Стилистика вымышленных языков в трилогии Дж.Р.Р. Толкиена "Властелин колец"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки РФ

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Кафедра «Лингвистики и перевода»

Курсовая работа

по дисциплине «Стилистика английского языка»

на тему «СТИЛИСТИКА ВЫМЫШЛЕННЫХ ЯЗЫКОВ В ТРИЛОГИИ Дж.Р.Р. ТОЛКИЕНА «ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ»

Содержание

Введение

Глава 1. О трилогии Дж. Р.Р. Толкиена «Властелин колец»

1.1 Жанр произведения

1.2 Стиль романа

1.3 Стилистические средства создания фантастического мира «Властелина колец»

Глава 2. Стилистика вымышленных языков в трилогии

2.1 Вымышленные языки Толкиена во «Властелине колец»

2.2 Квенья - язык гномов

2.3 Синдарин - язык «серых эльфов»

2.4 Кхуздул - тайный язык гномов

2.5 Язык энтов - ходячих деревьев

2.6 Вестрон - всеобщий язык

2.7 Язык орков и черное наречие

2.8 Авторские новообразования Толкиена

Заключение

Список литературы

Введение

В современном мире существует около трех тысяч языков. Это языки, входящие в международные группы, которые не принадлежат никакой нации; а также языки, как существующих народов, так и тех, которых уже нет на земле, но используются их потомками в силу традиций.

Но еще существуют и активно развиваются, так называемые, плановые языки. Так лингвисты именуют подгруппу искусственных языков, спроектированных авторами. На этих вымышленных языках говорят в основном герои художественной литературы, кинофильмов. И не смотря на их искусственность, они имеют место в альтернативной истории языка и, мало того, проникают в языковую реальность, обретая жизнь вне произведения.

Появление новых языков ставит перед лингвистами одной из центральных проблему их анализа в сферах функционирования языка и речи. Новообразования представляют богатый материал для языковедов. Наиболее известными из выдуманных языков являются языки, созданные английским лингвистом, филологом и писателем Дж.Р.Р. Толкиеном (J.R.R. Tolken). Тема нашей работы определяет рамки исследования вымышленных языков Толкинена в романе-трилогии «Властелин колец» - стилистика.

Актуальность работы определяется тем, что анализ стилистических особенностей вымышленных языков в романе «Властелин колец» открывает перспективы для познания специфических законов данных языковых систем, понимания виртуальных этносов мира Средиземья.

Объект исследования - вымышленные языки и их стилистические функции в трилогии Дж.Р.Р. Толкиена «Властелина колец».

Цель исследования - стилистический анализ искусственных языков Толкиена. Но так как стилистика не может рассматриваться без семантики, словообразования и других грамматических категорий, переводческой стратегии и других общеязыковедческих положений, то в нашей работе мы касаемся и этих аспектов. Источником материала послужила трилогия Дж.Р.Р. Толкиена «The Lord of the Rings» на английском языке [М.: Айрис-пресс, 2003] и ее переводный вариант «Властелин Колец» - версия В. Муравьева и А. Кистяковского [М.: Эксмо, 2002]. В курсовом исследовании для подтверждения отдельных положений привлекались также автобиографические работы Дж.Р.Р. Толкиена, затрагивающие вопросы словотворчества писателя, такие как «The Letters of J.R.R. Tolkien», «Guide to the names in the Lord of the rings», «On Fairy Stories», «Приложения и комментарии к «Властелину колец», «Тайный порок» и другие.

Хотя в зарубежной лингвистике немало работ посвящено изучению литературоведческой и лингвистической сторон произведений Толкиена, большинство российских исследований носит литературоведческий характер. В работе мы использовали исследования Е.А. Лебедевой, В.М. Беренковой. Т.Е. Волкодав и ряд других, посвященных различным аспектам языкотворчества Толкиена.

Новизна работы в том, что в ней инновации Толкиена рассматриваются в позиций стилистики, а, следовательно, применяются принципы и методы исследования, свойственные современной стилистике английского языка.

Практическая значимость курсовой работы видится в возможности дальнейшего использования содержащихся в них материалов и выводов для изучения творчества известного филолога и писателя Дж.Р.Р. Толкиена, которые будут способствовать более целостному восприятию дискурса трилогии «Властелин колец», приближенному к авторскому представлению о нём.

Глава 1. О трилогии Дж.Р.Р. Толкиена «Властелин колец»

1.1 Жанр произведения

Дж. Р.Р. Толкиен (1892-1973), английский писатель середины XX в., создатель широко известного трехтомного философского фантастического романа «Властелин колец» (1954-1955), был также и крупным филологом-медиевистом, специалистом по древне- и среднеанглийскому языку, автором ряда работ о народном творчестве и средневековой литературе. Неприятие Толкиеном собственнических устремлений современного буржуазного человека лежат в основе романтической идеализации народного сознания эпохи Средневековья и высокой оценки выражающих его художественных памятников, что и составляет пафос статей писателя «Беовульф. Чудовища и критики» (1936), эссе «О волшебных сказках» (1938) и др.

В статье «О волшебных сказках» [16, 19] Толкиен дает свое понимание нравственного и художнического сознания народа. Писатель выражает его в развернутом метафорическом образе вечно кипящего Котла, в котором варится «древнее, мощное, прекрасное, смешное и ужасное», и в который постоянно добавляют новые ингредиенты, вкусные и невкусные» [19, p. 27-28]. То, что попало в Котел, выходит из него преображенным: в виде предания, сказки, песни, эпопеи - художественных произведений, проникнутых народным пониманием нравственных ценностей. Суп, варящийся в Котле - созданный народным сознанием фантастический мир, феерия, которая является нравственным и эстетическим отражением реальной жизни народа.

Во «Властелине колец» морально-философская концепция выражена через фантастическую картину действительности, включающую в себя структурные элементы волшебной сказки и народной эпической поэзии. Борьба свободных народов Срединной земли против темного владыки Саурона, стремящегося подчинить их своей власти, разворачивается то в эпической сфере боевых подвигов, центральным героем которой является наследник древних королей Арагорн, то в сфере сказочного народа хоббитов, в котором Толкиен стремится сконцентрировать черты английского национального характера. Один из хоббитов, Фродо, становится главным героем произведения. Несмотря на опасности и преграды, он исполняет трудную задачу, связанную с волшебным кольцом Саурона - Кольцом власти, от уничтожения которого зависит свобода народов Срединной земли. Архаистическая тенденция, романтическая эстетизация прошлого, воспроизведение черт поэтики традиционных литературных жанров - одна из характерных черт «Властелина колец».

