Хотя русское правительство не хотело войны с османами, вначале даже осторожно относились к планам Богдана Хмельницкого, особенно был против поспешных действий дядька царя, боярин Морозов, отстраненный от власти после «соляного бунта» правда продолжавший влиять на молодого царя, но красноречие Паисия повлияло на царя Алексея Михайловича и будущего патриарха Никона.

И уже в 1653 г. мечты и планы о создании Всеправославной империи достигли своего апогея в сердцах молодого царя Алексея Михайловича и нового патриарха Никона. Так сын патриарха Макария Антиохийского, дьякон Павел Алеппский, писал: «царь спрашивал геческих купцов желают ли они чтобы он освободил их от греков и обещал пожертвовать всем, включая собственную жизнь ради их освобождения».

Патриарх Никон хотел освободить не только украинцев от власти поляков, но и русское население от власти шведов протестантов, тем самым пересекаясь помыслами с Петром Великим, правда на других основаниях.

Таким образом, русский царь стал считать себя вождем и защитником всех православных. «Пресвятая Троица... да умножит вас превыше всех царей, - говорил царю хитрый сириец, - ...да утвердит она вас восприети вам превысочайший престол великого царя Константина...».

Русский патриарх превращался во Вселенского, а Москва из Третьего Рима в Второй Иерусалим, на смену теории о богоизбранном «Третьем Риме» приходит идея «Второго Иерусалима», центра Всеправославного мира, наделенного спасительной миссией подобно Израильскому Иерусалиму, являющимся слепком с Небесного Первообраза.

Хотя эти две концепции и связаны между собой и преемственны друг-другу, в каждой из них есть элемент национальной исключительности, но концепция о Втором Иерусалиме шире, в её поле зрения входит весь Православный мир, а не только Русь, национальной основой которой являлось Православие.

Узко - националистическое религиозное мировоззрение в высших кругах Московского царства сменяется сознанием Вселенского мировоззрения в основе которого лежит Православие, как главный, не только историософский , но и геополитический принцип.

При Петре Первом, религия отступает на второй план и желание о создании Православной империи заменяется созданием империи в основе которой будет политическая и экономическая мощь, а также все блага секуляризованной культуры. Но позже во времена турецких войн Екатерины Великой, мечты о Православной империи вновь оживают. И в той или иной мере идеи об ответственности и защите Россией братских православных народов будут жить в политическом и общественном сознании и до сих пор.

Расхождение в обрядах с Вселенской церковью воспринималось царем Алексеем Михайловичем и его «собинным другом» патриархом Никоном как досадное препятствие, которое может помешать Москве занять роль центра православного мира.

В 1649 г. на многочисленные обрядовые различия обратил внимание патриарх Паисий, которой указал Никону бывшему тогда еще архимандритом. Паисий считал, что Русская Церковь уклонилась от древнегреческого образца и стала развивать местные литургические обрядовые особенности. Слова Паисия об обрядовых неточностях сильно задели Московское правительство, самого царя и Никона, но с другой

стороны зерна сомнения упали на подготовленную грекофильством «почву». На протяжение XVI и первой половине XVII века, «милостыни собиратели», греческие иерархи, приезжавшие в Москву также замечали «обрядовые несогласия» Н.Ф. Каптерев, но тактично относились к особенностям русского православного обряда и некоторые из них даже оставались на Руси навсегда. Паисий знал, что, критикуя русские церковные обряды, он идет навстречу желанию верхов русского общества модернизировать русскую веру по канонам греческого образца.

Положение усугубилось тем, что в 1640 гг. киевский митрополит Петр Могила в западно русской церкви заменил старо русский устав на новый греческий. Также неприятным известием для Москвы, стало сожжение на Афоне греческими монахами русских богослужебных книг в том числе: Кирилловой Книги, Сборника (издания 1642 г.) и Псалтыри, потому что в них предписывалось делать крестное знамение не тремя пальцами, как это делали греки, а двумя.

Для решения этого животрепещущего вопроса и связанного с ним проблем о «чистоте и правильности» уже всего русского православия, в Москве было решено произвести соответствующее научно-историческое исследование православной «литургики». На Восток, в центр православной мысли, «во Афонскую гору и иные святые старожитные места», был послан ученый, хорошо знавший греческий язык, монах Арсений Суханов, занимавший видное положение в духовной жизни Троице-Сергиевой Лавры.Суханов должен был изучить новогреческие обряд и привезти древнегреческие церковные книги для сверки и исправления неточностей в русских служебниках.

В то время Арсений Суханов был защитником старорусского православного обряда, по истечении времени все-таки принявший реформы патриарха Никона.

В спорах с греками он доказывал чистоту и неизменность принятого от греков в X в. православия. Он считал, что греки сами изменили своей старогреческой православной Вере и после принятия Флорентийской унии потеряли право на исключительный авторитет в делах Веры. Основываясь на

«Повесть временных лет» и на «Просветитель» Иосифа Волоцкого, он заявил, что русские получили православие даже не от греков, а прямо от апостола Андрея: «в то же время, как и вы греки, а не от вас греков». Кроме того, ссылаясь на «Повесть о Белом Клобуке», он утверждал, что соглашение греков с Римом, их измена на Флорентийском соборе 1439 г. и падение Константинополя, которое он рассматривал как Божеское наказание за флорентийскую измену, лишило их всякого авторитета в вопросах веры и, что теперь Россия вместо Греции стала главной хранительницей православия.

«Ныне Господни слова сбылись на вас: были вы первые, а стали последние, а мы были последние, а стали первые... турки у вас переменяют все».

Если в начале полемики Арсения с греками авторитетность русского обряда утверждалась на ссылки святых отцов, в знание которых Арсений проявил себя как блестящий начетчик, умевший четко воспроизводить и цитировать источники, считавшиеся на Руси древними, но не подвергать их анализу и тем более критиковать, то позже спор об авторитетности обряда перешел на вопрос церковного первенства. Кто выше в делах Веры - Греческая или Русская?

Свои прения с греками Суханов изложил в протоколах, которые привез московскому правительству.

Протоирей Лев Лебедев, замечает, что Арсений Суханов провозгласил, возможность полной независимости Русской Церкви от Вселенского Православия.

У русских для независимости есть все условия, прежде всего это русский православный царь, которого нет у греков, пышные службы, великолепные соборы, а принцип пентархии можно заменить с помощью русского патриарха и четырех русских митрополитов, если греки не согласятся с русскими православными.

Независимость Русской Церкви от Вселенского Православия представляла собой доведенную до крайности концепцию «Москва - Третий Рим», полемика с греками Арсения показывала, неподготовленность русской почвы к восприятию новой идеи, взгляды Арсения отражали позицию большинства рядового русского духовенства.

Аргументы Арсения Суханова не убедила греков, зато произвели сильное впечатление на большинство русских людей. Позднее защитники «старой веры», впоследствии, так или иначе, использовали те же аргументы, что и Арсений. Ораторский талант Суханова вновь пробудил угасавшее недоверие к греческому благочестию, особенно были поражены русские творящимся в восточной церкви беззаконием, на которое ссылался Арсений Суханов.

Высмеивая нравственный упадок греческой церкви. он так отвечал своим противникам : «Патриархов своих давите сами, а иных в воду сажаете, и ныне в Константинополе [на одной кафедре одновременно] четыре патриарха».

Также подорвало репутацию греческих пастырей то, что присланный Паисием будущий справщик Арсений Грек, как выяснилось, он несколько раз изменял православию.

Позднее имя этого справщика-авантюриста часто фигурировало в обвинительных речах староверов.

Желание вновь, как во времена Владимира Святого приобщиться к духовному и культурному наследию Греческой Церкви стало одним из главных внутренних факторов повлиявших на книжную справу при патриархе Никоне.

Следующим внутренним фактором был процесс централизации государства, превращение Руси из сословно представительной монархии в абсолютную власть самодержавия.

Церковная унификация всегда рассматривалась как неотъемлемая часть политики централизации русского самодержавия.

Внешний фактором, повлиявшем, на церковно-обрядовую реформу патриарха Никона, как уже было написано, были геополитические интересы, при которых Русь мыслила себя, как центр православного мира, а позже как центр православной империи.

Все эти факторы повлияли на особенности книжной справы и обрядовой реформы при Патриархе Никоне.

Книжная справа являлась наболевшим вопросом еще с конца XIV в., многовековое желание русского духовенства привести в порядок собственные богослужебные книги, являлось одним из ключевых внутренних факторов повлиявшим на Никоновскую реформу.

Первые робкие попытки, как пишет митрополит Макарий унификации богослужебных книг были еще при митрополите Алексее.

Митрополит Алексей дал список Евангелие и предложил, списывать с него.

Следующие митрополиты жившие в конце XIV - начале XV в.: болгарин Киприан и грек Фотий, постепенно начали вводить Иерусалимский устав, господствующий на востоке Византии, составленный св. Саввой Освященным и заменять им западный Студийский или (Константинопольский), господствующий у греков во времена принятия русскими христианства, но так не успели завершить свое преобразование, а затем всякая ориентация на греков потеряла актуальность в связи с их по мнению русских вероотступничеством.

На Руси так и сохранялся Студийский устав X века, но частичное реформирование в конце XIV - начале XV в., так и не завершившиеся заменой Студийского устава на Иерусалимский, привело к появлению, так называемого Переходного устава.

А в Византии в XII и XIII вв., преобладающим стал устав св. Саввы (Иерусалимский).

Как убедительно доказывают исследователи «раскола» XIX в. Е. Голубинским с Н.Ф. Каптеревым именно черты своего прежнего Студийского устава (Константинопольского), не узнали греческие иерархи, жившие в XVII в. Греки, давно забывшие свой Константинопольский устав, считали его нововведением русских.

В XVI в. при Василии III, для справы русских книг был вызван ученый муж - афонский монах Максим Грек из Водопецкого монастыря, в результате его деятельности итог его работы был признан неудовлетворительным, его даже обвинили в еретичестве, это произошло отчасти из -за оскорбленного чувства русских, которым Максим указывал на многочисленные книжные неисправности, доказывая, что они ведут к догматическим ересям, отчасти за то, что не принял идею о богоизбранности Руси. В итоге церковные власти

обвинили его самого в ереси и предательстве, поводом было то, что он общался с турецкими послами, заточив Максима Грека в 1525 г. в Иосифо- Волокаламский монастрь, где его содержали в тяжелых условиях с запретом заниматься литературной деятельностью.

Стоглавый собор 1551 года унифицировал некоторые церковные обряды, такие как двуперстное крещение и сугубае Аллилуйя, ссылаясь на разыскания митрополита Даниила Рязанца, ученика Иосифа Волоцкого, который нашел доказательство о двуперстиии в «Сказание о Милетии Антиохийском», «Феодоритово слово», «Слово Петра Дамаскина», а также многочисленные иконописаные изображения Иисуса Христа, где руки Спасителя сложены в двуперстном сложении. Только «Слово Петра Дамаскина» является подлинным, остальные были с опечатками, как в случае со «Сказанием Мелетия Антиохийского», или нарочито переделаны, как

«Слово Святого Феодорита», которое сначала придумали для защиты троеперстия, а потом переделали в оправдании двоеперстия. Известно, что Милитей и Феодорит, никогда ничего не писали, по поводу сложения перстов.

Что касается двуперстия, то греки заменили его на троеперстие в XIII в., а официально закрепили в XVI в., что записано в книге иподьякона Дамаскина.

В качестве доказательства о сугубой Аллилуйи приводилось житие Евфросина Псковского, но исследователь Голубинский считает житие сомнительным и написанным о другом человеке неком Афанасии Тверском, в котором рассказывалось о видение полученным святым от Богородицы, открывшей Святому тайну ангельской песни «аллилуйя» и заповедавшей ее двоить.

Примечательно то, что и Максим Грек написал, «Слово о двуперстии» и «Слово о сугубой Аллилуйя», но, скорее всего, это было сделано Максимом Греком от безысходности его положения, так как он не желал портить отношения с молодым царем Иваном Васильевичем, потому, что под воздействием своих друзей из Избранной Рады, он сделал Максиму послабления, переведя его в Троице-Сергиев монастырь.

Ведь известно, что еще митрополит Фотий, на вопрос псковичей: нужно ли троить или двоить святую песню Аллилуйя, написал, что нужно троить, но это не принципиально, хотя в то же время на Афоне, как писал Макарий Булгаков, ее двоили.

Исследователь Е.Е. Голубинский пишет, что до XVII в. в Греции этот обряд прочно не закрепился.

Тем не менее, старообрядцы всегда ссылаются на Максима Грека, как на авторитет в вопросах правильности обряда.

Во времена Ивана Грозного предлагались меры исправления богослужебных церковных книг, но из за того, что еще не было централизованной организации сверху, все было поставлено на добровольное начало и проходило хаотично.

Так предписывалось в каждом приходе сверять богослужебные книги и переписывать с лучших, но практически это было невозможно, потому что половина священников того времени было неграмотной или малограмотной, но даже грамотные не могли избежать субъективного подхода. В принципе этот указ ни чем не отличался от той практики, которой занимались древние русские книжники до XVI в., переписывая с разных источников и компилируя церковно-уставные книги.

В XVI веке появилось книгопечатное дело, которое в дальнейшем способствовало унификации богослужебных книг.

В XVII в., в период межпатриарщества, в 1615 г. началось исправление некоторых русских богослужебных книг по поручению царя Михаила Федоровича. Справщики осознавали, что все новоисправления могут вызвать неприятия в среде малограмотного народа и косного духовенства. Арсений Глухой предрекал: «простым людям будет смутно», но озлобились, прежде всего, те кто был раньше причастен к прежним исправлениям и книгопечатанию богослужебных книг: уставщик Филарет, головщик Троице- Сергиева монастыря Логгин Корова, и сам митрополит Иона - местоблюститель патриаршего престола, устраненный от книгопечатания.

Предчувствую беду, Арсений просил архимандрита Дионисия: «откажи дело государю, не сделати нам того дела в монастыре, без митрополичьяго совета», но Дионисий, послушал Ивана Наседку, который был уверен в успехе начатого дела.

За образец были взяты древние славянские и древнегреческие книги, с которых сличались все московские издания. Справа по древнегреческим книгам проводилась крайне редко, только в самых ответственных случаях. Из справщиков только руководившей справой архимандрит Троицко-Сергеевой Лавры: Дионисий и монах Ниловой пустыни Арсений Глухой знали древнегреческий, который изучали самостоятельно.

Так при справщиках Арсении Глухом и священнике Иване Наседки из печатного «Требника 1602 года», из чина водоосвящения было убрано слово «и огнем», исправлено много опечаток в «Каноннике» богослужебном уставе 1610-1618года», в «Цветной триоде», в Октоих, в «Общей минее», в «Месячной минее » и в «Псалтыре», Опасения Арсения сбылись и в июле 1618 г. был созван Собор, который осудил справщиков в еретичестве, прежде всего, за якобы хулу на Святого Духа, который освящает огнем. Все закончилось заточением и пыткой, но благодаря заступничеству прибывшего в Москву Иерусалимского патриарха, а затем патриарха Филарета, только что вернувшегося из польского плена и поставленного на патриаршество, все закончилось благополучно, Дионисий был с великими почестями восстановлен в чине архимандрита, Арсений и Иван стали опять справщиком на Печатном дворе, исправления были одобрены и зафиксированы официально, вставка «и огнем», была упразднена, после многочисленных дискуссий в 1625 г.

Патриарх Филарет, обращался за разъяснением по поводу разногласий в этом вопросе к восточным патриархам, грамоты Иерусалимского и Александрийского патриархов, стали решающим аргументом, и патриарх Филарет издал окружной указ» Об изъятии и исправлении печатных требников». Примечательно, то, что осужденные справщики печатного двора в 1618 г., написали целые трактаты в защиту сделанных ими исправлений.

Обращение к авторитету восточных иерархов в деле исправления и унификации богослужебных книг на Руси, было начато, при патриархе Филарете.

Сам патриарх Филарет способствовал книгопечатанию, он расширил штат справщиков, трое из которых знали греческий язык, среди которых самыми известными были: Арсений Глухой, богоявленский игумен Илия, и мирянин Григорий Анисимов. Особенностью справы была опора на древнеславянские источники, однако единого критерия по-прежнему не существовало.

Московская типография при патриархе Филарете выпустила больше книг, чем за все существования книгопечатания на Руси.

В 1633 г. в последний год патриаршества Филарета был осужден типикон Логгина, как не соответствующий апостольскому и отеческому преданию и написанным своим самовольством.

При патриархе Иосафе I (1634-1641), продолжилось развитие книгопечатного дела. Типография выпустила 23 богослужебные книги, из которых 16 книг, были переизданы. По монастырям организуется розыск древних рукописей, вновь происходит увеличение штата справщиков. Из числа значимых справщиков за этот период был подьячий печатного двора Василий Бурцов, печатавший свое имя на изданиях. В это время было напечатано «Слово о двуперстии», таким образом, древнерусские обряды были закреплены печатным словом.

При патриархе Иосифе (1641-1652) наблюдается рассвет печатного дела, происходит выпуск новых, до этого неизвестных русским произведений малорусских авторов, самые известные их которых были «Кириллова книга» Стефана Зизания, «Книга о Вере» 1648 г. - апологетические компилятивные полемические сборники против латинян, впервые издана «Грамматика» церковнославянского языка, «Творения святых Отцов», всего вышло 36 новых изданий.

Под влиянием «Боголюбцев» провинциальных ревнителей, во главе с Иваном Нероновым, продолжалось закрепление старорусского обряда, путем внесения его в печатные сборники, даже в те, в которых их прежде не было. Например, в «Книгу о Вере» и в другие южнорусские сборники было внесено «слово о двуперстии». Хотя «Книга о Вере», как было уже написано, ориентировалась на греческое православие, ведь инициатором издания ее был духовник царя Стефан Вонифатьев.

Так мы видим, что еще до реформы патриарха Никона, русское православие переживало идейный раскол, внешним катализатором которого стала церковно-обрядовая реформа патриарха Никона.

Но можно заключить, что реформа патриарха Никона, была подготовлена и предопределена, всем процессом развития истории книжной справы, нуждавшейся в выработке определенных критериев для исправления богослужебных книг.

1.3 Церковно-обрядовая реформа патриарха Никона

Несмотря на то, что церковно-обрядовая реформа патриарха Никона являлась практическим воплощением идей столичных ревнителей, тем не менее само проведение реформы было полностью отдано в распоряжение нового патриарха. В обрядовую реформу Никон вложил всю свою энергию, увлеченность и свой невероятно страстный темперамент. Именно поэтому исправление церковных книг и обрядов 1653-55 гг. навсегда связаны в сознании народа, с именем патриарха Никона, который хотел «огречить» Русскую церковь во всем ее быту и укладе».

Эволюция взглядов, в исторический трудах по вопросу об авторстве церковно-обрядовой реформы, изложена в статье А.В. Виноградова «Церковная реформа XVII века: эволюция взглядов, причины их происхождения и распространения», в которой выделяются вне зависимости от исторического подхода и отношению к старой и новой вере два основных направления, первый - упрощенно-традиционный взгляд близкий к народному представлении о Никоне, как об инициаторе обрядовой реформы, а второй научный взгляд на реформу, родоначальником которой был Н.Ф. Каптерев. Сторонники научного взгляда считали, что Никон занимается реформой «по инерции», на определенном этапе. Церковная реформа началась (у ряда историков - подготавливалась) до Никона и продолжилась после его ухода с кафедры. Главными инициаторами реформы являются другие члены «боголюбского» движения, а именно: царь Алексей Михайлович (в подавляющем большинстве работ), протопоп Стефан Вонифатьев, «опытные советники и фактические руководители» и даже патриарх Иосиф.

Сам Никон, по мнению Н.Ф. Каптерева, делом своей жизни считал возвышение духовной власти над светской. Именно эту идею он и пытался претворить в жизнь, поначалу ему казалось, что молодой царь способствует этим замыслам, но позже он понял, что возмужавший царь не допустит зависимость царской власти от власти патриарха. «Мысль о примате Церкви над государством туманила Никону голову». Как бы то ни было, но в деле исправления церковных обрядов патриарх Никон принял весь гнев от «боголюбцев» староверов и позднейшею критику за непродуманность реформ некоторых ученых на себя. Хотя Собор 1666- 1667 гг., на котором было осуждено и поругано прошлое Руси, и даже деканонизированы некоторые Святые, был уже естественно после него.

Также А.В. Виноградов выделяет и смешанную, то есть переходную точку зрения.

О самой реформе патриарха Никона написано множество научно- исторического материала, поэтому мы осветим ее, довольно кратко упомянув об основных ее постановлениях.

После смерти патриарха Иосифа, на патриаршеский престол фактически было два кандидата - это Стефон Вониватьев и сам Никон. Но Стефан Вонифатьев, за которого были «боголюбцы», отказался, ссылаясь на слабое здоровье, в действительности он через четыре года умер, а, может быть, он подозревал, что молодой царь предпочитал видеть на патриаршем престоле молодого энергичного Никона.

Итак, в 1652 г. Никон, митрополит Новгородский, был избран патриархом и после неоднократных упрашиваний всеми членами Собора и даже царем принял патриарший престол, при этом он взял обещание с членов Собора и самого царя о послушание ему во всех церковных делах.

11 февраля 1653 г. - патриарх Никон исключил в издании Следованной Псалтири главы о числе поклонов на молитве преподобного Ефрема Сирина и о двуперстном крестном знамении.

Через девять месяцев после своего избрания 21 февраля 1653 г., за десять дней до Великого Поста, новый патриарх, не прибегая к помощи церковного Собора, издал «Память» и разослал по московским приходам в которой предписывалось творить крестное знамение тремя перстами и

творить поясные поклоны, вместо земных. «По преданию святых апостол и святых отец не подобает во церкви метания творити по колену, но в пояс бы вам творити поклоны, еще и тремя персты бы есте крестились». Это стало восприниматься многими, как самочинное изменение обряда новым патриархом, только занявшим престол. «Боголюбцы» сразу же стали в оппозицию ко всем нововведениям Никона, они желали улучшения духовной жизни русского общества путем укрепления старорусских церковных традиций, отход от таковых воспринимался многими катастрофически «Сердце озябло и ноги задрожали», - пишет протопоп Аввакум.

Посоветовавшись, они подали царю челобитную с жалобами на нового патриарха и его деятельность. Гневная петиция была составлена Аввакумом и протопопом Даниилом Костромским, «боголюбцы» писали, что христианское чистое учение может пропасть и на Руси и что глава церкви, Никон, отошел от заветов православия.

А сам патриарх Никон, скорее всего под воздействием царя на этот раз не стал претворять «Память» в жизнь.

Нужно заметить, что, помимо обрядовых споров, «боголюбцы» руководствовались и личными причинами в раздоре с Никоном. Дело в том, что Никон, зная, что именно стараниями «боголюбцев» был отстранен от власти патриарх Иосиф свел к минимуму всякое общение с Нероновым и его друзьями, чтобы не попасть в тяжелое и зависимое от них положение.

Стараясь избавиться от влияния «боголюбцев», Никон в этом же 1653 г. отправляет в ссылку всех видных представителей боголюбского движения, многих из которых лишает сана, перенеся спор с обрядовых разногласий на обвинения в дисциплинарных нарушениях. Так, например, он добился от собора осуждения главы и основателя боголюбского движения Неронова за раздоры с причтом его же прихода.

Сам Аввакум был приговорен к высылке и лишению сана, опять-таки не за неповиновение патриарху, а будто бы за запрещенное каноническими правилами богослужение в сарае. Заступничество царя спасло протопопа от расстрижения в последнюю минуту. «Государь с места сошел, и приступая к патриарху упросил», - вспоминал Аввакум.

Логгин Муромский, из-за которого официально начался конфликт Неронова с Никоном, был расстрижен еще 1 сентября и сослан в Муром с запрещением служить в церкви. Через год этого боголюбца уже не стало. Даниил Костромской, участвовавший в подаче челобитной царю, был выслан в Астрахань, где и скончался в земляной тюрьме. Ермил Ярославский запрещен в служении и сослан. Протопоп Даниил Темниковский был посажен в бывший никоновский Новоспасский монастырь, где он, кажется, и скончался. Петр Моисеев, Семен Бебехов и многие другие верные прихожане Неронова были сосланы или посажены в тюрьму. Протопоп Семен Трофимов, товарищ Неронова по службе в Нижнем Новгороде, должен был бежать. Несколько раньше, в июле, Никон приказал арестовать и бросить в тюрьму Герасима Фирсова, известного соловецкого писателя, который упорно сопротивлялся Никоновским нововведениям. Приблизительно в то же время был уволен и арестован протопоп Михаил Рогов, последний боголюбец на Печатном дворе, составитель Кирилловой Книги. Никон опять-таки умно обвинил его не в неповиновении патриарху, а в ошибках, сделанных на работе. Священник Михаил, служивший в Богородичнином монастыре в Москве, был посажен в тюрьму. Два других священника-волжанина были схвачены полицией патриарха и пропали без вести. Протопоп Гавриил, заменивший в Нижнем Новгороде протопопа Неронова, был арестован и казнен. Лазарь, протопоп Романово-Борисоглебского собора, скрылся у игумена Никанора в монастыре св. Саввы Сторожевского, но позже был найден и сослан в Сибирь.

Расправа с горячо любимыми народом духовниками, «боголюбцами» подорвала доверие паствы к недавно избранному патриарху. Прихожане боялись ходить в церкви в которых служили арестованные и отказывались делать пожертвования, даже Анна Ртищева, поддерживающая патриарха, перестала помогать Казанскому Собору «Впредь корму не будет, - заявила она, - вы молилися да вымолили вон Ивана Неронова».

В ссылке оставшиеся в живых «боголюбцы» получившие ореол мучеников успешно вели миссионерскую деятельность против нововведений крутого и быстрого на расправу нового патриарха. Например, знаменитый центр сопротивления обрядовой реформе стал Соловецкий монастырь, в который из Кандалакшского монастыря самовольно прибыл Иван Неронов.

После неудач 1653 г. патриарх прекращает действовать единолично, он желает, чтобы все его решения были одобрены Соборами и заручается поддержкой вновь прибывших восточных иерархов, и, прежде всего, патриарха Макария Антиохийского.

Собор 1654 г. постановляет сверку русских церковных книг по древнегреческим образцам. Епископ Павел Коломенский, не согласившись на исправление некоторых мест в духовных книгах, был сразу же арестован и сослан на север в Новгородскую область, где и умер при неизвестных обстоятельствах, но по преданию защитников старой веры он был сожжен в Полеостровском монастыре. Этот монастырь в 1680-е гг. XVII в. Станет центром притяжения радикальных староверов, местом двух массовых гарей каждая из которых насчитывала до полутора тысяч самосожженцев. Сам Павел Коломенский, будет посмертно считаться первым из иерархов поповского направления будущих старообрядцев.

Сверка русских книг с древнегреческими представлялось весьма затруднительно, потому что рукописные книги древних греков сами отличались друг от друга. И только поэтому Никон дает распоряжение о начале печатание русских церковных книг по новогречески.

1 апреля 1654 г. вышел «Служебник», а 25 апреля новая книга Скрижаль венецианского издания греческого текста, напечатанного в 1574 г., экземпляр которого был послан Никону патриархом Паисием.

На церковном Соборе 1655 г., где участвовали патриархи Макарий Антиохийский и Гавриил Сербский, Никон проводит все изменения в Служебнике и других церковных книгах сделанные Арсением Греком и Епифанием Славинецким.

Именно на этом Соборе, патриарх Никон сделал неосторожное и оскорбительное для русского национального и религиозного самосознания заявление: «Я русский и сын русского, но моя вера и убеждения греческие». Такое усиление грекофильства русского патриарха способствовало появлению врагов церковной-обрядовой реформы и среди епископата, например, противником реформы стал епископ Александр Вятский и некоторые другие представители высшего духовенства.

В марте 1656 г. Никон собирает Собор, на котором присутствуют все те же гости патриархи: Макарий и Гавриил. На этом Соборе происходит официальное изменение крестного знамения с двуперстного на трехперстное. Все несогласные признаются еретиками и предаются анафеме. В 1656 г. было еще две очень недостойные демонстрации против русского обряда Неронова и его сторонников, в которых Никон вновь заставил участвовать зависевших от него финансово иноземных «милостынью» собирателей из самых верхов церковной иерархии, которые старались угодить вспыльчивому и не терпящему возражений Никону, и хотя чувствовали его перегибы, не могли ему перечить. Итогом этих демонстраций были проклятия на всех нежелающих сменить в угоду патриарху исконно русский обряд на новогреческий. Патриарх Никон, привлекая иностранных митрополитов и патриархов старался показать, что решение по унификации обряда исходит не только от него. Так Никон хотел отвести подозрение в единоличном характере своего правления, хотя греческие иерархи не относились с таким энтузиазмом к действиям Никона. Вот что писал Константинопольский патриарх Паисий, отвечая на обрядовый запрос Никона: «Не следует думать, будто наша православная вера извращается, если кто-нибудь имеет чинопочитание несколько отличное в деталях, не являющимися ни существенными различиями, ни членами веры. Лишь бы соглашаться в важных и главных вопросах со вселенской церковью». То есть он признавал возможность поместных обрядов при единстве догматов Православия. Даже советчик Никона, Макарий Антиохийский говорил своему сыну дьякону Павлу Алепскому, чтобы Господь, ниспослал патриарху чувство меры.

Интересен тот факт, что на следующий год Никон стал охладевать к своей же реформе. Помирившись в 1657 г. с Нероновым, он разрешает ему служить по старым книгам, заявляя, что и те и другие, книги добрые.

Такое замирение с бывшим идеологическим противником позволило митрополиту Макарию, сделать вывод о том, что если бы патриарх Никон остался на патриаршеском престоле, то раскола можно было избежать.

Возможно, он все-таки пришел к мысли Паисия Константинопольского, что унификация обрядовых разногласий не самое главное в деле укрепления Православной Веры, но, скорее всего, сказались

начавшиеся разногласия, а потом и затянувшийся конфликт с 1658 г. между ним и царем Алексеем Михайловичем, в результате которого, Никону стала не нужна не им придуманная реформа. Хотя к самой идее Всеправославной империи он по прежнему был привержен, так в одном из своих писем Никон сетует, что без него дела пошли хуже, так как с малоросцами никто не умеет обращаться и поэтому они бунтуют.

Только безразличием к им же проведенной реформе дело не ограничилось. Так в 1661 г. в Иверском монастыре, построенным Никоном, он разрешает печатание книг по старорусским церковным образцам. Правда это распоряжение можно объяснить, не только разочарованием в греческих обрядах или обидой на царя, но и причинами, носящими прагматический характер.

Дело в том, что после оставления Никоном в 1658 г. патриаршего престола, многие, наивно считающие обрядовую реформу делом самого Никона, думали, что после его ухода, все вновь вернется на «круги своя», поэтому старопечатные книги вновь пользуются популярностью и печатание их становится экономически выгодно, так как старые книги на рынке были нарасхват.

С уходом Никона царь фактически становится главой церкви и сам берет дело спасение обрядовой реформы в свои руки, нужно сказать, что обряды значили много и для самого Алексея Михайловича, так? Андреев, в своей книге посвященной жизни царя Алексея Михайловича, пишет, что для него большое значение имели церковные ритуалы и церемонии, как в светской, так и в духовной жизни.

В 1666 г. на Московском Соборе уже под воздействием царя было признано исправление книг и обрядов правильным. Следующий Большой Московский Собор 1666-1667 гг. названный Собором патриархов, где присутствовали патриархи Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский, который пытались приравнять этот Собор к Вселенскому,

утвердил постановления предыдущих Соборов и предал анафеме главных непримиримых противников реформы: протопопа Аввакума, инока Епифания, священника Лазаря, священника Никифора и чуть позднее дьяка Федора, который сначала согласился с постановлениями Собора, но потом раскаялся. Все были сосланы в Пустозерск, Епифанию, Лазарю и Федору отрезали языки, любимец народа протопоп Аввакум избежал этой участи благодаря заступничеству самого царя Алексея Михайловича, Никифора пожалели из-за старости. Через четырнадцать лет уже при патриархе Иоакиме все они были сожжены, кроме Никофора, который умер вскоре по прибытию Пустоозерск.

Большой Московский Собор также осудил и патриарха Никона и отрешил его от патриаршего престола, прежде всего за толкование «симфонии властей», в котором Никон доказывал преимущество духовной власти над царской.

Апологеты патриарха Никона, к которым относится Зызыкин, Антоний Храповицкий, протоирей Лев Лебедев, Шмид, не безосновательно доказывают, что желание патриарха Никона возвысить духовную власть над светской, было, прежде всего, реакцией на усиливающиеся наступление государства на права Церкви. Здесь они опираются на Соборное уложение 1649 г., которое ввело «Монастырский приказ».

А само истолкование примата духовной власти над светской, является каноническим с точки зрения православного понимания симфонии властей, «Священство преболее царствв есть», - цитировал патриарх Никон Златоуста.

Также на этом Соборе был утвержден ряд запретов унижающих историческое и духовное прошлое Руси:

1. Церковное сочинение «Повесть о белом Клобуке», в которой указывалось, что только Русь является страной Истинного Православия, греки потеряли это право, так в 1439 г. приняли Флорентийскую унию.

2. Постановление Стоглавого Собора, где указывалось правильность и незыбленность двуперстного знамения.

3. Житие преподобного Ефросиния, в котором оправдывалось двукратное «аллилуя».

Мелочное запрещение греков даже коснулись митрополитов Петра и Алексея, только потому, что они изображались в иконописи в древнерусских белых клобуках.

Эти запрещения были настоящим историософским реваншем греков по справедливому замечанию С.А. Зеньковского и местью русским за идеи, в которых Русь была представлена единственной хранительницей истинного Православия.

Суд над Никоном, стал предтечей политики Петра Первого при котором церковь утратила всякую самостоятельность, и превратилось в подконтрольное учреждение. Так постепенно самодержавие заменяло сословно представительную монархию.

Этот Собор стал точкой отсчета в истории появления старообрядчества. До 1667 г. разногласия старообрядцев и новообрядцев воспринимались только как внутренние.

Основные обрядовые отличия в церковной реформе Никона:

1. Замена двуперстного знамения на трехперстное.

2. Замена «сугубой аллилуйя» на трегубое, то есть вместо двойной

«аллилуйи» была введена тройная.

3.Замена написание имени Спасителя Исус на Иисус

4. Постановление обхождение храма во время крестных ходов против солнца, в место прежнего по солнцу.

5. На Божественной литургии проскомидия стала совершаться на пяти просфорах, вместо семи, как было в Древней Руси. Также из третьей просфоры стали вынимать девять частей, когда раньше вынималась только одна.

6. В Символе Веры 8 член, читается: «И в Духа Святаго Господа Истиннаго и Животворящаго», после же исправлений, слово «Истиннаго было исключено».

7. Отмена перекрещивание католиков и других инославных, которых стали принимать, как еретиков второго чина, через миропомазание

8. Также в богослужебных книгах было сделано множество разнообразных изменений, большинство из которых были незначительными.

Некоторые исправления действительно улучшили малопонятные «темные» места, другие из-за буквального перевода Епифания Славинецкого, сделали тексты малодоступными для понимания.

Обширную текстологическую работу по сверению старых и новых богослужебных книг провел старообрядческий писатель Никита Добрынин, несправедливо названный «Пустоцветом», где подробно разобрал все изменения Богослужебных текстов.

Какие же символические смыслы вкладывали старообрядцы в некоторые свои обряды?

Так двоение аллилуйи, считалось ими важным потому, что в след за этим шла фраза «Слава, тебе», которую они считали переводом «аллиуйя», поэтому тройная « аллилуйя» воспринималась ими уже как четверная, но Е.Е. Голубинский доказывает, что она переводится. Как «Хвалите Бога», а двойная и тройная «аллилуйя» имеют одинаковую древность. Обхождение храма по солнцу символизировало то, что они идут за Христом. Возможно, что в этой символике сказывались некоторые черты язычества.

И последнее двуперстное знамение символизировало распятого на кресте Христа, остальные три пальца «Святую Троицу». Греки отказались от этого обряда, потому, что «нисториане» использовали его, вкладывая в него не соответствующую догматам Православия символику.

Важно для старообрядцев двуперстного знамения обусловило особую антропологичность их веры.

Церковно-обрядовую реформу XVII в. можно оправдать тем, что она была связана с геополитическими планами Руси. Будущая Империя должна была шагать в ногу со временем, кроме этого у нас действительно было смешение Студийского и Ерусалимского устава, но нетактичное унижение национального и религиозного чувства, которое для русских людей были чем-то единым и неразделимым подорвали Веру множества людей в дело царя Алексея Михайловича и патриарха Никона. Так епископ Александр Вятский, протестуя против новоисправления книг, в своем послании спрашивал царя. «Не должны ли русские совсем превратиться в греков, приняв все их обычаи и нравы?», которые, по его мнению, напоминают нравы язычников и римских отступников.

Кроме этого не менее важным является, то религиозное напряжение, которым было охвачено общество. Такой объективный и реальный фактор, как эпидемия Моровой язвы в 1655 г., ожидание прихода Антихриста в 1666 г., конца Света в 1669 г. способствовало непринятию нововведений, в которых многим виделось апокалиптическое знамение, а самого Никона, как самого Антихриста, или его слугу, цель которого уничтожение всего старого Благочестивого, и внедрение нового Богомерзкого обманным путем. Этот психологический резонанс тоже надо было постараться учесть, например хотя бы, не проводить Собора в 1666 г.

Церковный раскол стал трагической развязкой Религиозного Возрождения, усиливший эсхатологические ожидания свойственные переходным эпохам, разделивших русский православный народ на сторонников Национальной веры, в чем то схожей с иудаизмом, в которой обряд играет решающую роль, так как является символом особого материального, но в тоже время освещенного пространства сакрального быта, про который так верно писал защищавший обрядоверие А.В. Карташов.

Так, старообрядец Ефимий Мельников, замечает, что для православных не было разделение на внешнюю и внутреннюю сторону Веры, а само слово «обряд» для русских этого времени было анахронизмом. Именно в слиянии внешнего и внутреннего, он видит основную черту мировоззрения истинного православия.

Действительно, необходимо отметить, что для православных, обряды всегда играли не маловажную роль, так один из пунктов разделения с католиками, был связан с чисто обрядовым вопросом о закваске теста для просфор, но обрядовые вопросы не получали никогда такого самостоятельного характера, как для старообрядчества. Но, в сущности, старообрядцы при всей их истиной вере остались на уровне Ветхого Заветного понимания, как религии избранного народа. Сторонники принявшие реформу стали воспринимать Православие, как истинную Религию, способную объединить православных на мировом уровне.

К сожалению, несмотря на правильность с христианской точки зрения сторонников Всеправославия, мы можем признать, что большинство искренне верующих было у защитников старой Национальной веры, несмотря на то, что многие толки существенно отошедшие от православных канонов и упрощая их до языческих или рационально превращая их в протестантские общины, а в деструктивные изуверские секты.

Дело в том, что дворянская верхушка после реформ Петра Первого духовно секуляризировалась и стала «черпать «силу в достижении светской культуры». Желающие религиозной жизни, часто забывая о Православии удалялись кто куда, кто - часть в масонство, кто в католицизм.



2. Литературная культура эпохи Церковного Раскола

Большой Собор 1666-1667 гг. предавший анафеме всех державшихся старого обряда, как еретиков, невольно окончательно закрепил церковный «Раскол».

Рассматривая истоки «раскола» в памятниках древнерусской письменности, прежде всего, необходимо обратиться к периоду 1666- 1682 гг., времени, когда «раскол» уже произошел, но собственно старообрядчества еще не было.

Литературу данного периода условно можно разделить на два направления: полемическое и агиографическое.

Представители полемического направления можно причислить дьякона Федора, крупнейшего писателя - систематизатора, старца Авраамия и Геронтия Соловецкого.

К агиографическому направлению относится автор анонимного «жития о боярыне Морозовой». Именно, модифицированные агиографические жанры ранней старообрядческой литературы превратят старообрядчество в самостоятельную христианскую религиозную концессию.

Что касается обширного литературного наследия проповеднических трудов протопопа Аввакума, то его нельзя однозначно причислить ни к одному из направлений, так как в его трудах представлены оба направления, их синтез привел к появлению старообрядческой проповеди.

Многочисленные эпистолярные произведения: челобитные, послания, письма, по цели написания в ряде случаев можно рассматривать, как полемическо-апологетические трактаты, а некоторые, в основном, как переписка протопопа Аввакума со своей паствой носят частно-бытовой характер, хотя и отвечают на многие текущие вопросы вероустройства, но носят не систематизированный характер.

Позднее в старообрядческой традиции агиографические и полемические традиции нередко смешивались, так было в «Винограде

Российском» Семена Денисова, который представляет не только мартиролог мучеников за старую веру, но и содержит элементы полемики, например: упоминания документа восточных патриархов «Деяние Собора» утверждающего патриаршество на Руси в 1593 г.

2.1 Идейное наследие в полемической литературе раскола

После Собора 1667 г. защитники «Древнерусского обряда» окончательно разорвавшие отношения с Новой церковью и сами, отторгнутые ею, принялись за создание теоретического обоснования «Старой Новой Веры» или старообрядчества88.

Конечно, основные положения защитниками старины были высказаны еще в годы предшествующие Собору 1666-1667 гг.

Лучше всего эти положения были отражены старцем Спиридоном Потемкиным, дядей Федора Ртищева, в его богословском труде «Слово на Еретики» написанным в конце 1650 гг. Талантливый ученый монах - богослов пишет о том, что Русская церковь не нуждается ни в каких изменениях, она уже истина благочестива, только потому, что она одна единственная устояла под гнетом иноверных. В надежде, что ученый старец изменит свою непримиримую позицию в отношении нового обряда, ему предложили кафедру новгородского митрополита, на что Спиридон решительно заявил: «Лучше аз на виселицу поеду с радостью, нежели на митрополию на новые книги».

Его учение приравнивает обряды, песнопения, обычаи и даже нравы русской церкви к святым догматам Православия. Невозможно изменить ни единой буквы в древнерусских книгах, так как каждое слово является боговдохновенным, все изменения, по его мнению, являются искажением силой тьмы основ Православной Веры. Недалек тот день, когда очарованные греческой ученостью и плодами секуляризированной культуры русские иерархи, забывшие древнерусский обряд, сами откроют врата Руси Антихристу и свершится последнее отступление.

Мы видим, что учение Спиридона Потемкина является выражением общих идей лежащих в основе староверия, то есть возведение обрядов в догмат, стало новым богословским положением, которое в соединении с учением о «Третьем Риме» после соборов 1666-1667 гг. делало неизбежным раскол между официальной церковью и сторонниками старого обряда.

После Собора 1666-1667 гг. перед староверами встали новые вопросы, которые требовали решения. Этими вопросами были: вопрос о священстве, ведь Древнерусская церковь осталась без эпископов, да и священников дониконовского становленья с каждым годом становилось все меньше и меньше, без священства невозможно не только исполнение священных таинств, но не может существовать сама православная церковь.

Вопрос об ожидаемом приходе Антихриста и конце света также сильно волновал многих последователей староверия, особо фанатичные были убеждены, что из сетей дьявола их спасет только огненная смерть.

И, наконец, вопрос о взаимоотношениях с «никонианской» церковью, царем и государственной властью в целом, тоже не был решен.

По этим вопросам у староверов не было единства, хотя официальное размежевание старообрядцев на два основных течения «поповское» и «беспоповское» произошло только в последнее десятилетие XVII в.

Признанным авторитетом в делах Веры пользовались «Пустозерские узники», которые первое время были вовсе не так хорошо изолированы, как этого хотелось бы властям. Пустозерск был маленький северный городок в Тундре с малочисленным населением, но он был важным пунктом путей сообщения и стал одним из центров идеологической пропаганды Старой Веры. Узники через множество своих последователей имели связь с приверженцами староверия из Москвы, Мезени - важнейшим центром связи с «пустозерскимии вождями» Соловецким монастырем, бунтующим с 1668 по 1676 гг. под предводительством Никанора, и с другими центрами сопротивления сторонников старообрядчества, которые возникали по всей России.

Несмотря на тяжелые условия заточения узников, которые с 1670 г. содержались в земляных срубах, пустозерские отцы написали множество трактатов, писем, челобитных, поучений. Именно в Пустозерске протопоп Аввакум написал свое знаменитое «Житие», ставшее памятником литературы XVII в., а инок Епифаний создал свою «Исповедь», правда, не имевшую отношения к теоретическим вопросам староверов.

Из четверых «пустозерских» узников в решении догматических вопросов принимали участие только двое: дьякон Феодор и протопоп Аввакум. Хотя инок Епифаний и написал 1665-1666 гг. «Книгу обличений», которую подал царю во время собора, и позже принимал участие в обсуждении «Ответа православных»90, кроме того, был автором двух версий своего жития или, вернее, исповеди. Эта исповедь-житие, в которой он описывал свой духовный опыт. Но дело в том, что Епифаний был больше ориентирован на личное мистическое общение с Богом, для него «пустыня дивная была дороже шума света».

Священник Лазарь, написал в 1668 г. челобитную царю, но он по своей природе не был писателем.

Дьяк Феодор и протопоп Аввакум писательскую деятельность воспринимали как миссионерскую и действительно их трудов с нетерпением ждали сторонники староверия. Оба они были талантливыми писателями - богословами, хотя различными по характеру, стилю и мировоззрению, неудивительно, что их взгляды не всегда совпадали.

Дьякон Феодор, не был связан с движением «боголюбцев», защитником «Старой Веры» он стал только в 1658 г., то есть в год ухода Никона. Самоучка или автодидакт он изучил греческий и латинский языки, серьезно вникая во все богословские вопросы. Всегда сдержанный любивший систематическую точность, он, тем не менее, пришел к самым пессимистичным выводам о судьбе России и пришествия Антихриста на землю.

Одним из главных полемических произведений раннего старообрядчества является «Ответ православных или обличения…» - полемический трактат, написанный дьяконом Феодором и одобренный пустоозерскими узниками, где он продолжает развивать эсхатологическую мысль, сформулированную Спиридоном Потемкиным о последнем отступлением Руси, случившемся в 1666 г.

Со временем многие положения «Ответа православных…» были пересмотрены протопопом Аввакумом, но в 1669 г. это был катехизис всех оставшихся верными «Древнему благочестию».

Второе название, по мнению Н.С.Гурьяновой, трактат дьякона Феодора «Ответ православным» - «гостинец всем правоверным», по словам протопопа Аввакума, тогда в жанровом отношении это послание.

Редактор миссионерского антираскольнического журнала XIX в. «Братское слово», считал дьякона Феодора самым замечательным писателем» раскола.

Дьякон Феодор опирался на эсхатологические толкования киевских книжников, прежде всего, на «Кирилову книгу» Стефана Зизания (Куколь), а также на учение о Третьем Риме изложенное в «Повести о Белом Клобуке».

Синтезируя эсхатологическое учение о Третьем Риме с апокалиптическим толкованием изложенным в «Кирилловой книге», дьякон Феодор получил, новую богословскую эсхатологическую теорию, в центре которой была роковая судьба Святой Руси.

Ссылаясь на 20 главу Апокалипсиса, дьякон Феодор пишет о связанном на тысячу лет драконе-антихристе, когда дракон уже был на свободе, от Православной церкви отпал Католический Рим, (собрания всех ересей, чаща мерзости римской науки наполнена). У антихриста осталось мало времени, и он сделал ряд попыток завоевать Святую Русь - главный оплот Православия, прельстив ее католической верой.

Первое неудачное наступление антихриста на Русь, дьякон Феодор связывает с шведскими крестоносцами при Александре Невском в XIII в.