Духовная драма "сына века" в романе М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

"Рязанский государственный университет имени С.А.Есенина"

Факультет русской филологии и национальной культуры

Кафедра литературы

Курсовая работа

Духовная драма "сына века" в романе М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени"

Давыдова Дарья Олеговна

Научный руководитель:

кандидат филол. наук,

ст. преподаватель А.В. Шапурина

Рязань 2014

Оглавление

• Введение
• 1. Основные тенденции в понимании образа Печорина (по первым критическим откликам на роман М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени")
• 2. Духовное "путешествие" Печорина
• 3. Этапы духовного поиска Печорина
• Заключение
• Список литературы
• Введение
• Роман М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени", посвященный, по словам автора, изображению "истории души человеческой", обладает широчайшим диапазоном интерпретаций. До сих пор это произведение русской классической литературы XIX века вызывает разногласия и споры. Несомненно, понимание романа, его идей, содержания теснейшим образом переплетается с трактовкой центрального образа романа. Все персонажи, описания природы, зарисовки быта транслируются М.Ю. Лермонтовым через восприятие главного героя. Характер Печорина невероятно сложен и многогранен. И каждый раз, в различных ситуациях, в столкновении с другими героями романа открывается какая-то новая грань его сложной и богатой натуры.
• В настоящее время интерес к образу Печорина связан не с его конкретно-исторической обусловленностью, а с общечеловеческим аспектом. Цель настоящего исследования заключается в том, чтобы постигнуть сущность духовной драмы Печорина.
• Цель исследования предполагает решение следующих задач:

- выявить тенденции в понимании и интерпретации образа Печорина

- проанализировать этапы духовного поиска Печорина

- установить причины духовной драмы героя времени.

Новизна исследования связана с осознанной в современном литературоведении необходимостью перечитать русскую классическую литературу с большим вниманием к её духовному содержанию. Актуальность работы обусловлена новым подходом к изучению романа, позволяющим найти глубинные основания мировоззренческой позиции Печорина.

Для понимания романа М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени" важны два художественных аспекта: образ Печорина и расположение повестей относительно друг друга. В основу работы положена идея Ю.В. Лебедева о том, что герой Лермонтова свершает духовное "путешествие", стремясь вырваться из плена своего эгоистического "я" и найти цель, для которой он родился.

1. Основные тенденции в понимании образа Печорина (по первым критическим откликам на роман М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени")

Творческая история "Героя нашего времени" почти не документирована и устанавливается на основании анализа текста и отчасти по указаниям в мемуарной литературе (часто неточным и противоречивым). Замысел романа как "длинной цепи повестей" окончательно сложился у М.Ю. Лермонтова, вероятно, в 1838 году.

В самой ранней редакции романа первой из составляющих его повестей стояла "Бэла"; за нею следовали "Максим Максимыч" и "Княжна Мери". "Бэла" и "Максим Максимыч", имевшие подзаголовок "Из записок офицера", составляли первую "объективно-экспозиционную" часть романа, "Княжна Мери" - вторую, основную его часть, содержащую исповедальное самораскрытие героя. Вероятнее всего, в августе-сентябре 1839 года М.Ю. Лермонтов переписал все "главы" романа (за исключением "Бэлы", которая к этому времени была опубликована) с черновиков в особую тетрадь, внося в процессе переписывания некоторые поправки. На этой стадии работы в роман вошла глава "Фаталист". В этой редакции роман получил название "1 из героев начала века"; теперь он состоял из "Бэлы", "Максима Максимыча", "Фаталиста", "Княжны Мери". По-прежнему роман делился на две части: первая представляла собой записки офицера-повествователя, вторая - записки героя. С включением "Фаталиста" вторая часть и роман в целом стали глубже, философичнее, законченнее. К концу 1839 года М.Ю. Лермонтов создает завершающую редакцию романа, включив в него "Тамань" и определив окончательно его композицию. Поставив в записках Печорина первой "Тамань", М.Ю. Лермонтов передвинул новеллу "Фаталист" в конец, что в наибольшей мере соответствовало ее итоговому философскому смыслу. В этой редакции появилось название записок героя - "Журнал Печорина". Вычеркнув концовку "Максима Максимыча", подготавливавшую переход к "запискам", М.Ю. Лермонтов написал специальное предисловие к "Журналу Печорина". Таким образом, роман разросся до шести повестей, включая сюда и "Предисловие" к "Журналу". Появилось и окончательное название - "Герой нашего времени".

Все это говорит о том, что роман с самого начала был задуман не как простое сочетание разрозненных частей, а как единое целое, внутренние связи которого определены логикой развития центрального персонажа - аристократа, армейского офицера Печорина.

После появления романа М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени" (апрель 1840 г.) в литературе сложились две тенденции в оценке современниками образа главного героя и автора. Они сформировались после публикации рецензий В.Г. Белинского и С.О. Бурачка. Исследователь В.М. Маркович, во вступительной статье к антологии М.Ю. Лермонтова, определяет эти позиции как оправдательную и обвинительную.

Позиция оправдания принадлежала В.Г. Белинскому, который сочувственно и даже восторженно отозвался в краткой рецензии о повести "Бэла", в обзоре "Русские журналы" в "Московском Наблюдателе" 1839 г. Позже В.Г. Белинский представил подробный анализ "Героя нашего времени" в статье ""Герой нашего времени". Сочинение М. Лермонтова" (Санкт-Петербург, 1840 г); в котором критик дал социально-философское объяснение пороков Печорина. Сам автор в предисловии романа будто вторит ему, что Печорин - "это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии" [1, с. 7].

