Тема футбола в советской прозе первой половины XX века

Одним из текстов, где появляется образ футбольного защитника, является произведение классика советского научно-фантастического романа А.Р. Беляева «Чудесное око», опубликованное в 1935 году. Написан же роман был в конце 1920-х годов. Произведение посвящено развитию подводного телевидения («чудесное око» ? кинескоп маленького телевизионного аппарата). Группа ученых работает на дне Атлантического океана, где затонул пассажирский лайнер «Левиафан», на котором аргентинский изобретатель Хургес пытался перевести в Советский Союз секрет открытия атомной энергии. Хургес выгравировал информацию на металлических пластинках, а сами пластинки перед гибелью прикрепил к якорной цепи лайнера. На месте кораблекрушения работают три советских корабля. В процессе поисков экспедиция открывает на морском дне затонувший город древней цивилизации. Освещение работы советских ученых ведется в режиме реального времени при помощи миниатюрного подводного телевизора, который изобрел юный радист Мотя Гинзбург. Организация телепередачи из Атлантики в Москву подразумевает канал информации (подводный телевизор), передающего сигнал (ими выступают на протяжении романа разные герои: Мотя Гинзбург, водолаз Протчев), а также принимающего сигнал. В качестве последнего в произведении выступает Миша Борин ? сын радиоинженера Борина, поехавшего в составе экспедиции в Атлантику. Борин-младший оказался за ее бортом. Почему так вышло?

Ответ на этот вопрос находим в главе «Несчастнейший человек в СССР». Миша Борин ? студент второго курса университета, имеющий широкие планы на будущее. Он составляет план «геройской подготовки» Беляев А.Р. Чудесное око // Беляев А. Р. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2. М., 2007. С. 191., немалое значение в котором играет спорт, в частности футбол. Миша играет на позиции полевого игрока, но не нападающего, как можно было подумать, а защитника. Именно игра в мяч рушит план героя поехать в Атлантику. Ситуация усугубляется тем фактом, что даже начальник научной экспедиции дает Мише разрешение на участие в ней. Однако для Миши участие в футбольном матче носит принципиальный характер:

«Футбол! Ведь завтра встреча команды их университета с командой технологического института. За этими хлопотами Мишка едва не забыл об экспедиции. Мишка - “бек”-чемпион. Конечно, он обязан участвовать… Победит “технологичку” в последний раз в этом сезоне и поедет».

Сама игра Беляевым не описывается. Автор лишь упоминает о том, что, когда игроки в игровом эпизоде «набросились на мяч как сумасшедшие» Там же., Миша упал и почувствовал боль в ноге. Перелом лишает героя шанса участвовать в экспедиции и вызывает у него горькое разочарование. Миша повторяет слова, вынесенные в заголовок главы романа:

Когда Мишку привезли домой и уложили в постель, он сказал Гинзбургу:

? Я несчастнейший человек в СССР Там же..

Здесь обыгрывается мотив несчастья во время игры в мяч, который нам уже встречался в романе Мариенгофа. В произведении Беляева герой испытывает чувство досады от полученной травмы, поэтому он объявляет себя самым несчастным человеком. Что касается Титичкина в «Бритом человеке», то он несчастен просто потому, что существует футбол. Оба персонажа не имеют возможности отказаться от игры, но по прямо противоположным причинам. В этом заключается различие сходного мотива в обоих текстах.

Экспедиция для Миши не заканчивается и превращается в телеэкспедицию, потому что он наблюдает за происходящим в другой части света при помощи экрана телевизора и радиостанции, позволяющей поддерживать связь. На него возложено дежурство. Борин-старший говорит сыну: «Тебе будет недоставать лишь запаха океана. Но это ты уж дополнишь воображением» Беляев А.Р. Чудесное око // Беляев А.Р. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2. С. 195..

Итак, игра в футбол в романе Беляева выполняет специфическую функцию. Автор не отводит места описанию футбольных матчей даже в той мере, в какой это делает Мариенгоф. Роман не позволяет выделить отличительные черты героя-защитника, как нам удалось это сделать в текстах, где речь идет о голкиперах. Автор определил амплуа защитника для своего персонажа, но он мог точно так же сделать Мишу Борина полузащитником, нападающим или вратарем. Миша Борин не эквивалентен образам Миши Титичкина или Володи Макарова в типологическом аспекте, потому что в «Чудесном оке» футбол выполняет скорее композиционную функцию. Поясним свое предположение. Травма, полученная Мишей в игре, не позволяет ему ехать в Атлантику, но в то же время она открывает возможности описывать дальнейшие события из Москвы. Миша Борин, как выясняется из дальнейшего содержания романа, играет в экспедиции немаловажную роль. Например, в главе «Подводная дуэль» он увидел в телеоко акулу, подплывающую к водолазу Протчеву со спины, и сумел по радиосвязи предупредить героя об опасности и спасти его от гибели.

Футбол, таким образом, во-первых, изменяет судьбу Миши Борина, а во-вторых, служит мотивировкой для ведения романного повествования с другого ракурса. Такова функция игры в романе Беляева.

2.2.2 Защитник по чужой воле: образ Васи Манджуры в романе В.П. Беляева «Старая крепость»

Образ футболиста, играющего на позиции защитника, также встречается в трилогии В.П. Беляева «Старая крепость» (1937?1951). Действие разворачивается на фоне важнейших исторических событий первой половины XX века (Октябрьская революция, Первая Мировая война, Великая Отечественная война) в маленьком украинском городке Каменец-Подольский. Повествование ведется от лица главного героя Васи Манджуры. Автор «Старой крепости» вспоминал: «Ясно одно <…> никогда бы мне не написать этой книги, если бы биография ее главного героя и рассказчика Василия Манджуры в своих основных чертах не совпадала с моей собственной жизнью» Разумневич В.Л. Владимир Беляев: Очерк творчества. М., 1983. С. 10..

В главке «Первый матч» второй части трилогии («Дом с привидениями») описывается, как во дворике трудовой школы юные курсанты играют в футбол. Игра в мяч у Беляева ? это реалия, вошедшая в жизнь молодых ребят как одна из форм проведения досуга, которая возникает параллельно с происходящими переменами в общественной жизни. Сам писатель характеризовал совокупность мальчишеских игр и забав как «будничное и незначительное в судьбе героев и судьбе города» Там же. С. 32.. Действительно, в «Старой крепости» футбол возникает лишь как историческая реалия. При этом, как и в романе «Чудесное око» А.Р. Беляева, в произведении В.П. Беляева возникает образ защитника. Можно сказать, что тексты однофамильцев Беляевых имеют типологическое сходство: в обоих романах эксплицировано одно и то же футбольное амплуа.

Интересно, что в футбольных эпизодах «Старой крепости», помимо непосредственно курсантов, в футбол играют и преподаватели Совместная игра в футбол учителей и учеников является историческим фактом, засвидетельствованным мемуаристами. В частности, А.П. Старостин писал о своем учителе истории в 18-ой девятилетней школе в Москве: «Валентин Николаевич очень любил спорт и в футбол играл с увлечением школьника, не считаясь с тем, что был близорук и носил пенсне» (Старостин А.П. Встречи на футбольной орбите. С. 67):

В тех воротах, что были возле меня, суетился лектор политэкономии, стриженный под машинку Картамышев в широченных синих галифе и оранжевой майке-безрукавке. Вчера я услышал, что этого Картамышева и лектора по естествознанию Бойко называли «братьями-разбойниками». Они были похожи друг на друга ? носили синие костюмы и каракулевые папахи с красным бархатным верхом

Теперь «брат-разбойник» Бойко суетился в центре Беляев В.П. Старая крепость // Беляев В.П. Собрание сочинений: В 3 т. Т. 1. М., 1988. С. 195. .

В команде последнего оказывается Манджура и играет защитника, причем игроком обороны герой становится не по своей воле, а по чужой. Миша Борин в «Чудесном оке» играет в защите не по назначению со стороны, а постольку, поскольку это его основное амплуа на футбольном поле. Мы уже отмечали, что А.Р. Беляев не описывает подробно историю становления своего персонажа, и поэтому мы принимаем тот факт, что Миша Борин играет защитника как данность. Что касается героя В.П. Беляева, то его именно назначают играть в обороне.

Страстное желание играть сочетается в Васе Манджуре с недостатком игровых навыков. Неслучайно на вопрос Бойко «Умеешь играть?» Беляев В.П. Старая крепость // Беляев В.П. Собрание сочинений: В 3 т. Т. 1. С. 196. герой отвечает дрожащим голосом: «Умею, только не особенно!» Там же. Именно вследствие недостатка практики герой в начале игры промахивается по мячу, и лишь чудо спасает его команду от пропущенного гола:

Сейчас я его…

Я сразу засуетился, запрыгал, подняв навстречу мячу ногу… и промазал.

Полевой не ждал мяча. Казалось, вот-вот будет гол. Но в ту минуту, когда мячу оставалось пролететь до ворот каких-нибудь два шага, Полевой вдруг сразу бросился на землю и принял мяч. И сразу Полевой вскочил и, подбросив мяч, сильно ударил по нему кулаком. Мяч снова полетел на середину Там же..

Освоившись на поле, Манджура больше не допускает ошибок, и неудачи сменяются успехом. Героя, как и всех остальных играющих в мяч, охватывает азарт игры, поэтому им не страшны ни жара, ни заноза в пятке, ни окровавленные пальцы на ногах.

2.3 Нападающий

2.3.1 Образ Геньки Калюжного в романе В.К. Кетлинской «Мужество»

Ключевые литературные образы футболистов-нападающих были рассмотрены в подглавке «Вратарь», однако галерея форвардов не исчерпывается Гецкэ, Беном Хоргом и Красавчиком. Советская проза предоставляет читателям такие тексты, где игроки атакующего плана представлены вне традиционного противостояния с вратарем и даже вне футбольного поля.

Образ Геньки Калюжного из романа В.К. Кетлинской «Мужество», повествующего о строителях г. Комсомольск-на-Амуре, приехавших на Дальний Восток из разных концов СССР, напоминает Антона Кандидова из романа Кассиля «Вратарь Республики». Генька Калюжный ? командир одной из бригад строителей. Это одессит, работавший до отъезда на Дальний Восток на судостроительном заводе токарем. Помимо всего прочего, этот персонаж ? «лучший форвард заводской футбольной команды» Кетлинская В.К. Мужество // Кетлинская В. К. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1. Л., 1978. С. 42.. У Калюжного есть друг Сема Альтшулер, похожий на Женю Карасика. Также, как и Калюжный, Альтшулер является одесситом, лучшим заводским изобретателем, токарем, однако в футбол не играет.

В чем заключается сходство персонажей романов Кетлинской и Кассиля? Во-первых, как и герои «Вратаря Республики», Калюжный и Альтшулер противопоставлены друг другу в физиологическом аспекте: «Один был мощен, широк, высок ? великолепный образец мужской красоты и силы. Другой был худощав, мал ростом, невзрачен ? не то подросток, не то юноша. И в то время как первый свободно распахнул куртку, подставляя солнцу румяную грудь в голубой полосатой майке, второй зябко кутался в осеннее пальто» Там же.. Во-вторых, героев связывают узы «глубокой дружеской любви» Там же. . Наконец, немаловажным оказывается и тот факт, что, как и Кандидов, до трудоустройства на заводе Калюжный работал грузчиком. Однако с учетом сходства пар героев из двух романов мы с легкостью обнаружим и отличия. Прежде всего, футболу в тексте Кетлинской отводится лишь одна главка огромного романа, чего нельзя сказать о произведении Кассиля. Кроме того, бросается в глаза отличие в футбольном ампула Кандидова и Калюжного. Герои занимают прямо противоположные места на поле: Калюжный ? нападающий, Кандидов ? вратарь.

Кетлинская выводит на страницах своего произведения очередного сильного в физическом отношении героя, рабочего человека, который, помимо всего прочего, играет в футбол. Писатели-прозаики, как мы уже успели убедиться, часто акцентируют внимание на социальном происхождении героев-футболистов и выстраивают модель жизни человека, во многом имеющую сходство с советской действительностью того времени. Подчеркнем, что люди, стоявшие у истоков футбола в дореволюционной России и затем в СССР, ? это в подавляющем большинстве выходцы из рабочего класса, пролетарии. «Участвовать в соревнованиях считалось несолидным занятием для интеллигентного человека» Лукосяк Ю.П. Футбол. Первые шаги. 1860?1923. С. 10.. Контингент футболистов составляли мелкие служащие, учащиеся, продавцы, рабочие фабрик и заводов, грузчики. Клубы существовали за счет членских взносов, доходов от платы за входные билеты, от сумм, выделяемых меценатами. Н.П. Старостин, старший из четырех братьев Старостиных, вспоминал: «Мы были бедны. Но не душой. Стадион был вторым домом, на игры и на тренировки ходили с женами и детьми, кто что мог, несли в клуб, патриоты мы были отчаянные» Старостин Н.П. Футбол сквозь годы. М., 1989. С. 22.. Из рабочих и учащейся молодежи были составлены и так называемые «дикие» команды ? многочисленные коллективы, не прикрепленные к трудовому кооперативу или заводу, не имеющие своего поля. Рабочее происхождение персонажей-футболистов в литературных текстах следует признать фактом отражения эпохи.

2.3.2 Образ Мануэля Руфо в рассказе Л.А. Кассиля «Матч в Валенсии»

В центре повествования рассказа «Матч в Валенсии», опубликованного впервые в 1939 году и написанного Кассилем после поездки в Испанию, охваченную гражданской войной, ? матч между командами Валенсии и Барселоны Кассиль был очевидцем той игры, о чем позднее писал в другом своем произведении на тему футбола «Состоится при всякой погоде».. Нарратив выстроен с позиций рассказчика, прибывшего в гавань близ Валенсии на советском теплоходе «Комсомол».

Зрители по случаю городского праздника приходят на стадион в Валенсии в национальных костюмах, придавая матчу дополнительные краски и антураж:

На мужчинах были желтые и красные колпачки со свешивающимися кистями и свободные короткие белые штаны, белые чулки, легкие фигаро и широкие шелковые кушаки, плотно намотанные на талии. Девушки были в очень ярких и пестрых платьях с белыми кружевными передниками, с большими гребнями в волосах, с распустившимися валенсийскими розами на груди (1; 489).

Команды встречаются на футбольном поле, а затем вместе уходят на фронт. «Это наш последний матч» (1; 488), ? говорит Мануэль Руфо, лидер валенсийцев. Словам игрока также вторит судья матча, обращая внимание игроков на то, чтобы до выступления на фронт никто из игроков не покалечил друг друга. С одной стороны, война во время матча отходит на второй план, поскольку футбол захватывает как игроков, так и аудиторию на трибунах. Именно поэтому в эпизоде, когда Руфо забивает первый гол в ворота каталонцев, рассказчик неспособен найти слова для передачи возникшей на стадионе атмосферы: «В наборных кассах не найдется столько восклицательных знаков, сколько потребовалось бы здесь для передачи восторгов стадиона» (1; 490). С другой стороны, участники футбольного матча ни на секунду не забывают о военном времени. При счете 3:0 в пользу валенсийцев в одном игровом эпизоде мяч взлетает вверх, и игроки задирают головы вверх, чтобы увидеть падающий на поле игровой снаряд. В этот момент лучший игрок каталонцев Санчо Григейрос видит самолет, который, к счастью собравшихся на стадионе, оказывается пассажирским. Это достаточно существенная деталь, так как в день игры существовала потенциальная угроза воздушной атаки на Валенсию. Во вступлении к другому своему рассказу («Состоится при всякой погоде») Кассиль, вспоминая об антураже памятного матча в Испании, писал, что «каждый из восемнадцати тысяч зрителей, пришедших на стадион, прочел перед входом воззвание комендатуры и муниципалитета, объяснявшее гражданам Валенсии опасность всякого рода людских скоплений ввиду угрозы воздушного нападения» Кассиль Л.А. Состоится при всякой погоде // Кассиль Л. А. Вратарь Республики: Роман, рассказы, очерки. С. 329..

Противостояние валенсийцев и каталонцев в рамках рассказа сводится к дуэли правого хава Барселоны Санчо Григейроса и левого инсайда Валенсии Маноло Руфо. В отличие от подавляющего большинства художественных текстов, в которых описано противостояние форварда и голкипера, в рассказе «Матч в Валенсии» повествуется о противоборстве нападающего и полузащитника. Высокий и крепкий Руфо и «маленький, курчавый, полногубый» (1; 489) Григейрос предстают Давидом и Голиафом на гладиаторской арене, однако, вопреки исходу конфликта между мифическими персонажами, в рассказе Кассиля Давид Голиафа не побеждает. В начале игры Санчо упускает Руфо, и тот забивает первый гол, но после этого каталонец прерывает все замыслы валенсийца и не дает тому развернуться на поле: «Нетерпеливый Мануэль стал горячиться, удары его теряли точность, он спотыкался. Григейрос с неподражаемой учтивостью помогал ему подняться и, как заботливая нянька, сопровождал его, вертясь, как овчарка возле взъярившегося быка, не давал Маноло доступа к воротам» (1; 491). Неудачи в игре ? лишь одна причина, почему Руфо выходит из себя. Другой источник злости ? хохот с трибун, вызванный тем, что валенсийцы растерялись, увидев в небе пассажирский самолет. Анализируя публицистику Кассиля и находя переклички между спортивными статьями и художественными произведениями писателя, Д.А. Туленков отмечает: «Зрители в работах Кассиля всегда живут, всегда активны и неотделимы от деятельности спортсменов» Туленков Д.А. Научные вести из Саратова: Спортивная публицистика Льва Кассиля в «Известиях» 1930 годов. С. 130.. Когда Руфо окончательно теряет самообладание, он ударяет Григейроса по ступне и наносит игроку травму, на что гневно реагируют болельщики. Судья просит нападающего Валенсии покинуть поле за совершенный фол, а зрители бросают в него корки апельсина и жеваную бумагу.

Таким образом, оба футболиста покидают футбольную арену до окончания матча. Хотя валенсийцы ведут в счете и Руфо забивает один из голов, моральная победа остается за каталонцем Санчо. Финал рассказа эксплицирует примирение героев, которым в скором времени предстоит отправиться вслед за своими товарищами на фронт. Составители сборника «Кассиль и о Кассиле» А.П. Кулешов и Ц. Солодарь, говоря о морали рассказа «Матч в Валенсии», справедливо отмечают: «Спорт ? игра, и не надо подрывать силы, нужные для другого ? для борьбы с настоящим врагом» Кулешов А.П., Солодарь Ц. В кругу друзей // Кассиль и о Кассиле. С. 292..

Нападающий Руфо в рассказе «Матч в Валенсии» не действует как одиночка, подобно Гецкэ в романе «Зависть», он командный игрок, заряженный на чужие ворота и находящий любую возможность забить гол в ворота соперника. В этом отношении он встает в один ряд с героем «Зависти», а также с Беном Хоргом из «Вратаря Республики». Однако, в отличие от двух последних, Руфо противостоит не голкиперу, а игроку полевого амплуа, и в этом внешнем отличии и заключается, на наш взгляд, локальная новизна рассказа Кассиля. Автор переносит центр тяжести из пределов площади ворот, где вратарь совершает чудесные спасения, на середину футбольного поля, где Григейрос словно присасывается к Руфо и не дает нападающему совершить полезное игровое действие. Мы не хотим сказать, что подобный перенос является чем-то абсолютно новым в советской прозе. Безусловно, в романе «Вратарь Республики» в футбольных эпизодах встречаются описания борьбы полевых игроков, однако эти эпизоды фрагментарны и не играют центральной роли в построении произведения. Что касается «Матча в Валенсии», то противоборство Руфо и Григейроса является ключевым сюжетообразующим элементом во всем рассказе.

2.4 Болельщик

Откуда появилось в спорте, школе здоровья, это новое слово? Слово это придумал народ.

«Болеть душой за кого-то», близко принимать к сердцу то, что происходит с любимым спортсменом, чувствовать и переживать его удачи и горести ? вот откуда идет это слово.

Болельщик ? прозвище благородное, немного ироническое и, как все народные определения, удивительно меткое Старостин А.П. Большой футбол. М., 1964. С. 179?180..

Помимо изображения игроков различных амплуа, проанализированных нами выше, советские прозаики в своих произведениях нередко отводят место и описанию поведения зрителей на трибунах футбольных стадионов, до самой игры на подступах к стадиону, а также вне его пределов. Так, И. Ильф и Е. Петров в фельетоне «Любители футбола» иронично обыгрывают мотивы поведения болельщиков в Москве в преддверие футбольной игры:

«Положение обыкновенных граждан в такой день (День футбольного матча. ? П.Ю.) ужасно. Все пути сообщения заняты любителями. Размахивая руками и громко делясь догадками насчет предстоящей игры, они захватывают вагоны, мостовые, тротуары, окружают одиночные такси и с молящими лицами просят шофера отвезти их на стадион, просят как нищие, со слезами на глазах» Ильф И., Петров Е. Любители футбола // Ильф И., Петров Е. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 2. М., 1996. С. 410..

Деление населения на обыкновенных граждан и болельщиков также подмечено Л.И. Лагиным в повести «Старик Хоттабыч»: «В дни футбольных матчей все население Москвы разбивается на два не понимающих друг друга лагеря. В одном из лагерей ? энтузиасты футбола. В другом ? загадочные люди, абсолютно равнодушные к этому увлекательному виду спорта» Лагин Л.И. Старик Хоттабыч. М., 1998. С. 107.. Рассказчик с иронией описывает группу не-болельщиков, которые «недоуменно пожимают плечами, видя, как сотни переполненных трамваев, автобусов, троллейбусов и тысячи легковых машин медленно плывут в бурном и шумном море пеших болельщиков» Там же.. В группе болельщиков-энтузиастов при внешней цельности есть внутренние противоречия, вызванные симпатией к той или иной команде, а также тем, что у одних болельщиков билеты уже на руках, а у других таковых не имеется. То же деление есть и в «Любителях футбола»: Ильф и Петров выделяют организованных и неорганизованных болельщиков. Последние приходят «в надежде на чудо» Ильф И., Петров Е. Любители футбола // Ильф И., Петров Е. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 2. С. 410., что сумеют достать лишний билет. В «Старике Хоттабыче» «возбужденные люди» Лагин Л.И. Старик Хоттабыч. С. 108. при виде пачки билетов в руках Хоттабыча едва не убивают его, и лишь отбежавший в сторону Волька выручает колдуна, крикнув «магические слова» Там же. С. 109.: «Граждане, кому лишние билетики? Налетайте, граждане!» Там же. С. 108.. Как Ильф и Петров, так и Лагин высмеивают безбилетников в своих текстах.

Что касается самой игры, то Ильф и Петров отмечают, что «ни одно зрелищное предприятие не может похвалиться такой обширной рабочей аудиторией, как стадион в день большого международного матча» Ильф И., Петров Е. Любители футбола // Ильф И., Петров Е. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 2. С. 411.. Азарт игры наполняет болельщика изнутри, вследствие чего последнему «всегда кажется, что судья кривит душой и неверное судит, что нападающая пятерка недостаточно быстро бегает, а левый край вообще ни к черту» Там же.. Особую атмосферу подчеркивает и Лагин в «Старике Хоттабыче»: «Между тем стадион бурлил той особой, праздничной жизнью, которая кипит на нем всегда во время решающих футбольных состязаний» Лагин Л.И. Старик Хоттабыч. С. 109.. Футбол ? это чудесное, магическое действие, не поддающееся рациональному объяснению, причем не только потому, что в игровой процесс врывается реальное колдовство в форме проделок Хоттабыча, но и потому, что игра и чувства, пробуждающиеся в душе болельщика, видятся чем-то невероятным. Культуролог и философ Й. Хейзинга писал: «Накал игры не объяснить никаким биологическим анализом. Но именно в этом накале, в этой способности приводить в исступление состоит ее сущность, ее исконное свойство» Хейзинга Й. Человек играющий: Статьи по истории культуры. С. 17.. Для всех участников игрового процесса происходящее на спортивной арене становится магическим процессом: «Описывая чудеса, совершаемые Хоттабычем по ходу игры ? внезапное появление на поле “двадцати двух ярко раскрашенных в цвета радуги мячей, изготовленных из превосходного сафьяна”, сдвиг штанги ворот “сантиметров на пятьдесят в сторону” и внезапное заболевание целой команды корью ? автор в то же время вскрывает магическую природу футбола как такового» Акмальдинова А.А., Лекманов О.А., Свердлов М.И. Указ. соч. С. 288?289., ? справедливо пишут авторы монографии о футболе в поэзии. Зритель в каждом отдельном игровом эпизоде испытывает катарсис, именно поэтому реакция болельщика в высшей степени естественна. Результат матча «не отмечен заранее, но обретается в противоборствующей неизведанности авантюрного путешествия, в котором все может случиться и каждый волен изменить свою судьбу» Гольдштейн А.Л. Расставание с Нарциссом. Опыты поминальной риторики. С. 169.. Отсюда возникают минуты разочарования и радости, счастья и грусти. Игровая ситуация переживается в душе каждого болельщика: «Все восемьдесят с лишним тысяч зрителей в неописуемом волнении привскочили со своих мест, затаив дыхание» Лагин Л. И. Старик Хоттабыч. С. 114.. Стадион живет как цельный организм, в котором каждая клетка ? это отдельный зритель. Лишь некоторые «пижоны» Ильф И., Петров Е. Любители футбола // Ильф И., Петров Е. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 2. С. 411. бегут к выходу со стадиона, не дождавшись финального свистка судьи: «Это жалкие люди, которым трамвай дороже футбола» Там же. С. 411?412.. Что же касается основной части зрителей, то после окончания матча она, выйдя за пределы спортивной арены, обсуждает увиденное и выносит вердикт относительно отдельных игровых аспектов. Одинокому болельщику, как пишут Ильф и Петров, «плохо приходится» Там же. С. 412.. В футболе конца 1920?начала 1930-х годов провозглашался комбинационный принцип игры, о чем мы говорили в первой главе нашего исследования, рассуждая об игре в «Дневнике Кости Рябцева». Именно такую манеру ведения игры ? комбинационный футбол ? ценит болельщик. Зритель «волнуется, кипит, болеет душой, высоко ценит дружную игру команды, точную передачу мяча и верный удар по воротам» Там же. С. 411. (Курсив наш. ? П.Ю.). Командное взаимодействие ставится выше индивидуальной манеры игры, поэтому игроки, действующие как Юшка из повести Огнева, как Гецке из романа Олеши «портят всю чудесную музыку футбола» Там же..

Заключение

Тема футбола как наиболее эффектная реализация темы спорта связана с творчеством или личной жизнью многих очень непохожих друг на друга советских писателей первой половины XX века. Распространение этой темы объясняется бурными историко-культурными процессами эпохи: преобразованием мышления людей, их вкусов, образа жизни, пониманием соотношения внешнего и внутреннего мира человека, появлением новых жизненных целей и ориентиров. Утверждение в советском обществе необходимости занятия спортом как обязательного условия формирования человека будущего, торжество культа здорового тела и неоклассических тенденций во всем мире в середине XX века поставили спорт в число новаторских явлений современности. Не приобщиться к спорту, не включиться в споры о нем, не затронуть его в своем творчестве было практически невозможно не только для молодых, но и для зрелых и солидных авторов, если они заботились о том, чтобы не отстать от духа времени. Так, даже такие маститые писатели, как Вересаев и Горький, в своих поздних произведениях упоминают о спорте.

Самым массовым видом спорта явился футбол, который быстро стал всенародно любимым видом состязаний. Помимо популярности, тому, что именно футбол стал часто изображаться в литературе, способствовало увлечение многих писателей младшего поколения игрой в мяч в реальной жизни. Поэтому в основе темы футбола, как и в основе многих других тем, пополняющих художественную словесность в XX веке, лежит автобиографизм, личные впечатления реальных авторов, жизнетворчество. Эту тему особенно трудно изучать, не опираясь на историко-культурный контекст, что мы и попытались показать в данной работе.

Как было неоднократно отмечено выше, имеется замечательное исследование, посвященное теме футбола в поэзии первой половины XX века. Настоящая диссертация стремилась, хотя бы до некоторой степени восполнить неизученность этой темы на материале прозы того периода.

Рассмотрение прозаических художественных текстов и их типологическое соотнесение позволило нам выстроить парадигму текстов, наиболее значительными из которых следует признать «Зависть» Олеши, первое в отечественной литературе подробное описание футбольного матча, и книги Кассиля, который продолжил путь, начатый Олешей, и создал роман о футболе.

Отметим, что автобиографическое начало в прозаических произведениях (и связанный с ним документализм освещения футбольных эпизодов) выражено сильнее, чем в поэзии. Это связано с понятием тесноты стихового ряда (термин Ю.Н. Тынянова См.: Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного языка; Статьи. М., 1965.): нагромождением семантических значений в рамках стиха, обилием тропов, деформацией синтаксиса. В поэзии к моменту появления романа «Зависть» уже сосуществовали наравне несколько поэтических традиций освещения футбольной темы. С 1910 года, когда было опубликовано стихотворение Саши Черного, до 1927 года, когда в печати появился текст Олеши, проходит большой промежуток времени, за который поэзия (как низовая в форме стихотворных фельетонов, частушек и куплетов, так и высокая) сумела осмыслить и выработать язык футбольных образов. Те тропы, к которым прибегают прозаики, не усложняют восприятие текста и считываются легче, чем в стихотворных произведениях. Можно сказать, что проза на тему футбола проще, чем поэзия.

В советской прозе первой половины XX века нашли свое отражение все типы споров о футболе, в которых формировалась нынешняя репутация игры в мяч. Это, во-первых, взаимное непонимание старшего поколения, отрицавшего футбол, и младшего, пропагандировавшего эту игру. Во-вторых, вытекающее из этого конфликта, а также из истории усвоения игры в России, истолкование футбола как атрибута дореволюционной или советской культуры, элитарного развлечения или всенародного вида спорта. В-третьих, это эстетическое приятие или неприятие футбола как грязной и грубой забавы или блестящего проявления своих возможностей с точки зрения физического аспекта. В-четвертых, споры о гендерной специфике футбола как сугубо мужской или универсальной игре. Наконец, в-пятых, педагогическая полемика о пользе и вреде футбола.

В ходе этих споров возникли общие места, разработанные в советской прозе: футбол как битва, футбол как болезнь, футбол как сублимация интимных отношений и т.д. В произведениях выстраивается система устойчивых амплуа, обусловленных функциями игроков на футбольном поле, особый хронотоп стадиона. Возникли ходовые сюжетные модели, набор приемов, движущих действие в рамках футбольных эпизодов. Краткий обзор этих особенностей поэтики и был дан в настоящем исследовании.

Так, наиболее частотным образом в советской прозе на тему футбола становится вратарь. Он предстает как защитник последнего рубежа обороны своей команды. Нападающий выводится писателями-прозаиками как персонаж, нарушающий границу, охраняемую голкипером. Дуэль игроков на футбольном поле осмысляется в различных аспектах и, как следствие, прочитывается по-разному: например, у Олеши поединок Володи Макарова и Гецкэ погружается в общественно-политическую плоскость, а у Кассиля противостояние Антона Кандидова и Бена Хорга дополняется аллюзиями на античную культуру.

Менее частотно в советской прозе первой половины XX века встречаются амплуа полузащитника и защитника. Их появление на страницах художественных произведений, как мы попытались показать, во многом искусственно в том смысле, что авторы не описывают собственно игровые особенности этих полевых амплуа. Исключением является образ Мануэля Руфо в рассказе Кассиля «Состоится при всякой погоде».

Традиции освещения футбольной темы, заложенные Олешей, Кассилем, Лагиным, продолжат во второй половине XX века такие писатели-прозаики, как Ю.М. Нагибин, Ю.В. Трифонов, Н.Е. Елинсон, А.В. Кикнадзе, А.В. Кузнецов и др. Так, ставшие классическими для советской прозы первой половины XX века мотивы чудесного спасения футбольных ворот, игры в мяч как особого процесса встречаются в рассказах из сборника Трифонова «Игры в сумерках» (1970). В повести Кикнадзе «Тот длинный тайм» (1969) и в романе-документе Кузнецова «Бабий Яр» (1967) найдет свое отражение тема футбола на фоне войны ? описание матча между командами «Динамо» и сборной Ленинградского гарнизона в осаждённом Ленинграде 6 мая 1942 года («Тот длинный тайм») и встречи футболистов киевского «Динамо» со сборной Вооруженных сил Германии с последующим расстрелом первых в Бабьем Яру за победу в игре над вторыми («Бабий Яр»).

Тема футбола будет также актуальна и в советской поэзии второй половины XX века. О футболе будут писать свои стихи и песни, в частности, В.С. Высоцкий, Е.А. Евтушенко, К.Я. Ваншенкин. В связи с этим одним из дальнейших направлений научного изучения игры в мяч в художественной литературе может стать сопоставление поэтических и прозаических текстов (причём как первой, так и второй половины XX столетия). Кроме того, перспективным направлением исследования видится сравнительный анализ темы футбола в произведениях русских писателей-эмигрантов и советских писателей. Наконец, ещё одной потенциальной темой исследования может стать обращение к другим видам спорта в художественной литературе (например, лыжному спорту или легкой атлетике), чтобы на более широком материале выявить черты персонажа-спортсмена.

Представляется, что произведения о футболе, написанные в первой половине XX века, интересны для нас не только с точки зрения исторических свидетельств о периоде становления отечественной физической культуры, но и с профессиональной (собственно спортивной) точки зрения: как именно проходит описываемая в тексте игра, как действуют ее участники, какую терминологию использует автор и т.д. Главное же, произведения продолжают требовать от нас ответов на вопросы, оставшиеся и поныне актуальными. Правомерно ли, скажем, считать спортивных героев «людьми-вещами» Чудакова М.О. Мастерство Юрия Олеши. С. 64., уподобленными неживому миру, и противопоставлять их другим персонажам на том лишь основании, что последние не только геометрически прорисованы, но и наделены индивидуальными чертами характера в противовес первым? Стоит ли занимать крайние позиции в данном вопросе? Стоит ли упрекать в схематичности писателей, попытавшихся изобразить, не скрывая при этом восхищения, героя, развивающего свое тело, достигшего в том успехов? Мы до сих пор слишком часто слышим такие упреки и в критике, и в научной литературе, и в повседневной жизни.

Анализ текстов, предпринятый в настоящей диссертации, между прочим, показывает, насколько ошибочна недооценка достоинств физической культуры. С момента зарождения спорта в России прошло более ста лет, и более чем вековая история отечественного футбола убедительно доказывает: нелепо придерживаться точки зрения о том, что спорт ? «это для подростков, причем известных плохим поведением» Олеша Ю.К. Книга прощания. С. 298., и относиться к футболу как к «какой-то организованной шалости» Там же. . Гораздо правильнее и уместнее будет признать правомерность его существования и неслучайность его вхождения в круг тем, вдохновлявших и продолжающих вдохновлять художников на создание произведений искусства.

Библиография