Онимы в романе Петросян "Дом, в котором..."

Таблица 1

Таким образом, на примере романа М. Петросян «Дом, в котором…» мы видим, что прозвища в художественном произведении могут быть абсолютно самостоятельными образованиями, которые не зависят от официальных имен и отличаются от них наличием смысла, оценки, экспрессии и возможностью изменения с течением времени, что дает основания для выделения их в особую группу поэтонимов, названную нами агноменами.

Классификация по типу образности

И.Ю. Карташева отмечает, что у всех классификаций есть существенный недостаток - «они не учитывают художественный характер прозвищ, их способность менять в процессе бытования не только смысл, но и словесное оформление» [Карташева 1976: 60]. Используя ее классификацию прозвищ, мы разбили агномены романа на следующие группы:

1) Прозвища с факультативной образностью (вне контекста они выступают как экспрессивно и образно нейтральные констататоры фактов, в контексте они приобретают образность). Например, Птицы, Логи, Фазаны - прозвища жителей разных комнат.

2) Прозвища с имплицитной (т.е. подразумеваемой) образностью (в них образ формируется не только на основе контекста, но и в связи с лексическим значением, экспрессивно - эмоциональной окраской составляющих их слов). Стальная леди - прозвище одной из воспитательниц.

3) Прозвища с эксплицитной образностью (т.е. определенно выраженной), общий признак - двуплановость. Стык двух значений непосредственно реализуется в тексте прозвища. Например, Папа Стервятник - прозвище Стервятник, полученное за внимательные желтые глаза плюс обозначение того, что он является вожаком стаи Птиц.

4) Прозвища с динамической образностью. В них образ разворачивается в тексте. Оценочная сторона прозвищ в силу более сложной структуры обладает большим смыслом. Сфинкс - необычное существо, сочетающее в себе льва, женщину и орла, здесь же отсылка к загадкам сфинкса, его мудрости. Герой книги не так прост, он не является абсолютно положительным героем, он загадка; Македонский - сначала образ героя не сочетается с данной ему царственной кличкой, но в дальнейшем, когда он проявляет свою сущность дракона, защитника, приходит понимания верности такой номинации худенького веснушчатого мальчика.

Таблица 2

Классификация по структуре

В лингвистической литературе существует деление прозвищ по структуре. Согласно этой классификации прозвища делятся на синтетические, то есть состоящие из одного компонента, и аналитические, то есть поликомпонентные.

Синтетические агномены представлены в тексте романа широко (Химера, Слепой, Гомер, Лось, Курильщик, Рыжая, Македонский, Соломон, Стекла, Бедуинка, Слон, Ангел, Бабочка, Хлюп, Лэри), тогда как поликомпонентные составляют лишь малую часть (Р Первый, Большая Птица, Хвост Слепого).

При классификации словообразовательных типов и моделей агноменов в романе нами были выделены следующие:

Основа - существительное: Душенька, Крючок, Тополь, Щепка, Мартышка, Русалка, Гном, Фокусник, Мавр, Череп, Гомер, Овца, Акула, Фитиль, Ведьма, Лорд и т.п. А также существительные, образованные с помощью слияния основ: Желтоглаз, Белобрюх, Кривоног.

Основа - прилагательное: Слепой, Рыжая, Рыжий, Белый, Черный, Седой, Македонский, Хромой, Толстый и т.п. А также прилагательные, образованные с помощью слияния основ: Хромоногий, Белобородый, Сероголовый. Как мы можем заметить, в основном используются прилагательные, характеризующие внешний вид героев, чаще всего используются адъективы со значением цвета.

Словосочетание: Черный Ральф/Р Первый, Длинный Кит, Длинная Габи, Ловец Детских Душ.

Стоит отметить, что названия стай, то есть социально-групповые прозвища, в интермедии являются адъективами, либо содержат адъективную часть (Хламовные, Певчие, Проклятые, Чумные дохляки), стая называется так, как называется комната, в которой она живет. Когда же герои становятся старше, меняются названия стай, (Птицы, Крысы, Псы, Фазаны), все они являются субстантивами и уже номинация комнат идет оттого, кто в них проживает, а не наоборот.

Таблица 3

Классификация по характеру экстенсионала

По характеру экстенсионала выделяют следующие виды прозвищ: индивидуальные, групповые, профессиональные, возрастные, территориальные, социально-групповые [Чичагов 1959: 127].

Следуя этой классификации, мы считаем возможным отнести названия стай в романе Птицы, Фазаны, Псы, Крысы к социально-групповым. Житель определенной комнаты получает своеобразное «общее» прозвище, чем-то напоминающее фамилию. Хотя в то же время их вполне можно отнести и к территориальным прозвищам. Но все-таки в группировке героев книги главенствующую роль играет не то, в каких комнатах живут герои, а то, что герои, обладающие некой общностью взглядов и характеров, живут в одной комнате, сбиваются в стаи, не общая территория делает их единым целым.

Логи не являются жителями одной комнаты, они информаторы Дома, уши и глаза, таким образом они принадлежат двум стаям, той в которой живут, и той, с которой разделяют сферу деятельности, так что данное прозвище можно отнести к профессиональным. К ним же относятся Ящики - санитары, которые вечно пьяны: «Мало кто в Доме знал, что прозвище Ящикам придумал Ральф. Подразумевались не формы и не скудоумие, как считали все, а именно ящики с бутылками» [Петросян 2009: 346].

Если о возникновении прозвищ таких стай, как Птицы (живут в комнате, в которой много зелени, их вожак похож на птицу, стервятника), Крысы (жадные до чужого, нечистоплотные), Псы, (все кроме вожака, носят ошейники как у собак) автор дает объяснения, то по поводу Фазанов - никаких, даже сами герои книги задаются вопросом, почему жители первой спальни получили это прозвище.

Интересно отметить то, что главные герои книги, жители четвертой комнаты, не имеют такого группового прозвища, словно автор тем самым подчеркивает их индивидуальность.

Классификация по источнику образования

Также прозвища, зафиксированные в «Большом словаре русских прозвищ» Х. Вальтер, В.М. Мокиенко делят на две группы: прозвища, образованные «от языка», и прозвища, образованные «от реалий».

К первой группе относятся отантропонимические - отыменные и отфамильные прозвища, например Трофимов - Трофим, Кузнецов - Кузнец, Земляков - Земляк. Ко второй группе примыкают прозвища, мотивированные тем или иным свойством объекта номинации, Тощий, Умник, Очкарик. В исследуемом нами романе «Дом, в котором…», как уже говорилось выше, нет фамилий (кроме одного случая - Эрик Циммерман), что исключает появление прозвищ «от реалий».

2.2 Периферия ономастического пространства романа

Ученые выделяют различные виды периферийных поэтонимов, в числе которых называют зоонимы, фитонимы, фирмонимы, хрематонимы, ойконимы. Перечислим разновидности периферийных поэтонимов, выявленные нами в исследуемом тексте:

1) поэтические порейонимы (названия транспортных средства): инвалидная коляска Мустанг, машина Жук;

2) идеонимы (названия художественных произведений): «Махабхарата», «Чайка Джонатан Ливингстон», опера «Тоска», «Моби Дик»;

3) зоонимы (клички животных) щенок Находка, ворона Наннет, крыса Вшивая, кошка Мона, попугай Детка.

4) фитоним (название растений): кактус Луис;

5) ойконимы (название населенного пункта): Лос-Анжелес, Чернолес,

6) названия напитков Погибель, Ступенька, Лунная дорога, Цветочек, Сосна, Хвойное. Все эти напитки являются спиртными, либо содержат наркотические вещества, жители Дома употребляют некоторые из них, когда хотят попасть на Изнанку Дома, возможно, поэтому данный класс онимов представлен столь широко. Именно желание попробовать один из коктейлей, «Лунную дорогу», привело Курильщика в Кофейник, помогло наладить общение с жителями четвертой комнаты, стояло в начале повествования. Сфинкс так отзывается о свойствах этих напитков перемещать «домовцев»: «И вовсе не обязательно что-то пить или жевать (чтобы попасть на Изнанку). Я даже думаю, что если какую-нибудь из смесей, над которыми у нас колдуют так называемые «знатоки», вынести в наружность и кого-нибудь там угостить, ничего особенного не случиться. Ну, может, живот поболит» [Петросян 2009: 446].

7) гемероним (названия периодических изданий) журнал Блюм

8) микротопоним Расчески «Дом стоит на окраине города. В месте, называемом Расческами. Длинные многоэтажки здесь выстроены зубчатыми рядами с промежутками квадратно-бетонных дворов - предполагаемыми местами игр молодых «расчесочников». Зубья белы, многоглазы и похожи один на другой. Там, где они еще не выросли, - обнесенные заборами пустыри. Труха снесенных домов, гнездилища крыс и бродячих собак гораздо более интересны молодым «расчесочникам», чем их собственные дворы - интервалы между зубьями» [Петросян 2009: 26].

9) теоним Анубис,

10) фирмоним (название фирмы) Феникс.

Кроме того, в романе есть группы поэтических имен собственных, для которых не существует в науке соответствующих терминов. Перечислим их.

11) Многочисленную группу составляют названия помещений в Доме.

Например, Могильник. Так называют часть дома, в которой расположена медицинская часть, лазарет: «Могильник - это Дом в Доме. Место, живущее своей жизнью. Он на много лет моложе - когда его строили, Дом успел обветшать. О нем рассказывают самые страшные истории. Его ненавидят. У Могильника свои правила, и он заставляет им подчиняться. Он опасен и непредсказуем, он ссорит друзей и мирит врагов. Он ставит каждого на отдельную тропу: пройдя по ней, обретешь себя или потеряешь. Для некоторых это последний путь, для других - начало пути. Время здесь течет медленно» [Петросян 2009: 287]. Он часть Дома, но он не принадлежит Дому, он враждебен ему, потому что многие так оттуда никогда и не выходили, это место вызывает у героев ужас.

В самом начале романа юный Сфинкс, тогда еще Кузнечик, так отзывается об этом месте: «Лазарет ему понравился. Размеренной жизнью, чистотой и покоем. Здесь его не донимали мальчишки Хламовника, сестры были приветливы, сам Могильник, светлый и тихий, казался лучшим местом в мире. Лось приносил ему книги и делал с ним уроки, как в первые дни в Доме. Кузнечик не понимал, чем это место заслужило дурную славу. Почему его называли по-страшному - Могильником? До того, как он сюда попал, это слово пугало и его» [Петросян 2009: 679].

Однако уже в выпускном классе он думает совершенно иначе и даже пишет статью в журнале «Блюм», объясняя истоки страха обитателей Дома перед Могильником: «Когда-то давно в статье о Могильнике я расковырял слово «пациент». Препарировал его, разложил на микрочастицы. И пришел к выводу, что пациент не может быть человеком. Что это два совершенно разных понятия. Делаясь пациентом, человек утрачивает свое «я». Стирается личность, остается животная оболочка, смесь страха и надежды, боли и сна. Человеком там и не пахнет. Человек где-то за пределами пациента дожидается возможного воскрешения. А для духа нет страшнее, чем стать просто телом. Поэтому Могильник. Место, где отмирает дух. Страх, которым пропитаны здешние стены, неистребим. В детстве я не понимал, откуда взялось это название. Старшие оставили его нам в наследство вместе со своим ужасом перед этим местом. Чтобы до него дорасти, потребовалось время. Много времени и страшных потерь. Подрастая, мы как будто заполняли нишу, вырубленную до нас, но по нашей мерке. Пока не заняли ее целиком. Пока не поняли смысл всех названий, придуманных когда-то, и не повторили почти все действия, уже проделанные» [Петросян 2009: 539].

Для героев книги нет ничего важнее, чем наличие свободы, свободы не только физической, которой лишает Могильник со своими предупредительными медсестрами, но и внутренней, духовной. Лазарет - это могила для души.

Ещё один пример - Комната Ужасов. Пустующий класс, в котором дети Дома собрали все, что их пугало: «Просто Наружность. Они снимали ее как попало, важен был сам факт, приносили свои трофеи в Дом, увеличивали, вставляли в рамки, под стекло, и развешивали в безоконной Комнате Ужасов на первом этаже. Комната Ужасов для того и существовала, чтобы выводить из равновесия. Дети Дома любили страшилки. В ужасохранилище имелись и другие экспонаты, но фотографии наружности являлись бесспорным гвоздем экспозиции» [Петросян 2009: 865].

Клетка - изолятор в лазарете; та, что обита синей материей, называется Синей, та, что желтой, - Желтой. Данное название также мотивировано. Лишение свободы передвижение, неволя, в слове «клетка» заложена отрицательная коннотация. «Если верить Фазанам, Клетка была чем-то вроде тюремной одиночки для особо опасных преступников. А в некоторых вопросах я их мнению доверял» [Петросян 2009: 542]. «Клетки - плохое место. Не самое плохое в Доме, но одно из плохих. <…> Клетки способствуют размышлениям, если не оставаться в них слишком долго. Чем дольше сидишь, тем сильнее одолевают страхи, и тут уж не до размышлений…» [Петросян 2009: 631].

Проклятая комната - одна из жилых спален, окна которой выходят не во двор Дома, а на улицу, в Наружность, представляющуюся обитателям Дома проклятием, враждебным существом. В данном наименовании отразился весь ужас и неприятие детьми той реальности, что за пределами их маленького мира. «Их комната считается самой плохой из-за того, что она - единственная на всем этаже выходит окнами на улицу. В ней живут изгои. Те, кого выставили из других стай» [Петросян 2009: 468].

Кофейник - класс в Доме, переоборудованный под кафе. Продукты, которые не были съедены, с кухни отправлялись именно туда. Для жителей Дома их комната - это их жилище и прибежище, коридоры воспринимаются как внешнее пространство, «улица»; Кофейник становится своеобразным местом отдыха вне своего жилища, где могут пообщаться представители разных стай. «Нужная дверь была приоткрыта, а то я бы, наверное, пропустил ее. «Только кофе и чай» - предупреждала скромная белая табличка. Вся остальная часть двери была расписана под бамбук, совершенно теряясь на фоне стен. Заглянув в нее, я убедился, что это действительно Кофейник. Темное помещение, заставленное круглыми столиками. Под потолком - китайские фонарики и разлапистые оригами, на стенах - маски устрашающего вида и черно-белые фотографии в рамках. Прямо перед дверью - барная стойка, собранная из кафедр, выкрашенных в синий цвет» [Петросян 2009: 541]. «В Кофейнике, как всегда, полутемно и накурено». «Все необычное в Доме так или иначе стягивается на Перекресток или в Кофейник. Если не ищешь что-то конкретное, лучше сидеть там и ждать, пока то, что тебе нужно, найдется само» [Петросян 2009: 610].

Перекресток. Как уже отмечалось выше, коридоры - это «улицы» Дома, пересечение эти «улиц» и было названо Перекрестком. Перекрестки, во всех культурах имеют сакральное значение, именно там совершали свои обряды ведьмы, там чаще всего можно встретить нечисть. Перекресток бояться посещать ночью дети Дома, это считается опасным, немаловажно, что и лужа крови после выпуска старших встретилась Кузнечику именно на Перекрестке. «Разметав своих спасителей, мы помчались по коридору, крича охрипшими голосами. Некоторые из нас плакали уже тогда, на бегу, просто от страха, ведь мы еще ничего не знали. Куда мы неслись сломя голову, куда спешили, я до сих пор не могу понять, зато хорошо помню, что нас остановило. Лужа. Небольшое густо-бордовое озеро на Перекрестке. В центре него плавал наполовину затонувший кораблик носового платка. Он до сих пор иногда снится мне. Была ли та лужа и в самом деле огромной? Во всяком случае, достаточно большой, чтобы сообразить: никто не может остаться в живых, потеряв столько крови. Я смотрел на нее, как загипнотизированный, и все это время на меня напирали те, кто подбежал позже. Толкали в спину, заставляя делать шаги в ее направлении. Шажок за шажком, пока я не почувствовал, что носки у меня промокли. После этого я уже ничего не помню» [Петросян 2009: 249].

Таким образом, можно сделать вывод, что наименование мест в Доме всегда мотивировано и уже в названии заложен определенный смысл, понятный даже без расшифровки. Все подобные названия являются субстантивами (Кофейник, Перекресток, Птичник, Хламовник, Могильник), либо сочетанием адъектива и субстантива (Синяя Клетка, Желтая Клетка, Проклятая Комната).

12) Не совсем ясно, как классифицировать названия определенных ночей в Доме: Самая Длинная Ночь, Ночь сказок, или Ночь, когда можно говорить, Ночь Большого Грохота, Ночь Желтой Воды, Ночь Снов. Если рассматривать их как своего рода праздники, то их можно отнести к разряду геортонимов, или же вслед за Н.А. Максимчук отнести к хронимам. Н.В. Подольская в «Словаре русской ономастической терминологии» даёт следующие определения интересующих нас разрядов: геортонимы (греч. «праздник» + оним) - названия праздников; хрононимы (греч. «время, пора» + оним) - названия исторически значимых отрезков времени [Максимчук 2002: 147].

Поэтонимам периферийных разрядов принадлежит важная роль по созданию ономастического фона и воссозданию индивидуально-авторской картины мира. Наличие значительного количества поэтонимов периферийных разрядов (фитонимов, фирмонимов, хрематонимов, космонимов и т.д.) свидетельствует о желании автора познакомить читателя со всеми мелочами и нюансами, созданного им художественного пространства.

Интерес для исследования представляют названия мест в Доме: Перекресток, Могильник, Проклятая комната, Кофейник, Хламовник. Их нельзя отнести к топонимам, так как данные имена собственные не обозначают названий географических объектов, они не соответствуют даже микротопонимам, ведь микротопоним - это индивидуальные названия небольших природных или искусственно созданных объектов, обычно отражающие их характер и свойства. Однако, как и микротопонимы, они восходят непосредственно к именам нарицательным и отличаются от них лишь только тесной привязанностью к одному конкретному месту. Названия мест в Доме между тем явно относятся к разряду топонимов. Они играют большую роль в передаче сугубо авторского восприятия действительности. Кроме того, служат одним из важнейших средств в раскрытии идеи художественного текста, связаны с его содержанием, хотя и более опосредованно, чем, например, агномены.

В романе названия комнат выполняют особую роль, иногда становясь ключевыми образами. Именам собственным вообще свойственно играть роль ключевого элемента в тексте, особенно художественном: «За счет приобретения ими коннотаций в конце текста имена собственные могут концентрировать в своих значениях содержание значительной части текста (отдельной подтемы, темы целого текста, идейного мотива…)» [Лукин 1999: 31].

2.3 Реминисцентные имена в романе

Отдельный вопрос для рассмотрения представляют имена собственные, использованных М. Петросян в романе и объединенные одной общей особенностью - способностью с большей или меньшей степенью определенности отсылать читателя к объектам реальной действительности или к объектам других художественных миров.

Подобные имена А.А. Фомин называет реминисцентными (РИ), имея в виду реминисцентный характер их употребления в художественных произведениях. Известно, что РИ представляют собой один из наиболее распространенных типов текстовых реминисценций. Он же относит к РИ и онимы, осуществляющие аллюзии, то есть отсылки к фигурам и событиям реального мира, а не только отсылающие к иным художественным текстам. Реальный мир рассматривается им при этом как один из возможных миров, существующий наряду с множеством виртуальных художественных миров, к которым в тексте может быть произведена отсылка.

Для РИ характерно частичное или полное совпадение внешней формы (графической оболочки имени) с формой именования иного объекта, наличие знания о котором предполагается у реципиента текста. Примерами подобных онимов может служить имя одного из главных персонажей - Македонский, соотносимое с именем реально существовавшего знаменитого царя Македонии Александра, прозванного Македонским.

Литературоведы по-разному трактуют подобное использование «вторичных» онимов. А. Вихров, к примеру, видит в них важную черту мировоззрения и стиля писателя [Вихров 1980: 15], тогда как В. Ковский отказывает им в какой-либо художественной значимости.

Поэтоним это двусторонняя единица, представляющая единство двух планов - плана выражения и плана содержания. К плану выражения относится означающее онима - его материальная (графическую для письменного текста) оболочку, то есть комплекс графем, служащий для номинации данного текстового объекта. К плану содержания - означаемое онима, или его денотат, который образуется массивом информации о референте (носителе) имени, имеющейся у реципиента текста. Эта информация может быть как текстовой, которая эксплицируется так или иначе в тексте или, являясь имплицитной, выводится из текста, так и внетекстовой, существующей в фоновом знании реципиента. По мнению А.А. Фомина «Если использовать широко распространенный и многозначный филологический термин, можно было бы сказать, что означаемым литературного онима является образ, формируемый в тексте и обозначаемый именем собственным. Естественно, информация о референте имени сильно варьируется в количественном отношении: обычно информация о главном персонаже произведения гораздо более многочисленна и разнообразна, чем информация о лице, всего однажды упомянутом в каком-либо фрагменте текста. Традиционное, основанное на интуиции деление героев произведения на главных, второстепенных и эпизодических связано именно с количеством получаемой из текста информации о них, то есть с объемом денотатов их имен» [Фомин 1999: 14].

РИ в художественном тексте, чтобы осуществить свою функцию отсылки к объекту иной реальности (физической или художественной), нуждается в лингвистическом механизме, объективирующем интенцию автора. Таким механизмом служит полное или частичное совпадение его графической оболочки с формой означающего имени инобытийного объекта. Тогда читатель с большей или меньшей степенью осознанности сможет связать схожие имена двух разных объектов. Впрочем, одного сходства «означающих» для реализации реминисцентной функции недостаточно. Чтобы читатель не посчитал сходство двух имен совершенно случайным, не несущим никакого художественного смысла, он должен установить определенную корреляцию, существующую между «означаемыми» онимов. Лишь в этом случае им конструируется реминисцентная связь имен, которая воспринимается (осознанно, логически или неосознанно, ассоциативно) как закономерная, а потому требующая раскрытия своего смысла. Как и сходство «означающих», сходство «означаемых» у онимов может быть большим или меньшим и зависит от той художественной задачи, которую ставит перед читателем автор. Например, Табаки, или Шакал полное совпадение имени с именем шакала в книге Редьярда Киплинга «Маугли», собственно и пакости он строит, по словам жителей Дома, как герой этой книги.

Уровни реминисцентности литературных онимов могут быть весьма различны, так как они прямо зависят от степени известности тех имен, к которым осуществляется отсылка и которые после работы Ю.Н. Караулова принято называть прецедентными [Караулов 1987: 34]. Так, реминисцентное для одной группы имя вполне может быть воспринято как нереминисцентное другими группами, не воспринявшими в силу некоторых причин (например, отсутствия необходимых фоновых знаний) сигналы прецедентности. Уровень реминисцентности литературного онима может снижаться со временем из-за постепенного ослабления известности соответствующего прецедентного онима, уходящего из ядра культурного пространства на его периферию. Временной фактор также нельзя игнорировать при решении вопроса о реминисцентности имени, поскольку индекс реминисцентности - величина переменная: реминисцентный для значительного числа читателей в момент появления произведения оним может утратить для большинства реципиентов реминисцентный характер с течением времени.

Статистические подсчёты показали, что ядро ономастического пространства романа М. Петросян «Дом, в котором…» составляют агномены (71% от общего числа поэтонимов произведения). Периферия ономастического пространства (29% единиц) представлена следующим и группами поэтономов: названия неофициальных объединений людей (5,2%), теонимы (3,5%), названия помещений (3,5%), названия напитков (3,5%), зоонимы (3,1%), имена литературных персонажей (3,1%), названия песен (2, 7%), названия значимых отрезков времени (2,4%), названия литературных произведений (1,5%) и целая группа разрядов с объемом меньше 1% - фитоним, фирмоним, макротопонимы, топонимы, название картин, название болезней. Особо стоит обратить внимание на то, что количество собственно антропонимов составляет менее 2%.

Мы разделяем точку зрения Трубачева О.Н. о том, что «Антропонимическое пространство художественного произведения, отбор и взаимодействие антропонимов с контекстом определяется законом жанра, художественным методом писателя, родом и видом литературного произведения и законами его построения, соответствием содержанию текста, эстетической нагрузкой имени в ближайшем и широком контексте и многими индивидуально-неповторимыми творческими особенностями стиля писателя в целом» [Трубачев 1994: 283].

Таким образом, автор, заменяя ядро ономастического пространства периферийными единицами, стремился прежде всего к эмоциональному воздействию на читателей, хотел вызвать определенные ассоциативные ряды, стремился создать совершенно особенный хронотоп, подчеркивающий замкнутость и в то же время безграничность мира детей, населяющих Дом. Структуру ономастического пространства романа можно наглядно представить в виде диаграммы.

Заключение

Каждый писатель, создавая художественное произведение, становится творцом определенного условного пространства. Одной из важнейших обязанностей автора является номинация созданного мира и его составляющих. Имена собственные могут стать одним из важнейших средств художественной выразительности в тексте, что мы и доказали на примере романа М. Петросян «Дом, в котором…», где автор для решения собственных эстетических задач создал уникальную ономастическую систему, значительно отличающуюся от реальной ономастики. Данное произведение является беспрецедентным, потому что до М. Петросян прозвища в художественном тексте использовались для более полного раскрытия образа героя, его характера, для выражения авторской оценки-то есть служили лишь вспомогательным средством характеристики персонажа и, следовательно, использовались авторами довольно скупо, основу же ономастического пространства продолжали составлять антропонимы, что соответствует объективным ономастическим законам. В романе «Дом, в котором…» автор практически полностью отказалась от использования антропонимов, дав имя Эрик Циммерман, лишь пришлому герою, глазами которого мы и видим Дом и его обитателей в начале повествования. Наличие антропонима имеет важную смысловую функцию, подчеркивает отдельность героя, то, что он не принадлежит Дому, что даже наличие клички не делает его «своим», так как он так и остался Эриком Циммерманом, его связь с реальным миром слишком сильна.

Агномены (прозвища) в тексте не только сохраняют свою характеризующую функцию, но и берут на себя функцию антропонимов, став основным средством номинации, они занимают 71% ономастического пространства.

Также важным нам представляется и наличие особого хронотопа в тексте, где полностью отсутствуют какие-либо реальные топонимы. М. Петросян, создавая свой замкнутый мир, создает для него свою собственную топонимику, внутреннюю - места в Доме получают названия, подобно неким географическим объектам (Могильник, Птичник, Хламовник, Кофейник). Также автор не дает абсолютной никакой привязки ко времени, не указывая ни года, ни числа, ни месяца, в тексте нет упоминаний каких-либо распространенных праздников, вроде Нового года или Рождества, зато встречается довольно много особых названий значимых отрезков времени для жителей Дома - Ночь Сказок, Самая Длинная Ночь, Ночь Монологов, Ночь Снов, именно они являются некими временными точками отсчета, обозначая смену времен года.

Ономастическое пространство романа «Дом, в котором…» абсолютно авторское, особое, это система, в которой периферия заняла место ядра, появились новые, не исследованные ранее ономастические единицы, такие, например, как названия мест в Доме, а также единицы, которым в художественных текстах, как правило, отводилось небольшое место (например названия напитков - Хвойное, Четыре Ступеньки, Лунная Дорога) здесь сыграли значительную роль. Все поэтонимы в данном тексте служат для выражения авторской идеи «мира в мире», создавая необычное замкнутое само на себе пространство, где все официальные названия заменены на неофициальные.

Список литературы

1. Агеева Р.А. Имя и прозвище // Наука и жизнь. ? 1994. ? №9. ? С. 32-37.

2. Андреева Л.И. Семантика литературного антропонима // Русская ономастика. - Рязань, 1977. - С. 156-187.

3. Васильева Н.В. Собственное имя в мире текста. - М.: Академия гуманитарных исследований, 2005. - 224 с.

4. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. - М.: Наука, 1963. - 386 с.

5. Вихров В. Рыцарь мечты. - М.: Правда, 1980. - 36 с.

6. Воронова И.Б. Текстообразующая функция литературных имен собственных (на материале эпических произведений XIX-XX вв.). Дис. канд. филол. наук. - Волгоград, 2000. - 226 с.

7. Головкин Б.Н. О чём говорят названия растений. - М.: Агропромиздат, 1986. - 160 с.

8. Довлатов С. Записные книжки. - Ленинград, 1992. - 240 с.

9. Долматовский Е. Былое. Записки поэта - М.: Советский писатель, 1982. - 767 с.

10. Замятин Е.И. Закулисы Зеленый ветер. - Воронеж, 2002. - 978 с.

11. Зинин С.И. Из истории лексикографирования собственных имен художественной литературы. - Ташкент: Научн. тр. ТашГУ, 1980. Вып. 629. - С. 83-89.

12. Зинин С.И. Антропонимический мир Гринландии (Имена собственные в произведениях А. Грина) // Восточнославянская ономастика. Исследования и материалы. - М.: Наука, 1979. - С. 317-329.

13. Зинин С.И. Антропонимия «Войны и мира» Л.Н. Толстого // Русский язык в школе. - М., 1978. - №4. - С. 74 - 77.

14. Иванцова Е.В. Семантическая трансформация имени собственного в лексике и фразеологии современного русского языка. - М.: МПГУ, 1998. - С. 141-143.

15. Калинкин В.М. Поэтика онима. - Донецк: Юго-Восток, 1999. - 408 с.

16. Карпенко М.В. Русская антропонимика. Конспект лекций спецкурса. - Одесса, 1970. - 24 с.

17. Карпенко В.М. Ономастика в художественной литературе // Ономастика. М.: Наука, 1978. - С. 169-188.

18. Карпенко Ю.А. Имя собственное в художественной литературе // Филологические науки. 1986. - №4. - С. 34-40.

19. Карташева И.Ю. Прозвища как явления рус. уст. нар. творчества - М, 1985. - 115 с.

20. Кондратьева Т.Н. Собственные имена в русском эпосе. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1967. - 110 с.

21. Лосев А.Ф. Философия имени. - М.: МГУ, 1990. - 269 с.

22. Магазаник Э.Б. Ономапоэтика или «Говорящие имена» в литературе. - Ташкент: Фан, 1978. - 146 с.

23. Магазаник Э.Б., Ройзензон Л.И. Ономастилистика и ономапоэтика. - Труды Самаркандского ун-та. Самарканд, 1974. - Вып. 264. - С. 7-10.

24. Макарова С.Я. Значение и функция имени собственного, употребленного во множественном числе // Лексика и словообразование русского языка. Рязань, 1982. - С. 56-60.

25. Максимчук Н.А. Нормативно-научная картина мира русской языковой личности в комплексном лингвистическом рассмотрении: В 2 ч. Часть 1. - Смоленск: СГПУ, 2002. - 184 с.

26. Михайлов В.Н. Роль ономастической лексики в структурно-семантической организации художественного текста // Русская ономастика: Сб. науч. тр. - Одесса: ОГУ, 1984. - С. 101-109.

27. Михайлов В.Н. Некоторые аспекты лингвостилистического анализа ономастики в составе художественного произведения // Лексика русского языка. - Рязань, 1979. - С. 33-37.

28. Никонов В.А. Имя и общество. - М.: Наука, 1974. - 234 с.

29. Никулина З.П. Состав и функционирование прозвищ, используемых для наименования одного лица // Русское слово в языке и речи: Сб. науч. тр. Кемеров. гос. ун-та. ? Кемерово, 1976. ? С. 59-62.

30. Немировская И.В. Некоторые проблемы литературной ономастики // Актуальные вопросы русской ономастики. - Киев, 1988. - С. 112 -113.

31. Подольская Н.В. Языковая номинация. - М.: Наука, 1977. - 190 с.

32. Подольская Н.В. Теория и методика ономастических исследований. - М.: Наука, 1986. - 121 с.

33. Ревзина О.Г. Собственные имена в поэтическом идиолекте М. Цветаевой // Поэтика и стилистика 1983-1990. - М.: Наука, 1991. - С. 172-193.

34. Рут М.Э. Образная номинация в русском языке. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 1992. - 144 с.

35. Селищев, А.М. Происхождение русских фамилий, личных имен и прозвищ. ? М.: Учпедгиз, 1968. - 128 с.

36. Силаева Г.А. О содержании понятия «литературный антропоним». // Русская ономастика. - Рязань, 1977. - C. 152.

37. Суперанская А.В. Общая теория имени собственного. - М: Просвещение, 1973. - 366 с.

38. Суперанская А.В. Теория и методика ономастических исследований. - М.: Наука, 1986. - 366 с.

39. Супрун В.И. Ономастическое поле русского языка и его художественно-эстетический потенциал. - Волгоград: Перемена, 2000. - 172 с.

40. Суслова Т.Д. Ономастикон В.П. Катаева (На материале тетралогии «Волны Черного моря») // Русская ономастика. - Одесса, 1984. - C. 146-151.

41. Суслова А.В., Суперанская А.В. О русских именах. - Л.:Лениздат, 1991. - 220 с.

42. Фомин А.А. Ономастика и хронотоп: о художественных функциях мелонима «Фанданго» у А. Грина // Русский язык и русистика в современном культурном пространстве. - Екатеринбург, 1999. - С. 173-177.

43. Фонякова О.И. Имя собственное в художественном тексте. - Л.: ЛГУ, 1990. -83 с.

44. Чичагов, В.К. Из истории русских имен, отчеств и фамилий. ? М.: Учпедгиз, 1959. ? 127 с.

поэтоним петросян ономастикон идиостиль

Размещено на Allbest.ru