Первым импульсом для создания «Властелина колец» явилось, по словам писателя, желание иметь почву для вымышленных им языков, из которых наиболее разработанным оказался эльфийский, опирающийся на образец финского. Кроме того, в книге есть общий язык, понятный всем народам Срединной Земли; язык гномов; язык жителей Рохана; «черная речь» Мордора; отдельные слова на языке Гондора.

Звучание каждого из этих языков уже характеризует говорящий на нем народ: плавный, богатый гласными и сонорными звуками язык эльфов ласкает слух; грубо, жестко скрежещет «черная речь» орков. Тайный язык гномов представлен немногими названиями, неуклюжими и энергичными, как сами гномы. Для характеристики конелюбивых жителей Рохана Толкин в таком же качестве использует подлинный староанглийский язык, имена и названия со староанглийскими корнями.

Названия и имена даются в книге на разных языках параллельно; это позволяет судить и о наименованном, и о народах, давших ему имя. Гном Гимли говорит о горах, вставших на пути: «…Чуть дальше высится пик Баразинбар - по-эльфийски Карадрас, Багровый Рог; а за ним, правее, еще два пика - Серебряный Пик и Облачная Глава, Келебдил Белый и Фануидол Серый, которые мы зовем Зиракзигиль и Бунбушатур» [17, 260]. Наименования даются на языке гномов, общем языке и эльфийском, характеризуя и гномов, и эльфов самим звучанием этих названий. Эти элементы стиля, вытекающие из лингвистических интересов и эстетических представлений писателя, входят в концепцию изображенной действительность.

«Властелин колец» называют трилогией. Толкиен и сам использовал этот термин, хотя в других случаях говорил, что это неправильно. На русский язык «Властелин колец» впервые переведён в 1976 году А. А. Грузбергом. Сейчас издано около семи разных переводов книги (в это число не входят вольные пересказы, неполные переводы и неизданные переводы). Самым известным из переводов «Властелина колец» на русский язык является перевод В. Муравьёва и А. Кистяковского. Он стал знаменит своей тотальной (порой даже идущей вразрез с автором) русификацией книги. Также существует так называемый «академический перевод» Марии Каменкович и В. Каррика при участии Сергея Степанова. Этот перевод стал единственным русскоязычным изданием, снабжённым полными (около 200 страниц) комментариями переводчиков [26].

Жанр «Властелина колец» не определен до сих пор. Некоторые исследователи предлагают термин «лингвистическая эпопея». Как известно, что толчком для создания произведения послужили изобретенные им эльфийские наречия, а также древнеанглийский, древнеисландский, финский и валлийский языки.

Иногда «Властелина колец» называют одним из первых романов в жанре фэнтэзи, который во времена Толкина еще не был широко распространен, в отличие от времен наших. Здесь можно отметить книгу Робли Эванса «Толкиен», вошедшую в сборник «Писатели для семидесятых», вышедшую в 1972 году, и очень подробное исследование Лина Картера «Толкиен: взгляд в прошлое «Властелина колец» (1978). В обеих работах в качестве жанра «Властелина колец» называется фэнтези, причем эту трактовку обосновывают отсылками к самому Толкиену, к его знаменитому эссе «О волшебных сказках». Данного подхода придерживается и К. Манлав в своей диссертации «Причины фантастической литературы» (1983) [10].

Иначе говоря, с точки зрения всех трех авторов, «Властелин колец» безусловно относится к жанру фэнтези. Также для каждого из них предельно ясно, что именно Толкиен и является тем писателем, который вводит жанр фэнтези в английскую литературу XX века.

«Властелин колец» - вещь величественная, это целый мир, созданный воображением автора, в котором свои языки, истории и легенды... В этой стране от ее основания заложены семена зла и добра, порчи и благодати, и прорастают они по законам, общим для всех миров, но по-своему. Здесь есть высокий эпос, есть священное предание, поэзия, и простой деревенский юмор, и притча, и рыцарский роман.

1.2 Стиль романа

Но, при всех стилизаторских тенденциях, «Властелин колец» - в целом, не стилизация, а произведение, написанное современным писателем о современности. Толкиен стремится возвысить ценности прошлого именно в противовес безобразию, антиэстетичности, бессмысленности буржуазного миропорядка эпохи научно-технической революции. Современность входит в книгу через «приложимость» («applicability»). Слово это имеет для Толкиена терминологическое значение. «Приложимость», по его определению, противоположна аллегории и «предполагает свободу читательских ассоциаций, в то время как аллегория - намеренный диктат автора»[18, p. 9].

Программная во «Властелине колец» и субъективность восприятия. В большей части книги мир увиден отстраненно, свежо, глазами хоббитов, и эти герои способны увидеть больше, чем лежит на поверхности. Писатель стремится снять с действительности налет серости и стертости, присущих собственническому восприятию буржуазного человека, и вернуть ей красоту и мощь, запечатленные народным сознанием. Эта новая, по сравнению с традициями фольклора и средневекового эпоса, задача требует и новых художественных средств.

Стиль «Властелина колец» - стиль «сознательно организованных отношений, противоположный прямой свободной игре впечатлений»[8, с. 81-96]. В нем, как и в других составляющих структуры произведения, главными являются элементы, мотивированные задачами непосредственного создания фантастической художественной реальности.

К элементам стиля, в первую очередь, относится стилизация. Характеризуя ее, можно привести мнение биографа писателя Х. Карпентера о связи стиля «Властелина колец» с «Домом Волфингов» У. Морриса - романом в прозе и стихах, стиль которого «своеобразен, насыщен архаизмами и поэтическими инверсиями в стремлении воссоздать атмосферу древней легенды»[23, p. 70]. Однако, стремясь создать дистанцию между миром своего романа и современностью, Толкиен не опирается на какой-то отдельный образец, тем более - образец новой литературы. Скорее он черпает непосредственно из хорошо знакомых ему источников фольклора и литературы Средних веков, широко использует элементы древнегерманских мифологических и героических сказаний, преломленные через «Беовульфа» и «Старшую Эдду». Беглое сопоставление с «Беовульфом» и «Эддой» обнаруживает, что во «Властелине колец» воспроизводятся основные моменты эпического ритуала встречи: вопрос об имени и сообщение его [16, c. 397 - 399], вопрос о новостях [там же, с. 761], приветствия [там же, с. 519, 784, 810], перебранки [там же, с. 398, 623], а также клятвы [там же, с. 643] обращения («Латспелл нареку я тебя, Дурная Весть, мaстер Ворон, Несущий Бурю» [там же, с. 535] и т. д. Эпический прообраз повторяется, хотя и варьируется.

Можно говорить и о наличии «характерного элемента фольклорно-эпического стиля - постоянных эпитетов, имеющих украшающий характер», среди которых во «Властелине колец» особенно выделяется «tall» и в ряд которых входят основные свойственные этому стилю цветовые обозначения.

Целям стилизации служат также: использование пословиц [там же, с. 791, 812, 895, 931 и др.], инверсии, в отдельных случаях до навязчивости настойчивые (например, портрет Эовион: «Серьезным и вдумчивым был ее взор... Прекрасным был ее лик... Стройной и высокой была она... но сильной она казалась, и суровой, как сталь, - дочерью королей» [там же, c.537], эпические «речи», афоризмы [там же, c. 287], боевые возгласы [см.: 557], архаизация лексики и т. д. Об этой стилизаторской тенденции «Властелина колец» Р. Сейл говорит: «Это всего лишь попытка писать в наш век так, как писали тысячу лет назад; здесь вся торжественность «Беовульфа» и ранних рыцарских романов, но совсем нет их достоинства» [22, p. 267].

1.3 Стилистические средства создания фантастического мира «Властелина колец»

Но архаизация у Толкиена имеет своей задачей не только стилевое противостояние современной литературе. Противостоят у него и сами культуры: архаическая и современная - в их отношении к слову, к наименованию. Отношение к имени как к существенной стороне и даже сущности именуемого, характерное для архаических культур, выражает во «Властелине колец» Древобород, одно из древнейших живых существ Срединной Земли: «Мое имя - как история. В моем языке настоящие имена рассказывают историю вещей, которым они принадлежат»[17, c. 486], - поэтому его имя растет вместе с ним, тогда как имя клонящейся к упадку страны эльфов из Лаурелиндоренан сократилось в Лориен.

Имена оказываются у Толкиена смысловым и эмоциональным элементом стиля. Само звучание названий и имен имеет значение, относит их к различным ассоциативным (Mordor-Shire) и эмоциональным (Шаграт, Тинувиэль) сферам.

Собственно концептуальные, особенности стиля Толкиена можно проследить на примере обогащения ассоциативной сферы ключевых слов, световых и цветовых обозначений и смысловой наполненности определенных модальных конструкций. Разделение на сферы света и тьмы во «Властелине колец» образно выражает противопоставление добра и зла. Но вместе с тем и свет, и тьма остаются конкретными явлениями физического мира. Выдвижение на первый план то одного, то другого значения, обогащение, развитие, расширение иносказательного смыслового наполнения происходит на протяжении всего произведения. Прямое, предметное значение света и тьмы все время сохраняется, но и в него входят ассоциации, сформированные иносказательным употреблением, углубляя картину мира.

Описания страны Лориен, представляющей собою эстетический идеал Толкиена, передают зрительные впечатления совершенства формы и яркости цвета, воспринять которые дает возможность только свет: «Все, что Фродо видел, было изящно очерчено, и очертания эти казались одновременно четкими, словно были впервые выдуманы и нарисованы в ту минуту, как с глаз его сняли повязку, и древними, словно жили вечно. Все цвета были ему знакомы - золотой, белый, синий, зеленый - но были они такими свежими и яркими, будто в этот миг он впервые увидел их и дал им новые, чудесные имена»[там же, с. 325]. И сами описания не содержат ни одного слова, так или иначе связанного с кругом тьмы. «Темные» явления и образы лишь в редких случаях строятся на полном исключении света[там же, с. 338-341]. Вообще, свет более универсален, чем тьма: «Отсюда, с высоты, можешь ты увидеть две силы, враждебные друг другу; и вечно противоборствуют они мыслью; но свет познает самое сердце тьмы, его же собственные тайны остаются нераскрытыми» [17, с. 370]. Страна Саурона Мордор видна, хотя свет здесь тусклый, и покровы Темного Владыки густы. Противопоставление света и тьмы из наглядного образа перерастает в образное соответствие философской концепции. Вокруг каждого из этих слов вырастает ассоциативное поле, обусловленное «изнутри» авторской концепции. Определенные (и довольно многочисленные) слова во «Властелине колец» приобретают такие поля большей или меньшей широты. Это прежде всего стихии, обозначенные эльфийскими кольцами: огонь, воздух, вода. Это связанные с темой зла слова «тень» и «власть». Это: дорога, дерево, горы, камень, трава, звезда, море и др.

Смысловое расширение и углубление ключевых слов делают стиль Толкиена объемным. Кроме информативного и экспрессивного значений, он предполагает возможность включения всего круга ассоциаций, связанных с данным словом, или его части в любую фразу текста, где это слово фигурирует. Но включить ли ассоциативное поле - зависит от читателя. Стиль Толкиена строится на «приложимости», а не на аллегориях.

Интересно применяется данный принцип в отношении цветовых обозначений. Мир Толкиена многоцветен и ярок, но это не только яркость украшающих эпитетов. Благодаря своим краскам Срединная Земля приобретает особый смысл. Характер цветовых эпитетов во «Властелине колец» меняется вместе с изменением героев, которые глубже начинают понимать окружающий их мир. Помимо прямого значения определенного цвета, возникает соотнесенность с общей концепцией произведения. Например, при первом появлении чародея Гэндальфа его портрет отмечен предметной многоцветностью: белая борода, синяя шляпа, серый плащ, серебряный шарф, красный инициал «Г» на ящиках с фейерверком, которые он везет [там же, с. 37]. Но когда он восклицает: «Тогда воистину ты узришь Гэндальфа Серого!» [там же, с. 46] - это уже направлено на восприятие в каком-то, пока неопределенном иносказательном значении. В дальнейшем появление Сарумана Белого и Радагаста Бурого делает несомненным наличие смысла в этих цветовых определениях. Черные Всадники, Белый Совет, превращение Гэндальфа в Белого, а Сарумана - в Многоцветного, черная башня Ортанк и белая башня в Минас Тирите - таковы некоторые примеры, подтверждающие значимость цветовых обозначений в концепции романа.

В значение цветов входят фольклорные ассоциации, в некоторых случаях - отзвуки «Эдды». За ними не стоит жесткая система. Прямое значение всегда сохраняется и может находиться в противоречии с иносказательным значением цвета, вытекающим из концепции. Под черными плащами всадники Саурона одеты в белое и серое- те же цвета, которые характеризуют Гэндальфа[17, с. 230]. Но он носит серые одежды как выражение своей сущностной принадлежности к эльфам, а белые - как знак своей возросшей мощи и близости к свету, добру. Для Черных Всадников белое и серое - просто цвета одежды, как серебро шлемов и сталь мечей. Зато относящийся к их предводителю эддический эпитет «бледный»[там же, с. 213] наполнен концептуальным смыслом: он «специфически связан с царством мертвых». Как видим, двоякие мотивировки придают цветам в «Властелине колец» такой же круг ассоциативных значений, какой существует и вокруг упомянутых выше определенных предметов. Эти ассоциации не исчерпываются черным и белым. Цвета природы; зеленый, синий, желтый, коричневый - несут положительные ассоциации (но и долина в Старом Лесу нарисована в золотисто-желто-коричневых тонах, хотя это злая долина. Данная цветовая гамма мотивирована природным явлением: осень, листопад). Красный - очень тревожный цвет предвещающих бури закатов, войны, пожаров, извержений подземного огня, и т. д.

Установив общую тенденцию, сделаем вывод, что иносказательные значения, связанные с географией Срединной Земли, ассоциативные возможности имен и языка, светлых и темных образов, цветовых характеристик, зрительных и слуховых образов и т. п. позволяют Толкиену создать фантастический мир, убедительность и значимость в котором идут рука об руку.

При общей избыточности мотивировок писатель нуждается в каком-то средстве, которое направляло бы читателей к значению, внутреннему смыслу. Таким средством оказываются во «Властелине колец» «формулы восприятия», подчеркивающие субъективность, кажущуюся неадекватность изображения. Они передают восприятие действительности, включающее возможность неточности, иллюзорности, ошибок и т. п. В романе часто употребляются конструкции с «seem», «as if», «feel», «as», «like», отмечающие субъективный характер возникающего образа. В смысловой наполненности этих конструкций можно установить определенную градацию. Низшей ступенью ее будет обыкновенное сравнение. На другом уровне аналогичные конструкции раскрывают скрытый смысл происходящего с точки зрения закономерностей Срединной Земли.

Рассмотрим в этом плане один эпизод романа. Давно преследовавшие Фродо и его спутников Черные Всадники настигают их у брода. «Неожиданно дорога пошла в темной тени высоких сосен и затем нырнула в глубокую расщелину с крутыми сырыми стенами из красного камня. За спешащими путниками бежало эхо, и, казалось (seemed), их шагам вторит множество других. Вдруг, словно (as if) через ворота света, дорога выбежала из устья туннеля на открытое место. Здесь, у подножья крутого спуска, они увидели перед собой широкое плоское пространство, а за ним - брод Ривенделла. За спиной, в расщелине, все еще звучало эхо, будто (as) шаги преследователей, - нарастающий шум, словно (as if) поднимался ветер и пролетал в ветвях сосен. Глорфиндель обернулся, прислушался и вдруг рванулся вперед с громким криком: «Спасайтесь! Враги уже здесь!» [17, c. 228-229]. Как видим, на небольшом пространстве текста дважды употребляется «as if», по одному разу «as» и «seem». Какой результат дают они в сочетании с рассмотренными ранее приемами «приложимости»? Связь с полем «тьмы» поддерживают туннель и темная тень высоких сосен. В центре внимания здесь слышимое, то, что не входит в сферу света, но воспринимается зрительно. В темном туннеле хоббитам кажется, что слышны шаги преследователей. Это субъективное восприятие эха. Но вот герои прошли подземелье. Появляется сравнение: выход на поверхность происходит «словно через ворота света». «As if» передает восприятие героев, определившее характер сравнения: свет ведет в другой мир, мир зрительных образов, и в нем все спокойно. Но за этой поверхностью и на самом деле происходит то, что было субъективно воспринято, что «показалось» хоббитам. Вновь слуховые образы - субъективные эквиваленты воспринятого, введенные через «as» и «as if» - приводят к итогу: то, что кажется, - и есть настоящее, восприятие интуитивно постигает сущность.

Последовательное проведение через весь роман этих «формул восприятия» создает во «Властелине колец» некоторое единство стиля.

В целом следует отметить, что стиль «Властелина колец» предназначен одновременно для достоверного изображения ориентированной в прошлое фантастической реальности и для выражения нравственно-философской концепции романа. Стремясь достичь этой цели, Толкиен создает сложное стилевое образование, которое характеризуется сочетанием и взаимовлиянием традиционных элементов поэтики народного эпоса раннего Средневековья (английского и скандинавского) и особых стилевых приемов (ассоциативность, «приложимость», «формулы восприятия»), связывающих «Властелина колец» с современностью.

Глава 2. Стилистика вымышленных языков в трилогии

2.1 Вымышленные языки Толкиена во «Властелине колец»

Темой данной курсовой работы стали авторские языки Дж. Р.Р. Толкиена, которые создавались параллельно с конкретными художественными текстами и обеспечивали «реальность» происходящих в них событий. Это, несомненно, искусственные языки, выступающие основным инструментом создания «возможного» мира. Однако в вымышленном мире они функционируют как естественные. Необходимым условием возникновения возможного мира является существование объектов реального или других художественных миров: возможный мир возникает как отображение существующего - его вариант, или трансформация. Если мы признаем, что границы мира всегда заданы границами языка, то это в равной степени относится как к реальному, так и ко всем возможным мирам. Этот мир образуется «новым языковым каркасом», способом выражения, позволяющим делать допущения о существовании той области, к которой он отсылает [24] или, что тождественно, в результате «языковой игры» субъекта с миром. Возможный мир - это всегда текстовая альтернатива реальному миру, или миру, единственной формой существования которого является текст.

Таким образом, создание нового мира предполагает и создание языка, который обеспечит его функционирование. Здесь лингвистика непосредственно соприкасается с творчеством. Автор, подобно Демиургу, не только творит мир по Слову, но и дает Слово своему миру, благодарственное подношение Творцу, по Дж. Р.P. Толкиену.

В 1931 г. профессор Дж. Р. Толкиен, более известный читателям как автор «Хоббита» и трилогии «Властелин колец» («The Lord of the Rings»), прочитал в Оксфорде лекцию «Тайный порок» («A Secret Vice»), темой которой стало его странное увлечение - создание собственных языков (private languages): «Я пробовал языки на вкус, и они пронзали сердце лингвиста. Это лишь укрепило меня в стремлении создать несуществующий сказочный язык, который доставлял бы эстетическое наслаждение...»[Здесь и далее в этой главе используются цитаты из писем Толкиена, из его лекции в Оксфорде, из Приложения F и других приложений к «Властелину колец».] По Толкиену, основная черта языка - это креативность: моделирование языков первично по отношению к художественному творчеству; истории придумываются затем, чтобы обеспечить мир для уже созданного языка. Толкиен говорил, что все его книги были лишь попыткой обеспечить реальность существования своим языкам.

Разработка языковых моделей становится хобби Толкиена (подзаголовок оксфордской лекции - «a hobby for home»). Саму систему языков, на которых основан мир «Властелина колец», Толкиен начал создавать еще в юности. Они были своеобразной игрушкой для начинающего ученого, восхищавшегося структурной и фонетической красотой древних языков (валлийского, древне-английского, гэльского) и эпосов («Сказание о Беовульфе», «Калевала»). Толкиен говорил о том, что если в английской литературе нет собственного эпоса, то его следует создать. Он пришел к убеждению, что если хочешь сделать вымышленный язык более или менее сложным и «настоящим», нужно придумать для него историю, в которой он мог бы развиваться, в которой действовали бы герои, говорящие на этом языке. Именно тогда и возник его грандиозный замысел: «реконструировать», а вернее - сотворить английскую мифологию.

Начало истории Средиземья кроется в желании Толкиена создать такой мир, в котором вымышленные им языки обрели бы жизнь и перестали быть исключительно плодом лингвистических упражнений: «Для меня языки и имена неотделимы от моих произведений. Они были и остаются попыткой создать мир, в котором получили бы право на существование мои лингвистические пристрастия. Вначале были языки, легенды появились потом…

Среди древнеанглийских текстов, которые Толкиен читал во множестве, ему попалось собрание англосаксонских религиозных стихов - это был «Христос» Кюневульфа. И две строки из поэмы запали в душу особенно: Eala Earendel engla beorhtast ofer middangeard monnum sended

«Привет тебе, Эарендел, светлейший из ангелов, / Над средиземьем людям посланный». В англосаксонском словаре «Earendel» переводится как «сияющий свет, луч», но здесь это слово, очевидно, имеет какое-то особое значение. Сам Толкиен интерпретировал его как аллюзию на Иоанна Крестителя, но полагал, что первоначально слово «Эарендел» было названием звезды, предвещающей восход, то есть Венеры. Слово это, обнаруженное у Кюневульфа, взволновало его, непонятно почему. «Я ощутил странный трепет, - писал он много лет спустя, - будто что-то шевельнулось во мне, пробуждаясь от сна. За этими словами стояло нечто далекое, удивительное и прекрасное, и нужно было только уловить это нечто, куда более древнее, чем древние англосаксы» [22, c. 106].

Этому «удивительному и прекрасному», пробудившемуся где-то глубоко в душе Толкиена под впечатлением от древнеанглийской поэзии, суждено было в дальнейшем проявить себя вовне: развиться, сформироваться, обрести душу и, в конечном итоге, предстать в виде цикла литературных произведений, на страницах которых отражена летопись целого мира, его мифология и его история. Толкиен как лингвист и систематик породил Толкиена-творца, обладающего даром созидания нового мира. Этот мир приобрел убедительную трехмерность, стал летописью «правдивых» событий не только благодаря созданию его «географии», множественной детализации, но, главное, благодаря его языкам[1].

Говоря о лингвистических стратегиях своего отца, Кристофер Толкиен отмечал, что он, по существу, и не изобретал языков - они являлись неотъемлемой частью создаваемых им миров. Толкиен «слышал» свои языки, которые фонетически, лексически и грамматически «соответствовали» миру Средиземья. В интервью газете «Daily Telegraph» (1968 г.) он подчеркивает, что, когда создается язык, в определенной степени его «улавливают» из воздуха новых миров («When you invent a language, you more or less catch it out of the air») [4]. Таким образом, существует несомненная связь между языком (не важно, естественным или искусственным) и мифотворчеством: создавая язык, вы неизбежно получите мифологию. Но и сам язык подобен мифологии: вначале создатель творит мифы по своему вкусу, а затем они начинают направлять его воображение и берут своего создателя в плен.

Как профессиональный филолог, Дж.Р.Р. Толкиен сконструировал для своего Средиземья сразу несколько языков со своими алфавитами, словарями, правилами грамматики и даже историей и диалектологией. В их числе: два языка эльфов - квэниа (или квэнья) и синдарин, язык гномов (кхуздул), «темное наречие» орков, язык энтов (деревьев) и др.

В итоге, когда «Властелин Колец» уже был создан, он стал своеобразным альманахом лингвистических пристрастий Толкиена: вестрон, всеобщий язык Средиземья, оказался представленным родным языком писателя, то есть английским (точнее, он был «переведен» на английский); на различных диалектах вестрона говорят люди и хоббиты (язык рохирримов сходен со староанглийским, северные хоббитские говоры содержат трансформированные англосаксонские слова и некоторые кельтские элементы); в именах людей и хоббитов присутствуют франкские и готские формы, в именах гномов - древнеисландские; эльфийские языки, как уже упоминалось, в основе своей имеют черты финского (Древнее Наречие квэнья - мертвый язык, «эльфийская латынь») и валлийского (Сумеречное Наречие синдарин) [6].

В этом ряду особняком стоит мордорский язык - Черная Речь, созданная Сауроном и используемая в заклятии Кольца Всевластия, а также в некоторых именах и названиях. Попытка лингвистами исследовать этимологию языка врага дала любопытный результат: «Обнаружилось не только структурное, но и значительное материальное совпадение хурритского языка (на котором говорили в III-I тыс. до н. э. предки современных армян и курдов, сменивших его на индоевропейские) и Черной Речи» [2]. Довольно неожиданно, если учитывать, что интересы Толкиена-филолога лежали в основном в области языков, принадлежащих германской, кельтской и романской группам индоевропейской семьи (финский язык, принадлежащий финно-угорской семье - исключение). Однако при этом в указанном исследовании оговаривается, что «хурритский язык активно обсуждался индоевропеистами и востоковедами как раз в первой половине XX в., причем в тесной связи с расовыми проблемами и происхождением ариев» [там же]. Велика вероятность того, что эти обсуждения каким-то образом затронули сферу деятельности Толкиена как лингвиста, к тому же расовый вопрос весьма актуален для Средиземья (особенно в отношении орков, служащих создателю мордорского языка, - расы отвратительной и во всех смыслах низкой).

В конструировании языков Толкиена больше всего интересовала форма слова и взаимосвязь звучания слова с его значением (фонетическое соответствие). В «Тайном пороке», в письмах Толкиен вспоминал, что лингвистические структуры действовали на него как музыка или цвет; ему всегда хотелось понять, что в единстве смысла и символа традиционно, а что - следствие личных склонностей и пристрастий (личного «лингвистического нрава») [15, 20]. В качестве другой задачи для творца воображаемых языков Толкиен рассматривал комплексную филологическую работу:

- прослеживание на историческом фоне происхождения того или иного слова от его более древних форм (а для этого нужно создать и исторический фон, и древние формы);

- создание постулатов об определенных тенденциях развития языка, позволяющих предполагать, как изменится форма его слов с течением времени;

- классификация лексического состава языка и др.[13]

У Толкиена во «Властелине колец» персонажи говорят на различных вымышленных языках, к которым можно найти достаточно продуманные и подробные объяснения в многочисленных приложениях к трилогии. Если считать лингвистику самой точной из гуманитарных наук, то «Властелин колец», относимый к жанру фэнтези, можно рассматривать как специфический случай почти научной фантастики, в котором автор произведения обошёлся без её традиционных атрибутов [10].

В письме к Роберту Мюррею Толкиен пишет: «… я думаю, что основополагающим «фактом» о всей моей работе является то, что она целостна и фундаментально лингвистична по своему замыслу[20, письмо 142]. Это не «хобби» в смысле чего-то совершенно отличного от основного занятия человека, того, чем человек занимается для отвлечения и отдыха. Изобретение языков является основой моих трудов. «Истории» были написаны более для того, чтобы создать мир для этих языков, а не наоборот. Для меня сначала возникает слово, а затем -- история, связанная с ним. Я бы предпочел писать «по-эльфийски». Но, безусловно, такая книга, как «Властелин Колец» подверглась серьезной редактуре, и я оставил там ровно столько «языков», сколько мог переварить читатель (хотя сейчас я узнаю, что многие хотели бы большего)[20, письмо 142]. В любом случае, для меня это во многом эссе по «лингвистической эстетике», как я иногда отвечаю людям, которые спрашивают меня, о чем я написал свою книгу» [20, письмо 156].

2.2 Квенья - язык эльфов

Квенья (Высокий Эльфийский, Эльфийская Латынь) - самый знаменитый язык эльфийской языковой семьи [Здесь и далее сведения о структуре языков Толкиена взяты из Приложения F к трилогии «Властелин колец», из его писем и текста лекции «Тайный порок»]. Прилагательное квенья (Quenya) образовано от Quendi - эльфы. Quenya, как эльфийский, также ассоциируется с основой quet - говорить. Эльфийские мудрецы полагали, что Quendi означает «те, кто говорит вслух», или собственно «язык, речь».

Работать над этим языком Толкиен начал в 1915 году. Основой для построения этого языка послужил финский; кроме того, Толкиен частично позаимствовал фонетику и орфографию из латыни и греческого языка. Название языка, возможно, навеяно названием близкого к финскому языка квенов, распространённого в исторической области Квенландия (Каянская земля) в северной Скандинавии[12].

Толкиен уделил много внимания построению языка. Грамматика квенья была пересмотрена четыре раза, до тех пор, пока не приобрела свою окончательную форму. Лексическая составляющая, в то же время, оставалась относительно стабильной в течение всего процесса создания.

Параллельно с разработкой языка квенья Толкин описывал народ, говоривший на этом языке -- Эльдар, или эльфов, а также историю, землю и мир, в котором они могли бы на нём разговаривать (Средиземье). Изобретение языка повлияло на создание трилогии «Властелин колец», которая стала классикой жанра фэнтези.

Во времена, описываемые во «Властелине Колец», квенья вышел из повседневного употребления и занял в культуре Средиземья примерно то же место, что и латынь в средневековой европейской культуре. Не случайно сам Толкин часто называл квенья «эльфийской латынью»[20, письма к Наоми Митчисон - 154, 155]. Основным же языком общения эльфов стал синдарин.

В обоих эльфийских языках две системы письменности -- рунический Кирт и алфавитный Тенгвар. Для транслитерации текстов на квенья и синдарине часто используется латинский алфавит. Например: «Sin macil Elessarwa» -- «Это меч Элессара (Арагорна)».

Квенья, по замыслу его автора, не был разговорным языком. Он был известен только ученым и семьям высокого происхождения, в которых ему учили детей. Этот язык использовался в официальных документах - законах, Списке и Анналах королей, в сочинениях мудрецов и др. Короли принимали квенийские имена, потому что Высокий Эльфийский был «благороднейшим языком в мире».

Квенья сконструирован Толкиеном как язык архаический, сохранивший основные черты протоэльфийского - языка со «множеством ... прекрасных слов и искусных находок в речи». В одном из своих писем Толкиен писал о языке квенья как об архаичном языке мудрости (что-то вроде «эльфийской латыни»), транскрипция которого на письме очень близка к латинской. Фактически, можно сказать, что квенья был создан на основе латыни с добавлением двух других основных «компонентов», которые доставляли Толкиену «фоноэстетическое» (phonaesthetic) удовольствие: финского и греческого. Он вспоминал, что в библиотеке Эксетерского колледжа однажды наткнулся на грамматику финского языка и ощутил себя человеком, обнаружившим винный погреб, битком набитый бутылками с вином, какое никто и никогда не пробовал («It was like discovering a complete wine-cellar filled with bottles of an amazing wine of a kind and flavour never tasted before») [15]. Так квенья приобрел явное сходство с финским в фонетике и грамматике, став величайшим экспериментом в благозвучии и фоноэстетике.

По Толкиену, звучание слов вымышленного языка должно оставаться в пределах естественной человеческой и даже, наверное, европейской фонетики. Приведем для примера начало эльфийского «Плача Галадриэля» («Galadriel's Lament») из «Властелина колец»: Ai! lauriл lantar lassi sъrinen ...(17, с. 351).

Толкиеном детально описаны все составляющие структуры языка квенья: его фонетика, словарный состав и грамматика. Так, он отмечает, что по тембру гласных квенья скорее напоминает испанский или итальянский, чем английский язык. Чтобы сделать произношение более понятным для читателей, привыкших к английской орфографии, Толкиен ставил знак «трема» над гласными (Manwл, lauriл), чтобы показать, что конечный [e] не является немым, а также обозначал долготу гласного: [ъ].

В квенья есть только определённый артикль. Определённый артикль указывает на определённый предмет. Пример: «i aran» = the king (англ.) - «именно этот король» (а не «какой-то»). Неопределённого артикля в квенья нет. На неопределённость указывает отсутствие артикля. Пример: «aran» = «a king» (англ.) - «какой-то король».

Единственное число (Singular number) - обозначает один предмет.

Двойственное число (Dual number) - обозначает неразделимую пару предметов, например «руки». Ещё один характерный пример - в квенья про лучших друзей говорят «meldu», то есть «пара друзей». Это показывает, насколько они близки.

Множественное число (Plural number) - обозначает несколько предметов.

Собирательное число (Multiplex number) - обозначает неразделимую группу предметов, например «народ», либо определённую группу предметов, если используется с определённым артиклем.

Примеры подобных чисел в русском и английском языках:

Единственное - человек; цветок; person.

Двойственное - рукава; очи; sleeves.

Множественное - люди; цветки (но не цветы); ~persons.

Собирательное - народ; цветы (но не цветки); people.

Падежи квенья: это - номинатив (именительный), генитив (родительный), посессив (притяжательный), датив (дательный), аккузатив (винительный), локатив (местный), аллатив (входно-местный), аблатив (исходно-местный), инструментатив (творительный), «эльфинитив», «загадочный падеж» - его значение остается не вполне ясным, но есть много теорий. Некоторые называют его «обстоятельным», некоторые «соответственным».

Включаемые в трилогию текстовые фрагменты на языке квенья показывают, что характерной чертой квенийской грамматики является использование падежных окончаний вместо предлогов. Следствием развернутой падежной системы в квенья становится свободный порядок слов. Толкиен подчеркивал особенную важность этого факта для стихосложения: агглютинативная система дает возможность более детального и тонкого обозначения отношений в отображаемом мире. Возможно, что Толкиен, как и впоследствии У. Эко, поддерживал миф о превосходстве синтетических языков (с разветвленной системой флексий и многочисленными грамматическими категориями) над аналитическими языками[4].

В языке квенья насчитывается около 12000 слов. Эльфы «были изменчивы в речи из-за из великой любви к словам и пытались найти наиболее подходящие названия для всех вещей, которые они знали или представляли». Так, например, эльфы использовали два способа обозначения листьев: прямое указание - lassi и метафору ramar aldaron, означающую «крылья деревьев».

Поскольку квенья для Толкиена был живым функционирующим языком, он описывал также и происходившие на всех его уровнях исторические изменения, его стилистику, диалектологию, создавая многомерность этого организма. Толкиен считал, что квенья, созданный для «Властелина колец», обладал и собственной, внетекстовой реальностью. На этом языке им были созданы две поэмы, оставшиеся за границами трилогии. Всю свою жизнь Толкиен продолжал совершенствовать Высокий Эльфийский, который, согласно словам его сына Кристофера, был «языком его сердца».

стилистический язык грамматический эльф

2.3 Синдарин - язык «серых эльфов»

Синдарин (кв. Sindarin) - один из вымышленных языков, разработанных Дж. Р. Р. Толкиеном. В легендариуме представляет собой один из эльфийских языков -- речь синдар. Слово синдарин переводится с квенья как «серое наречие».

Называемый языком «серых эльфов», синдарин являлся основным наречием синдар. Они были эльфами из племени тэлери, оставшимися в Белерианде во время Великого похода. Их язык стал отличаться от языка эльфов других племён, которые уплыли за море. Синдарин берёт своё происхождение из более ранней формы языка, называемой общий тэлерин, который, в свою очередь, произошёл из общеэльфийского языка эльдар до их разделения.

Толкиен в создании синдарина основывался на валлийском языке[13], и он обладает одной интересной особенностью - мутациями согласных, подобно кельтским языкам. Также синдарин испытал влияние староанглийского и древнескандинавского языков [там же].

Слово синдарин на самом деле квенийское. Единственное известное самоназвание синдарина - Эглатрин (англ. Eglathrin) [6]. Эльфы говорили на синдарине повсеместно в течение всей Первой Эпохи. «Для большинства людей Гондолина, кроме королевского дома, квенья стал языком книг, в повседневной же речи они употребляли синдарин» [21]. Страж Гондолина заговорил с Туором сперва на квенья, а затем на языке Белерианда (синдарине), хотя звучание его было несколько странным [там же]. Квенийское название города Ondolindл, чаще всего заменялось на синдаризованное Gondolin (хотя в более «правильном» варианте проэльдаринское *Gondolindк должно было бы превратиться в Gonglin) [13].

Многие говорившие на синдарине пали в войнах Белерианда. После окончания Первой Эпохи, когда многие эльфы переселелись в Валинор, синдарин стал одним из разговорных языков в Благословенных Землях. Известно, что нуменорцы объяснялись с жителями Тол Эрессэа на синдарине. Повседневным языком в Нуменоре был адунаик, однако короли и лорды свободно изъяснялись на эльфийском языке, а «хотя бы в какой-то степени он был известен практически всем». Позднее, с возникновением и развитием культа Саурона, Ар-Гимилзор запретил эльфийскую речь. Однако известно, что «после падения Нуменора синдарин был повседневным языком людей Элендиля». Среди эльфов Эндорэ во Вторую Эпоху синдарин по-прежнему употреблялся, вытеснив кое-где местные языки (нандорин). К концу Третьей Эпохи на синдарине говорили лишь в двух местах: в Лориэне и в землях Трандуила в Лихолесье. Эльфов становилось все меньше, так что, как отмечает в письмах Толкиен, «в конце Третьей Эпохи в Средиземьи среди знавших синдарин и квенья было больше людей, чем эльфов».

Что стало с синдарином в Четвертую Эпоху, неизвестно, в трилогии об этом не говорится, в письмах Толкиен тоже об этом не сообщает. Скорее всего, синдарин, как и квенья, помнили до тех пор, пока длилось могущество Гондора.

Синдарин содержит шесть гласных a, e, i, o, u и y, последняя произносится, как немецкое ь (с округленными губами, нечто среднее между «у» и «ю»). Долгие гласные помечаются значком б, й и т.д. Очень долгие, стоящие под ударением - значком в, к.

Дифтонги: ai, ei, ui, au, ae, oe произносятся в один слог (ай, эй, уй, аналогично в остальных ударение падает на первую гласную, а вторая является как бы призвуком).

Ударение в двусложных словах ставится всегда на первый слог. В трех- и более сложных словах действует следующее правило (касающееся также имен и названий): ударение падает на второй слог от конца, если он содержит дифтонг, долгую гласную или после гласной следует более одной согласной, иначе ударение падает на третий слог от конца. (Следует помнить, что dh, th, gh, ch, cw, gw, lh, rh, ph являются в эльфийском алфавите одной согласной буквой) [14].

2.4 Кхуздул - тайный язык гномов

Кхуздул был секретом, который гномы не открывали добровольно даже своим друзьям. Гномы бережно хранили его как наследие прошлого, и со временем кхуздул стал скорее языком знаний, чем языком повседневного общения. Гномы считали кхуздул принадлежащим исключительно их народу: никто чужой не имел права понимать его. Когда они хотели общаться с представителями других народов Средиземья (обычно с целью торговли), они говорили на языке жестов или учили чужой язык, не позволяя при этом изучать свой. Гномы брали себе человеческие имена, под которыми их могли знать «чужие». В Приложении F к «Властелину колец» сказано, что даже на своих могилах гномы никогда не писали «внутренние», истинные имена. Балин и Фундин, известные из кхуздульской надписи на могиле Балина («Балин, сын Фундина, властитель Мории»), не являются кхуздульскими именами. Это человеческие имена, которые замещают истинные и используются в присутствии не-гномов.

В отличие от эльфийских языков, кхуздул практически не был подвержен историческим изменениям. В «Сильмариллионе» Толкиен упоминает, что изменения в кхуздуле подобны выветриванию твердой скалы в сравнении с таянием снега. Структурно и грамматически кхуздул сильно отличался от всех других языков Запада (в мире трилогии). Речь гномов всегда считалась «трудным» языком (в наше время, замечает Толкиен, многие европейцы думают так о китайском). В кхуздуле используются некоторые «непривычные» согласные звуки (например, взрывные аспираты - [kh], [th], т.е. [к] и [т] с придыханием), из-за которых этот язык казался людям и эльфам странно и неприятно звучащим. О «неблагозвучии» кхуздула его автор неоднократно упоминает в своих письмах, например, к М. Уолдмену. Если вспомнить, что Толкиен, изучая и создавая древние языки, всегда стремился к «фоноэстетическому» удовольствию, то тогда очевидно, что неблагозвучие кхуздула выступает как стилистический прием - инструмент «создания» скрытого, не стремящегося к коммуникации, не всегда приятного в общении народа. Толкиен писал, что кхуздул, в отличие от квенья, был создан им только в набросках, с некоторыми деталями структуры и очень маленьким словарем. Из кхудзула известны лишь несколько слов, включая имена собственные [5], и боевой клич Baruk Khazвd! Khazвd ai-mкnu! - «Топоры Гномов! Гномы на вас!».

2.5 Язык энтов - ходячих деревьев

Язык энтов - наиболее своеобразный из всех языков Средиземья. В Приложении F Толкиен описывает его как «медленный, звучный, слитный, повторяющийся, многоречивый, сформированный множеством оттенков гласных, тоновых и количественных различий», которые никто даже не пытался воспроизвести на письме».

Создавая энтийский («язык деревьев на ветру»), Толкиен предусмотрел возможность различать мельчайшие отклонения в тоне и долготе звучания и использовать такие различия фонематически. Многие различаемые энтами звуки (восходящие к различным фонемам) звучали как один звук для ушей человека или даже эльфа. В языке энтов также использовались различные тоны. Подобное явление обнаруживается, например, в китайском языке, где «одно и то же» слово может иметь до четырех значений, поскольку гласный звук в каждом случае обладает собственным тоном, а соответственно, и звучит для китайского уха по-разному. Практически единственные зафиксированные в тексте трилогии пример из подлинного энтийского:

A-lalla-lalla-rumba-kamanda-lind-or-burъmл(430); Лаурелиндоренан линдолорендор малинорнелион орнемалин; Таурелиломеа-тумбалеморна Тумбалетауреа Ламеанор [17, c. 432].

Использованные тоны здесь никак не отмечены, и потому Толкиен сам описывает в Приложении F этот фрагмент как, «вероятно, очень не точный».

Язык энтов - это практически единственный из языков Средиземья, который в большей степени описан автором теоретически, нежели «создан». Он характеризуется как «слитный» и «многоречивый», поскольку каждое слово было в действительности очень длинным и подробным описанием обсуждаемого предмета. Древобород, например, говорил о своем энтийском имени, что оно «росло все время, а живу я очень, очень долго, поэтому мое имя подобно рассказу. Настоящие имена на моем языке, на Старом Энтийском, как вы могли бы сказать, расскажут вам историю вещей, которым они принадлежат» [17, c. 430]. Так, энтийское наименование орков сводилось к крайне длинному и подробнейшему описанию всех их признаков. Это имя невозможно было перевести ни на какой другой язык Средиземья, ведь его произнесение отнимало слишком много времени: великое вторжение тех, burъrum, тех злобных - черноруких - кривоногих - жестокосердных - когтистых - вонючих - кровожадных, morimaite - sincahonda, hoom, ну, поскольку вы торопливые ребята, а их полное имя так же длинно, как годы мучений тех паразитов орков… [там же, с. 437].