В.Г. Белинский не отрицал порочности и даже преступности главного героя романа. Прежде всего, он объяснял очевидность пороков и пресупной воли Печорина честностью и трезвостью его нравственной самооценки, а качества его сознания связывал с одним из плодотворнейших проявлений духа времени.

Одним из таких проявлений времени по В.Г. Белинскому была рефлексия. Это переходное состояние духа, в котором "человек распадается на два человека, из которых один живет, а другой наблюдает за ним и судит о нем" [3, с. 76]. Свой век он по преимуществу считает веком рефлексии, и Печорин его яркий представитель.

Противостояла В.Г. Белинскому позиция обвинения, которая сразу определилась как морализаторская. Морализаторский пафос с полной очевидностью проявился в статье С.О. Бурачка "Герой нашего времени. М. Лермонтов (разговор в гостиной)" 1840 г.

С.О. Бурачок с 1840 г. издавал журнал "Маяк современного просвещения и образованности". Рецензия на роман М.Ю. Лермонтова вошла в состав обширного критического обозрения под общим заглавием "Книги литературные". Творчество М.Ю. Лермонтова, по мнению критика, знаменует собой прискорбный "упадок" русской литературы, в котором повинны "Жуковский и Пушкин" [11, с. 973]. Столь жесткий приговор современной литературе и роману мотивировался тем, что там "философии, религиозности, русской народности и следов нет" [5, с. 54].

Именно с этих позиций С.О. Бурачок обвинил М.Ю. Лермонтова в безнравственности. Опираясь на вступительную статью В.М. Марковича, мы можем сказать что, суть предъявляемого обвинения сводилась к тому, что в лермонтовской прозе оправдывается и эстетизируется зло. Основой этой позиции С.О. Бурачок считал эгоизм и гордое своеволие, которое оборачивается конфликтом с окружающим миром. Так же он выводил мысль о том, что творчество лермонтова способствует торжеству зла в жизни и сознании общества, и сам роман он видел идеалом легкого чтения: "внутреннее построение романа никуда не годится: идея ложная, направление кривое. Оболочка светского человека схвачена довольно хорошо, черты духа и сердца человеческого обезображены до нелепости" [5, с. 53].

М.Ю. Лермонтова критик представлял "безнадежно далеким от религии и народности - отщепенцем, клевещущим на современное поколение русских людей" [21, с. 8] и выдавающим чудовище, а не человека, представителем этого поколения.

М.Ю. Лермонтов отреагировал на статью С.О. Бурачка несколькими строчками в первой редакции предисловия к "Герою нашего времени". Он отмечал, что журналы "почти все были более чем благосклонны к этой книге", автор продолжал: "…прочитав грубую и неприличную брань, - на душе остается неприятное чувство, как после встречи с пьяным на улице <…> " [11, c. 974]. В окончательном тексте предисловия, опубликованном во втором издании романа в 1841 г., эти слова были сняты. В заключение своей статьи критик напоминал ещё живому тогда поэту о неизбежности "тяжкого отчета перед Богом".

Как мы видим, морализаторская тенденция С.О. Бурачка была основана на теории официальной народности, в основе которой лежит принцип триединства: "самодержавие, православие, народность". С.О. Бурачок интерпритирует Печорина с точки зрения официальной идеологии и морали, и видит героя воплощением зла и невежества, воспеваемого автором.

Восторженный отзыв о "Герое нашего времени" Ф.В. Булгарина был опубликован в статье " "Герой нашего времени". Сочинение М. Лермонтова" 1840 г. в консервативной "Северной пчеле".

Ф.В. Булгарин хвалил роман М.Ю. Лермонтова, интерпретируя его, в отличие от С.О. Бурачка, как образцовое произведение, разрешающее главный нравственный вопрос времени, направленное против разгула эгоизма и "пресыщения жизнью в начале жизни" [4, c. 69]. Он считал, что Печорин лицо не новое и оригинальное, он должен быть похож на западного европейца; "Потому что Запад образовал эти холодные существа и заразил их язвою эгоизма в те лета, когда мы должны пылать любовью, дружбою, самоотвержением" [4, c. 69]. "Записки Печорина" Ф.В. Булгарин называл исповедью эгоиста, пресыщенного жизнью. Критик восторженно отзывался о герое, замечая, что в иронических суждениях Печорина "разоблачается холодный ум, который в иных людях заступает место души" [4, c. 70].

Неожиданно высокая оценка "Героя нашего времени" вызвала недоумение современников. От Ф.В. Булгарина можно было ожидать, скорее, обвинительных выпадов в стиле С.О. Бурачка, он так же придерживался теории официальной народности. Опираясь на исследование В.М. Марковича, мы можем сказать, что сочувственное отношение Ф.В. Булгарина к роману М.Ю. Лермонтова было во многом связано так же с обстоятельствами полемики, которую вела "Северная пчела" в 1840 г с журналом "Маяк" и его критиком С.О. Бурачком. Нелицеприятная оценка Ф.В. Булгарина как автора нравственно-сатирических романов (Иван Выжигин", "Петр Выжигин", "Памятные записки титулярного советника Чухина" и др.) "была высказана С.О. Бурачком в том же самом литературном обозрении, частью которого явилась рецензия на "Героя нашего времени". Именно поэтому Ф.В. Булгарин постарался истолковать роман М.Ю. Лермонтова как аргумент в пользу собственной сочинительской практики, усмотрев в нем "обличение пороков высшего света и дидактическое утверждение нравственной идеи" [11, c. 977].

Ф.В. Булгарин склонялся к истолкованию драмы Печорина как к исторически значимой и закономерной, сближаясь в этом с В.Г. Белинским. Конкретные оценки романа Ф.В. Булгарина и С.О. Бурачка были противоположными, а тенденциозные ориентиры одинаковыми. Таким образом, сталкивались два проявления морализаторской тенденции.

Рецензия С.П. Шевырева на роман М.Ю. Лермонтова явилась позже всех прочих журнальных откликов - "Герой нашего времени". Соч. М. Лермонтова 1841 г. Изложенная в ней концепция перекликается с взглядами Ф.В. Булгарина и В.Г. Белинского, в интерпретации драмы Печорина с точки зрения значимости в истории.

С.П. Шевырев воспринимал Печорина как героя с душевной болезнью - скукой. Это "вечный голод развратной души, которая ищет сильных ощущений и ими насытиться не может. Это самая высшая степень апатии в человеке, проистекающей от раннего разочарования, от убитой или промотанной юности" [21, c. 89]. Как и В.Г. Белинский, С.П. Шевырев усматривал в печоринской скуке символ общественного недуга. Критик считает, что развращенная юность породила в Печорине "томительную скуку", а та, "сочетавшись с непомерною гордостью духа властолюбивого", создала в нем злодея" [21, c. 91]. Это злодейство опасно для общества, так как "половина души его [Печорина] высохла, а осталась другая, живущая только затем, чтобы мертвить все окружающее..." [21, c. 91].

С.П. Шевырев в своей рецензии обозначает новые акценты: корнем этого зла С.П. Шевырев видит западное воспитание, чуждое всяким чувствам веры. Он относил Печорина принадлежащим не к нашей существенной жизни, но "миру мечтательному, производимому в нас ложным отражением Запада". Печорин по С.П. Шевыреву только призрак, "отброшенный на нас Западом, тень его недуга, мелькающая в фантазиях наших поэтов…Там он герой мира действительного, у нас только герой фантазии -- и в этом смысле герой нашего времени...". С.П. Шевырев выделял в произведениях М.Ю. Лермонтова глубокую истину и нравственную важность в том отношении, что автор "выдаёт нам этот призрак, принадлежащий не ему одному, а многим из поколений живущих, за что-то действительное -- и нам становится страшно, и вот полезный эффект его ужасной картины".

Несмотря на положительную оценку романа, С.П. Шевырев сделал и ряд замечаний. Видя в герое сильную, но черствую душу, критик считал, "что такие люди, как Печорин, не ведут и не могут вести своих записок" и находил это главной ошибкой М.Ю. Лермонтова. Он так же отмечал, что рассказ Печорина не отличается от рассказа самого автора; исходя из этого, говорил, что было бы лучше, если бы автор вел повествование от своего имени: "ибо своим личным участием как рассказчика мог бы несколько смягчить неприятность нравственного впечатления, производимого героем повести" [21, c. 91].

Лермонтовскую трактовку Печорина С.П. Шевырев воспринимал как следствие индивидуалистических заблуждений М.Ю. Лермонтова. Морализаторская тенденция в итоге торжествовала и здесь.

Подводя итог, мы можем сказать, что с момента публикации романа М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени" в литературной среде образовались два оппозиционных взгляда на интерпретацию автора и его героя. Возглавили противоборство В.Г. Белинский и С.О. Бурачок. Первый оценивал Печорина с точки зрения социально-философских оправданий пороков и исторического влияния "духа времени. Второй же интерпретировал героя в духе морализаторства. В его оценке Печорин оказался воплощением зла, невежества и безграничного эгоизма в оклевеченном автором русском обществе. На наш взгляд,эта танденция не обоснована.

Взгляды Ф.В. Булгарина и С.П. Шевырева были близки по морализаторскому духу к концепции С.О. Бурачка, в их оценках лермонтовский герой был главным злодеем своего времени. Однако, как и В.Г. Белинский, они не исключали влияния общественного недуга на пороки Печорина. Но они попытались выявить основы этого недуга. Ф.В. Булгарин первым высказал предположение, что истоки печоринского эгоизма лежат в западном влиянии. С.П. Шевырев подтверждал это и добавлял, что сам герой является лишь "призраком", отброшенным на нас Западом. Он соглашался, что Печорин герой нашего времени, но герой мира фантазий, производимого отражением Запада.

Итак, среди двух основных, мы считаем необходимым выделение и третьей тенденции. Представляющей собой не только синтез оппозиционных взглядов в оценке героя романа, но и добавляющей особое видение появления его пороков.

2. Духовное "путешествие" Печорина

При изучении романа закономерно возникает несколько вопросов: случайно ли М.Ю. Лермонтов отказался от хронологического принципа в расположении повестей, вошедших в роман? Почему М.Ю. Лермонтов нарушил хронологическую последовательность в освещении жизни Печорина? Для чего же М.Ю. Лермонтов "спутал" все в своем романе, отступив от последовательного жизнеописания героя? На все эти вопросы превосходно ответил В.Г. Белинский, сказав, что части романа расположены сообразно с внутренней необходимостью. Обнаружив "внутреннюю необходимость", В.Г. Белинский оказался близок к самой сути содержательного смысла романа. "Свободное обращение со временем дает Лермонтову возможность обрисовать Печорина с разных сторон, в разных обстоятельствах жизни, постепенно приближая его к читателю" [14, c. 386].

Новеллы идут не вслед за хронологией жизни Печорина, а в порядке постепенного раскрытия и углубления его образа. М.Ю. Лермонтов строит так свой роман с тем расчетом, чтобы обеспечить постоянный интерес читателя к характеру Печорина. И.И. Виноградов в своем исследовании писал: "Он как бы ведет читателя по своеобразным ступеням все большей и большей полноты этого психологического выявления его натуры" [7, c. 642].

В романе М.Ю. Лермонтов изображает уже готовый, сложившийся характер Печорина. Для его раскрытия автору не требуется последовательного жизнеописания, ему важно показать героя в яркие мгновения жизненного пути. М.Ю. Лермонтов "выхватывает" из жизни Печорина "мгновения", "когда предельно обостряются конфликты и максимально раскрываются не только очевидные, но и скрытые, потенциальные возможности характера" [14, c. 387].

Сложная система образов и принцип их раскрытия в романе "Герой нашего времени" подчинены одной задаче: как можно полнее и объективнее показать героя как со стороны, так и изнутри, объяснить "болезнь", которая точит его, и выявить причины трагедии "сына века".

Печорин в романе "Герой нашего времени" проходит своеобразное духовное "путешествие" в течение собственной жизни. Главы романа сохраняют отчетливую связь с основными типами романтических повестей: "Бэла" -- восточная или кавказская повесть, "Максим Максимыч" -- повесть-путешествие, "Тамань" -- разбойничья или фантастическая повесть, "Княжна Мери" -- "светская" повесть, "Фаталист" -- повесть философская. Каждая из лермонтовских глав-повестей посвящена описанию какого-то одного культурного уклада, внутри которого оказывается герой и становится от него зависимым. Всякий раз, попадая в условия новой среды, Печорин вынужден примерять на себя правила, ей присущие: в главе "Бэла" он ведет себя как горец, в "Тамани" -- как контрабандист, в "Княжне Мери" -- как светский жуир и дуэлянт, в "Фаталисте" -- как философ. Каждый раз оказываясь в новой роли, Печорин пытается обрести смысл собственного существования и мироощущения.

В повести "Бэла" мы впервые знакомимся с Печориным через рассказ Максима Максимыча, человека из народа с цельным и глубоко русским складом ума и характера. Судьба забрасывает героя в круг горской жизни. Здесь живут не испорченные противоречиями цивилизации люди, сложившиеся в соответствии с простыми и ясными внушениями самой природы. Их переживания полны страстной воли, но это не своеволие безудержных страстей, а сознательная направленность действий. "В образы горцев Лермонтов вкладывает свои мечты о человеке сильном, свободном и цельном" [10, c. 2]. Печорин во многом близок этим "детям природы" -- упорство воли, беспокойная активность натуры. Повествователь замечает: "Меня невольно поразила способность русского человека применяться к обычаям тех народов, среди которых ему случается жить" [1, c. 26]. Похищение Бэлы, задуманное Печориным, как будто бы соответствует нравам горцев. Печорин будто бы всерьез старается походить на горца в своем общении с Бэлой: "Бэла! -- сказал он, -- ты знаешь, как я тебя люблю. Я решился тебя увезти, думая, что ты, когда узнаешь меня, полюбишь; я ошибся: -- прощай!" [1, c. 25] Печорин словно сливается с той ролью, какую он на себя принял.

Бэла, чистое "дитя природы", является образом пленительным для Печорина. Гордость обостряет в ней чувство человеческого достоинства: она не желает быть собственностью и рабой. "Она долго отталкивает Печорина из-за неуверенности в полной ценности отношения к себе. Любовь Бэлы -- чувство подлинно человеческое. Оно может исходить только от человека цельного, верного себе и голосу природы. Ему чужды всяческие фальшь, притворство, самолюбивая игра, тонкие расчеты и замысловатые ухищрения" [10, c. 3]. К этой "чистой" душе тянет Печорина, но его порыв души оказывается иллюзорным. В сущности, Бэла влекла Печорина к себе только как источник наслаждения, как "даритель" сладких минут, пресытившись которыми герой вновь обратился к себе, к своему "я".

В композиции романа новелла "Максим Максимыч" выполняет роль связки, соединяя между собой отдельные ее части. В повести описывается финал событий, изображенных в "Герое нашего времени". Печорин появляется здесь после разнообразных жизненных приключений, описанных в остальных частях романа. Позади -- опостылевший Петербург, впереди -- дорога в Персию, откуда уже не суждено вернуться обратно. В повести происходит смена ракурса повествования: Печорин сталкивается с самим автором-рассказчиком, обладающим гораздо большей проницательностью. Его глазами дается конкретизация образа Печорина, его описание и психологический портрет.

В характере Печорина, передаваемом через портрет, следует отметить три особенности: во-первых, М.Ю. Лермонтов во внешности Печорина подчеркивает черты личности необычной, сильной, выделяющейся над окружающим. Во-вторых, в описании героя бросается в глаза, что это человек "странный", непонятный, так как весь он соткан из противоречий: наряду с чертами, свидетельствующими о силе физической ("крепкое сложение") и волевом складе натуры - "что-то детское" в улыбке, "женская нежность" кожи, небрежность и ленивость походки, противоречия между выражением глаз и выражением лица: "...они не смеялись, когда он смеялся" [1, c. 46]. Сейчас Печорин почти ни на что не надеется. Перед читателем замкнутый человек с "равнодушно спокойным" взглядом, строго скрывающий свою внутреннюю жизнь от окружающего. Его скука уже окончательно превратилась в неизлечимую болезнь. Но даже и теперь он окончательно не сдается, а продолжает гоняться за призраком полноты жизни.

Но наиболее существенное значение повести во внутреннем смысле, вытекающим из противопоставления Печорина и Максима Максимыча. В романе Печорина, человека с непокорной, властной, натурой, автор сталкивает с наивным добряком Максим Максимычем, который во всем ему противоположен. Критик И.Л. Копылов видит эту противоположность в противопоставлении "ярко выраженного индивидуалистического начала и почти полного отсутствия личного самосознания" [10, c. 5]. Печорин во всем старается противостоять окружающей среде и выделяться из нее своими взглядами, стремлениями, характером, поступками как оригинальная личность. Максим Максимыч же, напротив, совпадает со средой, растворяется в ней, но не теряет свою индивидуальность. Максим Максимыч тип чисто русский, у него "чудесная душа и золотое сердце" [14, c.396]. В его личности заложена вековая сердечная, христиански-братская любовью к ближнему. Этой всеобъемлющей любовью "Максим Максимыч рельефно оттеняет изломанность и болезненную раздвоенность характера Печорина" [14, c. 396].

"Тамань" - третья по порядку повесть, своей проблематикой как бы продолжает "Бэлу". Здесь рассказ ведет уже сам Печорин, его внимание сосредоточено на показе событий, их участников, обстановки. О своих переживаниях и мыслях он почти ничего не говорит; мы видим его ещё как бы со стороны, но только в его поступках, позволяющих нам догадываться о том душевном потоке, что течет в них и питает их.

Контрабандисты, с которыми столкнулся Печорин, являются своеобразными бунтарями против общественных норм жизни. Содержание их жизни -- запретная нажива, узлы с краденым, самозащита или нападение в схватках с защитниками закона. Не в том ли подлинный выход для незаурядной личности? Не является ли такой уклад жизни истинным для Печорина, не это ли он так долго искал?

Печорин сознательно и расчетливо включается в предложенную ему игру. Он ведет себя по законам этой среды, жизнь этих людей втягивает его. Печорин испытывает романтическую страсть к загадочной девушке. Неподдельное чувство увлекает его. А затем с непреодолимой силой вступают в свои права ирония и самоанализ - и все рушится. Герою удается раскрыть тайну "мирных контрабандистов", но это приносит ему разочарование. Он признает, что совершил ошибку, вторгшись в жизнь людей, показавшихся ему смелыми, непосредственными натурами. Печорин винит себя за это вторжение, которое не только нарушило жизнь этих людей, но и ему самому оказалось ненужным.

"Княжна Мери" - откровенный, беспощадный, правдивый рассказ Печорина о самом себе, нелицемерный отчет перед собственной совестью, безбоязненное обнажение души, ее сокровенных движений, верований и мечтаний. Что же нового открывает нам "Княжа Мери" в характере Печорина? Какие испытания вынужден пройти герой на следующем этапе своего духовного "путешествия"? В этой повести Печорин живет собственной жизнью больше чем всегда. Он не примеряет судьбы, предложенные ему обстоятельствами, он окунается в среду ему хорошо известную. На водах он оказывается в окружении красивых дам, встречает сослуживца Грушницкого, наблюдает знакомую ему светскую жизнь. И в этих условиях индивидуалистическая природа печоринского характера показывает себя с новой силой: изощренная изобретательность, с которой Печорин преследует молоденькую княжну, не имея намерений ни жениться, ни соблазнить её; расчетливое и столь же изобретательное глумление, несчастной жертвой которого оказывается Грушницкий.

Критик И.И. Виноградов считал, что здесь индивидуализм героя предстает перед нами уже в некоем новом качестве. "Печорин сходит к нам со страниц своего дневника подлинным сыном своего времени - времени поисков и сомнений, напряженной, лихорадочной работы мысли, все и вся подвергающей разъятию, анализу, пытающейся проникнуть в самые истоки "добра и зла"" [7, c. 644]. Печорин находится в постоянном раздвоении духа; тяжкая печать постоянного самоанализа лежит на каждом его шаге, каждом движении. "Я взвешиваю, разбираю свои собственные страсти и поступки с строгим любопытством, но без участия. Во мне два человека: один живет в полном смысле этого слова, другой мыслит и судит его…" [1, c. 120] - говорит он о себе сам. "И мы видим, с какой трезвой ясностью отдает он себе отчет в характере своих поступков и побуждений, как верно понимает смысл малейшего движения собственной души" [7, с. 645]. В доказательство можно привести наблюдение Ю.В. Лебедева. "В минуту последнего объяснения с княжной Мери разум подсказывает Печорину, что никаких сердечных чувств к своей жертве он не питает: "...мысли были спокойны, голова холодна". Но в процессе объяснения прилив непознанных, неподконтрольных разуму чувств расшатывает внутренний мир Печорина: "Это становилось невыносимо: еще минута, и я бы упал к ногам ее. -- „Итак, вы сами видите, -- сказал я сколько мог твердым голосом и с принужденной усмешкой: -- вы сами видите, что я не могу на вас жениться..." [14, c. 391].

Мы видим, что в повести "Княжна Мери" Печорин не в силах завершить свой путь поиска ответов, его духовное "путешествие" не просто продолжается, оно становится для него своеобразной игрой, где ведут партию два игрока - герой и судьба. Кто же победит? Он не может дать ответа, но знает наперед, что игра завершится тогда, когда герой обретет свой истинный путь.

Повесть "Фаталист" занимает в романе М.Ю. Лермонтова особое место. Это заключительная повесть романа, темой которой является вопрос о "судьбе" или "предопределении". Повесть в романе играет роль эпилога, хотя в порядке событий рассказанное здесь происшествие вовсе не последнее: встреча с Максимом Максимычем и отъезд Печорина в Персию происходят гораздо позднее. Эпилогом в этом смысле пришлось бы считать предисловие к "Журналу Печорина", поскольку там сообщено о смерти героя и подведены некоторые итоги его жизни. Однако о смерти героя мы узнаем в середине романа в виде простой биографической справки и с ошеломляющим своей неожиданностью переходом: "Это известие меня очень обрадовало" [1, c. 50].

Для более глубокого анализа "Фаталиста" мы обратимся к статье И.И. Виноградова. Повесть раскрывает нам Печорина с существенно новой и важной стороны. Как мы видим, герой пытается решить вопрос, которым все "начинается". "Это вопрос о тех первоначальных основаниях, на которых строятся и от которых зависят уже все остальные человеческие убеждения, любая нравственная программа жизненного поведения. Это вопрос о том, предопределено ли высшей божественной волей назначение человека и нравственные законы его жизни или человек сам, своим свободным разумом, свободной своей волей определяет их и следует им" <...> [7, c. 647].

Вспомнив о "людях премудрых", посмеявшись над их верой в то, что "светила небесные принимают участие" в человеческих делах, Печорин продолжает: "Но зато какую силу воли придавала им уверенность, что целое небо, с своими бесчисленными жителями, на них смотрит с участием, хотя немым, но неизменным!.. А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы неспособны более к великим жертвам ни для блага человечества… и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределённого, хотя и сильного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми, или с судьбою…" [1, c. 137].

Печорин не случайно сопоставляет веру и неверие, "людей премудрых" и их "потомков". Способность к добру, к "великим жертвам для блага человечества" есть только там, где есть убежденность в истинности, конечной оправданности этого служения. Раньше людям эту убежденность давала именно вера. Но что может сказать о цели человеческой жизни тот, кто утратил эту веру? Он может сказать себе, что раз судьба его свободна от предопределения, стало быть, он сам творец своей жизни, стало быть, он суверенное и свободное существо.

Но ведь вопрос в том как раз и состоит - в каких свободных проявлениях своей человеческой природы обретает ее человек? С этой проблемой и сталкивается лицом к лицу Печорин, отвергая наивную веру "предков", не принимая религиозного принципа оправдания добра, он желает найти собственную истинную веру…

Находит ли он пути ее разрешения? Горькое признание Печорина в том, что его поколение в отличие от "людей премудрых" не способно "к великим жертвам для блага человечества", доказывает, что ему нечего поставить на место той спасительной веры в провидение, что была для "предков" стимулом "благородных побуждений". Что же ему остается?

Остается именно индивидуализм - в тех или иных его формах. Остается принять именно собственное "я" в качестве единственного мерила всех ценностей, единственного бога, которому стоит служить и который становится тем самым по ту сторону добра и зла. Печорин все ещё служит этому богу, он в его власти, но не смотря на это, он желает другой веры. Мы уже доказали, что герой находится в постоянном пути, и у нас есть все основания предполагать, что духовное "путешествие" Печорина это дорога к обретению истинного бытия.

3. Этапы духовного поиска Печорина

В течение всего романа мы видим, как Печорин попусту тратит свои силы - в любовных интригах, в похождениях разного рода, заменяя жизнь игрою в жизнь. На этом пути, конечно, душа большого человека мельчает, изнашивается, и неудивительно, что в ней обнаруживаются задатки "болезни" и "пороков".

Обдумывая прожитую жизнь, Печорин пишет: "…Зачем я жил? Для какой цели я родился?... А верно она существовала, и верно мне назначенье высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные; он я не угадал этого назначенья…" [1, c. 84]. Вся жизнь героя - это мучительная попытка обрести своё предназначение, которая всякий раз завершается катастрофой.

Печорин вспоминает, что только в молодости, когда он "наслаждался бешено" всеми удовольствиями и всеми обольщениями света, -- любовью светских красавиц, балами, успехом, -- только тогда личность его совпадала со средой. Но вскоре такая жизнь ему "опротивела". Между Печориным и светом создался разрыв.

В условиях горской жизни Печорин со страстью окунается в динамичную, "дикую" жизнь. Такой уклад ему оказался близок, он принимает жизненные устои горцев, растворяется в принятой им роли. Но постепенно острота чувств и накал страстей проходят, и Печорин вдруг оказывается чужим в окружающей его среде. Он вновь осознает трагедию собственной жизни - он одиночка, он не в силах в жизненной среде горцев, как и в свете, обрести себя, понять свою жизненную цель. Вслед за кратким увлечением у Печорина наступает отрезвление и строгий самоанализ, охлаждающий вспыхнувшее на мгновение чувство: "Я опять ошибся: любовь дикарки немногим лучше любви знатной барыни; невежество и простосердечие одной так же надоедают, как и кокетство другой; <…> во мне душа испорчена светом, воображение беспокойное, сердце ненасытное; мне все мало: к печали я так же легко привыкаю, как к наслаждению, и жизнь моя становится пустее день от дня..." [1, c. 35]

Автор не случайно "сталкивает" героя с Максим Максимычем весь без остатка раскрывается другому человеку, то Печорин замкнут в себе и не жертвует для другого даже самым малым. Он не чувствует всей чистоты человеческого обаяния старого штабс-капитана, не ощущает большого содержания его чувств. "Печорин настолько замкнут в себе, что теряет способность, забыв о себе, проникнуться хотя бы ненадолго волнением, тревогами, запросами души другого человека" [10, c. 6]. Мы не можем отрицать в Печорине более высокий тип и уровень развития по своему мировоззрению, личным качествам. Но Печорин, в отличие от Максима Максимыча, так и не смог найти смысл жизни. Мы видим его "бегство" от собственных страданий в Персию, где он ещё тешит надежду обрести то, ради чего он жил.

"Журнал Печорина", который составляет основное русло романа, предваряется сообщением о смерти Печорина, тем самым, развертывание действия в романе сразу имеет заранее предначертанную границу и получает обратное течение, от конца к началу. Все метания героя, все проявления его энергии изначально обречены, у них нет развития, нет надежд: они приведут лишь к заранее поставленной точке -- смерти. Но именно в "Журнале Печорина" слово получает сам герой, анализирующий себя с предельной степенью проникновенности и дающий возможность читателю заглянуть в его душу изнутри.

В главе "Печорин поставлен перед лицом непосредственной опасности, угрожающей жизни и требующей немедленного отпора. Здесь раскрывается сила печоринской натуры. Однако ощущение таинственности и наполненности мира у Печорина, его интерес к жизни быстро сменяются иронией и равнодушием, осознанием напрасности своих поступков.

В "Княжне Мери" Печорин пытается понять, почему он не может испытывать живые чувства. И чем интенсивнее в герое претензии его разума, тем необратимее оказывается процесс душевного опустошения. Но отчего же проявление разума имеет столь разрушительную силу? Все дело "в самом качестве ума Печорина. В уме Печорина воцарилась мудрость мирская, ум его гордый, самолюбивый и подчас завистливый" [14, c. 392]. Вступая в продуманную любовную игру с княжной Мери, Печорин говорит: "А ведь есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся души! Она как цветок, которого лучший аромат испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать в эту минуту и, подышав им досыта, бросить на дороге: авось кто-нибудь поднимет. Я чувствую в себе эту ненасытную жадность, поглощающую все, что встречается на пути; <...> Сам я больше неспособен безумствовать под влиянием страсти; честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно проявилось в другом виде, ибо честолюбие есть не что иное, как жажда власти, а первое мое удовольствие -- подчинять моей воле все, что меня окружает; возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха -- не есть ли первый признак и высочайшее торжество власти? Быть для кого-нибудь причиною страданий и радостей, не имея на то никакого положительного права, -- не самая ли это сладкая пища нашей гордости?" [1, c. 92]

Как мы видим разум Печорина далеко не бескорыстен: "Печорин не мыслит познания без эгоистического обладания познаваемым предметом" [14, c. 392]. А потому его игры с людьми приносят им лишь несчастия и горе. Страдает Вера, оскорблена в лучших чувствах княжна Мери, убит на дуэли Грушницкий. Такой исход "игр" не может не озадачить Печорина. "Неужели, думал я, мое единственное назначение на земле -- разрушать чужие надежды? С тех пор, как я живу и действую, судьба как-то всегда приводила меня к развязке чужих драм, как будто без меня никто не мог бы ни умереть, ни прийти в отчаяние. Я был необходимое лицо пятого акта; невольно я разыгрывал жалкую роль палача или предателя. Какую цель имела на это судьба?" [1, c. 98]

Но в судьбе ли скрывается причина? В любой ситуации Печорин обнаруживает себя перед нами человеком, не просто привыкшим смотреть на страдания и радости других только "в отношении к себе", но и вполне сознательно идущим по этому пути ради того, чтобы хоть как-то, хоть на время забыть о преследующей его "скуке", о гнетущей пустоте существования. Правда, у него нет полной внутренней убежденности, что именно индивидуалистический символ веры есть истина, - он подозревает о существовании иного, "высокого назначения" человека, допуская, что он пока что "не угадал" этого назначения.

Печорин не только "не угадал" своего назначения, он в первую очередь не обрел веру. Разум героя, не познавшего божественного и вечного, не окутанного теплом веры, нацелен лишь на познание мирской бренности, "эгоистического начала в мире и в человеческой душе" [14, c. 392]. Такой разум лишает Печорина душевной цельности, раскалывая его внутреннее "я". Внутренняя раздвоенность становится источником постоянной боли: она подтачивает полноту человеческого чувства, гасит волю, опустошает душу, погружая ее в глубокое уныние, она превращает жизнь героя в бесконечную игру, не приносящую удовлетворения и успокоения.

Роман завершается повестью "Фаталист", в которой Печорин не только спасся от гибели, но и совершил общеполезный и смелый поступок, и что важно, не связанный ни с какими "пустыми страстями". Благодаря фрагментарной структуре романа герой в художественном (сюжетном) смысле не погибает: "роман заканчивается перспективой в будущее - выходом героя из трагического состояния бездейственной обреченности" [24, c. 159].

Заключение

В романе М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени" повести, объединенные в целое, представляют жизнь Печорина как этапы пути. "Этапность" данного пути предполагает восходящий характер идеи, а не угасание героя. И таким образом "проекция жизненного пути одного человека на общечеловеческий путь оказывается неизбежной" [17, c. 10]. "История души человеческой" повествует не столько о этапах становления души одного человека, сколько о становлении "души человеческой" как мировой сущности.

В повести "Бэла", сюжетом которой является история любви Печорина и Бэлы, проявляется стремление героя обрести смысл жизни через любовь. В отношении всего дальнейшего содержания романа повесть "инициирует тему потребности человека обрести утраченную им любовь в воссоединении с Богом" [17, с. 15]. Таким образом, повесть задает движение и развитие смысла последующих частей романа.

В повести "Максим Максимыч" встречаются путешествующий литератор, Максим Максимыч и автор. Все они говорят и размышляют о Печорине, пытаются постигнуть его. До полного постижения судьбы Печорина, его "выключенность" из жизни понимается как результат воздействия личных обстоятельств с общей атмосферой времени.

В "Предисловии к "Журнала Печорина" появляется попытка понять причины человеческой драмы Печорина, историю его "души". В повести "Тамань" противоборство с девушкой контрабандисткой является символом внутренней потребности Печорина обрести свое предназначение. Герой испытывает потребность в объединении с людьми. "Княжна Мери" реализует потребность Печорина в общении с людьми. Катастрофический для героя итог повести - крах всех притязаний Печорина. "Фаталист" - философская повесть в которой Печорин оказался перед выбором принимать или не принимать жизнь, данную Богом. Вулич и Печорин символы выбора пути: пассивное и активное поведение человека. Духовный путь Печорина - это восхождение к обретению истинного бытия.

В течение жизненного пути Печорин раскрывается в процессе самопознания. На этапах духовного "путешествия" раскрываются не только стремления героя, но и его основная болезнь - эгоизм. Симптомы этой страшной болезни известны: гордость, желание власти (цель - управлять людьми), скука, равнодушие. Но герой пытается бороться со своей скукой и спасается тем, что плетет интриги. "Умный и расчетливый, он легко управляется чужими судьбами, но не может справиться со своей. Печорин чувствует, что в руках случая он такая же марионетка, как послушные его планам Мери или Грушницкий" [6, c. 4]. Как справедливо замелили П. Вайль и А. Генис: "Гордый Печорин хочет быть режиссером, а не статистом. Суетится, мечется, рискует, доказывая право на свободу выбора. Но выбирает за него всегда судьба.

Фатализм, проблема предопределенности тяжким бременем лежит на Печорине. Он не может вырваться из колеи, не им проложенной, но и не хочет покорно ею следовать" [6, c. 4]. Очевиден путь восхождения героя к истинному свету, его можно справедливо считать богоискателем. "Что бы там ни говорил Печорин он своей шумной жизни, ищет он в ней одного - Бога. Или то, что стыдливо заменяет это опасное слово - рок, судьбу, предназначение" [6, c. 5]

Список литературы

лермонтов печорин духовный драма

1. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений. В 4х томах. Т. 4. Проза. Письма. Примеч. И.Л. Андроникова. М.: "Худож. Лит.", 1976. - 542 с.

2. Андроников И.Л. Лермонтов: Исследования и находки. - М.: "Худож. лит.", 1977. - 650 с.

3. Белинский В.Г. "Герой нашего времени". Сочинение М. Лермонтова // Лермонтов M.Ю.: pro et contra / Со ст. В.М. Маркович, Г.Е. Потапова. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 74-82

4. Булгарин Ф.В. "Герой нашего времени". Сочинение М.Лермонтова // Лермонтов M.Ю.: pro et contra / Сост. В.М. Маркович, Г.Е. Потапова. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 66-74

5. Бурачок С.О. "Герой нашего времени" М. Лермонтов (Разговор в гостиной) // Лермонтов, M.Ю.: pro et contra / Сост. В.М. Маркович, Г.Е. Потапова. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 53-66

6. Вайль П., Генис А. Печоринская ересь. Лермонтов // Родная речь: уроки изящной словесности. - М.: Независимая газета, 1991. - 5 с.

7. Виноградов И.И. Философский роман Лермонтова // Лермонтов, M.Ю.: pro et contra / Сост. В.М. Маркович, Г.Е. Потапова. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 634-657

8. Герштейн Э.Г. "Герой нашего времени" М.Ю. Лермонтова. М.: "Худож. лит.", 1976;

9. Гурвич И.А. Загадочен ли Печорин? // Лермонтов M.Ю.: pro et contra / Сост. В.М. Маркович, Г.Е. Потапова. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 792-801

10. Копылов И.Л. Роман "Герой нашего времени" // Вся русская литература. - Мн.: Современный литератор, 2002. // Режим доступа: http://a4format.ru/pdf_files_bio2/48fcb7c9.pdf / Время доступа: 5.05.14

11. Комментарии. Из первых откликов // Лермонтов, M.Ю.: pro et contra / Сост. В.М. Маркович, Г.Е. Потапова. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 792-801

12. Крупышев А.М. Герой в сюжете романа [Текст] / А.М. Крупышев. - Кострома, 1997

13. Ломинадзе С.В. Поэтический мир Лермонтова [Текст] / С.В. Ломинадзе. - М.: Современник, 1985. - 288 с.

14. Лебедев Ю.В. История русской литературы 19 века. В 3 ч. Ч. 1. 1800-1833-е годы. М., 2007. С. 387-396

15. Мануйлов В.А. Можно ли назвать Печорина сознательным поборником зла? (полемические заметки) // Лермонтов M.Ю.: pro et contra / Сост. В.М. Маркович, Г.Е. Потапова. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 658-665

16. Маркович В.М. Лермонтов и его интерпретаторы // Лермонтов, M.Ю.: pro et contra / Сост. В.М. Маркович, Г.Е. Потапова. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 7-53

17. Москвин Г.А. Духовно-смысловые связи повестей романа М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени": Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук [Текст] / Г.А. Москвин. - М., 2000. - 19 с.

18. Овсянико-Куликовский Д.Н. Из книги "М.Ю. Лермонтов" // Лермонтов, M.Ю.: pro et contra / Сост. В.М. Маркович, Г.Е. Потапова. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 461-474

19. Ренов Д.М. Проблема "внутреннего человека" в романе М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени": Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук [Текст] / Д.Н. Репов. - Тверь, 2006. - 20 с.

20. Удодов Б.Т. Печорин: Природное и социальное // Классическое наследие и современность / ИРЛИ. Л.: Наука, 1981. С. 151--159

21. Шевырев С.П. "Герой нашего времени". Соч. М. Лермонтова // Лермонтов, M.Ю.: pro et contra / Сост. В.М. Маркович, Г.Е. Потапова. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 82-96

22. Шелгунов Н.В. Русские идеалы, герои и типы // Лермонтов, M.Ю.: pro et contra / Сост. В.М. Маркович, Г.Е. Потапова. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 234-243

23. Шестов Л. Из книги "Достоевский и Нцше. (Философия трагедии)" // Лермонтов M.Ю.: pro et contra / Сост. В.М. Маркович, Г.Е. Потапова. - СПб.: РХГИ, 2002. - С. 387-391

24. Эйхенбаум Б.М. Роман М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени" // Лермонтов М.Ю. Герой нашего времени. - М.: Изд-во АН СССР, 1962. - С. 125-162

Размещено на Allbest.ru