ГЛАВА 2. НЕОКОНЧЕННОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ В СОВРЕМЕННОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ РОССИИ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

Приложение 1

Приложение 2

Приложение 3

По справедливому утверждению историка русского права Д.Я. Самоквасова, «начало и первоначальное развитие русского права скрываются в недосягаемой для истории древности» Самоквасов Д.Я. Курс истории русского права - М. 1908. - С. 2.. Изучение русского права и важнейшей его составляющей - уголовно-правовых норм - начинается с таких источников и памятников права, как договоры Руси с Византией X века, Русская Правда, Судебники 1497 г. и 1550 г. и Соборное Уложение 1649 г. При этом известные историки И.Д. Беляев, В.И. Сергеевич, М.В. Владимирский-Буданов и другие ставили задачу изучения происхождения и развития как самой системы русского права, так и отдельных институтов уголовного права путем генетического исследования первоначальных норм, их сравнительного и исторического анализа Самоквасов Д.Я. Указ. раб. - С. 15-16.. Вместе с тем реальное предпочтение при изучении содержания и правовой сущности уголовно-правовых норм отдавалось догматическому методу, который в отличие от других (частных) методов считался универсальным (общим) методом исследования. Использование догматического метода было направлено на изучение памятников русского права в целом, а не отдельных правовых институтов. При этом основное внимание уделялось не столько правовой природе карательных норм, сколько их политическому обоснованию и достоинствам национальной правовой системы. В результате использования генетического метода, не выходящего за рамки догматического подхода, институт неоконченного преступления в трудах русских ученых дореволюционного периода по существу остался неисследованным.

Российские историки права при толковании юридических норм правовых памятников вместо генетического метода используют трактовку уголовно-правовых институтов с позиций современных концепций, то есть применяют метод синхронополяции. Наиболее ярко указанный метод проявляется при рассмотрении Русской Правды и других нормативно-правовых актов Древней и Централизованной Руси. Историк права И.А. Исаев считает, что Русская Правда наряду с оконченным преступлением выделяла покушение на преступление, так как в обязательном порядке «наказывался человек, обнаживший меч, но не ударивший» Исаев И.А. История России: Правовые традиции - М., Норма. 1995. - С. 13.. Совершенно иначе указанный памятник толковали М.В Владимирский-Буданов, Л.Е. Пресняков и В.И. Сергеевич, рассматривавшие демонстрацию оружия как оконченное преступление Русская Правда // Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т. 1. / Под общ. ред., Чистякова О.И. - М. Юрлитиздат. 1984. - С. 53.. При этом одни исследователи квалифицировали действия обидчика как угрозу, другие - как оскорбление, а В.И. Сергеевич рассматривал поведение лица, доставшего меч, как угрозу и оскорбление одновременно Там же. - С. 52-53.. В противовес этому мнению в литературе справедливо отмечалось, что «человек может обнажить меч без желания ранить или убить, а единственно с желанием устрашить, прогнать» Юшков С.В. Общественно-политический строй и право Киевского государства - М., Юридическая литература. 1949. - С. 485..

Системный анализ норм краткой редакции Русской Правды показывает, что ответственность за действие с оружием в руках предусматривалась в шести случаях: за удар рукояткой меча либо мечом в ножнах (ст. 4), за отсечение либо повреждение руки (ст. 5), за повреждение ноги (ст. 6), пальцев (ст. 7), бороды и усов (ст. 8), вынимание меча без удара (ст. 9). Причем степень обиды измерялась в гривнах: от одной гривны - за вынимание меча, до сорока - за отсечение руки.

Сравнительно невысокая санкция за обнажение оружия свидетельствует о том, что действия обидчика не воспринимались как покушение на жизнь или здоровье. Кроме того, нет никаких оснований считать демонстрацию меча оскорблением, так как за оскорбительные действия (удар батогом, жердью, мечом в ножнах и рукояткой) предусматривался штраф - 12 гривен, то есть наказание, многократно превышавшее 1 гривну. Следует признать, что обнажение меча без последующего его применения оценивалось как угроза оружием, а не приготовление или покушение на преступление, направленные против жизни или здоровья другого лица.

Из сказанного следует, что Русской Правде не были известны стадии совершения преступления, а понятие покушения как таковое было чуждо обычному праву славян, поскольку действия лица, причинившего физический либо моральный вред, воспринимались как обида, то есть как оконченное деяние, за которое полагалась кровная месть либо значительные по размеру санкции. На наш взгляд, вывод о том, что Русская Правда различала покушение на преступление и оконченное преступление, не обоснован, поскольку представление о стадиях преступления, их формах и видах появилось значительно позднее. Русской Правде как источнику обычного права, построенному по казуальному принципу, институт неоконченного преступления был неизвестен хотя бы потому, что во внимание не принималась субъективная сторона деяния, а значит, и этапы ее реализации в действиях обидчика.

Судебник 1497 г. также не содержит никаких норм, предусматривающих ответственность за неоконченное деяние. Вместе с тем исследователи Судебника усматривают в ст. 9 два вида покушения: покушение на государственную власть и покушение на правопорядок (ст. 71). Это мнение ничем не подтверждается, так как в указанной статье дан перечень особо опасных для сословного государства лиц, в первую очередь таких, как убийцы представителей господствующего класса, изменники, церковные воры, похитители холопов, подстрекатели и организаторы бунтов, и известные разбойники. Статья 9 гласит: «А государскому убийце и коромольнику, церковному татю, и головному, и подымнику, и зажигалнику, ведомому лихому человеку живота не дата, казнити его смертною казнью» Судебник 1497 года // Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т.2. / Под общ. ред., Чистякова О.И. - М., Юрлитиздат. 1985. - С.69.. Тем не менее, комментаторы данного текста дважды используют термин «покушение»: вначале - в отношении изменников, а затем - в отношении организаторов бунтов. В первом случае отмечается, что крамольник покушается на государственный строй, а во втором - к покушению на правопорядок относятся действия лиц, организующих бунты.

Однако данных, свидетельствующих о том, что деяния, совершенные крамольниками и подымщиками, признавались в XV веке неоконченными преступлениями, не имеется. Даже «голый умысел» в таких случаях считался оконченным деянием и наказывался смертной казнью. Представляется, что при толковании Судебника допущена явная неточность: понятие «покушение» используется вместо понятия «посягательство», поскольку авторы фактически имеют в виду деяния, направленные против представителей господствующего класса и феодального правопорядка, а не покушение в его точном значении.

Судебник 1550 г., получивший название «царского», не внес каких-либо норм о неоконченном «лихом деле» и, по справедливому утверждению В.П. Портнова, «по содержанию представляет собой новую редакцию Судебника 1497 г.» История государства и права СССР. Ч. 1. / Под ред. Чистякова О.И., Мартысевича И.Д. - М., Юрлитиздат. 1985. - С. 164.. Одним из таких преступлений является «подписка», то есть подделка документов, под которой понимается «кормление пером». Как и всякое дело, подписка не рассматривалась как приготовление к получению незаконного (воровского) подхода. В соответствии с правовым мышлением правящего класса феодальной Руси каждое воровское дело, в чем бы оно ни проявлялось, воспринималось как оконченное и сурово каралось. К числу таких деяний закон относил не только оконченные действия, но и такие деяния, которые с точки зрения современного уголовного права могут быть отнесены к обнаружению умысла, приготовлению либо покушению. Однако такого рода «квалификация» неуместна, так как противоречит реалиям феодального права. Его репрессивная направленность исключала возможность возникновения и развития правовых институтов, ограничивавших уголовную ответственность, одним из которых является институт неоконченного преступления.

Современные исследователи полагают, что Соборное Уложение 1649 г. содержит указание на приготовление к фальшивомонетничеству, а последующий Указ 1661 г. «установил и стадии совершения преступления» Соборное Уложение 1649 г. // Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т. 3. / Под общ. ред., Чистякова О.И. - М., Юрлитиздат. 1985. - С. 270.. Однако анализ этих нормативно-правовых актов показывает, что они предусматривали ответственность за оконченное преступление: изготовление воровских (фальшивых) денег или за добавление к серебру меди, олова или свинца. Выражение «учнут делати» медные или укладные деньги Соборное Уложение 1649 г. // Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т. 3. /Под общ. ред., Чистякова О.И. - М., Юрлитиздат. 1985. - C. 91. ошибочно трактуется как «начнут делать» фальшивые деньги вместо «станут делать». При этом комментаторы соответствующей нормы (ст. 1 Соборного Уложения) не аргументируют, почему начальные действия при изготовлении фальшивых денег следует рассматривать как приготовление к преступной деятельности. Равным образом необоснованным является утверждение о том что Указ 1661 г. «установил и стадии совершения преступления, выделил, например, приготовление - если деньги делать хотели, а не делали» Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т. 3. / Под общ. ред., Чистякова О.И. - М., Юрлитиздат. 1985. - С.435.. Очевидно, что в данном случае изготовление как таковое отсутствует, так как умысел на совершение преступления не реализован даже в части совершения действий, создающих необходимые условия для его осуществления. Указ 1661 г. карал, и притом весьма сурово, за обнаружение умысла на изготовление денег, то есть за обнаружение намерения, которое не воплотилось в деянии.

Отдельные авторы склонны видеть в ст. 16 Соборного Уложения 1649 г. покушение на жизнь, честь и здоровье госпожи Там же. - С. 435.. В действительности указанная статья не регламентирует ответственность за покушение, а устанавливает наказание слуг, оказавших помощь лицу, незаконно проникшему в дом с намерением совершить посягательство в доме, в том числе надругательство над госпожой, либо похитить ее из дома. Обнаружение умысла на совершение посягательства в отношении представительниц господствующего класса, соучастие слуг в реализации такого умысла и даже их пассивность приравнивались к совершению злодеяния и наказывались смертной казнью.

Уложение 1649 г. предусматривало также ответственность за умысел, направленный против здоровья государя (ст. 86), умысел на убийство господ (ст. 248). Комментаторы справедливо отмечают, что «Уложение не предусматривает покушения на жизнь Государя, ибо уже обнаружение умысла считается преступлением» Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т. 3. / Под общ. ред., Чистякова О.И. - М., Юрлитиздат. 1985. - С. 261.. При этом не ставится вопрос, каким является преступление: оконченным или неоконченным. Синхронополяция исключает постановку такого вопроса в принципе, так как современная парадигма юридического мышления изначально приписывает нормативным актам минувших веков высокую законодательную технику. В результате нормативно-правовые акты прошлого трактуются неточно, с существенными искажениями, что не позволяет установить различия в правовом сознании представителей различных эпох.

Синхронополяцнонный метод делает необъяснимыми или, по крайней мере, недостаточно понятными уголовно-правовые нормы раннего законодательства. В этой связи авторы прибегают к известного рода допущениям, призванным объяснить мнимую непоследовательность нормативных актов истекших столетий. Одним из таких допущений является представление о том, что Соборное Уложение 1649 г., знавшее понятие «злое дело» и не знавшее понятия «преступление», тем не менее знало «стадии преступления», в том числе «приготовление к преступлению» и «покушение на преступление». Весьма сомнительным в этом отношении является предположение Г.Т. Тельберга о том, что нормы об ответственности за умысел, направленный против здоровья государя, свидетельствует не о голом умысле, а о приготовительных действиях, так как виновный злое дело «мыслил, и делать хотел» Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т. 3. / Под общ. ред., Чистякова О.И. - М., Юрлитиздат. 1985. - С. 435.. Направленность мыслей на злое дело и желание посягнуть на здоровье государя или жизнь вышестоящих лиц оценивались как деяния оконченные и потому наказывались смертной казнью. Такие действия не могли рассматриваться как приготовление, поскольку в качестве злого дела выступало обнаружение умысла, которое само по себе считалось оконченным злодеянием. Закон предусматривал суровую кару за мысли и желания, направленные на причинение вреда представителям господствующих классов. В соответствии с Уложением каралось любое обнаружение злого умысла: как словесное, так и выраженное в действии. Универсальной иллюстрацией в этом отношении является ст. 8 главы XXIII Соборного Уложения, в соответствии с которой наказание в виде отсечения руки применялось за помыслы о смертоубийстве своего господина (вербальное обнаружение умысла) и вынимание какого-либо оружия (конклюдентное обнаружение умысла). Действия такого лица не являлись ни приготовлением, ни покушением, так как свидетельствовали о желании убить своего господина, что само по себе считалось оконченным злодеянием. Вполне закономерно, что во всех нормах Соборного Уложения, которые предусматривают кару за умысел и хотение совершить злодеяние, отсутствует указание на недоведение деяния до конца. В качестве «злого дела» выступали злые мысли и злые желания, которые сами по себе рассматривались как акты, завершенные и потому не требующие описания того, в какой степени умысел мог быть реализован в последующих действиях.

Перемены, произошедшие в политической и государственной системах России при ее вступлении в период абсолютизма, привели к изменениям и в сфере уголовного права. «Первая петровская систематизация уголовно-правовых норм была проведена в 1715 году при создании Артикула воинского» Исаев И.А. Указ. соч. - С. 81.. Нормы данного кодекса применялись при наказании как военнослужащих, так и гражданских лиц не только за государственные, но и общеуголовные преступления. Юридическая техника этого нормативно-правового акта была достаточно высокой, чтобы выделить оконченные и неоконченные преступления. Законодатель впервые в истории русского права вместо казуальных положений сформулировал в артикулах общие уголовно-правовые запреты, дополнив их уточнявшими нормами в виде толкований.

Современные исследователи считают, что в Артикуле воинском «преступление делилось на стадии: «умысел, покушение на преступление и законченное преступление» Исаев Я.А. Указ. соч. - С. 82.. Исследователи законодательства в качестве первой стадии рассматривают «голый умысел», определение которого, по их мнению, дано в толковании к арт. 19, так как указанная норма устанавливала наказание за преступление, которое не было совершено, «но воля и хотение к тому было» Артикул воинский // Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т. 4 / Под общ. ред. Чистякова О.И. - М., Юрлитиздат. 1986. - С. 366.. Покушение ими делится на оконченное и неоконченное. В качестве примера оконченного покушения рассматривается толкование к арт. 161, которое устанавливало наказание в тех случаях, когда нападение совершалось с корыстной целью, но потерпевший не был лишен жизни, а только «побит или ранен» Там же. - С. 367.. К числу неоконченных покушений отнесен «отказ от завершения дуэли уже сошедшихся к бою дуэлянтов» Исаев Н.А. Указ. соч. - С. 82..

Однако при более глубоком анализе версия о делении преступления на три стадии в эпоху Петра I не выдерживает критики. Воинский артикул 1715 г., как и предшествовавшие законодательные акты, признавал обнаружение умысла оконченным деянием, которое наказывалось как преступление, доведенное до конца. Артикулы 19 и 127 предусматривали, что за намерение совершить преступление против Его Величества, измену и тому подобное виновный должен быть наказан таким же наказанием, как за указанные действия Артикул воинский // Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 4. / Под общ. ред. Чистякова О.И. - М., Юрлитиздат. 1986. - С. 351-367..

Воинский артикул не знал понятий «покушение на преступление» и не проводил деление покушения на виды. Реально данный кодекс различал оконченное и неоконченное преступления. В толковании к арт.165 составители кодекса используют термин «неоконченное преступление» применительно к начатому, но неоконченному изнасилованию женщины. Под неоконченным преступлением понималось начатое преступное деяние, не доведенное до конца по обстоятельствам, не зависящим от «преступителя». Эти признаки указаны в толковании к арт. 164, в котором в качестве причин недоведения самоубийства до конца фигурируют: вмешательство других лиц и невозможность исполнить деяние Артикул воинский // Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 4. / Под общ. ред. Чистякова О.И. - М., Юрлитиздат. 1986. - С. 358..

Наибольшие разночтения у исследователей вызывает арт. 140, каравший дуэлянтов, «ежели пойдут и захотят битца» Указ. соч. - C. 358.. П.С. Ракитин усматривает в данной норме признаки покушения Чистяков О.И. Развитие русского права второй половины XVII-XVIII веков. - М., Норма. 1992. - С. 158.. О.И. Чистяков полагает, что в артикуле «речь идет о готовящейся дуэли» Чистяков О.И. Артикул воинский // Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 4. / Под общ. ред. Чистякова О.И. - М., Юрлитиздат. 1986. - С. 380.. А.И. Исаев, напротив, делает вывод, что «закон предусматривал возможность добровольного отказа от совершения преступления» Исаев И.Л. Указ. соч. - С. 82.. Однако такого рода допущения выходят за рамки законодательного текста, так как в артикулах отсутствуют понятия приготовления, покушения и добровольного отказа. Законодатель не выделяет стадий совершения преступления и не дифференцирует видов покушения. По смыслу закона (арт. 140), предварительные действия поединщиков являются неконченным преступлением, но не добровольным отказом от преступления, так как захотевшие «на поединке битца» подлежали смертной казни через повешение. При этом законодатель не признает действия дуэлянтов как приготовление либо покушение, а дает описание неоконченного преступления.

Законодательство X-XVIII веков отразило тенденцию привлечения к наказанию виновных лиц в связи с обнаружением умысла, приготовлением к преступлению и покушением на преступление. Вместе с тем правовое сознание законодателей Древней Руси и сословно-представительной монархии не было настолько развитым, чтобы сформулировать в нормативных актах столь сложные правовые понятия. В этой связи обнаружение умысла и неоконченные деяния на любых этапах развития преступной деятельности рассматривались и наказывались как оконченные деяния. Понятие неоконченного преступления получило закрепление в нормативно-правовых актах абсолютизма в связи с развитием законодательной техники и стремлением России встать на позиции просвещенной монархии, при этом приготовление к преступлению и покушение на преступление не выделялись и различие между ними не проводилось.

Развитие доктрины уголовного права об ответственности за неоконченное преступление получило продолжение в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. Статьи 10 и 11 Уложения содержали определения понятий приготовления и покушения. Приготовлением к преступлению признавалось «приискание или приобретение средств для совершения преступления» Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т. 6. / Под общ. ред. Чистякова О.И. - М., Юрлитиздат. 1988. - С. 175.. Данное определение дополнялось в Особенной части, где к приготовлению было отнесено «приспособление средств для совершения преступления» Владимиров Л.В. Учебник русского уголовного права. Общая часть. -Харьков, 1989. - С. 100.. Покушение на преступление определялось как «всякое действие, коим начинается или продолжается приведение злого намерения в исполнение» Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9 т. Т. 6 / Под общ. ред. Чистякова О.И. - М., Юрлитиздат. 1988. - С. 175..

Таким образом можно сделать следующие выводы:

1. В уголовном законодательстве X-XVII веков отсутствуют нормы о приготовлении к преступлению и покушении на преступление. Вместе с тем наказуемыми признавались наиболее опасные виды преступлений, не получившие своего завершения Более поздние теоретические интерпретации норм о неоконченных преступлениях сводятся к выводу о том, что русское законодательство отразило тенденцию привлечения к ответственности лиц, обнаруживших преступную волю и покушавшихся совершить преступление

2. Выделение стадий совершения преступления в законодательных актах X-XVIII веков является неоправданным допущением, так как толкование норм проводится без учета особенностей правового сознания их составителей

3. Впервые дифференциация преступлений на оконченные и неоконченные без выделения приготовления и покушения проведена российским законодателем в Артикуле воинском 1715 года.

1.2 Эволюция неоконченного преступления в советском уголовном праве

Революция 1917 г отвергла достижения криминалистов классической школы и тем самым нарушила преемственность взглядов в уголовно-правовой науке. Многие институты уголовного права были исключены из советского законодательства как наследие прошлого Трайнин А.Н. Уголовное право. Общая часть - М., 1929. - С. 320..

Обобщенные признаки предварительной преступной деятельности формировались путем издания различных обращений СНК, постановлений ВЦИК, отдельных декретов, предусматривающих уголовную ответственность за конкретные составы преступлений. Так, в обращении Совета Народных Комиссаров «О саботаже чиновников Министерства продовольствия» устанавливалась уголовная ответственность за преступные попытки обмануть сознание широких масс в объяснении причин срыва обеспечения продовольствием трудящихся Мишунин П.Г. Очерки по истории советского уголовного права 1917-1918 гг. - М., Юрлитиздат. 1954. - С. 167. Согласно постановлению ВЦИК «О признании контрреволюционным действием всех попыток присвоить себе функции государственной власти» уголовной ответственности подлежали не только лица, которые присваивали себе функции государственной власти, но и лица, которые пытались присвоить себе эти функции Мишунин П.Г. Указ. соч. - С. 168.. Приготовление к преступлению и покушение на преступление не разграничивались, и уголовная ответственность устанавливалась за предварительную преступную деятельность в целом. Однако в последующих нормативных актах на этот счет делались специальные указания. В декрете СНК «О взяточничестве» предусматривалось, что «покушение на получение или дачу взятки наказывается как оконченное преступление» Декрет СНК «О взяточничестве» // Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР. 1917-1952 гг. - М. Юридическая литература. 1953. - С. 25.. Постановление СНК «О набатном звоне» устанавливало уголовную ответственность для лиц, виновных в созыве населения набатным звоном, тревожными гудками и другими способами с контрреволюционными целями не только за совершение оконченного преступления, но и за покушение на указанные преступления Мишунин П.Г. Указ. соч. - C.168-169.. Тем самым покушение на преступление выделялось из предварительной преступной деятельности как самостоятельный вид, и устанавливался принцип наказуемости покушения как оконченного преступления. Однако институт стадий преступления в этот период еще не получил должного развития Швеков Г.В. Первый советский Уголовный кодекс. - М. Юрлитиздат. 1970. - С. 33..

Впервые законодательные предписания о стадиях преступной деятельности были даны в Руководящих началах по уголовному праву 1919 г., закрепивших понятия приготовления и покушения. Статья 18 Руководящих начал гласит: «Покушением на преступление считается действие, направленное на совершение преступления, когда совершивший выполнил все, что считал необходимым для приведения своего умысла в исполнение, а преступный результат не наступил по причинам, от него не зависящим» Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917-1952 гг. - М., Юридическая литература. 1953. - С.59.. Статья 19 Руководящих начал постановляла: «Приготовлением к преступлению считается приискание, приобретение или приспособление лицом, подготавливающим преступление, средств, орудий и т.п. для совершения намерений» Там же.. Согласно ст. 20 Руководящих начал «стадия осуществления намерения совершающего преступление сама по себе не влияет на меру репрессии, которая определяется степенью опасности преступника» Трайнин А.Н.Указ. раб. - C. 328.. Приготовлению и покушению не придавалось самостоятельного значения, то есть отрицалась необходимость учета полноты осуществления преступного намерения при назначении наказания. Однако суд мог учесть степень завершенности опасного деяния в связи со всеми обстоятельствами дела.

УК РСФСР 1922 г. окончательно закрепил понятия «приготовление к преступлению» и «покушение на преступление». При этом ответственность была установлена лишь за покушение, а в соответствии со ст. 12 УК РСФСР «приготовление карается лишь в том случае, если оно само по себе является наказуемым действием» Там же.. Определение приготовления расширено указанием на создание условий для совершения преступления Познышев С.В. Учебник уголовного права. Общая часть. - М,. 1923. - С. 136.. В дальнейшем советское законодательство все более склоняется к необходимости определить ответственность за приготовление. Так, в 1923 г. редакция ст. 12 УК РСФСР была изменена и суду было предоставлено право в отношении лиц, изобличенных в приготовлении к общественно опасному деянию и признанных социально опасными, принять меры социальной защиты Трайнин А.Н. Указ. раб. - С. 328..

Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г. отказались от понятий приготовления и покушения. Взамен была дана общая формула предварительной преступной деятельности и выделено преступление начатое, но не доведенное до конца Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик. - М., Юрлитиздат. 1956. - С.4.. В соответствии с концепцией «предварительной преступной деятельности» УК РСФСР 1926 г. говорит о приготовлении и покушении, не противопоставляя их друг другу. Дефиницию покушения уголовный закон не содержал, а приготовительными признавал действия, «выражающиеся в приискании или приспособлении орудий, средств и создании условий преступления» УК РСФСР 1926г. - М. Кодекс. 1950. - С. 11.. В соответствии со ст. 19 УК приготовление и покушение наказывались как оконченное преступление. При этом не предусматривалось обязательное смягчение наказания в тех случаях, когда преступная деятельность не привела к преступному результату. Однако судам надлежало учитывать степень общественной опасности лица, совершившего предварительную преступную деятельность, и степень реализации преступного умысла Эстрин А.Я. Краткий курс советского уголовного права. - М., 1927. - С.18..

Доктрина уголовного права рассматривала приготовление и покушение в качестве стадий развития преступной деятельности. Вопрос этот был дискуссионным и решался по-разному. Одни ученые (А.Н. Трайнин, Г.И. Волков) предлагали не выделять стадий вообще. По мнению А.Н. Трайнина, приготовление и покушение сливаются в понятии деятельности, направленной, но не достигшей преступного результата. Для законодателя, по его мнению, «должна существовать лишь одна предварительная деятельность, лишь одна группа действий, направленных, но не приведших к общественно-вредному результату» Трайнин А.Н. Указ. соч. - С. 326.. При этом внутри предварительной деятельности допускались различные этапы и грани, которые подлежали учету в каждом конкретном случае. Осуществлять учет, как считал А.Н. Трайнин, «всецело в компетенции суда, а не законодателя» Трайнин А.Н. Указ. соч. - С. 327.. Поэтому постановку вопроса о том, чтобы предварительную преступную деятельность различать по ступеням, названные авторы считали бесспорной Волков Г.И. Классовая природа преступления и советское уголовное право. - М., 1935. - C. 220.. По существу, противники разграничения приготовления и покушения, усматривая в качестве основания наказуемости предварительной преступной деятельности общественную опасность лица, проповедовали принцип объективного вменения.

Опасность такого подхода понимали те ученые, которые пытались отстоять дифференцированный подход к предварительной преступной деятельности. Так, А.С. Шляпочников подчеркивал, что решение вопроса о стадиях преступления должно базироваться исключительно на опасности личности преступника в отрыве от совершенного им действия, и предлагал исключить уголовную ответственность за приготовление в тех случаях, когда оно не составляет самостоятельного деликта Шляпочников А.С. Приготовление и покушение па преступление в советском уголовном праве // Социалистическая законность. - № 3. - 1937. - С. 223-225.. Сходную позицию занимал С.В. Познышев, который считал, что действия, создающие угрозу интересам и благам людей и государству, должны рассматриваться не как приготовление к другим преступлениям, а как самостоятельные поступки (не как delictum praeporatum - приготовление, а как delictum sui genaris - самостоятельное преступление) Познышев С.В. Учебник уголовного права. Общая часть. - М., 1923. - С. 136..

Определение понятия «приготовление» в науке уголовного права не вызывало разногласий, дискутировалась в основном проблема наказуемости приготовления.

В ст. 13 УК РСФСР 1922 г. устанавливалось деление покушения на оконченное и неоконченное: «Покушением на преступление считается действие, направленное на совершение преступления, когда совершающий таковое не выполнил всего того, что было необходимо для приведения его в исполнение (покушение неоконченное), или когда, несмотря на выполнение им всего, что он считал необходимым, преступный результат не наступил по причинам, от него не зависящим» Трайнин А.К. Уголовное право. Часть Общая. - М., 1929. - С. 333.. Это законодательное установление воспринималось по-разному: по большей части деление покушения на оконченное и неоконченное признавалось не имеющим практического значения, поскольку оно не влияло на меру наказания и не могло учитываться при решении вопроса о добровольном отказе от преступления. Сторонники деления покушения на виды вносили лишь терминологические уточнения для их обозначения Познышев С.В. Указ. соч. - С. 141.. Немало разногласий вызывало негодное покушение, то есть покушение с негодными средствами и на негодный объект. Одни ученые (С.В. Познышев, Э.Я. Немировский) признавали такого рода покушения ненаказуемыми. А.Н. Трайнин по этому поводу писал, что «там, где лицо и его действия по конкретным обстоятельствам дела не представляют социальной опасности, там, естественно, применение санкции за негодное покушение нецелесообразно» Трайнин А.Н Указ. соч. - С. 336.. Критерием, помогающим суду разрешить вопрос о социальной опасности и мере социальной защиты, по мнению автора, является степень годности избранного к преступлению пути. Другие ученые считали, что в подобной ситуации следует применять наказуемость всего покушения. По мнению А.Я. Эстрина, следует подвергать уголовной репрессии покушение с негодными средствами и покушение на негодный объект Эстрин Л.Я. Указ. соч. - С. 18..

В отличие от Основных начал уголовного законодательства 1924 г., которые не дифференцировали приготовление к преступлению и покушение на преступление, УК РСФСР 1926 г. закрепил нормы о наказуемости приготовления и покушения. По существу, теория и законодательные положения предопределили в основных чертах развитие концепции стадий преступления. Выработке единообразных взглядов на приготовление и покушение как на стадии способствовало отсутствие плюрализма в научной среде и стремление упростить практику применения норм о неоконченных преступлениях.

Несмотря на распространенное в юридической литературе мнение о существовании стадий совершения преступления, законодатель не дает определение понятия «стадия преступления» и даже не использует этот термин.

Для общего обозначения различных форм неоконченной преступной деятельности в науке уголовного права употребляются три термина: «стадии совершения преступления», «предварительная преступная деятельность» и «стадии развития преступления». Что касается взглядов на содержание этих понятий, то они были самыми разными, однако зачастую отличались лишь терминологически Тишкевич И.С. Понятие приготовления и покушения в советском уголовном праве: Автореф дисс. ... канд. юрид. наук. - Минск, 1952. - С. 9; Кузнецова Н.Ф. Ответственность на приготовление к преступлению и покушение на преступление по советскому уголовному праву. Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук - М., Юрлитиздат. 1953. - С. 5-6.. Н.Ф. Кузнецова предлагала различать стадии развития преступной деятельности и виды неоконченного преступления. К стадиям развития автор относила приготовительные действия и исполнение преступления, а к видам неоконченного преступления - приготовление к преступлению и покушение на преступление Кузнецова Н.Ф. Указ. соч. 1953. - С. 5-6.. Довольно распространенным было предложение считать стадиями: приготовление к преступлению, покушение на преступление и оконченное преступление Иванов В Д. Ответственность за покушение на совершение преступления по советскому уголовному праву Автореф. дисс ...канд юрид. наук. - М, 1968. -С.7; Советское уголовное право / Под ред. Ковалева М. И. -Свердловск, 1972. - С. 153-154; Караулов В Ф. Стадии совершения преступления - С, 1982. - С.8.. При этом Н.В. Лясс отождествляла «оконченное деяние» с «окончанием деяния» Лясс Н.В. Стадии преступной деятельности по советскому уголовному праву, Автореф. дисс ...канд юрид. наук. - Л., 1952. - С.7.. Сторонником отнесения обнаружения умысла к стадиям преступной деятельности являлся и В.В. Домаков, полагавший, что возникновение возможности совершения преступления имеет место тогда, когда в сознании субъекта возникает умысел на совершение общественно опасного действия. Умышленную деятельность от обнаружения умысла до его осуществления автор называет предварительной, или прелиминарной, преступной деятельностью. По его мнению, развитие преступной деятельности представляет цепь взаимопревращений, который проходят различные стадии «возникновение возможности совершения преступления, становление ее и превращение возможности в действительность» Домаков В. В. Этапы умышленной преступной деятельности и вопросы ответственности // Проблемы неотвратимости ответственности в уголов-ном праве и процессе Сб. науч. статей М., 1990. - С.122-123.. В данном случае автор, используя парные категории «возможность» и «действительность», вводит некое промежуточное звено «становление» - превращение возможности в действительность, что, на наш взгляд, не столько проясняет, сколько осложняет проблему.

Настойчивые возражения против выделения обнаружения умысла в качестве стадии совершения преступления высказали Б.А Куринов, Н.И. Загородников и другие ученые Куринов Б. А. Научные основы квалификации преступлении - М., 1976. - С. 140-141.. В подтверждение своего взгляда Н.И. Загородников подчеркивал, что обнаружение умысла - «стадия, которая не выражает достаточной степени общественной опасности содеянного и личности» Загородников Н.И. Советское уголовное право - М, 1975. - С.115.. Несмотря на то, что большинство советских ученых не относили голый умысел к стадиям совершения преступления, они подчеркивали важное значение обнаружения умысла и неоднократно высказывали мысль, что к лицам, выразившим намерение совершить преступление, в случае, если есть основания опасаться его осуществления, должны применяться профилактические меры Блинова Л.И., Криволапов Г. Г. Основные вопросы Общей части советского уголовного права - М., 1976. - С. 69..

В доктрине уголовного права советского периода давались различные определения понятия стадий. Так, Н. Ф. Кузнецова писала, что «стадией развития преступления может быть названо то, что является ступенькой к достижению преступного результата, что ...в большей или меньшей степени, но способствует причинению преступного результата» Кузнецова Н.Ф. Некоторые вопросы ответственности за приготовление или покушение по уголовному праву // Государство и право.- 1998. - № 9. - С.120.. Подобных взглядов придерживался ряд известных ученых Пионтковский А. А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву - М., 1961. - С.483, Шаргородский М.Д. Вопросы Общей части уголовного права.- Л., 1955. - С. 116.. Другие авторы (Б В Здравомыслов, П.И. Гришаев, ЛМ Блинова, Г.Г. Криволапов) называли стадиями совершения преступления движимые прямым умыслом и различающиеся между собой этапы осуществления преступления Советское уголовное право / Под общ ред. Огурцова Н.А. - Волгоград, 1973. - С. 82, Уголовное право. Часть Общая. Учебник / Под ред. Загородникова Н.И. - М. Юрлитиздат. 1966. - С. 243, Советское уголовное право. Часть Общая. / Под ред. Гришаева П.И., Здравомыслова Б.В. - М. Юридическая литература. 1982. - С. 193..

Трактовка неоконченных видов преступления в качестве стадий, на наш взгляд, имеет ряд недостатков, во-первых, множество преступлений не проходит названных стадий, во-вторых, выделение стадий возможно только в отношении многоэтапных оконченных преступлений; в-третьих, отнесение оконченного преступления к третьей стадии совершения преступления не имеет уголовно-правового значения, поскольку оконченное преступление квалифицируется без учета норм о приготовлении и покушении. Таким образом, в соответствии с УК РСФСР 1960 г. следует различать не стадии совершения преступления, а виды неоконченной преступной деятельности: приготовление к преступлению, покушение на преступление и неоконченное преступление при добровольном отказе от совершения преступления.

В доктрине уголовного права в качестве третьей стадии совершения преступления выделяется оконченное преступление. Понятие оконченного преступления было выработано теорией уголовного права Сущность определения понятия оконченного преступления, которое дается в юридической литературе, заключается в следующем преступление считается оконченным, если в совершенном деянии содержатся все признаки состава преступления.

Как отмечает Ю. Демидов, определение оконченного преступления, которое дает большинство ученых, не всегда пригодно для практического решения вопроса о моменте окончания преступления, поскольку момент окончания преступления зависит от конструкции состава преступления в норме закона Демидов Ю. Понятие оконченного преступления // Советская юстиция. - 1966. - № 16. - С. 21.. Кроме того, в составах преступлении законодатель недостаточно четко указывает момент окончания преступления. Так, автор приводит пример, при рассмотрении которого можно согласиться с тем, что действительно возникает вопрос, почему насильственный грабеж и разбой - преступления, оба направленные против собственности и связанные с причинением вреда личности, имеют различный момент окончания.

Спорным, как полагает указанный автор, является определение, согласно которому кража является оконченной с момента завладения преступником вещью и получения возможности распоряжаться ею по своему усмотрению. Оконченная кража, продолжает далее автор, зависит не от причинения умышленного вреда потерпевшему, а от случайных для данного состава преступления обстоятельств, например характера похищенного имущества, дальнейшего намерения виновного. Например, похищенный в цехе спирт виновный распивает на территории завода. Кража в данном случае окончена. Если виновный пытался вынести спирт с территории завода и был задержан на проходной - это покушение на кражу. Как полагает автор, кража в обоих случаях является оконченной с момента изъятия имущества из собственности обладателя Демидов Ю. Указ. соч. - С. 22.. Такой же точки зрения придерживается П.Ф. Гришанин, который считает, что лицо, задержанное на проходной завода, несет ответственность за оконченное преступление, а не за покушение на него Гришанин П.Ф. Стадии совершения умышленного преступления в свете задач предотвращения и пресечения преступлений - М. Юрлитиздат. 1960. - С. 25..

Таким образом, в юридической литературе советского периода под оконченным преступлением понималось деяние, содержащее все признаки состава того преступления, на совершение которого был направлен умысел виновного. Однако подобная дефиниция не содержала четкого определения момента окончания преступления, поскольку речь шла о направленности умысла, а не о полной его реализации.

В соответствии с УК РСФСР 1960 г. приготовлением к преступлению признавалось «приискание или приспособление средств или орудий или иное умышленное создание условий для совершения преступления».

Объективная сторона приготовления характеризуется прерванностью действий до начала совершения преступления и наличием обстоятельств, которые препятствуют доведению преступления до конца. Однако, как справедливо отмечают авторы теоретической модели УК, эти признаки в Уголовном кодексе РСФСР 1960 г. пропущены и устанавливаются путем систематического толкования, то есть за счет сравнения содержания частей 1 и 2 ст. 15 УК РСФСР.

С субъективной стороны приготовление характеризуется наличием прямого умысла, виновный осознает, что создает условия для совершения преступления, предвидит, что достигнет преступного результата путем реализации приготовительных действий, и желает этого. На наш взгляд, характеристика приготовления нуждается в уточнении, субъект во время приготовления, встретив на пути реализации приготовительных действий препятствия, осознает их непреодолимость и не совершает преступления, к которому готовится, по не зависящим от него обстоятельствам.

При всем многообразии видов и способов приготовительных действий они имеют характерные особенности.

1. Приготовление к преступлению всегда отделено во времени от совершения «готовящегося» преступления: приготовительные действия могут непосредственно предшествовать посягательству на объект, но могут быть отделены значительным промежутком времени Особенности совершения приготовительных действий во времени имеют существенное значение для определения наличия, характера и степени общественной опасности содеянного. По мнению А.А. Пионтковского, приготовительные действия, которые продолжаются в течение нескольких недель и месяцев, характеризуются значительной общественной опасностью Пионтковский А.А. Указ. соч. - С. 504..

Однако следует иметь в виду, что в ряде случаев длительность приготовительных действий может быть обусловлена нерешительностью субъекта, его колебаниями и даже намерением отказаться от доведения преступления до конца.