Приемы манипулирования как средство манипуляции сознанием людей

Размещено на http://allbest.ru/

Размещено на http://allbest.ru/

Содержание

Введение

Глава 1. Теоретические основы изучения приемы манипулирования как средство манипуляции сознанием людей в дискурсе персонажей художественной литературы

1.1 Манипуляция как психолого-коммуниктивная проблема

1.2 Коммуникация как средство и механизм манипулирования

Глава 2. Изучение приемов манипулирования как средство манипуляции сознанием людей в дискурсе персонажей художественной литературы

2.1 Манипулятивные технологии

2.2 Изучение приемов манипулирования как средства манипуляции сознанием людей ан примере повести Э.Радзинского «Несколько встреч с покойным г-ном Моцартом» (дневник барона Готфрида ван Свитена)

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Язык является важнейшим средством общения между людьми. Говорящий всегда родного слова, что сообщает собеседнику, или спрашивает его и задачи обучения языку чем-то, или побуждает его к чему-либо, причем, конечно, желает, чтобы собеседник понял его; собеседник же воспринимает и стремится понять говорящего адекватно мысли или желанию говорящего. Для того чтобы достичь взаимного понимания, участвующие в процессе общения вынуждены пользоваться теми средствами родного языка, которые являются общими для них, т. е. пользоваться фонемами родного языка и их сочетаниями, словами и их формами, строить словосочетания и предложения по действующим в языке нормам, уметь объединять предложения в более сложные целые

Термин «языковая компетенция» был введен Н. Хомским примерно в середине XX в. и семантически противопоставлен термину «использование языка». Различие значений этих терминов раскрывалось как разница между знанием «говорящего-слушающего» о языке и применением языка в практике общения и деятельности человека. Стремясь остаться в рамках строго лингвистического исследования, Н. Хомский пытался абстрагироваться от реальных речевых актов и настойчиво подчеркивал, что имеет в виду «идеального говорящего-слушающего», т.е. абстрактно мыслимого носителя языка. Реального же носителя языка со всеми его речевыми особенностями он квалифицировал как объект не лингвистического, а психологического, социологического, дидактического исследования [9], [10].

К концу 60-х -- началу 70-х гг. последователи Н. Хомского (а с некоторыми оговорками и он сам) начинают понимать под данными терминами «языковую способность», т.е. потенциальное знание языка и о языке его реального носителя, и «языковую активность», т.е. реальную речь в реальных условиях. Содержание этих понятий отчетливо сформулировал Д. Слобин, указав на различие «между тем, что человек теоретически способен говорить и понимать, и тем, что он на самом деле говорит и понимает в конкретных ситуациях» [8; 23]. Таким образом, за короткое время в процессе развития понятия произошел «сдвиг» в сторону так называемого человеческого фактора. Это обострило проблему происхождения и развития языковой компетенции. По Н.Хомскому, в ее основе лежат врожденные знания основных лингвистических категорий (универсалий) и способность ребенка «конструировать для себя грамматику» -- правила описания предложений, воспринимаемых в языковой среде. Эти знания носят эмпирический характер и функционируют в виде лингвистической интуиции («внутренних представлений» о языке) и языковой интроспекции носителей языка. Что же касается языковой способности, то она признается образованием, имеющим двойную -- природную и социальную -- обусловленность [8]. Изменение содержания понятия повлекло за собой расширение эмпирических исследований по проблемам генеза доречевых и ранних речевых форм поведения ребенка (С. Ирвин-Трип, Д. Слобин, Л. Блум и другие). В нашей науке такие исследования ведутся давно (М.И.Лисина, А.Г.Рузская, Е.О.Смирнова, В.В.Ветрова, Е.И.Исенина и другие).

Исходя из вышеперечисленных фактов, мы сформулировали тему нашего исследования: «Приемы манипулирования как средство манипуляции сознанием людей в дискурсе персонажей художественной литературы».

Объект нашего исследования приемы манипулирования как средство манипуляции сознанием людей.

Предмет исследования - приемы манипулирования как средство манипуляции сознанием людей в дискурсе персонажей художественной литературы.

Цель исследования - дать характеристику приемам манипулирования как средство манипуляции сознанием людей в дискурсе персонажей художественной литературы

Задачи исследования:

1. Проанализировать литературу по теме исследования.

2. Дать характеристику основным понятиям.

3. Дать характеристику приемам манипулирования как средство манипуляции сознанием людей в дискурсе персонажей художественной литературы

Глава 1. Теоретические основы изучения приемы манипулирования как средство манипуляции сознанием людей в дискурсе персонажей художественной литературы

1.1 Манипуляция как психолого-коммуникативная проблема

Манипуляция -- это вид психологического воздействия, искусное исполнение которого ведет к скрытому возбуждению у другого человека намерений, не совпадающих с его актуально существующими желаниями.

Манипуляция - это вид психологического воздействия, которое ведёт к скрытому возбуждению у другого человека намерений, не совпадающих с его существующими желаниями.

Под манипуляцией обычно подразумевается скрытое (или подсознательное) психологическое воздействие на собеседника с целью добиться выгодного манипулятору поведения. И это придаёт манипуляции какой-то мистический оттенок, словно это порча или сглаз.

Манипуляция - скрытое психологическое воздействие на партнера по общению с целью добиться от него выгодного поведения.

Пока скрытая и не видно, вроде бы манипуляция, а если открытая и явная, тогда это что?! И понуждать человека к какому-то «выгодному поведению» возможно совершенно явным и прямолинейным образом: например, кулаком погрозить. Тогда это уже не манипуляция, а психологическое давление, да?!

Манипуляция - это скрытое принуждение, программирование мыслей, намерений, чувств, отношений, установок, поведения.

Манипуляция - это целенаправленный стимул любой природы (да, абсолютно любой: звуки, слова, жесты, мимика, позы, картинки в журнале и рекламное объявление в газете), целью (это обязательно, манипуляция всегда преследует цель!) которого является побуждение к появлению некоторой реакции.

Манипуляция - это использование стимулов, которые заранее предопределяют реакцию на них, и которые используются именно для того, чтобы вызвать такую реакцию. Например, если вы знаете, что нужно сказать вашему знакомому, чтобы разозлить его, и вы говорите ему это, то вы - манипулируете.

Манипуляция - строится на предположении о тех реакциях, которые вызовет тот или иной стимул. И если данное предположение - ошибочно, это действие все равно манипулятивно.

С другой стороны, если агент влияния использует стимул, не предполагая, какую реакцию он вызовет, - то это действие не является манипуляцией.

Манипуляция всегда основана на предположениях о реакциях на те или иные стимулы, которые являются результатом или социального обобщения, или индивидуального знания о человеке.

В манипулятивном акте обязательно содержится знание о том, какая реакция должна последовать на предъявленный стимул. И чем точнее это знание, тем эффективнее будет манипуляция.

Я не поленюсь особенно подчеркнуть одну важную вещь, которая, несмотря на всю свою самоочевидность, остается незамеченной. Манипуляция всегда - это знание о реакции, а это значит, что реакция - уже существует независимо от того, знаем ли мы о ней, или не знаем.

Манипуляция не формирует реакций, - а влияет на уже сформированные. И если Вы не переносите, когда на вас повышают голос, - то на вас будут именно повышать голос, и именно потому, что вы его не переносите. Если вы думаете, что, купив крутой мобильный телефон, вы станете счастливым, - то реклама именно об этом вам и расскажет, и именно потому, что это вы так думаете. Ибо манипуляция всегда строится на вашем отношении ко всему сказанному и показанному.

1.2 Коммуникация как средство и механизм манипулирования

Язык является мощным средством коммуникативного воздействия. Языковые ресурсы позволяют не просто описывать какую-либо ситуацию внешнего мира, но и интерпретировать ее, задавая нужное говорящему видение мира, управлять восприятием ситуации и навязывать ее положительную или отрицательную оценку. Например, сама формулировка предстоящего события, отношение к которому стремятся узнать, "воссоединение России и Беларуси" навязывает его положительную оценку (выбрано именно слово воссоединение, а не, к примеру, объединение).

Манипулирование - это вид скрытого сознательного коммуникативного воздействия одного человека на другого (на его знания, отношения, намерения) с целью изменить их в нужном для манипулирующего направлении, причем, как правило, адресат манипулятивной коммуникации при этом вводится в заблуждение. Скрытое воздействие означает неосознаваемое манипулируемым. Введение в заблуждение означает, что у адресата формируется неверное представление о мире, основанное на интерпретации информации, сообщенной адресантом, причем адресант применил коммуникативные приемы, провоцирующие это неверное представление.

Вместе с тем вопрос о манипулировании непростой: одни и те же коммуникативные приемы в одних случаях служат для того, чтобы с их помощью умело вводить в заблуждение, а в других - просто для того, чтобы сделать сообщение более выразительным, придать ему экспрессию. Тем самым манипулятивным является не прием сам по себе, а его воздействующая нагрузка в конкретной ситуации: какие умозаключения на его основе может построить адресат и будет ли он при этом введен в заблуждение относительно важных для адресата характеристик рекламируемого объекта.

Дальнейшая классификация коммуникативных стратегий может строиться в зависимости от "фактора адресата" (демографически-, социокультурно-, психографически-ориентированные стратегии, в том числе гендерно-ориентированные стратегии), от типа рекламируемого объекта и характера рекламного воздействия (рационалистические vs. проекционные стратегии), а также в зависимости от используемого средства массовой коммуникации.

В дело рассмотрения коммуникационного действия вмешивается еще и то обстоятельство, что мы должны различать коммуникацию понимания и целевую коммуникацию. В коммуникации понимания главным условием является взаимопонимание участников. В целевой коммуникации кроме гипотетического второстепенного условия взаимопонимания (поскольку целевая коммуникация может скрывать какую-то часть содержания) главным условием является достижение внешней для коммуникации цели. Причем эта внешняя для коммуникации цель может быть достигнута как открытыми (рассчитанными на взаимопонимание) средствами, так и скрытыми средствами. Поэтому главные ошибки, допускаемые при понимании манипуляции связаны с тем, что манипуляцию рассматривают просто как передачу внешней для коммуникации цели от одного ее участника к другому. Это не так. Манипуляция возникает только тогда, когда целевая коммуникация не является в одно и то же время коммуникацией понимания. В процессе целевой коммуникации соотношение сильной цели у одного участника и слабой цели или вообще ее отсутствия у другого участника не порождает автоматически манипуляцию.

Манипуляцию порождает ситуация, когда присутствует внешняя для коммуникации цель и отсутствует ее открытое объяснение-предложение для всех участников коммуникации. Целевая коммуникация, где в самой коммуникации внешняя для нее цель не объявляется открыто или, более того, скрывается специальными средствами, является манипуляционной коммуникацией. Целевая коммуникация и коммуникация понимания, где помимо любых внутренних или внешних для коммуникации целей выполняется условие достижения взаимопонимания участниками коммуникации, является конвенциональной коммуникацией. Собственно этому и будет посвящен анализ различия конвенциональной и манипуляционной стратегий, где коммуникационная стратегия является более универсальным определением коммуникации, нежели ее тип (коммуникация понимания или целевая коммуникация). Коммуникационные стратегии различаются на коммуникативные (конвенциональные) и некоммуникативные (манипуляционные). Отсюда все понятия здесь, говорящие о коммуникационности относятся к самой коммуникации вообще, а говорящие о коммуникативности относятся к нацеленности на взаимопонимание. Соответственно коммуникационное действие является актом не только коммуникационным, но иногда имеющим внекоммуникационную природу: например, в том случае, когда для взаимопонимания необходимо осуществлять дополнительные шаги по нейтрализации специальных средств сокрытия внекоммуникационной цели манипуляции. Здесь мы будем говорить о коммуникационном действии с точки зрения коммуникационных стратегий, отдельно рассматривая их коммуникативность как условие.

Идеология, например, как коммуникативное действие всегда порождает в то же время и коммуникативный процесс. Идеология не существует вне коммуникативного процесса, который сам существует, с одной стороны, внутри идеологической претензии на значение, с другой стороны, внутри процесса осуществления власти (коммуникационной среды власти), то есть всегда является в той или иной мере дискурсивно-правовым управлением самой коммуникацией со стороны власти. Поэтому идеология как коммуникативное действие может быть основой совершенно различных коммуникативных процессов - либо коммуникационного процесса манипуляции, либо коммуникационного процесса конвенции внутри одного и того же правового дискурса (именно поэтому, предложенного Хабермасом различения на "коммуникационное действие и дискурс" недостаточно для понимания коммуникационного процесса в целом). В какой коммуникационный процесс встраивается то или иное коммуникационное действие, зависит от коммуникационных стратегий, которые осуществляют и поддерживают участники коммуникации.

Социальная функция рекламы - сообщение, представление, предъявление. Социальная функция идеологии и социального проектирования - заключение и поддержание общественного договора, а в широком смысле - конвенции, включая заключение и поддержание элитной конвенции, корпоративных конвенций и т.д. Институционализация конвенциональной коммуникационной стратегии происходит в области права. Однако социальная функция и действительное содержание коммуникационного процесса могут не совпадать. Причин такого несовпадения две - встроенность коммуникационных действий в отношения власти и наличие гуманитарных технологий, применяемых по заказу со стороны государственной власти или частных корпораций. Более того, коммуникационный процесс, являясь чаще всего процессом взаимодействия, характеризуется поглощением стратегий. Это означает, что если в социальной коммуникации вы выступаете по отношению к власти на позиции конвенциональной стратегии, а власть по отношению к вам выступает на позиции манипуляционной стратегии, то конвенциональная стратегия поглощается стратегией манипуляции.

Преодоление такого поглощения вообще невозможно в той же среде коммуникации: оно становится возможным лишь путем уничтожения коммуникационных структур манипуляции, но извне этой среды коммуникации. Коммуникационная стратегия порождает коммуникационный процесс, сам же коммуникационный процесс работает лишь на воспроизводство коммуникационной стратегии, но не может привести к ее изменению. Для того, чтобы изменить коммуникационный процесс, необходимо выйти за пределы той коммуникационной среды, где происходит этот процесс, создать новую коммуникационную среду с принципиально другим коммуникационным процессом, а затем поглотить первичную коммуникационную среду. Такая последовательность характерна и для ситуации противодействия манипуляционной коммуникационной стратегии со стороны конвенциональной коммуникационной стратегии, и для обратной ситуации. Изменить содержание некоторого коммуникационного процесса можно лишь выйдя вовне его коммуникационной среды, создав вначале более мощный по смыслообразующей роли коммуникационный процесс, соответствующую ему коммуникационную среду и затем растворив в ней первичную коммуникационную среду с ее коммуникационным процессом. Так действует тоталитаризм, так должна действовать и публичная политика (прекрасный пример - самиздат позднего социализма). Соответственно такой коммуникационный процесс, который играет решающую роль в смыслообразовании на уровне публичной политики называется базовым коммуникационным процессом.

Языковое манипулирование - "вид языкового воздействия, используемый для скрытого внедрения в психику адресата целей, желаний, намерений, отношений или установок, не совпадающих с теми, которые имеются у адресата в данный момент. В основе языкового манипулирования лежат такие психологические и психолингвистические механизмы, которые вынуждают адресата некритично воспринимать речевое сообщение, способствуют возникновению в его сознании определенных иллюзий и заблуждений, провоцируют его на совершение выгодных для манипулятора поступков" [Быкова 1999: 99]. - "Под языковым манипулированием нами понимается манипулирование, осуществляемое путем сознательного и целенаправленного использования тех или иных особенностей устройства и употребления языка. Таким образом, языковое манипулирование надо рассматривать как особую разновидность речевого воздействия" [Остроушко 2002: 90]. - "Под языковым манипулированием мы понимаем скрытое воздействие на реципиента (группу индивидов), совершаемое в интересах воздействующей стороны, с целью достижения определенного эффекта. Путем манипуляции в сознание внедряются идеи, образы, ассоциации, стереотипы, которые могут полностью, причем незаметно для человека, изменить его отношение к миру" [Любимова 2005: 1].

Проблемы манипулятивных технологий, методов речевого воздействия на индивидуальное и общественное сознание рассматриваются специалистами в разных аспектах, среди которых, на наш взгляд, главным является анализ особенностей употребления лексико-фразеологических элементов в соответствующих дискурсах СМИ (используем пока - в силу распространенности - последнее обозначение). В каком-то отношении подобный подход весьма традиционен: эффективность информационно-психологических операций основывается прежде всего на активизации именно вербальных единиц и их блоков, вне зависимости от сменяющих и / или дополняющих друг друга форм и способов хранения и передачи информации (устная речь, письменность, книгопечатание, звукозапись, радио, телевидение) - см. работы В.В.Колесова, Н.К.Фролова, Л.Н. Синельниковой, С.Г. Кара-Мурзы, А.П. Чудинова, А.Д. Васильева и др., где вопросы этого круга рассматриваются под разными углами зрения и на материалах различных источников. При этом постоянно учитывается, что "главная проблема идеологического творчества - это проблема интерпретации (истории, национальной культуры, религии и философии). Главная задача - обеспечение мобилизации с целью манипуляции. Проблемы интерпретации, мобилизации и манипуляции - это прежде всего проблемы языка" [Ветров 2000: 201].

Приемы языкового манипулирования многообразны, потому в настоящей публикации попытаемся характеризовать и иллюстрировать только некоторые из них.

1. Относительный (временный) манипулятивный эффект может произвести замена слова, имеющего или в результате каких-то обстоятельств обретшего в сознании общества негативную оценочность (обычно из-за реалий, этим словом обозначаемых), на другое, приблизительно с тем же лексическим значением, еще не успевшее (как правило, из-за действий той же власти) украситься подобной аурой. Происходит нечто вроде эвфемизации - или, скорее, псевдоэвфемизации, поскольку многие носители языка почти сразу же разгадывают суть этого словесного фокуса. Ср.: "На совещании предложили назвать реформу [жилищно-коммунальную] преобразованием, чтобы не раздражать население" [ИКС. КГТРК. 14.05.01]. "В Пенсионном фонде стараются не употреблять слово реформа, а говорить о совершенствовании пенсионной системы" [Новости. ОРТ. 01.01.02]. "..Почему это и не реформа называется, а модернизация; мы должны постепенно довести до сведения всех [введение т.н. "профильного образования" - начальник информцентра министерства образования. - Обозрение - 7. 7 канал. 28.10.02]. "Это не столько реформа, сколько оптимизация. Симптоматично и символично, что слово оптимизация (< лат. оptimus наилучший) - "нахождение наибольшего или наименьшего значения какой-л. функции или выбор наилучшего (оптимального) варианта из множества возможных" [СИС 1979:357] тоже стало манипулятивным эвфемизмом, ср.: "Оптимизация расходов в медицинских учреждениях: сокращение количества коек [в больницах Красноярского края]" [Новости. Прима ТВ.17.12.04]) [эти слова министра обороны С. Иванова тут же были интерпретированы диктором так: "Центральный аппарат [армии] будет не столько реформирован, сколько видоизменен". [Доброе утро, Россия. РТР. 21.04.04]. "Предстоит не реформа жилищного законодательства, а его упорядочивание" [Вести. РТР. 01.02.05] и др. Остронегативные ассоциации, вызываемые у большинства российских граждан словом реформа, когда оно звучит из уст представителей власти и деятелей СМИ, закономерно оправданы собственным малоприятным опытом существования огромной части населения за последние полтора-два десятилетия. Поэтому рядовой телезритель недоумевает: "Почему всюду говорят, что это реформа ЖКХ, а на самом деле - поднятие тарифов?" [ТВК.04.03.03], а депутат-журналист наконец-то прозревает: "Слово реформа жителей нашей страны уже просто пугает" [А. Клешко. После новостей. ТВК. 09.03.04] (кстати, этот же деятель в общем-то справедливо отметил, что "слово депутат в нашей стране стало ругательным" [Будни. ТВК. 23.01.03], правда, не объяснив достаточно внятно истоки пейоративности, казалось бы, нейтральной лексемы). По-видимому, именно с учетом отторжения общественным сознанием слова реформа как символа всего того, что с ним связано, кремлевские политтехнологи изобрели национальные проекты, воспринимаемые, впрочем, тоже, кажется, не с одинаковым энтузиазмом. Заметим, кстати, что используемое во вновь популяризуемом словосочетании прилагательное национальный семантически явно тяготеет к амер.-англ. national (подр. см. [Васильев 2006]).

2. Интерпретация фактов, в том числе - отдаленного прошлого, для их восприятия и оценки с позиций новых властителей, воспитывающих или перевоспитывающих таким образом аудиторию: "Кто управляет прошлым, тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым" [Оруэлл 1989: 41]. Ведь одна из важнейших задач информационной войны - сделать так, чтобы заставить информационную самообучающуюся систему [человека, государство…] "смотреть на мир чужими глазами", глазами той информационной системы, на которую данная должна стать похожей, т.е. глазами эталона" [Расторгуев 2003: 136].

Вот как представлен известный военно-исторический факт в одном из выпусков теленовостей: "Ровно шестьдесят лет тому назад произошла крупнейшая катастрофа на море. Русская подводная лодка потопила немецкое судно "Вильгельм Густлов", на борту которого было около десяти тысяч человек. Капитан русской подлодки Маринеско нарушил все инструкции ведения подводного боя… Немцы во многом были сами виноваты: не было боевого охранения, плохо поставлена служба… По некоторым данным, через несколько месяцев Маринеско был понижен в должности и уволен" [Сегодня. НТВ. 30. 01. 05.].

Поэтому утверждение Хабермаса о том, что "консенсус сопровождает деятельность людей" не учитывает более широкого процесса - процесса поддержания конвенциональности или общественного договора. Чтобы "консенсус сопровождал" коммуникационную деятельность, необходимо, чтобы хотя бы одна из сторон имела конвенциональную коммуникационную стратегию. Если же одна или обе стороны имеют манипуляционную коммуникационную стратегию, то достижение консенсуса является проблематичным или временным. Во всяком случае, при этом консенсус не сопровождает деятельность сам по себе, то есть консенсус не есть простое согласие в процессе коммуникации, а требует специально поставленной задачи и дополнительных усилий по его достижению. Из того, что по тем или иным причинам люди в процессе манипуляционной коммуникации возобновляют взаимопонимание или согласие, еще не следует сопровождение консенсуса, так как согласие или взаимопонимание могут быть вынужденными, принудительными, временными, порождающими конфликты, рано или поздно ведущими либо к бунту, либо к массовому неповиновению, либо к распаду общественного договора, что мы сейчас и наблюдаем в постсоветских странах. Консенсус имеет не просто функциональное, но и этическое содержание конвенциональности - содержание солидарности, общественного доверия, производства и перезаключения общественного договора, то есть содержание особого состояния динамичной (подвижной) конвенции внутри общества, которая является особой инициативной задачей, целью отдельных намеренно и постоянно затрачиваемых усилий элиты общества.

манипуляция сознание психологический воздействие

Глава 2. Изучение приемов манипулирования как средство манипуляции сознанием людей в дискурсе персонажей художественной литературы

2.1 Манипулятивные технологии

Ближе всего к собственно манипулятивному воздействию стоит прием особой компоновки тем, который как бы наводит получателя информации на вполне однозначные выводы. Например, в одном ряду (рубрике или разделе) даются сообщения о курьезах и чьей-либо голодовке протеста.

Немалую роль играет момент подачи информации. Самый известный прием -- показ в наиболее (наименее) удобное для телезрителей время. Интересен прием, подробно разбираемый В. X. Рикером. В зависимости от того, в каком порядке ставятся на голосование вопросы или обсуждаются пункты повестки собрания, итоговый исход голосования или обсуждения будет разным в силу влияния результатов предыдущего голосования или обсуждения на последующие [Riker 1986]. Подобные результаты получены и в экспериментальном исследовании повышения уступчивости людей к просьбам после предварительного выполнения пустяковой просьбы экспериментатора [Freedman 1966].

Еще один распространенный прием -- подпороговая подача информации. Множество примеров использования техник подпороговых подрисовок в печатной рекламной продукции описаны в работе [Key 1989]. Родственный прием в слуховой модальности -- смена музыкальной темы в фонограмме в момент, когда в дикторском тексте подается материал, на который необходимо обратить внимание аудитории. Непроизвольная реакция зрителей на смену фона повышает пропускную способность также и смыслового канала.

Наиболее полный обзор преимущественно информационных способов психологического воздействия содержится в монографии Р.Е. Гудина [Goodin 1980]. Он описывает, например, «лингвистические ловушки» -- неявные ограничения, накладываемые на содержание избранными для его передачи словами или выражениями, способом или традицией их употребления, «риторические трюки», символическое вознаграждение, ритуалы и т. д. Интересной является классификация, в частности, приемов, занимающих ведущее место в системе воззрений автора. Они объединены под общим названием «неистинность». Их суть состоит в игре на рациональном невежестве людей. В основу классификации положена следующая «модель рационального невежества» [Goodin 1980, с. 38]:

1. Граждане имеют неполноценную информацию.

2. Граждане знают, что имеют неполноценную информацию.

3. Дорого обходится или требование дополнительной информации, или получение доступа к ней.

4. Ожидаемые выгоды из дополнительной информации воспринимаются как менее ценные, чем плата за нее.

Различные стратегии, паразитирующие на неистинности высказываний, в приведенной модели находят свое отражение как комбинаторные сочетания первого положения с каждым из последующих. Так, первое положение определяет ложь как таковую, порождаемую намеренными действиями держателя или отправителя информации. Одновременное сочетание первого положения со вторым характеризует секретность как легальный способ утаивания информации -- возведение ее в особый ранг запретной для широкого доступа. Сочетание первого и третьего положений порождает еще одну стратегию манипулирования -- перегрузку адресатов сообщения по какому-либо параметру: по затратам за получение информации, по затратам на ее переработку, по цене за ее хранение, по (не)способности ее использования и т. п.; в результате потребитель сам вынужден отказываться от притязаний на такую информацию. Пропаганда основана на сочетании первого и четвертого положений: важно, чтобы люди думали, что информация им не нужна или что она опасна, или что она слишком обременительна для них.

Оригинальную модель информационного взаимодействия (обмена сообщениями) предложила О. Т. Йокояма [Yokoyama 1988]. Согласно этой модели партнеры вступают в общение, уже имея некоторый набор сведений, известных им обоим: общекультурный багаж, знание о ситуации, некоторые представления о партнере -- все, что в более привычных для психологов терминах можно было бы назвать информационным контекстом взаимодействия. Для общения, однако, партнерам еще требуется согласованность относительно предмета текущего взаимодействия. Обыгрывая различные комбинаторные сочетания допущений о предмете взаимодействия со стороны каждого партнера и той информации, которая открыто передается, О. Т. Йокояма обращает внимание на модельные различия между такими феноменами как ложь, недоверие, шутка, вежливость, такт, манипуляция. Было показано, что все они «содержат определенную часть неправды» [Yokoyama 1988, 149].

Признаком манипулятивного воздействия автор считает наличие двойного воздействия, а именно -- наряду с произносимым вслух высказыванием отправитель воздействия имеет вполне конкретные ожидания относительно действий партнера, но по каким-либо соображениям не намерен выдавать их. Это скрытое воздействие совершается с опорой на какое-либо содержание («ассоциированное знание»), известное обоим партнерам, но актуально не упоминаемое. Для успеха манипуляции существенно, чтобы наличие двойного воздействия не осознавалось адресатом, чтобы он не догадывался о том, что манипулятор строит свой расчет именно на этом знании. Вот пример манипуляции, взятый из цитируемой работы. А: «У меня сильно разболелась голова». В: «Ты ложись сегодня раньше, а посуду я сам вымою вечером». Оба они знают, что сегодня очередь А мыть посуду, но А, говоря о своей головной боли, надеется, что В, основываясь на понимании того, что «людям с головной болью необходимо по возможности больше спать», по собственной инициативе возьмет работу на себя, дав А возможность раньше лечь спать. Именно на эту инициативу и рассчитывает А, поскольку прямо попросить В об услуге он не хочет.

Вежливость отличается от манипуляции тем, что, во-первых, о наличии косвенного воздействия партнер обязан догадаться, и, во-вторых, это воздействие является конвенциональным. Например, вопрос человека на улице города «Я ищу...» строго говоря не является вопросом, а лишь сообщением о себе. Но прохожий тем не менее догадывается, что вы в действительности хотели бы узнать, как туда пройти. Такт, по мнению О. Т. Йокоямы, как и вежливость, по механизму не отличается от манипуляции, но употребляется для того, чтобы не произносить вслух то, что может быть неприятно для партнера.

Близкие примеры приводит Р. Конрад (1985), обсуждение одного из них будет дано в следующей главе.

Сокрытие воздействия

Осуждению и развенчанию подвергается тайный характер манипулятивного воздействия. Правда, в литературе нет отрефлексированного различения между сокрытием факта манипулятивного воздействия, с одной стороны, и сокрытием намерений манипулятора -- с другой. Тем не менее, характер рассуждений таков, что наиболее тщательно скрываются именно намерения. Как уже было показано выше, манипуляцию конституируют оба вида сокрытия.

Шиллер указывает, насколько важную роль играет целенаправленное создание мифа о нейтралитете социальных институтов по отношению к политическим силам. Согласно этому мифу главная цель государственных институтов -- служить всеобщему благу [Шиллер 1980, с. 27]. Это необходимо, чтобы замаскировать цели манипуляции, а в идеале и сам факт воздействия сделать незамеченным. В других же случаях манипулятивное воздействие может специально организовываться с помощью ритуалов и процедур, также маскирующих цели их организаторов.

Стремление сохранить в секрете факт воздействия вызвало к жизни технологии подпорогового воздействия [Key 1989] -- как в зрительной, так и слуховой модальностях. В данном случае задача сокрытия решается столь кардинально, что наличие воздействия можно обнаружить лишь с помощью специальной аппаратуры.

Важно отметить, что далеко не всегда манипулятор намеренно скрывает свои цели и факт манипулятивного воздействия. Нередко это происходит неосознанно и для самого манипулятора, молчаливо, «наивным» де-факто [Шостром 1992; Lentz 1989; Robinson 1981; Yokoyama 1988]. В таком случае факт, несомненно, приобретает некий извинительный с точки зрения морали оттенок. Однако технологически манипулятор из этого может извлекать -- и снова-таки неумышленно! -- дополнительный выигрыш -- манипулятивные приемы в наивном варианте выглядят более естественно.

Средства принуждения

Часто обсуждаемая тема -- характер применения силы (власти). Как правило, речь идет о силе властных политических структур [Etzioni-Halevy 1979; Goodin 1980; Paine 1989; Riker 1986; Rosenberg- 1987; Winn 1983] или средств массовой информации [Beniger 1987; Brown 1981; Goodin 1980; Paine 1989].

Обсуждаются также степень принудительности силового давления [Шиллер 1980; Davidhizar 1990; Goodin 1980], его неотразимости [Rudinow 1978; Vilar 1972], способы скрытого или явного принуждения [Фромм 1989; Key 1989], предпосылки силового давления [Кассирер 1990; Шостром 1992].

Применительно к межличностному воздействию в рамках официальных социальных структур обсуждается проявление сильной или слабой позиций. Так, скажем, «праведная» позиция строгого начальника, практикующего тотальный контроль или часто прибегающего к явному использованию своей силы (перевес по должности) расценивается как слабая позиция [Ленц 1989, с. 12]. То же относится и к подчиненным: открытая конфронтация со стороны подчиненного по отношению к офицеру скорее означает его слабость. Наоборот, косвенное запугивание или неявное (неформальное) насилие со стороны подчиненного есть признак слабости в позиции офицера -- это означает, что последний сделал какую-либо ошибку [там же].

Мишени воздействия

Наиболее психологичной темой, несомненно, является проблема мишеней манипулятивного воздействия. Я употребляю понятие «мишень» по следующим причинам. С одной стороны, это весьма популярный термин (target) в англоязычной литературе по проблемам психологического воздействия. Правда, он чаще используется по отношению к отдельному человеку или даже группе людей и заметно реже -- по отношению к его психическим образованиям, то есть установившегося термина, похоже, нет. Мне представляется уместным при рассмотрении психологических механизмов использовать понятие «мишень» для обозначения тех психических структур, на которые оказывается влияние со стороны инициатора воздействия независимо от того, имел ли он такое намерение или нет.

С другой стороны, понятие «мишень» по своей семантической нагрузке очень удобно и как метафора -- оно довольно ёмко и точно соответствует развиваемым ниже представлениям о механизмах психологического воздействия.

В рассматриваемой литературе обличению часто подвергается тот факт, что воздействие строится в расчете на низменные влечения человека или его агрессивные устремления [Goodin 1980; Key 1989; Sheldon 1982]. Такими могут быть, например, секс, чувство собственности, враждебное отношение к непохожим на нас (него), неустойчивость перед искушениями власти, денег, славы, роскоши и т. п. Отмечается, что, как правило, манипуляторы эксплуатируют влечения, которые должны действовать безотказно: потребность в безопасности, в пище, в чувстве общности и т. п. [Вайткунене 1984; Шиллер 1980].

Логика манипуляторов при этом очевидна и закономерность просматривается однозначно: чем шире аудитория, на которую требуется оказать воздействие, тем универсальнее должны быть используемые мишени. Специализированность и точная направленность массового воздействия возможна тогда, когда организатору воздействия известны специфические качества интересующего его слоя населения или группы людей. Соответственно, чем уже предполагаемая аудитория, тем точнее должна быть подстройка под ее особенности. В случаях, когда такая подстройка по каким-либо причинам не производится (дорого, некогда), в ходу снова оказываются универсальные побудители: гордость, стремление к удовольствию, комфорту, желание иметь семейный уют, продвижение по службе, известность -- вполне доступные и понятные большинству людей ценности. Если же при этом что-то не срабатывает, то это можно рассматривать как неизбежную плату за первоначальную экономию.

Более «продвинутые» способы манипулирования предполагают предварительное изготовление мнений или желаний, закрепление их в массовом сознании или в представлениях отдельного конкретного человека, с тем, чтобы можно было к ним затем адресоваться [Вайткунене 1984; Шиллер 1980; Кассирер 1990]. Например, создание мифа о заботливом президенте или респектабельности компании, убеждение партнера в том, что ему хотят помочь, или что ему угрожает опасность.

Роботизация

Особо следует выделить лейтмотив роботоподобности, состоящий в том, что люди -- объекты манипулятивной обработки превращаются в марионеток, управляемых власть имущими с помощью «ниточек» -- средств массовой информации [Шиллер 1980; Goodin 1980]. На социально-ролевом уровне обсуждается зависимость подчиненных от давления организации, превращение служащих в... служащих (от слова «слуга») [Blegen 1989]. На межличностном уровне внимание привлекается к существованию запрограммированных действий в ответ на те или иные влияния со стороны партнеров по общению [Фромм 1989; Gahagan 1984; Sheldon 1982].

К данному кругу проблем можно отнести множество работ по исследованию и обсуждению эффектов от использования стереотипов массового сознания, индивидуальных привычек.

Кроме использования «готовых к употреблению» программ стереотипного поведения, многие авторы указывают на усилия манипуляторов по унификации способов мышления, оценки и реагирования больших масс людей. Такое программирование является общим местом для всех типов общественного устройства и выглядит всеобщим правилом и даже законом человеческого сосуществования. В результате такие усилия ведут к деиндивидуализации и деперсонификации людей, превращению их в податливых объектов манипулирования (не случайно термин «объекты» чаще всего и употребляется при анализе подобных явлений).

Подготовительные старания манипулятора

Подобно тому, как общие предпосылки манипуляции складываются заблаговременно, конкретное манипулятивное событие также имеет некоторую предысторию своего разворачивания. В той или иной степени каждая манипулятивная попытка предполагает хотя бы элементы планирования, которые выливаются как в действия по подстройке к особенностям ситуации и/или адресата воздействия, так и в попытках организовать ситуацию и подготовить адресата.

Контекстуальное оформление

Общение всегда происходит где-то, когда-то, при каких-то обстоятельствах. Поэтому, прежде чем рассматривать различные «как-то», ознакомимся с возможностями, которыми располагает манипулятор в отношении организации условий, способствующих успеху воздействия. Организация или подбор условий взаимодействия заключается в том, чтобы проконтролировать «внешние» переменные ситуации взаимодействия -- физическое окружение, культурный и социальный контексты.

Физические условия -- особенности окружения, определяющие обстановку («декорации»), в которой протекает общение: место действия (в рабочем кабинете, в лесу, на улице, в аудитории, в автомобиле, в постели, на кухне и т. д.); сенсорная палитра (особенности освещения, шумы, слышимость, температура воздуха, запахи, погода и пр.), интерьер (расстановка мебели, стиль оформления, свобода и характер перемещения). Возможности, скажем, для рассеивания в нужный момент внимания адресата будут разные на улице или на кухне. Поэтому опытные манипуляторы столь внимательны к условиям: общеизвестны способы решения деловых вопросов в бытовых условиях, особые возможности предоставляет выезд на природу и т. п.

Культурный фон -- особенности ситуации общения, определяемые культурными источниками: язык, на котором разговаривают люди, насколько хорошо собеседники им владеют, национальные и местные традиции, культурные нормы, регулирующие способы согласования людьми своих действий (экспрессия, запретные темы или действия, «нехорошие» жесты, пределы шуток...); стереотипы восприятия и стратегии вынесения суждений, существенные предрассудки и пр.

Социальный контекст -- совокупность переменных общения, задаваемых со стороны тех или иных групп людей (реальных или условных). Множество взаимопересекающихся плоскостей, на которые приходится ориентироваться, можно грубо распределить по двум уровням.

Макросоциальныи уровень определяет встроенность общающихся в широкий контекст социальных отношений, феноменологически иногда трудно отделимый от уже упомянутого культурного. Так же как и последний включает в себя общезначимые нормы, широкораспространенные стереотипы, предрассудки. Отличие в том, что эти требования более изменчивы (менее традиционны) и несут в себе выражение интересов более очерченных социальных общностей.

Самостоятельной характеристикой этого уровня выступает заметная зависимость от того, к какой социальной группе принадлежат партнеры по общению («Моряк моряка видит издалека»). Не менее важно, в рамках какой группы будет происходить общение. Очевидно, что поведение собеседника будет структурироваться разными правилами в условиях студенческой группы и на репетиции академического хора.

Этот уровень ответственен за создание и поддержание в рабочем состоянии всем известных схем действий, согласно которым людям предписывается себя вести в тех или иных ролевых позициях («Торговец -- он и в Африке торговец»).

Микросоциальный уровень образуют стандартные социальные ситуации [Gahagan 1984]. Дружеская вечеринка, званый . ужин, ожидание в приемной у врача, краткая беседа в лифте, разговоры в курилке, в магазинной очереди, в очереди за билетами в кино, встреча в пивной, деловые переговоры, официальная встреча, посещение друзей, мужчина и женщина в постели, завтрак в кругу семьи в выходной день, завтрак в кругу семьи в будний день -- все это образцы социальных ситуаций взаимодействия. Такие ситуации образуют готовые рамки, в которых разворачивается большинство событий.

Структура социальной ситуации включает распределение ролей, стандартные социально-ролевые предписания (и взаимные ожидания), сценарные последовательности, гибкие правила и нормы отношений.

1. Распределение ролей задает стандартное соотношение между участвующими сторонами: попутчики, партнеры по переговорам, друзья, любовники, хозяин и гости и пр. Как правило, складывается или случается, но может и специально подбираться.

2. Обобщенные социально-ролевые предписания (ролевая схема [Hayes 1993]) о том, как надлежит действовать человеку, занявшему ту или иную ролевую позицию. Они же составляют и основу взаимных ожиданий участников друг к другу. Представляют собой готовые шаблоны действий.

3. Сценарии -- стандартные последовательности, которые в тех или иных привычных ситуациях принято разыгрывать. Э.Берн предложил различать такие способы структурирования времени:

* ритуалы -- «стереотипная серия простых дополнительных трансакций, заданных внешними социальными факторами» [Берн 1988, с. 27], которые бывают как неформальными (приветствия и прощания, обмен новостями и т. п.), так и формальными (церковные, государственные, военные);

* времяпрепровождение -- «серия простых, полуритуальных дополнительных трансакций, сгруппированных вокруг одной темы» [там же, с. 31], широко используется на вечеринках, и во всех случаях, когда необходимо скоротать время;

* игры -- «серия следующих друг за другом скрытых дополнительных трансакций с четко определенным и предсказуемым исходом... короче говоря, это серия ходов, содержащих ловушку, какой-то подвох» [там же, с. 37]; игры характеризуются наличием скрытых мотивов и выигрыша;

* близость, которую Э. Берн не определял, но по контексту означает открытость друг другу и получение радости («поглаживаний») от самого контакта;

* деятельность -- некоторая совместная работа, в рамках которой люди объединяются ради достижения некой общей (или одинаковой) цели.

Наряду с «универсальными» психологическими сценариями социальные ситуации характеризуются также вполне предметными сценариями: «на приеме у врача» (жалобы, расспросы, возможно процедуры, рецепт, рекомендации), «случайная встреча с приятелем» (удивление, расспросы, пару тем на обсуждение, передача приветов, прощание), «любовники в постели» (...) и т. п.

4. Правила и нормы, задающие конкретные формы отношений,-- это результат согласования интересов и привычек партнеров, которое произошло за время их знакомства. Если история отношений данных людей достаточно велика, степень согласования может перекрывать социально-ролевые моменты, не только модифицировать, но и отменять их действие. Придание партнерами своим отношениям конкретных форм есть процесс их форматирования. Возможностями форматирования в наибольшей степени объясняется гибкость правил, которые складываются между конкретными людьми. Даже если люди только сейчас встретились, они сразу же начинают подстраиваться друг к другу, приступают к выработке текущих правил.

Совокупность указанных переменных, составляющих условия общения по отношению к отдельному событию, предоставляют манипулятору довольно широкие возможности увеличить шансы на успех своих замыслов. Важнейшая с этой точки зрения особенность указанных обстоятельств состоит в том, что все они накладывают значительные ограничения на поведение, чувства и даже желания участников, снижают степени свободы активности адресата. В фиксированных условиях точность предсказания поведения человека заметно повышается, потому что включенные в ситуации участники, как правило, добросовестно отыгрывают подобающие случаю сценарии.

Пример. В компании на вечеринке муж рассказывает какую-нибудь историю, попутно выставляя свою жену в не очень-то выгодном свете. Рассказ завершается фразой: «Не правда ли, дорогая?» Жена обычно соглашается по одной из двух причин: а) сама по себе история в общих чертах вполне соответствует действительности; если же она не согласится с какой-то мелкой деталью, то может выглядеть занудливым человеком; б) просто невежливо не согласиться с мужчиной, который только что во всеуслышание назвал тебя «дорогая» [Берн 1988, с. 89].

В приведенном примере жена покорно сносит укол мужа, поскольку ориентируется на нормы поведения, принятые для участников вечеринок,-- на это недвусмысленно указывают подчеркнутые слова. Практически каждый может вспомнить случай из собственной жизни, когда он совершил ошибку или глупость в значительной степени потому, что сделать что-то, исходя из своих интересов, было «не к месту», «неудобно» или потому, что «был поставлен в безвыходное положение» (точнее, в ситуацию с запрограммированным выходом).

Очевидно поэтому, что для манипулятора немаловажно, в каких условиях проводить свое воздействие. Если есть возможность, условия подбираются: иногда изготавливаются, формируются, но чаще просто используется удобный случай.

Среди задач, которые может решать манипулятор с помощью подбора условий взаимодействия, можно выделить два типа.

1. Подготовка к основному воздействию, его обеспечение: повысить вероятность возникновения у адресата определенных реакций;

* изменить состояние адресата, чтобы увеличить подверженность постороннему влиянию -- как правило, дестабилизировать или повысить внушаемость;

* изолировать, обеспечить возможность влиять без помех, а также тотальность воздействия.

* Например: «мы сможем решить это дело в неофициальной обстановке», «давайте отойдем, чтобы нам не мешали», дождаться случая, когда адресат будет выглядеть неловко, воспользоваться праздничным карнавалом, на котором позволительно сказать или сделать то, что в других условиях осуждается и т. п.

2. Проведение основного воздействия уже самим созданием стандартной социальной ситуации.

Например, подобрать (или создать) ситуацию с таким соотношением ролей, которое больше всего устраивает манипулятора -- как это сделал О. Бендер при посещении приюта для престарелых: представился пожарным инспектором.

Выбор мишеней воздействия

В соответствии со своими намерениями и представлением о людях манипулятор более или менее отчетливо представляет, какого рода воздействие потребуется в том или ином случае. Каждое такое воздействие предполагает некоторые изменения адресата, соответствующие интересам манипулятора. Все изменения имеют определенную локализацию в психическом мире адресата. Эта определенность схватывается понятием мишеней воздействия.

Как уже указывалось, под мишенями психологического воздействия понимаются те психические структуры, на которые оказывается влияние со стороны инициатора воздействия и которые изменяются в направлении, соответствующем цели воздействия. При этом несущественно (для определения, разумеется), осознает ли сам инициатор, на каких «струнах души» он играет: опыт успешного подбора адекватных средств достижения собственных целей нарабатывается в том далеком детстве, когда рефлексивных способностей еще недостаточно для его осознания.

Т. С. Кабаченко (1986) в качестве средства классификации методов психологического воздействия предложила различать три группы мишеней воздействия (в терминах автора -- «психических образований»): побудители активности, регуляторы активности и психические состояния. Для создания классификации мишеней психологического воздействия этот перечень, думается, может быть расширен за счет включения в него когнитивных структур и операционального состава деятельности (как внешней, так и внутренней). В дополненном виде классификация мишеней психологического воздействия выглядит следующим образом: