участником: при монологе адресат также необходим. В сущности, монолог - это просто частный случай диалога, хотя традиционно диалог и монолог резко противопоставлялись [7;88].

При изучении дискурса, как и любого естественного феномена, встает вопрос о классификации: какие типы и разновидности дискурса существуют. Самое главное разграничение в этой области - противопоставление устного и письменного дискурса. Это разграничение связано с каналом передачи информации: при устном дискурсе канал - акустический, при письменном - визуальный.

Несмотря на то, что в течение многих веков письменный язык пользовался большим престижем, чем устный, совершенно ясно, что устный дискурс - это исходная, фундаментальная форма существования языка, а письменный дискурс является производным от устного.

Реальное сопоставление устного и письменного дискурса как альтернативных форм существования языка началось лишь в 1970-е годы.

Помимо двух фундаментальных разновидностей дискурса - устной и письменной - следует упомянуть еще одну: мысленную. Человек может пользоваться языком, не производя при этом ни акустических, ни графических следов языковой деятельности. В этом случае язык также используется коммуникативно, но одно и то же лицо является и говорящим, и адресатом. В силу отсутствия легко наблюдаемых проявлений мысленный дискурс исследован гораздо меньше, чем устный и письменный. Одно из наиболее известных исследований мысленного дискурса, или, в традиционной терминологии, внутренней речи, принадлежит Л.С. Выготскому [13; 45].

Подводя итог вышесказанному, можно отметить, что существует несколько подходов к трактовке понятия «дискурс», но все они так или иначе связаны с понятиями текста и диалога. В отличие от текста, который является статичным, дискурс характеризуется динамичным и разворачивающимся во времени характером. Равно как диалог, дискурс является коммуникативным актом и предполагает наличие двух его участников - адресата и говорящего (автора). Также нельзя не заметить, что, говоря о дискурсе, следует учитывать не только языковые факторы, но также и факторы экстралингвистические, такие как прагматический, социокультурный, психологический и другие, так как они являются его неотъемлемой составной частью.

1.2 Политический дискурс

Разновидностью дискурса является политический дискурс. В.А. Маслова рассматривает политический дискурс, как «вербальную коммуникацию в определенном социально-психологическом контексте, в которой отправитель и получатель наделяются определенными социальными ролями согласно их участию в политической жизни, которая и является предметом коммуникации». Политический дискурс как вид институционального общения располагает системой конститутивных признаков и наделяется рядом функций [19;43].

Политический язык отличается от обычного тем, что в нем:

- «политическая лексика» терминологична, а обычные, не чисто «политические» языковые знаки употребляются не всегда так же, как в обычном языке;

- специфичная структура дискурса - результат иногда очень своеобразных речевых приемов,

- специфична и реализация дискурса - звуковое или письменное его оформление [10;29].

Политический дискурс может рассматриваться как минимум с трех точек зрения:

- чисто филологической - как любой другой текст; однако, «боковым зрением» исследователь смотрит на фон - политические и идеологические концепции, господствующие в мире интерпретатора,

- социопсихолингвистической - при измерении эффективности для достижении скрытых или явных, - но несомненно политических - целей говорящего,

- индивидуально-герменевтической - при выявлении личностных смыслов автора и/или интерпретатора дискурса в определенных обстоятельствах [20;15].

Согласно Е.И. Шейгал «политический дискурс» является выражением всего комплекса взаимоотношений между человеком и обществом, и, таким образом, это явление по сути своей функционально направлено на формирование у реципиентов некоторого фрагмента мировосприятия или картины мира [32;146].

По мнению Е.К. Павловой «политический дискурс» - это совокупность политических дискурсий социума: дискурса власти, контрдискурсии, публичной риторики, закрепляющих сложившуюся систему общественных отношений либо дестабилизирующих ее [25;99].

Мы, вслед за К.В. Никитиной, выделяем такие черты политического дискурса, как:

- «ораторство»: доминирует декламаторский стиль воззвания,

- пропагандистский триумфализм,

- идеологизация всего, о чем говорится, расширительное употребление понятий, в ущерб логике,

- преувеличенная абстракция и наукообразие,

- повышенная критичность и «пламенность»,

- лозунговость, пристрастие к заклинаниям,

- агитаторский задор,

- превалирование «Сверх-Я»,

- формализм партийности,

- претензия на абсолютную истину.

Эти свойства проявляют полемичность, вообще присущую политическому дискурсу и отличающую его от других видов речи. Эта полемичность сказывается, например, на выборе слов и представляет собой перенесение военных действий с поля боя на театральные подмостки. Такая сублимация агрессивности заложена (по мнению некоторых социальных психологов) в человеческой природе [23;58].

Общественное предназначение политического дискурса состоит в том, чтобы внушить адресатам - гражданам сообщества - необходимость «политически правильных» действий и/или оценок. Иначе говоря, цель политического дискурса - не описать, а убедить, пробудив в адресате намерения, дать почву для убеждения и побудить к действию. Поэтому эффективность политического дискурса можно определить относительно этой цели [24;45].

Политический дискурс составляет значительную часть нашего общения и обладает высокой степенью аргументации для отстаивания точки зрения, оправдания или опровержения мнения либо для получения одобрения от аудитории.

В политическом дискурсе часто используются лексические и стилистические средства, что может быть объяснено их большим аргументативным потенциалом, большой образностью, что немаловажно, если учитывать, что эти тексты предназначены для публичных выступлений и призваны сразу овладеть вниманием слушателя, воздействовать на его чувства и эмоции [23;58].

Речь политика (за некоторыми исключениями) оперирует символами, а ее успех предопределяется тем, насколько эти символы созвучны массовому сознанию: политик должен уметь затронуть нужную струну в этом сознании; высказывания политика должны укладываться во «вселенную» мнений и оценок его адресатов, «потребителей» политического дискурса. Любой дискурс, не только политический, по своему характеру направленный на внушение, учитывает систему взглядов потенциального интерпретатора с целью модифицировать намерения, мнения и мотивировку действий аудитории [24;47].

С лингвистической точки зрения дискурс сочетает в себе сам текст как изолированный вербализованный результат речи и контекст, в котором он функционирует, - ситуативный и культурный. Как отмечает Е.И. Шейгал, «язык как абстрактная знаковая система реально существует в виде дискурса, вернее дискурсов. Общение всегда протекает в определенной сфере человеческой деятельности, в определенном социальном пространстве» [33;159]. Поэтому исследователи сосредоточивают внимание на различных видах дискурса - экономическом, медийном, научном и т.п. Принимая во внимание тот факт, что дискурс создается в определенной ситуации общения, где участники обладают различными социальными ролями и установками, выделяют два типа дискурса - персональный (личностно-ориентированный) и институциональный (статусно-ориентированный). Институциональный дискурс представляет собой общение в заданных рамках статусно-ролевых отношений и выделяется на основании двух признаков: цель и участники общения [14;18]. К последнему типу относится и политический дискурс СМИ.

В основном политическая коммуникация опосредована дискурсом СМИ, т.к. в современном мире у политиков минимализированы возможности прямого контакта с населением. В дискурсе масс-медиа журналисты выступают в качестве посредников между политиками-профессионалами и массовой аудиторией непрофессионалов. Поскольку население дистанцировано от правительства и не может непосредственно наблюдать процесс принятия решений, касающихся общественной жизни, журналисты становятся «рассказчиками» о политике и политиках и, соответственно, формируют общественное мнение. Таким образом, средства массовой коммуникации становятся практически единственным средством общения политиков и масс [7;98].

Обладая множеством сходных черт, дискурс СМИ и политический дискурс пересекаются в некоторой области своего применения. Скажем, выступление политика на конференции представляет собой политический дискурс, а его транслирование по телевидению (с неизбежной в этом случае вводкой, т.е. предваряющим комментарием ведущего, и отбором отснятого материала) - уже политический дискурс СМИ. Текст закона относится к политическому дискурсу, а новостная заметка о его принятии или разъяснение его действия в авторской колонке - политический дискурс СМИ. Репортаж о вручении кинематографической премии - дискурс СМИ, репортаж о вручении правительственных наград - политический дискурс СМИ. Список примеров наложения политического дискурса и дискурса СМИ можно продолжать и далее.

Таким образом, политический дискурс СМИ возникает в области пересечения политического дискурса и дискурса СМИ. В качестве рабочего предлагаем использовать определение Р.М. Блакара: «политический дискурс СМИ - сложное коммуникативное явление, имеющее своей целью борьбу за власть посредством формирования общественного мнения, включающее текст как вербализованный результат речи, контекст - ситуативный, социокультурный и прагматический, а также специальные языковые средства, отвечающие целям и задачам дискурса» [7;92].

Сравнивая понятия «политический дискурс» и «политический дискурс СМИ» мы отметили, что они являются взаимосвязанными, причем первое имеет более широкое значение. Поэтому мы можем считать «политический дискурс СМИ» разновидностью «политического дискурса», следовательно, в данной работе мы будем считать эти понятия взаимозаменяемыми. То есть, говоря о свойствах и особенностях политического дискурса СМИ, мы предполагаем, что эти категории могут быть применимы также и к политическому дискурсу.

Политический дискурс СМИ обладает рядом предпосылок для манипулирования общественным сознанием. Его манипулятивный потенциал обусловлен, в первую очередь, интенциональной установкой этого вида дискурса. Его цель - власть: ее завоевание, реализация, сохранение [32;15]. Задача политического дискурса СМИ - воздействие на формирование общественного мнения. Достижение цели и задачи обеспечивается тем, что политический дискурс СМИ - коммуникативное явление, а любое общение - это целенаправленное воздействие.

Политический дискурс СМИ обладает воздействующей способностью и может манипулировать общественным мнением в необходимом для отправителя сообщения русле. Это - его задача, которая позволяет достичь цели данного дискурса - власти.

Социокультурный контекст политического дискурса СМИ характеризуется, во-первых, ориентацией на массовую аудиторию, во-вторых, национально-культурной спецификой, в-третьих, идеологичностью. Будучи институциональным видом общения, политический дискурс СМИ оказывает влияние на самые широкие слои общества, это - его задача и способ, т.к. массовая аудитория отличается общими ценностями и установками, которыми можно управлять [8;73]. Массовая коммуникация объединяет разные гетерогенные группы, "выплавляет" образованную массу людей, для которых характерны определенные ценности. Общественное массовое мнение здесь становится средством завоевания, реализации и удержания власти [17;11]. Политический дискурс СМИ возникает не в абстрактной сфере, а в конкретных жизненных условиях, поэтому обладает национально-культурной спецификой. Соответственно текст политического дискурса СМИ является культурным продуктом и репрезентантом. В то же время, политический дискурс СМИ вносит вклад и в культурную специфику времени [22;249].

Политический дискурс СМИ относится к сфере определенного социального взаимодействия, обслуживая политические интересы некоторых социальных групп, неся определенную идеологическую нагрузку. Он отражает взгляды, убеждения, ценностные ориентации определенной социальной группы, т.е. обладает идеологичностью.

Политический дискурс СМИ располагает и таким ресурсом управления знаниями общества о мире и, соответственно, его реакцией, как информация. Современное общество настолько тесно связано и зависимо от информации, что его называют «информационным», а членов этого общества - «суверенные потребители» информационного века [6;36]. Информация в широком смысле слова - это отражение реального мира. Но передача информации - это не констатация фактов объективной реальности, а их интерпретация, т.е. перенос в реальность информационную. Информация вызывает направленные мыслительные процессы и эмоциональные состояния. Информация формирует наши мысли, структурирует наш опыт и определяет наши взгляды на окружающий мир. Информируя, политический дискурс СМИ воздействует [5;28].

Итак, информация в политическом дискурсе СМИ - это интерпретация, она не может быть полностью объективна, так как человеческий фактор играет особую роль в любом виде дискурса. Дискурс - явление антропоцентричное, он отражает мир субъективно, т.к. говорящий (пишущий) «присваивает» речь. В связи с тем, что субъект политического дискурса СМИ, который отражает некоторые интересы и имеет некоторые цели и задачи, интерпретирует действительность в тексте, данный вид дискурса отличается субъективностью, что способствует манипулированию информацией в необходимом для адресанта направлении [3;167].

В свете всего вышесказанного политический дискурс СМИ предстает самостоятельным коммуникативным явлением, образованным в сфере пересечения политического дискурса и дискурса СМИ. Такие его особенности как интенциональность, масс-ориентированность, национально-культурная специфика, идеологичность, информативность и субъективность создают необходимые предпосылки для манипуляции общественным сознанием. Политический дискурс СМИ тем самым обладает всеми возможностями для управления мнениями и отношениями аудитории в необходимом для субъекта русле.

1.3 Понятие эвфемизма. Сферы употребления эвфемизмов

По мнению Д. Кристалла, политический дискурс, наряду с рекламным, приспособлен для того, чтобы приукрашивать действительность и скрывать истинное положение дел. Поэтому одной из прагматических закономерностей функционирования политического языка является тенденция к эвфемизации.

Лингвистический словарь терминов дает нам следующее определение эвфемизмов. «Эвфемизмы (греч.euphemismos, от eu - хорошо, phemi - говорю) эмоционально-нейтральные слова, выражения, употребленные вместо синонимичных им слов или выражений, представляющихся говорящему неприличными, грубыми или нетактичными» [38;590]. Например: рус. «пожилой» вместо «старый», «уклониться от истины» вместо «соврать»; франц. executer “казнить” (букв. - “исполнить”) вместо mettre a mort “предать смерти”; польск. pomoc domowa (букв. - “домашняя помощь”) вместо sluzaka “служанка”. Эвфемизмы характеризуются большой степенью подвижности. Ими заменяются также табуизированные названия, архаичные (рус. «хозяин» вместо «медведь», «шут с ним» вместо «черт с ним», франц. parbleu вместо par dieu) и новые («летальный исход» вместо «смерть», «новообразование» вместо «опухоль»).

Под эвфемизмами понимают также окказиональные индивидуально-контекстные замены одних слов другими с целью искажения или маскировки подлинной сущности обозначаемого, например, употребление слова «холерина» Ф.М. Достоевским для обозначения психофизического состояния человека.

Эвфемизму противопоставляется дисфемизм - замена эмоционально и стилистически нейтрального слова более грубым, пренебрежительным и т.п., например, «загреметь» вместо «упасть» [38;591].

По определению Д.Н. Шмелева, эвфемизмы - это «слова и выражения, служащие в определенных условиях для замены тех обозначений, которые представляются говорящему нежелательными, не вполне вежливыми, слишком резкими» [29;113].

Б.А. Ларин считает, что по семантической структуре эвфемизмы - одна из разновидностей тропа, то есть метонимии, метафоры, синекдохи и др. Отличие этой разновидности в ее назначении и в сфере применения. Эвфемизмы имеют целью не образное представление действительности, как тропы поэтического языка, а затмение, прикрытие неприглядных явлений жизни или нескромных мыслей, намерений [16;61].

Е.И. Шейгал считает, что эвфемизм - это анти-инквента, он основан на преуменьшении степени отрицательного признака или на переключении оценочного знака с отрицательного на положительный. То есть, эвфемизм «работает» на улучшение денотата. Говорить эвфемистично - значит использовать язык в качестве щита против объекта, вызывающего страх, неприязнь, гнев и презрение. Эвфемизмы используются для сокрытия правды об отрицательных сторонах денотата [33;158].

Е.К. Темирбаева определяет политические эвфемизмы как «слова и выражения, употребляемые в языке политики вместо нежелательных слов и выражений с целью скрыть, смягчить или исказить смысл освещаемых событий и явлений» [29;13]. Данное определение почти полностью совпадает с определением эвфемизма, поэтому будем считать что эвфемизм и политический эвфемизм - это понятия тождественные. Между ними существует лишь одно отличие - сфера употребления. Политические эвфемизмы - это эвфемизмы, характерные для языка политики.

Как известно, язык политики представляет собой одну из наиболее динамических ветвей языка. Выбор слов для номинации политических реалий, безусловно, определяется экстралингвистическими факторами, связанными с изменениями в политической жизни. Вместе с тем, существенное влияние на язык политики конца ХХ - начала ХХI века оказали идеи так называемой «политической корректности», которая «требует убрать из языка все языковые единицы, задевающие чувства, достоинство индивидуума, ущемляющие его человеческие права привычной языковой бестактностью и/или прямолинейностью в отношении расовой и половой принадлежности, возраста, состояния здоровья, социального статуса, внешнего вида и т.п., вернее, найти для них нейтральные или положительные эвфемизмы» [11;54].

В прагматическом плане эвфемия связывается с нарушением максимы действия (четкости и ясности изложения). Эвфемизация представляет собой стратегию вуалирования, затушевывания нежелательной информации, которая позволяет приглушить, сделать менее очевидным неприятные факты.

Эвфемистическое переименование представляет собой результат своеобразного компромисса между семантикой (отражение сущности денотата) и прагматикой (отражение интересов говорящего). Эвфемизмом обозначается нечто, что по логике вещей следовало бы оценить отрицательно, но интересы говорящего (политическая выгода) заставляют оценить это положительно, и в то же время требование максимы качества не позволяет выдавать явно черное за белое. Выход из данной ситуации один: признать черное черным, но при этом сделать вид, что оно все-таки не очень черное, а скорее, лишь слегка черное.

Итак, смещение прагматического фокуса в процессе эвфемистического переименования приводит к «улучшению» денотата, что и является основной задачей эвфемии. В самом общем виде модель «улучшения» (плохое - хорошее) для политического дискурса Е.И. Шейгал представляет следующим образом: социальная проблема - решение проблемы или социальный конфликт - гармонизация, (хотя на самом деле это лишь создание видимости гармонизации, уход от проблемы, с помощью ее избирательного освещения).

Итак, Е.И. Шейгал, обобщая варианты конкретизации этой общей модели, выделяет наиболее распространенные модели смещения прагматического фокуса:

1) аморальное поведение - благородный мотив/достойная цель;

2) неблагоприятные последствия - веская и уважительная причина;

3) принуждение - свободный выбор;

4) насильственность - естественный ход событий;

5) глобальный характер проблемы - частный случай проблемы;

6) незаконность - законность действия;

7) потеря для объекта - выгода для объекта действия;

8) неравный статус - равный статус;

9) я/мы - ответственность - они - ответственность;

10) намеренность - случайность нарушения социальных норм;

11) уничтожение человека - уничтожение неживого объекта. [18; 132]

Что касается языковой техники эвфемизации, то этот вопрос подробно рассматривался в ряде работ таких ученых как, Н.С. Крысин, В.П. Москвин и др.

Е.И. Шейгал предлагает сводный список, охватывающий практически все разновидности лексических инноваций, включая способы словообразовательной и семантической деривации. Она рассматривает эту классификацию, во-первых, применительно к политическим эвфемизмам, во-вторых, под некоторым углом обобщения.

Важно отметить, что эвфемистичность не является собственной характеристикой слова, поэтому вряд ли можно говорить об эвфемизмах как об особых лексических пластах. Точнее было бы сказать, что эвфемия - это способы или особые категории использования слова, которые составляют часть более широкой коммуникативной стратегии косвенности.

С ономасиологической точки зрения суть эвфемии заключается в том, что это непрямое наименование нежелательного денотата. Используемые при этом различные языковые средства, позволяющие уклониться от прямой номинации, могут быть классифицированы по формальным и содержательным характеристикам.

С формальной точки зрения, исходное и результатирующее наименование, все разновидности эвфемистических замен можно свести к трем типам: 1) развертывание (1 - n): слово - словосочетание; 2) свертывание (n - 1): словосочетание - слово; слово - аббревиатура; 3) эквивалентная замена (1 - 1); (n - n): количество составляющих не меняется.

С содержательной точки зрения, по характеру семантических преобразований и результатирующему смысловому эффекту разграничиваются два типа замен: замены, без увеличения смысловой неопределенности, примерно эквивалентные по объему значения, и замены, приводящие к увеличению смысловой неопределенности [33;145].

Эвфемизмы являются подвижным пластом лексики любого языка - практически каждый день появляются новые. Их можно разделить на 2 большие группы: постоянные и непостоянные. Постоянные эвфемизмы - это эвфемизмы, которые однажды появившись, существуют на протяжении многих лет и даже столетий. Непостоянные эвфемизмы можно также назвать контекстуальными, то есть применимыми только в данном контексте, в данной ситуации [41;7]. Именно к этой группе относятся эвфемизмы, которые мы исследуем в нашей работе.

Оценка говорящим того или иного предмета речи с точки зрения приличия / неприличия, грубости / вежливости обычно бывает ориентирована на определенные сферы деятельности людей (или отношений между ними). Вслед за Б.А. Лариным, мы выделяем такие традиционные сферы как:

1) некоторые физиологические процессы и состояния; ср. освободи нос! - вместо высморкай!; освободить кишечник; недомогание (о менструации); Она ждет ребенка (вместо: Она беременна) и др.;

2) определенные части тела, связанные с 'телесным низом'; объекты этого рода таковы, что и непрямое, эвфемистическое их обозначение в бытовой речи воспринимается большинством как не вполне приличное, например обозначение половых органов;

3) отношения между полами; ср.: находиться в близких, интимных отношениях, в интимной связи, физическая близость; просторечное употребление глаголов встречаться, дружить, гулять (с кем-либо); У нас с ним ничего не было (имеется в виду физическая близость), и т.п.;

4) болезнь и смерть: «недомогание», «плохо себя чувствовать» вместо «болеть», «хворать»; «Она совсем плохая» - о безнадежно больной, «ушел от нас», «его не стало» вместо «умер»; «кончина» вместо «смерть»; «летальный исход» как медицинский эвфемизм, заменяющий "слишком прямое" «смерть», и др. Темы смерти и похорон, если эти события актуальны (либо совпадают с моментом речи, либо отделены от него небольшим промежутком времени), вербализуются почти исключительно с помощью эвфемизмов. Сравним, «скончаться» и устаревшее, простонародное «кончиться», «усопший», «не стало», «нет больше с нами»; «предать земле» (но не закопать!); действия учреждений, занимающихся организацией похорон, в официальном языке обозначаются расплывчатым и эвфемистическим по своей природе оборотом ритуальные услуги. Сравним также в речи медиков: «потерять больного», то есть допустить, чтобы больной умер, «не справиться с болезнью»; «дети уходят» (в значении 'умирают') [16;23].

Эти сферы эвфемизации можно назвать личными; они касаются личной жизни и личности говорящего, адресата и третьих лиц.

Кроме того, явление эвфемизации наблюдается и в различных сферах социальной жизни человека и общества.

Л.П. Крысин выделяет следующие сферы социальной жизни, в которых используются эвфемизмы:

1. Традиционной сферой, в которой активно употребляются эвфемистические средства выражения, является дипломатия. Совершенно очевидно, что те коммуникативные задачи, с которыми приходится иметь дело дипломатам и политикам, невозможно решить, используя лишь прямые номинации, обходясь без обиняков, намеков, недоговоренностей, камуфляжа, то есть - без всего того, для выражения чего как бы и предназначены эвфемизмы.

Часто мелькающие сейчас на страницах печати и в эфире слова и обороты такие как, «пойти на крайние меры», «непредсказуемые последствия», «конфронтация» (применительно к ситуациям, когда идет война, хотя и, возможно, локальная), «определенные круги», «соответствующие инстанции», «миротворческие акции», «принцип взаимности» - родились именно в дипломатическом речевом обиходе.

2. Репрессивные действия власти: «задержать» вместо «арестовать» «высшая мера» вместо «смертная казнь», «применить санкции» - этот оборот употребляется в весьма неопределенном смысле: он может означать привлечение к уголовной ответственности, лишение свободы, экономическую или военную блокаду районов и целых государств. Сюда же примыкают характерные для недавнего прошлого обозначения мер партийного и административного воздействия на людей: «предупредить», «поставить на вид», «указать» - как правило, без заполнения валентности содержания, и др.

3. Государственные и военные тайны и секреты, к числу которых относится производство оружия, определенных видов техники, социальный и численный состав учреждений (не только военных), профиль их работы и многое другое. Например, употребление слов «объект», «продукт», «изделие», «ящик» и др. вместо «оружие»; а также: «разработка необычных видов оружия» (имеется в виду бактериологическое оружие), «нетрадиционные формы войны» (имеются в виду формы войны, направленные на полное уничтожение живой силы противника с сохранением его военной техники).

4. Деятельность армии, разведки, милиции, уголовного розыска и некоторых других органов власти, действия которых не должны быть "на виду". Здесь употребительны слова и обороты с достаточно общим смыслом, в то время как применяются они по отношению к конкретным действиям и явлениям: «задание», «операция» («идти на задание», «выполнить задание», «провести операцию по задержанию преступника»), «объект» в значении «лицо, за которым ведется негласное наблюдение»; «акция», «специальная акция»; «учреждение закрытого типа», жаргонно-профессиональное «иметь, получить допуск» (без указания объекта: к секретной документации, к секретной работе), «невыездной» - о человеке, связанном с секретной работой и потому не имеющем возможности ездить за границу (в дальнейшем было распространено на политически неблагонадежных лиц).

5. Сфера распределения и обслуживания: «товары повышенного спроса», «дефицитные товары», «дефицит»; в бытовой речи и в просторечии распространены обороты «организовать, устроить что-нибудь» в значении «содействовать в приобретении какого-нибудь товара».

6. Отношения между различными национальными и социальными группами, статус этих групп: «некоренное население» - может быть употреблено применительно к русским, живущим в Прибалтике или других бывших республиках СССР; «этническая чистка» - уничтожение в том или ином районе (городе, республике) лиц, не принадлежащих к господствующей в этом районе нации; впервые было употреблено применительно к ситуации в Югославии, где сербы уничтожают мусульман, хорваты - сербов на территории Хорватии, а затем стало использоваться по отношению к ситуациям в бывшем СССР; «гастролёры из кавказского региона» - о преступных группах в Москве и Петербурге, состоящих из "лиц кавказской национальности"; «группы повышенного риска» - о наркоманах, гомосексуалистах, проститутках, которые имеют более высокую (чем другие социальные группы) вероятность заразиться СПИДом.

7. Некоторые виды профессий, эвфемистическое обозначение которых имеет целью повысить престиж этих профессий или скрыть негативное впечатление от обозначаемого "прямым" наименованием рода занятий: «оператор машинного доения», «оператор на бойне», «оператор очистных работ» (ср. прежнее ассенизатор, переставшее выполнять свою эвфемистическую функцию), «контролер» вместо «надзиратель», «исполнитель» - о человеке, приводящем в исполнение смертные приговоры (ср. палач) и др. Существенную роль в этой группе эвфемизмов играют иноязычные обозначения, например, киносексопатолог - инструктор по случке собак [15;21]

Г.А. Заварзина отмечает, что наиболее часто политические эвфемистические обороты в современной речи и СМИ используются в сферах политической деятельности для обозначения:

1) Органов власти и их деятельности. Например, «управляемая элита» вместо «правление в соответствии с интересами правящей элиты», «настройка правительства», «настройка органов власти» вместо «снятие с ключевых постов тех или иных членов правительства», «компетентные органы» вместо «федеральная служба контрразведки» и т.д.

2) Военных действий и их участников. Например, «зачистка территории» вместо «физическое уничтожение», «вооруженные бандформирования», «незаконные вооруженные бандформирования» вместо «боевики, бандиты», «полевые командиры» вместо «руководители бандитских формирований».

3) Экономических методов и их последователей. Например, «финансовая пирамида» вместо «финансовая афера», «налоговая оптимизация» вместо «неуплата налогов», «освобождение цен», «свободные цены» вместо «рост цен», «капитаны российского бизнеса» вместо «олигархи».

4) Различных национальных и социальных групп и отношение между ними. Например, «люди без определенного места жительства» вместо «бродяги», «афророссиянин» вместо «негр», «малообеспеченное население», «простые люди» вместо «бедные».

5) Явлений внешнеполитического характера. Например «однополярный мир» вместо «диктат США», «ассиметричный ответ» вместо «приведение ракет в боеготовность»[11;55].

Также ученый отмечает, что основной целью создания политических эвфемизмов в данных сферах является нейтрализация истинного смысла прямых наименований, нежелательных по политическим или этническим причинам. В связи с этим возникают определенные функции эвфемизмов в политическом дискурсе. Об этом речь пойдет в следующем пункте нашего исследования.

1.4 Функции эвфемизмов в политическом дискурсе

Прежде, чем мы определим функции эвфемизмов в политическом дискурсе, обратимся к понятию «функция» и дадим его дефиницию.

«Функция - роль, назначение чего-либо; обязанность, круг деятельности» [39;856].

Существуют различные подходы к определению функций эвфемизмов. Например, В.П. Москвин в своей статье «Эвфемизмы: системные связи, функции и способы образования» выделяет основные функции и функциональные типы эвфемизмов на основе сфер их употребления:

1) Замена точных названий пугающих предметов и явлений, например, “уйти из жизни” вместо “умереть”, “новообразование” вместо “опухоль”.

2) Нежелание называть что-либо неприятное, отвратительное своим прямым именем, например, “насекомое” вместо “вошь”, “клоп”.

3) Замена слов или выражений, считающихся неприличными в данную эпоху и в данном конкретном социуме, например, “я облегчила себе нос” вместо “я высморкалась” (из поэмы Н.В.Гоголя “Мертвые души”).

4) Избежание прямых наименований из боязни обидеть либо собеседника, либо третье лицо (этикетные эвфемизмы), например, “ограниченный”, “неумный” вместо “глупый”.

5) Искажение или маскировка подлинной сущности обозначаемого: рус. “позаимствовать” вместо “украсть”, англ. Vietnam efforts “вьетнамские усилия” вместо Vietnam war “война во Вьетнаме”, push-button war “война кнопок” вместо nuclear war “ядерная война”.

6) Обозначение непрестижных с точки зрения данного социума профессий, организаций, например, “модель” вместо “манекенщица”, “техничка” вместо “уборщица”, англ. sanitation engineer “санитарный инженер” вместо garbageman “мусорщик” [21;62].

По мнению Е.И. Шейгал, эвфемизация представляет собой стратегию вуалирования, затушевывания нежелательной информации, которая позволяет приглушить, сделать менее очевидным неприятные факты. С этим она связывает и цель употребления эвфемизмов, под которой понимается смещение прагматического фокуса, которое приводит к «улучшению» денотата [33;166]. На основе этого ученый выделяет и основные способы эвфемизации: