Тема воспитания личности в трилогии Л.Н. Толстого "Детство. Отрочество. Юность" и романе Ф.М. Достоевского "Подросток"

Совсем иное значение детства у Аркадия, героя романа «Подросток», который не имеет запечатленных даже в подсознании эмоционально теплых воспоминаний о родителях, он только умом знает, что они есть. «Говоря языком психологии, архетипы родителей не были наполнены реальным содержанием», - пишет о герое романа Карташов [Карташов 2003: 382]. И болезненное развитие фантазии с преобладанием негативных эмоций - следствие этого дефицита родительской любви и присутствия, важного для ребенка, как воздух. В сущности, речь идет не о «случайном семействе», а об его отсутствии в нормальном смысле слова. Ведь «семья - это семь «я», то, что есть в детстве Николеньки: он видит свое «подтверждение» в маменьке, Наталье Савишне, других родственниках, а Аркадий духовно одинок, потерян, он лишь формально - член некой семьи, но истинных родственных отношений почти нет. Поэтому в душе Аркадия сложился комплекс тяжелых, негативных чувств, берущих свое начало в ощущении незащищенности, ненужности в огромном мире людей. Николенька чувствует себя (хотя бы в раннем детстве) уверенно в том мире, где его любят «ни за что», Аркадию же приходится с ранних лет доказывать, что он имеет право на уважение, признание, любовь. Как установлено психологами, если ребенок с детства лишен «доказательств родительской любви», у него гораздо меньше шансов на «высокое самоуважение, теплые и дружественные отношения с другими людьми и устойчивый положительный образ «я» [Кон 1982: 77]. Не имея с детства семьи в полноценном смысле слова, Аркадий несет в душе печать этой беспочвенности, духовной ущербности, он лихорадочно ищет основу бытия, некий жизненный якорь, свои корни. И такое состояние характерно вообще для общества, по мысли писателя, это болезнь того времени. Как писал Достоевский о той эпохе, что «теперь полный беспорядок во всем… прежде был хоть скверный, но порядок, теперь никакого» [16, 257], «исчезли и стерлись определения и границы добра и зла» [16,7]; теперь «один эгоизм заменил все высшие мысли, всякую честь, всякий долг», и все распалось на «свободу личностей» [16, 167]. Отсюда и главная идея романа: «Разложение главная видимая мысль романа. Все врозь, даже дети врозь… Общество химически разлагается» [16,17]. Примечательно, что первоначально Достоевский хотел назвать роман «Беспорядок». «Более меткое определение трудно дать душе и биографии Аркадия Долгорукого, да и всему, что содержится в «Подростке» [Бурсов 1971: 65]. Как пишет современный исследователь, в «случайных семьях» нет прежнего духовного единства напротив, очевидна нравственная разобщенность его членов» [Щенников 2008: 140]. Явление это свойственно «веку без идеалов», о котором и пишет Достоевский в своем романе. И, как обычно у Достоевского, он берет такой срез жизни, который очень красочно рисует все изъяны и язвы общества. Кирпотин отмечает: «Социальная и моральная атмосфера, в которой развертывается действие «Подростка», характеризуется разрушением семейств, акционерными аферами, азартными играми, в которых в одно мгновение спускались и создавались состояния, разложением аристократии, … бездомностью, самоубийствами вследствие нищеты или оскорбленной гордости, браками по денежному расчету, шантажом, уголовщиной» [Кирпотин 1983: 240]. При этом важно отметить, что Достоевский вообще считал, что человек на земле - «существо переходное», незавершенное и часто любил изображать душу человека в кризисные моменты жизни, в данном случае его интересовал переломный исторический момент, и как это отражается в душах молодых людей, которым принадлежит будущее.

«…Достоевский пытается именно в хаосе современности отыскивать ответы о будущем» - отмечает Селезнев [Селезнев 1980: 112].

Как отмечали многие исследователи романа Достоевского, сама структура этого произведения призвана передать суть времени: она не имеет четкости, оформленности классического русского романа XIX века: автор стремится таким способом подчеркнуть переходность, хаотичность времени, историческое распутье пореформенной России. Думается, что данная проблема актуальна и сейчас, когда Россия снова на исторической развилке, ищет свой путь, и настоящая семья, как понимал ее Достоевский, также является редкостью в наше время, а значит, люди даже в пределах одной семьи могут быть духовно одинокими, непонятыми, и грустная статистика самоубийств в подростковом возрасте является тому доказательством.

1.3 Факторы, определяющие становление личности

Главный герой романа Достоевского вспоминает: «Я был, как выброшенный, и чуть не с самого рождения помещен в чужих людях… случилось, что до двадцатого года я почти не видал моей матери, кроме двух-трех случаев мельком» [13,14]. Что касается отца, то его Аркадий вообще видел «только раз в жизни, на миг», когда герою было «всего десять лет». Никаких теплых эмоциональных воспоминаний о семье у Аркадия в его духовном багаже, конечно, нет, в душе подростка царит обида, злость, даже цинизм. Он смело, без стеснения, как чужих людей, критикует и мать, и отца (например, отца называет человеком «высокомерным», «небрежным», бросившим его в люди и никогда не пожалевшим об этом и даже не выделявшим денег на содержание сына). Это свидетельствует о том, что в душе Аркадия, с одной стороны, слишком мало заложено веры в светлое, доброе, а с другой - сама потребность в поиске нравственной опоры тоже очевидна.. Вот мысли об отце: «Я с самого детства привык воображать себе этого человека, этого «будущего отца моего» почти в каком-то сиянии… Каждая мечта моя, с самого раннего детства, отзывалась им: витала около него, сводилась на него в окончательном результате. Я не знаю, ненавидел или любил я его, но он наполнял собою все мое будущее, все расчеты мои на жизнь, - и это случилось само собой, это шло вместе с ростом» [13,16].

Потребность иметь некий образец для подражания характерна и для героя трилогии Толстого. Особенно это важно в период отрочества, выхода из детского возраста, когда ребенок стремится к социализации вне семьи. Как пишет исследователь, «отрочество характеризуется важными изменениями в социальных связях и социализации, так как преобладающее влияние семьи постепенно заменяется влиянием группы сверстников, выступающих источником … получения определенного статуса… Постепенный переход из семьи в другие социальные институты заставляет нас считать это одной из основных психолого-биологических проблем отрочества» [Кле 1991: 110]. Николенька, имеющий любящих родственников, тем не менее, ищет интуитивно друга вне семьи, свой мальчишеский идеал среди ровесников, что, к сожалению, приводит его к ошибке и горькому разочарованию. Открытая душа ребенка настроена на доброе, но реальная действительность порой преподносит и уроки бессердечия, даже жестокости. И хотя эта жестокость направлена не на самого Николеньку (он защищен своим социальным положением, в отличие, например, от Аркадия), но сама встреча с ней оставляет глубокий след на всю жизнь в душе ребенка. Речь идет, конечно, о сцене с Иленькой Грапом, которого так жестоко обидел Сережа Ивин, кумир Николеньки. Сначала Сережа восхищает Николеньку: «Его оригинальная красота поразила меня с первого взгляда… Видеть его было достаточно для моего счастья» [1,57]. Как мы видим, ребенок еще не способен критически мыслить, он легко может поддаться дурному влиянию, хотя в душе его все равно будет звучать голос совести, в который так свято верил Толстой. Приняв участие в злой шутке с Иленькой, герой испытывает смущение и даже заступается за него. А в конце главы «Ивины» делает решительный приговор «дружбе» с Сережей, оказавшейся обманом: «Незавидные же были эта любовь и желание казаться молодцом! Они произвели единственные темные пятна на страницах моих детских воспоминаний» [1,63]. Таким образом, герой Толстого не теряет нравственный ориентир окончательно, а если это и происходит, то ненадолго. Семья, где царит любовь и чувствительность, охраняет его и здесь. Усвоив уроки любви к людям, он безошибочно определяет, что хорошо, а что плохо, и его увлечение Сережей быстро проходит, когда тот проявляет бессердечие к людям. Как пишет Сливицкая, сцена с Иленькой Грапом «наиболее «достоевская» [Сливицкая 2009: 29]. Действительно, ведь предмет насмешек детей из богатых семейств - это «сын бедного иностранца», который очень бедно одет, таким образом, социальное неравенство накладывает отпечаток и на детские отношения. И если у Достоевского в центре внимания был бы сам Иленька, его чувства, то у Толстого он дан со стороны в восприятии одного из обидчиков. В главе «Ивины» Толстой недвусмысленно показывает, что в душе даже самого доброго и чувствительного ребенка, живущего в почти идиллическом семействе, легко могут пробудиться дурные наклонности, и это означает, что самый добрый ребенок в определенном смысле беззащитен перед влиянием детского коллектива, поддавшегося влечению к жестоким играм.

Как мы видим, Николенька не вполне готов к выходу в большой мир вне семьи, и первое его нравственное увлечение Сережей принесло лишь боль, разочарование и ошибку. Поэтому и для героя Толстого является весьма актуальным такой вопрос, как период взросления, его социализация в обществе, где отнюдь не все обязаны его любить. Хотя Николенька и не является в описанной сцене объектом насмешек, все же он чувствует, что его симпатия к Сереже не находит ответного душевного движения (в силу того, что Сережа, возможно, и не способен на проявления чувствительности): «…он чувствовал свою власть надо мной и бессознательно, но тиранически употреблял ее в наших детских отношениях» [1,57]. Привыкнув к тому, что все его любят в семье, Николенька остро переживает холодность, равнодушие со стороны чужих людей, порой принимая ее за нелюбовь, недоброжелательство. Самый яркий пример этого - отношения героя с новым гувернером Сен-Жеромом. После добрейшего Карла Иваныча, которого Николенька привык считать «членом своего семейства», появился молодой красивый щеголь-француз. Толстой пишет, что он «любил драпироваться в роль наставника, видно было, когда он наказывал нас, что он делал это более для собственного удовольствия, чем для нашей пользы» [2, 51]. Важно отметить, что автор дает в этой главе не только восприятие маленького героя, но и свое мнение взрослого человека, объективно оценивающего ситуацию: «Обсуживая теперь хладнокровно этого человека, я нахожу, что он был хороший француз, но француз в высшей степени: он был не глуп, довольно хорошо учен и добросовестно исполнял в отношении нас свою обязанность, но он имел общие всем его землякам и столь противоположные русскому характеру отличительные черты легкомысленного эгоизма, тщеславия, дерзости и невежественной самоуверенности. Все это мне очень не нравилось» [2, 50]. То есть вина гувернера скорее в том, что он имеет некие неприятные Николаю черты характера, а не в каком-то несправедливом или жестоком по отношению к нему поведении. Адаптация к взрослой жизни слишком домашнего, выросшего в идеальной нравственной атмосфере героя проходит непросто, и в повести «Отрочество» автор описывает, как чувствительный, легко ранимый герой доходит до открытого конфликта с гувернером, а потом вообще хочет сбежать из дома или утопиться. Таким образом, подростковый возраст, независимо от семьи (вполне благополучной даже и без матери) часто приводит к драматическим моментам, тяжелейшим психологическим срывам у подростков. Причины этого: и подростковые комплексы, и естественные сложности роста, взросления души, и поиск себя в социуме. В этот период подросток особенно остро чувствует малейшее давление на него, и, испытывая его, часто неадекватно бурно реагирует на кажущееся ему невыносимым унижение его личности. Психолог отмечает: «Избавление от родительской опеки является универсальной целью отрочества» [Кле 1991: 47]. По этой причине новые методы воспитания, применяемые Сен-Жеромом, вызывают такое неприятие со стороны чувствительного Николеньки, что новый гувернер возбуждает в герое сильнейшее чувство, в детстве ему незнакомое, - ненависть. Когда героя ставят на колени и заставляют просить прощение, все его существо протестует. «Наказание состояло в унижении», - пишет автор [2, 50]. Гармоничный, любящий в детстве Николенька в отроческие годы замыкается в себе, и Толстой так характеризует эту эпоху: «В продолжение года, во время которого я вел уединенную, сосредоточенную в самом себя моральную жизнь все отвлеченные вопросы о назначении человека, о будущей жизни, о бессмертии души уже представились мне [2,56]… Мне невольно хочется пробежать скорее пустыню отрочества» [2, 58]. Николенька продолжает жить в своем семействе, получает домашнее образование, но эмоциональные связи со своими родственниками у него уже не такие, как были в детстве. Он духовно одинок, чувствует, что его не понимают, ему не с кем поделиться своими размышлениями, а старший брат Володя со снисходительной усмешкой показывает, как пишет автор, что «все то, о чем я думал, была ужаснейшая гиль» [2,57]. И причиной такой ситуации в семье был не просто переход в другую, более сложную и негармоничную эпоху развития - отрочество, но и сам переезд семьи из деревни в город усугубил сложности отроческого периода.

Все поменялось в семействе Иртеньевых после переезда в Москву. Как известно, Толстой критически относился к городской цивилизации, и во второй части трилогии он дает картину распада тех теплых патриархальных связей, которые казались столь прочными в семействе Иртеньевых в деревне (в первой части трилогии). Члены семьи невольно отдаляются друг от друга, городская среда негативно влияет на духовные связи людей. С переездом в Москву разрушается тот идиллический мирок, в котором прошло детство Николеньки: «папа… в Москве почти совсем не занимался нами», «между девочками и нами тоже появилась какая-то невидимая преграда» [2, 16]; про брата Володю Николенька стал вдруг понимать, что «Володя не товарищ мне по годам, наклонностям и способностям» [2,17] и т.д. Например, торжественный обычай собираться всем семейством за большим обеденным столом как символ патриархальных традиций уходит в прошлое: «Обед уже не был, как при maman или бабушке, каким-то обрядом, соединяющим в известный час все семейство… Теперь я не испытывал никакой ни радости, ни волнения, приходя к обеду» [2, 88]. Как справедливо пишет исследователь об отношении Толстого и Достоевского к новому буржуазному укладу жизни: «Толстой и Достоевский в городской оторванной от «корней» жизни замечают только развал, распад семьи …Буржуазная цивилизация обоим кажется чем-то насквозь нестойким, бессмысленным, рушащимся на глазах» [Померанц 2003: 49]. Неудивительно, что в душе Николеньки постепенно тоже воцаряется состояние, близкое к фрустрации: чувство одиночества, потерянности, обиды, даже ненависти (к гувернеру Сен-Жерому).

Как результат всего перечисленного выше, в один прекрасный день 13 декабря, когда отмечали день рождения сестры Любочки, с Николенькой случается «затмение», то есть нервный срыв. Герой получает единицу на уроке истории, ломает ключик от портфеля в кабинете отца, плохо ведет себя в зале. Толстой описывает душевное состояние подростка как близкое к полному отчаянью: «Я читал где-то, что дети от двенадцати до четырнадцати лет, то есть находящиеся в переходном возрасте отрочества, бывают особенно склонны к поджигательству и даже убийству. Вспоминая свое отрочество и особенно то состояние духа, в котором я находился в этот несчастный для меня день, я весьма ясно понимаю возможность самого ужасного преступления, без цели…» [2,40]. После этого Николенька при всех ударил Сен-Жерома, приказавшего ему отправиться к себе, и бросил обвинения всему обществу: «Никто вы не любите меня, не понимаете, как я несчастлив! Все вы гадки, отвратительны!» [2,42]. Оставшись один в чулане, Николенька предается самым мрачным мыслям, даже ему представляется его возможная смерть и он воображает, какова будет реакция на нее домочадцев. Как пишет Сливицкая: «Безысходность несчастья, неотвратимость ужасного будущего толкает в спасительный мир фантазий, очень близкий к мечтаниям подпольных героев Достоевского» [Сливицкая 2009: 33]. В своих мыслях Николай преувеличивает все несчастья, ему кажется, что все люди, «начиная от бабушки и до Филиппа-кучера ненавидят меня и находят наслаждение в моих страданиях» [2,43], а потом ему представляется, что причиной ненависти к нему является тот факт, что он неродной сын отца. Воображая, что будет после его смерти, Николенька представляет небо, на небе свою мать, которая любит и жалеет его. Это, конечно, некий психологический кризис, но, тем не менее, он не приводит к каким-то непоправимым действиям со стороны подростка. Встреча на лестнице с отцом и откровенный разговор с родным человеком, его участие возвращают Николаю душевный покой и удовлетворение, а, проспав двенадцать часов, он чувствует себя превосходно и физически, и морально. Как и многие другие уже взрослые герои Толстого, Николай способен пережить духовные кризисы, выйдя из них окрепшим и обогащенным ценным опытом. Возрастные сложности только усиливают драматизм ситуации, но Николенька, «переболев» отроческими комплексами, изменившись сам, постепенно научился выстраивать более ровные отношения с окружающими. Например, со временем главный герой трилогии меняет свое резко негативное отношение к Сен-Жерому, а в конце повести «Отрочество» мы узнаем, что, начав заниматься, готовиться к поступлению в Университет, Николенька стал вызывать в гувернере уважение и сам уже по-другому воспринимает ненавистного ранее наставника: «Сен-Жером доволен мною, хвалит меня, и я не только не ненавижу его, но, когда он иногда говорит, что с моими способностями, с моим умом стыдно не сделать того-то и того-то, мне кажется даже, что я люблю его» [2,67].

Любопытно, что эпизод конфликта Николеньки с Сен-Жеромом привлек внимание Достоевского, который сказал, что это «чрезвычайно серьезный психологический этюд над детской душой, удивительно написанный» [25,32].Ситуация очень близкая к сюжетам из романов Достоевского, но поведение главного героя отличается, и Достоевский это объясняет дворянскими традициями: «Он даже мог помечтать и о самоубийстве, но лишь мечтать: строгий строй исторически сложившегося дворянского семейства отозвался бы и в двенадцатилетнем ребенке и не довел бы его мечту до дела…» [25,35]. Герой же его романа воспитания - жертва социального зла, исторических обстоятельств, он не ощущает прочных связей с родственниками, традицией, с социумом. В черновиках Достоевский еще раз уточняет главную мысль романа: «Во всем идея разложения, ибо все врозь и никаких не остается связей не только в русском семействе, но даже просто между людьми…Столпотворение вавилонское. Ну, вот мы, русская семья. Мы говорим на разных языках и совсем не понимаем друг друга…» [16,16]. Таким образом, Достоевский подчеркивает особую важность обстановки, традиций и культурной почвы, на которой растет человек. Мысли писателя кажутся нам актуальными, ведь и в наше время очень остро стоит вопрос об объединяющей общество идее, о сохранении традиционных ценностей для будущих поколений. Аркадию в отличие от Николеньки приходится гораздо острее переживать сложности подросткового возраста, усиленные вследствие его социального неблагополучия. Например, в пансионе француза Тушара, где воспитывался Аркадий, он сразу же сталкивается с социальной дискриминацией: за его нахождение в среде аристократии Тушар требует денежную прибавку, а, получив отказ, при всех бьет по лицу Аркадия и унижает его: «Ты не смеешь сидеть с благородными детьми, ты подлого происхождения и все равно, что лакей!»[13,97]. При этом «благородные» дети смеются над ним, тоже бьют его, заставляют им прислуживать. Ребенок долго не понимает, в чем его вина, думает, что он, действительно, «что-то сшалил» и начинает даже выслуживаться перед Тушаром, целует ему руки, угождает другим детям и, в конце концов, решает бежать из пансиона. Все это герой рассказывает отцу и матери, и в завершении следует вывод, что все это воспитало в нем самые низкие качества: лакейство и нерешительность, за что он сам себя глубоко презирает. Достоевский показывает, что те отрицательные задатки, которые есть в ребенке, приводят к формированию определенных качеств под воздействием постоянных негативных факторов, тогда как в случае с героем Толстого негативное (ненависть к Сен-Жерому) все же перемежается с положительными моментами (жизнь в своей семье, рядом близкие люди). Хотя Достоевский не перекладывал всю вину на социальные обстоятельства и не снимал с человека ответственности за его грехи, все же влияние среды определенно прослеживается при формировании раздвоенных, дисгармоничных, мучающих себя и других характеров его героев- подростков. Достоевский объяснял это сам так: «Я взял душу безгрешную, но уже загаженную страшною возможностью разврата, раннею ненавистью за ничтожность и «случайность» свою и тою широкостью, с которою еще целомудренная душа уже допускает сознательно порок в свои мысли, уже лелеет его в сердце своем, любуется им еще в стыдливых, но уже дерзких и бурных мечтах своих, - все это оставленное единственно на свои силы и на свое разумение, да еще, правда, на Бога. Все это выкидыши общества, «случайные» члены «случайных» семей» [22, 8].

Аркадий словно мстит этому миру за свое украденное детство, униженное достоинство. И его излюбленной мечтой становится «идея Ротшильда», то есть достижение свободы, независимости, спокойствия посредством денег. Без денег, в бедности он не смог найти гармоничных отношений с людьми, а деньги дадут хотя бы иллюзию этих отношений. Он сам признается позже, что пытался найти общий язык с другими людьми, но все грустно заканчивалось: «Я мигом бы отвечал откровенному откровенностью и тотчас же стал бы любить его. Так я и делал, но все они тотчас же меня надували и с насмешкой от меня закрывались» [13,73]. Поэтому неудивительно, что подросток пришел к такому выводу: «Я, может быть, и буду делать добро людям, но часто не вижу ни малейшей причины им делать добро. И совсем люди не так прекрасны, чтоб о них так заботиться» [13,72].

У Николая Иртеньева в эти годы тоже возникает потребность осмыслить свое место в мире, но его мечты отличает здоровый юношеский эгоизм, порой максимализм и желание найти себя, а не что-то кому-то доказать и довести свою идею до крайности. Например, в главе «Мечты» (повесть «Юность») Толстой приводит основные идеи юного героя: «Мне хотелось, чтобы все меня знали и любили. Мне хотелось сказать свое имя: Николай Иртеньев, и чтобы все были поражены этим известием, обступили меня и благодарили бы за что-нибудь» [2,85]. Подростковый возраст - время поиска своего места в мире и нормально, когда молодой человек мечтает о достойном месте среди людей, пусть эти мечты и несут отпечаток юношеского максимализма. Но путь самоутверждения очень сложен и сопряжен с ошибками и падениями. Толстой показывает с беспощадной откровенностью все слабости и темные стороны юношеской натуры героя, особенно в третьей части трилогии, где душа Николая раздвоена между высокими идеалами отвлеченного характера и довольно прозаическими поступками. Толстой правдиво изобразил эту особенность юношеского возраста, ведь современные психологи так и характеризуют этот период жизни, в юности личность «никогда не бывает однозначной, она всегда противоречива и изменчива» [Кон 1982: 188]. Справедливо пишет Сливицкая, отмечая способность героя Толстого не замыкаться только в себе: «Если детство гармонично, то юность наиболее дисгармонична. Все в человеке развивается непропорционально. «Я» в своей отдельности непомерно разрастается, и на этой почве расцветает весь букет ресентиментных чувств. Поэтому и разрыв между двумя ощущениями «я» становится особенно мучительным. Но и в пору юности Николай Иртеньев, будучи «человеком Толстого», сохраняет душевную способность оторваться от своих переживаний и увидеть мир» [Сливицкая 2009: 38]. Наибольшее зло, по мысли автора, заключено в тщеславии, эгоизме, столь свойственном молодым людям. Здоровая амбициозность, эгоизм молодости - необходимые условия для самоутверждения в социуме, но Толстой показывает и огромную опасность, которая заключена в этих качествах, если они не сдерживаются добрыми намерениями. В главе «Я показываюсь с самой выгодной стороны» автор анализирует поведение героя в семействе Нехлюдовых и отмечает его хвастливую ложь о даче князя Ивана Иваныча, своего знатного родственника, куда тот, якобы, пригласил Николая на все лето и т.д. «Сказав эту страшную, сложную ложь, я сконфузился и покраснел, так, что все, верно, заметили, что я лгу… я лгал в таких вещах, в которых очень легко было поймать меня. Мне кажется, что тщеславное желание выказать себя совсем другим человеком, чем есть, соединенное с несбыточной в жизни надеждой лгать, не быв уличенным во лжи, было главной причиной этой странной наклонности», - пишет автор [2,155]. Стремление похвастаться близким знакомством со знатным князем - это результат влияния той среды, светского общества, в котором находится Николай. Ведь самым ценным для людей этого круга, как пишет далее автор, было такое понятие, как comme il faut: «…это было необходимое условие жизни, без которого не могло быть ни счастья, ни славы, ничего хорошего на свете» [2, 174]. Даже родственные отношения отходят на второй план в понимании юного Николая, подверженного этому пагубному влиянию светской морали: «Мне кажется даже, что, ежели бы у нас был брат, мать или отец, которые бы не были comme il faut, я бы сказал, что это несчаcтье, и что уж между мной и ими не может быть ничего общего» [2,174]. Знание французского языка в совершенстве, красивые ногти, светские манеры - вот набор внешних качеств comme il faut, достаточный для счастья, самоуважения и достижения достойного положения в обществе. Логичным результатом такого «идеала» в жизни и постоянного пропуска занятий в университете стал провал на экзаменах и очередной душевный кризис, описанный в самом конце повести. Постепенно жизнь корректирует нравственные ориентиры, идеалы героя. Духовная восприимчивость - главное ценное качество Николеньки, благодаря которому он способен чутко реагировать на все жизненные обстоятельства. Так, встретившись совершенно с другими людьми, студентами университета из разночинцев, он не может не отметить их превосходство перед ним в знании наук, человечность, искренность. В главе «Новые товарищи» Толстой пишет, что Николай Иртеньев даже был уверен, что сдаст экзамен лучше остальных, при этом, вовсе не занимаясь, т.к. он - comme il faut, а они - нет. Первое чувство, которое Николай испытал, придя в дом Зухина, было «не только чувство презрения, но и некоторой личной ненависти» [2,215] за то, что они считали себя равными ему, ставили неправильно ударения, были плохо одеты и имели плохие манеры. Но «комильфотная ненависть» оказывается слабее той душевной тяги Николая, чутко отзывающегося на их «веселое товарищество», «знания, простоту, честность и поэзию молодости». Нравственная чуткость Николая проявляется в том, что он тут же испытывает свою вину за богатство перед новыми знакомыми, что еще раз свидетельствует о его здоровой благородной натуре: «Я чувствовал себя перед ними виноватым и то, смиряясь, то, возмущаясь против своего незаслуженного смирения и переходя к самонадеянности, никак не мог войти с ними в ровные, искренние отношения» [2, 217]. Общение с новыми знакомыми быстро приводит Николая к открытию, что его «преимущества» перед ними - фикция, а идеал comme il faut - ложная идея: «Так что же такое была та высота, с которой я смотрел на них? Мое знакомство с Иваном Иванычем? Выговор французского языка? Дрожки?.. ногти? Да уж не вздор ли все это? - начинало мне глухо приходить иногда в голову под влиянием чувства зависти к их товариществу…» [2,218]. Конечно, не эти перечисленные «ценности» были истинным преимуществом Николая перед студентами-разночинцами, а его душевная утонченность и постоянная духовная работа. Ценность культурной среды, из которой вышел Николая не подвергается автором сомнению, а описание кутежей и запоев новых товарищей является мало привлекательным и скорее отталкивающим в этих персонажах. Но главное, что выражает Толстой в этих главах - это необходимость получения социального опыта для молодого человека, до этого замкнутого в своей узкой социальной страте.

В романе «Подросток» тоже описано общение Аркадия с молодежью из революционного кружка Дергачева, встреча с которой также необходима для его духовного становления. Аркадий признается себе, что хранил свою заветную идею про себя, боясь высказать ее вслух и тем самым унизить. Но на собрании демократической молодежи он не смог удержаться, потребность общения у него столь сильна, что Подросток подробно изложил свою философию, хотя и не говорил конкретно об «идее Ротшильда»: «И вот, у Дергачева, с первого почти столкновения не выдержал… Воспоминание скверное! Нет, мне нельзя жить с людьми; я и теперь это думаю; на сорок лет вперед говорю. Моя идея - угол». [13,48]. При этом Аркадий очень долго излагает свою точку зрения, полемизируя с идеей «разумного эгоизма», абстрактной любви к человечеству и пренебрежения к конкретной личности, обнаруживая глубокое понимание слабых мест социалистического учения, вызывая молодежь на дискуссию, от которой, впрочем, они уклонились и не нашли, что возразить. «Скажите, зачем я непременно должен быть благороден, тем более если все продолжается одну минуту… Скажите, чем докажите вы мне, что у вас будет лучше?.. я, может быть, в тысячу раз больше люблю человечество, чем вы все, все, вместе взятые!»[13,49], - горячо говорит Аркадий, обезоруживая противников. Видно, что он выстрадал свои убеждения и не боится их высказывать, искренне желая услышать реакцию других людей, что свидетельствует о его глубокой потребности в человеческом участии и понимании. Автор описывает период вхождения во взрослую жизнь Аркадия, который, окончив гимназию в Москве, приезжает в Петербург и погружается в водоворот человеческих отношений, страстей и интриг. Так же, как и Николай Иртеньев, Аркадий не остается безучастным ко всем событиям, он активно действует и все осмысляет. И хотя его излюбленной идеей является - угол, уход от людей в свой мир, он оказывается вовлеченным в «дела чести» Версилова, вызывает на дуэль князя Сергея Сокольского, давшего когда-то пощечину Версилову, становится обладателем важных писем о наследстве князя Сокольского, влюбляется в Катерину Николаевну Ахмакову, общается с Макаром Долгоруким и впитывает его мудрость, отдает дань игорной страсти и т.д. Таким образом, и Толстой, и Достоевский делают своих подростков социально очень активными, отнюдь не только мечтателями (хотя рефлексия тоже сильно развита у них), тем самым, показывая, что, только приобретая жизненный опыт, можно чему-то всерьез научиться и внутренне измениться, духовно обогатиться.

Итак, проанализировав позицию Толстого и Достоевского по вопросу влияния среды на формирование личности, можно сделать вывод, что оба писателя придавали огромное значение внешним факторам, воспитывающим человека. Они оба являются реалистами и правдиво изображают исторические условия жизни своих героев, тем самым, вскрывая глубинные причины тех психологических проблем подростков, которые лежат в социуме, семье или ее отсутствии и во многом определяют будущий характер человека. Первое, что выделяют оба писателя, как важнейший фактор воспитания - это наличие здоровой в нравственном плане семьи и любящих родителей, которых очень трудно заменить. Это тот фундамент, на котором потом будет построена вся судьба человека. Кроме того, велико значение фактора успешной социализации в среде сверстников, что порой дается с трудом юным героям Николаю и Аркадию. Но только через испытания, падения и приобретение опыта можно чему-то научиться, что подробно и описывают авторы, рассказывая о сложностях вхождения во взрослый мир своих героев. И Николай, и Аркадий - очень чуткие и мыслящие подростки, они глубоко переживают все впечатления жизни, перерабатывают их в себя, ведь только так они могут познать этот мир и научиться в нем жить. Толстой изображает духовный процесс, «диалектику души», тщательно анализирует все этапы духовного роста своего маленького героя, а Достоевский - противоречивый, двойственный мир души подростка, таящий все возможности. Такое глубокое проникновение в душу подростка и гениальное изображение его внутреннего мира помогает современному педагогу на примере художественных образов, ярких эпизодов из произведений глубже понять психологию детей, увидеть мир их глазами, осознать самоценность детского видения мира. Как утверждает современный психолог, «само понятие понимания пришло в психологию из эстетики» и обычно, «раскрывая его значение, мы ссылаемся на опыт литературы» [Кон 1982: 191]. «Ведь литература была и остается важнейшим средством человековедения» [Кон 1982: 191].

Можно утверждать, что, как ни различны социальные страты у героев, как ни далеки условия их взросления, в главном они похожи: они оба неравнодушны, социально активны, проявляют живой интерес ко всему и способны искренне любить. Можно сказать, что внутренний мир героев настолько сложен, что на этапе взросления именно он обеспечивает и защиту, и утешение в критические моменты жизни. Для Николеньки - это его размышления о жизни, мечты об идеале, философские открытия; для Аркадия убежищем от несчастий является задушевная «идея» (что характерно для героев Достоевского), и оба героя обязательно испытывают свой теоретический багаж реальной жизнью.

При этом и Толстой, и Достоевский критически изображают те пороки, подростковые комплексы и несовершенства, которые изнутри мешают человеку стать человеком: тщеславие, эгоизм. У Николая это проявляется в следовании ложному идеалу comme il faut, у Аркадия - идея стать сильным, независимым и выше остальных посредством денег («Ротшильдовская идея»). Оба эти увлечения возникают во многом под влиянием общественной среды и тех ценностей, которые признаны в социуме.

Принципиально важно, что, несмотря на социальную детерминированность, герои Толстого и Достоевского несоизмеримо глубже и сложнее этой обусловленности. Самое важное в них - внутренняя духовная сущность, в определенной степени свободная от влияния среды, в этом оба писателя едины и свято верят в доброе начало в человеке. Справедливо пишет в этой связи Курляндская: «Социально-психологический и философско-психологический роман Толстого и Достоевского отражает новые возможности и перспективы художественного исследования человеческого характера, связанные с изображением человека, социально, исторически и вообще всесторонне детерминированного и одновременно духовно свободного» [Курляндская 1988: 101].

Таков истинно гуманистический и педагогический подход к воспитанию, выраженный в творчестве Толстого и Достоевского: искать опору в самом человеке, не слишком уповая на создание идеальных условий, что почти невозможно в несовершенном мире.

Глава 2. Идеал совершенного человека и пути его достижения

2.1 Нравственные ориентиры на пути к совершенному человеку

Толстой и Достоевский прекрасно осознавали всю сложность воспитания совершенного человека, поэтому стремились передать как можно полнее все составляющие этого процесса, и их произведения являются очень насыщенными психологическими подробностями описаниями душевных движений взрослеющих героев. Попытаемся выделить те основные факторы, которые необходимы для полноценного воспитания человека, как это изображают наши писатели в анализируемых произведениях. Очевидно, что и Толстой, и Достоевский придавали огромное значение следующим условиям воспитания личности:

- наличие семьи, любящих родителей (прежде всего, матери) или близких людей, являющихся моральным авторитетом и способных дать главные нравственные основы жизни (маменька, Наталья Савишна в повести «Детство»; Макар Иванович Долгорукий, Версилов для Аркадия);

– присутствие в жизни друзей, единомышленников среди круга знакомых, не родственников (поиск друга в трилогии: Сережа Ивин, Дмитрий Нехлюдов; стремление найти близких людей у Аркадия);

– постоянная духовная работа, труд души , потребность осмыслить жизнь свою и других людей и стремление найти свой идеал, веру, свое место в жизни (ошибочное увлечение идеалом comme il faut, попытки нравственного совершенствования, составление тетради «Правила жизни» Н.Иртеньевым; ведение записок Аркадием, выработка своей заветной «идеи»);

– испытания, даже страдания как средство взросления души, приобретения опыта (кризисные моменты в повести «Отрочество», провал на экзаменах в повести «Юность»; пагубное увлечение игрой в рулетку Аркадия и драматичные моменты, связанные с этим). Конечно, это не полный перечень важнейших факторов воспитания личности, как понимали это Толстой и Достоевский.

Повествование в обоих случаях ведется от лица самих героев: Николая и Аркадия, причем, герой Достоевского пишет свои записки вскоре после событий, при этом он совершает некую духовную работу, и именно этот труд души подростка в центре внимания автора. Именно жанр исповеди призван лучше всего показать читателю, как непросто идет становление личности и как порой болезненно и даже неадекватно отражаются события внешнего мира на юной психике. Такая форма передает все нюансы психологического анализа, духовной жизни, дает тонкое объяснение мотивов поступков и чувств героя. Сама композиция трилогии Толстого призвана подчеркнуть особое внимание автора к внутренней жизни его героя. Например, в повести «Детство» дано подробное описание двух дней из жизни 10-летнего Николеньки Иртеньева: день в деревне и день в городе, и в заключении идет описание смерти маменьки, с уходом которой и завершается эпоха детства. Концентрация основных событий на таком коротком отрезке времени не случайна: внутренняя жизнь героя столь насыщена, что и двух дней достаточно, чтобы дать полное представление о том, что такое детство и, главное, духовный мир ребенка. Во второй части («Отрочество», где герою 14 лет) уже описан более продолжительный период жизни: полтора - два года; в повести «Юность» повествование охватывает год с небольшим (Николаю уже 16-17 лет). Хотя автора, прежде всего, интересует внутренний мир взрослеющего героя, одной из особенностей композиции трилогии является (следуя логике самой жизни Николеньки) расширение внешнего пространства, и при этом идет описание того, как усложняется духовная жизнь главного героя. Так, в раннем детстве герой живет в своем имении, маленьком уютном семейном мирке, с переездом в город появляются новые люди, в том числе совершенно неизвестные и не очень приятные Николаю (Сен-Жером, учитель истории, княгиня Корнакова, Этьен, друзья Володи, князь Иван Иваныч и др.), в юности Николай уже входит в круг разночинной молодежи, имеет множество контактов в Университете с самой разношерстной публикой, участвует в студенческих пирушках, делает визиты в светском обществе и т.д. И здесь уже без сознательной работы над собой можно совсем потеряться в мире светской условности и лжи. Можно сказать, что композиция трилогии выражает идею расширения: и круга общения Николая, и его сознания (в смысле познания бытия, осознания своего места в большом мире людей, социума). Можно утверждать, что и Толстой, и Достоевский не представляют существования своих героев вне мира людей: ведь и Николенька, и Аркадий не могут жить, замкнувшись в себе лелея свою «идею», свои добродетели, поэтому им уготован тяжелейший труд - стараться оставаться людьми в несправедливом, грешном мире, что и описывают в своих произведениях писатели.

Но главное, что раскрывают оба автора - это незавершенность характеров, внутреннюю открытость миру (несмотря на все обиды Аркадия), готовность и даже стремление к восприятию лучшего (влияние Макара Долгорукого на Аркадия, мечта о настоящей дружбе и любви у Николая Иртеньева). Толстой подробно анализирует историю дружбы Николая и Дмитрия Нехлюдова, «чудесного Мити», как стал называть его Николенька про себя. Сначала Николай попадает под полное влияние более взрослого Нехлюдова: «Само собой разумеется, что под влиянием Нехлюдова я невольно усвоил и его направление, сущность которого составляло восторженное обожание идеала добродетели и убеждение в назначении человека постоянно совершенствоваться» [2,75]. Молодые люди потянулись друг к другу, ведь у них были столь важные, особенно для этого возраста качества: искренность, умение быть откровенным. Как признается сам Нехлюдов, он полюбил Николеньку именно за это «удивительное, редкое качество - откровенность». Современные психологи пишут, что в подростковом возрасте дети именно это качество выделяют в настоящих друзьях: «В это время основным свидетельством дружбы становится взаимное доверие. Если попросить подростков этого возраста определить качество настоящего друга, то, прежде всего, называются такие, как искренность, сердечность и доверие, а в качестве неприемлемых - отвержение и предательство» [Кле 1991: 129].Как пишет Кон, «дружба занимает исключительное, привилегированное место в ряду юношеских привязанностей» [Кон 1982: 112]. Особую ценность юношеской дружбы психолог видит в том, что она является одновременно и школой «самораскрытия», и «понимания другого человека» (заметим, что в большей степени все же первое, так как на этом этапе дружба «выполняет социальную функцию поддержания самоуважения личности» и самопознания). Также важно, что для «ранней юности типична идеализация друзей и самой дружбы» [Кон 1982:112].

В трилогии Толстой отмечает, что молодые люди стремятся к высокому: «исправить самого себя, усвоить все добродетели и быть счастливым» [2,75]. И даже ставят более глобальные цели (что тоже характерно для юности):

«Тогда исправить все человечество, уничтожить все пороки и несчастья людские казалось удобоисполнимою вещью» [2,75]. (В этом смысле Николай и Дмитрий вполне «русские мальчики» Достоевского, которые, сойдясь вместе, мечтают не меньше, чем о «переделке всего человечества»!). Но далее в повести «Юность» автор не без иронии описывает, как далека от теории практика жизни героя и сколько ошибок он совершает каждый день: «Зачем все так прекрасно, ясно у меня в душе и так безобразно выходит на бумаге и вообще в жизни, когда я хочу применить к ней что-нибудь из того, что думаю?..» [2,90]. Причем, автор постепенно снижает и образ «чудесного Мити», которым так восхищался Николай. Педантизм друга, его чрезмерное увлечение правилами жизни и стремление все подогнать под них даже вопреки здравому смыслу оказались лишь одним из проявлений юношеского эгоизма, желания быть «не таким, как все» (в сфере добродетельной жизни). Становится очевидным, что в юности чрезвычайно сложно выйти за рамки эгоистических мотивов поведения, и Толстой реалистично описывает, как даже благородная цель - самосовершенствование может на практике привести к самолюбованию. И если Николенька просто не исполняет правила, предаваясь более приятным занятиям, то у Дмитрия это отступление от нравственного идеала проявляется в другой форме: «Он исполняет свои добродетельные правила, потому что он как раз этим служит своему самолюбие, и часто самолюбие является первой причиной его будто бы добродетельных поступков» [Чуприна 1961: 110].В конце повести «Юность» автор пишет, что дружба с Нехлюдовым «держалась только на волоске». Николеньку неприятно удивляет странная любовь-дружба Дмитрия с «пожилой девушкой» Любовью Сергеевной, некрасивой и неумной, совершенно не понравившейся Николаю. Такой же надуманной оказалась и покровительственная «дружба» Нехлюдова с самым ничтожным (необразованным и неопрятным) студентом Безобедовым. «Отношения Дмитрия с ним, так же, как и с Любовью Сергеевной, были мне непонятны. Единственная причина, по которой он мог выбрать его из всех товарищей и сойтись с ним, могла быть только та, что хуже Безобедова на вид не было студента во всем университете», - пишет автор [2,206]. Постепенно Николай начинает глубже понимать характер друга и видит, что в его отношении к людям нет истинной любви, а преобладает желание покровительствовать самым убогим и таким образом самоутверждаться на их фоне. Николенька также сначала был полностью под влиянием старшего Нехлюдова, а когда стал сам взрослее, их дружба распалась. Николай не боится говорить откровенно неприятные вещи Нехлюдову, пытаясь до него достучаться, найти истину: «Да я говорю…, что и твоя дружба к Любовь Сергеевне основана тоже на том, что она считает тебя Богом» [2, 208]. Но Нехлюдов уходит от искреннего разговора и борется со своей вспыльчивостью в другой комнате: «Я знал, что в графе его пороков была вспыльчивость, и он теперь преодолевал себя. Я проклинал все его расписания» [2, 208]. Таким образом, Толстой сравнивает два типа поведения: и Николай, и Дмитрий ведут тетради «Правила жизни», ставят целью жизни самосовершенствование, но один становится догматиком, теряющим вкус к жизни и искренность в чувствах, другой же не делает культа из правил, не подгоняет под них живую жизнь, и хотя совершает ошибки, но сохраняет главное - искреннее желание стать лучше и найти правду. Юность Николая поэтична и полнокровна, сами правила не искажают его живую жизнь, а лишь являются ориентиром и нравственным компасом в повседневности. Николенька чувствует фальшь в поведении Дмитрия и не может ее принять. В конечном счете, культ добродетели у Нехлюдова превращается в порок самолюбования и даже психологического насилия над людьми (Дмитрий навязывает несчастному Безобедову свое покровительство, не очень считаясь с тем, нужно ли оно ему). Таким образом, Толстой показывает, что слишком рассудочное отношение к самому лучшему - стремлению совершенствоваться и работе над собой - может незаметно привести к еще одному пороку. В сущности, запутавшийся (к концу трилогии) в своей внутренней жизни Николай вызывает у читателя больше сочувствия, чем правильный и ограниченный Нехлюдов, подгоняющий жизнь под составленные им правила. Так, Толстой подчеркивает всю необыкновенную сложность и неоднозначность процесса воспитания, и те опасности, которые могут встретиться на этом пути. Как отмечает современный психолог, на примере описанных Толстым в трилогии отношений Николая и Дмитрия Нехлюдова видны многие особенности юношеской дружбы. Хотя Толстой описывает поэтические возвышенные отношения, но обещание говорить правду, «признаваться во всем друг другу» и «никогда ни с кем и ничего не говорить друг о друге»[2, 73], такая «безудержная откровенность» была хороша только в начале дружбы. Позже она начинает приводить к неприятным последствиям, а «в момент ссоры интимные признания используются для того, чтобы глубже уязвить друг друга» [Кон 1982: 117]. Это психологи объясняют тем, что подростки весьма эгоистичны, им куда приятнее самим говорить, чем слушать другого.

«Подростковый и юношеский эгоцентризм суживает возможности межличностной коммуникации, порождает своеобразную псевдоинтимность, когда при внешней близости друзья фактически не слышат друг друга» [Кон 1982:114]. Подростки явно еще сами не разобрались в своем внутреннем мире, развитие и изменения в их психике и душе идут полным ходом. И хотя Николенька отличается от Аркадия нравственными устоями и традициями своего сословия, тем не менее, в его душе в эпоху юношеского самоопределения также царит хаос и неразбериха: «Несмотря на происходившую у меня в голове путаницу понятий, я в это лето был юн, невинен, свободен и поэтому почти счастлив» [2, 175]. Не меньшее значение, чем умственные открытия, правила в жизни имеет тот юношеский порыв, чувства, которые переполняют Николая и даются на заре жизни с тем, чтобы потом освещать весь путь человека. Автор явно испытывает ностальгию по этому свежему миру эмоций, навсегда ушедшему вместе с юностью: «Часто теперь я спрашиваю себя: когда я был лучше и правее - тогда ли, когда верил во всемогущество ума человеческого, или теперь, когда, потеряв силу развития, сомневаюсь в силе и значении ума человеческого? - и не могу себе дать положительный ответ» [2, 97]. Важность юности еще и в тех чувствах, возвышенных мечтах, которые больше уже не повторяются в зрелые годы: «А, впрочем, Бог один знает, точно ли смешны были эти благородные мечты юности, и кто виноват в том, что они не осуществились?..» [2,75]. Их наличие в жизни молодого человека - непременное условия формирования здоровой личности.

Живая душа Аркадия также тянется к более опытным старшим людям, от которых он стремится получить мудрость и самые важные понятия о жизни, столь необходимые в юности. Тем более что в душе Аркадия царит хаос еще и в силу исторического времени, отраженного в романе «Подросток», как пишет Бурсов, главные герой романа Достоевского - это человек «без каких- либо твердых основ в душе и уме» [Бурсов 1971: 69]. В годы юности, как известно, закладываются основы мировоззрения человека, его нравственная ориентация, и поэтому чрезвычайно важно, чтоб «души прекрасные порывы» были направлены на достойные дела. В романе «Подросток» такими ориентирами для Аркадия являются два его отца: биологический - Версилов и юридический - Макар Долгорукий. Можно сказать, что подростковый период у Аркадия несколько затягивается, он стоит перед выбором пути, и Достоевский изображает этот кризисный переломный момент, к тому же отягощенный возрастными проблемами (переход от подросткового нигилизма к юношескому идеализму); генетическими (унаследованная раздвоенность сознания от отца Версилова); онтологическими (сочетание идеала Мадонны и Содома в одной душе и нетвердость веры при искреннем желании ее обрести). Аркадий очень неустойчив психологически и идейно, поэтому он так страстно ищет духовную опору в ком-то. «При сближении с Версиловым Аркадий обнаруживает чрезвычайно важную в молодом человеке потребность - жажду значительной жизненной цели, он просит отца указать, «что именно мне делать и как мне жить»[13, 172] [Щенников 2008: 142]. Именно общение с этими двумя незаурядными людьми помогает Аркадию преодолеть ту его заветную «идею», с которой он появляется в начале романа и которой столь дорожит - самоутверждение посредством денег, материального могущества («ротшильдовская идея»). Наличие некой задушевной идеи у героя - отличительная черта стиля Достоевского. В этой идее выражается эмоционально-смысловая составляющая личности, часто главная ее проблема, и проверка идеи жизнью помогает если не разрешить эту проблему, то указать направление ее решения (например, идея Раскольникова). Будучи несправедливо униженным в детстве, Аркадий не смог породить ничего лучшего, чем Ротшильдовскую идею, насквозь пронизанную презрением к людям и имеющую целью унизить уже их. «Мне нравилось ужасно представлять себе существо, именно бесталанное и серединное, стоящее перед миром и говорящее ему с улыбкой: вы Галилеи и Коперники,.. вы Пушкины и Шекспиры,.. а вот я - бездарность и незаконность, а все-таки выше вас, потому что вы сами этому подчинились»[13,77]. Появление этой идеи у подростка (хотя он объясняет ее одним своим характером), конечно, является лишь следствием одиночества, потерянности в мире людей. Причем, особенно ему не нравится наличие социального неравенства, его душа жаждет справедливости, и деньги, по его мнению, могут это все разрешить: «Деньги, конечно, есть деспотическое могущество, но в то же время высочайшее равенство, и в этом вся главная их сила. Деньги сравнивают все неравенства» [13,74]. Но самое заветное желание, которое могут исполнить деньги - это свобода, независимость и внутреннее уважение к себе, ощущение своей значимости, некое человеческое достоинство, достигнутое пусть и таким путем: «Мне не нужно денег, или, лучше, мне не деньги нужны; даже и не могущество; мне нужно лишь то, что приобретается могуществом и чего никак нельзя пробрести без могущества: это уединенное и спокойное сознание силы! Вот самое полное определение свободы, над которым так бьется мир! Свобода! Я начертал наконец это великое слово… Да, уединенное сознание силы - обаятельно и прекрасно» [13,74]. Таким образом, идея Аркадия - это не пошлое богатство и все те материальные блага, которые на него можно получить, и даже не власть над людьми, а своего рода благородное утонченное желание душевной свободы и сознания своей силы без ее явного применения, бросающее некий вызов всем обывателям: «Будь я Ротшильд, я бы ходил в стареньком пальто и с зонтиком. Какое мне дело, что меня толкают на улице, что я принужден перебегать вприпрыжку по грязи, чтоб меня не раздавили извозчики. Сознание, что это я сам Ротшильд, даже веселило бы меня в эту минуту» [13,74]. Эта идея - своего рода психологическая защита, или скорлупа, в которую Аркадий планирует уйти от мира, приносящего ему одни негативные эмоции.