Проанализировав ведомственные распоряжения, положения и приказы 1956 г., можно прийти к выводу, что в них нашли нормативное закрепление принципы реорганизации системы детских закрытых учреждений, которые начали разрабатываться с 1953 г. Нормативными актами регулировалась норма питания и жилой площади для воспитанников, условия учебной, воспитательной и трудовой деятельности, контролировался профессиональный уровень кадрового состава, направлялась работа по изучению положения дел в колониях, состояния здоровья и индивидуальных особенностей воспитанников.

Реализация государственной политики по отношению к уголовной преступности в стране и мерам по ее предотвращению в контексте идей, высказанных Н.С. Хрущевым на XX съезда КПСС, потребовала дальнейшего реформирования системы правоохранительных органов. Основной вектор перемен был задан постановлением Совета Министров СССР и ЦК КПСС от 25 октября 1956 года «О мерах по улучшению работы Министерства внутренних дел СССР». В этом документе указывалось на необходимость усиления борьбы с преступностью, основная ответственность за которую возлагалась на МВД и его отделы. В их числе и на Отдел детских колоний, которому отводилась главная роль в обеспечении перевоспитания несовершеннолетних правонарушителей - через систему подведомственных учреждений.

В Постановлении закреплялся принцип переориентации в деле борьбы с преступностью с карательных на профилактические стратегии: «Считать основной задачей исправительно-трудовых учреждений перевоспитание заключенных на основе приобщения их к общественно-полезному труду. Организовать работу в трудовых колониях таким образом, чтобы каждый заключенный…мог получить квалификацию и по отбытию срока быстрее приобщиться к честной трудовой деятельности». Необходимость перевоспитания несовершеннолетних в стенах детских трудовых колоний стимулировала процесс изучения эффективности и результативности деятельности этих учреждений.

После этого постановления было решено разработать необходимые меры по предотвращению преступности и улучшению воспитания путем анализа жизни воспитанников после колоний. Согласно распоряжению МВД СССР №275 от 30 августа 1957 года «Об изучении образа жизни бывших воспитанников детских колоний», руководство колоний обязывалось организовать сбор сведений о выпускниках колоний, их жизни, трудоустройстве. В случае, если выпускники возвращались к преступной деятельности, получали повторную судимость, анализировались причины подобных явлений. Существуют материалы по изучению трудоустройства воспитанников до принятия распоряжения, однако они имели узкую направленность и не носили систематического характера. Стоит отметить, что меры по всестороннему изучению жизни бывших воспитанников в масштабе всей системы детских колоний предпринимались впервые, что стало одной из наиболее важных вех ее трансформации после 1953 г. Опыт был продолжен: по приказу МВД СССР «Об изучении условий жизни бывших воспитанников детских колоний» от 10 июля 1958 года объектом изучения стали воспитанники, вышедшие из колоний в 1957 году.

Важным шагом на пути в борьбе с уголовной преступностью в СССР стало принятие «Основ уголовного законодательства» в 1958 году, а затем Уголовного кодекса РСФСР и Союзных республик в 1960 году. Законодательная норма призвана была отразить идею гуманизации отношения к людям, совершившим уголовные преступления, необходимость декриминализации отдельных видов правонарушений, приоритет профилактических мер борьбы с преступностью. Так, в статье 20 «Основ» отмечалось: «Наказание…имеет целью исправление и перевоспитание осужденных…Наказание не имеет целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства». В соответствии с «Основами» к уголовному наказанию привлекались несовершеннолетние, начиная с 16 лет, за редкими исключениями - с 14 лет. Так, возрастной «порог» ответственности за уголовные преступления для несовершеннолетних поднялся на 2 года: ранее она распространялась на детей и подростков с 14 лет за все преступления, с 12 - за особо тяжкие. Наказание считалось одним из главных инструментов перевоспитания в рамках детских колоний.

Таким образом, в 1953-1960 гг. происходили качественные изменения в политике советского государства по отношению к девиантным подросткам - в русле общего курса на гуманизацию деятельности системы исполнения наказаний, в том числе детских исправительно-трудовых учреждений. Эти тенденции выражались в ряде постановлений, приказов и распоряжений, направленных на регламентацию жизни колоний. В течение 1953-1956 гг. изучались состояние детских колоний и эффективность принятых практик «перевоспитания» несовершеннолетних правонарушителей, выявлялись недостатки в функционировании этой системы. В нормативных документах акцентировалось внимание на необходимости соблюдения законности по отношению к воспитанникам, улучшению школьного и профессионального образования, условий проживания, труда и досуга детей и подростков. Особое значение придавалось повышению профессионального уровня работников колоний, учителей, воспитателей, мастеров по производству. В эти годы было положено начало практике условно-досрочного освобождения и передачи бывших осужденных на поруки общественности - в лице коллективов предприятий, учреждений, общественных организаций.

1956-1960 гг. можно выделить как следующий этап развития нормативно-правовой базы, регулирующей деятельность детских колоний. Появилось новое Положение о детских колониях, в котором нашли отражение как актуальные идеи по преодолению преступности среди несовершеннолетних, так и новые организационные формы устройства жизни колоний и контроля за их деятельностью. Одной из таких форм стали попечительские советы при детских колониях, которые призваны были на практике воплотить идею привлечения общественности к процессу перевоспитания несовершеннолетних с девиантным поведением. Получила развитие практика изучения жизни бывших воспитанников колоний после освобождения, что обосновывалось заинтересованностью в эффективности работы системы по перевоспитанию преступников и правонарушителей, их успешной социализации и адаптации к жизни в обществе.

