Психологическое здоровье матерей, воспитывающих детей с ДЦП

Размещено на http://www.allbest.ru

Содержание

Введение

I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ МАТЕРЕЙ, ВОСПИТЫВАЮЩИХ ДЕТЕЙ С ДЦП

1.1 Исследования психологического здоровья в психологической науке

1.2 Психологические особенности семьи, воспитывающей ребенка с ДЦП

1.3 Психологическое здоровье матерей воспитывающих детей с детским церебральным параличом

II. ОРГАНИЗАЦИЯ И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ МАТЕРЕЙ, ВОСПИТЫВАЮЩИХ ДЕТЕЙ С ДЦП

2.1 Организация исследования

2.2 Методы исследования

III. ЭМПИРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ МАТЕРЕЙ, ВОСПИТЫВАЮЩИХ ДЕТЕЙ С ДЦП

3.1 Анализ результатов эмпирического исследования психологического здоровья матерей, воспитывающих детей с ДЦП

3.2 Результаты корреляционного исследования

Выводы и предложения

Заключение

Список использованной литературы

Приложение

Введение

Актуальность исследования. Проблема здоровья человека считается одной из самых важных и сложных в современной науке - она комплексна и многоаспектна. При всей важности понятия здоровья оно не имеет общепринятого унифицированного толкования и характеризуется многозначностью. В настоящее время проблема здоровья приобретает всё большую актуальность не только с медицинских позиций, но и в рамках психолого-педагогических наук.

В настоящее время 1,6 млн. детей, проживающих в Российской Федерации относятся к категории лиц с ограниченными возможностями здоровья и нуждается в специальном (коррекционном) образовании, отвечающем их особым образовательным потребностям. Вторым из наиболее распространенных неврологических нарушений в детстве является детский церебральный паралич (ДЦП). С 2006 года Минздравсоцразвития впервые отметил тенденцию к росту числа больных ДЦП, распространенность которого составляет 19,4 на 10 тыс. детей (т.е. 1,94 на 1000), что составляет 54 тыс. детей-инвалидов с ДЦП. Разумеется, это цифры весьма приблизительные, т.к. на 100 тыс. детей приходится 3532,5 детей с болезнями нервной системы, установленными впервые в жизни (772,9 тыс. случаев в этом же году), и мы можем считать, что таких больных на порядок больше [42].

Воспитание ребёнка-инвалида - необычайно трудная задача для семьи. Повышенная уязвимость такого ребёнка, потребность в уходе обуславливает огромные усилия, заботы и страхи. Понятно, что такая семья, и естественно, каждый её член в отдельности испытывает трудности не только материального характера. Многие вещи, естественным образом разрешающиеся в обычной семье, становятся проблемами: как устроится на работу и с кем оставить ребёнка на время работы. Много волнений связано с вопросами о том, как будет устроена жизнь ребёнка в будущем, сможет ли он пойти в школу и т.д. А это значит, что к той естественной радости, которую дарит появление ребёнка на свет, примешиваются горькие переживания: вина, боль, отчуждение, обида, гнев, одиночество, страх. Причем, психологическое состояние матерей таких детей часто усугубляется проблемой матери-одиночки. Так как зачастую они остаются одинокими в своей проблеме воспитания «особого» ребёнка. В данной ситуации о психологическом здоровье родителей, воспитывающих «особого» ребёнка говорить не приходится.

Однако, специальных исследований посвященных изучению психологического здоровья матерей, воспитывающих детей с ДЦП нами обнаружено не было. Следовательно, обнаруживается противоречие между остротой проблемы, ее психотравмирующей значимостью и отсутствием разработанных технологий психологической помощи женщинам, воспитывающим детей с ДЦП.

Цель работы - исследование психологического здоровья матерей, воспитывающих детей с ДЦП.

Объект исследования: женщины, воспитывающие детей с ДЦП. Предмет исследования - психологическое здоровье матерей, воспитывающих детей с ДЦП.

Гипотеза: у женщин, воспитывающих детей с ДЦП отмечается снижение показателей психологического здоровья.

Для реализации поставленной цели нам необходимо решить следующие задачи:

Провести теоретический анализ проблемы психологического здоровья матерей, воспитывающих детей с ДЦП.

Эмпирически изучить особенности психологического здоровья матерей, воспитывающих детей с ДЦП.

Разработать рекомендации по оптимизации психологического здоровья женщин, воспитывающих детей с ДЦП.

Методологической основой работы являются принципы детерминизма, историзма и системности. Работы отечественных ученых, специализирующихся в вопросах изучения психологического здоровья, а также психологической помощи семьям, воспитывающим детей с проблемами в развитии.

Теоретической основой данной работы послужили труды посвященные проблеме комплексного подхода к вопросу о социально-психологической адаптации семей, воспитывающих детей с отклонениями в развитии Т.А.Добровольской, И.Ю.Левченко, Н.Б.Шабалиной; вопросу о психотравмирующем влиянии ребёнка с отклонениями в развитии на отношения в семье и возникновении в связи с этим психопатологических расстройств у матерей этих детей В.А.Вишневского, Б.А.Воскресенского, И.А. Скворцова; исследования по психологии здоровья И.В.Дубровиной.

Практическая значимость исследования состоит в обогащении содержания работы практического психолога с матерями, воспитывающими детей с ДЦП, новыми технологиями психологического сопровождения. Реализация разработанных нами рекомендаций позволит более эффективно решать психологические проблемы родителей, воспитывающих детей с отклонениями в развитии и оптимизировать детско-родителькие отношения в семьях.

Апробация работы осуществлялась посредством выступлений на Всероссийских и Международных научно-практических конференциях (гг. Набережные Челны, Нефтеюганск, Чистополь).

Структура работы - работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка используемой литературы, приложений. Текст иллюстрирован 7 таблицами и 7 рисунками. Общий объем работы 72 страницы. Список использованной литературы состоит из 42 наименований.

I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ МАТЕРЕЙ, ВОСПИТЫВАЮЩИХ ДЕТЕЙ С ДЦП

1.1 Характеристика понятия психологического здоровья

Термин «психологическое здоровье», появился в психологии только в конце ХХ века. Ввела его в научный лексикон И. В. Дубровина, утверждая при этом, что в отличие от понятия психическое здоровье, которое включает в себя отдельные психические процессы и механизмы, то что «психологическое здоровье» относится к личности в целом [22, с. 30].

Понятие «здоровье» синкретично, то есть характеризуется сложностью, многозначностью и неоднородностью. Важнейшей составляющей здоровья человека является психологическое здоровье, которое служит основой эффективности, как профессиональной деятельности, так и общего благополучия человека. По мнению М.Ф. Секача, «психологическое здоровье» должно рассматриваться как «непременное условие социальной стабильности и прогнозируемости процессов, происходящих в обществе. В чем же заключается содержание понятия «психологическое здоровье»? В многочисленных научных трудах нет четкого разграничения понятий «психическое» и «психологическое» здоровье, а в некоторых публикациях наблюдается подмена одного понятия другим. Возможно, это объясняется тем, что долгое время проблема здоровья оставалась за рамками интереса психологической науки [27, с.7].

Если обратиться к истории ее становления, то можно обнаружить, что психика и личность как автономные, целостные системы стали предметом научного исследования, преимущественно из-за своих аномальных проявлений. Именно врачи психотерапевты, которые стремились раскрыть причины психических нарушений, выдвинули первые теории, призванные научно истолковать разнообразие психических явлений. В условиях ежедневной психотерапевтической работы родились учения З. Фрейда, А. Адлера, К. Г. Юнга. Таким образом, именно патопсихология была отправным пунктом в построении большинства фундаментальных психологических теорий личности. В результате фокус внимания выдающихся исследователей человеческой психики в XX столетии неуклонно смещался к полюсу болезни, патологии и страдания.

Одним из основных противников такого смещения был Г. Олпорт. В частности, он полемизировал с представителями психоанализа и бихевиоризма, так как считал, что они недооценивают уникальные, осознанные и динамические аспекты личности. Олпорт в большей степени, чем кто-либо другой, отстаивал разносторонний подход к ее изучению. