Трагедия Софокла "Антигона"

Размещено на http://www.allbest.ru/

22

Реферат

по предмету Античная литература

на тему: Трагедия Софокла «Антигона»

Санкт-Петербург 2011

Глава 1

Действие «Антигоны» разворачивается после того, как закончились события, описанные в другой его трагедии «Семеро против Фив».

В ней два враждующих брата, Этеокл и Полиник, оба законные наследники своего отца Эдипа, убивают друг друга во время битвы под стенами Фив. Полиник предал свой город, а Этеокл защищал его и выступал против своего брата.

В «Антигоне» дядя обоих братьев, Креонт, наследует трон. Чтобы восстановить авторитет власти, поколебленный восстанием Полиника, чтобы заставить народ, терзаемый раздорами, уважать установленный порядок, Креонт, едва заняв престол, издает указ, согласно которому Этеоклу, как истинному патриоту, присуждаются посмертные почести. Тело же мятежного Полиника обрекается на съедение зверям. Тот, кто нарушит указ, карается смертью.

Едва узнав об этом указе, Антигона решает ночью воздать Полинику почести, которых его лишают. Этого требуют и благочестие и любовь ее к брату. Она не делает различия между своими двумя злополучными братьями. Она похоронит Полиника вопреки запрещению Креонта.

Стремясь выполнить свое намерение, она хочет склонить свою сестру Исмену принять участие в нем. Исмена отказывается и пытается отговорить сестру от опасной затеи. Но Антигона непреклонна. Она всё равно совершает то, что задумала.

Приставленная Креонтом к телу Полиника стража хватает Антигону и приводит на допрос к царю, где и выявляется с наибольшей отчетливостью моральная позиция обеих сторон. Креонт настаивает на необходимости подчинения граждан закону государства, который он отождествляет с волей правителя; в противном случае воцарится губительная анархия. Антигона противопоставляет ему искони существующие, неписаные законы, освященные бессмертными богами: родной сестре Полиника не может быть дела до политических соображении, ее долг - похоронить убитого брата. Желая утвердить авторитет изданного им указа, Креонт осуждает Антигону на смерть. Напрасно сын Креонта Гемон, обрученный с Антигоной, вступается за исполнившую свой семейный долг девушку: царь неумолим, и Антигону уводят, чтобы заживо похоронить в глухом склепе. Между тем хищные птицы, терзающие тело Полиника, оскверняют алтари богов и весь город. Прорицатель Тиресий видит в этом признак гнева богов, отвративших свой лик от Фив; он торопит Креонта похоронить Полиника и отменить казнь Антигоны. Смущенный грозными предсказаниями, Креонт спешит к месту заточения Антигоны, но поздно: не желая подвергать себя мучительной смерти, Антигона повесилась, а Гемон закалывает себя над ее трупом. Но и это не все. Жена Креонта, выслушав от вестника тягостный рассказ, в безмолвии удаляется в свои покои, откуда вскоре приносят новое тяжелое известие: мать не смогла пережить кончины единственного сына и покончила с собой. Опустошенный, одинокий, раздавленный свалившимися на него бедами Креонт должен признать свое полное поражение.

Глава 2

Некоторые исследователи считают, что главной темой данного произведения Софокла делает противоречия между законами божественными и законами семейными. Семейные законы предписывали Антигоне похоронить брата, а законы государства повелевали не делать этого и просто подчиниться царю. Тем не менее, другие авторы, анализировавшие «Антигону», утверждают, что эта позиция неверна и стоит, однако, внимательно вчитаться в текст софокловской «Антигоны» и представить себе, как он звучал в конкретной исторической обстановке древних Афин в конце 40-х годов V века до н. э., чтобы подобное толкование потеряло всю силу доказательности.

В чем, собственно, состоит смысл тех приказов, беспрекословного повиновения которым требует Креонт? Во-первых, это запрещение хоронить Полиника, вовлекшего в борьбу за фиванский престол чужеземное войско и оказавшегося, таким образом, изменником. Во-вторых, это - осуждение на смерть Антигоны, осмелившейся нарушить запрет Креонта. Справедливы ли эти приказы? Разумеется, не следует оправдывать Полиника: чем бы он ни руководствовался, организация военного похода против отчизны является тягчайшим преступлением. Можно было бы вполне понять Креонта, если бы он запретил хоронить изменника в родной земле,- так обычно поступали в сходных случаях реально существовавшие греческие государства, отдавая тело убитого врага его родным или близким для погребения за пределами страны. Но отказать покойнику вообще в погребении противоречило всем нормам: религиозным, так как умерший считался добычей подземных богов, которых нельзя было лишать их доли; нравственным, поскольку этим оскорблялись родственные чувства родителей, сестер, братьев, жены и детей убитого; элементарным представлениям о безопасности собственного народа, которому разлагающийся труп грозил бы заразой и болезнями.

Таким образом, запрещение Креонта хоронить Полиника является - при всей его «кажущейся логичности - беспрецедентным для эпохи Античных полисов (да и не только для нее).

Кроме того, существуют сомнения, а являлся ли запрет Креонта законом. Древнегреческое слово nomos, соответствующее русскому слову «закон», содержит в себе вполне определенную сумму представлений. Прежде всего это некая нравственная категория, неизвестно кем и когда установленная, но сохраняющая свое абсолютное значение с незапамятных времен для бесконечной вереницы поколений.

Наряду с этими вечными, неписаными законами, закрепляющими в сознании поколений незыблемые нравственные нормы (чтить богов и родителей, оказывать покровительство чужеземцам и т. п.), существовали, конечно, законы, установленные в определенных условиях вполне определенными людьми,- например, Солоном в Афинах. Однако и в этом случае основным свойством закона древние греки считали его соответствие традициям данной страны и ее населения. Что же касается указа или распоряжения, изданного по какому-либо частному поводу, то его грек обозначали словом kerygma. Только Креонт и персонажи, в какой-то мере принимающие его точку зрения, называют запрещение хоронить Полиника законом. В других случаях и сам Креонт, и - что особенно важно - Антигона пользуются уже известными нам понятием kerygma. Под законом же Антигона разумеет нечто совсем другое - вечную и незыблемую религиозно-нравственную норму, которая повелевала ей совершить над братом обряд погребения.

Следовательно, запрещение хоронить Полиника не является ни законом, ни тем более справедливым; отождествление его с волей государства есть не что иное, как насильственное внесение в трагедию Софокла совершенно чуждой ей проблематики. Спор между Креонтом и Антигоной идет вовсе не о правах семьи и государства, а о различном понимании существа закона: должен ли он совпадать с вечными установлениями богов или же покоиться на таком непрочном, преходящем основании, как разумение единичного субъекта?

Что же касается «семейного начала», то в Афинах V века до н. э. оно отнюдь не противопоставлялось «началу государственному». Сам Креонт не разделяет их: «Человек, надежный для своих домашних, покажет себя справедливым и в делах государства»,-говорит он в разговоре с сыном, не замечая всей двусмысленности этого высказывания. Ведь Антигона, которая осмелилась похоронить брата под страхом смерти, оказалась несомненно надежной «для своих домашних», в то время как Креонт, явно несправедливый в делах государства, приведет этим к гибели всех своих близких.

Для древнего грека, который становился беззащитным существом, как только он покидал границы своего полиса, его государство являлось «подлинным единственным содержанием жизни». Когда между государством и составляющими его индивидами существует такая близкая и тесная связь взаимозависимость, противопоставление их интересов невозможно ни теоретически, ни практически. Позиция Креонта, претендующего на абсолютизацию государственной власти и сведение ее к «частному произволу одного-единственного» лица, оказывается в античных условиях не только необъяснимой, но и несостоятельной: чем ближе к концу трагедии, тем больше выясняется, что Креонт видит в искаженном свете обязанности царя и ошибается в определении границы своих возможностей. Настоящий идеальный царь принимает свои решения, заручившись поддержкой народного собрания: он никогда не сделает ничего, что угрожало бы благу его народа или встретило бы его осуждение.

Креонт не таков. Напрасно Гемон сообщает ему о сочувствии граждан к Антигоне, напрасно он убеждает отца прислушаться к разумному совету,- на Креонта все это не производит ни малейшего впечатления. Неужели подданные будут указывать ему, что он должен делать? Он здесь правит или кто-нибудь другой? И разве государство- не собственность правителя? Его слову граждане обязаны подчиняться во всем - в великом и в малом, в справедливых делах и в несправедливых,- между тем необходимость повиноваться несправедливому приказу афиняне считали участью раба, а не свободного гражданина

Таким образом, анализ «Антигоны» в связи с конкретной исторической обстановкой в Афинах 40-х годов V века до н. э. показывает полную неприменимость к этой трагедии современных понятий государственной и индивидуальной морали. В «Антигоне» нет конфликта между государственным и божественным законом, потому что для Софокла подлинный государственный закон строился на основе божественного. В «Антигоне» нет конфликта между государством и семьей, потому что для Софокла в обязанность государства входила защита естественных прав семьи, и ни одно греческое государство не запрещало гражданам погребать своих родных. В «Антигоне» раскрывается конфликт между естественным, божественным и потому подлинно государственным законом и отдельным человеком, берущим на себя смелость представлять государство вопреки естественному и божественному закону. Кто одерживает верх в этом столкновении? Во всяком случае, не Креонт, несмотря на стремление ряда исследователей сделать его истинным героем трагедии; окончательный моральный крах Креонта свидетельствует о его полной несостоятельности. Но можем ли мы считать победительницей Антигону, одинокую в неразделенном героизме и бесславно кончающую свой век в мрачном подземелье?

Глава 3

Здесь нам надо внимательнее присмотреться к тому, какое место занимает в трагедии ее образ и какими средствами он создан.

В количественном отношении роль Антигоны очень невелика - всего лишь около двухсот стихов, почти в два раза меньше, чем у Креонта. К тому же вся последняя треть трагедии, ведущая действие к развязке, происходит без ее участия. Имея дело с трагическим героем, мы привыкли следить за тем, как он приходит к тому или иному решению в сложившейся ситуации, как осуществляет выбранную им линию поведения во взаимоотношениях с различными персонажами. Ничего - или почти ничего - этого нет в трагедии Софокла: Антигона появляется перед зрителем с уже созревшим, бесповоротно принятым решением, и никого не интересует, как и когда оно возникло. Ее взаимоотношения с окружающими ограничиваются кратким диалогом с Исменой в начале и несколько большим - с Креонтом в первой трети трагедии. О ее чувствах к Гемону мы не можем извлечь из текста ни малейшего свидетельства. С хором Антигона обменивается несколькими фразами в последней сцене с ее участием. При всем том Софокл не только убеждает зрителя в правоте Антигоны, но и внушает ему глубокое сочувствие к девушке и восхищение ее самоотверженностью, непреклонностью, бесстрашием перед лицом смерти. Как это достигается?

Обоснованию правоты Антигоны в мировоззренческом плане мы уделили выше достаточно внимания. Но одно дело - понять умом справедливость ее доводов, тем более когда пьеса прочитана и развитие событий подтверждает наш ход мыслей; другое дело - оценить по достоинству самоотверженность человека, идущего ради своей идеи на смерть и не находящего нигде подтверждения своей правоты. В эмоциональном плане наиболее трагичным в судьбе Антигоны оказывается ни несправедливый приговор Креонта, ни даже ее физическая смерть - к тому и к другому она была готова, а то полнейшее одиночество, в котором она оказывается.

В самом деле, в прологе Антигона сразу же лишается поддержки Исмены, хотя могла бы на нее рассчитывать. Напрасно взывает Антигона к родственному долгу Исмены, к ее благородному происхождению,- сестрой слишком прочно владеет «здравый смысл». В споре с Креонтом Антигона опирается на непререкаемый авторитет великих богов, на вечные нравственные нормы, установленные бессмертным Зевсом,- на Креонта все это не производит никакого впечатления. И хотя Антигона думает, что фиванские старцы, составляющие хор, в глубине души согласны с ней и молчат только из страха перед новым царем, они все-таки продолжают угрюмо молчать, ничем не выдавая своего отношения к ее поступку. Откуда ей знать, что потом, после гневных речей прорицателя Тиресия, хор посоветует царю самому похоронить Полиника, и царь с поспешностью отправится исполнять этот совет? Сейчас Антигона стоит одна-одинешенька лицом к лицу с царем, и ее непреклонность и уверенность в своей правоте не могут не вызвать уважения зрителя. Между тем Антигона вовсе не так одинока, как она думает: приходящий к отцу Гемон старается образумить его, ссылаясь, между прочим, и на «мнение народное», которое считает девушку достойной за выполнение родственного долга отнюдь не смертной казни, а высочайшей славы. Но Антигона ничего об этом не знает.

И когда она снова появляется перед зрителем, в своем скорбном шествии на казнь, она чувствует себя по-прежнему одинокой и покинутой. В чью душу при этом не закралось бы сомнение в правильности совершенного? Ведь Антигона выполняла святую заповедь богов - и вот боги равнодушно позволяют ей умереть! Чем она их прогневала? В чем же тогда смысл божественной мудрости!

Подобно тому как в прологе, при первом появлении Антигоны, прозвучала ее готовность похоронить брата, так здесь, при последнем явлении Антигоны, звучит мотив прощания с неиспытанным счастьем. Необычайно искренние, глубоко трогательные жалобы Антигоны занимают очень важное место в структуре трагедии. Прежде всего они лишают ее образ сухости и чёрствости. Антигона предстает перед зрителем полнокровным, живым человеком, которому ни в мыслях, ни в чувствах не чуждо ничто человеческое. Чем насыщеннее образ Антигоны такими ощущениями, тем внушительнее выступает ее ничем непоколебимая верность своему нравственному долгу: Антигона не жалеет о совершенном, ни в чем не раскаивается. И при всем том - по-прежнему ни слова одобрения или хотя бы понимания не доносится до слуха Антигоны. Когда зритель получит такое подтверждение в речи Тиресия, для Антигоны это будет слишком поздно. Снова она ничего не сможет узнать и услышать, замурованная в подземном склепе, и успеет умереть, прежде чем Гемон сумеет проникнуть в ее темницу.

Таким образом, ясно, что Софокл совершенно сознательно и целеустремленно образует вокруг своей героини атмосферу мнимого одиночества, потому что в такой обстановке до конца проявляется ее героическая натура. Софокл не стремится к выявлению индивидуальных свойств именно этих людей: царя, полководца, и т. п. Напротив, все чересчур личное оставляется за пределами трагедии, и та же Антигона оплакивает не свое расставание с Гемоном, а несчастную долю всякой девушки, вынужденной проститься с жизнью, не выполнив своего в ней предназначения. Если такой обобщенный герой тем не менее захватывает нас своей судьбой, то средством для этого служит целиком индивидуальная ситуация,- всякая девушка, идущая на казнь, будет оплакивать свою долю так же, как Антигона, но отнюдь не всякая сможет взять на себя такую долю. Созданию этой совершенно исключительной ситуации Софокл подчиняет и композиционную структуру пьесы, и роль хора. Ничего не было бы легче, как позволить Гемону ворваться на сцену в тот момент, когда царь допрашивал Антигону или когда стража уводила ее,-пусть бы его вмешательство не изменило решение Креонта, оно озарило бы душу Антигоны сознанием ее правоты. Ничего не было бы легче, как вложить в уста хора несколько слов, осуждающих в присутствии девушки гнев Креонта,- пусть бы они не изменили решения царя, они согрели бы сочувствием душу Антигоны. Да, но любая такая «поправка» безнадежно разрушила бы ощущение трагического одиночества, которое в наших глазах возвышает Антигону до уровня истинной героини, ибо делает трагическими и ее непреклонность, и готовность идти до конца.

И вот - конец. Разумеется, Софокл не напрасно заставил свою героиню умереть, невзирая на ее очевидную моральную правоту. Справедливый миропорядок не может примириться с нарушением естественного права покойника на погребение, а живого существа на жизнь под лучами солнца, и боги, правящие миром, доказывают справедливость своей власти крушением Креонта. Однако оно не свершилось бы, если бы Антигона не нашла в себе силы противостоять одна могуществу царя и страху смерти,- для сохранения присущей миру конечной справедливости он нуждается в героической личности. Поэтому гибель Антигоны отнюдь не является бессмысленной - она утверждает не только беззаветную верность человека своему нравственному долгу, но и тождество этого нравственного долга законам существования мира.

Впрочем, не все в этих законах представлялось Софоклу вполне объяснимым, и лучшее свидетельство тому - намечающаяся уже в «Антигоне» проблематичность человеческого знания. «Быструю, как ветер, мысль» Софокл в знаменитом «гимне человеку» причислял к величайшим достижениям человеческого рода, примыкая в оценке возможностей разума к своему предшественнику Эсхилу. Однако героев Эсхила здравый интеллект никогда не приводил к катастрофе,- с героями «Антигоны» возникает прямо противоположная ситуация. Креонт с самого начала уверен в правильности своих мыслей, в логической обоснованности своих «лучших замыслов», и хор до середины трагедии разделяет его убеждение. Впервые только Гемон пытается оспорить право Креонта считать единственно разумными его собственные действия. Еще более весомыми становятся эти призывы в устах умудренного всеведением Тиресия, который подкрепляет их рассуждением общего порядка о способности человека заблуждаться и о необходимости вовремя осознать свою ошибку. Как мы знаем, внушения Тиресия роковым образом запаздывают, и все «лучшие замыслы» Креонта оборачиваются «неразумием» и «безрассудством». Царю приходится пожинать плоды «заблуждений безрассудного рассудка», а заключительные анапесты хора, начинающиеся и заканчивающиеся высокой оценкой «разумности», еще раз показывают, что в пределах трагедии Креонт переживает некую «трагедию знания», обманувшего его обладателя: интеллектуальные способности, обычно обеспечивающие человеку доброе имя и благосостояние, становятся здесь причиной его несчастья.

Если падение Креонта не коренится в непознаваемости мира (его отношение к убитому Полинику находится в явном противоречии с общеизвестными нравственными нормами), то с Антигоной дело обстоит сложнее. Как Исмена в начале трагедии, так впоследствии Креонт и хор считают ее поступок признаком безрассудства, и Антигона отдает себе отчет в том, что ее поведение может быть расценено именно таким образом. Суть проблемы формулируется в двустишии, завершающем первый монолог Антигоны: хотя

Креонту ее поступок представляется глупым, похоже на то, что обвинение в глупости исходит от глупца. Финал трагедии показывает, что Антигона не ошиблась: Креонт расплачивается за свое неразумие, а подвигу девушки мы сочувствуем, поскольку ее поведение совпадает с объективно существующим, вечным божественным законом.

Глава 4

трагедия софокл креонт антигона

Разобравшись с основным конфликтом трагедии, мне бы хотелось поближе рассмотреть два основных ее действующих лица, Креонта и Антигону. Дочь Эдипа - ведь и племянница Креонта. При всей несхожести их взглядов, в этих людях есть и общие черты.

«Негибкий ум, крутой характер»,- говорит Креонт про Антигону, не ведая, что, определяя ее таким образом, он тем самым определяет и самого себя. Он успокаивает себя тем, что подобные несгибаемые характеры - это как раз те, которые неожиданнее всего ломаются, подобно закаленному в огне железу, которое считают самым прочным. Говоря таким образом о риске, которому подвергается Антигона, он заранее как бы определяет и собственную участь. Именно его воля, натянутая до предела, будет сокрушена одним ударом под действием угроз прорицателя Тиресия.

У Антигоны, как и у Креонта, в отношении посторонних, желающих им добра, тот же защитный рефлекс, тот же резкий отказ от любви, которая хочет их спасти. Антигона перед Исменой, Креонт перед Гемоном: симметричные образы одного и того же фронтона, где под знаком грубой силы превозносят себя демоны одинокого величия, попирающие тех, кто хочет удержать их порыв. Та же презрительная и неукротимая ярость, те же оскорбления всех, кто хочет их поколебать, заставить хотя бы на мгновение задуматься... Они идут своим прямым путем. Не важно, правы они в наших глазах или нет: для нас существенна и убеждает нас сразу верность каждого из них себе самому. Креонт в этом так же верен, как и Антигона; если он уступит даже тому, кто его любит, он изменит обязательству, взятому им на себя: идти, что бы ни случилось, до конца своего предназначения.

Вот почему Антигона и Креонт ненавидят тех, кто их любит. Любовь, отвращающая их от их дела, отказывающаяся к нему присоединиться,- это упрямство сердца, в их глазах это не любовь и не заслуживает любви. Кто не с ними, тот против них. Один внушает своему сыну, а другая - своей сестре одно и то же: «все или ничего». Они требуют такого же безусловного выбора, какой сделали сами. Натура Антигоны не менее «тираническая», чем Креонта.

Скажем прямо: ими владеет один и тот же фанатизм. Оба во власти одной навязчивой мысли. Одна-единственная цель их заворожила настолько, что они слепы ко всему остальному. Для Антигоны - это оставшийся непогребенным труп Полиника; для Креонта - угроза его престолу. Этой цели они всё отдают заранее, жертвуют всеми другими благами, включая и самую жизнь. На одну эту карту, обладание которой представляется им высшим благом, они ставят все, что у них есть, ставят с наслаждением.

Фанатизм Антигоны и Креонта раскрывает некоторые неясные области в их психологии. Иные критики задавали вопрос, как могло случиться, что Антигона полностью забывает о Гемоне. Они считают маловероятным, чтобы она могла, соприкасаясь с драмой Гемона, переживая собственную трагедию, не произнести даже имени своего жениха.

Настолько ли непонятно ее умолчание о Гемоне и, в конечном счете, так ли уж возмутительно? На самом деле это молчание не есть забвение того, кого она любит, и тех радостей, какие сулила ей любовь Гемона. Это достаточно показывает сцена, в которой девушка жалуется на то, что покидает жизнь, не познав супружества и «младенца не вскормив». И не довольно ли нам «трогательных» слов в тех прекрасных строках, где любовь к жизни и к ее усладам выражена с такой полнотой перед приближением смерти? И все же, если даже в эту минуту и тем более во время своего поединка с Креонтом Антигона не призывает Гемона, не объясняется ли это молчание намеренным сосредоточением ее мысли исключительно на несчастье ее брата, призывом всех сил своего чувствующего существа на службу своей преданности брату? Антигона хочет быть исключительно сестрой. Она если не отбрасывает прочь, то хранит глубоко в себе - так, чтобы они уже не могли влиять на ее поступки,- все чувства, способные отвлечь ее от чистой любви к Полинику.

Таким же характерным штрихом освещены все неясности и в Креонте. Это умный человек. Он ясно видит цель, которую себе поставил: в его царстве должен быть порядок. Он любит своего сына, свою жену, свой город. Любовь его, конечно, эгоистична - он их любит ради наслаждения, чести и пользы, которые он извлекает из тех благ, какие ему принадлежат, и все же он их любит, любит в меру своей любви, как добрый правитель своей семьи и государства. Развязка драмы обнаруживает силу привязанности Креонта к существам, которые зависели от него.

А раз это так, как же получилось, что этот осторожный человек, решивший пользоваться благами, которые ему дала жизнь, оказывается настолько ограниченным в устройстве своей жизни и пользовании властью? Как случилось, что он оказался неспособен понять ни один из здравых доводов, приводимых его сыном, и остался глух к этому голосу, который ясно объявляет ему гибель, если он будет править один, наперекор всеобщему мнению? И однако во всех этих неясностях нет ничего, что не было бы совершенно ясным. Креонт по своей природе, как и Антигона, целиком отдается тому делу, которое он предпринял. Решив бороться с мятежом и анархией, он поведет эту борьбу без отступлений, до конца, хотя бы исход ее был смертельным. Ослепление и одержимость навязчивой идеей сказывается в том, что мятеж, который он решил покарать в мертвом Полинике, а затем в Антигоне, он видит и там, где его нет. Мятеж повсюду возникает на его пути, становится призраком его воображения, и он вынужден с ним расправиться. Не только в Антигоне, но, что совершенно нелепо, в воине, который задерживает девушку и предает ее и которого он подозревает в том, что тот подкуплен его врагами. И еще глупее - в Исмене, из которой он делает мрачную заговорщицу. В его глазах робкие недомолвки хора - тоже мятеж. Мятеж - и мудрые советы сына, направленные на укрепление его власти.

Молчание в городе, как и шепот,- мятеж. Мятеж - серьезные предупреждения Тиресия - жадного прорицателя, продавшегося заговорщикам против его семьи и города! Фанатизм характера не только приковал Креонта к принятому решению, но и заключил его в тот вымышленный мир, какой это решение воздвигло вокруг него и над которым он хочет быть хозяином, не допуская, чтобы в него что-нибудь проникло - ни любовь сына, ни здравый смысл, ни жалость, ни даже простой интерес или понимание положения. Кто же рассеет это наваждение, кто снимет эту страшную осаду, ту блокаду, которую Креонт воздвиг против самого себя? Его фанатизм обрек его на одиночество, сделал из него мишень для всех. Даже в тех, кто хочет его спасти, он не может теперь не видеть своих врагов.

В конце драмы над Креонтом нависает такая же угроза, как и над Антигоной: это - одиночество. Однако не на одно и то же одиночество обрекает Антигону и Креонта однородность их решительных характеров.

Впрочем, из этой крайней родственности их характеров нельзя ничего извлечь против фанатизма как такового. Для всякой склонной к борьбе души нетерпимость является необходимой и единственно действенной формой борьбы.

Но на самом деле и нечто иное, чем характер, имеет значение в борьбе и определяет людей; это - качество души. Антигона и Креонт обнаруживают в столкновении устремлений их схожей воли не только поразительную одинаковость характеров, но одновременно и такие отличные качества души, что вдруг начинаешь удивляться: как можно было сравнивать эти два существа? Насколько контуры характеров очерчены одинаковыми гранями, настолько разнится содержание души. Эта коренная разница позволяет Антигоне, как это ни парадоксально, обрести в своей одинаковой смерти средство избегнуть того одиночества, которое сделает своей добычей живого Креонта.

Таким образом, в этих двух персонажах намечаются две воли равной силы, но обращенные к противоположным полюсам. Две одинаковые воли с обратными знаками. Все в Антигоне - это душа, переполненная любовью. У Антигоны под суровой внешностью таится нежность, свойственная природе любящей женщины, как и огонь ее души. Эта глубокая нежность, эта пламенная, почти безрассудная любовь сделали ее тем, что она есть, вложили в эту девушку самоотверженную, священную ярость, эту энергию с ее твердостью и презрением. Потому что нежность становится твердостью, когда любишь, и смиренная покорность - презрением и пренебрежением ко всякому, кроме любимого. И любовь становится ненавистью. Антигона ненавидит всякого - и особенно нежную Исмену, такую же нежную, как она,- всякого, кто отказывается за ней следовать туда, куда ее увлекает глубокое внутреннее влечение ее любви.

Ее брат - для нее все. Она отдается ему, как любви, которой нет конца. Она следует за ним в смерти. Он неотделим от ее существования. В самом деле, Антигоной никогда не руководит разум, рассуждение или принципы, она всегда следует своему сердцу, в объятия смерти бросает ее восторженность.

Точнее всего определяет свою натуру сама Антигона в блестящем стихе, в котором она заявляет о своем отказе ненавидеть в Полинике врага своей страны:

Делить любовь - удел мой, не вражду.

У нее природа истинно любящей, которая не ставит любви никаких условий, никаких ограничений... «Я рождена,- говорит Антигона,- это моя природа, мое существо... разделять любовь, чтобы давать ее и получать, чтобы жить в единении с любовью».

Не будем впадать в ошибку. Поступок Антигоны внушен ей ее природой еще раньше, чем его предписали ей боги. В ней любовь на первом месте, она «прирожденная». Если бы она не любила своего брата, она бы не открыла в себе те божественные, вечные, неписаные законы, которые приказали ей его спасти. Эти законы - она отнюдь не получает их извне, это - законы ее сердца. Скажем, по крайней мере, что она сердцем, в порыве любви достигает познания божественной воли, сознания духовных требований. Это любовь телесная, хотя бы в том смысле, что дело идет о любви к телу. В любви к телу брата Антигона черпает всю силу своего мятежа, восстановившего ее против воли людей, всю силу своей покорности, целиком подчиняющей ее богу.

В Антигоне нерасторжимы признание божественного закона, дар ее жизни и любовь к своему брату. Таково назначение Антигоны в любви. Приняв ее смертный призыв, она хоть и познает ее ослепление, но извлекает из нее и ту ясность взгляда, которая проникает в сердце человека, ту силу слова, какую любовь сообщает самым возвышенным душам.

Но если в Антигоне все - любовь или станет ею. В Креонте все - самолюбие. Конечно, Креонт до известной степени любит своих близких: свою жену, своего сына, своих подданных. Но он вообще любит их лишь настолько, насколько они являются свидетельством его силы и ей служат как орудия и доказательство его Я. Иначе говоря, он их не любит. Их счастье для него безразлично, его задевает лишь их утрата. Их внутренняя сущность ему совершенно недоступна. Он не воспринимает ничего и никого вне себя и занят всецело собой, но, впрочем, не способен до конца разобраться и тут.

Всякая любовь для него закрыта. Всякая любовь, которая проявляется при нем, тут же вызывает в нем протест. Любовь Исмены к сестре, Гемона к Антигоне. Для него любовь бескорыстная искренняя любовь - безрассудство. Когда его спрашивают, предаст ли он на самом деле смерти невесту своего сына, он отвечает с грубостью, обличающей полное непонимание им любви:

Для сева и другие земли годны.

Так он не знает любви, как не знает он и своего сына. Креонт ненавидит и презирает любовь. Он боится ее. Раз он любил лишь свою собственную власть, только свою особу, составленное о себе выгодное мнение, Креонт в конечном счете обречен на одиночество. Он теряет все сразу - сына, жену, власть, остается один. Но и Антигона была одна в момент расставания с жизнью. Никто, даже хор, не пролил слез о ее судьбе во время ее медленного шествия к могиле, где ее должны были похоронить заживо. И все же одиночество Антигоны было лишь кажущимся. Это - неизбежное одиночество любого человеческого существа в его последней битве. Это не то одиночество, которое досталось Креонту. В этот миг Антигона несла в себе своих мертвых, она несла в себе своего возлюбленного брата. Любовь приобщила ее к божественному целому. А вот Креонт оказался обреченным на полное одиночество, как в пустыне: он покинут городом, а его мертвые сын и жена, чудовищно принесенные в жертву его самоуверенности и упёртости, стоят перед его взором, в виде трупов.

Вывод

Антигона - одно из величайших произведений античной литературы. Она, как и остальные произведения той эпохи может быть трудной для прочтения и понимания. Но, тем не менее, отказываться от её прочтения не стоит, так как знакомство с этим произведением - ценный и интересный опыт.

Все герои трагедии не имеют подробного и яркого описания, позволяющего с лёгкостью представить их себе. В Антигоне нет ничего такого, что позволило бы сказать, что она любит, чего не любит, о чём мечтает. Кажется, здесь действуют не конкретные люди, а образы. Тем не менее, и Антигона, и Креонт живые. Мы не можем сказать, что они просто представляют обобщенные человеческие качества. Мало людей, которые смогли бы совершить поступок Антигоны. Надеюсь, не так много тех, кто сильно похож на Креонта.

Что же касается действий главных героев, то в них обоих нельзя найти только тёмные или только светлые стороны. Нельзя полностью осудить Креонта. Да, он самолюбив и упёрт, может пренебречь родственными чувствами, но и в этом гордеце появляется что-то человеческое, когда он остаётся один рядом с телами тех, кто был ближе всего к этому нему. Кроме того, пусть Креонт и действует намного хуже, чем окружающие, но он действительно верит, что так необходимо поступить. Отказывается хоронить мятежника - брата Антигоны он не из личной неприязни, а из-за того, что его поступок был предательством родного города и его обитателей.

Теперь коснёмся характера Антигоны. Безусловно, её правота в споре с царём не требует доказательств. И сейчас, и даже во времена, описанные в трагедии, не похоронить человека, пусть и предателя считалось неправильным. Мертвые, что бы они не сделали в этой жизни, имеют право на погребение. Пусть не в Фивах, но в чужой земле он должен был найти упокоение. Тем более, греки верили в Олимпийских богов, которые требовали совершения над мёртвыми погребальных обрядов. В своем преследовании Полиника, а так же в приписывании себе абсолютной непререкаемой власти нарушать незыблемые законы Креонт зашёл далеко. Сестра несчастного Полиника Антигона при своей любви к брату никак не могла оставить этого. Она действительно совершила героический поступок, помогая ему.

Тем не менее, её образ, пусть и очень привлекательный, нельзя идеализировать. Антигона живая, из этого следует, что, как и каждый человек, она имеет свои недостатки. Девушка достаточно сурова. Она не хочет проявить снисхождение к слабостям своей сестры, которая не может заставить себя пересилить страх перед указом царя. Она не боится умереть - это видно из того, что при аресте Антигоны она пыталась отправиться на казнь вместе с ней. Но почтение Исмены перед законом велико, и она не может его обойти. Да, Исмене не хватает героизма, но она искренне любит своих братьев и сестру. Тем не менее последняя, хотя её и можно понять презрительно относится к страхам сестры. Как я только что сказала, Антигону здесь можно понять. У девушки сильный характер, её решение принято и сомнения ушли. А Исмена этого решения ещё не успела принять, ей труднее сделать это, так как она обладает более слабым характером. Но колебания Исмены, по мнению Антигоны, - просто нежелание помочь брату. Поэтому Антигона отталкивает сестру, тем самым вредя себе - увеличивая свое одиночество и лишая себя поддержки любящего человека.

Что же касается жениха героини, Гемона, то кто-то может сказать, что любви между ними не видно. Но, как мне кажется, в этом виновата опять Антигона, которая перед казнью решила отрешиться от всего того, чего она всё равно скоро лишится. Все её мысли теперь о брате, которому она помогла, об умерших родителях и брате-герое, - всех тех, кого она через некоторое время увидит в загробном мире Аида.

Таким образом, Антигона простая девушка, которая, однако, настолько любит, что готова пожертвовать собой ради любимых. Ей пришлось уйти из жизни, не познав многих её радостей. Но она действовала так, как считала нужным, поэтому ушла победительницей, в отличие от не умершего, но морально уничтоженного Креонта, потерявшего всё.

Список литературы

1. Боннар А. Греческая цивилизация. М. 1992

2. Ярхо В.Н. Драматургия Эсхила и некоторые проблемы древнегреческой трагедии. М. 1978

3. http://antique-lit.niv.ru/

Размещено на Allbest.ru