Глава 2. Реализация преобразований в системе детских колоний МВД СССР

2.1 Изменение практик обучения и воспитания несовершеннолетних в детских колониях

Рассмотрев основы нормативного регулирования принципов функционирования системы детских колоний МВД СССР в 1953-1960 гг., необходимо проанализировать практики реализации нормы в деятельности системы в целом и конкретных колоний. Главная задача заключается в том, чтобы оценить эффективность мер по предотвращению преступности среди несовершеннолетних, разработанных на общегосударственном и ведомственном уровнях. Среди главных проблем организации внутренней жизни колоний, о которых говорилось в заключениях проверяющих органов в 1953-56 гг., - грубое обращение с воспитанниками, рукоприкладство со стороны руководства и персонала, плохая постановка воспитательной работы, обучения и других видов деятельности. Все эти недостатки, как уже отмечалось ранее, нашли отражение в постановлении Коллегии МЮ СССР «О результатах проверки работы Управления детских колоний ГУЛАГа МЮ СССР» от 28 октября 1953 года, с последующим изданием приказа с мерами по устранению подобных проявлений.

Вопрос насилия и проявления грубости по отношению к несовершеннолетним со стороны персонала детских колоний стал наиболее острым после того, как на государственном уровне наметились первые признаки гуманизации политики по отношению к преступности и гражданам с девиантным поведением вообще. Поскольку случаи насилия отмечались в ряде нормативных документов, это может свидетельствовать о достаточно широком распространении этого явления. Борьба с ним происходила посредством проверок и последующего заведения уголовного дела на лиц, виновных в произволе, их смещением с должностей или выговором. В результате проверок 1953-1955 гг. были зафиксированы подобные эксцессы в колониях отдельных регионов.

В Каменномостской детской трудовой воспитательной колонии УМЮ Краснодарского края в марте-августе 1953 года были отмечены факты рукоприкладства и избиения воспитанников со стороны работников колонии. По результатам проверки, произведенной в октябре 1953 года, прокуратура завела дела на воспитателей В. К. Сигарева, А. П. Усольцева, В. А. Попова, надзирателя Г. А. Жукова, которые были привлечены к уголовной ответственности. Однако уголовное следствие по делу велось не вполне корректно, так как не был учтен тот факт, что подростки могут давать ложные показания. В итоге, это серьезно сказалось на состоянии дисциплины воспитанников, они использовали факт расследования для создания группировки против воспитателей, стали срывать занятия, угрожая учителям и воспитателям, что пожалуются прокурору и их тоже арестуют.

Таким образом, воспитанники оперативно отреагировали на ситуацию и использовали ее в своих интересах, в том числе прибегнув к шантажу персонала. Впоследствии была проведена повторная проверка колонии в ноябре 1953 года, которая выявила отсутствие дисциплины в рядах подростков, факты избиения учителя, командиров отделений, пионеров и активистов. Этот случай, помимо фиксации фактов насилия, свидетельствует о сложных взаимоотношениях внутри колоний, которые нередко представляли собой особый закрытый социум со своими правилами, нормами поведения и стратегиями коммуникации.

В Арзамасской трудовой колонии с особым режимом в результате проверки в сентябре 1954 года были обнаружены воспитанники, помещенные в штрафной изолятор (ШИЗО) с побоями. В ШИЗО допускались противоправные действия, заключавшиеся в систематическом избиении подростков, их помещении туда «без суда и следствия». Так, 5 сентября 1954 года воспитанника Асхата Муллуянова связали за нарушение дисциплины, следы чего были обнаружены при следствии. Другой подросток И. И. Хренов также был связан за то, что потребовал постельную принадлежность. Эти случаи не были единичными и применялись как мера воздействия в течение трех лет. Воспитатели и заместитель начальника допускали грубости, пытки в отношении воспитанников, чем «унижали их личное достоинство». Например, воспитатель Фомин толкнул несовершеннолетнего Трегубова с лестницы и побил ногами.

Факты избиения продолжали фиксироваться и в 1955 году, например, в распоряжении МВД СССР от 4 апреля 1955 года перечислялись колонии, в которых допускались подобные противозаконные действия. Среди прочих выделялась Осташковская детская трудовая колония Калининской области, в которой в ходе проверки в январе 1955 года выявились факты насилия бригадиров и мастеров производства над подростками. Подобные случаи отмечались и в 1956-1960 гг., однако, понизилась массовость этого явления. Особенно выделялись Свияжская, Кунгурская, Грозненская, Хабаровская, Челябинская колонии МВД РСФСР, где происходили акты неповиновения, побегов и серьезных нарушений законности, включая покушения на убийства, избиения со стороны командиров и личного состава.

Содержание осужденных детей и подростков в местах заключения вместе со взрослыми заключенными - еще одна проблема, которая серьезно осложняла пребывание несовершеннолетних в системе исполнения наказаний МВД СССР. Отмечалось пагубное влияние взрослых осужденных, привлеченных к работе на территории детских колоний, на их воспитанников. В 1955 году наиболее остро встал этот вопрос, так как в связи с нехваткой мест в детских колониях, часть осужденных несовершеннолетних содержалась в тюрьмах. За 11 месяцев 1955 года во время исполнения приказа об этапировании несовершеннолетних из тюрем в детские колонии было выведено 23.843 человека. Были открыты Брянская и Майкопская и ряд других, готовилась к открытию Стерлитамакская, Судская, Новосибирская, Алексинская колонии на 1250 мест. Часть осужденных несовершеннолетних переводилась в лагеря для взрослых заключенных в случае достижения возраста 17 с половиной лет, что было разрешено в связи с отсутствием мест в детских учреждениях. В 1955 году в тюрьмах находилось 3652 несовершеннолетних и их продолжали направлять в общие места заключения. В апреле 1957 года в тюрьмах МВД РСФСР содержалось уже 1451 осужденный несовершеннолетний, наибольшее количество - в Московской области, которые не имели возможности перевода в детские трудовые колонии из-за лимита мест. Окончательно эта проблема не была решена, и подростки продолжали контактировать со взрослыми осужденными в тюрьмах, а затем в исправительно-трудовых учреждениях.

Опыт совместного пребывания в заключении с представителями криминального мира не мог не сказаться на состоянии умов подростков: из мест общего заключения в колонии приходили несовершеннолетние «со своими понятиями», знакомые с тюремной культурой и распространявшие ее среди других воспитанников. Руководство колоний понимало последствия подобных контактов, и со своей стороны пыталось противодействовать использованию взрослых осужденных в колониях в качестве рабочих и мастеров. Однако полностью контакт детей и подростков со взрослыми заключенными предотвратить так и не удалось.

Еще в 1953 году были выявлены случаи проявлений отрицательного влияния на детей и подростков взрослых заключенных, содержавшихся на территории детских трудовых колоний. Так, осужденная Касаурова, содержавшаяся в Кинешемской детской трудовой колонии для девочек, склоняла последних к «извращенным связям». В документах 1955 г. отмечались случаи сожительства воспитанниц этого же учреждения со взрослыми осужденными-мужчинами. Наряду с этим, выявлялись прецеденты подстрекательства к побегам, избиениям воспитанников взрослыми заключенными и другие факты.

В январе 1955 года в детских исправительно-трудовых учреждениях находились 1575 взрослых заключенных. К 1 января 1957 года их численность возросла до 2169 человек, однако к 1 января 1958 года - сократилась в 2 раза и составила 1050 человек. В каждой отдельной колонии могло содержаться от 28 до 213 взрослых заключенных, как в Арзамасской детской трудовой колонии или же в Свияжской в 1957 году. В ряде случаев колониям было просто невыгодно отказываться от наличия взрослого контингента, так как они зачастую выполняли производственные планы и помогали при нехватке персонала. К 1959 году был отмечен рост числа переводов несовершеннолетних заключенных после 18 лет из детских колоний во взрослые: в 1956 году количество переведенных составляло 19,5% от общего количества осужденных, выведенных из детских трудовых колоний, в 1957 - 28,2%, в 1958 - 47%.

Вопросы улучшения школьного и производственная обучения в детских трудовых и воспитательных колониях также являлись важными аспектами подготовки воспитанников к будущей жизни вне стен колоний, их социализации и адаптации. По данным за 1954 год, большинство воспитанников было охвачено школьным обучением, приобретало квалификацию по одной из специальностей. Наиболее распространенными профессиями были слесарь, токарь, фрезеровщик для мальчиков, швея - для девочек. Предполагалось, что приобретенные в стенах детских колоний профессиональные навыки помогут подросткам в будущем при устройстве на работе и адаптации к жизни в рабочем коллективе. Однако часто образовательная и профессиональная подготовка воспитанников колоний из-за низкого уровня квалификации персонала и качества обучения не соответствовала тем критериям, которые были бы достаточными для реализации стратегии возвращения в «нормальной» жизни.

Одним из наиболее серьезных недостатков в организации учебного процесса было отсутствие специального подхода к девиантным детям в стенах школ детских колоний. Не анализировался и не накапливался опыт обращения с такими подростками, мало внимания уделялось разработке индивидуальных стратегий работы с ними. У большинства учителей школ и воспитателей не было необходимых знаний и опыта, чтобы осуществлять подобную деятельность. Для исправления сложившейся ситуации было принято решение организовать обмен опытом между педагогами и воспитателями детских колоний, наладить работу курсов повышения квалификаций, проводить конференции. Разработкой и обсуждением программ обучения стал заниматься учебно-методический совет в каждой колонии. С 1956 года начал снова выходить бюллетень «Детские колонии» для внутреннего пользования, в котором публиковались статьи воспитателей и педагогов из детских колоний, в которых они делились своими размышлениями и практическим опытом обучения и воспитания девиантных детей. Обращались и к известным педагогическим авторитетам прошлого, особой популярностью пользовались педагогические эксперименты А. С. Макаренко.

Помощь в обучении и последующем трудоустройстве воспитанников колоний оказывали попечительские советы. Несмотря на то, что нормативные документы, в том числе постановление ЦК КПСС от 22 мая 1956 года, переориентировали персонал колоний на воспитательную работу с воспитанниками взамен дисциплинарных, а тем более репрессивных санкций, эти рекомендации далеко не всегда выполнялись на практике. Так, проверки 1957 года отмечали использование в некоторых колониях метода устрашения взамен воспитательных мер, в том числе в Бережонской, Арговонской, Озерской, Самаркандской, Халтуринской, Кубинской колонии МВД РСФСР. Среди кадрового состава воспитателей не имели специального педагогического образования и опыта работы с детьми часть сотрудников Копыченской, Величанской, Алма-Атинской №2, Оранской, Белореченской колоний.

Однако эти колонии составляли незначительный процент по отношению к общему числу детских исправительно-трудовых учреждений МВД СССР (более 140 колоний). Это позволяет сделать вывод от том, что в целом политика повышения квалификации и воспитательного уровня педагогов реализовывалась успешно. Основной целью этой политики являлся результат - подросток, твердо вставший на путь исправления, нашедший место в трудовой и общественной жизни. Поэтому об эффективности этих усилий можно судить только по данным о реальном трудоустройстве и условиях жизни бывших воспитанников колоний. Программы производственного обучения предусматривали приобретение выпускниками колоний основных профессиональных навыков на уровне ФЗО. Однако, если контроль за качеством школьного образования в колониях усилился, особенно после 1956 года, то сфера профессионального обучения продолжала оставаться на низком уровне. Основными проблемами являлись плохая оснащенность учебных мастерских, а также отсутствие четкой программы обучения у отдельных мастеров.

В 1956 году в 33 колониях РСФСР 16% вовсе не было охвачено профессиональным образованием, в основном из-за того, что руководство колоний не подготовило оборудования и помещения. Профессиональная подготовка проходила на низком уровне, путем индивидуально-бригадного ученичества, практическая и теоретическая составляющие были разрозненны из-за отсутствия планов обучения. В результате в ходе обобщающей проверки трудоустройства выпускников 1956 года, 60% из них работали не по специальности, приобретенной в стенах детских трудовых колоний. По обобщенным данным 1957 года, из числа выпускников 1955-56 гг. только 14% работали по специальности. Например, в ходе проверки деятельности трех колоний Азербайджанской ССР были опрошены воспитанники, вышедшие из колонии в 1956 году. Всего опросили 55 воспитанников Закатальской ДТК, Бакинской ДВК - 44, Кубинской ДВК - 3. Примечательно, что по специальности, приобретенной в колонии, работали всего 8 человек.

В целом за 1956-1959 гг. улучшилось оснащение мастерских, так как этому стали уделять больше внимания, что, однако, не повлияло на общий уровень профессиональной подготовки бывших воспитанников колоний, которые продолжали в своем большинстве работать не по специальности после освобождения. Выпускники устраивались работать по другой профессии, уходили в армию, в колхозы, продолжали обучение вне стен детских колоний. Приобретение специальности в целом не играло важной роли в процессе подготовки подростков к будущей жизни, носило больше формальный характер - как часть обязательной программы обучения воспитанников.

Важнейшим этапом новой политики, реализуемой в детских колониях МВД СССР, стало создание попечительских советов в целях привлечения общественности к перевоспитанию детей и подростков. Подразумевалось, что благодаря советам, будет лучше и разнообразнее организован досуг воспитанников, различные формы творческой деятельности. Наряду с этим, одной из наиболее значимых функций попечительских советов и шефских организаций было оказание помощи при будущем устройстве на работу после выхода воспитанника из колонии. Например, к Ленинградской детской воспитательной колонии в качестве шефов были прикреплены Кировский завод, Педагогический институт Герцена, Драматический театр, Союз писателей, Управление пограничных войск. Шефы помогали наладить воспитательный процесс, организовывали лекции и семинары для воспитателей и воспитанников, вечера, экскурсии, туристические походы, открывали творческие кружки. В этой колонии попечительские советы показали эффективность своей деятельности. В Ташкентской ДТК Узбекской ССР шефы также устраивали концерты, показы кино, организовывали художественные кружки, в Самаркандской ДВК, наоборот, шефские организации не проявляли активности.

На протяжении 1956-1960 гг. попечительские советы и шефы не всегда работали деятельно и плодотворно, можно отметить слабую активность этих структур, например, в Алексинской, Себежской, Верхотурской, Иркутской, Атлянской, Звенигородской и других колониях. Многие руководители колоний не уделяли должного внимания привлечению шефов к помощи в трудоустройстве выпускников, а те, в свою очередь, сами не проявляли интереса к судьбе воспитанников. Ряд воспитанников испытывали трудности в трудоустройстве, но не получили помощи от шефов. Однако в целом руководством ОДК в 1959 году работа этих органов на протяжении трех лет была признана удовлетворительной.

По-разному проводилось в колониях решение о возможности условно-досрочного освобождения воспитанников. Исполнение указов о досрочном освобождении от 24 апреля 1954 года и от 24 марта 1956 года было обязательным для всех колоний. Фактор обязательности по-своему отразился на результатах проводимой политики, иногда превращая ее в очередную кампанию. Часть освобожденных были отпущены для того, чтобы просто выполнить «план», без глубокого изучения комиссиями существа дела и личности воспитанника. Всего по указам было освобождено более 16 тысяч человек к началу 1957 года. Например, в Энгельсской ДТК Саратовской области к 1 января 1955 года было 375 человек, в течение года было возбуждено 210 ходатайств о досрочном освобождении, о сокращении сроков наказания на 87 человек, при этом удовлетворено 192 запроса на освобождение, на сокращение срока - 79. Претендентам отказывали в случаях неоднократного нарушения режима, при неудовлетворительной учебе в школе. Однако так было не везде, при изучении итогов условно-досрочного освобождения выяснялось, что часть освобожденных нарушали режим или не успевали по школьной программе.

В Брянской детской трудовой колонии из 241 освободили 101 человека, отдали под поручительство 66 человек, сократили срок 34 осужденным. В Осташковской ДТК в 1955 году было освобождено 326 человек, снижен срок 146 воспитанникам, получили отказ только 6 из них. Иногда суды отказывали в удовлетворении ходатайства об условно-досрочном освобождении, хотя для этого не было объективных причин. Так, в Осташковской ДТК подали ходатайство на сокращение срока воспитаннику Лебедеву на 1 год, который не имел взысканий и нарушений. Однако суд обвинил воспитанника в «клевете» и в итоге не удовлетворил ходатайство.

Указ от 24 апреля 1954 года предполагал возможность досрочного освобождения и сокращения срока для несовершеннолетних, содержащихся в колонии не менее 6 месяцев. Зачастую, происходило так, что отпускали воспитанников или сокращали им срок сразу же по истечению полугодового срока. Однако за это короткое время пребывания в колонии воспитанники не изучались должным образом. Например, подобные случаи зафиксированы в Архангельской колонии, в которой были предоставлены к снижению срока осужденные, недостаточно изученные, а получив желаемое снижение срока они резко меняли свое отношение и систематически нарушали режим. Подобные случаи были замечены в Кунгурской спецтрудколонии, где было выявлено судом несколько ходатайств о воспитанниках, находящихся там короткое время, а также тех, кто систематически нарушал дисциплину, имел наказания и взыскания. Некоторые из освобожденных воспитанников откровенно говорили о своих намерениях. Так, выпускник Харьковской ДТК Петр Неня, досрочно освобожденный, отбывая из колонии в Киев к родителям, сказал: «Я воровал и буду воровать».

Опыт досрочного освобождения и снижения срока наказания, реализованный в детских трудовых и воспитательных колониях, имел противоречивые результаты. Часть воспитанников смогли адаптироваться к новой жизни, устраивались на работу, продолжали обучение или же пополняли ряды армии. Другие - снова возвращались к прежнему образу жизни, из-за которого они попали в колонию.

2.2 Проблемы адаптации бывших воспитанников колоний после освобождения

В 1957 году специально созданная комиссия провела сбор и анализ данных о трудоустройстве и условиях жизни бывших «колонистов». Сбор статистических данных производился в отделениях милиции, куда приглашались бывшие воспитанники колонии или же их родственники, если связь с воспитанником была потеряна. Члены комиссии заполняли специальные типовые опросные листы, содержащие данные о бывших воспитанниках. В итоге, были получены сведения о более чем 11700 бывших воспитанников колоний.

По результатам проверки, 26% воспитанников ДТК и 21% - ДВК, выпущенных в 1955-1956 гг., вновь допустили правонарушения и даже совершали уголовные преступления. Причем, было выявлено, что большинство таких подростков было освобождено по упомянутым указам об условно-досрочном освобождении от 24 апреля 1954 года и 24 марта 1956 года. Так, Е. Шишкин был осужден на 6 лет, пробыв в Усманской детской трудовой колонии почти 2 года. Затем был выпущен по указу, однако не смог найти себе работу. Спустя некоторое время, бывший воспитанник поучаствовал в групповом нападении на квартиру, сопряженном с изнасилованием. Его повторно осудили, уже на 18 лет. Стоит отметить, что за все 2 года только 16% воспитанников освободились по истечении срока наказания, в отношении же остальных были применены соответствующие указы о досрочном освобождении.

Необходимо отметить, что посредством указов о досрочном освобождении, передаче под поручительство или же отмене наказаний по политическим и хозяйственным мотивам, транслировалась мысль об общей переориентации государственной политики по отношению к несовершеннолетним преступникам, главной целью которой было объявлено их перевоспитание и возвращение к общественной жизни. Однако, как свидетельствовал опыт реализации и результат этих решений, они не дали ожидаемого эффекта. Благодаря материалам по изучению жизни бывших воспитанников, предпринятому Отделом детских колоний в 1957-58 гг., есть возможность оценить эффективность усилий по перевоспитанию подростков и их подготовке к жизни на свободе. Речь шла о воспитанниках, освобожденных в 1955-57 гг. Так, в 1955 году было освобождено 42% подростков от общего числа содержавшихся в колониях. Из всех освобожденных была установлена связь с 76% подростков, из них 84, 4% было отправлено к родителям, 9,9 % трудоустроено в промышленность, на транспорт, строительство и в сельское хозяйство - 3,7%, 2% продолжило образование в учебных заведениях. Оставшиеся 8,7% бывших воспитанников были снова осуждены и находились в заключении на момент проверки, 1,5% вновь вернулись в колонии. Итак, большая часть выпускников занималась общественной и трудовой деятельностью, незначительный процент вернулся на путь преступлений.

Например, бывший воспитанник Валуйской трудовой колонии Волосов после колонии работал токарем на Харьковском заводе «Металлист», учился в вечерней школе. Выпускницы Саратовской детской колонии продолжали свое обучение в медицинском училище. Воспитанники ряда других колоний Архангельской области, Звенигородской, Шексинской, Белореченской работали, учились, получали хорошие отзывы от работодателей

Каревский, бывший воспитанник Атлянской трудовой колонии Челябинской области, писал с благодарностью «Ведь правду говоря, был-то я вором и в глаза людям смотреть стыдился». Многие детские колонии поддерживали систематическую связь с бывшими воспитанниками, приглашали их в гости для демонстрации положительного опыта, либо зачитывали их письма на собраниях. Эта мера стала наряду с другими одним из способов мотивации воспитанников на изменение прежнего образа жизни.

Однако многие подростки, вернувшихся из колоний, не смогли или не захотели жить по нормам «нормального» общества, они представляли собой группу риска и потенциальный резерв для пополнения рядов преступного сообщества. Так, из выпускников Раифской колонии 36 человек не имели определенных занятий, 10 были осуждены, 5 находились в воспитательных колониях, из освободившихся воспитанников Икшанской колонии 39 человек были вновь осуждены, 23 пребывали в состоянии «без определенных занятий», 58 бывших воспитанников Калужской детской колонии были вновь осуждены, 29 - нигде не работали и не учились, новые сроки наказания получили 77 воспитанников Атлянской колонии. Подобные факты ставили под сомнение способность детских колоний выработать эффективные и универсальные механизмы адаптации своих воспитанников к жизни на свободе. Как свидетельствуют материалы ОДК, 74 % воспитанников детских трудовых колоний, вышедших на свободу в 1955-1956 гг., «встали на путь исправления», подавляющее большинство из них работали или учились. Например, Р. Н. Матвеев, выпускник Усманской колонии, изначально был осужден на 10 лет, пробыв в колонии 2 года, был отпущен досрочно. На свободе он получил специальность слесаря, работал и продолжал образование в 10 классе. Однако 26% бывших «колонистов» были снова осуждены. Негативной статистикой отличалась Икшанская колония Московской области: 35,8% из числа выпущенных в первый период реализации указов об УДО (1955-1956 гг.) вновь совершили преступления.

Среди воспитанников детских воспитательных колоний доля тех, кто сумел социализироваться после выхода из колонии, была выше - 79%, 21% были вновь осуждены или направлены обратно в колонии. В 1957 г. из 107 колоний были освобождены 13537 человек, из них социализировались 74,4% по трудовым колониям, 81,8% - по воспитательным.

Материалы МВД об устройстве вышедших на свободу воспитанников детских колоний за 1955-1957 гг. содержат сведения о жизни 25237 бывших воспитанников. Эта выборка не превышала и половины всех освобожденных за данный период. Так, за один 1956 год только по РСФСР был выпущен на свободу 34201 воспитанник. Это свидетельствует о том, что не все колонии давали сведения о бывших воспитанниках, другие же просто не располагали информацией о них. К тому же, в силу сжатых сроков проведения обследования у организаторов часто не хватало времени, чтобы искать бывших воспитанников колоний по новому местожительству, делать запросы в другие города и т.д. Вместе с тем полученные данные отражают главные тенденции в рамках общего процесса включения/исключения бывших воспитанников колоний в пространство/из пространства «нормальной» жизни. Общие тенденции корреспондируются с опытом конкретных колоний. Приведем данные по Пушкинской детской трудовой колонии Ленинградской области. В таблице представлены данные, полученные в результате мониторинга, произведенного в 1957 году.

Таблица 1 Бывшие воспитанники Пушкинской детской трудовой колонии Ленинградской области в 1955-1956 гг.

Анализируя эти данные, можно прийти к выводу, что в указанной колонии за два года значительное число воспитанников было вновь осуждено, а местонахождение значительной их части не было установлено. Среди тех, кто вновь оказался под судом, большинство были обвинены в воровстве государственного или личного имущества. Например, Ю. Ф. Семенов работал, однако был уволен с отрицательной характеристикой, далее не трудоустраивался, а деньги доставал, по его собственному выражению, при помощи «музыкальных пальчиков», т.е. воровства. Из 126 осужденных после возвращения из колонии отбыли полный срок наказания в колонии 27 человек, остальные же были освобождены досрочно. Это в очередной раз доказывает, что сама по себе практика досрочного освобождения без соответствующих мер социальной поддержки и продуманных адаптационных стратегий была мало эффективной.

В активе Пушкинской детской трудовой колонии были примеры успешной самореализации воспитанников после выхода на свободу. Например, А. И. Глебов пробыл в колонии 2 года и 1 месяц, по выходу имел образование 7 классов. Он устроился на работу штамповщиком, получал только положительные характеристики от работодателя. Другой воспитанник - Г. Г. Голубев, освобожденный в 1956 году, пробыл в колонии 1 год 5 месяцев, получил там образование 9 классов и специальность токаря 4 разряда. Выйдя на свободу, он устроился работать токарем на заводе. Пожалуй, это один из немногих примеров, когда бывший воспитанник работал по специальности, приобретенной в стенах детской колонии. Важно отметить, что некоторые из опрошенных и устроившихся на работу, отмечали, что сначала имели трудности с трудоустройством из-за отсутствия помощи попечительских советов и колоний. Среди проблем, с которыми сталкивались воспитанники после выхода на свободу, они чаще всего называли нежелание руководителей предприятий и учреждений брать на работу бывших «колонистов» - людей, хотя и молодых, но с криминальным прошлым, а также отказ в прописке по месту жительства.

Аналогичные проблемы возникали на пути не только выпускников Пушкинской детской колонии, но и других. Например, Ю. И. Маханьков, бывший воспитанник Алма-Атинской колонии, после возвращения на свободу в 1955 году не мог устроиться на работу в течение долгого времени по причине судимости. Он обращался за помощью к руководству колонии в партийные организации ВЛКСМ, но просьба оставалась без ответа. Только после того, как он написал в местную газету и обратился к прокурору, его смогли обеспечить работой. Другой пример - бывший воспитанник Закатальской детской трудовой колонии Айзербайджанской ССР, Я. Б. Тагиев, вернулся после колонии и не смог найти работу, так как ему было отказано в прописке. Из-за этого он был вынужден жить и искать работу в другом районе, а, приехав обратно на родину, без работы, без дома, снова совершил преступление. Если судить по обобщающим данным за 1955-1956 гг. многие воспитанники встречались с проблемой отказа в прописке и трудоустройстве после освобождения. Попечительские советы колоний, шефские организации, руководство колоний, призванные помогать бывшим воспитанникам, далеко не всегда принимали в их судьбе деятельное участие.

Примечательно, что в благодарственных личных письмах бывших воспитанников, сохранившихся в фонде МВД СССР за 1955-1956 гг., всего около 20 писем, ни в одном из них не упоминается о помощи шефских организаций и колоний. Например, Г. Г. Серенко, бывший воспитанник Харьковской колонии МВД Украинской ССР, был вынужден уехать из Харькова после выхода на свободу. «Но у меня не хватает больше совести идти к начальнику и просить денег на пропитание», - писал он, комментируя свой отъезд. Предоставленный сам себе, он уехал в Архангельск, где самостоятельно нашел работу за 2 дня, однако вскоре его забрали в армию, откуда он и писал это письмо. Остальную часть письма занимают благодарности за воспитание и образование, призывы к дисциплине и послушанию других воспитанников. Очевидно, что письмо писалось «по заказу» - для торжественного зачитывания на собраниях воспитанников колонии. Тем не менее, из многих писем следует, что воспитанники в основном устраивались самостоятельно.

В некоторых письмах их авторы рассказывали свои жизненные истории после выхода из колонии, о трудностях, с которыми они встречались на этом пути. Так, бывший воспитанник Винницкой колонии Украинской ССР А. Грачев признался, что не писал колонии писем в течение двух лет, потому что решил этого не делать, пока не станет «нормальным человеком». Он отмечал, что в первые два года было тяжело адаптироваться, однако, чем конкретно он занимался в течение этого времени, автор письма умалчивает. Воспитанник, как и автор предыдущего письма, вышел на связь с колонией только после призыва в армию. Армия для многих стала «путевкой в жизнь». И эта жизненная траектория никак не была связан с тем опытом и образованием, который воспитанник приобретал в колонии. Выпускники Ленинградской воспитательной колонии сообщали о том, что были направлены на целину или же пополнили ряды армии. Воспитанник В. Головицкий из Бобруйска тоже служил в армии. При этом, он упомянул, что колония «обо мне плохого мнения, но оправдываться не собираюсь».

Некоторые воспитанники в своих письмах интересовались жизнью колонии, обращались к своим товарищам, которые остались в колонии. Бывший воспитанник Винницкой колонии Севриков писал с Донбасса, где работал на шахте: «Сейчас я много понял, но не все. Дурости все колонские я бросил и тебе советую там не шалить», - писал он Богдану, своему товарищу, который оставался еще в колонии. Выпускник Е. М. Васильев писал в Минскую колонию, что работал на шахте в Подмосковье. При этом, он отмечал, что очень скучает по колонии, так как ему «там было лучше и веселей».

Письма воспитанников, несмотря на их общую позитивную направленность, свидетельствуют о наличии общих проблем и трудностей на пути к интеграции в «нормальную» жизнь. Главные из них - трудоустройство и прописка. Одной из наиболее удачных адаптационных стратегий оказался призыв в армию или на целину, где принципы отбора рабочей силы не были такими жесткими, как на обычных предприятиях. Обращает на себя внимание и тот факт, что письма в колонии направляли почти исключительно люди, которым удалось, хотя и не сразу, решить свои жизненные проблемы. Причем происходило это, как правило, без помощи руководства колонии и общественности, которые, как планировалось, должны были выполнять эту функцию.

Таким образом, реализация государственной политики в сфере борьбы с детской преступностью в 1953-1960 гг., проводилась с акцентом на улучшение воспитания, обучения, соблюдение законности по отношению к воспитанникам, повышение квалификации персонала колоний, применение практик досрочного освобождении и сокращения срока наказания, предотвращение контактов несовершеннолетних с представителями криминального мира в лице взрослых заключенных и многое другое. Основной целью этой политики было перевоспитание и дальнейшая социализация подростков с девиантным поведением. Воспитательная работа в колониях действительно улучшилась, стал обобщаться опыт отдельных учреждений по работе с девиантными подростками, происходил обмен результатами деятельности между колониями. Однако не все эти намерения были реализованы на практике или были реализованы не в полной мере: по-прежнему не удалось предотвратить контакты подростков со взрослыми заключенными, окончательно не была истреблена практика насилия и рукоприкладства по отношению к воспитанникам, индивидуальное изучение несовершеннолетних соблюдалось формально и не соответствовало необходимому уровню. Уровень общеобразовательной и профессиональной подготовки в стенах детских колоний не соответствовал задаче их последующей социализации, так как большинство выпускников не могли трудоустроиться по профессии или приобретали образование уже после освобождения. Попечительские советы и шефские организации в основном обеспечивали культурную жизнь детских колоний, однако не оказывали активной помощи в обустройстве жизни воспитанников на свободе.

Об эффективности детской колонии как института «перевоспитания» детей и подростков с девиантным поведением отчасти свидетельствуют общие статистические данные, согласно которым более 70% бывших воспитанников смогли социализироваться и не совершали вновь преступления. Однако эти данные не отражают картины в целом, поскольку не учитывают информацию о положении воспитанников, которые не попали в поле зрения комиссии, занимавшейся сбором информации о судьбе бывших воспитанников колоний. По данным МВД СССР, около трети воспитанников колоний после выхода на свободу вновь совершали преступления и были осуждены. На самом деле эта доля была больше, поскольку в поле зрения правоохранительных органов не попадали бывшие воспитанники, совершившие преступления, но не подвергшиеся задержанию и наказанию.

Заключение

Таким образом, в ходе исследования удалось прийти к следующим выводам. Во-первых, обращаясь к проблеме нормативно-правового регулирования детских трудовых колоний МВД СССР в 1953-1960 гг., можно выделить ряд указов, постановлений и распоряжений разных уровней, координировавших деятельность учреждений и направлявших их в соответствии с государственной политикой. В целом, эта политика имела цель гуманизировать сферу уголовно-правовой ответственности и наказания, что повлекло за собой изменения основ деятельности пенитенциарной системы СССР и системы детских закрытых учреждений как ее неотъемлемой части. В теорию борьбы с «асоциальным» поведением вошли практики профилактики правонарушений и «перевоспитания» вместо наказания, направленные на адаптацию социальных девиантов к жизни в «нормальном обществе».

В период 1953-1955 гг. происходил анализ практической деятельности детских колоний МВД СССР, выделялись качественные недостатки в процессе их функционирования. В нормативных документах отмечались нарушения, связанные с применением физического воздействия как воспитательной меры в стенах детских колоний. Наряду с этим, в документах отмечался низкий уровень образования воспитательского и учительского состава, отсутствие «специального», индивидуального подхода к девиантным детям и подросткам. Особое значение придавалось повышению качества школьного и производственного обучения воспитанников в целях их последующей адаптации в обществе. Стали внедряться практики условно-досрочного освобождения и передачи на поруки «колонистов». Получила свое распространение идея о привлечении сил «общественности» к процессу перевоспитания и последующего устройства в жизни подростков.

Следующий этап развития нормативно-правовой базы, регулировавшей деятельность детских трудовых колоний - 1956-1960 годы. В этот период принимается новое Положение, в соответствии с которым регулировались все стороны жизни детской колонии. В этом документе на нормативном уровне воплотились нововведения из области борьбы с преступностью среди несовершеннолетних и идея привлечения «общественности» к участию в «перевоспитании» девиантных подростков, которая нашла свое практическое оформление в организации попечительских советов при каждой колонии. Попечительские советы и шефские организации были призваны помогать колониям в реализации воспитательной деятельности, а также оказывать содействие при адаптации бывших воспитанников к жизни. К тому же, нормативно закрепилась практика сбора сведений и анализа жизни выпускников колоний, направленная на выявление эффективности деятельности детских трудовых колоний в сфере «исправления» преступников и их последующей инкорпорации в социум.

Реализация государственной политики в системе детских закрытых учреждений в 1953-1960 гг. производилась с особым вниманием к сферам воспитательной и образовательной деятельности. Практиковалось условно-досрочное освобождение и сокращении сроков наказания. Особый акцент был сделан на соблюдении законности в отношении несовершеннолетних правонарушителей в стенах детских колоний, а также на ограничении связей с преступным миром взрослых заключенных. Тем не менее, претворение норм в действительность столкнулось с рядом противоречий, многие нормативные установки не были реализованы в полной мере. Так, применение насилия как меры «воспитательного» воздействия не было окончательно искоренено, не имело успеха ограничение связи несовершеннолетних воспитанников со взрослыми заключенными. В сфере производственного обучения не удалось добиться значительных улучшений. Однако меры по повышению уровня кадровой квалификации, обмену опытом между колониями по воспитанию девиантных подростков, имели относительный успех.

Преобразования в системе детских колоний проводились для улучшения деятельности по «исправлению» девиантов с целью их последующей адаптации к жизни. Однако уровень полученной общеобразовательной и профессиональной подготовки «колонистов» не был достаточным для решения этой задачи. Бывшие воспитанники с трудом устраивались на работу или же продолжали образование вне стен колоний. Шефские организации и попечительские советы зачастую не участвовали в процессе «включения» воспитанников в общественную жизнь. Статистические исследования показывают, что около 70% «колонистов» смогли социализироваться после выхода на свободу, однако стоит с осторожностью относиться к этим данным. Из поля зрения комиссий по изучению жизни бывших воспитанников ускользала значительная часть освобожденных, совершивших правонарушения, но избежавших наказания.

В целом, бывшие воспитанники детских колоний сталкивались с различными трудностями. Главные из них - прописка по месту жительства и трудоустройство. Многие выпускники не могли найти работу на протяжении долгого времени после выпуска в случае, если колония и шефские организации не содействовали в устройстве. Некоторым воспитанникам отказывали в приеме на работу и прописке по причине судимости. Воспитанники призывались в армию, направлялись на освоение целины, работали на шахтах, заводах - в основном там, где отбор кадров был не таким строгим, а потребность в рабочей силе - относительно высокой. Опыт выпускников, сумевших адаптироваться к жизни вне колонии, стал использоваться руководством колоний как воспитательная мера, средство мотивации воспитанников к изменению прежнего образа жизни.

Список использованных источников и литературы

I. Источники

Опубликованные

1. Директива МВД СССР №41 от 5.03.1947 «О мероприятиях по улучшению связи детских колоний МВД с родителями воспитанников» // Дети ГУЛАГа. 1918-1956. - М. : Междунар. фонд "Демократия", 2002. - С. 465-467.

2. Докладная записка начальника ГУМ МВД СССР Н. П. Стаханова Л. П. Берии об уровне детской беспризорности, безнадзорности и преступности среди несовершеннолетних в СССР от 22.06.1953 // На "краю" советского общества. Социальные маргиналы как объект государственной политики, 1945 - 1960-е гг.. / Сост. Т. Ю. Жукова., Е. Ю. Зубкова. - М. : РОССПЭН, 2010. - С. 343-345.

3. Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик. СССР. Законы и постановления. - М. : Госюрисздат, 1960. - 24 с.

4. Приказ МВД СССР №0050 с объявлением Постановления Совета Министров СССР и ЦК КПСС от 25.10.1956 «О мерах по улучшению работы Министерства внутренних дел СССР» // ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918-1960. / Сост. А. И. Кокурин, Н. В. Петров. - М. : МФД, 2000. - С. 185-188.

5. Приказ МВД СССР №0115 от 25.02.1954 «О неудовлетворительной работе Ташкентской детской трудовой колонии УИТЛК МВД Узбекской ССР» // Дети ГУЛАГа. 1918-1956. - М. : Междунар. фонд "Демократия", 2002. - С. 510-512.

6. Приказ МВД СССР №0463 «О серьезных недостатках в работе Земо-Авчальской детской трудовой колонии МВД Грузинской ССР и неотложных мерах по улучшению учебно-воспитательной работы в детских трудовых и воспитательных колониях МВД» от 19.09.1955 // Дети ГУЛАГа. 1918-1956. - М. : Междунар. фонд "Демократия", 2002. - С. 518-520.

7. Приказ Министра Внутренних Дел МВД СССР №0535 от 10.11.1955 «О расширении сети детских колоний и установлении лимитной емкости существующих детских колони МВД СССР» // Дети ГУЛАГа. 1918-1956. - М. : Междунар. фонд "Демократия", 2002. - С. 523-524.

8. Приказ Министра Внутренних Дел СССР №0089 от 24.04.1956 «О порядке исполнения указа Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1956 года «О рассмотрении дел на лиц, отбывающих наказание за политические, должностные и хозяйственные преступления» // Дети ГУЛАГа. 1918-1956. - М. : Междунар. фонд "Демократия", 2002. - С. 533-235.

9. Приказ Министра Внутренних Дел СССР №0285 от 19.06.1956 «С объявлением положения о детских трудовых колониях МВД» // Дети ГУЛАГа. 1918-1956. - М. : Междунар. фонд "Демократия", 2002. - С. 536-542.

10. Приказ Министра внутренних дел СССР №805 от 24.12.1956 «С объявлением инструкции об оздоровительных группах в детских трудовых и воспитательных колониях МВД» // Дети ГУЛАГа. 1918-1956. - М. : Междунар. фонд "Демократия", 2002. - С. 552-553.

11. Приказ МЮ СССР и МВД СССР №005/0041 «О передаче из МЮ СССР в МВД СССР ИТЛК» от 28.02.1954 // Дети ГУЛАГа. Документы. 1918-1956. - М. : Междунар. фонд "Демократия", 2002. - С. 505-506.

12. Приказание Министра Внутренних Дел СССР №318с «Об организации новых трудовых и воспитательных детских колоний МВД» от 5.10.1955 // Дети ГУЛАГа. 1918-1956. - М. : Междунар. фонд "Демократия", 2002. - С. 522-523.

13. Распоряжение МВД СССР №116с Министрам внутренних дел республик, начальникам управлений МВД краев и областей, начальникам детских трудовых и воспитательных колоний МВД от 4.04.1955 // Дети ГУЛАГа. 1918-1956. - М. : Междунар. фонд "Демократия", 2002. - С. 515-516.

14. Распоряжение МВД СССР №152 Министрам внутренних дел республик, начальникам УМВД краев и областей «Об организации пионерских и оздоровительных лагерей на летний период текущего года в детских воспитательных колониях МВД-УМВД» от 15.05.1954 // Дети ГУЛАГа. 1918-1956. - М. : Междунар. фонд "Демократия", 2002. - С. 516-517.