Уголовное право по Псковской судной грамоте

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

НОВОКУЗНЕЦКИЙ ИНСТИТУТ (ФИЛИАЛ) ФЕДЕРАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО БЮДЖЕТНОГО ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО УЧРЕЖДЕНИЯ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «КЕМЕРОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

ЮРИДИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

КАФЕДРА КОНСТИТУЦИОННОГО И АДМИНИСТРАТИВНОГО ПРАВА

Курсовая работа

Уголовное право по Псковской судной грамоте

Новокузнецк, 201__г.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение

Глава 1. Источники права периода феодальной раздробленности

1.1 Новгородская судная грамота

1.2 Судная грамота Пскова

Глава 2. Уголовное право Пскова

2.1 Виды преступлений

2.2 Система и виды наказаний

Глава 3. Судопроизводство в псковской земле

3.1 Судоустройство

3.2 Процесс и его стадии

Заключение

Список использованных нормативно-правовых актов и литературы

ВВЕДЕНИЕ

Данная курсовая работа посвящена Псковской Судной грамоте - крупнейшему памятнику права эпохи феодальной раздробленности на Руси. Период феодальной раздробленности - это временное ослабление политического единства русских земель. Однако и в это время сохраняется культурное и идеологические единство - залог будущего Русского централизованного государства. Продолжается развитие феодальных отношений во всех областях экономики и общественной жизни, развиваются культура, государственность, право. Даже нашествие татаро-монгольского ига не могло все же изменить его характер и процесс общественного развития.

Памятником такого развития и является Псковская Судная грамота. Некоторые ее нормы находят свое распространение много веков спустя после ее принятия в самых разных районах Руси. Поэтому Псковскую Судную грамоту нельзя рассматривать только как сборник местного, псковского права.

Среди современных ученых существуют разные точки зрения, многие считают Новгород и его право примером построения демократии в России. Придерживаясь противоположной позиции, это утверждение можно назвать необоснованным, так как Новгород XV в. скорей представляет собой чисто боярскую аристократическую республику с законами, направленными на подавление беднейших и средних слоев населения. Советские ученые переносили мнение о Новгороде как о боярской республике и на Псков. Однако еще В.О. Ключевский отметил разницу между Новгородом и Псковом: “Переходя в изучении истории вольных городов от новгородских летописей к псковским, испытываешь чувство успокоения, точно при переходе с толкучего рынка в тихий переулок” Ключевский, В.О. Псковская Правда. М., 1989г. Т.7. С.87.. То есть еще в конце XIX в. была отмечена высокая стабильность общества Псковской республики. А как известно из исследований социологов и историков основой стабильности государства является средний класс, то есть, в отличие от Новгорода, Псков был республикой средних классов и его право было направлено на сохранение государства и его основополагающей силы -- среднего класса. С.Ф. Платонов отмечал: “Все общество [Пскова] имело более демократический склад [чем новгородское] с преобладанием средних классов над высшими”¹ Платонов, С.Ф. Лекции по русской истории в 2-х ч. М., 1994г. С.480.. Если Новгород менял князей, как хотел, то для Пскова князь был “... главным судьей и гарантом правопорядка вечевого города-земли”. В то же время князь был ограничен вечевыми органами, то есть в Пскове наблюдается настоящая конституционная монархия, где князь является гарантом государственного устройства, в то время как в Новгороде таким гарантом выступает вече. Из этого явно следует, что Псков более правомерен считаться демократическом государством, нежели Новгород. Псков стал системой, которая соблюдала законы, написанные предками, и это позволило Псковской Республике сохраняться до 1510 г., когда она была включена в состав Московского государства, псковитяне продолжали жить еще в конце XVI -- начале XVII вв., когда они отбили атаки польского войска Стефана Батория.

Цель данного исследования заключается в историко-правовом анализе институтов древнерусского уголовного права, содержащихся в Псковской Судной грамоте.

Поставленная цель достигалась путем решения следующих задач:

-определить основные этапы изучения темы данного исследования;

- дать общую характеристику Судной грамоте;

- изучить Судную грамоту Пскова;

-разработать классификацию преступлений и наказаний, соответственно реалиям правовых отношений Северо-Западной Руси XII-XV веков;

-определить принципы и механизм правового регулирования общественных отношений в рассматриваемый период;

Для решения поставленных задач были использованы следующие методы: изучение литературы по данной теме, исследование работ ученых-историков по Псковской Судной грамоте, проведение сравнительного анализа с более ранними источниками права Руси.

Объектом изучения данной работы является правовое регулирование общественных отношений в заданный период, а предметом уголовное право Пскова.

Научная новизна курсовой работы обусловливается поставленными целями и задачами, комплексным подходом студента к рассматриваемой проблематике, разрабатываемой на современном уровне развития методологии.

Данная работа может в дальнейшем применяться с целью обучения курсу истории отечественного государства и права, а так же с целью повышения правовой культуры у населения.

ГЛАВА 1. ИСТОЧНИКИ ПРАВА ПЕРИОДА ФЕОДАЛЬНОЙ РАЗДРОБЛЕННОСТИ

1.1 Новгородская судная грамота

В государстве периода татаро-монгольского ига хотя и продолжала действовать Русская Правда, как основной закон суда и расправы на Руси, и даже имелись новые редакции конца XIII в. и XIV в., но, тем не менее, дальнейшее развитие русского законодательства шло вперед, как вслед за естественным развитием общества, так и под влиянием монголов.

Новгородская судная грамота была составлена в 1456 году, а в 1471 году была переписана от имени Великого князя московского Ивана (III) Васильевича. Первоначальный текст ее был составлен и утвержден на общем Новгородском вече, в период, когда новгородцы были в войне Василием Васильевичем Московским. Новгород был разделен на две партии: сторонников Московского княжества и Польского королевства. В этот период всю власть в городе забрали бояре и богатые купцы, и при внешнем равенстве голосов повсеместно притесняли «меньших людей». В защиту этих притеснений и была составлена Новгородская судная грамота.

Иван Васильевич, после Шелонского погрома, покорив Новгород, признал выгодным для себя оставить эту судную грамоту без изменений, и утвердил ее, приказав переписать на свое имя.

Статьи, содержащиеся в Новгородской грамоте можно разделить на следующие разделы: о видах суда и об ограждении суда законом; об истце, ответчике и поверенных или адвокатов; о послухах и свидетелях; о вызове в суд; о судебных сроках; о порядке суда; о судебных пошлинах.

Источником Новгородской грамоты послужило обычное право, нормы Русской Правды и законы местного веча. С уверенностью можно отметить, что Новгородская судная грамота является памятником достаточно развитого феодального права и свидетельствует о высоком уровне юридической жизни того времени.

Новгородская судная грамота делилась на несколько разделов. В первом разделе грамота рассматривала следующие виды судов в Новгороде.

Владычный суд или суд новгородского архиепископа. Этот суд производился новгородским архиепископом или назначенными им людьми. Это был совершенно самостоятельный и отдельный от других суд. Грамота говорила о том, что бояре, житьи люди и меньшие должны быть судимы одинаково, без пристрастия.

Суд посадника, в Новгороде, так же как и в Пскове, принадлежал неразрывно двум властям: князю или его наместнику и представителю земской власти - посаднику. По грамоте ни князь не мог судить без посадника, ни посадник - без князя. Суд тысяцкого, отличался от посаднического тем, что в нем не участвовали представители со стороны князя. Это суд был совершенно независим от воли князя. Суд новгородских докладчиков был новым судом, неизвестным в Новгороде до составления судной грамоты. Этот суд был создан аристократией для того, чтобы подчинить себе меньших людей. Он составлял суть Новгородской судной грамоты.

Новгородская грамота не указывает какому суду, какие дела были подсудны. Все судьи, являясь на суд, должны были целовать крест в том, что будут судить в правду, другу не дружить никакой хитростью, посулов не принимать и недругу не мстить.

Во втором разделе Новгородской судной грамоты рассматривалось положение истцов, ответчиков и поверенных. По грамоте истцов и ответчиком мог быть любой, без различия звания, пола и состояния, даже полный холоп. Спорящие могли или сами являться в суд, или присылать от себя поверенного. Поверенным мог быть как родственник, так и посторонний. В самом начале суда истец и ответчик целовали крест в том, что каждый считает свое дело правым, и признает новгородские законы, без целования креста суд не мог начаться. Тот, кто отказывался целовать крест, без суда признавался виновным.

Третий раздел определял положение послухов или свидетелей. Свидетелем в Новгороде мог быть каждый, также как истцом и ответчиком. Единственным исключением были, пожалуй, полные холопы, которые могли свидетельствовать только по делам холопов.

Четвертый раздел рассматривал различные формы вызова в суд. По Новгородской судной грамоте их было четыре. Вызов истца и свидетеля по тяжебным делам, вызов товарищей и шабров и вызов по уголовным делам.

Пятый раздел рассматривал разряды судебных сроков. Существовало 2 разряда судебных сроков: для судей; для тяжущихся и их свидетелей. В делах по земельному владению назначался двухмесячный срок, а во всех остальных месячный. В случае, если по земляному делу посадник, тысяцкий или владычный наместник, вызвав межников и назначив день суда, сами для решения этого дела не прибыли, на них налагался штраф в пользу Новгорода и Великого князя в сумме 50 рублей, и сверх того они обязывались возместить истцу и ответчику все их убытки.

По окончанию дела для ответчика и истца давался срок для взаимных переговоров и советования с судьей. Срок этот был месячный и пропустивший его не мог апеллировать на решение суда.

В шестом разделе назывались различные виды пошлин. А седьмой раздел описывал порядок суда по Новгородской судной грамоте. В Новгороде любой суд начинался в «тиуновой» комнате. После челобитья истца, судья, назначив срок для суда, передавал дело своему тиуну для рассмотрения. Каждый судья в Новгороде имел тиуна, который вел предварительное рассмотрение дела, собирал и сличал показания свидетелей, рассматривал доказательства по делу, заносил дело в особую грамоту, так называемый «судный список».

Рассмотрев дело, тиун вызывал в суд ответчика. Истец и ответчик являлись в назначенный срок к тиуну в сопровождении своих приставов («судных мужей»), которые должны были заседать в суде по их делу. При этом все целовали крест: истец на том, что ищет правого дела; ответчик на том, что будет судиться и показывать правильно; пристава и тиун целовали крест на том, что будут судить правду. Если одна из сторон спора отказывалась целовать крест, то она без суда признавалась виноватой и проигрывала дело.

После рассмотрения дела тиун приносил его своему судье, приводил с собой тяжущихся или их поверенных. Посадник, тысяцкий или иной судья, присягал на грамоте, что будет судить правду беспристрастно.

По Новгородской судной грамоте суд должен был окончить тот же судья, которому дело было представлено, а по окончанию дела приказать своему дьяку записать решение, а рассказчикам и судьям от стороны - приложить свои печати. Если судья давал тяжущимся срок для решения спора и по сроку срочную запись за печатью, и за это время сменялся другим судьей, то тяжущиеся должны были обратиться к новому судье и представить ему срочную запись. Новый судья должен был окончить дело, начатое его предшественником.

Если тяжущиеся были недовольны медлительностью суда, то они имели право требовать от Новгорода приставов, которые контролировали ход судебного дела.

Рассмотренный законодательный памятник России - Новгородская судная грамота имеет важное значение в истории русского законодательства. Она указывает на связь старого, по Русской Правде, с новым порядком, изложенным в Судебниках. В ней есть и виры, и своды, и братчина, распределение уголовных округов, подобно древним вервям, и, тут же встречаются новые судебные пошлины, получившие дальнейшее развитие в Судебниках.

С другой стороны, рассмотренный закон свидетельствуют о порядке наместнического управления, о пошлинах и кормах наместника и его людей, об участии в суде выборных людей, как представителей земщины, об ограничении власти наместников выборными властями: сотскими, старостами, «лучшими людьми». Это не значит, что раньше выборные не участвовали в суде, а лишь показывает, что участие выборных подтверждено законом.

Этот документ свидетельствует, что правительственные и земские власти стояли рядом, а в Новгороде княжеская власть имела меньше силы, чем земская.

1.2 Судная грамота Пскова

Судная грамота Пскова были принята вечевым собранием города в середине XV в. Она являлась основным источником права для Пскова до его присоединения к Москве. Псковская Судная грамота была составлена в 1467 г. "по благословению отец своих попов всех 5 соборов". Грамота состоит из 120 статей, 108 из которых были приняты в 1467 г., а остальные были дописаны позже по решению веча. Некоторые из этих статей были приняты и выполнялись еще задолго до появления Судной Грамоты: "Ся грамота выписана из великаго князя Александровы грамоты и из княж Костянтиновы грамоты...". Князь Александр - это князь Александр Михайлович Тверской, изгнанный из Твери и княживший в Пскове с 1327 по 1337 г., а "Костянтин" - Константин Дмитриевич, брат великого князя московского Василия I Дмитриевича, княживший в Пскове в 1407 и 1412 гг. Кроме грамот этих князей, Псковская Судная Грамота основывалась на судебной практике и вечевых документах, принятых ранее: "... и изо всех приписков псковъских пошлин.". Псковская Судная Грамота, возможно, вобрала в себя еще один памятник права - Псковскую Правду¹ Ключевский, В.О. Псковская Правда // Сочинения. М., 1989г. Т.7. С.508.. Об этом памятнике упоминается в договорной грамоте 1440 г. Казимира Польского с Псковом.

Псковская Судная грамота составлена в основном из "псковских пошлин" - юридических обычаев. Запись представляла собой письменный документ, копия которого сдавалась на хранение в архив Троицкого Собора. Доска была обычным документом, писанным на бересте. Копия его в архив не сдавалась, поэтому достоверность его могла быть оспариваема.

Псковская Судная грамота трудна для объяснения: в списке немало древнерусских терминов, не встречающихся в других правовых актах того времени, многие предусматриваемые законом случаи рассматриваются очень кратко, намеками. Вместе с Новгородской Судной грамотой, Псковская Судная грамота очень много места уделяет судоустройству и судопроизводству, но при этом дает обильный запас норм и материального права, особенно гражданского. В Псковской Судной грамоте встречаются обстоятельные постановления о договорах купли-продажи, найма и займа, о торговых и землевладельческих товариществах, о семейных отношениях по имуществу.

Псковская Судная грамота различает юридические понятия, требовавшие развитого правосознания, предусматривает юридические случаи, какие могли возникнуть в живом и сложном гражданском обороте торгового города. "В ее определениях имущественных и обязательственных отношений сказывается чутье Правды, стремившееся установить равновесие борющихся частных интересов и на нем построить порядок, ограждаемый не только законами, но и нравами. Поэтому в ряду судебных доказательств она дает предпочтительное значение присяги, отдавая обыкновенно на волю истца решить тяжбу этим способом: "хочет, сам поцелует или у креста положит", то есть предоставит целовать крест ответчику, положив у креста спорную вещь или ее цену"¹ Краснов, Ю.К. История государства и права России: учебное пособие. М., 1997г. С.55-63..

Дошедший до нас памятник можно условно назвать третьей редакцией грамоты. Она включила второй свод по статье 108 с дополнениями, сделанными позже и еще не успевшими подвергнуться редакторской переработке и систематизированию.

ГЛАВА 2. УГОЛОВНОЕ ПРАВО ПСКОВА

2.1 Виды преступлений

Понятие преступления в Пскове значительно изменилось по сравнению с понятием преступления, существовавшим в эпоху Киевской Руси. Русская Правда под преступлением понимала нанесение какого-либо материального, физического или морального ущерба отдельному лицу или лицам. Русская Правда еще не упоминала о преступных деяниях, направленных против государства в целом или против отдельных должностных лиц. Конечно, на практике в Киевской Руси существовали государственные преступления, и они жестоко наказывались государственной властью. Об этом упоминается в летописях. Но в Русской Правде об этом ничего не говорилось.

Большим шагом вперед в развитии понятия преступления по русскому праву является понятие преступления, данное Псковской Судной Грамотой. Под преступлением подразумевался не только вред, причиненный отдельному частному лицу, но и государству в целом. Поэтому Судная Грамота упоминает политические преступления, о которых ничего не говорится в Русской Правде.

По Русской Правде преступление называлось «обидой». Псковская Судная Грамота не содержит специального термина для обозначения понятия преступления.

Субъектами преступления по Псковской Судной Грамоте были представители господствующего класса -- бояре, купцы и житьи люди, а также посадские люди и различные категории феодально-зависимого сельского населения, -- изорники, огородники и кочетники.

В Пскове наряду с феодально-зависимым населением были и холопы, что подтверждают летописи и другие документы. Однако Псковская Судная Грамота не упоминает о холопах вообще и об их убийстве. В частности, Русская Правда не считала преступлением убийство господином своего холопа. Убийство чужого раба рассматривалось лишь как нанесение материального ущерба его хозяину. Нет никакого сомнения в том, что холопы в Пскове находились в таком же бесправии и угнетении, как и в Киевской Руси. Можно допустить, что положение холопов в Пскове регулировалось нормами Русской Правды. Поэтому псковскому законодательству не было необходимости повторять в этом отношении Русскую Правду. Бесправие холопов являлось характерной чертой и псковского права.

Если преступление совершило одно лицо, то это лицо должно было уплатить вознаграждение потерпевшему и продажу в пользу князя, предусмотренную законом.

В случае совершения одного и того же преступления несколькими лицами виновные несли долевую ответственность, т. е. все вместе они должны были уплатить причитавшиеся потерпевшему вознаграждение и продажу в пользу князя. А потерпевшие, независимо от их числа, получали все вместе предусмотренное законом наказание.

В статье 120 читаем «Кто оучнеть на ком съчитъ бою, пять человек, или десять, или сколко ни будеть, на 5, или на одном, боев своих, да оутяжут; ино им присужати всим, за вси боеви, един рубль, и княжая продажа одна».

Другими словами, если любое количество потерпевших предъявит обвинение в побоях к любому числу виновных, то денежное вознаграждение присуждается им всем в размере одного рубля и продажа в пользу князя взыскивается в одинарном размере независимо от того, сколько было виновных.

Псковская Судная Грамота различала степень проявления злой воли преступником, степень его виновных. В статье 26 говорится, что если ответчик, подлежащий приводу в суд, будет сопротивляться и совершит убийство истца, он привлекается к ответственности как убийца.

С другой стороны, если пристав с потерпевшим приедут во двор подозреваемого в воровстве для производства обыска, а беременная женщина, проживающая в и этом доме, испугается и выкинет младенца, то, как предписывала статья 98, пристава или истца нельзя обвинить в убийстве ребенка.

Таким образом, в первом случае, виновный, убивший истца, привлекался к ответственности как убийца, а в другом случае виновный, напугавший беременную женщину, освобождался от ответственности.

Псковская Судная Грамота не отвечает на вопросы, освобождается ли от наказания собственник, убивший вора в своем дворе; является ли смягчающим или отягчающим вину обстоятельством состояние опьянения преступника, и, наконец, отличается ли покушение от оконченного преступления. Нужно предполагать, что, поскольку нормы Русской Правды действовали на территории Пскова, как и в других русских землях того времени, эти вопросы регулировались Русской Правдой.

В Пскове в связи с процессом дальнейшего закрепощения феодально-зависимого населения стали усиливаться классовые противоречия. Это нашло свое выражение в том, что за наиболее серьезные преступления, нарушающие интересы господствующего класса, была введена смертная казнь, о которой в Русской Правде ничего не говорилось. Денежный штраф -- продажа -- еще широко применялся как наказание, однако уже отошел на второй план.

В Псковской Судной Грамоте предусматривалось значительно больше деяний, признаваемых господствующим классом социально опасными, нежели в Русской Правде.

Псковская Судная Грамота определяла следующие виды преступлений.

Из числа политических преступлений Псковская Судная Грамота, собственно, знала одно преступление, -- перевет (статья 7). Перевет -- государственная измена. Виновные в совершении перевета наказывались смертной казнью.

Не случайно понятие перевета появилось впервые в Пскове и Новгороде. Эти республики граничили с Литвой и владениями немецкого Тевтонского ордена. Вся история Новгорода и Пскова характеризуется систематическим нападением немецких «псов-рыцарей» и литовских феодалов на Новгород и Псков.

Случаи перевета зафиксированы еще в XIII в. В Пскове оказалась небольшая боярская партия во главе с неким Твердилой Ивановичем, которая в 1240 г сдала город немцам. Немецкий ставленник и переветник Твердила сделался правителем города. Только в 1242 г. в результате побед русского героя Александра Невского над «псами-рыцарями» Псков освободился от немецкой кабалы, а «лереветнини повеша».

Псковский летописец под 1469 г. описывает случай государственной измены. «Пераветники Иванко Подкурин да Иванко Таргоша подвели немец и чудь на пскович». Когда через некоторое время была обнаружена их измена, то «Псков доведося Иванка Подкурина на бревне замучили, а другого Иванка тогда же в осень на льду повесили».

Кроме того, Псковская Судная Грамота выделяла особый вид преступлений против порядка управления, а именно за преступления против судебных органов. За вход в зал суда насильно или удар "подверника" полагался штраф: 1 рубль князю и 10 денег подвернику (статья 58). Запрещалось избивать истца или ответчика: "111. А кто пред господою ударит на суде своего истьца, ино его в рубли выдать тому человеку, а князю продажа."

К преступлениям против личности по Псковской Судной Грамоте относились: убийство, нанесение побоев, оскорбления действием.

В случае убийства с преступника взыскивался штраф в размере 1 рубля в пользу князя и особое вознаграждение семье убитого. Нанесение побоев (статья 27) или вырывание бороды квалифицировалось как оскорбление действием. Нанесение побоев в общественном месте наказывалось штрафом в пользу князя, а за вырывание бороды полагался штраф в 2 рубля. Статья 58 наказывала избившего своего истца перед судом штрафом в размере 1 рубля в пользу князя.

Наиболее серьезным преступлением среди этой категории дел считалось вырывание бороды. За это преступление полагалось денежное вознаграждение в пользу потерпевшего в размере двух рублей, а также продажа в пользу князя (статья 117).

В данном случае мы наблюдаем прямую преемственность от Русской Правды, которая также установила повышенную ответственность по сравнению с другими преступлениями этой категории за вырывание бороды и усов. Так, в статье 7 Русской Правды говорится: «А во усе 12 гривне; а в бороде 12 гривне».

Из других преступлений этой категории Псковская Судная Грамота отмечает побои. За побои полагался денежный штраф в пользу потерпевшего в сумме одного рубля, а также продажа в пользу князя.

Потерпевший должен сообщить о нанесенных ему побоях своим соночлежникам или участникам обеда. Суд вызывал кого-либо из них, и если свидетель подтверждал, что потерпевший действительно сообщал ему о побоях, то разбор дела происходил по желанию подозреваемого: он должен был или выйти на судебный поединок с послухом потерпевшего или положить у креста цену иска, заставив послуха присягнуть, что последний говорил правду на суде.

Но если драка произойдет на рынке, на улице или на пиру в присутствии многих очевидцев и если 4--5 из них укажут на суде, кто кого бил, то этого вполне достаточно для обвинения тех или иных лиц в нанесении пострадавшему побоев.

В тех случаях, когда несколько человек нанесли побои одному или нескольким лицам, денежное вознаграждение в пользу потерпевших взыскивалось в размере одного рубля, независимо от числа виновных и потерпевших. Точно так же со всех виновных вместе взыскивалась продажа или штраф в пользу князя в одинарном размере.

Дела о побоях могли быть прекращены в любой стадии процесса. Продажа в пользу князя не уплачивалась до тех пор, пока стороны не вызывали через пристава друг друга на суд. После вызова в суд, даже если и состоялось примирение сторон, виновная сторона все же уплачивала продажу в пользу князя на общих основаниях.

Дальнейшее развитие феодальных отношений, следовательно, дальнейший рост классовых противоречий и необходимость усиления охраны собственности феодалов и купцов обусловили усиление уголовной репрессии за имущественные преступления.¹ Чистяков, О.И. История государства и права. М., 2007 г. С.462. Так, Псковская Судная грамота знала уже более развитую систему имущественных преступлений, нежели Русская Правда. Среди них необходимо указать татьбу - кражу, которая подразделялась на простую и квалифицированную. Квалифицированные виды татьбы: кража церковного имущества, конокрадство и кража в третий раз - наказывались смертной казнью. Псковская судная грамота отличала от татьбы разбой и грабеж и, кроме того, выделяла в качестве особого преступления наход, то есть разбой, произведенный группой людей, находящихся в сговоре.

Например, в статье 1 выделены кража, разбой, наход, грабеж. «Се суд княжей, ож клеть покрадут за зомком или сани под полстью или воз под титягою или лодью под палубы, или въ яме или скота украдают или сено сверху стога имать, то все суд княжой, а продажа 9 денег, а разбой, наход, грабеж 70 гривен, а княжая продажа 19 денег, да 4 денги князю и посаднику. Закон не говорит о размере ущерба, нанесенного кражей, внимание обращено лишь на характер хищения: по существу, как отмечает Ю.Г. Алексеев, один из крупнейших российских историков, это разные случаи кражи из закрытого помещения.

Вторая часть статьи говорит о преступлениях, представляющих значительно большую опасность: разбой, наход, грабеж. Разбой - наиболее опасное преступление. Оно упоминается в Русской Правде, наказание за разбой самое суровое - поток и разграбление, или вира, в которую не вкладывается община.

Статья 7 вводит новый вид наказания, не знакомый Русской Правде - смертную казнь. Известны две статьи (статьи 7 и 8), предусматривающие смертную казнь, однако, в подавляющем большинстве случаев по-прежнему применялась продажа. «А крим(с)кому татю и коневому и переветнику и зажигалнику тем живота не дати» (статья 7). «Что бы и на посад(е) но крадется ино дважды с пожаловати, а изличив казнити по его вине, и в третий ряд изличив, живота ему не дати, крам кромъскому татю» (статья 8).

В статье 7 перечислены преступления, представляющиеся во времена грамоты наиболее опасными: измена, поджог, кража, конокрадство. С точки зрения законодателя конокрадство было так же опасно, как и измена. О случаях совершения этих преступлений доносит до нас летопись.

Много споров велось по вопросу о том, какое воровство называлось «кримским». Разнообразие мнений было вызвано опиской при переписи грамоты.

Н.Н.Мазуркевич и Ф.Н. Устрялов считали, что это воровство из помещения, клети (храмины), М.Ф. Владимирский-Буданов и вслед за ним С.В. Юшков доказывали, что речь идет о краже церковного имущества из церкви, т.е. не только непосредственно церковного имущества, но и не церковного, хранившегося в церкви (чаще всего в подклети). А.И.Яковлев, Л.В.Черепнин, И.Д.Мазуркевич, А.А.Зимин, Ю.Г.Алексеев рассматривают кримскую татьбу как кражу из Кремля или Крома.

Они полагают, что под «кримским татем» надо подразумевать вора, совершившего кражу в Крому, то есть в Псковском Кремле. Для доказательства правильности этого положения приводятся следующие доводы: «В летописи под 1510 г. говорится: «...а из Крему велел клети выпрятать и Крем был пуст». В другом месте: «И Кром велел розвести да двср себе тут поставить».

В Псковском Кремле хранились запасы и государственная казна. В Кремле происходили вечевые собрания, находился княжий двор и торг. Естественно, что кража из Псковского Кремля считалась квалифицированной кражей со всеми вытекающими отсюда последствиями. Неудивительно, что указанная точка зрения является более убедительной.

Простой татьбой считалась татьба, совершенная в первый и второй раз, за исключением татьбы из Крома и конокрадства. Простая татьба наказывалась продажей -- денежным штрафом в пользу князя и вознаграждением в пользу потерпевшего. В статье 1 говорилось: «Ож клеть покрадут за зомком или сани под полстью, или воз иод титягою, или лодью под полубы, или в яме, или скота оукрадают, или сено сверху стога имать, то все суд княжой, а продажи 9 денег...».

Кража мелкого рогатого скота и домашней птицы регламентировалась специально статьей 112. «А боран приаужать 6 денег, а за овцу 10 денег государю, а судьи 3 денги старая правда. А за гусак и за гусыню присужать по 2 денли государю, на суте 3 денги; а за оутицу, и за селезня, и за кур и за кокощь присужать по 2 денги».

Как видно из указанных статей, Судная Грамота не различала кражи из закрытых помещений от кражи из открытых помещений. Независимо от того, откуда произошла кража, если она была совершена в первый или второй раз, виновный платил продажу в пользу князя в размере 9 денег. Хотя в статье говорится лишь о продаже в пользу князя, но вероятно, что пострадавший также получал денежную компенсацию от вора.

О происшедшей краже потерпевший должен был немедленно сообщать старосте, ближайшим соседям или посторонним лицам, которые окажутся на месте совершения преступления. Если кража произведена на пиру, то такое заявление должно быть сделано старосте или гостям, но не хозяину дома, где происходил пир, так как это дело его не касается (статья 34).

Если потерпевший одновременно заявит на кого-либо подозрение, то подозреваемый может освободиться от ответственности, присягнув в том, что он не совершил эту татьбу. Присяга обычно совершалась на торгу, но закон разрешал в подобных случаях приносить присягу и на месте совершения кражи (статья 35).

Псковская Судная Грамота не устанавливала различий между грабежом и разбоем. За эти преступления было установлено одинаковое наказание -- продажа в пользу города Пскова 9 гривен, в пользу князя -- 19 денег и в пользу князя и посадника -- 4 деньги.

Рассмотрение дел о грабежах обставлялось рядом формальностей. Прежде всего суд должен был допросить самого потерпевшего обо всех обстоятельствах дела. Кроме того, потерпевший должен был указать суду тех лиц, которым он заявлял о грабеже. Если послух, вызванный в суд, подтверждал это обстоятельство, то дело решалось по желанию ответчика. Последний имеет право или выйти на поединок с послухом или положить у креста цену иска, обязав послуха присягнуть, что он показывает правду (статья 20).

Примирение потерпевшего с преступником было возможно на любой стадии процесса по тем делам, по которым полагалась продажа в пользу князя и денежное вознаграждение в пользу пострадавшего. Такое примирение, в частности, было возможно и по делам о татьбе и разбое. Поэтому если пострадавший отказывался от своего иска к вору или разбойнику, то в этом случае и князь лишался своей продажи с виновного. В статье 52 по этому вопросу говорится следующее: «А на татии и на разбойники же, чего истец не возьмет, и князю продажа не взята».

Такое примирение сторон было возможно по делам, по которым виновный наказывался продажей. Если же виновный совершил, например, квалифицированную татьбу, за которую полагалась смертная казнь, то такое примирение было уже невозможным. Это очевидно из категорического предписания статьи 7 и 8 «тем живота не дати», «и в третий раз изличив живота ему не дати».

Псковская Судная Грамота выделяет некоторые преступные деяния, которые, не будучи грабежом в буквальном смысле этого слова, приравниваются по своей опасности к грабежу. Таким действием считалось самовольное взятие истцом какого-либо имущества у ответчика. Истец в этом случае привлекался к ответственности как разбойник. Кроме того, он должен уплатить продажу в пользу князя в размере рубля, а также внести причитающуюся плату приставу. Статья 67 формулировала это положение следующим образом: «А истец, приехав с приставом а возмет что за свой долг силою, не оутяжет своего истца, ино быти ему оу грабежу, а грабеж судить рублем, и приставное платит виноватому».

В статье 1 упоминается особый вид преступления -- наход, за совершение которого виновные наказывались так же, как за разбой и грабеж.

Профессор С. В. Юшков считает наход разбоем, произведенным шайкой. Иного мнения придерживается профессор М. М. Исаев: «Под находом или наездам понималось самоуправное нападение на недвижимую собственность или владение другого из-за поземельных или каких-либо личных счетов, сопровождавшееся обычно боем и грабежом, но бой и грабеж не были целью находа или наезда».

Наконец, к числу имущественных преступлений относился поджог, который наказывался смертной казнью. Если против «зажигалника» не было улик, а только подозрение, то он освобождался от ответственности, присягнув в том, что он данного преступления не совершал (статья 116).

2.2 Система и виды наказаний

Как известно, Русская Правда не знала смертной казни. Основным видом наказания был денежный штраф -- вира и продажа. Это объясняется тем, что процесс закрепощения феодально-зависимого крестьянства только начинался, и поэтому господствующему классу феодалов не нужно было до поры до времени прибегать к смертной казни как средству расправы с угнетенными массами крестьянства и горожан. Конечно, смертная казнь в Киевской Руси имела место, особенно в период подавления городских и крестьянских восстаний или в период борьбы князей за власть. Но это считалось чрезвычайным средством расправы господствующего класса с восставшими. В обычное время господствующий класс мог вполне держать власть в своих руках, прибегая к денежным штрафам, а при совершении наиболее серьезных преступлений -- к потоку и разграблению.

Это положение коренным образом изменилось в Пскове. Псков представлял собой государство, в котором в связи с дальнейшим процессом закрепощения феодально-зависимого крестьянства и усиления эксплуатации городских масс классовые противоречия настолько обострились, что господствующей класс -- феодалы -- не мог уже удержать власть в своих руках с помощью прежних средств борьбы с угнетенными массами. Кроме того, пограничное положение Пскова и необходимость вести постоянную борьбу с немцами и Литвой, покушавшимися на его территориальную целостность и неприкосновенность, заставили господствующий класс вести усиленную борьбу с теми, кто стремился к соглашению с исконными врагами Пскова. Поэтому за наиболее важные преступления в Пскове полагалась смертная казнь.

Конкретные виды смертной казни в законе не определялись. Из летописей известно, что воров обычно вешали (эта казнь была традиционной для таких преступников и пришла на Русь из Византии), поджигателей сжигали, изменников побивала толпа, убийцам отрубали голову; известно было и утопление. Штрафы (продажи) взимались в пользу князя, часть суммы поступала в казну Пскова. Одновременно с выплатой штрафа виновный должен был возместить ущерб.

Смертная казнь была установлена за «перевет» (измену), кражу из Кремля, конокрадство и поджог (статья 7) и за кражу, совершенную в третий раз. Воров сжигали или вешали. Так, в 1509 г. пономарь Троицкого собора Иван украл из псковской казны 400 рублей. «...И псковичи его на вече казнили кнутьем, и он сказался, и псковичи посадили его на крепость, да того же лета... на Великой реке огнем сожгли его».

В 1477 г. Псковское вече наложило штраф на псковский пригород Опочка за то, что «они повесили татя коневого, а без псковского повеления».

Поджигателей бросали в огонь. В 1496 г. один «чухонец», будучи подкуплен немцами, пытался поджечь Псковский Кремль, «...и... изымаша его на Крому и сожгоша его огнем».

Упоминается также в летописях «усечение», или смертная казнь путем отсечения головы, а также путем избиения или истязания.

Все эти способы применения смертной казни -- избиение, усечение, повешение и сожжение -- свидетельствуют о том, что Псков знал не только простую смертную казнь (путем избиения, усечения и повешения), но и квалифицированную смертную казнь, т. е. связанную с применением особых мучений, например, сожжение.

Вторым видом наказания по Псковской Судной Грамоте была продажа. Продажа поступала в пользу князя. По Судной Грамоте наивысшей была продажа в сумме двух рублей. Она взималась за вырывание бороды (статья 117). Далее следовала продажа в размере одного рубля. Она взималась за убийство (статья 96), побои (статья 120), оскорбление в присутствии суда (статья 111), проникновение в судебную горницу посторонних лиц без разрешения суда или нанесение ударов судебному привратнику (статья 58).

Далее шла продажа или штраф за разбой, грабеж и наход. За эти преступления взималась продажа в размере 9 гривен в пользу города Пскова, в пользу князя--19 денег и в пользу князя и посадника -- 4 деньги (статья 1).

Продажа в размере 9 денег взыскивалась за простую кражу (статья 1). За кражу мелкого скота и домашней птицы взыскивалась следующая продажа: за кражу барана, овцы, гусака и гусыни -- 3 деньги и за кражу утки, селезня, петуха и курицы -- 2 деньги (статья 112).

Кроме продажи, поступавшей в пользу князя, виновный должен был платить денежное вознаграждение потерпевшему или его родственникам.

Псковская Судная Грамота не знала специального термина для обозначения денежного вознаграждения в пользу потерпевшего или родственников убитого. Обычно Судная Грамота определяет это вознаграждение в следующих выражениях: «...а грабеж судити рублем...» (статья 67); «А [за] барана присуждать 6 денег, а за овцу 10 денег государю» (статья 112); «...ино за бороду присудили два рубля...» (статья 117).

Виновный, который не мог уплатить причитающееся с него денежное вознаграждение в пользу потерпевшего, выдавался ему с головой, то есть до отработки долга. Об этом, в частности, гласит статья 111: «А кто пред господою оударит на суде своего истьца, ино его в рубли выдать тому человеку, а князю продажа». Но отработать крупную сумму было нелегко. Поэтому вследствие такого долга человек со своей семьей должен был всю жизнь работать на своего кредитора.

Установление денежного штрафа за большинство преступлений было угодно и выгодно только господствующему классу -- феодалам. Именно они могли отделаться от наказания, уплатив причитающуюся с них сумму, в то время как неимущие классы закабалялись на всю жизнь.

Таким образом, денежный штраф и денежное вознаграждение были могучим средством расправы господствующего класса с трудящимися массами, посредством его угнетения и закабаления. В данном случае государственная власть в лице суда приходила на помощь феодалам с тем, чтобы помочь им еще крепче держать в подчинении и порабощении эксплуатируемые массы.

Мы должны констатировать, что Псковская Судная Грамота не знала ни членовредительных, ни болезненных наказаний, ни тюрьмы и ссылки. Процесс закрепощения феодально-зависимого крестьянства и связанное с этим обострение классовых противоречий не достигли в Пскове той силы, какую мы наблюдаем в Московском государстве в середине XVII в. в связи с завершением процесса закрепощения крестьянства. Это обусловило введение в уголовное законодательство наказаний с целью наибольшего устрашения.

Различного рода телесные наказания, в том числе и пытки, не применялись лишь к свободному населению Пскова. Этого нельзя сказать в отношении холопов. Всякий владелец мог наказывать своих холопов за малейшие провинности и упущения любым способом, вплоть до убийства. Однако закон не защищал холопа, ибо он считался вещью, принадлежащей владельцу, который мог поступить с ней, как ему вздумается.

Содержание обвиняемого в крепости от задержания до суда или от суда до приведения приговора в исполнение и наложение оков на преступника также применялось в Пскове. Однако заключение в крепость и наложение оков не может рассматриваться как один из видов наказания. Это было лишь мерой, предупреждающей уклонение подозреваемого от следствия и суда.

псковская судная грамота уголовный

ГЛАВА 3. СУДОПРОИЗВОДСТВО В ПСКОВСКОЙ ЗЕМЛЕ

3.1 Судоустройство

Судебные функции в Пскове выполняли следующие учреждения: вече, князь совместно с посадниками и сотниками, городские судьи; наместники князя и посадник пригородов, старосты волостей и пригородов, псковский наместник новгородского архиепископа, братчина.

Как высший орган Псковского государства вече могло непосредственно осуществлять судебные функции. Поэтому Судная Грамота запрещала князю посаднику производить суд на вече. Принимать решения по делам, рассматриваемым на вече, могло только само вече. Однако вече рассматривало лишь наиболее важные дела, например, дела о преступлениях высших должностные лиц, дела о поджоге и так далее. Псковская летопись зафиксировала несколько случаев подобного рода дел.

Под 1484 г. летописец записал: «Того же лета смердов посадиша на крепость в погребе; а посадников и. заповеди закливдша, что грамоту новую списали и в ларь вложили на сеиях со князем Ярославом, а Псков тоге не ведает. Того же лета посадника убиша Гаврила, месяца июня в 13; а убиша его всем Псковом на вечи». Под 1496 г. записано: «Загорелося на Крому... а зажег Чюхно закрадчися.. и... изымаша его на Крому и сожгоша его огнем».

Постоянно действующим судебным учреждением в Пскове был суд князя совместно с посадниками и сотскими. Княжеский суд рассматривал лишь определенные категории дел: убийство, разбой, грабеж, наход, кражу, побои, а также дела о поземельном владении и беглых изорниках. В соответствии со статьей 4 княжеский суд должен был заседать «оу конязя на сенех», то есть в княжеских палатах.

За выполнение судебных функций князь и посадники получали продажу в размере, указанном в законе. Грамота предписывала, чтобы князь и посадники судили на основании законов и не брали взяток. Однако она не предусматривала санкции за неправедный суд. В ней говорилось лишь: «...а не въ судят в правду, ино Бог буди им судна на втором пришествии Христове» (статья 4).

Вновь избранный посадник должен был присягнуть на вече в том «...что ему судит право по крестному целованию, а городскими кунами не корыставатися, а судом не метится ни и а шгож, а судом не отчитись, а пря-ваго не погубит, а виноватаго не жаловати; а без исправы человека не погубити, ни на суду на вечи» (статья 3).

В случае избрания нового посадника старый посадник должен был закончить рассмотрение всех начатых им судебных дел. Новый посадник не имел, права изменять вынесенные старым посадником судебные решения (статья 6).

Посадникам, как и другим должностным лицам, запрещалось выступать на суде в качестве поверенного другого лица Они могли вести только собственные судебные дела, а также дела по имуществу той церкви, в которой они состояли церковными старостами (статьи 68, 69, 71).

Судная Грамота предписывала князю и посаднику не рассматривать дела, подсудные псковскому наместнику Новгородского архиепископа. В свою очередь последний не должен был рассматривать дела, подсудные княжескому суду (статья 2).

Псковским судьям были подсудны мелкие уголовные дела, а также все гражданские дела, кроме споров о землевладении. Судьи избирались на вече из среды знатных боярских фамилий. Подобного рода суды были не только в самом городе Пскове, но и во всех пригородах и волостях Псковского государства.

В статье 77 Судная Грамота обязывала псковских судей «судити право по крестному целованью», в противном случае «ино суди им Бог в страшный день втораго пришествиа Христова».

Суд княжеских наместников и посадников в пригородах. 13 псковских пригородах дела, подсудные княжескому суду, рассматривались княжескими наместниками вместе с посадниками пригородов.

Судебные функции, аналогичные функциям псковских судей, в пригородах и волостях выполняли старосты пригородов и волостей. Господствующий класс мог вполне доверять судебные функции старостам, которые избирались лишь из числа бояр.

Как и в других феодальных государствах средневековья, право суда над духовенством, а также над феодально-зависимым населением, проживавшим на землях монастырей и церквей, принадлежало новгородскому архиепископу. Последний имел в Пскове своего наместника, который непосредственно и осуществлял судебные функции в отношении указанных выше лиц.

Псковская Грамота подчеркивала, что дела, в которых сторонами выступали поп, дьякон, просвирня, монах и монахиня, подсудны только суду наместника новгородского архиепископа. Поэтому ни князь, ни посадник, ни городские судьи не имели права рассматривать подобного рода дела. В свою очередь наместник архиепископа также не должен был принимать к производству дела, подлежащие рассмотрению светского суда. Однако могли быть судебные споры, в которых одной стороной выступало лицо, подсудное церкви, а другой стороной -- лицо, подсудное светскому суду. В этом случае, указывается в статье 109, «то судити князю и посаднику с владычним наместником вопчи, також и судиам», то есть совместно. Несомненно, что продажа в данном случае делилась между светским и церковным судом поровну.

Судебные функции, помимо указанных выше органов, могла осуществлять также братчина. Братчина -- это группа соседей, объединявшихся между собою с целью организации в складчину общественных пиров. Несомненно, что братчины следует рассматривать как пережиток родоплеменных отношений. Братчина являлась оформленной организацией. Участники братчины, «пивцы», избирали из своей среды «пирового» старосту, который и являлся организатором увеселений. Так как во время этих пиров нередки были случаи оскорблений и драк. Судная Грамота предоставляла право самой братчине рассматривать подобного рода дела. Что же касается более тяжких преступлений, совершенных на пиру, как убийство, разбой, то несомненно, что такого рода дела подлежали суду князя и наместника.

При суде князя и посадника состояли следующие лица: дьяк княжеский и городской, княжеские слуги, городские приставы и княжеские писцы.

Из этих должностных лиц, состоявших при суде, наибольшее значение имели дьяки -- княжеский и городской. Они ведали канцелярией суда. Кроме того, они докладывали князю и посаднику дела и составляли судебные решения. Дьяков было двое. Первый, княжеский, дьяк являлся представителем князя, другой, городской, -- Псковского государства.

Важную роль играли в суде также и писцы. Судная Грамота в статье 50, 82 и 83 упоминает лишь о княжеских писцах. Была установлена определенная такса за пользование их услугами.

Функции судебных исполнителей выполняли приставы, являвшиеся представителями Псковского государства, и княжеские слуги, представлявшие интересы князя. Согласно статье 81, городские приставы и княжеские слуги должны были производить обыск или вызывать в суд свидетелей совместно.

Пристава и княжеские слуги, кроме того, производили обыски и выемки, налагали оковы на обвиняемых, участвовали при размежевании границ спорных земельных участков, присутствовали при продаже помещиками имущества изорников, приводили в исполнение судебные решения.

За порядком в помещении суда следили так называемые «подверники» или привратники, о которых упоминается в статьях 58 и 59. Подверников, как и других должностных лиц, при суде было двое: один являлся представителем Пскова, другой представлял интересы князя. Перед вступлением в должность они приносили присягу в том, «што праваго не погубити, а виноватаго не оправити». С каждого дела, которое рассматривалось в суде, подверники получали по 2 деньги на двоих. Обязанность подверников заключалась в том, чтобы в судебницу никого не пропускать, кроме истца и ответчика. Исключения допускались для женщин, малолетних, монахов, монахинь, престарелых и глухих, за которых разрешалось выступать на суде пособнику. Если какое-либо лицо насильно пыталось проникнуть в судебницу, ударив при этом подверника, виновного в таком поступке заключали в колодки и брали с него рубль продажи в пользу князя и 10 денег в пользу подверника. Произвол приставов и отсутствие гласности на суде давали возможность господствующему классу феодалов беспощадно расправляться с угнетенными массами.

3.2 Процесс и его стадии

Процесс во Пскове носил состязательный характер. Стороны, выступавшие на суде, назывались «сутяжниками». По ряду важнейших дел, например, о государственной измене, краже, поджоге применялись уже принципы следственного инквизиционного процесса. Наличие в Пскове такого процесса зафиксировано в Псковской летописи под 1509 г.: «Поймали пономаря троицкого Ивана, а он из ларев денги имал да в той гибели доспел 400 рублев, и псковичи его на вечи казнили кнутьем, и он сказался, и псковичи посадили его на крепость, да того же лета... на Великой реке огнем сожгли его».

Применение следственного процесса к отдельным категориям дел объясняется обострением классовой борьбы в Пскове и невозможностью для господствующего класса удержать в своих руках власть старыми методами судебной расправы.

Как и Русская Правда, Судная Грамота знала особый вид отношений сторон до суда, так называемый свод. Своду в Судной Грамоте посвящена статья 54. По этой статье ответчик, у которого истец обнаружил свою пропавшую вещь, должен был привести на суд человека, у которого он купил спорную вещь. По установлению факта купли продавец отвечал по суду перед истцом, а первый ответчик, купивший вещь, являлся поручителем второго ответчика. До каких пор мог продолжаться свод, Судная Грамота не указывает.