Размещено на http://www.allbest.ru/

Переводческая тактика И. Бродского: лингвистический аспект

Оглавление

Введение

Глава I. Иосиф Бродский - переводчик

1.1 Проблема билингвизма в литературном творчестве

1.2 Жизненный путь И. Бродского

1.3 Переводческая деятельность И. Бродского

1.4 Автопереводы И. Бродского

1.5 Проблема художественного перевода с точки зрения И. Бродского

Глава II. Переводческая тактика как способ достижения эквивалентности

2.1 Художественный перевод: взаимодействие теории и практики

2.2 Тактика перевода в понимании современных переводоведов. Типология переводческих тактик

2.3 Проблема эквивалентности и адекватности перевода

2.4 Лингвистический аспект переводоведения. Формальная и динамическая ориентации в переводе

2.5 Лингвистические трансформации и стилистические сдвиги при переводе

Глава III. Переводческая тактика И. Бродского как способ достижения эквивалентности перевода

3.1 Анализ перевода стихотворения Джона Донна «Посещение»

3.2 Анализ перевода стихотворения Джона Донна «Прощанье, запрещающее грусть»

3.3 Анализ автоперевода И. Бродского «Рождественская звезда»

3.4 Формулировка основных стратегических принципов перевода И. Бродского

Введение

Творчество И. А. Бродского занимает одно из центральных мест в мировой культуре второй половины XX века, что обусловлено масштабностью его художественного дарования и особенностями человеческой и литературной судьбы. Бродский уже при жизни стал одним из самых знаменитых поэтов современности. Многие выдающиеся советские авторы - Б. Ахмадулина, Р. Рождественский, А. Вознесенский, - восхищаясь стихами Бродского, признали поэта классиком XX века, гением, вобравшим в себя лучшие традиции русской и зарубежной поэзии. И даже самые ревностные противники Иосифа Бродского (известна история неразрешенного конфликта между Е. Евтушенко и И. Бродским) не отрицали одного - его таланта и его роли в развитии значительных тенденций в литературе. А. Солженицын, называющий мировосприятие Бродского тускло-мрачным и считающий, что его стихи «… лишены человеческой простоты и душевной доступности», дает высокую оценку рифмам Бродского, а также отмечает образы, тропы, сравнения, которые «бывают очень хороши» [Солженицын 1999: 183].

А. Ахматовой, чье творческое воздействие на Бродского проявилось в различных сферах - от проблемно-тематической (тяготение к античности, библейским сюжетам) до художественно-стилевой, нравились стихи тогда еще молодого поэта. В 1963 году она подарила ему книгу с надписью:

«Иосифу Бродскому, чьи стихи кажутся мне волшебными» [Лебедева: 7]. В своих «Записных книжках» Ахматова делала записи ряда стихотворений Бродского. Она пристально следила за творчеством поэта, прислушивалась к его рассуждениям о литературном творчестве и о ее произведениях.

Долгое время, вплоть до 1990-х годов, произведения Бродского оставались вне свободного доступа русскому читателю в связи с наложенными на них идеологическими табу. Поэтому критическое и научное освоение его литературной деятельности происходило лишь в англоязычной и эмигрантской среде.

В наши дни интерес к Иосифу Бродскому наблюдается у многих ученых. Его творчеству посвящена обширная критическая и исследовательская литература в России и за рубежом. В поле зрения отечественных исследователей оказываются стихотворные сборники поэта (М. Крепс «О поэзии Иосифа Бродского», 1984), его поэтика («Поэтика Иосифа Бродского», сборник научных трактатов, 2003), составляются поэтические словари («Словарь рифм Иосифа Бродского», составитель А. Бабкин, 1998; «Словарь тропов Бродского», составители В. Полухина и Ю. Пярли, 1995; «Словарь цвета поэзии Иосифа Бродского», В. Полухина. 2017) и словники («Словник стихотворений И. Бродского», «Словник автопереводов И. Бродского», Н. Г. Смахтина. 2007). Некоторые специалисты его творчества, такие как Л. Лосев («И. Бродский: опыт литературной биографии»), В. Полухина («Иосиф Бродский: жизнь, труды, эпоха»), В. Куллэ («Поэтическая эволюция Иосифа Бродского в России, 1957-1972») объектом своих наблюдений выбрали не только сочинения поэта, но и его отношение к языку. Все они отмечают почти мистическое осознание Бродским сути языка. В одном интервью Бродский сказал: «Быть может, самое святое, что у нас есть - это наш язык <…> Язык - начало начал. Если бог для меня и существует, то это именно язык» [Бродский 1997:91].

За рубежом отклики на творчество Бродского исходят первое время преимущественно от знакомых поэта, сумевших истинно оценить его задолго до эмиграции (А. Лосев, Е. Эткинд). А к середине 1980-х годов ситуация меняется, и поэзия Бродского становится предметом серьезного изучения, о чем свидетельствует опубликованный в 1986 году под редакцией Л. Лосева сборник статей о поэтике Бродского. В него вошли такие исследовательские работы, как «Строфика Бродского» (Б. Шерр), «Иерархия других в поэзии Бродского» (Дж. Нокс), «Бродский читает «Стихи на смерть Т. С. Элиота» (Дж. Янечек) и др.

Нельзя отрицать также растущего интереса к творчеству Бродского со стороны сегодняшнего читателя, чему яркое свидетельство - современные переиздания сборников его стихотворений, эссе. Более того, активная пропаганда Бродского ведется в Интернет-пространстве, а именно в социальных сетях: создаются публичные сообщества, группы, в которые вступают поклонники творчества поэта (соц. сеть «ВКонтакте», группа «Иосиф Бродский», насчитывающая более 340 тысяч подписчиков). Среди молодежи особенно любимыми становятся философские стихотворения Бродского на тему времени и пространства, Бога, жизни и смерти, искусства, одиночества.

И все же, несмотря на исследовательский и читательский бум, связанный с феноменом Бродского, целостного многоаспектного исследования его многогранного творчества еще не появилось, и потому поэтика Бродского продолжает находиться в фокусе актуальных проблем современной филологии.

Этому есть ряд объяснений.

Во-первых, относительно недавнее обращение ученых к изучению его творчества, так как начиная с Советского периода довольно долго Бродский оставался «фигурой сомнительной», а его сочинения, и ранние, и, тем более, зрелые, не укладывались в привычные, сложившиеся в СССР литературные нормы, поскольку слишком расходились - при внешней традиционности - с устоявшимися представлениями о том, «как делать стихи».

Во-вторых, слабо изучен И. Бродский ввиду сложности его индивидуального стиля. Каждое из исследований, как, например, монографии А. Ранчина «На пиру Мнемозины»: интертексты Бродского» [Ранчин 2001] и Н. Г. Смахтиной «Соотношение актуализированных разноязычных лексиконов поэта-билингва в условиях авторского перевода» [Смахтина 2007], а также научные статьи под редакцией Л. Лосева («Опыт литературной биографии»), В. Полухиной («Иосиф Бродский: жизнь, труды, эпоха»), М. Крепс («О поэзии Иосифа Бродского») и многих других, раскрывает лишь один из бесчисленных аспектов творчества поэта и его места в мировом культурном пространстве.

В книге «На пиру Мнемозины: интертексты Бродского» А. Ранчин анализирует интертекстуальные связи стихотворений Иосифа Бродского с европейской философией и русской поэзией, рассматривает соотнесенность творчества Бродского с идеями Платона и экзистенциалистов, пытается проследить преемственность его поэтики по отношению к сочинениям А. Д. Кантемира, Г. Р. Державина, А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, В. В. Маяковского. В. Хлебникова. Монография Н. Г. Смахтиной «Соотношение актуализированных разноязычных лексиконов поэта-билингва в условиях авторского перевода (на примере творчества И. Бродского)» представляет собой попытку репрезентации картины мира поэта в художественных текстах оригинального происхождения и их авторских переводах. М. Крепс своей книгой «О поэзии Иосифа Бродского» предуведомляя, что «…читатель не узнает, в каком доме и на какой улице родился будущий поэт…», попытался дать полную и подробную характеристику поэтическим особенностям творчества Бродского: описал метафизическую природу стихотворений поэта, выявил наиболее яркие стилистические приемы Бродского, такие как сравнение, перифраз и анжамбеман, определил основные темы и жанры сочинений поэта.

Несмотря на то, что проблему переводческих тактик была исследована в лингвистическом аспекте такими учеными, как М. А. Межуев, А. А. Каразия, О. А. Сулейманова, К. С. Карданова-Бирюкова, Н. В. Лягушкина, Н. Н. Беклемешева, Н. С. Трухановская, переводческие тактики И. Бродского еще не становились объектом специальных языковедческих наблюдений. Новизна предпринятого нами исследования обусловлена тем, что в нем подробно рассмотрен лингвистический алгоритм деятельности Бродского- переводчика, помогающий лучше понять особенности его понимания идиостиля переводимого текста.

Цель квалификационной работы заключается в лингвистическом описании переводческой стратегии и тактики, которым следовал Бродский для достижения эквивалентного воссоздания смысла и образного потенциала иноязычного оригинала и определении степени эквивалентности этих переводов как результата применения выбранных тактик.

Актуальность квалификационной работы обусловлена тем, что она поможет не только объективно оценить вклад И. А. Бродского в современное переводоведение, но и выявить его понимание идиостиля как объекта передачи в перевод. Необходимость таких наблюдений обусловлена, с одной стороны, неординарностью самой личности поэта, чья творческая манера отразилась в его переводах, и, как следствие, тем обстоятельством, что анализируемая нами переводческая тактика поэта способствует изучению непосредственно его творчества, а с другой стороны, может стать опорой другим, современным, переводчикам, для которых переводческая деятельность И. Бродского является образцовой.

Материал для наблюдений подобного рода обширен. На протяжении всей жизни Бродский, помимо написания собственных стихотворений, обращался к переводам. Это отдельная и малоизвестная глава творческой биографии Бродского. Не являясь полиглотом, он переводил с английского, польского, итальянского, испанского, греческого, литовского, чешского, болгарского, грузинского и других языков. Волею обстоятельств поэт в 1960- е гг. неоднократно (и, как правило, без особой охоты) принимался за перевод на русский язык зарубежных поэтов. Иногда это были столь близкие ему английские метафизики - Джон Донн («Шторм», «О слезах при разлуке», «Блоха», «Завещание», «Элегия на смерть леди Маркхэм»), Эндрю Марвелл («Застенчивой возлюбленной», «Глаза и слезы», «Фавна», «Кромвеля из Ирландии»), порой - любимые им поляки, К. И. Галчинский («Заговоренные дрожки», которые в исполнении самого Бродского остались в памяти многих, кто посещал в те годы переводческий семинар в ленинградском Союзе Писателей, «Анинские ночи», «Маленькие кинозалы», «Песня о знамени») или Ч. Милош («Элегия Н. Н.», «По ту сторону», «Счастливец», «Дитя Европы»), но часто - более далекие от нас кубинцы (Эухенио Флорит «Четыре песни», «Уверенность», Анхель Аухьер «Вечернее», «Понедельник») или австралийцы (Ф. Хадсон «На Мэлли», К. У. Крэбб «Кладбище автомобилей»). Нередко Бродский переводил со славянских языков, в силу их родства с русским: с чешского (Ф. Галас «Листопад», «Утешение», В. Завада «Дорога пешком» (поэма), В. Незвал «Новогодняя ночь»), сербскохорватского (Д. Максимович «В бурю», Т. Уевич «Высокие тополя», Т. Младенович «Весеннее смятение»), болгарского (В. Петров «Мир»). Также И. Бродский обращался к грузинским авторам (О. Чиладзе «Комната», «Тень», «Ожидание»), нидерландским (В. Е. ван Фрисланд, Я. Камперт), литовским (Т. Венцлов «Памяти поэта»), итальянским (У. Саба «Рабыня», «Письмо», «Книги», Ф. Фортини «Европа», «Хор изгнанников»).

Для нашей работы интерес представляют стихотворные переводы поэта с русского на английский и с английского на русский языки. Это обусловлено стремлением выявить переводческие алгоритмы И. Бродского, отразившие своеобразие языковой личности поэта, художественная картина мира которого формировалась под влиянием билингвизма (поэт был носителем как русского, так и английского языков). При создании стихотворных переводов Бродскому помогало не только его совершенное владение обоими языками, но и возможность смоделировать последствия выбора того или иного переводческого соответствия. Однако не только билингвизм поэта способствовал высокому уровню эквивалентности лексических, синтаксических и грамматических единиц переводимых им стихов, но и богатство освоенного Бродским отечественного и мирового художественного опыта и традиций, куда вошли античная мифология и литература, русский классицизм, реализм и модернизм, поэзия XVIII-XX вв. (от Кантемира и Державина, Пушкина до Цветаевой, Ахматовой, Пастернака и Мандельштама), западная метафизическая поэзия XVII-XX вв. (от Джона Донна до Томаса С. Элиота) и др. Итак, И. Бродский будучи носителем двух, как минимум, поэтических традиций, смог достичь подлинной эквивалентности поэтических переводов.

Широта материала потребовала от нас уточнить объект исследования. Им стали оригинальные английские тексты стихотворений Джона Донна «Посещение» («The Apparition») и «Прощанье, запрещающее грусть» («A Valediction: Forbidding Mourning») и их переводы на русский язык, выполненные И. Бродским; также мы проанализировали оригинал стихотворения Бродского «Рождественская звезда» и его автоперевод («Star of the Nativity») на английский язык. Выбор стихотворений был обусловлен их признанностью в национальных культурах и значимостью для демонстрации уровня переводческого таланта И. Бродского.

Предмет исследования - переводческие тактики и стратегии, которыми руководствовался И. Бродский при выполнении переводов английских текстов.

При его изучении мы стремились решить следующие задачи:

1. Охарактеризовать переводческую деятельность И. Бродского, определить ее место в творчестве поэта.

2. Дать определение понятиям «переводческая тактика», «лингвистический аспект переводоведения»; установить виды переводческих тактик и стратегий современного переводоведения, сформулировать мнение трансляторов о проблеме выбора той или иной переводческой тактики.

3. Дать определение понятию «эквивалентность», «адекватность» переводов.

4. Описать использованную И. Бродским переводческую тактику, в свете которой проанализировать в рамках лингвистического аспекта выполненные поэтом переводы английских текстов.

5. Сравнив оригиналы с переводами в лингвистическом аспекте, установить степень адекватности и эквивалентности переводов английских текстов.

Для выявления особенностей переводческой тактики Бродского наиболее целесообразным представлялось сопоставление разноязычных текстов - оригинала и его перевода - в следующей последовательности:

а) первый этап - составление подстрочников с использованием билингвальных словарей (английский и русский языки);

б) второй этап - сравнение в рамках лингвистического аспекта репрезентации лексических единиц подстрочника с их эквивалентным вариантом в переводе И. Бродского;

в) третий этап - определение степени эквивалентности и адекватности исследуемых переводов на русский язык;

г) четвертый этап - установление и описание закономерных для переводческих методик И. Бродского особенностей;

д) пятый этап - формулировка основных стратегических принципов перевода И. Бродского;

Поскольку главной нашей задачей являлся анализ переводческих тактик И. Бродского, в данном исследовании имеет место критика и оценка переводов поэта с точки зрения степени их эквивалентности оригинальным текстам в рамках лингвистического аспекта.

Теоретическая значимость нашего исследования заключается в освещении основных проблем переводоведения, связанных с описанием и определением переводческих тактик и стратегий. Практическая значимость связана с установлением основных стратегических принципов перевода И. Бродского. Теоретические сведения проведенного нами исследования могут быть полезными и интересными широкому кругу лингвистов и специалистам, работающим в области перевода. А материал, полученный в ходе анализов стихотворных переводов Бродского, может представлять интерес для лингвистов, филологов и культурологов широкого профиля, а также может быть использован в образовательных учреждениях с углубленным изучением иностранных языков в качестве дополнительных или факультативных сведений на занятиях с переводоведческим уклоном.

Структурно настоящая работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, содержащего списки использованной научной литературы, использованных словарей, источников исследования, цитируемых произведений. Во введении обосновывается выбор темы исследования, устанавливаются ее объект и предмет, актуальность и новизна, формулируются цели и задачи. В первой главе рассматривается переводческая деятельность И. Бродского. Во второй - раскрывается проблема переводческих стратегий и тактик в понимании транслятологов. Третья глава посвящена изучению художественных переводов И. Бродского на материале отобранных стихотворений в свете использованных поэтом тактик; детальному анализу подверглись 3 исходных и переводных стихотворных произведения.

художественный перевод бродский лингвистический

Глава I. Иосиф Бродский - переводчик

1.1 Проблема билингвизма в литературном творчестве

Устойчивый интерес читателей вызывают и ученых личности писателей-билингвов, что обусловлено многоаспектностью и нелинейностью их мировосприятия. Их речемыслительная деятельность характеризуется взаимодействием двух языковых систем, в результате которого происходит взаимовлияние двух языковых картин мира, что реализуется в авторском видении бытия и творчества.

Многие выдающиеся поэты и писатели творили не только на родном языке (А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, М. И. Цветаева, О. Уайльд). А. Вознесенский называл В. Набокова «двуязыкой бабочкой мировой культуры» («Видеомы» А. Вознесенского, видеом 1). Человечеству известно множество примеров творчества на двух или более языках, и явление это нередкое. Так, Физули, великий поэт XVI века творил не только на родном азербайджанском, но и на арабском и фарси. На трех языках самобытно творил поэт восемнадцатого столетия Саят-Нова: на армянском, грузинском и азербайджанском. Среди советских писателей также нередко встречаются использовавшие в своем творчестве два языка - родной национальный язык и русский. К ним относятся такие известные мастера слова, как Ч. Айтматов, В. Быков, Ю. Шесталов и многие другие. Для них художественный билингвизм был возможностью выразить на русском языке особенности своей национальной культуры.

Проблема билингвизма изучается в рамках ряда научных дисциплин: переводоведения, психолингвистики, лингвокультуроведения (В. Н. Комиссаров, А. А. Залевская, А. Т. Хроленко). Исследователями рассматриваются разные степени билингвизма: от совершенного владения обоими языками до ситуации, в которой второй язык только начинает изучаться.

Так, В.Н. Комиссаров, с одной стороны, указывает на случаи коммуникативного равенства двух языков, каждый из которых является одинаково социально значимым и одинаково эффективно используется билингвом. С другой стороны, он не исключает ситуации, когда один из языков может играть более важную роль - быть более необходимым и актуальным, служить основным средством общения для билингва. В таком случае оба языка существуют как бы изолированно друг от друга, и человек может свободно использовать каждый из них, но между единицами этих языков при этом не устанавливаются прямые связи. Напротив, вполне допустимо своего рода смешанное двуязычие, когда такие связи существуют: билингв, говоря на одном языке, легко вставляет в свою речь подходящие слова или выражения из другого языка [Комиссаров 2000:76].

Несмотря на существование противоположной точки зрения, отрицающей параллельное творчество на нескольких языках (в воображении писателя Анара «художественная проза возникает, зарождается, начинает биться и произрастать лишь в материнской языковой субстанции» [Анар 1986:379]), И. Бродский, чья переводческая деятельность является объектом нашего исследования, был категорически не согласен с мнением о том, что писателем можно быть единственно на родном языке. Поэт считал двуязычие нормой, писал эссе и критику по-английски, стихи - по-русски, позже и по-английски, а также, вследствие своего билингвизма, создавал переводы стихотворений зарубежных авторов. Бродский указывает на пользу двуязычия: «Два языка как бы играют друг с другом. Между ними происходит интерференция, традиции сталкиваются друг с другом, а я это использую, эксплуатирую» [Бродский 2000: 213].

Итак, художественный билингвизм И. Бродского благотворно сказался на его творчестве и на его переводческой деятельности в частности. Двуязычие помогло поэту видеть мир переводимых им текстов «в цвете». С раннего детства он мечтал связать свою жизнь с литературной деятельностью, и его мечта осуществилась: миру явился выдающийся поэт, переводчик, прозаик, эссеист и драматург XX века - Иосиф Александрович Бродский. Это произошло во многом вследствие превратностей судьбы поэта.

1.2 Жизненный путь И. Бродского

Жизнь поэта с неповторимой судьбой видится поединком с обществом, государством и условностями. Известно, что И. Бродский был категорическим противником превращения своей жизни или чьей-либо другой в нарратив, в подобие романа девятнадцатого века. На собственный риторический вопрос: «Что сказать мне о жизни» - отвечал: «Что она была длинной», то есть отказывался структурировать жизнь. Бродский высказывался скептически о жизнеописаниях поэтов, так как считал, что жизнь весьма непредсказуема и абсурдна, чтобы ее можно было превратить в повествование. Поэт всегда настаивал на том, чтобы о нем судили не по биографии, а по стихам. Поэтому в нашем исследовании мы постарались дать обозрение не частной жизни поэта, а его жизни и творчеству в отношении к эпохе, ее литературе, культуре и акцентировать свое внимание на биографических сведениях, непосредственно связанных с литературной деятельностью Бродского.

В поисках своего призвания он прошел нелегкий путь: работал на заводе, в морге, в котельной, матросом на маяке, участвовал в пяти геологических экспедициях. Увлечение в юношестве философско- религиозной литературой впоследствии повлияло на формирование картины мира будущего поэта. В возрасте восемнадцати лет Бродский начал писать стихи, изучать иностранные языки - английский и польский. Фельетон А. Ионина, Я. Лернера и М. Медведева «Окололитературный трутень», в котором Бродский клеймился за «паразитический образ жизни», положил начало преследованиям поэта со стороны советских властей, завершившимся в 1972 году его эмиграцией в США. Сюзан Зонтаг, американская писательница и близкий друг Бродского, говорит: "Я уверена, что он рассматривал свое изгнание как величайшую возможность стать не только русским, но всемирным поэтом…». На Западе поэт полностью погрузился в языковую среду: он преподавал историю русской и английской литературы, писал эссе и выпускал рецензии на английском языке. В 1987 году Бродскому была присуждена Нобелевская премия в области литературы «за всеобъемлющее творчество, проникнутое ясностью мысли и поэтической интенсивностью» («for an all-embracing authorship, imbued with clarity of thought and poetic intensity»).

«Всеобъемлющее» творческое наследие поэта в контексте мировой литературы, как было сказано выше, продолжает изучаться до сегодняшнего дня. Однако в связи с тем, что целью данного исследования является описание переводческой тактики И. Бродского, считаем целесообразным перейти к характеристике литературной деятельности поэта, связанной непосредственно с выполнением поэтических переводов.

1.3 Переводческая деятельность И. Бродского

Бродский «по-английски» существует, как известно, в трех ипостасях: как английский эссеист, как автор английских стихов и как переводчик собственных поэтических произведений и стихотворений зарубежных авторов. Переводческая деятельность увлекла Бродского с начала 1960-х годов. Поэт дебютировал как переводчик в 1962 году в сборнике «Заря над Кубой» (стихотворение «Мои уста не скажут» в настоящем сборнике «Заря над Кубой», Изд-во ИМО, 1960). Будучи уже за границей, Бродский в интервью для журнала «Index on Censorship» (№3/4, осень-зима 1972 года) прокомментировал свою литературную деятельность в СССР: «Я работал как переводчик. Я профессиональный переводчик и был членом группы переводчиков в ленинградском Союзе писателей. Этим я и зарабатывал себе на жизнь» [Захаров 2000:8]. Действительно, для поэтов это занятие было побочное, второстепенное, предпринимаемое чаще всего ради заработка. Так, Б. Пастернаку приходилось заниматься переводами ради хлеба насущного, хотя перевел он Шекспира, Байрона гениально. Известны трагические признания Арсения Тарковского: «Для чего же я лучшие годы / Продал за чужие слова? Ах, восточные переводы / Как болит от вас голова!». В. Набоков рассуждал о своей переводческой деятельности в статье «Тропою раба».

В то же время, интенсивная переводческая работа молодого Бродского во многом объясняется внешними обстоятельствами. Он надеялся тем самым завоевать статус литератора, печатающегося в советских изданиях. И все же ситуация с Бродским-переводчиком категорически иная. Для него работа культурной сфере всегда была борьбой за «вочеловечение человека», попыткой преодолеть варварство, свойственное человеческой природе. Такую миссию людей культуры Бродский осознавал чрезвычайно остро: «… наше дело - почти антропологическое…» - писал поэт в Россию летом 1988 года (Я. А. Гордин «Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел/ о судьбе Иосифа Бродского»). В. Куллэ, автор первой представительной публикации собрания переводов Бродского, справедливо заметил, что «установление границы между переводами, выполненными Бродским «для души», и теми, посредством которых он пытался зарабатывать себе на жизнь, представляется занятием достаточно рискованным». В самом деле, его переводам чужд конъюнктурный подход, поэт выбирал наиболее достойные стихи, близкие его мироощущению и мировидению. В конце 50-х годов, только вовлекаясь в литературную среду, Бродский активно осваивал всё, что было ему доступно в мировой современной поэзии. Он читал Ф. Г. Лорку, В. Незвала, П. Элюара в переводах, чей опыт отразился в его ранних сочинениях. Бродского в особенности интересовала поэзия славянская, в частности польская, и англоязычная. Поэт вспоминал: «… Я заинтересовался тем, что происходит вовне. Сначала соседи - поляки, чехи, венгры и т.д., потом дальше - югославы, потом французы, как это ни странно. Но у французов ничего такого интересного не оказалось. И тогда появились англичане» (И. Бродский «Большая книга интервью», 2000). С английской поэзией у Бродского особые отношения. Открыв свое внутреннее родство с английской поэтической традицией, он начал отыскивать ей русские эквиваленты. Уже цитированный нами Я. А. Гордин, вспоминая Бродского, пишет: «В начале шестидесятых он читал мне наброски переводов из Джона Донна, который стал затем для него одной из наиболее значимых фигур» («Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел/ о судьбе Иосифа Бродского»). Неразрывную связь и безусловное родство Бродского, поэта XX века, с «метафизической» школой английских лириков XVII подтверждает и американский критик М. Крепс, поднимавший проблемы творчества поэта (М. Крепс «О поэзии Иосифа Бродского», 1984).

Польская культура вызывала в Бродском чувство родства собственной судьбы с судьбой Польши - трагедия свободолюбия, отчаянная борьба с враждебными обстоятельствами. В свое время поэт перевел таких польских поэтов, как Ю. Словацкий («Памяти капитана Мейзнера» (фрагмент)), Ц. К. Норвид («Моя родина», «За кулисами», «В альбом», «Песнь Тиртея»), Л. Стафф («Ряска», «Мать», «Речь», «Толстой»), А. Ват («Быть мышью»). Особое влияние на картину мира Бродского оказали польские поэты К. И. Галчинский и Ч. Милош, чьи стихотворения поэт перевел, абсолютно вжившись в духовный мир другого народа, других поэтов.

Большинство опубликованных переводов Бродского относятся к советскому периоду, который завершился для него в июне 1972 года. Значительная часть переводов на русский язык действительно была сделана до эмиграции, в первое десятилетие его творческой биографии, или в последнее десятилетие его нахождения в естественной среде родного языка.

Однако некоторых авторов Бродский перевел значительно позже. Например, известно, что Пролог и Стасимы Еврипида поэт переводил в последний год своей жизни. А с творчеством Ч. Милоша (и с самим поэтом) он познакомился уже в эмиграции, как стало известно из воспоминаний литовского поэта, близкого друга Бродского Томаса Венцловы (он входит в число поэтов, переведенных Бродским, и сам переводил его на литовский). В любом случае, уточнение хронологии переводов Бродского остается будущим исследователям его творчества, но несомненным остается факт, что, покинув отечество, Бродский не оставил ремесла переводчика. Став американским профессором, гражданином США и поэтом-лауреатом, он переводил с русского на английский: занимался автопереводами, которые вошли в Собрание сочинений, и перевел несколько стихотворений Мандельштама, Ахматовой и Хлебникова. Переводами он занимался на протяжении всей своей жизни.

1.4 Автопереводы И. Бродского

Английский язык И. Бродского вызывает разногласия и споры среди исследователей его творчества. Рецензии на его эссе были всегда положительные, в то время как английские стихотворения и автопереводы поэта подвергались критике со стороны некоторых ученых. Ричард Костелянец называет Бродского «безнадежным архаиком», а его популярность объясняет биографией поэта, считая, что его стихи не оказали заметного влияния на других американских авторов [Костелянец 1998: 304]. Так, Бродский в течение своей жизни пытался избавиться от лингвистического комплекса, что является одной из причин, по которой он когда-то начал и продолжал писать стихи по-английски. И несмотря то, что поэт в своих интервью чаще всего указывал на отсутствие у него желания писать английские стихи, все же в свет выходили периодически стихотворения на английском языке и их автопереводы. В интервью для журнала «Quatro» (декабрь, 1981 года) Бродский отвечал на вопрос журналиста о продолжении такого творческого опыта: «Нет, у меня нет желания продолжать писать английские стихи. Достаточно и того, что я пишу английские эссе. Я люблю этот язык. Может быть, слишком. Для удовлетворения самолюбия достаточно одних эссе». Однако почти в то же время, в 1980 году, был опубликован сборник стихотворений Бродского «A Part Of Speech» («Часть речи»), содержавший переводы стихов, созданных одиннадцатью авторами. 15 стихотворений, которые вошли в эту книгу, были переведены самим Бродским.

К переводам своих стихотворений Бродский был очень требователен, так как от трансляции собственных стихов поэта зависела его репутация в западном литературном мире. Американским переводчикам стихотворений Бродского, привыкшим к нетребовательности большинства писателей- эмигрантов, приходилось мириться с вмешательством поэта в английские переводы. Его особенное внимание уделялось различным отклонениям от характера исходной рифмы или нарушениям ритмической основы стиха в переводе, также Бродский высказывал комментарии по поводу выбора слов или стиля. Такие расхождения с западными переводчиками в применении определенных тактик перевода побудили поэта, в итоге, к неординарному решению проблемы - стать собственным переводчиком. Тем более что у Бродского, как сообщается выше, за плечами большой опыт в создании поэтических переводов. Хотя автоперевод поэту виделся тяжелым испытанием. Его возмущало то, что «пытаешься сохранить на английском как можно больше от оригинала и не можешь» [Бродский 2000: 215]. Бродский убежден, что прежде чем приниматься за перевод своего стихотворения, «надо остыть, в какой-то степени отрешиться от авторства, посмотреть на свое создание со стороны - «как души смотрят с высоты на ими брошенное тело». Взявшись переводить, ты обязан передать цвет каждого листочка на дереве - неважно, яркий он или тусклый. Ты видишь, что в подлиннике некоторые строки явно уродливы, но может быть, в свое время ты написал так не случайно, это могло входить в какой-то первоначальный замысел. Слабые строки тоже выполняют в стихах определенную функцию, облегчают читателю путь к восприятию других, более важных мест» [Бродский 1977: 81].

Создавая свои автопереводы, И. Бродский отстаивал собственные поэтические принципы, применял свои методы перевода поэзии, определявшие его переводческую тактику. В интервью он часто указывает на конгениальность поэта и переводчика, и в случае с авторским переводом конгениальность достигает своего, если так возможно выразиться, апогея. Вот что Бродский говорил об этом: «Удачный перевод - это не просто мастерство переводчика, но и конгениальность <…> Я мог бы быть довольно конгениальным по отношению к тому, что сам написал. Я не могу найти для этого более конгениального человека» [Бродский 2000: 250].

Исследователь творчества Бродского В.Полухина делает вывод: «именно потому, что Бродский к концу жизни все чаще переводил себя сам, он давал все основания относиться к нему как к английскому автору, без снисхождения, а главное без учета принципиально иного понимания сути самой поэзии» [Полухина 1998: 50]. Некоторые зарубежные специалисты, в их числе и Д. Уэйсборт, соглашаются с тем, что Бродскому удалось сблизить два языка, вживив русский в английский, а английский - трансформировав в русский, чему подтверждением является творчество поэта [Смахтина 2007: 39].

1.5 Проблема художественного перевода с точки зрения И. Бродского

Рассуждения И. Бродского о проблеме художественного перевода, которая всегда волновала поэта, обнаруживаются в его многочисленных интервью и эссе. Он отрицает наличие какой-либо теории, описывающей, как создается перевод: «У меня есть собственные соображения относительно переводов, - говорит Бродский. - Нет, теорий у меня нет. Я сомневаюсь, что в этом вопросе может существовать какая-либо теория. Тут все зависит от практики, все в процессе проб и ошибок» [Бродский 2000: 250].

Следовательно, основные принципы, которых начал придерживаться Бродский в процессе перевода, сформировались из его переводческой практики. Он делился с американскими студентами своим опытом: «Когда я начал заниматься переводами, у меня на столе лежал большой словарь. Когда я в нем искал незнакомые слова и находил их вне контекста, со всеми значениями, которые может иметь одно слово, это волновало меня. Я понял, что хотя для перевода отыскиваемого слова надо употребить только одно слово, однако при этом надо иметь в виду все его другие значения, его этимологические корни, мифологические и фонетические резонансы. Я научился удивляться словам…» [Бродский 1999: 48]. Внимание поэта к многозначности переводимого слова понятно: в поэтическом тексте лексемы часто употребляются диффузно - не в одном, а в нескольких значениях. Так, в переводе стихотворения Д. Донна «Прощание, запрещающее грусть» многозначное существительное «expansion», включающее в себя такие переводы, как «развитие», «расширение», «распространение», Бродским осмысливается через образ «золотой нити», которая «растянет (отъезд мой)» (эквивалент в виде однокоренного глагола). Но образ этой «нити» также может и «расшириться», «распространиться». Кроме того, даже будучи использованным в единственном значении, слово хранит в себе «память» об остальных, которые могут актуализироваться контекстом. В переводе того же стихотворения Д. Донна слово «souls» Бродским использовано в единственном значении - «сердец», при этом оно сохраняет «присутствие» второго, более привычного, перевода - «души». И такое двойственное восприятие образа воздействует на читателя сильнее.

Будучи сам поэтом и понимая степень ответственности за характер восприятия читателями переводимого им стихотворения, Бродский старается максимально точно передать образ, заложенный автором, и подобрать наиболее подходящий ему лексический эквивалент в ПЯ. Так, в своем эссе «Сын цивилизации» он определяет перевод как «суть поиска эквивалента, а не суррогата». (см. пункт 2.3.). По словам Бродского, конгениальность, упоминавшаяся нами выше как одно из главных требований к переводчику, должна быть «стилистической, если не психологической» [Бродский 1999: V: 104]. При этом поэт убежден в том, что «было бы тщетно и необоснованно ожидать от переводчика имитаций: голос, с которого пишешь и посредством которого работаешь, должен быть неподражаем. Однако тембр, тон и темп, отраженные в метре стихотворения, передаваемы» [Бродский 1999: V: 104].

Как известно, некоторые исследователи (Платек Я. М., Маслова Ж. К.) обнаруживают существенные сближения между личностью И. Бродского и персоной нон грата В. Набоковым, билингвом, эмигрантом, также занимавшимся переводческой деятельностью. Для них, двух «русских американцев», таким связующим звеном становится язык как стержневой элемент эстетики, а «… первым элементом для разных художников становятся родные элементы творчества: текст, слово, звук, язык» [Платек 2003: 59]. По мнению литературоведа А. Грушко, «Бродский завершает линию поэтов-теоретиков собственного творчества, анализ действительности и истории в его эссе отталкивается от языка, который эту историю и действительность создает, подчиняя себе страны и народы…» [Платек 2003: 59]. Однако в вопросе перевода поэзии мнение Бродского расходится с убеждениями Набокова в том, что поэзия - это то, что теряется в переводе [Бродский 1998: 52]. Любая поэзия, считает Бродский, переводима. Каждый поэт может быть переведен удачно либо неудачно, в зависимости от степени конгениальности переводчика поэту, его опыта, трудолюбия и верности оригиналу. Из суждений Бродского о переводе, рассеянных по его рецензиям, эссе и интервью, можно определить суть основного принципа переводческой тактики поэта: «все три формальных аспекта стихотворения - метр, рифма и система тропов могут быть и должны быть переведены на другой язык наиболее точным и привлекательным образом» [Бродский 1998: 52]. Бродскому при переводе кажется важным сохранять такой уровень наполнения стихотворения образами, который был установлен автором оригинального текста. Согласно теории поэта, «вы можете потерять ту или иную рифму, но, зная, что теряете ее в одном месте, стараетесь поддерживать определенный эстетический баланс, который существует в оригинале. И если он действительно существует, вы просто стараетесь различными средствами воссоздать в переводе равновесие» [Бродский 2000: 250]. Текст поэтического перевода, по мнению Бродского, - система, которую можно и должно сохранить, используя трансформации, важное место среди которых занимают пропуск и компенсация.

На пути воссоздания системных отношений единиц в переводе И. Бродский видел две опасности, с которыми могут столкнуться переводчики:

«Первая - неточность. Нет ничего хуже неточности. Вторая опасность - это искушение придумать какие-нибудь красоты, которых нет и которые не подразумеваются в оригинале» [Бродский 2000: 184]. Украшения определял поэт «очевидными утратами», но перевод - признает он - «утрата по определению» [Бродский 2000: 185]. Обе этих неточности способны в переводе разрушить системные принципы организации оригинала, а следовательно исказить идею произведения и идиостиль его автора.

Бродский убежден, что для переводчика важнее всего избежать неточность в строе оригинала и постараться передать заданные в последнем определенный размер и рифмовые созвучия. На этот счет существуют разные точки зрения, о которых пойдет речь во второй главе.

Несмотря на то что, по Бродскому, содержание невозможно в конечном счете отделить от формы и вполне вероятно преодоление обособленности их друг от друга, все же содержание для поэта не столь интересно, ведь он не может расширить или расцветить его, поскольку это будет против правил. Бродский полагал, что в действительности невозможно воспроизвести целиком произведение на другом языке. Максимальная точность, по мнению поэта-переводчика, достигает, в лучшем случае, 85 процентов оригинала [Бродский 2000: 351].

Таким образом, из представленных в первой главе сведений о переводческой деятельности поэта И. Бродского мы можем сделать следующие выводы:

1. Личность Бродского-переводчика имеет прямое отношение к актуальной лингвистической проблеме - проблеме билингвизма в литературном творчестве. Билингвизм - явление нередкое в литературе, чаще всего благотворно сказывающееся на творчестве поэтов и писателей, в частности на переводческую деятельность Бродского.

2. На протяжении всей своей жизни, будучи в СССР или в эмиграции, Бродский связывал свое творчество не только с поэзией, но и переводами зарубежных авторов, развив навык перевода до уровня профессионализма. Бродский переводил, помимо англоязычных стихотворений, с различных языков Европы, Южной и Северной Америки, Австралии.

3. Автопереводы Бродского - одна из составляющих его переводческого таланта, благодаря которым поэту «удалось сблизить два языка, вживив русский в английский, а английский - трансформировав в русский» [Смахтина 2007: 39].

4. Несмотря на отсутствие у Бродского определенной теории перевода поэтических произведений, для него, в первую очередь, важны точное соблюдение размера текста оригинального стихотворения, его рифмовых созвучий, а также эквивалентная передача системы тропов.

5. Неточности, убежден Бродский, могут разрушить системные принципы организации оригинала, исказить идею произведения и идиостиль его автора.

Глава II. Переводческая тактика как способ достижения эквивалентности

2.1 Художественный перевод: взаимодействие теории и практики

Несмотря на то, что за историю переводоведения уже были подняты и решены основные проблемы художественного перевода, современность предъявляет последнему свои собственные требования в поисках новых решений старых проблем.

Утверждение о том, что в переводе существуют определенные закономерности, и, следовательно, существуют объективные критерии его оценки, противостоит неквалифицированным мнениям об их отсутствии. Как убеждены многие переводчики, «перевод - дело творческое, поэтому закономерностей здесь не существует» и «всё зависит от таланта переводчика, от его способности передать дух оригинала». Безусловно, роль таких факторов, как талант, творчество, эвристический характер переводческой деятельности, конгениальность, огромна, однако они далеко не единственные, обусловливающие конкретную последовательность решений и действий, а именно переводческую тактику. Так, классики марксизма-ленинизма - Карл Маркс, Фридрих Энгельс, В. И. Ленин, - для которых в их многосторонней деятельности перевод как оружие идеологической борьбы занимал определенное место, считали, что в основу современной теории и методики художественного перевода должно быть положено соблюдение следующего условия: адекватная передача содержания и формы подлинника, исключая дословный перевод. Адекватность перевода, по их мнению, можно достичь, обязательно придерживаясь теоретических знаний о переводе, которые успешно содействуют дальнейшему развитию практики. Хотя В. И. Ленин и полагал, что «практика выше теоретического познания, ибо она имеет не только достоинства всеобщности, но и непосредственной действительности» [Ленин 1947: 185], Ф. И. Хасхачих в своем труде «О познаваемости мира» справедливо утверждал, что «если практика выше теоретического познания, то отсюда еще не следует, что теорией нужно пренебрегать» [Хасхачих 1950: 91]. Таким образом, классики марксизма-ленинизма всегда придавали огромное значение теории, считая, что «без революционной теории не может быть и революционной практики» [Хасхачих 1950: 92]. Именно в таком аспекте мы рассмотрим проблему переводческой тактики в рамках теории художественного перевода.

Путь развития теории перевода, как общей, так и частной, значителен, и, несомненно, существуют различные подходы к переводу - психологические психолингвистические, литературоведческие, общефилологические, лингвистические и другие. Следовательно, переводчику необходимо избрать тот путь преобразования текста ИЯ (английского языка) в текст ПЯ (русского языка), который соответствовал бы, по его мнению, критериям правильного перевода, то есть решал бы такие важные вопросы, как установление цели перевода, степени его точности, формальной близости оригиналу, определение состояния переводного текста, к которому нужно стремиться, и так далее.

Поскольку процесс письменного перевода непосредственно не наблюдаем, мы считаем целесообразным рассматривать данные вопросы в рамках лингвистической модели переводческих соответствий, разработанные и представленные в трудах отечественных переводоведов, среди которых А. В. Фёдоров, В. Н. Комиссаров, Я. И. Рецкер, А. Д. Швейцер, В. Г.Гак, В. С. Виноградов, Л. К. Латышева и другие исследователи.

Как показывает история, художественный перевод, исполняющий функцию, равную функциям других культурных ценностей, в большинстве случаев колеблется между двумя крайними принципами: дословно точный, художественно неполноценный перевод и художественно полноценный, но далекий от оригинала вольный перевод [Гачечиладзе 1970: 116]. Но на практике подобный синтез невозможен, так как в двух различных языках представлены две различные системы средств для выражения одной и той же мысли. Дословный точный перевод не всегда воспроизводит художественный эффект подлинника. Дословная точность и художественность постоянно вытесняют друг друга. Соответственно, цель любого переводчика, стремление к которой уравновешивает степень обоих этих нарушений, состоит в максимально возможной передаче единства формы и содержания оригинала на другом языке, а одной из основных задач теории художественного перевода является определение средств достижения адекватности перевода. Использование тех или иных средств, методов и принципов перевода для достижения его адекватности определяет тактику, или стратегию, которой придерживается переводчик.

2.2 Тактика перевода в понимании современных переводоведов. Типология переводческих тактик

Цель художественного перевода - создание аналогичного оригинальному тексту единство формы и содержания - определяет выбор переводчиком языковых средств, способов, приемов, переводческих решений, образующих индивидуальную, но не уникальную комбинацию стратегических действий.

Стратегия - это общий план деятельности, последовательно реализуемый в ходе осуществления самой деятельности [СПб. Норинт 2000: 1277].

Стратегическая линия перевода - это то, «что нужно сделать для того, чтобы рецептивный смысл, извлекаемый иноязычным и инокультурным коммуникантом, оказался аналогичным в своих существенных чертах интернациональному смыслу автора» [Крюков 1989: 159]. Хотя полагается, что существуют лишь «общие принципы переводческой стратегии», тем не менее элементами «переводческой стратегии и техники» следует овладевать.

В этом случае упоминают и стратегические задачи отдельных видов переводов. Так, в художественном переводе «стратегическая задача заключается в передаче художественно-эстетической функции оригинала» [Комиссаров 1997: 50]. Л. С. Макарова считает, что в художественном переводе «применение тех или иных переводческих стратегий может прогнозироваться с высокой степенью вероятности. При этом речь идет не о конкретных приемах перевода, а о типологически общих подходах к переводу, в которых проявляются ценностные установки и «внутренняя» цензура художественного перевода» [Макарова 2006: 337].

В современной переводоведческой литературе термин «стратегия перевода», по сути представляющий собой кальку английского translation strategy, часто употребляется в значении близком к «прием перевода» (например, «стратегия компрессии в синхронном переводе», «стратегия передачи имен собственных в жанре фэнтази» и т.д.). Однако подобное применение понятия мы видим нецелесообразным.

Стратегия перевода определяет его тактику. В данном параграфе мы рассмотрим различные точки зрения современных переводоведов на проблему тактики перевода, их интерпретацию понятия «тактика перевода», а также основания, или параметры, актуальные при формировании тактики перевода.

Мы вслед за А. Д. Швейцером [Швейцер 1988] придерживаемся следующего определения понятия «тактика перевода»: это программа действий переводчика по достижению состояния адекватности перевода. Другое, не менее справедливое, на наш взгляд, понимание тактики перевода состоит в следующем: это неконечная совокупность целенаправленных, профессиональных, динамических, логически взаимосвязанных, последовательных универсальных и индивидуальных действий переводчика (приемов, переводческих решений) [Волкова 2016: 64]. Переводческие решения, направленные на понимание текста оригинала и гибкий поиск варианта «наиболее точного соответствия» исходному тексту в языке перевода с учетом «условий выполнения перевода», «типа текста» и «характера предполагаемого реципиента», принимаются непосредственно в ходе переводческой деятельности в ситуации двуязычия (термины В. Н. Комиссарова 2002 и И. С. Алексеевой 2001). Характер переводческой тактики формируется под влиянием таких факторов, как «отнесенность [тактики перевода] к ментальным процессам», «зависимость [тактики перевода] от субъекта» и «осознанность» / «неосознанность» ее использования [Павлов 2006]. Следовательно, список вероятностных тактик перевода можно считать открытым.

Переводчик в процессе работы с текстом разрабатывает наиболее оптимальную тактику перевода, одновременно стремясь раскрыть свою творческую индивидуальность и не заслонить своеобразия автора исходного произведения. Тактика перевода формируется в процессе предпереводческого анализа и реализуется в ходе выполнения перевода. Формирование переводческой тактики заключается:

· в оценке стилевых, жанровых, языковых и стилистических свойств оригинала с учетом определения его языковой доминанты;

· в определении задач, которые необходимо решить / иметь в виду при переводе текста для достижения адекватности его передачи;

· в ранжировании этих задач по степени важности: задачи, признанные наиболее важными, не только подлежат выполнению в первую очередь, но и могут выполняться за счет задач, имеющих менее высокую степень важности; пожертвовав чем-то, следует рассмотреть возможности компенсации, осуществив ее впоследствии;