Жизнь и творчество Александра Исаевича Солженицына и его диссидентство в рассказах и романах

Если Глеб Нержин находится в непрерывном поиске истины, то его друг, филолог, еврей и коммунист Лев Рубин, давно нашел эту истину -она в единственно правильном Передовом Учении. Это самый противоречивый образ в романе. Сам автор называет его трагической фигурой. Этот персонаж изображен с теплотой: описание портрета (теплые глаза, мягкий взгляд), манер, авторские ремарки в диалогах-спорах свидетельствуют о том, что создатель искренне любит своего героя и сочувствует ему. С раннего возраста Система усиленно растила в Рубине слепую веру в социализм и доктрины марксизма, с которыми всю его жизнь борются его природная честность и принципиальность. Победа сердца над разумом отнимает у героя внешнюю свободу: за проявление человеческих качеств госбезопасность приговаривает Рубина к десяти годам лагерей.

Искренняя вера в святость и незыблемость социалистических идей побуждает Рубина оправдывать тоталитарный режим. На пути к коммунизму возможны ошибки, просчеты - такой временной случайностью считает он свое пребывание в тюрьме. Этот персонаж - образец сознательного ухода от свободного мировоззрения. Его взгляды становятся частью его личности. Герой сам совершает над собой насилие - пытается состроить на основе социализма целостное, подлинное философское миросозерцание. Герой - мечтатель и идеалист - избирает для себя оптимистический, утешительный вариант свободы. Его взор нацелен на историческую перспективу.

Цель Рубина - спасти людскую нравственность. Осознание того, что «люди теряют ощущение поступка нравственного и поступка красивого», подвигает Рубина к подготовке «Проекта о создании Гражданских Храмов». Но марксистские убеждения не дают мысли свободно развиться, поскольку постоянно необходимо проверять, не противоречат ли основные пункты его проекта положениям Передового Учения. Рубин невольно разоблачает советское правосудие, устроив шуточный суд над князем Игорем Святославовичем из «Слова о полку Игореве», и искренне страдает оттого, что товарищи по несчастью насмехаются над самым дорогим для него - над социализмом.

Согласившись на сотрудничество с верхушкой МГБ, Рубин искренне надеется, что булатный клинок его мысли будет использован в нужных революции целях. Здесь голова пересиливает сердце. «Его переполняло,разрывало. Разжалованный, обесчещенный - вот понадобился и он! Вот и ему сейчас доведется посильно поработать на старуху-Историю. Он снова - в строю! Он снова - на защите Мировой Революции!» Этот персонаж - яркий пример того, как крайний коллективизм губителен для человеческой души.

Коллективизму Рубина противостоит индивидуализм инженера Дмитрия Сологдина, ярого антикоммуниста и антисталиниста. Как и Рубин, этот персонаж обладает абсолютно прозрачной истиной. Это статический герой. Его не заботит медленная гибель людской нравственности. Сологдин избирает свой особенный вариант свободы: это свобода для себя, свобода индивидуализма. Он не испытывает нужды в единомышленниках. В диалогах-спорах с другими зэками, в частности с Рубиным, Сологдина занимает сам процесс спора, его интересуют только он сам и его гениальность. Герой прочно связан со стихией самоутверждения.

Один из элементов свободы Сологдина - отстаивание своего языка, борьба с иноязычной лексикой. По воспоминаниям прототипа Рубина Льва Копелева и самого Солженицына, это было свойственно реальному прообразу Сологдина Дмитрию Панину, товарищу писателя по шарашке. Вспомним, что сам Солженицын, всю жизнь борясь против деградации Слова, был противником иноязычной лексики в русском языке. Поэтому можно предположить, что Сологдин выражает авторское мировоззрение.

Вообще, в образе Сологдина очень точно воспроизведены многие черты мировоззрения Дмитрия Панина, в свое время составившего собственную концепцию свободной личности. Как и Панин, Сологдин был убежден в том, что истинно свободная личность должна нещадно подавлять в себе низменные желания (вспомним «штрафные палочки»). Как и Панин, Сологдин полагал, что возвращение рыцарства - путь к спасению России. Как и Панин, Сологдин уверен, что во всей живой природе нет равенства. Но этот принцип доходит у героя до крайности: индивидуалист-одиночка, он уверен в собственной исключительности, обусловленной дворянским происхождением и врожденными феноменальными способностями.

Этот персонаж становится своего рода носителем идеи свободного труда. Разработка шифратора для Сологдина - неподневольный, неофициальный труд, который он воспринимает как очередное крупное упражнение для своего интеллекта. Герой безгранично верит только в самого себя, в свой мозг. Он решает пройти «экзамен на делового человека», доказать, что он «не пустой фантазер» и способен дальше «ставить себе следующие деловые задачи». Герой теряет внутреннюю свободу, когда в его душе поселяется надежда - не призрачная, а вполне реальная - на скорое освобождение из тюрьмы, которую Сологдин считает чистым проклятием.

Сологдинубежден, что подлинная суть человека необъяснима, не-выводима из обстоятельств и социальной среды. Эти взгляды духовно сближают Сологдина с героями Достоевского.

Нержин, Рубин и Сологдин предстают в романе как три героя времени, являют собой три основных человеческих типа: человек сердца и души (Нержин), человек интеллекта (Рубин) и человек воли и самоутверждения (Сологдин). Каждый из героев-идеологов формирует свой вариант духовной свободы.

Персонажи «антиматерии романа»15 подвергнуты анализу вчетвергом разделе - «Бегство от свободы (узники «запроволочной зоны»)». Рассматривая образы служителей Системы - работников Спецтюрьмы №1, а также высокое начальство МГБ, можно признать верным принцип: Система создает человека. Режим переворачивает и коверкает мир, в котором на смену человеческим законам приходят дьявольские. Между сотрудниками министерства (Кулешов и Тюкин, Шикин и Мышин, Щустер-ман, Смолосидов) становятся невозможны нормальные человеческие отношения, дружба, взаимовыручка, поскольку в атмосфере вечной подозрительности преступлением может стать даже невинное слово или жест. При портретном психологически подлинном описании служителей Системы автор использует множество деталей, вызывающих ассоциацию с потусторонним миром, с болезнью и смертью: неестественный цвет лица, пустой взгляд, болезненная худоба или ожирение. На атрибутике и поведении тюремщиков (даже женщин, работающих в МГБ) словно лежит печать смерти. Противоположно живой жизни, природе и вышестоящее начальство - работники министерства госбезопасности, начальники всевозможных отделов. К примеру, министр МГБ Абакумов ненавидит зеленый цвет - цвет жизни, расцвета, пробуждения прекрасного.

Вообще, советская система в романе изображена как хищник, который ведет охоту за жертвами, которая начинается на вершине власти и распространяется на все пласты общества. Жертвы Системы - это и заключенные, и тюремщики, и Яконов, и Ройтман, и даже Абакумов и сам Сталин - созданная им государственная машина подмяла под себя власть имущих. Иннокентий Володин после ареста -- «жертва, влекомая на расправу», по выражению самого автора. В камере на Лубянке он пьет воду из эмалированной кружки с многозначительным рисунком - кошечка в очках делает вид, что читает книжку, а сама в это время наблюдает за птичкой, прыгающей неподалеку. «Не могло быть, чтоб этот рисунок нарочно подбирали для Лубянки. Но как он подходил! Кошка была советская власть, книжка - сталинская конституция, а воробушек - мыслящая личность».

Безличность и противоестественность советской системы, как в фокусе, отражена в безличности и нереальности тюрьмы. «Солженицын отождествляет идеологический догматизм с безжизненностью, - пишет Бракман. - Схоластичная система неспособна породить что-либо живое. Она духовно мертва, как застывшая бесплодная старая дева, противопоставлена природе и самой жизни».

В сановниках, выписанных в романе, жизнь проявляется на животном, биологическом уровне; все усилия мозга они направляют на то, чтобы только не упустить выгоды, сытость и материальное благополучие превратились у них в самоцель. В портретной характеристике чиновников МГБ превалирует телесное, приземленное, существенную роль здесь играет деталь. В портретном описании деталь - это не только внешняя примета, но и выражение самой сути героев этого типа. Внимание к детали -один из излюбленных приемов Солженицына. В ряде эпизодов деталь поднимается до уровня символа (часы, окно, мясо).

Повествование в главах, посвященных сильным мира сего, сопровождает мотив всеобщего, всепоглощающего страха. Свободные и могущественные люди трепещут перед арестом, и нельзя предугадать, в каком круге ада окажется бывший чиновник. Боится начальник Отдела Спецтехники генерал-майор Осколупов, подобострастно и преданно ловя каждое слово министра. Боится и заместитель Абакумова Селивановский - карьера и положение не спасут от гнева министра. Яконов, единожды попав на крючок МГБ, трясется перед опасностью вновь низвергнуться в бездну, «просительно, по-собачьи» смотрит на Абакумова, вымаливая месяц отсрочки на исследования на шарашке. Дрожит сам министр ГБ Абакумов, раз в месяц переживая мучительные минуты в кабинете у Иосифа Сталина. Господство страха глобально, ему подвержены все, даже Сталин находится в плену тотальной несвободы. При портретном описании Вождя, передавая его внутренние монологи, автор использует принцип сгущения иронии. В «сталинских» главах романа, вслушиваясь во внутреннюю речь Хозяина, где он рассуждает о толпе как материи истории, общественном сознании и строительстве коммунизма, мы убеждаемся в том, что Вождь в романе Солженицына прекрасно уловил это свойство человеческой натуры, определенный философами как авторитаризм - один из механизмов бегства от свободы, описанный Э. Фроммом. Хозяин не признает существования личности как таковой и уверен, что низкая природа человека заставит его отказаться от свободы в угоду сытости и слепому подчинению. В этой связи между солженицынским Сталиным и Великим инквизитором Достоевского улавливается четкая связь.

Образ Сталина в романе вызвал множество споров среди критиков и исследователей романа, большинство из которых (Л. Ржевский, Ю. Мешков, В. Чалмаев, А. Урманов) упрекали Солженицына в неправильном подходе к известной исторической личности. На наш взгляд, здесь было бы кстати привести слова Д. С. Лихачева: «Ошибка литературоведов, которые отмечают различные «неверности» и «верности» в изображении художником действительности, заключается в том, что, дробя цельную действительность и целостный мир художественного произведения, они делают то и другое несоизмеримым: меряют световыми годами квартирную площадь».

У Системы есть и неидеальные служители: это младший лейтенант Наделашин и подполковник Климентьев (чуткость и мягкосердечность первого и незлобивость и принципиальность второго часто мешают им в работе), майор Ройтман, инженер-полковник Яконов, дипломат Володин. Служба давно не приносит удовольствия Яконову и Ройтману, потому что она лишила их возможности свободного творчества. Это типы приспособленцев, одержимых страхом попасть за колючую проволоку и потерять работу и положение, и этот страх определяет их поведение, поскольку благополучие тела и материальное благосостояние составляет смысл жизни этих персонажей. Пробуждающийся герой - дипломат Иннокентий Володин - при попытке обретения внутренней свободы теряет внешнюю.

Так при анализе персонажей, населяющих внегулаговский мир романа, можно увидеть, как система делает своих слуг духовными мертвецами, бесстрастными исполнителями высшей воли, наделенными властью, но лишенными силы и возможности изменить что-либо в своей судьбе, поскольку они не являются хозяевами своей жизни, ибо лишены свободы в высшем ее понимании - свободы внутренней, свободы духа.

Все главные герои произведения проходят испытание женщиной. Женские персонажи в художественном пространстве романа выписаны не так подробно, но они несут важный смысл в понимании мировоззренческой позиции Солженицына. Мир героини Солженицына ущербен без мужчины, как и мир героя - без женщины. Заключенные замкнуты в мужском мире, они разлучены с женщинами - матерями, сестрами, любимыми. Тоскует один из самых молодых зэков Ростислав Доронин: «А чего лишили нас, скажи? Права ходить на собрания? На политучебу? Подписываться на заем? Единственное, в чем Пахан мог нам навредить, - это лишить нас женщин! И он это сделал. На двадцать пять лет!» Глеб Нержин советует Руське переключить энергию в другие сферы, отвлечься на философию, которая заменит арестанту все недостающее. Но - «Философию представлял он Руське как убежище, но сам в том убежище выл давно». Все годы до женитьбы Глеб себя «струнил, передавливал и пятаком поросячьим тыкался, тыкался в эту диалектику». Герой, с горечью вспоминая свою «невозвратимую, не тем занятую юность», проведенную за книгами, в тюремной камере запоздало осознает, что совершил над собой страшное насилие - насилие над своей природой, над своей человеческой сутью, насилие, которое продолжает творить над человеком Система.

Весь роман пронизывает лейтмотив задушенного «жара юности, так зло-бесплодно чахнущей в тюрьме», задавленной молодости, когда за изучением никому не нужных наук герой не жил, а существовал от пятилетки до пятилетки, «упуская целый мир». Воспоминания героя как лакмусовая бумажка проявляют абсурдность, противоестественность окружающей героя действительности. Замена человеческого счастья философствованием разрушает природную гармонию.

Вольные сотрудницы марфинскойшарашки, Симочка, Емина дочери прокурора Макарыгина, аспирантки из общежития - эти образы появляются в художественном мире романа почти мимоходом, принося с собой тему любви как основного смысла существования женщины в любой стране и при любом режиме. Если герой Солженицына вечно ищет смысл жизни, то женщина его давно нашла - в любви, в семье, в реализации своего женского начала. На воле мы находим только одно подлинно счастливое женское лицо - это соседка Нади Нержиной по комнате аспирантскогообщежития Оленька, которая наконец-то счастлива, потому что любит и любима.

Особое внимание при анализе системы персонажей уделено образам жен заключенных - Нади Нержиной, Натальи Герасимович, которых тоже преследует МГБ. Смысл существования этих женщин составляет надежда на возврат мужа.

Средством обрисовки женского персонажа в романе выступает портрет. Автор не описывает подробно внешности женщины, высвечивая отдельные детали ее облика. Особое внимание обращено на глаза героинь. Так, таким лейтмотивом образа Нади Нержиной становится взгляд, лишенный интереса к окружающему. У Натальи Герасимович, дошедшей до предела страдания, глаза «не имеют цвета». Надя усматривает в Глебе (как и Наталья Герасимович в своем муже) духовное удовлетворение своей судьбой в тюрьме. Война, а затем и тюрьма духовно возвышают героя Солженицына - мужчину, дают ему возможность самоутвердиться, познать глубины собственного «Я», заглянуть в свою душу. Женщину же тюрьма и война уничтожают. Женственность - полная противоположность войне и бездушной Системе. Мимоходом в романе появляются женщины-кокетки, относящиеся к типу «естественных человеков», не скрывающих своих истинных побуждений и целей, живущих спонтанно, -это соседка Нади Нержиной по общежитию Люда, жена Володина Дотна-ра.

Антиподом этому типу в романе предстает потерянная невеста Яко-нова Агния. Бескомпромиссность, внутреннее благородство и безудержная тяга к внутренней свободе приводят к разрыву с Антоном Яконовым, который страшится этой свободы и бежит от нее.

Эта тяга к свободе духовной жизни приводит Агнию к Богу, ведь истинная свобода «есть воздух, которым дышит вера и молитва».19 Неслучайно героиню притягивает храм, звон колоколов, «поэзия и экстаз моления». Религиозная православная символика, как пишет А. Лосев, неразрывно связана «с реальными, вполне жизненными и часто глубоко и остро переживаемыми попытками человечества найти освобождение от своей фактической ограниченности и утвердить себя в вечном и незыблемом существовании».

Категория выбора, противоречивая и многоаспектная, также входит в круг философских проблем, решаемых героями романа Александра Солженицына, который вслед за русскими классиками проверяет своих героев общечеловеческими критериями и ценностями. В третьем разделе - «Нравственный выбор как проявление внутренней свободы» - в ходе анализа системы персонажей были исследованы мотивы и предпосылкиэкзистенциального выбора личности в тоталитарном государстве, факторы самоопределения личности в пограничной ситуации.

Анализируя предпосылки выбора Иннокентия Володина, мы затрагиваем одну из важнейших социально-философских проблем романа -проблему соотнесения общего и частного, то есть человечества и отечества, общества и личности. Тема патриотизма развивается в беседах Володина с тверским дядюшкой Авениром. В размышлениях и внутренних монологах героя отразились собственные взгляды писателя, который по-своему решает проблему соотнесения личности и общества, патриотизма и космополитизма. Солженицын утверждает, что интересы государства и интересы народа, как правило, расходятся. Писатель ставит вопрос: нужны ли народу, нации военные победы, завоевания, военный авторитет, которые так необходимы государству? Преумножают ли они национальную свободу, национальное благосостояние? Патриотизм Солженицына направлен против засилия государства и совпадает с критерием народной свободы. Такой негосударственнический, чисто человеческий подход к проблеме патриотизма усложняет трактовку поступка Володина.

Идеологи марфинской сюжетной линии - Дмитрий Сологдин, Лев Рубин, Илларион Герасимович - проходят испытание искушениями. У каждого из этих героев появляется альтернатива: остаться на шарашке, согласившись работать на Систему, либо отказаться служить власти, сохранить чистую совесть и внутреннюю свободу, но при этом вернуться в бездну - нижние и самые страшные круги ГУЛАГовского ада. Мотив бездны пронизывает все романное повествование. Это многозначный символ: к примеру, для Яконова бездна - физическая угроза лагеря. Для Не-ржинаэто пропасть нравственного падения.

Ситуация выбора, которая сопровождается напряженной внутренней борьбой, открывает новые грани человеческой психики. Выбор не дается Нержину легко. Свое решение герой подкрепляет в беседах с Герасимовичем, художником Кондрашевым-Ивановым, Спиридоном. Внутренний диалог, вернее, борьба сердца и разума, переданная создателем романа в форме несобственно-прямой речи, оканчивается безоговорочной победой сердца. Герой отказывается от надежды, понимая, что она поглотит его полностью, завладеет умом, временем, отнимет право на свободный труд. Преодолев три искушения (предложения Яконова, Рубина и Сологдина), он отвергает компромисс с Системой. Справедливость для него оказалась выше всего, даже собственной жизни.

Выбор Нержина обусловлен еще и тем, что герой четко осознал свое предназначение. Записки Нержина об истории русской революции - не что иное, как зачатки огромного литературного произведения, который откроет миру правду о преступлениях государства.

Отказывается стать «ловцом человеков» и идеолог «техно-элиты» Илларион Герасимович. На выбор его не повлияла даже мольба жены -слишком страшна цена свободы.

Выбор в романе делает и женщина. Надя Нержина сумела удержаться от измены мужу, но решение это было принято неосознанно, под влиянием внешних условностей. Возрождающаяся совесть Клары Макарыги-ной не провоцирует, однако, протеста и разрыва с сытым миром. Она изменяет Руське Доронину, сама себя уверяя, что виноваты обстоятельства.

Наряду с героями, идущими к абсолютной внутренней свободе, в романе выписаны герои-приспособленцы (зэки-осведомители, Щагов, Ройтман, Яконов, Сологдин, Рубин), Полковник Яконов еще в молодости заключает первую сделку с совестью, и этот акт предопределяет его жизненный путь. На ситуации компромисса зациклен и двойник ЯконоваСологдин, который, желая вырваться из тюрьмы, «чистого проклятия», отдает проект шифратора ненавистным хозяевам, не задумываясь над моральностью или аморальностью своего поступка. В нем побеждают задор конструктора-изобретателя, стремление противопоставить беспомощности тюремщиков свои знания и талант. Этот герой не проводит различие между народом и правительством.

Еще одна пара двойников в романе - это зэк Рубин и начальник тюремной лаборатории Ройтман. Они оба терзаются чувством вины (переживают бессонную ночь), у обоих пробуждается совесть, оба страдают оттого, что Система отвергает их. Но если для Ройтмана выполнение государственного задания - способ выслужиться перед начальниками и попытка одержать победу в многолетней тяжбе с Яконовым, для Сологдина - шанс спасти себя от этапа и проверка своего гениального мозга, то для Рубина это возможность снова встать в строй на защиту Мировой Революции.

Идеологизированное тоталитарное государство губительно для личности. Как правильно заметил А. Немзер, оно либо растворяет в себе человека - как Рубина, либо отбрасывает его на периферию, вынуждая человека создавать собственную идеологию, - как Сологдина.21 Это обуславливает трагический характер этих персонажей.

Человек, попавший в заключение, стремится спасти свою жизнь. Он становится перед вопросом: стоит ли выживать любой ценой? Решение этого вопроса зависит от того, есть ли у личности устоявшееся ядро. Писатель, подводя героев к ситуации выбора, решает важнейший вопрос: что должно быть дороже человеку - внутренняя свобода или внешнее благополучие, справедливость или жизнь? И лучшие герои писателя остаются верны нравственным идеалам. Солженицын уверен, что единственно эффективный способ борьбы со злом - нравственное совершенствование,духовный рост, кропотливое, старательное выковывание души, поиск той точки зрения, которая станет дороже самой жизни.



Заключение

Фигура Солженицына заметно выделяется на фоне литературной истории XX века. Этот писатель занял в духовной культуре современной России особое место. В 1960-е - 1980-е гг. именно Солженицын воспринимался в России как воплощение совести нации, как высший нравственный авторитет для современников. Подобная авторитетность в сознании русского человека издавна связывалась с независимостью по отношению к власти и с особым «праведническим» поведением -- смелым обличением общественных пороков, готовностью гарантировать правдивость своей «проповеди» собственной биографией, серьезнейшими жертвами, приносимыми во имя торжества истины.

Одним словом, Солженицын относится к тому редкому в XX. веке типу писателей, который сложился в русской культуре прежнего века -- к типу писателя-проповедника, писателя-пророка. Впрочем, общественный темперамент Солженицына не должен заслонять от нас собственно художественных достоинств его прозы (как это часто происходит, например, с фигурой Н.А.Некрасова). Ни в коем случае нельзя сводить значение творчества Солженицына к открытию и разработке им так называемой «лагерной темы».

Между тем в сознании рядового читателя имя Солженицына связывается обычно именно с этим тематическим комплексом, а достоинства его прозы нередко характеризуются словами «правдивость», «разоблачение тоталитарного насилия», «историческая достоверность». Все названные качества действительно присутствуют в творчестве писателя. Более того, сваей повестью «Один день Ивана Денисовича», опубликованным в 1962 г., Солженицын оказал беспрецедентное по силе воздействие на умы и души современников, открыл для большинства из них целый новый мир, а главное -- установил в тогда еще «советской» литературе новые критерии подлинности.

Однако художественный мир Солженицына -- это не только мир лагерного страдания. Тайно читая его книги (едва ли не самой читаемой из них был «Архипелаг ГУЛАГ»), российские читатели 1960-х-1980-х гг. ужасались и радовались, прозревали и негодовали, соглашались с писателем и отшатывались от него, верили и не верили. Солженицын -- вовсе не бытописатель лагерной жизни, но и не публицист-обличитель: обличая, он никогда не забывал о точности и художественной выразительности изображения; воспроизводя жизнь с высокой степенью конкретности, не забывал о важности преподносимого литературой «урока». В писательской индивидуальности Солженицына сплавились дотошность ученого-исследователя, высочайшая «педагогическая» техника талантливого учителя -- и художественная одаренность, органическое чувство словесной формы. Как не вспомнить в этой связи о том, что будущий писатель одновременно овладевал в студенческие годы профессией учителя математики и навыками литератора.

Интересна сама внутренняя тематическая структура прозы писателя (отчасти совпадающая с той последовательностью, в какой приходили к читателю произведения Солженицына): сначала повесть «Один день Ивана Денисовича» (квинтэссенция «лагерной» темы); затем роман «В круге первом» (жизнь ученых-лагерников в закрытом исследовательском институте -- с более «щадящим» режимом и с возможностью общения с умными, интересными коллегами по «интеллигентной» работе);повесть «Раковый корпус» (о борьбе с болезнью бывшего зэка, а теперь ссыльного); рассказ «Матренин двор» (о «вольной» жизни бывшего ссыльного, пусть эта «вольная» деревенская жизнь лишь немногим отличается от условий ссылки).

Как писал один из критиков, Солженицын будто создает своей прозой лестницу между лагерным адом и вольной жизнью, выводит своего героя (а вместе с ним -- читателя) из тесной камеры в широкое нестесненное пространство -- пространство России и, что особенно важно, пространство истории. Перед читателем открывается большое историческое измерение: одна из главных книг Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» посвящена не столько истории лагерей, сколько всей российской истории XX века. Наконец, самое крупное произведение писателя -- эпопея «Красное колесо» -- прямо подчинено теме судьбы России, исследует те родовые свойства русского национального характера, которые способствовали сползанию страны в пропасть тоталитаризма.

Солженицын как бы восстанавливал связь времен, искал истоки общенационального «заболевания» -- потому что верил в возможность очищения и возрождения (сам писатель предпочитал негромкое слово «обустройство»). Именно вера -- краеугольный камень мировоззрения Солженицына. Он верил в силу правды и праведничества, в силу духа русского человека, верил в общественную значимость искусства. Истоки мировоззренческой позиции писателя -- в религиозно-философских учениях той группы русских мыслителей, которые в начале XX века стали участниками философско-публицистических сборников «Вехи» и «Из глубины», в трудах С.Булгакова, С.Франка, Н.Бердяева, Г.Федотова. Писатель был убежден в необходимости солидарных, «артельных» усилий в деле восстановления нормальной жизни. Красноречив в этом отношении заголовок одной из его публицистических работ -- «Как нам обустроить Россию».

Таковы общие очертания мировоззренческой позиции Солженицына. Однако сколь бы ни были важны для понимания произведений писателя его убеждения, главное в его наследии -- живая убедительность художественного текста, художническая оснастка, стилевая индивидуальность.



Глоссарий

Архипелаг - Группа близко расположенных друг к другу морских островов.

ГУЛАГ - Сокращение: главное управление лагерей, а также разветвлённая сеть концлагерей во время массовых репрессий.

Диссидент - 1. Лицо, отколовшееся от господствующего вероисповедания, вероотступник. 2. Человек, не согласный с господствующей идеологией, инакомыслящий

Лейтмотив - 1. Основной мотив, повторяющийся в музыкальном произведении. 2. перен. Повторяющаяся в каком-н. произведении основная мысль, идея. 3. перен. Основная идея, то, что проходит через что-н. красной нитью.

Репрессия - карательная мера, исходящая от государственных органов.

Сталин - российский революционер, советский политический, государственный, военный и партийный деятель. Деятель международного коммунистического и рабочего движения, теоретик и пропагандист марксизма-ленинизма, фактический руководитель Союза Советских Социалистических Республик с середины 1920-х гг. до своей смерти в 1953 году.

Столыпин - государственный деятель Российской империи. В разные годы занимал посты уездного предводителя дворянства в Ковно, губернатора Гродненской и Саратовской губернии, министра внутренних дел, премьер-министра. В российской истории начала XX века известен в первую очередь как реформатор и государственный деятель, сыгравший значительную роль в подавлении революции 1905--1907 годов.

Хронотоп - существенная взаимосвязь временных и пространственных отношений. Хронотоп в литературе имеет существенное жанровое значение. Можно прямо сказать, что жанр и жанровые разновидности определяются именно хронотопом, причем в литературе ведущим началом в хронотопеявляется время. Хронотоп как формально-содержательная категория определяет (в значительной мере) и образ человека в литературе; этот образ всегда существенно хронотопичен.



Список использованной литературы и источников

Алексеева Л. История правозащитного движения. М., 1996; Диссиденты о диссидентстве // Знамя. 1997. № 9

Алексеева Л.М. История инакомыслия в СССР: Новейший период. Вильнюс, М, 1992, 2006

Андреева-Карлайл, О. Солженицын. В круге тайном: [воспоминания] / О. Андреева-Карлайл // Вопросы литературы. - 1991. - № 5. - С. 171 - 211. Окончание.

Андреева-Карлайл, О. Солженицын. В круге тайном: [отрывок из воспоминания] / О. Андреева-Карлайл // Столица. - 1991. - № 27. - С. 48 - 56.

Аннинский, Л. Руки творца: [взгляд на «Публицистику Солженицына»] / Л. Аннинский // Дружба народов. - 1996. - № 3. - С. 203 - 207.

Ароян, И. Писатель останется в городе: [новую улицу назовут именем Солженицына] / И. Ароян // Российская газета. - 2008. - 8 октября. - С. 11.

Арсланов, В. Трудные вопросы Кенгира / В. Арсланов // Октябрь. - 1990. - № 12. - С. 179 - 186.

Архангельский, А. Архипелаг Солженицына: Великому русскому писателю - 75 / А. Архангельский // Новое время. - 1993. - № 51. - С. 40 - 42.

Архангельский, А. О символе бедном замолвите слово: [«малая» проза Солженицына: «поэзия и правда»] / А. Архангельский // Литературное обозрение. - 1990. - № 9. - С. 20 - 24.

Афанасьев, А. Пророк и Отечество: [открытое письмо А. И. Солженицыну] / А. Афанасьев // Российская газета. - 1998. - 25 июля. - С. 6.

Бакланова, Е. С Солженицыным - рядом / Е. Бакланова // Работница. - 1999. - № 2. - С. 4 - 6.

Басинский, П. Победитель судьбы: [вышла первая биография Александра Солженицына: Людмила Сараскина: «Алксандр Солженицын»] / П. Басинский // Российская газета. - 2008. - 1 апреля. - С. 6.

Басинский, П. Стихия Солженицына: [вышла первая биография классика русской литературы] / П. Басинский // Российская газета. Неделя. - 2008. - 10 апреля. - С. 26.

Басинский, П. Ушел с миром: [Россия простилась с Александром Солженицыным] / П. Басинский // Российская газета. - 2008. - 7 августа. - С. 1, 9.

Безбородов А.Б., Мейер М.М., Пивовар Е.И. Материалы по истории диссидентского и правозащитного движения в СССР 50-х - 80-х годов. М., 1994

Белокурова, С. П. Русская литература: Конец ХХ века. Уроки современной русской литературы: учеб.пособие / С. П. Белокурова, С. В. Друговейко. - СПб.: Паритет, 2001. - 512 с.

Бернштам, М. С. Проклятый вопрос о цене идей / М. С. Бернштам // Дружба народов. - 1992. - № 4. - С. 167 - 185.

Болохов, В. Крестный: [о А. И. Солженицыне] / В. Болохов // Звезда. - 1994. - № 6. - С. 69 - 72.

Большая литературная энциклопедия: для школьников и студентов / В. Е. Красовский. - М.: Филол. о-во «Слово» и др., 2004. - 845 с.

Бондаренко, В. Кредо плюралистов: [о публицистике А. И. Солженицына] / В. Бондаренко // Слово. - 1990. - № 9. - С. 8 - 17.

Бондаренко, В. Солженицын как русское явление: [к 85-летию со дня рождения А. И. Солженицына] / В. Бондаренко // Русский дом. - 2003. - № 12. - С. 22 - 23.

Борисенко, И. Александр Солженицын. Думы перед дорогой / И. Борисенко, Ю. Романцов // Эхо планеты. - 1994. - № 20. - С. 18 - 19.

Борисов, В. М. «Архипелаг ГУЛАГ» читают на Родине: из писем в ред. «Нового мира», 1989 - 1990 / В. М. Борисов, Н. Г. Левитская // Новый мир. - 1991. - № 9. - С. 233.

Буйда, Ю. Служба Солженицына: Раньше он боролся с системой. Сейчас - с историей и читателями / Ю. Буйда // Новое время. - 1995. - № 24. - С. 36 - 38.

Буртина Ю. Из истории общественно-литературной борьбы 60-х годов: Твардовский, Солженицын, «Новый мир» по документам Союза писателей СССР. 1967 - 1970 / Ю. Буртина // Октябрь. - 1990. - № 10. - С. 178 - 203.

Буслакова, Т. П. Литература русского зарубежья: курс лекций: учеб.пособие для студентов вузов по спец. «Русский язык и литература» / Т. П. Буслакова. - Изд. 2-е. - М.: Высшая школа, 2005. - 364 с.

Вайль, П. Поиски жанра: Александр Солженицын / П. Вайль, А. Генис // Октябрь. - 1990. - № 6. - С. 197 - 202.

Василенко, А. Законный наследник дачи Тухачевского: [об А. И. Солженицыне] / А. Василенко // Молодая гвардия. - 1994. - № 10. - С. 267 - 272.

Венгерский, Е. Память о Гулаге: [переписка Ежи Венгерского с Солженицыным] / Новая Польша. - 2003. - № 10. - С. 47 - 50.

Владимов, Г. Н. Бремя свободы: литературная критика, публицистика / Г. Н. Владимов. - М.: Вагриус, 2005. - 462 с.

Войнович, В. Н. Нашедший правоту: [о А. И. Солженицыне: отрывок из кн. «Портрет на фоне мифа»] / В. Войнович // Книжное обозрение. - 2002. - 3 июня. - С. 31.

Войнович, В. Одна тень Ивана Денисовича: Войнович о Солженицыне: [беседа с писателем / Записал Илья Мильштейн] // Новое время. - 2002. - № 32. - С. 26 - 30.

Гайбарян, О. Е. Письменный и устный экзамен по литературе. ХХ век. Весь школьный курс: пособие по лит.для старшеклассников, выпуск. сред. шк., абитур. вузов / О. Е. Гайбарян. - М.: МарТ; Ростов н/Д:МарТ, 2004. - 458 с.

Глюксман, А. Уроки Солженицына: [ интервью с французским философом А. Глюксманом] // Свободная мысль - XXI. - 2004. - N 4. - С. 177 - 186.

Голубков, М. М. Русская литература ХХ в. После раскола: учеб.пособие для студ. вузов, обуч-ся по направл. «Филология», спец. «Филология» и «Литературоведение» / М. М. Голубков. - М.: Аспект Пресс, 2002. - 268 с.

Грибоедов А.С. Сочинения. М., 1988. С. 383-384.

Джалагония, В. Возвращение: [о Солженицыне] / В. Джалагония // Эхо планеты. - 1994. - № 31. - С. 14 - 15.

Ерёмина Т.Я. Мастерские по литературе. 11-й класс. Метод. Пособие. - СПб.: “Паритет”, 2004. - 256 с. (Серия “Педагогическая мастерская”.)

Есипов В. Традиции русского сопротивления// Шаламовский сборник. - Вып. 1. - Вологда,1994. - 478 с.

Жигалова М.П. Русская литература ?? века в старших классах.- Мн.: “Аверсэв”, 2003. - 270 с.

Ивойлова, И. Как изучать Солженицына в школе: [в учебных программах будут изменения] / И. Ивойлова // Российская газета. - 2008. - 12 авг. - С. 10.

История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР. М., 2002

Коган М.М., Козловская Н.В. Искусство написания сочинений. - СПб.: САГА, Азбука-классика, 2004. - 384 с.

Королева Л.А. Исторический опыт советского диссидентства и современность. М., 2001

Лейдерман, Н. Л. Русская литература ХХ века, 1950-1990-е гг.: [учеб.пособие для студ. вузов, обучающихся по направлению и спец. «Филология»] / Н. Л. Лейдерман, М. Н. Липовецкий. - 3-е изд. стереотип. - М.: Академия, 2008. Т. 2: 1968-1990. - 2008. - 684 с.

Лукьянченко, О.А. Русские писатели. Библиографический словарь - справочник для школьников / О.А. Лукьянченко. - изд. 3-е. - Ростов н/Д: Феникс, 2007. - 512 с.

Лучшие школьные сочинения для школьников и абитуриентов / Авт.-сост. Э. А. Богданова. - М.: Юнипресс, 2003. - 479 с.

Мандельштам Н.Я. Вторая книга: Воспоминания. М., 1990. - 639 с.

Мацур, М. Дом Марии: [в Кисловодске создадут музей Александра Солженицына] / М. Мацур // Рос.газета. - 2008. - 29 авг. - С.6.

Меженко, Ю.С. Знаменитые писатели. Судьба и творчество / Ю.С. Меженко. - Ростов н/Д: Феникс; Донецк: Кредо, 2007. - 336 с.

Минералов, Ю. И. История русской литературы ХХ века 1900 - 1920-е годы: учеб.пособие для студ. высших учеб. заведений по специальности 052600 «Литературное творчество» / Ю. И. Минералов, И. Г. Минералова. - М.: Высш. шк., 2004. - 429 с.

Новое в школьных программах: Соврем. Рус. проза / Сост. С. Ф. Дмитренко. - 2-е изд. - М.: Изд-во Моск. Ун-та, 1999. - 126 с.

Новоселова, Е. В круге - первый: [А. Солженицын впервые награжден Государственной премией] / Е. Новоселова // Российская газета. - 2007. - 6 июня. - С. 1,2.

Поликовская Л.В. Мы предчувствие... предтеча: Площадь Маяковского, 1958-1965. М., 1997

Роговер, Е. С. Русская литература ХХ века: [учеб.пособ. для высш. пед. учеб. завед.] / Е. С. Роговер. - 2-е изд.; доп. и перераб. - СПб.: Сага; М.: Форум, 2006. - 493 с.

Романова, Г. И. Русские писатели ХХ века: словарь-справочник / Г. И. Романова. - 2-е изд. - М.: Флинта: Наука, 2004. - 251 с.

Русская литература XIX-XX веков: учеб. пособие для для пост. в вузы: в 2-х т. Том 2: Русская литература ХХ века. Литературоведческий словарь / Сост. Б. С. Бугров, М. М. Голубков. - 8-е изд.. - М.: МГУ, 2006. - 479 с.

Русская литература ХХ века: учеб. пособие для высш. пед. учеб. заведений по спец. 032900 «Рус. яз. и лит.»: в 2 т./ Под ред. Л. П. Кременцова. - М.: Академия, 2003. - Т.2: 1940-1990-е годы / А. Ф. Авдеева и др. - 2003. - 457 с.

Русская литература ХХ века: учеб. пособие для высш. пед. учеб. заведений по спец. 032900 «Рус. яз. и лит.»: в 2-х томах./ Под ред. Л. П. Кременцова. - 3-е изд.; испр. и доп. - М.: Академия, 2005. - Т.2. - 1940-1990-е годы / [А. Ф. Авдеева и др.] - 2005. - 457 с.

Русская проза конца ХХ века: учеб.пособ. для студ. вузов по специальности 032900 «Русский язык и литература» / В. В. Агеносов, Т. М. Колядич, Л. А. Трубина и др.; Под ред. Т. М. Колядич. - М. : Академия, 2005. - 420 с.

Русские писатели, ХХ век. Биобиблиогр. Слов.: в 2 ч. Ч. 2. М - Я / Редкол.: Н. А. Грознова и др.; Под ред. Н. Н. Скатова. - М.: Просвещение, 1998. - 656 с.

Русские писатели: ?? век: Биобиблиографический словарь. Часть 2. - М., 1998.

Рябцев, Е. А. Нобелевцы ХХ века: Шолохов и Солженицын. Гении и злодеи: Докум. Хроника без тени вымысла / Е. Рябцев. - Ростов н/Д: Книга, 2004. - 414 с.

Слово пробивает себе дорогу: Сборник статей и документов об А.И. Солженицыне. М., 1998.

Современная русская литература (1990-е гг. - начало ХХI в.): Учеб.пособ. для студ. филол. фак. СП6ГУ; М.: Академия, 2005. - 346 с.

Современная русская литература: Анализ произведений школьной программы: справ.пособ. / Сост. Д. И. Довнор, А. И. Запольский. - М.: Книжный Дом, 2003. - 446 с.

Содерж.: краткая хроника жизненного и творческого пути, общая оценка творчества, краткая характеристика основных произведений.

Солженицын А. Архипелаг ГУЛАГ, т. І, М: ИНКОМ НВ, 1991. - 432 с.

Солженицын А. И., Духовный дар: [о смутном времени] / А. И. Солженицын. - 2005.- N 11. - С. 122 - 123.

Солженицын А. Рассказы. - М.: ИНКОМ НВ, 1991. - 288 с.

Солженицын А.И. [Собр. соч.]: [В 8 т.] М., 1990. Т. 5: Архипелаг ГУЛАГ. С. 27.

Солженицын, А. «Голый год» Бориса Пастернака: [из литературной коллекции] / А. Солженицын // Новый мир. - 1997. - № 1. - С. 195 - 203.

Солженицын, А. Август Четырнадцатого: Роман / А. Солженицын // Звезда. - 1990. - № 3. - С. 54 - 88.

Солженицын, А. Александр Малышкин: из «литературной коллекции» / А.Солженицын // Новый мир. - 1999. - № 10. - С. 180 - 192.

Солженицын, А. Апрель Семнадцатого (12 апреля - 5 мая) / А. Солженицын // Звезда. - 1993. - № 6. - С. 21 - 136.

Солженицын, А. Бодался теленок с дубом: Очерки лит.жизни / А. Солженицын // Новый мир. - 1991. - № 7. - С. 65 - 158.

Солженицын, А. Бодался теленок с дубом: Очерки лит.жизни: Пятое дополнение (1974 - 1975) / А. Солженицын // Новый мир. - 1991. - № 11. - С. 119 - 146.

Солженицын, А. В круге первом: Роман / А. Солженицын // Новый мир. - 1990. - № 1. - С. 5 - 94.

Солженицын, А. Два рассказа / А. Солженицын // Новый мир. - 1995. - № 5. - С. 12 - 50.

Солженицын, А. Двучастные рассказы / А. Солженицын // Новый мир. - 1995. - № 10. - С. 3 - 34.

Солженицын, А. Желябугские выселки. Двучастный рассказ / А. Сролженицын // Новый мир - 1999. - №3. - С. 3 - 29.

Солженицын, А. Жить не по лжи!: [завещание] / А. Солженицын // Российская газета. Неделя. - 2008. - 7 - 13 авг. - С. 4.

Солженицын, А. Захар - Калита: рассказ / А Солженицын // Литература в школе. - 1997. - № 4. - С. 136.

Солженицын, А. И. ...Колеблет твой треножник : [о А. С. Пушкине] / А. И. Солженицын // Народное образование.- 2004. - N 5. - С. 33 - 42.

Солженицын, А. И. Духовное падение еще страшнее физического: [выступление А. Солженицына на встрече с читателями / Записал В. Радзинский] // Литературная газета. - 2000. - 24 - 30 мая (№ 21). - С. 1, 11.

Солженицын, А. Иван Шмелев и его «Солнце мертвых»: [из «литературной коллекции»] / А. Солженицын // Новый мир. - 1998. - № 7. - С. 184 - 193.

Солженицын, А. Из Евгения Замятина: [из «литературной коллекции»] / А. Солженицын // Новый мир. - 1997. - № 10. - С. 186 - 201.

Солженицын, А. Интервью для парижской газеты «Либерасьон» (1983 г.): [Интервью А.Солженицына / Записал Д.Рондо] // Звезда. - 1996.- № 1.- С.73 - 81.

Солженицын, А. Иосиф Бродский - избранные стихи / А. Солженицын // Новый мир. - 1999. - № 12. - С. 180 - 193.

Солженицын, А. Красное колесо. Повествование в отмеренных сроках / А. Солженицын // Звезда. - 1993. - № 8. - С. 5 - 36.

Спиваковский П.Е. Феномен А.И. Солженицына. -- М., 1998.

Струве Н.А. О Солженицыне // Струве Н.А. Православие и культура. М., 1992.

Урманов А.В. Творчество Александра Солженицына. М., 2003.

Шаламов В. Т. Колымские рассказы. Левый берег: [сб.]/В.Шаламов. - М.: АСТ: Транзиткнига, 2005. - 444, [4] с.

Шаламовский сборник. - Вып. 1. - Вологда, 1994. - 478 с.

Шнейберг Л.Я., Кондаков И.В. От Горького до Солженицына: Пособие для поступающих в вузы. - 2-е изд., испр. И доп. - М.: Высш. Шк., 1995. - 559 с.

Шубин А.И. Преданная демократия. СССР и неформалы (1986-1989). М., 2006.

Ячменёва Т. Лагерная проза в русской литературе//Литература. - 1996. - №32.

Размещено на Allbest.ru