Особенности образовательного процесса в классах шестилеток

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

ВВЕДЕНИЕ

В последнее время, с введением 11-тилетнего обучения в средней школе, наиболее остро перед родителями встал вопрос: «С 6-ти или с 7-ми лет отдавать ребенка в школу?».

Актуальные проблемы исследования для практики начальной школы и недостаточная разработанность ее в педагогической, психологической, методической литературе позволили сформулировать АКТУАЛЬНОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ.

Исходя из актуальности исследования для практики начальной школы, нами сформулирована тема дипломной работы: «Особенности образовательного процесса в классах шестилеток».

ОБЪЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ - образовательный процесс.

ПРЕДМЕТ ИССЛЕДОВАНИЯ - образовательный процесс шестилеток.

ЦЕЛЬ ИССЛЕДОВАНИЯ - разработать и апробировать методику преподавания в классах шестилеток.

ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ:

1. Проанализировать психолого-педагогическую, методическую литературу по данной проблеме.

2. Раскрыть сущность понятия «Образовательный процесс».

3. Определить уровень образованности детей шестилетнего возраста.

4. Разработать для шестилеток методику преподавания отдельного предмета.

В основу нашей работы ставим предположение, что образовательный процесс шестилеток существенно отличается от образовательного процесса семилетних школьников. И его эффективность будет выше, если:

1. Учитель будет готов творчески сотрудничать с детьми, преподносить им знания в форме игры различного вида.

2. Разработана методика преподавания отдельных видов предметов для шестилеток.

3. Обеспечено создание такой среды, в которой образовательный процесс будет увлекательным и интересным.

МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ:

Для исследования использовались следующие методы: анализ психолого-педагогической, методической, другой научной литературы, организация целенаправленной опытной работы, изучение, анализ, обобщение массового опыта в школе по выявлению реального состояния проблемы в практике, тестирование, наблюдение, беседы, анкетирование, анализ результатов деятельности учащихся.

ЭТАПЫ ИССЛЕДОВАНИЯ:

1. Теоретический (2002 - 2003 года) - определение темы, плана исследования, разработка методологии исследования, анализ литературы по теме исследования.

2. Экспериментальный (2003 год - апрель 2005 года) - целенаправленная опытно-экспериментальная работа.

3. Обобщающий (апрель 2005 года - сентябрь 2005 года) - анализ, сравнение полученных результатов, литературное оформление курсовой работы.

Обоснованность, достоверность положений и выводов исследования обеспечивается результатами опытной работы, адекватность методики исследования его предмету и задачам.

АПРОБАЦИЯ И ВНЕДРЕНИЕ результатов исследования осуществляется по различным направлениям: выступление на педагогическом совете, в процессе педагогической практики.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ проведенного исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы в деятельности учителей начальных классов

БАЗА ИССЛЕДОВАНИЯ - школа № 301 р. п. Сузун.

СТРУКТУРА РАБОТЫ: Содержание курсовой работы представлено во введении, двух главах, заключении, приложении.

Глава 1. Теоретическое обоснование организации образовательного процесса в классах шестилеток

1.1 Особенности личности старшего дошкольника

Дошкольный возраст - самый длительный и сложный с точки зрения психического развития этап раннего онтогенеза. Сложен он и как объект психологического исследования. Как показывает анализ научной литературы, многообразие событий, происходящих в психической жизни детей этого возраста обладает разной степенью привлекательности для ученых, в связи с чем дошкольный возраст исследован крайне непланомерно. Наименее изученным он остается со стороны процессов, интегрирующихся по его завершении в личностном новообразовании кризиса семи лет.

Одну из главных причин этого мы склонны усматривать в том, что существующее в науке многообразие теоретических концепций кризисных фаз детского развития опирается на явно недостаточную экспериментальную базу. Кроме того, в понимании кризисов развития постепенно намечается сдвиг этого понятия относительно тех представлений, которые впервые были сформулированы Л.С. Выготским.

Так, не отрицая наличия «переходных периодов», «скачков», «переломов в развитии» как особых моментов в психике ребенка, ученые стараются избегать самого термина «кризис» для их обозначения. Последний понимается как тяжело, неверно протекающий перелом в развитии. Подобный сдвиг в терминологии, замена термина «кризис» на «перелом», «скачок» приводит к тому, что в отдельных работах критический период оказывается утраченным, поглощенным стабильным периодом, а в других, там, где он преимущественно связывается с негативной симптоматикой в детском поведении, он фиксируется в нетипичных для него возрастах, например в 5,5 лет.

Наметившиеся расхождения в позициях исследователей, обусловлены слабой теоретической проработкой проблемы кризисов и неразработанностью критериев, по которым можно судить является ли то или иное проявление психической активности формой существования личностного новообразования, или мы имеем дело с новообразованием стабильного возраста, возникающим в процессе развития отдельных сторон психики и личности ребенка. Ориентация на «плохое» поведение детей, как основной критерий наступления кризисной фазы не является надежным показателем.

Проблема кризисных этапов и центральных новообразований личности, складывающихся в эти периоды, остается в значительной мере открытой. Особую сложность в связи с резко меняющимися в последние годы условиями воспитания и обучения детей представляет собой кризис семи лет.

Это побудило специалистов вернуться к проблемам кризисов детского развития в экспериментальном исследовании. Предметом анализа мы выбрали психологическое содержание и механизмы становления центрального личностного новообразования, складывающегося на рубеже дошкольного и школьного возрастов.

Теоретической основой данной работы является концепция возраста, предложенная Л.С. Выготским. Ее смысл сводится к представлению о развитии личности в онтогенезе как процессе ее качественного преобразования, выражающегося в становлении центральных (личностных) новообразований, определяющих содержание ведущих деятельностей субъекта и весь ход его развития в целом. Личность понимается здесь как «особое сверхчувственное качество», формирующееся при жизни ребенка, как система отношений, общественных по своей природе и обращенных к предметному миру, к другим людям и к себе. Линия отношения к себе является определяющей в системе отношений субъекта к миру, задающей смысловые ориентиры жизнедеятельности человека.

Общение со взрослым является ведущим фактором развития ребенка в первые семь лет его жизни и, в том числе, становления его самосознания и личности. В ходе общения у ребенка складываются образ другого человека и образ самого себя, которые выступают как сложное аффективно-когнитивное образование, отражающее онтогенез самопознания и самооценки ребенка. В образе себя результируется опыт индивидуальной деятельности ребенка и его коммуникативный опыт, которые в совокупности определяют содержание психического облика ребенка и целостной системы его отношений к миру, т.е. его личности.

С учетом вышесказанного связывается содержание развития в критические периоды с кардинальной целостной перестройкой личности ребенка, обнаруживающей себя в специфических возрастных новообразованиях. Их отличие от новообразований стабильных возрастов состоит в интеграции отношений, конституирующих личность, в усложнении их структуры и приобретении ими все более опосредствованного характера. С этих позиций ранее уже подвергалось изучению личностное развитие ребенка на первом году жизни, в период кризисов 1 года и 3 лет. Нам представляется целесообразной и логически оправданной реализация данного подхода и в отношении кризиса 7 лет.

Было установлено, что преобразованные отношения задают направление развития всех сфер психической активности ребенка и прежде всего процессов его самопознания. Своеобразие этих процессов на этапе кризиса состоит в том, что они разворачиваются не во внутреннем плане, как акт самоанализа (интроспекции), а имеют развернутый вовне характер оценки своего достижения и сопоставления своей оценки с оценкой окружающих, а тем самым себя с другими. Присвоенные точки зрения окружающих на себя как источник успеха или неуспеха в деятельности ложатся в основу отношения ребенка к себе, к своей личности, становятся критериями его конкретной самооценки. Самооценка ребенка, его образ себя выступают той сферой, в которой важно проследить возрастные изменения, объективирующиеся в личностном новообразовании кризиса развития.

В своем исследовании мы опирались на представление об образе себя, разработанном М.И. Лисиной и ее учениками. В этом представлении отношение ребенка к себе (общая самооценка) соответствует аффективной составляющей образа себя и проецируется в ядерную область его структуры. Основным его источником является общение с окружающими людьми. Когнитивная составляющая образа (знания и представление о себе - конкретная самооценка) проецируется преимущественно в периферическую область образа себя, а ее основным источником выступает индивидуальный опыт ребенка.

С этой точки зрения можно предположить, что в кризисном периоде, когда складывается личностное новообразование, происходит перестройка и взаимопроникновение периферических и ядерных структур образа себя: значимые знания и представления получают выраженную аффективную окраску и включаются в ядро образа; в свою очередь какие-то аспекты отношения к себе, содержащиеся в ядре, становятся незначимыми, теряют аффективную окраску и перемещаются на периферию образа себя. Полученные ранее данные о феноменологии кризиса 1 года и 3 лет позволяют предположить, что наиболее значимой для формирования общей самооценки ребенка на определенном возрастном этапе выступает соответствующая ему ведущая деятельность.

Вопрос о ведущей деятельности в дошкольном возрасте затронут в нашей гипотезе не случайно. В той модели развития личности, которая задана в наших подходах, необходимо знать не только какова относительная роль каждого вида опыта ребенка (его общения и деятельности) на разных возрастных этапах, но и точно представлять, с какого рода деятельности объективирует себя личность ребенка и какого рода общение выступает фактором ее становления.

Высказанная несколько десятилетий назад А.Н. Леонтьевым и Д.Б. Элькониным точка зрения о том, что ведущей деятельностью в дошкольном возрасте является игра, в последнее время все чаще подвергается сомнению. М.И. Лисина дополнила тезис о ведущей деятельности, введя в качестве еще одного основания для периодизации психического развития общение ребенка с взрослым в его различных формах. Расшатыванию представлений об игровой деятельности как единственной ведущей в дошкольном детстве способствует также противоречивая позиция практиков дошкольного воспитания. С одной стороны, ими по-прежнему декларируется важная роль игры в развитии ребенка, а с другой - объективно наблюдается негативная тенденция к вытеснению игры развивающими занятиями в дошкольных детских учреждениях. Все чаще звучит мнение об утрате игрой своей актуальности, об изменении ее «классических» форм. Возможно, что ведущая деятельность меняет свое содержание или иначе, чем это было раньше, распределяется по возрастам.

Общеизвестно, что накопление индивидуального опыта в дошкольном возрасте осуществляется не только в игре, но и во многих других, сугубо детских деятельностях: рисовании, конструировании, посильном труде, действиях по самообслуживанию, общении со сверстниками. Переживание успеха и неуспеха в этих видах деятельности несомненно вносит свой вклад в отношение ребенка к себе, а значит и в его личностное развитие.

Кроме того, в работах М.И. Лисиной была показана смена двух форм общения в указанном возрасте: ситуативно-силовая уступает свое место внеситуативно-познавательной в 3 - 4 года, а ей на смену в 5 - 6 лет приходит внеситуативно-личностная. Сопровождают этот процесс существенные изменения в образе себя дошкольника, в котором последовательно ведущее положение занимают конкретные знания, а затем и собственные личностные качества. Такого рода представления, отраженные в образе себя, обеспечивают специфическое отношение ребенка к себе, саморегуляцию в соответствующих видах деятельности и адекватное общение с окружающими.

Однако остается неясным, как соотносится опыт, приобретаемый ребенком в разных видах дошкольной деятельности с такого рода образом себя, с опытом его игровой активности и с содержанием личностного новообразования кризиса 7 лет, в котором объективируются преимущественно социальные параметры личности ребенка.

Ответ на этот вопрос могло дать только специально спланированное исследование, выполненное в едином концептуальном русле и охватывающее, пусть частично, процессы развития личности ребенка в стабильной и кризисной фазе дошкольного возраста.

Исследования, проведенные Т.В. Ермоловой, С.Ю. Мещеряковой, Н.И. Ганашенко, позволяют сделать выводы о развитии и новообразованиях в сознании детей к возрастному кризису 7 лет.

Основные изменения в личности ребенка с середины дошкольного возраста группируются в сфере социальных отношений, и основной причиной этого является расширение социальных связей ребенка с миром, обогащение опыта его общения с близкими взрослыми за счет контактов с ровесниками и посторонними людьми.

Социальная сфера жизни ребенка становится объектом его целенаправленного познания. Это ставит его пред необходимостью адекватного отражения этой сферы, ориентации в ней и вызывает к жизни такого рода деятельность, в которой ребенок может реализовать свою общественную сущность. В нашем представлении это реальное ролевое поведение.

Предметная деятельность утрачивает свое особое значение для ребенка, перестает быть той сферой, в которой он стремился утвердить себя. Ребенок начинает оценивать себя не столько с позиции успешности в конкретном деле, сколько с точки зрения своей авторитетности среди других в связи с тем или иным достижением.

Механизмом, обеспечивающим такого рода смещение акцентов в отношении ребенка к себе и к своим действиям, является смена формы общения с окружающими. Ближе к концу дошкольного возраста общение детей со взрослыми обретает внеситуативно-личностную форму, максимально приспособленную к процессу познания себя ребенком в новом социальном качестве. Оценки и мнения окружающих людей, касающиеся не его деятельности, а его самого как личности ориентируют дошкольника на восприятие и оценку окружающих в этом же качестве. Периферические области его образа себя «заполняются» новыми представлениями о себе, проецируемыми ему извне партнерами по общению. Ближе к семи годам они смещаются в ядро образа себя, начинают переживаться ребенком как субъективно значимые, ложатся в основу его самоотношения и обеспечивают его саморегуляцию в социальных контактах.

Изменение содержания ядерных и периферических областей образа себя можно считать собственно моментом перелома, кризиса в ходе личностного развития ребенка. Это изменение не может осуществиться как акт интроспекции, самоанализа, а протекает с опорой на некую деятельность, в которую проецирует свое Я ребенок и в которой это Я может выступить объектом оценки других людей. Будучи интериоризированным ребенком, эти оценки начинают выступать критериями его собственной самооценки. Такого рода деятельностью в конце дошкольного возраста, по всей видимости, становится социальное поведение детей в его ролевой форме.

Познание себя в социальном качестве в ходе осуществления ролевого поведения является наиболее адекватным. Именно в роли объективируется социальная цель, а принятие на себя роли означает заявку ребенка на определенную позицию в социуме, которая всегда в свернутом виде содержится в роли как особая цель.

К семи годам социальная сфера активности становится не только источником отношения ребенка к себе, но и тем условием, которое обеспечивает мотивацию его учения в начале школьной жизни: ребенок учится ради признания и одобрения значимых для него других. Переживание собственной успешности в учебе как соответствия тому социальному статусу, на который претендует ребенок, видимо, и является главным показателем того, что он стал «субъектом» социальных отношений.

1.2 ГЕНДЕРНЫЙ АНАЛИЗ ПРИТЯЗАНИЙ ШЕСТИЛЕТОК

В современной педагогической психологии признается факт того, что в старшем дошкольном возрасте в психологии ребенка происходят значительные изменения. Важнейшим показателем этих изменений считается процесс становления детских притязаний. При этом, как большинство онтогенетических характеристик личности, притязания преломляются через структуру гендерного самосознания, естественным моментом которого является активно функционирующие в дошкольном возрасте гендерные предпочтения.

Следует заметить, что последние годы гендерные аспекты детства привлекают внимание многих специалистов. Однако на фоне значительного числа публикаций проблема гендерной специфики притязаний и проблем целеполагания применительно к периоду раннего онтогенеза остается практически не освещенной. В частности, в отношении детей дошкольного возраста подобные исследования вообще единичны. В психологии существуют лишь отдельные работы, где прослеживается связь между полом ребенка и тактикой его притязаний. Так, в ряде из низ отмечается, что уже в старшем дошкольном возрасте девочки склонны к использованию стабильных и последовательных поведенческих стратегий, тогда как мальчикам больше свойственно непоследовательное и трудно предсказуемое поведение; девочки характеризуются более гибкими притязаниями и адекватным поведением в ситуации выбора целей; так называемые атипичные случаи наблюдаются у мальчиков.

Вместе с тем в некоторых исследованиях, посвященных гендерным аспектам уровня притязаний (УП), установлено что, начиная с подросткового возраста, у представителей мужского пола многозначительно выше и в целом доминирует мотив достижения успеха, в то время как у девочек и женщин фиксируются более низкие показатели притязаний, для них характерна мотивация осознания неудачи.

Весьма показательны в этом плане эксперименты по каузальной атрибутике. В частности, они свидетельствуют о том, что при решении задач мужчины склонны приписывать причины успеха своим способностям, тогда как женщины объясняют свои успехи чаще случайными факторами. И наоборот, в случае неудачи мужчины чаще ссылаются на не зависящие от них объективные обстоятельства, в отличие от женщин, для которых характерно связывать неудачи с недостатком способностей или сложностью задачи. Подобные гендерные особенности субъективного отношения к ситуации успеха/неудачи некоторые исследователи связывают с асимметрией гендерной социализации девочек и мальчиков в детском возрасте, в частности, со спецификой социальных внушений в отношении детей разного пола со стороны значимых других.

На наш взгляд, особого внимания заслуживают данные, подтверждающие дифференцированный характер притязательной стратегии и тактики, определяемый спецификой деятельности и социокультурными гендерными нормами: в случае, когда деятельность воспринимается как соответствующая полу, УП повышается, когда же она воспринимается как соответствующая противоположному пол, - понижается.

В ряде работ отмечается и влияние характера гендерных предпочтений (конструктов маскулинности/феминности) на личностную стратегию и тактику поведения. Так, установлено, что маскулинность положительно коррелирует с успешным решением задач, уверенностью в себе, готовностью разрешать проблемную ситуацию, в то время как феминность характеризуется склонностью к стратегии самообвинения, констатируется ее связь со стратегией отказа от действия. Подчеркивается, что у субъектов с маскулинной ориентацией гораздо больше целевое отклонение, при этом сами они более независимы, свободны и решительны, тогда как при феминной ориентации они, как правило, зависимы, пассивны и конформны, менее уверены в своих силах.

Нельзя не отметить, что большинство представленных в литературе фактов получено в исследованиях, где принимали участие школьники-подростки, студенты и люди более старшего возраста. Что же касается гендерных аспектов притязаний у детей дошкольного возраста, то этих данных в современной психологии очень мало. В связи с этим возникает необходимость организации и проведения специального исследования, направленного на изучение особенностей взаимосвязи гендерных предпочтений и стратегии и тактики притязаний личности в раннем онтогенезе.

Целью исследования было изучение половозрастных особенностей притязаний у детей старшего дошкольного возраста с учетом их гендерных предпочтений. Заметим, что под гендерными предпочтениями (ГП) в нашем исследовании понимались эмоционально принимаемые стандарты поведения, соответствующие социальным ожиданиям и требованиям мужской и женской роли, т.е. стереотипами мужественности/женственности.

Гипотеза заключалась в том, что специфика оформившихся у дошкольников ГП в определенной мере обусловливает особенности становления их притязаний.

Для решения поставленных задач использовалась методика Ф. Хоппе в варианте, предложенном М. Юкнат, где тестовым материалом служат однородные ранжированные по степени сложности задачи. В данном исследовании детям предлагались задачи продуктивно-конструктивного характера (сбор панно). При этом делался упор на известное в психологии положение о том, что наиболее ярко особенности притязаний проявляются в ситуации неопределенности в достижении цели, иными словами, в ситуации незнакомой (малознакомой) деятельности.

Предлагавшаяся в этом исследовании продуктивно-конструктивная деятельность по сбору панно соответствовала описанному выше требованию и в то же время была вполне доступна детям дошкольного возраста.

Исследования уровня притязаний (УП) включало две серии проб, разделенных временным интервалом в один - два дня:

I серия - изучение УП в ситуации отсутствия опыта предыдущего выполнения;

II серия - определение характера коррекции выбора заданий с учетом полученных ребенком представлений о своих реальных возможностях в предложенной ему деятельности.

Обе серии эксперимента проводились с детьми индивидуально и предусматривали только один выбор задачи, что сопровождалось и завершалось двумя беседами, направленными на выявление специфики тактики выбора испытуемого, а также на определение характера отношений ребенка к своим реальным достижениям (ситуации успеха или неудачи).

УП определялся в зависимости от выбора задания: низкий - задания 1 и 2 степени сложности; средний - задания 3 и 4 степени сложности; высокий - задания - 5,6 и 7 степени сложности.

Полученные результаты обеих серий эксперимента подвергались статистическому анализу. В ситуации отсутствия прошлого опыта дети, предпочитающие задания низкой степени трудности, независимо от своей половой принадлежности обосновывали свой выбор тем, что никогда не сталкивались с подобной деятельностью и потому не знают, по силам ли она им, т.т. они не решались рисковать. Напротив, дошкольники из обеих групп, предпочитающие выполнять сложные задания, в большинстве случаев исходили либо из своей общей уверенности в собственных силах, либо из желания и интереса.

Детские высказывания, объясняющие повторный выбор, свидетельствуют о том, что при наличии конкретного опыта деятельности в обеих группах УП, как правило, определяется именно им: «Легкое собрала быстро, хочу теперь посложней»; «Мне тогда было трудно собирать. Детали какие-то непонятные, я путаюсь. Возьму простое» и т.п.

Интересные данные получены и в отношении гендерных особенностей адекватности детских притязаний (в нашем исследовании адекватным считался выбор, завершенный успешным выполнением задания). По результатам анализа были сделаны следующие важные выводы:

§ в ситуации отсутствия фактора субъективной вероятности количество адекватных выборов у мальчиков и девочек является примерно одинаковым;

§ с приобретением опыта деятельности девочки становятся в своих притязаниях более реалистичными, нежели мальчики, у которых тенденция переоценки собственных возможностей оказывается более устойчивой.

Иными словами, в старшем дошкольном возрасте есть дети, которым оказывается недостаточно единичного опыта действия для реализации своих реальных возможностей, при этом в большинстве случаев у мальчиков учет своих реальных достижений отсутствует.

Особо заметим, что у некоторых мальчиков притязания имели неадекватный характер как при первом, так и при втором выборе задания, тогда как у девочек подобная тенденция не зафиксирована.

Резюмируя представленные данные, можно заключить, что для большинства испытуемых характерны достаточно высокие притязания, имеющие адекватный характер и позитивную направленность.

Следующим этапом сравнительного анализа в исследовании было выявление специфики притязаний у детей с разными типами ГП.

Опираясь на полученные в исследовании результаты, мы констатируем следующий факт: стратегия и тактика притязаний детей маскулинной группы связана с усилиями, упорством, настойчивостью, готовностью справляться с трудностями, стремлением к самоутверждению, направленностью на решение проблемной задачи, тогда как типичная позиция дошкольников феминной группы - неуверенность в собственных силах, способствующая закреплению тенденции отказа от действий. Данный факт значительно расширяет имеющиеся в психологии сведения о гендерном характере уровня притязаний и служит подтверждением опосредствованности стратегии целенаправленного поведения типом ГП личности.

Сравнительный анализ результатов реального достижения у феминных и маскулинных групп дошкольником позволил выявить существенные отличия в характере их субъективного отношения к успеху и неудаче. Так, в ситуации успеха у детей феминной группы была зафиксирована тенденция приписывать свои достижения действию случайных внешних факторов, чаще всего везению, либо простоте задания. Напротив, дети маскулинной группы в большинстве своем связывали успех с внутренними факторами (способностями, усилиями). Абсолютно противоположными оказались и причинные схемы феминных и маскулинных групп детей в ситуации неудачи. Сопоставление детских ответов показало, что если для первых характерной явилась так называемая атрибуция самообвинения (приписывание неудачи своей некомпетентности, отсутствию необходимых способностей), а также связывание неудачи с трудностью задачи, то у вторых доминировала стратегия самозащиты. В частности были обнаружены следующие виды психологической защиты дошкольников маскулинной группы:

§ объяснение неуспеха объективными причинами: «не хватило времени»; «неудобно за этим столом»; «вы мне мешаете, смотрите, как я делаю» и т.п.;

§ обвинение экспериментатора в «неправильности» задания: «вы дали неправильные детали»; «вы все перепутали» и т.п.;

§ критика самого задания: «задание неинтересное, я не люблю такое»; «рисунки совсем некрасивые» и т.п.

Таким образом, справедливо утверждать, что характер связи между способом целеполагания субъекта и фактором психологической причинности полученного результата уже в старшем дошкольном возрасте является опосредствованным типом ГП личности. Обращаясь к результатам, полученным в отношении дошкольников андрогинной группы, можно заметить, что в ситуации отсутствия прошлого опыта в данной гендерной группе наблюдается одно из самых равномерных распределений испытуемых по всем выделенным высотным характеристикам УП.

У детей с недифференцированным типом ГП количество неадекватных выборов оказалось самым значительным, причем в результате действия фактора субъективной вероятности достижений у дошкольников этой группы возникает парадоксальная ситуация, когда с появлением опыта выполняемой деятельности количество неадекватных притязаний несколько увеличивается. Иными словами, наблюдается тенденция повысить свои притязания, которая видимо может служить отражением внутренней потребности этих детей создать о себе более благоприятное впечатление. Об этом свидетельствует и характер детских ответов: «Хочу посложнее, вдруг получится. Тогда скажите ребятам, что я умею собирать»; «Не хочу быть двоечником. Сейчас попробую труднее» и т.п.

Анализ причинных схем дошкольников с андрогинным и недифференцированным типами ГП позволил нам выявить следующую закономерность: в то время как дети андрогинной группы приписывают свои успехи внутренним факторам (способности, терпение, старание), а неудачи связывают с отсутствием необходимых усилий, дети с недифференцированными предпочтениями не имеют какой-либо определенной причинной схемы ни для объяснения своего успеха, ни для аргументации неудачи, хотя у некоторых из них прослеживается стратегия самообвинения, которую можно рассматривать в качестве одного из доказательств наличия у этих дошкольников низкой мотивации достижения.

Итак, анализ полученных в исследовании фактов наглядно демонстрирует специфику притязаний у детей с разными типами ГП. В частности, можно констатировать в старшем дошкольном возрасте различные варианты стратегии и тактики притязаний, выделив при этом следующий ряд взаимосвязей между ГП и характером целеполагания:

§ маскулинность связана с усилиями, готовностью справляться с трудностями, стремлением к самоутверждению, тенденцией увеличения притязаний, поддержания своего Я максимально высоко, стратегией самозащиты и самовосхваления;

§ феминность связана с неуверенностью в собственных силах и способностях, отказом от действий, игнорированием проблемной ситуации, страхом перед возможной неудачей, тенденцией снижения притязаний во избежание неудачи, дабы не нанести урон своей самооценке;

§ андрогинный тип ГП взаимосвязан с высокой мотивацией достижения, адекватным характером притязаний, отсутствием атипичных случаев выбора, четкой осознанностью своих реальных возможностей;

§ недифференцированный тип ГП связан с низкой мотивацией достижения, отсутствием определенной причинной схемы субъективных отношений к своим успехам и неудачам, склонностью к самообвинению.

Факт яркой специфики гендерных различий в притязаниях дошкольников подтверждают и показатели t-критерия Стьюдента. Согласно полученным в исследовании уровням значимости, достоверность различий между группами испытуемых с разными типами ГП зафиксирована в пяти случаях из шести возможных (достоверность различий в УП отсутствует только у детей феминной и недифференцированной групп, что свидетельствует о схожести имеющейся у них тенденции целеполагания).

Что касается специфики УП у дошкольников с разными типами ГП, то внутри каждой из выделенных групп достоверно значимых различий между мальчиками и девочками не обнаружено. В то же время как среди мальчиков, так и среди девочек установлены статистически значимые различия между испытуемыми с разными типами ГП. При этом зафиксирована следующая специфика: изначально более низкий УП наблюдается у девочек и мальчиков с феминными и недифференцированными ГП. С приобретением опыта выполняемой деятельности различия в притязаниях у дошкольников с разными типами ГП как среди мальчиков, так и среди девочек становятся более очевидными.

Кроме того, можно отметить, что констатированные в нашем исследовании особенности взаимосвязи ГП и притязаний у детей старшего дошкольного возраста особенно ярко прослеживаются в характере процесса целеполагания, во внутренних механизмах поведенческой стратегии и тактики.

1.3 ЖИЗНЕННЫЕ ОРИЕНТАЦИИ РОДИТЕЛЕЙ ДОШКОЛЬНИКОВ И ШЕСТИЛЕТОК

За последние десятилетия в нашей стране произошел целый ряд политических, экономических и социальных изменений, которые оказали существенное влияние на трансформации в системе образования и воспитания подрастающего поколения.

Анализ системы и приоритетов ценностных ориентаций родителей представляется крайне важным, поскольку он позволит охарактеризовать ценностно-смысловой контекст позиции родителей в процессе воспитания детей-дошкольников. Отметим, что в проведенном нами опросе принимали участие родители, чьи дети посещают детский сад.

Сегодня на этот момент следует обратить специальное внимание, поскольку далеко не все родители пользуются услугами системы дошкольного воспитания. Так, по данным статистической отчетности, охват детей системой дошкольного воспитания в 90-е гг. последовательно сокращался: в 1991 г. посещали детский сад 63,9 % детей, в 1995 г. - 55,5 %, в 1997 г. - 50,0 %.

Нами анализируются ценностные ориентации тех родителей, кто отдал своих детей в систему государственного дошкольного воспитания, а их сегодня лишь около половины от общего числа.

Мы рассмотрим три основных момента. Первый касается значимости различных ценностей в общей структуре жизненных ориентаций родителей. Второй - общей оценки родителями своих жизненных перспектив. И, наконец, третий момент связан с анализом тех жизненных аспектов, относительно которых возникают наибольшие опасения у родителей детей дошкольного возраста. Мы полагаем, что опасения (страхи) особым образом характеризуют аффективную значимость жизненных ценностей.

Основная цель данной работы заключается в выявлении влияния различных демографических и социально-стратификационных факторов (материальное положение, уровень образования, полнота семьи и др.) на структуру ценностных ориентаций родителей, оценку ими своих жизненных перспектив, значимости тех или иных угроз.

Значимость различных ценностей в структуре ценностных ориентаций родителей. В качестве основной жизненной ценности 75,7 % родителей отметили "воспитание детей".

На втором месте в этом ряду стоит "счастливая супружеская жизнь" - 67,7 %; на третьем - "хорошее здоровье" (53,9 %).

На четвертом, пятом и шестом, соответственно: "достижение материального благосостояния" - 32,2 %, "успешная профессиональная деятельность" - 27,9 % и "полноценное общение с друзьями" - 14,1 %.

Это те ценности, которые респонденты выделяют в качестве приоритетных.

Другие же ценности отмечают лишь немногие: "полноценное приобщение к культуре" - 6,0 %, "религия" - 2,0 %, "успешная политическая карьера" - 1,7 %.

Мы привели общие средние данные, фиксирующие структуру жизненных приоритетов родителей. Однако в зависимости от различных социально-стратификационных факторов значимость ценностей существенно изменяется. Продемонстрируем это на ряде примеров.

Влияние полоролевой родительской позиции (отец/мать) на структуру жизненных ценностей. В таблице 1 приведены данные о значимости тех или иных ценностей для отцов и матерей детей-дошкольников.

интеллект шестилетний дошкольник ценностный

Таблица 1. Значимость различных жизненных ценностей для отцов и матерей детей-дошкольников, %

Ценности	Отцы n = 334	Матери n = 607
Воспитание детей	64,4	82,2
Счастливая супружеская жизнь	67,7	67,6
Хорошее здоровье	45,8	58,6
Достижение материального благосостояния	43,4	26,0
Успешная профессиональная деятельность	41,0	21,0
Полноценное общение с друзьями	14,1	14,3
Полноценное приобщение к культуре	4,2	6,8
Религия	2,1	2,0
Успешная политическая карьера	1,8	1,7

Приведенные данные весьма показательны и свидетельствуют о влиянии полоролевой позиции - "отец" или "мать" - на значимость жизненных ценностей.

Так, "воспитание ребенка" и свое "хорошее здоровье" существенно боле значимы для матерей. Отцы же чаще отмечают "успех в профессиональной деятельности" и "достижение материального благосостояния".

В принципе подобные различия жизненных ценностей фиксируют сохранение традиционных полоролевых жизненных ориентаций среди современных родителей детей дошкольного возраста.

На наш взгляд, стоит отметить также и то, что значимость "счастливой супружеской жизни" в одинаковой степени крайне высоко оценивается как отцами, так и матерями детей дошкольного возраста: "счастливая супружеская жизнь" для них в равной степени оказывается приоритетной жизненной ценностью.

Этот момент важен, поскольку позволяет поставить вопрос о значимости для родителей тех или иных жизненных ценностей в зависимости от возраста их ребенка. В этой связи сопоставим структуру жизненных ценностей родителей детей-дошкольников с данными другого нашего исследования, где анализировалась структура жизненных ценностей родителей детей-старшеклассников.

На рисунке 1 приведены данные, фиксирующие статистически значимые различия между родителями детей-дошкольников и родителями старшеклассников относительно таких ценностей, как "успешная профессиональная деятельность", "воспитание детей" и "полноценное общение с людьми".

Рисунок 1 - Значимость различных жизненных ценностей для родителей детей-дошкольников и школьников, %

Как видно из рисунка 1, по сравнению с родителями детей-дошкольников среди родителей старшеклассников существенно ниже доля тех, кто отмечает среди значимых для себя жизненных ценностей такую, как "воспитание детей" и, наоборот, среди родителей старшеклассников существенно выше значимость таких ценностей, как "успешная профессиональная деятельность" и "полноценное общение с друзьями". Это позволяет сделать вывод о том, что по мере взросления их ребенка структура жизненных ценностей родителей существенно изменяется, причем характерно, что направленность этих изменений одинакова для отцов и матерей. Воспитание ребенка как жизненная ценность отходит на второй план, и все более важными оказываются успешность собственной профессиональной деятельности и полноценное общение с друзьями. Иными словами, по мере взросления ребенка обнаруживается своеобразный феномен "отстранения" от ребенка со стороны родителей и их переориентация на достижение собственного профессионального успеха, поддержание социальных связей и общения вне семьи.

При этом подчеркнем, что если возраст ребенка весьма заметно перестраивает структуру ценностных ориентаций родителей, то возраст самих родителей не оказывает какого-либо существенного влияния. Как показывает анализ полученных данных, родители детей-дошкольников, принадлежащие к разным возрастным когортам, практически не различаются между собой по структуре жизненных ценностей. Таким образом, ценностные ориентации родителей детей-дошкольников принципиально определяются не столько возрастом родителей, сколько возрастом их ребенка, характеризуя ценностную специфику родительской (материнской или отцовской) позиции на данном этапе развития ребенка.

Влияние социально-стратификационных факторов на значимость жизненных ценностей. Особый интерес представляет анализ влияния социально-стратификационных факторов (уровня образования, материального положения) на значимость для родителей тех или иных жизненных ценностей. Полученные нами данные позволяют выделить ряд характерных тенденций.

Так, уровень образования родителей оказывает влияние на их отношение к трем ценностям: успешная профессиональная деятельность, достижение материального благосостояния и воспитание детей (рисунок 2).

Рисунок 2 - Значимость ценностей "успешная профессиональная деятельность", "достижение материального благосостояния" и "воспитание детей" для родителей с общим средним и высшим образованием, %

Как видно из приведенных на рисунке 2 данных, родители с высшим образованием придают большее значение успешности своей профессиональной деятельности, причем эта тенденция характерна как для отцов, так и для матерей. В принципе подобные результаты вполне ожидаемы, поскольку родители с высшим образованием обладают более высоким уровнем профессиональной квалификации и в силу этого значимость профессиональной успешности для них более высока.

На наш взгляд, достаточно нетривиальные результаты, фиксирующие отношение родителей с разным уровнем образования к таким ценностям, как "достижение материального благосостояния" и "воспитание детей". Влияние уровня образования проявляется по-разному у отцов и матерей. Так, если на отношение к ценности "достижение материального благосостояния" среди отцов уровень их образования не оказывает какого-либо влияния, то среди матерей различия явно выражены: 36,9 % среди матерей со средним образованием и вдвое меньше (15 %) среди матерей с высшим образованием. Иной характер носит отношение родителей к такой ценности, как "воспитание детей". Здесь, наоборот, уровень образования не оказывает какого-либо влияния на изменение значимости этой ценности среди матерей. У отцов же картина иная: среди родителей со средним образованием эту ценность отмечают 72,9 %, а с высшим - 52,4 %.

Интерпретируя полученные данные, стоит отметить, что уровень образования не оказывает влияния именно на значимость тех ценностей, которые характеризуют собственно традиционные полоролевые позиции, где за отцом закреплена функция материального обеспечения семьи, а за матерью - воспитание детей. Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что с одной стороны, уровень образования не затрагивает отношение к значимости тех ценностей, которые соответствуют традиционной полоролевой позиции отца и матери, а с другой - повышение уровня образования, наоборот, усиливает, как это ни странно, различия в ценностных ориентациях отцов и матерей по тем параметрам, которые не соответствуют собственной полоролевой позиции. Так, матери с более высоким уровнем образования менее склонны придавать значение ценности "достижение материального благосостояния", уступая приоритет в этом отношении отцам; отцы же, в свою очередь, с повышением уровня своего образования в меньшей степени ориентированы на "воспитание ребенка", и здесь приоритет отдается матери. Иными словами, с получением высшего образования усиливается ценностная ориентация родителей ребенка-дошкольника на реализацию традиционной полоролевой родительской позиции не своей собственной, а супруга/супруги.

Заметим, что в отличие от уровня образования, материальный статус не оказывает столь существенного влияния на отношение родителей к жизненным ценностям. Полученные данные показывают, что мнения отцов по поводу значимости тех или иных ценностей из недостаточно, мало- и среднеобеспеченных семей не отличаются между собой, у матерей же уровень материальной обеспеченности оказывает явное влияние на их отношение к двум жизненным ценностям: "счастливой супружеской жизни" и "хорошему здоровью". Так, в структуре жизненных ценностей матерей из недостаточно обеспеченных семей хорошему здоровью отводится более значимое место, чем матерей из среднеобеспеченных семей: соответственно 67,9 и 53,8 %. В свою очередь, матери из среднеобеспеченного слоя придают большее значение ценности счастливой супружеской жизни: соответственно 73,8 и 61,5 %.

Таким образом, очевидно, что фактор, характеризующий уровень материальной обеспеченности семьи, дифференцирует структуру жизненных ценностей совершенно иным образом по сравнению с уровнем образования. Если влияние уровня образования оказывается значимым непосредственно для ценностных установок, характерных для полоролевой традиционной модели, то уровень материальной обеспеченности дифференцирует позиции матерей в отношении к здоровью и супружеской жизни. То, что матери из более обеспеченных семей придают меньшее значение ценности здоровья, в принципе понятно, и в определенном смысле свидетельствует о связи между уровнем благополучия и состоянием здоровья. Более интересен другой момент: женщины из среднеобеспеченных семей в большей степени ориентированы на ценность счастливой супружеской жизни. Этот факт свидетельствует о том, что достижение определенного уровня материального благополучия повышает значимость гармонии супружеских отношений, духовной близости между супругами. В этом отношении можно полагать, что "счастливая супружеская жизнь" выступает как определенный фактор ("метка"), подтверждающий более высокий социальный статус и социальный успех женщин из более обеспеченного слоя.

Влияние семейного статуса на ценностные ориентации. Особый интерес представляет сравнение значимости тех или иных жизненных ценностей для замужних и незамужних матерей. Анализ полученных данных позволил выделить три ценности, относительно которых прослеживаются весьма существенные различия: "достижение материального благополучия", "счастливая супружеская жизнь" и "полноценное общение с друзьями" (рисунок 3).

Рисунок 3 - Значимость жизненных ценностей "достижение материального благополучия", "счастливая супружеская жизнь" и "полноценное общение с друзьями" у матерей, состоящих и не состоящих в браке, %

Как видно из рисунка 3, значимость ценности "достижение материального благосостояния" у незамужних матерей существенно выше по сравнению с замужними: соответственно 40,5 и 23,8 %. Этот результат вполне ожидаем, поскольку не состоящие в браке матери в большей степени озабочены обеспечением материального благосостояния семьи, беря на себя в этом отношении функцию отца ребенка.

Таким образом, сопоставление данных, полученных для незамужних матерей и отцов относительно значимости для них данной ценности, в определенном смысле подтверждает факт принятия незамужними матерями традиционной отцовской функции по материальному обеспечению семьи.

Особый интерес представляют данные, связанные со значимостью ценностей "счастливой супружеской жизни" и "полноценного общения с друзьями". Обратим внимание, что здесь обнаруживается иная линия отношения к ценности супружеской жизни по сравнению с той, которую мы выделили при обсуждении влияния материального статуса семьи. Если фактор материального положения обнаружил своеобразное ценностное напряжение "супружество - здоровье", то семейный статус проявляет иной содержательный конфликт"счастливое супружество - полноценное общение с друзьями". Как видно из рисунка, не состоящие в браке матери по сравнению с замужними гораздо реже отмечают значимость для себя ценности "счастливая супружеская жизнь": соответственно 39,2 и 72,0 %. В принципе, можно было бы ожидать прямо противоположных результатов. Действительно, отсутствие супруга может стимулировать повышенное стремление к созданию полноценной семьи. Результаты же говорят об обратном. По сути дела, для не состоящих в браке матерей само понятие супружества оказывается обесцененным, и они стремятся компенсировать это за счет полноценного общения с друзьями (среди незамужних матерей ценность "полного общения с друзьями" отмечают 24,1 %, среди замужних - 12,8 %. Возможно, общение с друзьями связано как с психологической поддержкой, так и с компенсацией отсутствия супруга у незамужних матерей.

Оценка родителями жизненных перспектив. Проанализируем особенности эмоциональной оценки родителями своих жизненных перспектив. С этой целью в ходе социологического опроса респондентам предлагалось оценить свое будущее относительно трех модальностей: "уверенность, оптимизм", "сомнение в том, что жизнь сложится удачно", "страх и пессимизм". Наряду с представленным выше анализом ценностных ориентаций, данный аспект отношения к своим жизненным перспективам представляется крайне важным для характеристики общих жизненных ориентаций родителей. При анализе материалов особый интерес представляет выявление влияния демографических и социально-стратификационных факторов, чему мы и уделим специальное внимание.

Предварительно же, оценивая общие средние данные, отметим, что половина родителей (51,9 %) позитивно оценивает свом жизненные перспективы: "с уверенностью и оптимизмом смотрит в завтрашний день". Более трети (38,6 %) "сомневаются в том, что сложится удачно". Явно фрустрированы относительно своего будущего сравнительно немногие - 5,6 %. Эти родители "со страхом и пессимизмом ждут завтрашнего дня".

Влияние демографических факторов. На отношение родителей к своему будущему существенное влияние оказывают демографические факторы - пол и возраст. Так, отцы более оптимистичны в оценке своих жизненных перспектив. Среди них уверенностью в завтрашнем дне и оптимизмом характеризуются 58 %, а среди матерей - 48,7 %. Соответственно, среди матерей более высока доля сомневающихся - 42,1 % (среди отцов - 32,1 %). Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что полоролевая позиция - отца или матери - оказывает существенное влияние на эмоциональные переживания своего будущего жизненного успеха. И в этом отношении материнская позиция выглядит менее благополучной.

Достаточно характерно и влияние возраста. При этом следует отметить, что между возрастной когортой до 26 лет и возрастной когортой 27 - 35 лет не наблюдается каких-либо значимых различий в самооценке жизненных перспектив. Кардинальный перелом обнаруживается при переходе в более старший возраст - в когорту 36 - 45 лет. На этом возрастном рубеже резко сокращается число оптимистов. Так, среди мужчин их доля сокращается с 65,0 % в возрастной когорте 27 - 35 лет до 48,0 % в когорте 36 - 45 лет; у женщин, соответственно, с 51,1 % до 35,7 %.

Таким образом, сокращение доли оптимистов среди родителей при их переходе в возрастную когорту 36 - 45 лет является общей тенденцией и для отцов и для матерей детей-дошкольников.

В то же время сам переход в более старшую возрастную когорту имеет и свои специфические особенности, характерные как для мужчин, так и для женщин. Например, среди отцов при переходе в возрастную когорту 36 - 45 лет втрое увеличивается число пессимистов - с 3,4 % в когорте 27 - 35 лет до 10,2 % в когорте 36 - 45 лет, у матерей же подобной тенденции не наблюдается. Среди них существенно увеличивается лишь доля "сомневающихся в том, что жизнь сложится удачно" - с 40,6 % в когорте 27 - 35 лет до 51,6 % в когорте 36 - 45 лет.

Таким образом, полученные данные, во-первых, позволяют не только констатировать влияние возраста на снижение позитивной оценки родителями своих жизненных перспектив, но и, что особенно важно, выявить тот возрастной рубеж (36 - 45 лет), на котором разворачивается своеобразный кризис по переоценке ими своего жизненного успеха. Проявлением этого кризиса, в частности, является снижение среди родителей дошкольников доли оптимистов. Во-вторых, мы показали. Что сам переход в возрастную когорту 36 - 45 лет по-разному переживается мужчинами и женщинами. Так, отцы более склонны к проявлению реакции явно выраженной фрустрации относительно своего будущего, матери же переживают возрастной кризис в более мягкой форме.

Влияние социально-стратификационных факторов. Как уже говорилось выше, уровень образования существенным образом влияет на значимость для родителей тех или иных ценностей, однако данный фактор не играет какой-либо существенной роли при оценке родителями своих жизненных перспектив.

Проявляет себя лишь фактор, фиксирующий материальный статус (рисунок 4).

Рисунок 4 - Распределение доли "оптимистов", "сомневающихся" и "пессимистов" среди родителей дошкольников в группах с разным уровнем материальной обеспеченности, %.

Приведенные на рисунке данные вполне ожидаемы и демонстрируют однозначное влияние более высокого материального статуса на позитивную оценку родителями своих жизненных перспектив.