Следовательно, в тех случаях, когда речь идет о полном отказе от исполнения договора, конечно же, допустимо отождествлять последнее с понятиями «расторжение договора», «одностороннее расторжение договора» или «расторжение договора в одностороннем порядке». Однако если подходить к данной проблеме со строго теоретических позиций, необходимо отметить, что определенная дистанция между понятиями все же существует, и прежде всего потому, что отказ от исполнения договора как родовое понятие далеко не всегда влечет за собой расторжение договора: во-первых, как уже было сказано, это отчетливо прослеживается при частичном отказе от договора, а, во-вторых, даже полный отказ может и не привести к расторжению договора в том случае, если он носит противоправный характер. Резюмируя вышесказанное, допустимо утверждать, что правомерный отказ от договора как родовое понятие (т.е. охватывающее в своем содержании полный и частичный отказ), может привести к одному из двух правовых последствий: к расторжению или изменению договора-сделки, что, в свою очередь, приводит к прекращению или изменению договорного правоотношения. Иными словами, отказ от договора в широком смысле является, в зависимости от своего характера, тем фактом реальной действительности, с которым закон связывает прекращение или изменение соответствующего правоотношения.

В юридической литературе неоднократно отмечалось, что наиболее сложным моментом движения правоотношения является его изменение, ведь проблемы, возникающие в доктрине при попытке дать правовую оценку природы изменения договора, определяются во многом комплексным характером последних. К тому же, решение связанных с этим теоретических вопросов не только значимо для систематизации научных знаний в данной области, но и имеет немаловажное практическое значение, в т.ч. и при реализации мер оперативного воздействия, заключающееся в первую очередь в определении круга правовых норм, регламентирующих процесс изменения договорного обязательства. По мнению О.А. Красавчикова, «в движении правоотношения можно наметить два главных узла возникновение и прекращение. К ним нужно добавить еще один промежуточный и не всегда существенный момент - изменение». Однако, как это следует из дальнейшей логики изложения названного автора, «несущественность» понятия «изменение» есть не малая теоретическая или практическая важность связанных с этим проблем, что им прямо отвергается, но лишь то, что изменение представляет собой, по сути, комбинацию двух упомянутых выше элементов движения правоотношения, обладающую при этом определенными специфическими чертами, которые позволяют выделять изменение в качестве самостоятельного элемента движения правоотношения. О.А. Красавчиков отмечает, что «всякое изменение есть отрицание старого и возникновения нового. Правоотношение может изменяться в двух направлениях - по линии его содержания и по линии субъектов. Не исключена возможность изменения правоотношения в обоих направлениях. В этом случае изменение будет усложненным. Говоря об изменении правоотношения следует иметь в виду также отрицание, прекращение старого правоотношения и возникновение на его месте нового». При этом автор отмечает относительный характер категории юридических последствий, т.к. рассматривая движение правоотношения с точки зрения прав и обязанностей нескольких субъектов, можно заметить, что один и тот же юридический факт может одновременно служить основанием для установления обязательства для одного субъекта, изменения - для другого, и прекращения - для третьего, как, например, это можно наблюдать при цессии.

Постулируя истинность вышеприведенных суждений, можно сделать вывод о том, что независимо от сущности односторонне вносимых в договорное обязательство изменений, которые могут заключаться как в простом отказе от исполнения его конкретных условий (например, отказ покупателя от исполнения договора в соответствующей части в случае поставки товара, часть которого не соответствует условиям договора о качестве), так и в его позитивном изменении, т.е. изменении договорного обязательства путем введении иных, по сравнению с теми, что существовали до того момента, условий (например, одностороннее изменение договорного порядка расчетов в случае нарушения контрагентом условий договора), подобные изменения по своей сущности все равно будут представлять собой частичный отказ от исполнения договора. Более того, как было отмечено в юридической литературе, изменение договора в некоторых случаях может повлечь не только изменение соответствующего договорного обязательства, но и частичное прекращение последнего: «в случае расторжения договора обязательства из него возникающие, прекращаются, если же речь идет об изменении договора, то обязательства сторон сохраняются в измененном виде (п.1 и 2 ст. 453 ГК), что может означать как их изменение, так и частичное прекращение. Например, в случаях, когда поставщик и покупатель достигают соглашения по вопросу об уменьшении объема поставки это означает, что изменение договора привело к частичному прекращению обязательства». Как указывает З.М. Заменгоф, и как это следует из вышеприведенного примера, подобные правовые последствия будут иметь место в том случае, если изменения касаются условий, определяющих предмет обязательства.

Следовательно, на действия, направленные как на одностороннее изменение, так и одностороннее расторжение договора, в равной мере распространяются нормы, регламентирующие односторонний отказ от исполнения договора, а в определенных случаях - и прекращение обязательства.

Изменение договора, о котором идет речь в настоящей работе касается именно условий договора, а, следовательно, его необходимо отличать от иных оснований изменения или прекращения обязательства, и прежде всего от перемены лиц в обязательстве и новации последнего. «Представляется неправильным рассматривать в качестве изменения договора перемену лиц в договорном обязательстве в порядке уступки требования и перевода долга. Такая перемена лиц в обязательстве является частным случаем сингулярного правопреемства. Как и при реорганизации, договор в этом случае полностью сохраняет свою силу и первоначальное содержание.

Изменения в субъектном составе правоотношения (и, следовательно, в самом правоотношении) не связаны с изменениями условий договора как юридического основания возникновения обязательства, определяющего его содержание, а относятся к исполнению договора и самого договора не затрагивают».

М.И. Брагинский, рассматривая отличия исследуемого в настоящей работе понятия «изменение договора» от новации, отмечает, что такое изменение «имеет строго определенные границы. В подобных случаях меняются конкретные условия договора, но не его модель. В соответствующие рамки укладывается, в частности замена в договоре поставки предмета, например, вместо угля сланец, или способа исполнения - вместо отгрузки железнодорожным транспортом так называемый «самовывоз» и т.п. Иное дело, когда в договоре купли-продажи, другом возмездном договоре образовывается задолженность стороны в договоре, и он превращается в заемное обязательство: в силу ст. 818 ГК такая замена долга заемным обязательством принимает форму новации, представляющей собой особый вид прекращения договора, а не его изменения».

При проецировании полученных выводов на научную концепцию мер оперативного воздействия возникает, как уже было отмечено, вопрос о возможности отнесения всех без исключения действий по применению оперативных мер к категории юридических фактов в целом, и юридических действий - в частности. Очевидно, что применение любой оперативной меры влечет за собой соответствующее изменение или прекращение субъективных прав и обязанностей, и подобное мнение, как это неоднократно показывалось ранее, является общепризнанным в юридической литературе. А, значит, вряд ли можно отрицать, что такие действия действительно принадлежат к вышеназванной разновидности юридических фактов. Однако вплоть до настоящего момента в гражданско-правовой доктрине весьма слабо исследован вопрос о возможности рассмотрения действий по применению оперативных мер в качестве той или иной разновидности юридических действий. Наиболее полно в данном контексте изучены действия по применению мер, влекущих за своим применением одностороннее расторжение договора, совершенно обоснованно квалифицируемые в научных работах как односторонние сделки. О.С.Иоффе относит подобные сделки к разряду вспомогательных: «вспомогательными называются односторонние сделки, вызывающие изменение или прекращение существующих правоотношений. К ним относятся, например, одностороннее расторжение договора управомоченным на это контрагентом». Учитывая сказанное выше, как представляется, не существует препятствий для признания односторонними сделками и действий по одностороннему изменению условий договорного обязательства в связи с допущенным контрагентом нарушением.

Но допустимо ли утверждать, что все действия по применению оперативных мер являются по своей природе односторонними сделками? В теории гражданского права в настоящий момент не существует прямого ответа на данный вопрос, но при этом отдельными учеными были высказаны суждения, руководствуясь которыми следовало бы дать на него отрицательный ответ. Так О.А. Красавчиковым и А.Г. Агарковым было высказано мнение о том, что такая разновидность мер оперативного воздействия как отказ кредитора от принятия исполнения представляет собой иной вид юридических действий, «которые, не являясь сделками, все же имеют юридическое значение», т.е. являются юридическими поступками. Основное отличие последних от сделок заключается, прежде всего, в том, что для юридических поступков «направленность действий лица на юридические последствия носит чисто факультативный характер (она может быть, а может и не быть - последствия будут 1 одни и те же)». Подобная дифференциация имеет не только теоретическое, но и некоторое практическое значение, определяемое, прежде всего различиями правовых режимов сделок и поступков, в частности - в значительно более полной законодательной регламентацией гражданско-правовых сделок, включая, помимо прочего, и подчинение последних определенным требованиям к их форме, моменту совершения и условиям действительности.

По мнению автора настоящей работы, сама природа оперативных мер не позволяет квалифицировать действия управомоченных лиц по их применению иначе, как разновидность односторонних сделок, поскольку отличительным свойством всех без исключения мер оперативного воздействия является именно их направленность на изменение и прекращение обязательственного правоотношения, которая, очевидно, определяется исходя из направленности воли применяющих их субъектов. Более того, признание за упомянутыми действиями характера юридических поступков создало бы определенные пробелы в правовом регулировании оперативных мер, поскольку действующее законодательство не содержит особых правил, регламентирующих совершение юридических поступков. И, наоборот, подобные пробелы легко устраняются путем распространения на упомянутые действия положений ГК об односторонних сделках.

Таким образом, вся совокупность приведенных выше аргументов позволяет сделать вывод о том, что юридический характер мер оперативного воздействия заключается в том, что последние предусматривают возможность осуществления субъектом договорного обязательства таких юридических действий, которые по своей природе являются односторонними сделками, влекущими за собой изменение условий договорного обязательства или его прекращение.

В-четвертых, как это было впервые отмечено В.П. Грибановым, односторонний характер применения управомоченным лицом этих мер определяет собой и специфический характер гарантий их правильного применения. Важное значение в связи с этим приобретают два момента: во-первых, разнообразный и во многом индивидуальный характер мер оперативного воздействия, порожденный спецификой регулируемых отношений, предполагает необходимость точного и императивного определения в законе условий их применения; во-вторых, в целях обеспечения их правомерного использования управомоченным лицом закон предоставляет право обязанному лицу в случае необоснованного применения к нему мер оперативного воздействия оспорить правильность их применения в суде.

Упомянутые первыми принципы законодательной регламентации применения мер оперативного воздействия нашли свое отражение в содержании значительного числа норм ГК РФ, предоставляющих субъекту того или иного договорного обязательства право на одностороннее изменение или расторжение договора в случае совершения контрагентом определенного в соответствующей норме нарушения условий последнего. Наиболее явно это прослеживается в положениях ст. 310 ГК РФ, ограничившей, в качестве общего правила, возможность одностороннего изменения или расторжения договора только прямо предусмотренными законом случаями, а по отношению к обязательствам, связанным - с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности - помимо названного, еще и случаями, предусмотренными условиями обязательства, при условии, что иное не вытекает из закона или существа обязательства. Таким образом, если возможность одностороннего отказа от исполнения договора не предусмотрена ни в законе, ни в самом договоре, обязанное лицо не имеет права заявлять отказ от исполнения последнего в независимости от того, какими мотивами и соображениями он при этом мог бы руководствоваться. Так, например, некая торгово-закупочная база (поставщик) была обязана поставить покупателю по договору пиломатериалы по согласованной сторонами цене. После заключения договора поставщик направил покупателю телеграмму об изменении цены в сторону ее повышения. Поскольку на телеграмму покупатель не ответил, поставщик прекратил поставку пиломатериалов. Между тем, как было справедливо отмечено судом, рассматривавшим данное дело, неполучение ответа на предложение поставщика об изменении условий договора о цене не может служить основанием для одностороннего отказа от исполнения обязательств по договору, в силу чего суд обязал его выполнить принятые на себя обязательства.

Названное В.П. Грибановым в качестве второго аспекта, в котором проявляется м специфический характер мер оперативного воздействия, право обязанного лица в случае необоснованного применения к нему мер оперативного воздействия оспорить правильность их применения в суде, закрепляется в соответствующих процессуальных нормах, и, прежде всего - в п.1 ст. 1 и п.1 ст. 11 ГК РФ, гарантирующих судебную защиту нарушенных прав, а также в ст. 22 ГПК РФ и 27 АПК РФ, содержащих общие указания о подведомственности арбитражным судам и судам общей юрисдикции соответствующих категорий споров. При этом лицо, в отношении которого была необоснованно применена мера оперативного воздействия имеет возможность не только оспорить в суде соответствующую сделку по ее применению и потребовать от контрагента исполнения обязательства надлежащим образом (ст. ст. 12, 309 ГК), но и взыскать с последнего причиненные ему в результате этого убытки (ст. ст. 15, 393 ГК), что было, в частности, отмечено в материалах судебной практики.

Необходимость существования подобных правовых гарантий обусловлена еще и тем, что лицо, применяющее меры оперативного воздействия, принимает на себя определенный риск: он сам может оказаться в положении лица нарушившего обязательство, если, например, в последующем выяснится, что отсутствовало основание для применения оперативной меры, или лицо нарушило порядок ее применения. Действительно, порой трудно различить грань между правомерными действиями по реализации оперативных мер и действиями по неправомерному отказу от исполнения договора или изменению его условий. В таких случаях последнее слово должно оставаться не за субъективным мнением сторон, а за независимым арбитром, в роли которого выступает суд, способным дать независимую и квалифицированную оценку правомерности соответствующих действий.

В-пятых, как уже было отмечено в настоящей работе, неблагоприятные имущественные последствия, наступающие для правонарушителя в результате применения мер оперативного воздействия, имеют особый характер. Во-первых, применение оперативных мер предполагает наступление невыгодных имущественных последствий для обязанного лица, как правило, лишь в конечном итоге, т.е. в случае применения оперативных мер при определенной положительной реакции со стороны обязанного лица такие последствия могут либо вообще не наступить, либо наступить, но в значительно меньшем размере. Во-вторых, имущественные последствия наступают здесь лишь как попутный результат. К вышесказанному, думается, можно было бы добавить, что само по себе наступление соответствующих неблагоприятных последствий для должника не представляет особой ценности для кредитора в отрыве от основной цели применения рассматриваемых мер, призванных, прежде всего, защитить нарушенные права последнего и, если это, возможно, обеспечить реальное исполнение договорного обязательства,

В-шестых, мерам оперативного воздействия свойственен особый комплекс функциональных возможностей по сравнению с другими способами зашиты гражданских прав. В большинстве случаев рассмотрение функционального значения оперативных мер в юридической литературе в первую очередь направлено на выделение обеспечительного характера последних. Так, на подобное свойство оперативных мер прямо указывают в своей совместной работе Я.Н. Шевченко, В.В. Луць и А.А. Собчак, отмечая их направленность на обеспечение надлежащего исполнения хозяйственно-договорных обязательств. Более того, многие ученые не без основания относят меры оперативного воздействия к непоименованным в законе способам обеспечения исполнения обязательств. Подобного мнения, в частности, придерживается В.С. Ем, по мнению которого, к предусмотренным законом, но не указанным в перечне п. I ст. 329 ГК способам обеспечения исполнения обязательств необходимо отнести меры оперативного воздействия.

Как видно из всей совокупности приведенных высказываний, список которых, к тому же, можно при необходимости значительно расширить, восприятие мер (оперативного воздействия, прежде всего как мер обеспечительного характера, является если не общераспространенным, то, по крайней мере доминирующим в отечественной правовой науке. Очевидно, что в отношении отдельных видов мер оперативного воздействия упомянутое суждение нуждается в существенной корректировке. И, прежде всего это относится к мерам, применении которых ведет к прекращению договорного обязательства, как, например, полный отказ от исполнения договора. Вряд ли разумно в подобных ситуациях говорить о том, что подобные действия управомоченного лица могут побудить контрагента к надлежащему исполнению обязательства, хотя бы по той причине, что последнее в результате таких действий просто прекратит свое существование. При этом на стороне неисправного должника будет иметься уже не обязанность передать товар (оказать услугу, выполнить работы), а обязанность по возмещению кредитору убытков, вызванных нарушением условий договора. Как видно из вышесказанного, более правильно было бы в данной ситуации вести речь о правоохранительной, но отнюдь не об обеспечительной функции таких мер. Но значит ли это, что существуют такие виды оперативных мер, которые в принципе не обладают обеспечительной функцией? Для получения правильного ответа на поставленный вопрос необходимо выделить два условно-самостоятельных структурных элемента правовой конструкции оперативных мер.

Первый элемент - это сформированная возможность применения таких мер в договорных отношениях, которая может быть достигнута двумя способами. Так, одни меры не требуют от сторон каких-либо позитивных действий в данном направлении (т.е. для их установления), в силу того, что возможность их применения закреплена в положении закона (например, ст. ст. 328, 397, 405, 468 ГК РФ и т.д.), регламентирующем соответствующее договорное обязательство, а потому заключение такого договора уже само по себе будет тем условием, которое необходимо для возникновения соответствующих прав у субъекта обязательства. В отношении же других мер оперативного воздействия, в силу положений ст. 310 ГК В РФ, возможность их применения ставится в зависимость от закрепления в договоре необходимых условий (например, право кредитора безакцептно списать с банковского счета должника сумму долга в случае наступления просрочки со стороны последнего, и т.д.). Второй элемент - это непосредственно применение оперативных мер к неисправному должнику. Причем данный элемент является полностью производным от первого, т.к. законность рассматриваемых односторонних действий управомоченного лица находится в прямой зависимости от наличия соответствующего правового основания.

Подобное восприятие структурной особенности мер оперативного воздействия во многом позволяет объяснить присутствие в отечественной цивилистике двух тенденций определения данного понятия, применительно к затронутой проблеме. Для одних ученых оперативные меры - это, прежде всего предусмотренная в законе или соглашении сторон правовая возможность соответствующего поведения управомоченного лица. Условно, в данном случае можно говорить о мерах оперативного воздействия в «узком» смысле. Другие же ученые склонны делать акцент не только на том, что оперативные меры представляют собой соответствующие положения закона или договора, но и на том, что данное понятие включает в свой объем, помимо названного, еще и действия управомоченного лица по их применению (хотя и при восприятии оперативных мер в «узком» смысле, связь последних с упомянутыми действиями кредитора очевидна). Такой подход к оперативным мерам свидетельствует о понимании мер оперативного воздействия в «широком» смысле.

Следует признать, что приведенное различие подходов отнюдь не способствует формированию целостной концепции оперативных мер. К тому же, в настоящий момент вряд ли можно утверждать, что в юридической литературе всегда четко разграничиваются указанные категории. Хотя, очевидно, что аналогичные проблемы уже возникали в гражданско-правовой доктрине, и в рамках последней все же были выработаны определенные пути их решения. И, в первую очередь, в качестве примера можно привести мнение В.П. Грибанова, высказанное в процессе достаточно оживленной теоретической дискуссии о соотношении понятий «гражданско-правовые санкции» и «ответственность», ключевым моментом в котором было разграничение самой нормы (гражданско-правовых санкций) и процесса ее применения (ответственности) в противовес упрощенному пониманию ответственности как одного из видов санкций или как синонима понятия «санкции».

Подобный ход мысли, как представляется, вполне мог бы быть использован для решения поставленной выше проблемы, что позволило бы, в конечном счете, перейти к более узкому пониманию мер оперативного воздействия, одновременно ограничив изучение действий по применению оперативных мер в рамках данной правовой категории лишь теми случаями, когда подобное исследование будет способствовать раскрытию содержания соответствующих норм закона и условий договора.

Об обеспечительной функции как неотъемлемом свойстве всех без исключения оперативных мер, как представляется, можно говорить лишь при их восприятии в «узком» смысле. Данное утверждение справедливо даже в отношении мер, влекущих за своим применением прекращение договорного обязательства. Ведь сама угроза упрощенного расторжения договора в случае нарушения одной из сторон условий обязательства и соответствующие правовые последствия, которые могут наступить за этим, должны побудить контрагентов более тщательно исполнять свои обязанности, в т.ч. и потому, что неблагоприятные последствия, которые придется претерпеть в связи с этим неисправному должнику, в большинстве случаев будут существенно больше и наступят они существенно быстрее, чем в той ситуации, когда в договоре отсутствовали бы соответствующие условия. С данным утверждением вполне согласуется суждение М.И. Брагинского о том, что «имущественные меры понуждения в зависимости от того, приводит ли их использование к поставленной цели (исполнению обязательства в натуре) только косвенно или прямо, можно объединить в две группы. В первую группу входят такие меры, которые обеспечивают реальное исполнение. Угроза их применения вынуждает нарушителя договора исполнить принятое на себя обязательство в натуре. Вторую составляют меры понуждения, выражающие реальное исполнение».

Если же рассматривать меры оперативного воздействия шире, то необходимо отметить, что при применении последних активно-обеспечительная направленность проявляется далеко не у всех оперативных мер. Ярким примером тому являются уже неоднократно упоминавшиеся меры, применение которых ведет к прекращению договорного правоотношения. В данном случае, разумно было бы говорить о том, что у таких мер правоохранительная функция заменяет обеспечительную, в силу чего защита нарушенного права осуществляется уже не путем обеспечения надлежащего исполнения обязательства, но путем его прекращения (Ст. 328 ГК РФ). Примеры подобного функционального дуализма отдельных гражданско-правовых институтов уже были отмечены в юридической литературе, в частности, применительно к такому способу обеспечения исполнения обязательств как неустойка: «Как уже отмечалось, неустойка одновременно признается и способом обеспечения исполнения обязательств и одной из форм гражданско-правовой ответственности».

Другие же меры оперативного воздействия, как например, отказ от принятия ненадлежащего исполнения, сохраняют свою обеспечительную функцию, которая, однако, приобретает активный характер, т.к. эти меры действуют уже не на уровне общей превенции, но посредством активного участия в процессе их реализации самого управомоченного лица, осуществляющего соответствующие правомерные действия. Исходя из сказанного выше, представляется возможным сделать вывод о том, что, говоря об оперативных мерах в широком смысле, точнее было бы выделить, наряду с обеспечительной, также и правоохранительную функцию этих мер, т.к., несмотря на то, что пассивно-обеспечительная функция в равной мере свойственна всем мерам оперативного воздействия, применение значительного числа рассматриваемых мер приводит не к обеспечению надлежащего исполнения обязательства неисправным контрагентом, а к прекращению договорного правоотношения как такового, что не позволяет классифицировать подобные действия управомоченного лица как обеспечительные, хотя они и являются, способом защиты нарушенного права и служат правоохранительным целям.

В доктрине права были предприняты также отдельные и весьма немногочисленные попытки выделения иных функций мер оперативного воздействия, которые, безусловно, не имеют такого значения для характеризации сущности оперативных мер как их правоохранительная (обеспечительная) функция.

О воспитательной функции мер оперативного воздействия, например, говорил В.П. Грибанов, отмечая, что «оперативные меры, также, как и гражданско-правовые санкции, имеют большое воспитательное значение», а Ц.Г. Юдашкина указывает на информационную или «сигнализирующую функцию» оперативных мер, которые, по мнению названного автора, выполняют функцию средства сигнализации о неблагополучии в производственно-хозяйственной деятельности предприятий.

Резюмируя вышесказанное, представляется возможным сформулировать следующее определение понятия «меры оперативного воздействия»:

Меры оперативного воздействия - это предусмотренные в законе или соглашении сторон меры юридического воздействия на неисправного должника в договорном обязательстве, применение которых заключается в совершении управомоченным лицом односторонних действий по изменению или прекращению договорного обязательства в связи с нарушением обязанностей со стороны контрагента.

ГЛАВА 2. МЕРЫ ОПЕРАТИВНОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ КАК ОДИН ИЗ СПОСОБОВ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ИСПОЛНЕНИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ

Проблема классификации оперативных мер вплоть до настоящего момента остается, очевидно, одной из наименее исследованных в теоретической концепции мер оперативного воздействия. Однако для сохранения подобного положения вещей существуют совершенно объективные предпосылки, связанные, прежде всего с существенным многообразием рассматриваемых мер, перечень которых изначально не может носить закрытого характера хотя бы потому, что значительное число оперативных мер основано на договоре, и стороны договорного обязательства могут предусмотреть возможность применения во взаимных правоотношениях тех мер, которые не будут в полной мере вписываться в ту или иную систему классификации. Это в частности было отмечено В.П. Грибановым, указавшим на условность классификации большинства оперативных мер, и изначальную невозможность рассмотрения в рамках данной темы каждой из них. Несмотря на это, В.П. Грибанов все же выделил четыре подкласса оперативных мер, в числе которых были названы:

1. меры оперативного воздействия, связанные с выполнением управомоченным лицом определенных работ, не исполненных обязанным лицом за счет последнего;

2. меры оперативного воздействия, связанные с обеспечением встречного удовлетворения;

3. меры оперативного воздействия, связанные с отказом совершить определенные действия в интересах неисправного контрагента (меры отказного характера);

4. меры оперативного воздействия, применяемые банком в сфере кредитных правоотношений.

Очевидно, наиболее развернутый перечень оснований классификации мер оперативного воздействия был предложен уже упоминавшимся в работе коллективом ученых КГУ, в работе которых было отмечено, что «по основаниям применения оперативных санкций право различает; законные - обязательные для должника в силу нормативного предписания, реализуемого кредитором; договорные - предусматриваемые сторонами и являющиеся обязательными для них, если это не противоречит целям и задачам, стоящим перед правовым регулированием; законно-договорные. Кроме того, они классифицируются по отраслевой принадлежности (административно-правовые, гражданско-правовые, финансово-правовые и относящиеся к другим отраслям права), внутри - на общие и особенные, а также по правовым институтам, отраслям законодательства.

Можно привести и иную классификацию оперативных санкций: по направлению, цели их применения (негативные, ретроспективные и позитивные, к перспективные), по сфере применения, по отдельным хозяйственным договорам, по последствиям применения и т.д.».

Несмотря на видимую многочисленность предложенных оснований для классификации оперативных мер, следует признать, что многие из них явно не соответствуют современным представлениям о содержании понятия «меры оперативного воздействия», т.к. по сути, включают в рассматриваемую категорию меры ярко выраженного публичного характера (как, например, административно - правовые, финансово-правовые и др.).

Для современных работ, затрагивающих данную область научных знаний, характерна преимущественно функциональная классификация оперативных мер, которая вряд ли может носить исчерпывающий характер, хотя и представляется более удобной в практическом плане. Так, в учебнике Гражданского права МГУ фактически повторяется предложенная еще В.П. Грибановым система классификации, за тем лишь исключением, что в нее не вошли в качестве самостоятельной разновидности меры оперативного воздействия, применяемые банком в сфере кредитных правоотношений, что, безусловно, оправдано. Во-первых, специфика данных мер, имевшая место в советский период развития отечественной цивилистики, не была воспринята российским правом. Это, в свою очередь, позволяет систематизировать меры такого рода наравне с другими мерами оперативного воздействия, не выделяя их при этом в самостоятельный подкласс, Во-вторых, подобное решение дает возможность избежать различия в основаниях классификации, что, несмотря на все его достоинства, несколько невыгодно отличало первоначальный вариант. Вместе с тем, и данная классификация не лишена изъянов, поскольку выделение в качестве самостоятельного вида мер оперативного воздействия, связанных с выполнением управомоченным лицом определенных работ, не исполненных обязанным лицом за счет последнего, приводит к смешению двух самостоятельных видов правоохранительных мер: собственно мер оперативного воздействия, и мер, направленных на присуждение к исполнению обязанности в натуре, о чем более подробно будет сказано далее. К тому же, рассматриваемая классификация не учитывает существование целого ряда мер оперативного воздействия, связанных с реализацией кредитором находящегося у него имущества неисправного должника.

Вышеуказанных недостатков, как представляется, лишена другая система классификации оперативных мер, изложенная в совместной работе М.И. Брагинского и В.В. Витрянского «Договорное право. Общие положения», в которой В.В. Витрянский выделяет 5 подгрупп исследуемых мер, предусматривающих, в зависимости от их содержания, различные виды правомочий кредитора по изменению или прекращению нарушенного обязательства:

1. Право кредитора на односторонний отказ от исполнения обязательства (отказ от договора);

2. Право кредитора на приостановление исполнения обязательства в одностороннем порядке;

3. Право кредитора отказаться от предоставленных должником товаров, работ, услуг при ненадлежащем исполнении обязательства;

4. Право кредитора удерживать имущество должника до фактического исполнения им предусмотренных договором обязанностей;

5. Право кредитора распорядиться имеющимся у него имуществом должника.

При этом автор относит действия кредитора по реализации правомочия, предусмотренного ст. 397 ГК, к самостоятельной разновидности последствий нарушения обязательства, отличной по своей природе от мер оперативного воздействия, что служит дополнительным доказательством неоднозначности восприятия категории мер оперативного воздействия в юридической литературе.

Это, в частности, связано с тем, что в области теоретических знаний о последствиях нарушения договорного обязательства в настоящий момент относительно систематизированы лишь гражданско-правовые санкции и меры оперативного воздействия, к которым, как это было показано В.В. Витрянским, отнюдь не сводится все многообразие предусмотренных в законе последствий нарушения договора. Несмотря на то, что в российской цивилистике еще только начинается формирование научной теории последствий нарушения договора, уже сейчас очевидно, что ее дальнейшее развитие уже в ближайшее время способно стать отправной точкой для пересмотра доктрины мер оперативного воздействия, разработанной преимущественно в советский период, и, прежде всего - повлиять на более четкое отграничение мер оперативного воздействия от мер, направленных на получение реального исполнения.

2. Систематизация мер оперативного воздействия, предусмотренных в ГК РФ.

Стороны него деньги или ценные бумаги в депозит нотариуса, а в случаях, установленных законом, в депозит суда. Внесение денежной суммы или ценных бумаг в депозит нотариуса или суда считается исполнением обязательства исполнено должником вследствие подобного поведения кредитора непредоставление обусловленного договором исполнения обязательства или наличие обязательств, очевидно свидетельствующих о том, что такое исполнение не будет произведено в установленный срок потерпевшая сторона, на которой лежит встречное исполнение, вправе приостановить исполнение своего обязательства либо отказаться от исполнения этого обязательства и потребовать возмещения убытков если договором или законом не предусмотрено иное ч. 11 п.2 и п.4 ст. 328; предоставление исполнения не в полном объеме потерпевшая сторона, на которой лежит встречное исполнение, вправе приостановить исполнение своего обязательства или отказаться от его исполнения в части, соответствующей непредоставленному исполнению, если договором или законом не предусмотрено иное ч.2 п.2 и п.4 ст. 328; просрочка исполнения обязательства должником кредитор вправе отказаться от принятия исполнения и требовать возмещения убытков исполнение утратило интерес для кредитора и причиной неисполнения не была просрочка с стороны п.2, п. 3 ст. 405 кредитор отказывается должник вправе ч.3 п.2 выдать расписку в получении исполнения полностью или в соответствующей части, вернуть долговой документ или отметить в расписке невозможность его возвращения задержать исполнение. В этих случаях кредитор считается просрочившим ст. 408 обеспечение исполнения обязательств в результате повреждения переданного залогодержателю предмета залога он изменился настолько, что не может быть использован по прямому назначению залогодатель вправе от него отказаться и потребовать возмещение за его утрату залогодержатель отвечает за полную или частичную утрату или повреждение переданного ему предмета залога, если не докажет, что может быть освобожден от ответственности в соответствии со статьей 401 ГК ч.1 п.2 ст. 344 нарушение залогодателем условий залога товаров в обороте залогодержатель вправе путем наложения на заложенные товары своих знаков и печатей приостановить операции с ними до устранения нарушения п.4 ст. 357 неисполнение должником в срок обязательства по оплате вещи или издержек и других убытков, связанных с ней кредитор вправе удерживать вещь, подлежащую передаче должнику или лицу, указанному должником, до тех пор, пока обязательство не будет исполнено, если договором не предусмотрено иное ч.11 п.1 и п.3 ст. 359 неисполнение должником требований кредитора, вытекающих из обязательства, стороны которого действуют, как предприниматели требование бенефициара либо приложенные к нему документы не соответствуют условиям гарантии либо представлены гаранту по окончании определенного в гарантии срока кредитор вправе удерживать вещь, подлежащую передаче должнику или лицу, указанному должником, до тех пор, пока соответствующее требование не будет исполнено гарант вправе отказать бенефициару в удовлетворении его требования, если договором не предусмотрено иное гарант должен немедленно уведомить бенефициара об отказе удовлетворить его требование ч.2п.1 и п.3 ст. 359 п.11 ст. 376 Особенная часть отказывается продавец передать покупателю проданный товар продавец не передает или отказывается передать покупателю относящиеся к товару принадлежности или документы, которые он должен передать в соответствии с законом, иными правовыми актами или договором купли - продажи продавец передал. Купля-продажа общие положения покупатель вправе отказаться от исполнения договора купли - продажи покупатель вправе назначить ему разумный срок для их передачи. В случае, когда принадлежности или документы, относящиеся к товару, не переданы продавцом в указанный срок, покупатель вправе отказаться от товара покупатель вправе, если иное не предусмотрено договором, если иное не п.1 ст. 463 ст. 464 ст. 466 нарушение договора купли - продажи покупателю меньшее количество товара, чем определено договором отказаться от переданного товара и от его оплаты, а если товар оплачен, потребовать возврата уплаченной денежной суммы предусмотрено договором передача продавцом предусмотренных договором купли продажи товаров в ассортименте, не соответствующем договору покупатель вправе отказаться от их принятия и оплаты, а если товар оплачен, потребовать возврата уплаченной денежной суммы, если иное не предусмотрено договором купли-продажи. Товары, не соответствующие условию договора купли-продажи об ассортименте, считаются принятыми, если покупатель в разумный срок после их получения не сообщит продавцу о своем отказе от товаров п. 1,4,6 ст. 468 продавец передал покупателю наряду с товарами, ассортимент которых соответствует договору купли продажи, товары с нарушением условия об ассортименте покупатель вправе по своему выбору: принять товары, соответствующие условию об ассортименте, и отказаться от остальных товаров; отказаться от всех переданных товаров. При отказе от товаров, ассортимент которых не соответствует условию договора купли-продажи, или предъявлении требования о замене товаров, не соответствующих если иное не предусмотрено договором купли-продажи. Товары, не соответствующие условию договора купли-продажи об ассортименте, считаются принятыми, если покупатель в разумный срок после их получения не сообщит продавцу о своем отказе от товаров п.2,3,4,6 ст. 468 условию об ассортименте, покупатель вправе также отказаться от оплаты этих товаров, а если они оплачены, потребовать возврата уплаченной денежной суммы существенное нарушение продавцом требований к качеству товара (обнаружение неустранимых недостатков, недостатков, которые не могут быть устранены без несоразмерных расходов или затрат времени, или выявляются покупатель вправе отказаться от исполнения договора купли-продажи неоднократно, либо проявляются вновь после их устранения, и других подобных недостатков) или передача товара без тары и (или) упаковки или в ненадлежащей таре если законом не установлено иное.

Для договора поставки - за исключением случая, когда поставщик, получивший уведомление покупателя о недостатках переданных товаров, без промедления заменит поставленные товары товарами надлежащего качества п.2,5 ст. 475; п.2 ст. 482;п. 10 ст. 518 продавец в разумный срок не выполнил требования покупателя о доукомплектовании товара покупатель вправе отказаться от исполнения договора купли-продажи для договора поставки - за исключением случая, когда поставщик, получивший уведомление покупателя о некомплектности поставленных товаров, без промедления доукомплектует товары либо заменит их комплектными товарами п.2 ст. 480; п.1 ст. 519 продавец в разумный срок не выполнил требования покупателя о передаче комплекта товаров покупатель вправе отказаться от исполнения договора купли-продажи для договора поставки - за исключением случал, когда поставщик, получивший уведомление покупателя о некомплектности поставленных товаров, без промедления доукомплектует товары либо заменит их комплектными товарами п.2,3 ст. 480; п.1 ст. 519 покупатель не известил продавца о нарушении условий договора купли-продажи о количестве, об ассортименте, о качестве, комплектности, таре и (или) об упаковке товара в срок, предусмотренный законом, иными правовыми актами или договором, а если такой срок не установлен, в разумный срок после того, как нарушение соответствующего условия договора должно было быть обнаружено исходя из характера и назначения товара продавец вправе отказаться полностью или частично от удовлетворения требований покупателя о передаче ему недостающего количества товара, замене товара, не соответствующего условиям договора купли-продажи о качестве или об ассортименте, об устранении недостатков товара, о доукомплектовании товара или о замене некомплектного товара комплектным, о затаривании и (или) об упаковке товара либо о замене ненадлежащей тары и (или) упаковки если продавец докажет, что невыполнение этого правила покупателем, повлекло невозможность удовлетворить его требования или влечет для продавца несоизмеримые расходы по сравнению с теми, которые он понес бы, если бы был своевременно извещен о нарушении договора.

2.2 Место мер оперативного воздействия в системе последствий нарушения договорного обязательства

В отечественной цивилистике проблема последствий нарушения договорного обязательства, как правило, рассматривалась с точки зрения концепции права на защиту, в рамках которой выявлялись лишь общие для всех гражданских прав способы защиты, в силу чего длительное время специфика договорных средств правового воздействия на неисправного должника не находила должного отражения в юридической литературе.

Первый шаг в этом направлении был сделан В.В. Витрянским, выделившим, помимо возможности применения гражданско-правовой ответственности, пять групп соответствующих последствий. К первой группе последствий нарушения договора ученый относит случаи наделения кредитора правом принимать меры, в том числе путем предъявления соответствующих требований в суд, направленные на исполнение должником либо за его счет обязательства в натуре (например, п. 1 и 2 ст. 475, п. 11 и 2 ст. 480, п. 3 ст. 611, п.1 ст. 612 ГК). В частности, к ним относятся два общих положения ГК, относящиеся к любому договорному обязательству и конкретизируемые ГК применительно к отдельным видам договоров. Во-первых, как это предусмотрено в ст. 398 ГК, в случае неисполнения обязательства передать индивидуально-определенную вещь в собственность, в хозяйственное ведение, в оперативное управление или в возмездное пользование кредитору, последний вправе требовать отобрания этой вещи у должника и передачи ее кредитору на предусмотренных обязательством условиях. Во-вторых, при неисполнении должником обязательства изготовить и передать вещь в собственность, в хозяйственное ведение или оперативное управление, либо передать вещь в пользование кредитору, либо выполнить для него определенную работу или оказать ему услугу кредитор вправе в разумный срок поручить выполнение обязательства третьим лицам за разумную цену либо выполнить его своими силами, если иное не вытекает из закона, иных правовых актов, договора или существа обязательства, и потребовать от должника возмещения понесенных необходимых расходов и других убытков (ст. 397 ГК).

Ко второй группе последствий нарушения договорного обязательства относятся случаи, когда кредитор в результате неисполнения или ненадлежащего исполнения должником обязательства получает право требовать изменения или расторжения договора и возмещения причиненных этим убытков. Общее правило в отношении этой группы последствий сформулировано в п.2 ст. 450 ГК, в соответствии с которым по требованию одной из сторон договор может быть изменен или расторгнут по решению суда только при существенном нарушении договора другой стороной и иных случаях, предусмотренных ГК, другими законами или договором.

К третьей группе последствий, по мнению В.В. Витрянского, относится появление у кредитора в результате нарушения обязательства должником дополнительных прав требований, не предусмотренных обязательством, которые могут быть реализованы посредством предъявления в судебном порядке соответствующих исков (например, п.1 ст. 475, п.1 ст. 480, ст. 593 ГК и т.д.).

Четвертую группу последствий нарушения договора составляют появляющиеся у кредитора в результате неисполнения или ненадлежащего исполнения должником обязательства права требования от последнего досрочного, исполнения соответствующего обязательства (п.2 ст. 351, п.5 ст. 614, п.2 ст. 811 ГК и т.д.).

И, наконец, пятую группу составляют рассматриваемые в настоящей работе меры оперативного воздействия, под которыми, с точки зрения вышеупомянутого автора, понимаются предусмотренные законом односторонние действия кредитора по изменению либо прекращению обязательств.

Как видно из вышеприведенной систематизации, такая правоохранительная мера, как право кредитора на поручение выполнения обязательства третьему лицу с отнесением расходов на неисправного должника, традиционно классифицируемая в отечественной цивилистике как мера оперативного воздействия, была отнесена к совершенно иному способу защиты гражданских прав в рамках договорного обязательства - к мерам, направленным на исполнение обязательства в натуре.

Говоря об аннулировании и расторжении договора в качестве средства правовой защиты, следует иметь в виду, что, во-первых, под данными терминами в большинстве случаев понимается односторонний отказ от исполнения договора, а, во-вторых, в англосаксонском праве не существует. В первом случае основанием является нарушение стороной обязанностей, вытекающих из договора, которое, по утверждению автора, может принять одну из следующих форм: неисполнение договора, отказ от исполнения, ненадлежащее исполнение, ложное сообщение о факте, закрепленном в условиях контракта (например, если судовладелец прямо указывает в договоре фрахтования, что на момент подписания договора принадлежащее ему судно находится в определенном порту, то данное заявление составляет условие договора, при этом если такое заявление не соответствует действительности, то другая сторона вправе отказаться от исполнения договора). Во втором случае речь идет о нарушении стороной договора обязанностей, возникающих независимо от него, как, например, заключение договора под влиянием обмана или заблуждения, возникшего по вине другой стороны. Весьма отличны друг от друга и последствия аннулирования и расторжения контракта. В результате расторжения контракта его действие прекращается на будущее время, в силу чего стороны несут ответственность за неисполнение обязанностей имевших место до момента прекращения обязательства. В противоположность этому, аннулирование контракта имеет ретроспективное действие и ведет к последствиям, аналогичным тем, что предусмотрены в российском законодательстве для недействительных сделок, - контракт считается прекращенным (недействительным, если использовать терминологию ГК) с момента его заключения.

Однако вышеперечисленными способами защиты прав участников договорных отношений не исчерпываются все возможные последствия нарушения договорного обязательства. Весьма интересным с точки зрения раскрытия темы настоящей работы представляется такой способ внесудебной защиты прав кредитора как самопомощь. Данный институт в английском договорном праве далеко не тождественен понятию самозащиты в российской цивилистике: в него входят практически все действия по обеспечению исполнения обязательств и защите прав в рамках договора, осуществление которых не требует обращения в суд. Так, например, к мерам самопомощи относятся залог, поручительство, банковская гарантия, удержание, требование предварительной оплаты, или, наоборот, оплата только после полного исполнения обязательства должником, зачет встречных требований, получение возмещения за счет авансового платежа и денежных средств, переданных в депозит и т.д. Более того, определению мер самопомощи, по мнению П.С. Эйтайя, вполне соответствуют ранее рассмотренные права аннулирования и расторжения контракта, «для реализации которых не требуется содействия судов, хотя, разумеется, законность их осуществления (равно как и всех других мер самопомощи) может быть оспорена в суде противоположной стороной». Наконец, некоторые ученые относят к мерам самопомощи, помимо вышесказанного, отказ от оплаты товаров или услуг в связи с их серьезными недостатками, равно как и меры, связанные с осуществлением правообладателем фактических действий по защите своих прав, т.е. их самозащите. Проводя аналогию с соответствующими категориями в рамках российской цивилистики, нетрудно заметить, что институт самопомощи в общем праве, с точки зрения отечественного гражданского права, представляет собой смешение трех гражданско-правовых категорий - мер оперативного воздействия, способов обеспечения исполнения обязательств и самозащиты.