История развития института вещного права в гражданском законодательстве Республики Молдова

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Контрольная работа

История развития института вещного права в гражданском законодательстве Республики Молдова

1. Эволюция понятия вещных прав

Принятое в юридической науке понятие «вещное право» (нем. Sachernrecht) является результатом обработки римского правового материала немецкими пандектистами. Вещные права (фр. Les droits reels, ит. Diritti reali) как отдельные категории имущественных прав известны и институционной системе гражданского права, но именно в пандектном учении закрепляется точка зрения, что вещное право представлено совокупностью исчерпывающим образом урегулированных прав на вещь. В конечном итоге понятие «вещное право» (рум. Drept real, укр. Peuoei права) получает распространение во всех юрисдикциях континентального права, включая страны восточной и Южной Европы.

Догматической основой учения о вещных правах, прежде всего, послужило известное в римском праве деление вещей на res corporales и res incorporales: и те, и другие признаются пандектистами полезными субъекту права объектами имущественных прав. Разделение имущественных прав на вещные и обязательственные в учении пандекти - стов основывается на различии физических, а не юридических свойств вещей как объектов прав. Исходя из этого res corporales буквально отождествляются с телесными вещами (que sunt), поскольку к ним можно прикоснуться (que tangi possunt). Однако римские юристы в действительности не различали право собственности на вещь и саму вещь (право собственности здесь буквально сливалось с вещью). в этом смысле выражение «имею вещь» было тождественным «обладаю правом в отношении данной вещи». в свою очередь, немецкие пандектисты проводят последовательное размежевание между объектом права и правом на объект, утверждая, что объектом вещного права служит вещь как физический (материальный) предмет.

напротив, res incorporales - вещи бестелесные, они распознаются умом (que intelleguntur), их нельзя коснуться (quae tangi non possunt). К последним Гай - римский юрист, которому мы обязаны данной классификацией вещей, - относит наследство, узуфрукт, всякого рода обязательства. При этом он уточняет (Gai. Inst 2, 14): «Обычно наследство заключается в телесных вещах или плодах, полученных с земельного участка, которые также являются телесными вещами, и то, что нам должны в силу обязательства, будет в общем телесной вещью…, но само право на наследство и само право на узуфрукт так же, как и обязательство, являются вещами бестелесными» [14].

Из изложенного видно, что римская юриспруденция, отнеся к бестелесным правам узуфрукт - вещное право и обязательство, не рассматривала объект в качестве основания деления имущественных прав на вещные и обязательственные, да, впрочем, и не различала объект права и право на объект. Однако римское право, по крайней мере на поздних стадиях своего существования, не отрицало деления имущественных прав на вещные и обязательственные. Подчеркивая различие между обязательственными и вещными правами, римский юрист Павел (Paul. 2 inst. D. 44, 7,3) отмечает, что «сущность обязательства состоит не в том, чтобы какое-либо тело или сервитут становились нашими, но в том, чтобы другое лицо обязывалось в нашу пользу передать что-либо, или сделать что-либо, или обеспечить».

Таким образом, суть вещного права видится римскими юристами в установлении права собственности или схожих правовых ситуаций, тогда как обязательство, по их мнению, имеет целью установление обязанности (долга) в пользу определенного лица.

Итак, в римском праве res incorporales рассматривались в качестве объектов и вещных (узуфрукт), и обязательственных прав. Однако в новом пандектном учении закрепляется иная точка зрения: объектом вещных прав может быть res corporalis, отождествляемая непосредственно с вещью в значении материального предмета (нем. Sachern - вещь в физическом смысле слова). Противопоставление категорий «право на объект» и «объект права» неизбежно приводит к проблеме установления вещного «права на право». Такая «конструкция» признается в пандектном учении возможной как исключение в отношении перехода прав на ценные бумаги, залог и узуфрукт.

Концепция, согласно которой объектом права собственности, а также производных от права собственности вещных прав (за названными исключениями) может быть материальный предмет, имеет сугубо политико-правовое обоснование и связана с исторической реальностью, сложившейся в германских княжествах первой половины XIX столетия. Пандектисты, закрепив положение о том, что объектом вещного права может быть лишь материальный предмет, противопоставленный праву как чему-то абстрактному, тем самым исключили возможность реставрации феодальных отношений на территории германских княжеств.

Идея пандектного учения, отраженная в таксономии вещных прав, была следующей: в центре размещается право собственности как право на материальный предмет; любые права, обременяющие право на этот предмет, должны быть прямо предусмотрены позитивным законом и исчерпывающим образом (numerus clausus) в нем указаны. все это должно было предотвратить возможность возрождения феодальной иерархии, основывающейся на концепции расщепленной собственности.

Суть этой концепции заключалась в следующем - один и тот же объект обременялся множеством правовых титулов таким образом, что каждый вассал, несущий повинность в пользу сеньора, мог получить от него собственность по аналогии (dominium utilis), обременявшую, в свою очередь, собственность сеньора (dominium directum). Поскольку феодальное право - частное право, а сеньор - суверен, количество таких обременений (правовых титулов) ограничивалось не правом, а целесообразностью.

Видно, что идея определения объекта вещного права как материального предмета, развитая пандектным учением, основывается на императивах конкретной исторической эпохи. Распространенная за пределами национальной территории нового пандектного учения, эта идея в конечном итоге приводит к чисто натуралистическому пониманию вещных прав как права на вещь. вещное право в субъективном смысле определяется как «право, дающее своему субъекту непосредственное господство над какой-либо вещью» [99, с. 223]. Представление о вещном праве как об отношении лица к вещи основывается на естественном порядке. В этой связи О. Гирке отмечал, что «в правосознании всех народов понятие вещных прав выливается в форму господства непосредственно над вещью, за которой на заднем плане стоит неопределенное количество лиц, обязанных уважать это господство» [цит. по: 10, с. 263].

Понимание вещного права как отношение лица к вещи предполагает положительное определение вещных прав. Такое представление о вещных правах нашло, в частности, обоснование у немецкого пан - дектиста Г. Дернбурга, который видел в субъективном праве «участие во благах жизни», выражающееся, прежде всего, «в правах на вещи» [28, с. 56-57]. В этом случае мера господства (объем субъективного права, отраженный в правомочии) должна была бы определить тип субъективного права, что в действительности, однако, не наблюдается. Как раз наоборот, тип субъективного вещного права определяет, причем принудительно, то правомочие, которое для него характерно. Отсюда видно, что положительное определение вещных прав логически небезупречно. Следовательно, вещные права можно определить лишь отрицательно, поскольку они возлагают на всех других лиц обязанность воздерживаться от посягательств на них.

в этой связи пандектисты обращаются к другой догматической основе своего учения - действующему со времен римского права особому порядку защиты вещных прав. Римское право - право исков (право существует лишь тогда, когда существует возможность его защитить, и оно само выводится непосредственно из иска). Известно, что в римском праве иски делились на вещные (actio in rem) и личные (actio in personam). Названное деление исков имеет принципиальное значение для выделения вещных прав в отдельную группу имущественных прав. вещный иск предъявляется лицу, нарушившему вещное право, с целью истребовать какую-либо вещь (res corporales). К таким искам относились rei vindicatio, actio negatio - для защиты права собственности, actio confessoria - сервитутных прав, utilis rei petitio, utilis confessoria, utilis negatoria actio, actio hypothecaria - иски по аналогии для защиты суперфиция, эмфитевзиса и залога. Особенностью этих исков, в силу специфики римского легисакционного процесса, было то, что они заявлялись без указания ответчика и действовали против всех (erga omnes). Отсюда делался вывод, что вещное право - это право, которое может быть нарушено всяким лицом, защищаемое иском, по которому «личность ответчика впервые определяется фактом нарушения права» [99, c. 225-226]. в самой формуле петиторного иска (иска о праве) предписывалось судье расследовать, имеет ли истец право собственности (в сугубо римско-правовом его понимании). Ответчик на момент засвидетельствования процесса мог возразить, лишь доказав, что такое право принадлежит ему, а не истцу. Эта формулировка и составляет характерную особенность вещных исков в римском праве.

Отметим, что возможность заявить иск против всех - особенность римского процесса. Эта особенность будет рассмотрена нами в разделе, посвященном защите права собственности, однако, забегая вперед, можно с уверенностью сказать, что абсолютный (против всех) характер защиты вещного права, во всяком случае, не сообщает признак абсолютности всем без исключения вещным правам. Кроме того, по правилам современного гражданского процесса иск не может быть заявлен без определения личности ответчика на момент подачи искового заявления в судебную инстанцию.

Тем не менее верно, что вещное право - это право, от нарушения которого должны воздерживаться все и каждый. Как отмечал Б.

виндшейд, «всякое право существует только в отношениях между лицом и лицом, а не лицом и вещью» [12, с. 82]. Соответственно, содержание вещного права может быть определено лишь отрицательно: все лица должны воздерживаться от всякого или иного определенного воздействия на вещь и не препятствовать своим отношением к вещи воздействию на нее со стороны субъекта вещного права.

Из сказанного видно, что юридико-догматической основой пан - дектного учения о вещных правах служит римский правовой материал, истолкованный в контексте значимой для нового времени политикоправовой цели - построение системы предписаний, закрепляющих концепт свободы лица в отношении того или иного присвоенного им объекта (блага). в соответствии с данной политико-правовой целью в новое время было сформировано представление об абсолютном праве собственности и производных от него конструкциях ограниченных вещных прав.

Заметим, что римское право ни на одном из этапов своего развития не знало права собственности как абсолютного права в положительном смысле (plenum ius). Как отмечалось выше, в римском праве право собственности признавалось абсолютным лишь в смысле его действия против всех. все другие вещные права (права на чужую вещь), возникающие по мере эволюции в силу различных социальноэкономических ситуаций, рассматривались как производные от права собственности и по аналогии с ним наделялись теми же признаками. Более того, римское право достаточно долго вообще «не знало противоположения между правом собственности и ограниченными вещными правами на чужие вещи. всякое отношение к вещи мыслилось как разновидность единого права - права собственности» [27, с. 189], точнее - наиболее полного имущественного господства. Однако именно в римском праве сложился ключевой принцип, легший в основу концепции права собственности Нового времени: недопустимо установление двух прав собственности на одну и ту же вещь (duo non possunt esse in solidum domini). Применение этого принципа исключает возможность установления полноты господства одного лица в отношении блага, присвоенного другим лицом.

В эпоху феодализма, начиная с XI в., римский правовой материал возводится глоссаторами и комментаторами до уровня непререкаемой культурно-правовой ценности и определяется как писаный разум (ratio scripta). Рецепция римского права приводит к созданию единой системы права путем приспособления римско-правовых начал к феодальным отношениям. на основе римско-правовых понятий решается вопрос о возможности сосуществования права собственности у нескольких лиц на одну и ту же вещь в рамках единой системы права. Эта задача была выполнена глоссаторами на основе учения о разделенной собственности (dominium divisum), господствующей в Европе на протяжении всего феодального периода. Концепция разделенной собственности, сохраняя римскую основу права феодальной Европы, обосновывает правовые ситуации, связанные с неизвестной античному праву практикой вассально-ленного землевладения.

Дело в том, что феодальное право на всех этапах своего существования не проводит четкой границы между отдельными формами вещно-правового господства. Одна из главных особенностей феодального права заключалась в том, что преобладающую роль в феодальном обществе играет не право свободной, необременённой собственности (абсолютной собственности), но разнообразные формы связанной, обремененной собственности, открывавшие управомоченному лицу возможность лишь ограниченного использования вещи - в пределах, не затрагивавших прав другого носителя. Под общее понятие собственности феодальное право подводит не только право собственника - сеньора, но и все известные формы вещного господства.

Глоссаторы, оказавшись перед необходимостью найти в римском праве понятия, которые могли бы быть применены к неизвестным для него вассальным отношениям, последовали римско - правовому методу: идти от иска к материальному праву и нашли в римских источниках иски, которыми могли бы обосновать признание за вассалом соответствующих этим искам материальных прав. Для этой цели они используют положения римского права о виндикационном иске по аналогии (actio rei vindicatio utilis). Такой иск в римском праве предоставлялся - по аналогии (utiliter) с собственником - лицу, за которым римские юристы не признавали права собственности stricto iure, но которое они считали возможным поставить в положение собственника (эмфитевтор). Этот иск предоставлялся также лицам, за которыми римское право признавало лишь права на чужую вещь (ius in re aliena).

Объединяя эти разнообразные случаи rei vindicatio utilis, глоссаторы создали учение о dominium utile как об отношении к вещи со стороны того, кто имеет право на actio rei vindicatio utilis. в частности, они признали это право не только за эмфитевтом и суперфициарием, но, по аналогии с ними, и за вассалом (feudatarius). Объявив их собственниками по аналогии (domini utiles), глоссаторы одновременно квалифицировали как непосредственных собственников (domini directi) всех, кому предоставлялся прямой виндикационный иск actio rei vindicatio directa, в том числе собственников обремененных эмфитевзисом и суперфицием участков, а также собственников переданных в лен земель. Так было создано учение о разделенной собственности (dominium divisum), получившее всеобщее признание не только в теории, но и в законодательстве [см. 11, с. 107-108].

Принципиальные изменения, произошедшие в конце XVIII - начале XIX вв., связаны с нормативной легитимацией уже сложившегося в Европе к этому периоду социально-экономического устройства. Идея Нового времени - это идея свободы личности и ее внешнего проявления - собственности. Реализация свободы лица, выбравшего разумный тип поведения, возможна при наличии у него собственности, поэтому собственность рассматривается как вовне проявленная свобода, становясь, таким образом, центральным институтом имущественного права. Само право собственности признается наиболее полным правом, этому праву корреспондирует один из ключевых принципов частного права - принцип всемерной защиты права собственности. Свобода воли признается основополагающим началом в способах приобретения, осуществления и распоряжения правом собственности (свобода договора). Соответственно, защита права как свободы лица гарантируется правопорядком.

в этой связи перед разработчиками пандектного учения о вещных правах встала задача на основе того же римского материала (догматический метод оставался основным методом юридической науки до Ф.К. фон Савиньи, сформулировавшего исторический подход к праву) доказать несоответствие ему учения глоссаторов. Руководствуясь поставленной задачей, А.Ф.Ю. Тибо доказывал, что термины dominium directum и dominium utile обязаны своим происхождением исключительно римскому делению исков на directae и utiles. По мнению немецкого ученого, эти иски утрачивают значение применительно к собственности в связи со слиянием квиритской и бонитарной собственности в Своде гражданского права императора Юстиниана (VI в.). А.Ф.Ю. Тибо утверждал, что вассал, и эмфитевт, и суперфициарий имеют только право на чужую вещь (ius in re aliena), но не право собственности, а учение о dominium utile является «небылицей», покоящейся на ошибке глоссаторов [см. 11, с. 117-118].

Предложение А.Ф.Ю. Тибо - отвергнуть самую идею разделенной собственности и признать за вассалом, эмфитевтом и суперфициа - рием лишь вещное право на чужую вещь - было поддержано немецкими юристами. Учение о разделенной собственности было объявлено «академической теорией», «бесплодной для практических потребностей классификацией», а то и просто «ложным учением» [11, с. 119]. Из сказанного видно, что современное состояние частного права во многом предопределено «результатом изменений, произошедших в сфере отношений землевладения, которыми характеризовался демонтаж феодальной организации общества» [47, с. 125].

Упразднение учения о разделенной собственности привело к восстановлению римского правила, исключавшего возможность установления одинаковых по объему прав на одну и ту же вещь, и, как следствие, к признанию права собственности наиболее полным правом (plenum ius). Однако при этом возникла новая проблема. Право собственности - это свобода в отношении присвоенного ограниченного ресурса, прежде всего, недвижимости. Поскольку «восстановленное» в полном объеме право собственности исключает господство, конкурирующее с ним, а потребность в таком экономическом господстве, безусловно, присутствует, заинтересованным в этом лицам необходимо предоставить возможность рядом с правом собственности устанавливать другое прочное право. Обязательственное право, например, имущественный наем, этой цели в полной мере служить не может, поскольку сообщает управомоченному лицу право требования к обязанному лицу о передаче вещи в пользование, а лишь затем право пользования переданной вещью.

Следовательно, такими прочными правами могут быть другие, отличные от права собственности, вещные права. Причем обладатель производного от права собственности вещного права должен иметь юридически закрепленную возможность исключать из сферы своего господства всех иных лиц (включая собственника), а обязанности, возлагаемые на него, должны рассматриваться как следствие установленного вещного права. Вещные права, отличные от права собственности, в пандектном учение получают название «ограниченные вещные права». Правовыми моделями для конструкций ограниченных вещных прав послужили известные римскому праву права на чужие вещи (iura in re aliena) - узуфрукты, сервитуты, права пользования и проживания, суперфиций, залог.

Таким образом, изначально систему вещных прав формирует абсолютное право собственности и производные от него ограниченные вещные права. С учетом ограничений правомочий собственника и прав, предоставляемых сособственникам в конструкции общей собственности, абсолютное право собственности и ограниченные вещные права образуют единое понятие «вещное право». Данное понятие нашло нормативное закрепление во всех современных правопорядках, воспринявших традицию европейского (континентального) права.

2. Субъективные вещные права и вещно-правовые конструкции

Одно из основополагающих понятий современной юридической науки - «субъективное право» - не было известно античной юриспруденции, однако именно в римском праве формируется представление о том, что право лица есть благо, признаваемое и защищаемое правопорядком. Истоки такого понимания права восходят к философии стоиков, которые разрешали вопрос о благостности мира в зависимости от того, находится ли объект интереса - фрагмент действительности - в собственной власти лица или нет. все, что находится во власти лица - благостно, а независимое от его власти - «ничтожно, низменно, непостоянно, не верно» [4]. Разрешенный таким образом вопрос о благостности мира закладывает основы самого строя европейского права и предопределяет пути его будущего развития.

Итак, в европейской правовой культуре власть (свобода) лица в отношении объектов (предметов внешнего по отношению к субъекту мира) признается социальной ценностью. Оценка этой ценности, впрочем, как и всякой иной социальной ценности, зависит от признания такой ценности обществом и ее защищенности правопорядком. Отсюда следует, что действительную ценность объекту присвоения придают не его потребительские свойства, а права, возникшие у субъекта в отношении него. Само по себе обладание объектом, присвоенным во внеправовой форме, не дает возможности лицу быть участником полноценного правового общения.

Свобода лица в отношении объекта - субъективна, поскольку зависит от лица, господствующего над ним, а потому имеет свои границы (пределы). нижняя граница свободы основывается на нормах.

«Морали долга», предписывающих воздерживаться от посягательств на ограниченный ресурс («не желай дома ближнего твоего… ничего, что у ближнего твоего»). Мораль долга направлена на предотвращение конфликта внутри общества, поскольку право предписывает не желать чужого (alterum non laedere), воздавая каждому свое (suum cuique tribuere).

Верхняя граница свободы лица определяется свободой других лиц по распоряжению ограниченными ресурсами («мораль стремления»). Таким образом, в своем моральном измерении право исходит из известной контроверзы. Не допуская установления предписаний о том, как вести себя лицу с тем, чтобы достигнуть наилучшего результата, оно требует соблюдения вышеупомянутой «морали долга», возлагающей обязанность воздерживаться от посягательств на присвоенный равным лицом ресурс (объект юридического интереса).

Нижняя и верхняя границы свободы лица, определенные предписаниями «морали долга» и, соответственно, «морали стремления», задают контуры приемлемого правого поведения лица. Признанная за лицом свобода вести себя в рамках означенных контуров служит естественно-правовым основанием права. Соответственно в правовом обществе пределы свободы лица могут быть определены как мера возможного поведения лица, обладающего правом. Мера здесь - сущностная категория, она указывает не только на наличие определенных правомочий лица, но и на пределы осуществления этих правомочий. Следуя «постоянной и неизменной воле воздать каждому свое», право, как искусство добра и справедливости (ars boni et aequi), стремится определить, в каких случаях поведенческие акты лица следует признать правомерными, а в каких - противоправными.

Поскольку целью права является установление соответствующего правила поведения, дозволяющего определенным образом вести себя и предписывающего воздерживаться от определенного поведения, постольку внешние границы поведения лица определены правилом поведения (нормой). Когда речь идет о норме права, имеется в виду право объективное. Его существо не зависит от субъекта, оно представляет собой действующую норму (norma agendi), имеющую основанием своего существования то, что присваивает отдельным лицам соответствующие права и обязанности.

Когда же речь идет о субъективном праве (facultas agendi), то имеется в виду мера возможного поведения, наличествующая у субъекта в соответствии с правилами действующего правопорядка (включая предписания морали). Содержанием такого возможного поведения являются права (правомочия) на собственные действия либо права (требования), которые могут быть предъявлены другому лицу с тем, чтобы это лицо совершило определенные поведенческие акты (действие или бездействие). Так, собственник вправе совершать в отношении своей собственности любые действия (юридические или фактические), если они не входят в противоречие с правами отдельных лиц или интересами общества в целом. напротив, покупатель вещи по договору купли-продажи вправе требовать от продавца передачи вещи (право требования), но не может совершать какие-либо действия в отношении самой вещи до момента, пока она не будет ему передана.

В первом случае речь идет о праве на собственные действия, во втором - о праве требовать определенного поведения от обязанного лица. всякое субъективное право осуществляется в соответствии с общими условиями, такими как: добросовестность, непротиворечие закону, соответствие договору, основам правопорядка и нравственности. Добросовестность в поведении лица презюмируется; она предполагается до тех пор, пока не будет доказано обратное (ч. (1) ст. 9 ГК).

Субъективное право осуществляется лицом исходя из принципа полноты его использования при условии, что его осуществление не должно причинять вред другому лицу. Так, собственник вправе пользоваться и распоряжаться вещью наиболее абсолютным способом, но не вправе своим поведением причинять вред другим лицам. Осуществление права исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах (шикана), не допускается. неосуществление физическими и юридическими лицами принадлежащих им гражданских прав не влечет прекращения этих прав, за исключением случаев, предусмотренных законом (ч. (2) ст. 9 ГК).

В конечном итоге сам субъект определяет, нарушать ли ему чужое субъективное право или нет. Однако правопорядок защищает нарушенное субъективное право, предоставляя возможность лицу, чье право нарушено, заявлять правопритязание. Правопритязание следует отличать от субъективного права: юридический акт (факт) имеет своим основанием волю лица и опирается на норму права (гипотезу и диспозицию); в свою очередь, правопритязание имеет своим основанием факт нарушения уже установленного субъективного права, оцениваемый с позиции содержания нормы права (гипотезы и санкции). Соответственно, если для установления субъективного права необходимо и достаточно волеизъявления лица, направленного на правовой результат, достойный, с точки зрения правопорядка, признания и защиты, то для должного эффекта правопритязания необходимо также волеизъявление, выраженное в форме приказа юрисдикционного органа, направленное на признание притязания исходя из соответствующей нормы.

Правопритязание адресуется всегда определенному лицу, поэтому в иске, направленному на защиту права, в том числе абсолютного права собственности, необходимо указать лицо, которое по предположению истца его нарушило. Правопритязание предполагает известную неудовлетворенность на стороне лица, его заявляющего, и эта неудовлетворенность должна быть и может быть устранена лицом, к которому заявлено притязание [99, с. 69]. Таким образом, правопритязание является следствием нарушения чужого субъективного права. Моменты возникновения права и правопритязания не совпадают, притязание не может быть заявлено до момента возникновения права.

Правопритязание может быть заявлено при нарушении любого субъективного права. В связи с нарушением вещных прав, правопритязания могут быть заявлены в случае, когда лицо без должных на то оснований противоправно препятствует правообладателю в осуществлении своего права. Правопритязания в данных случаях могут быть заявлены по петиторной формуле, когда для устранения неудовлетворенности ищущее лицо должно доказать свое право. В частности, пе - титорная формула применима в случаях истребования собственником вещи из чужого незаконного владения, а также, когда обладатель вещного права (собственник или иное правомочное лицо) требует от другого лица устранения препятствий в осуществлении своего права, не связанных с лишением владения. Правопритязания могут быть заявлены и по посессорной формуле, когда обладатель права владения истребует вещь у всякого, кто завладел ею, доказывая лишь факт утраты владения (например, владеющий пользователь в отношении других лиц).

Отметим, что понятие «правопритязание» шире, чем право на защиту, под которым понимается право на иск в материальном смысле. во-первых, правопритязание может быть заявлено, как было показано выше, и не в исковой форме. во-вторых, притязание может быть осуществлено принудительно - путем защиты против иска, в частности путем зачета. в-третьих, притязания могут возникнуть из таких прав, которые не дают права на иск, но вытекают из норм морали, например, из обязанностей собственников соседней недвижимости взаимно уважать друг друга, предусмотренных ст. 377 ГК.

Итак, категория меры возможного поведения управомоченного лица предоставляет информацию о субъективном праве как о благе, служащем объектом волевого поведения лица. Воля лица может проявить себя вовне лишь посредством известной меры. в этом смысле субъективное право есть объект волевого поведения лица - юридического акта или юридического факта. Речь при этом идет о «юридической» воле, под которой следует понимать «признанную правопорядком власть лица» [см. 75, c. 12], обращенную к предмету юридического интереса. Будучи воплощенной в предмете такого интереса, власть лица приобретает характер субъективного права. Поэтому власть лица в частном праве понимается как возможность (прерогатива) действовать по своему усмотрению в пределах границ, установленных нормой права, а субъективное право - как мера, указывающая на границы возможного поведения лица, обладающего властью в частном праве.

Основанием возникновения субъективного права служит волеизъявление лица, выраженное в форме акта или факта. В этом смысле акты и факты - факты реальной действительности - рассматриваются как ближайшие основания возникновения субъективного права (iusta causa). Однако в своем юридическом значении акты следует отличать от фактов. Юридический акт носит личный характер, поскольку совершается определенным субъектом. Сущность юридического акта - изъявление внутренней воли. Юридическим актом (правовой сделкой) признается волеизъявление лица, направленное на правовой результат, достойный с точки зрения правопорядка признания и защиты.

Отличие актов от фактов видится в следующем. Акт во всех случаях опирается на волю лица (основанием возникновения субъективного права является волеизъявление лица). Факт, в свою очередь, хотя и не исключает волевого содержания, но во всяком случае опирается на внешне проявленную субстанцию. Факты, имеющие волевое содержание, служат достаточным правовым основанием для установления субъективного права при условии, что воля лица либо непосредственно выражена в действии, либо предполагается выраженной, и это предположение предусмотрено законом.

В отличие от актов, оценка фактов, сообщающих правовой эффект, осуществляется посредством смещения акцента с волевого содержания на проявленную вовне субстанцию (тело, corpus). К таким фактам относятся действия. Так, собственником вновь изготовленной вещи предполагается лицо, ее изготовившее. Однако данная презумпция может быть опровергнута, если будет доказано, что вещь изготавливалась по заданию заказчика и должна быть передана последнему.

В отличие от актов, не все факты имеют волевое содержание. Так, лишены волевого эффекта события (например, наступление или истечение срока). Факты, лишенные волевой составляющей, сами по себе не способны породить субъективное право, поскольку оно присваивается лицом лишь по его воле (выраженной или предполагаемой).

Акты во всех случаях относятся к правомерному поведению, поскольку цель их совершения не противоречит императивным нормам закона, основам правопорядка и нравственности. Факты, в отличие от актов, могут быть правомерными или неправомерными. Неправомерные факты дают основание управомоченному лицу предъявить к неисправному лицу правопритязание.

Юридический акт предполагает определенный объект - эффект юридического акта. Эффекты юридических актов, в соответствии со ст. 168 ГК, могут быть направлены:

• на предупреждение утраты субъективного права - акты (сделки) по сохранению;

• на обычное использование вещи или имущества - акты (сделки) по управлению;

• на прекращение имущественного права либо обременения вещи вещным правом - акты (сделки) по распоряжению.

Таким образом, актом, опосредующим возникновение субъективного вещного права у одного лица, служит распорядительная сделка, совершаемая контрагентом. Целью такого акта является выведение субъективного имущественного права из состава имущества лица, совершающего такую сделку, либо вещное (имущественное) обременение вещи, принадлежащей этому лицу. Не прекратившись у одного лица, вещное право в принципе не может возникнуть у другого. Правила о распорядительных актах применяются к дериликции при прекращении права собственности, а также к передаче вещи как основанию возникновения права собственности на движимую вещь. Распорядительными актами, влекущими вещно-правовые эффекты, являются сделки по установлению ограниченных вещных прав по воле собственника. Акты, направленные на прекращение (установление) вещного права, могут совершаться не только частными лицами, но и органами публичной власти и местного самоуправления.

Распорядительные акты могут быть односторонними, дву- или многосторонними. Односторонним актом является, например, завещание, на основе которого устанавливается узуфрукт или легат (завещательный отказ), сообщающий право проживания. Дву- или многосторонними актами являются договоры, имеющие своим эффектом непосредственное установление ограниченного вещного права (узуфрукт, сервитут, суперфиций, залог).

Таким образом, субъективные права (в том числе - вещные) могут возникнуть на основе актов, а также фактов, имеющих волевое содержание. во всяком случае, фактической составляющей недостаточно для того, чтобы возникло субъективное право; для его приобретения требуется свободное волеизъявление лица, направленное на определенную правовую цель.

Однако отчуждение права не всегда основывается на свободном волеизъявлении. В результате отчуждения, субъективное право одного лица прекращается и переходит к другому лицу в том же объеме, в каком оно существовало у отчуждателя. Переход прав от одного лица к другому происходит в результате правопреемства. По объему передаваемых прав принято различать универсальное и сингулярное правопреемство. При универсальном правопреемстве лицо одним актом (uno actu) приобретает всё имущество (активы и пассивы). Примером универсального правопреемства является наследование имущества физического лица или правопреемство, наступающее при реорганизации юридического лица. Сингулярное правопреемство предполагает на основании волеизъявления лица приобретение определенного права. Например, по договору купли-продажи приобретается право собственности на определенную вещь, хотя бы договор был заключен в отношении заранее точно неопределенной и даже несуществующей на момент заключения договора вещи.

Объектом правомерного волевого поведения (акта или факта) могут быть имущественные и неимущественные блага. Будучи выраженными в юридической форме, они представляют собой субъективные права - специальные прерогативы, которые лицо может осуществлять в отношении тех или иных имущественных или неимущественных благ. Соответственно, имущественными правами являются те права, объектом которых выступает имущественное благо. В свою очередь, имуществом является вся наличная совокупность прав и обязанностей, принадлежащая определенному лицу.

Имущество образует единство, основывающееся на том, что все права, входящие в его состав, принадлежат одному и тому же лицу. Нормальный правопорядок не допускает ситуаций, когда у одного и того же лица было бы несколько имущественных статусов. Лицо не может изменить по своему усмотрению единство имущественного статуса; тождественность имущества остается неизменной. Единство имущества служит правовой гарантией кредиторам того, что обладатель имущества несет ответственность по долгам всем своим имуществом в его наличном состоянии. Единство имущества сохраняется и после прекращения лица, переходя к правопреемникам во всем своем объеме как целое, например, в случае смерти физического лица или реорганизации лица юридического [104, с. 61]. Однако имущество в целом объектом субъективного права быть не может (вид не может объять род), а потому лицо не может произвести отчуждение всего своего имущества, сохранив при этом свою юридическую личность.

Субъективные имущественные права составляют активную часть имущества лица, а долги (обязанности) - пассивную. Таким образом, активная часть имущества (res) представлена телесными правами - res corporales и бестелесными правами - res incorporates. Заметим, что в праве речь не идет о физических свойствах отдельных вещей, а об особенностях правового режима, устанавливаемого в отношении субъективных прав. Если физическим свойствам тех или иных объектов и придается значение, то лишь в связи с тем, что в отношении них установлено определенное право. Наглядно это проявляется на примере правового режима вещей, движимых по природе, но признаваемых недвижимыми в соответствии с предписаниями закона (принадлежности недвижимости). Поэтому юридически корректным будет понимание res corporales как права, объективированного в материальном предмете, - такого, которое слилось с материальным объектом. Так, право собственности, слившись с материальным объектом, не может быть оценено в отрыве от этого объекта, хотя сам объект физически может находиться во владении другого лица.

В континентальной Европе, как известно, все имущественные права принято делить на вещные и обязательственные. Имущественная составляющая присутствует также в корпоративных правах (правах участия), в наследственных правах, а также в правах на результаты интеллектуальной деятельности. Одним из оснований деления прав на вещные и обязательственные принято считать их объекты: вещное право - это то, которое имеет своим объектом вещь, обязательственное-то, которое имеет своим объектом право требования. Обоснованность такой классификации зависит от того, что понимается под вещью - материальный предмет или овеществленное право (res corporalis).

Если объектом вещного права признается материальный предмет, то последовательное различение объекта права и права на объект неизбежно приводит к логическому кругу: признав объектом вещного права материальный предмет, нужно будет признать, что содержание обязательственного права (право требования) совпадает со своим объектом. Если же признать, что объектом и вещных, и обязательственных прав являются материальные предметы, то исчезнет заявленное основание классификации прав. Другими словами, пандектное учение, утверждая необходимость различия права на объект и объекта права в вещных правах, вынужденно согласиться с совпадением права и его объекта для прав обязательственных. Данное положение дел, очевидно, нарушает основание классификации прав: классификация вещных прав основывается на определении объема субъективного права, установленного в отношении объекта, а классификация обязательственных прав, в свою очередь, осуществляется по основанию их возникновения (договорные и внедоговорные обязательства). Такое, в общем-то, очевидное пренебрежение методологической состоятельностью классификации правовых явлений в полной мере компенсировалось политико-правовой целесообразностью, продиктованной императивами эпохи становления нового пандектного учения.

Действительно, нельзя не учитывать конкретные исторические условия, в которых происходило формирование немецкого пандектно - го учения. Опасаясь реставрации феодального режима, центральной конструкцией вещных прав немецкие пандектисты признали право собственности, единственным возможным объектом которого может быть материальный предмет - вещь (нем. Sachen). Признаки абсолютного права собственности в последствии были перенесены на другие вещные права. Если эти признаки явно противоречили признакам (свойствам) других вещных прав, то для этих прав были сделаны законодательные исключения.

Заметим, что деление прав по объектам опровергается и выводами юриспруденции, сложившейся и существовавшей не в связи с могучим воздействием «германского гения». Еще в римском праве право на вещь и вещь отождествлялись с правом собственности (точнее, dominium). Все другие права здесь рассматривались либо как квази-собственность (например, сервитут), либо, несмотря на свою, согласно искам, вещную или, соответственно, обязательственную природу, относились к res incorporales (узуфрукт, обязательства). Не случайно и сегодня немецкое право, принимая во внимание вещный характер прав, для которых материальная субстанция не имеет принципиального значения, делает в отношении них ряд исключений, допуская, во-первых, что определенные права требования могут воплощаться в ценных бумагах, но переход права собственности и залог ценных бумаг осуществляется в соответствии с принципами вещного права, а во-вторых, относя к вещным правам «право на право - залоговые права и узуфрукт» [79, с. 174].

Прямой противоположностью пандектного учения об основании деления прав является видение этого вопроса, исторически сложившееся в англо-американском праве. Обеспечив относительно мягкий переход от феодальной организации общества к обществу современного типа, англо-американское право не отбросило то лучшее, что составляло его разумную основу. Англо-американское право считает возможным установление на один и тот же объект различных по содержанию и силе имущественных прав, принадлежащих разным лицам. Поскольку вся полнота права (как в политическом, так и в имущественном аспекте) принадлежит суверену (корона, штат, федерация), имущественные права других лиц здесь могут лишь обременить полноту права суверена. Таким образом, частные лица в англоамериканском праве не могут приобрести абсолютное право в отношении какого-либо объекта. все имущественные права представляют здесь виды интересов, находящихся под защитой правопорядка, поскольку они приобретены на должном правовом основании. Права собственности в понимании континентального права юрисдикции общего права не знают. Гарантией разграничения прерогатив частной и публичной сфер здесь служит незыблемое соблюдение принципа конституционализма.

Полное (но не абсолютное) владение (full ownership) в англоамериканском праве возможно лишь в отношении движимых вещей (personal property) - имущества, которое может быть присвоено лицом. Это имущество в свою очередь делится на физически осязаемые (tangible property) вещи во владении (choses in possession) и физически неосязаемые (intangible property) вещи в действии (choses in action), представляющие дематериализованные права (incorporeal assets), такие как права требования, находящиеся в обращении, доли участия, права на интеллектуальную собственность. В отношении недвижимых вещей (real estate) устанавливаются различные титулы, рассматриваемые как обременения абсолютного права, принадлежащего суверену [93, с. 33].

Достоинство такой таксономии имущественных прав видится в том, что все лица, обладающие соответствующими правами, осуществляют их в соответствии с объемом этих прав, но не имеют выраженных преимуществ в отношении друг друга при их защите. Однако модель организации имущественных прав, принятая в англоамериканском праве, не может быть механически перенесена в правовое пространство континентальной Европы. Сложившаяся в Европе традиция деления имущественных прав на вещные и обязательственные имеет свои исторические корни. в континентальной Европе со времен римского права складывается представление о частном праве как об автономной сфере прерогатив, которыми обладают частные лица. выделение вещных прав и противопоставление их правам обязательственным объясняется юридической полезностью, которой обладают вещные права в силу присущих им свойств. Необходимость развития системы вещных прав не может быть поколеблена отсутствием единого (унифицированного) подхода по вопросу оснований классификации имущественных прав в современных правопорядках континентальной Европы.

Юридическая полезность вещных прав проистекает из того специального правового режима, который установлен в отношении них. возникновение этих прав, их осуществление и защита может и должна происходить в порядке, отличном от иных имущественных прав. вещное право осуществляется непосредственно правообладателем. в отличие от прав обязательственных, вещное право не предполагает каких-либо активных действий других лиц; даже если обязанность действовать возлагается на другое лицо, то установление такой обязанности, во всяком случае, сопряжено с уже установленным вещным правом. Таким образом, вещные права дают возможность правообладателю удовлетворять свои потребности собственными поведенческими актами. в свою очередь, положительный эффект обязательственных прав (прав требования) достигается результатом соответствующего поведения обязанного лица. Отсюда следует один из ключевых признаков вещных прав - «юридическая прочность».

Вещное право обременяет право на вещь и потому не зависит от смены ее собственника. В этом смысле вещное право обладает правом следования. Новый собственник не может в одностороннем порядке прекратить вещное право по своему усмотрению, но вправе прекратить право обязательственное, разумеется, при условии возмещения причиненных этим убытков. В этом проявляется еще один признак вещных прав - их преимущество перед обязательственными правами. При коллизии обязательственное право уступает вещному.

Возможность осуществления вещного права своими поведенческими актами соотносится с абсолютным характером их защиты: на всех лиц возлагается обязанность воздерживаться от посягательств на вещное право управомоченного лица. В случае нарушения вещного права, управомоченное лицо обладает вещно-правовым притязанием к каждому, кто нарушил его право.

Тем не менее, абсолютный характер защиты вещных прав, их действие против всех (erga omnes) не исключает возможности установления относительных вещных прав в рамках определенных вещноправовых конструкций. Так, ограниченное вещное право характеризуется относительной правовой связью, возникающей между собственником и правообладателем соответствующего ограниченного вещного права. В свою очередь, у обладателя ограниченного вещного права возникает абсолютное право в отношении третьих лиц - они обязаны воздерживаться от посягательства на право лица, в пользу которого оно установлено (сервитуария, узуфруктуария, суперфициария, залогодержателя и т.п.). Относительные вещные права возникают также между сособственниками в конструкции общей (коллективной) собственности.

Абсолютный характер защиты вещных прав, их действие в отношении всех и каждого предполагает, что третьи лица должны быть осведомлены о существовании и содержании того или иного вещного права. Речь в данном случае, прежде всего, идет о защите интересов добросовестных приобретателей вещей, обремененных вещным правом. Приобретатели вещи по договору должны быть осведомлены о любых обременениях, существующих в отношении приобретаемой вещи. Отсюда следует, что признание вещного права как права, для которого установлен специальный правовой режим, может быть достигнуто прямым закреплением видов вещных прав в соответствующих нормативных актах. В отличие от прав обязательственных, для юридического признания вещных прав недостаточно волеизъявления лица, приобретающего право, необходимо также наличие предусмотренной законом соответствующей вещно-правовой конструкции. Поэтому правопорядок устанавливает закрытый перечень вещных прав (numerus clausus), причем законом исчерпывающим образом определяется характер и содержание каждого вещного права.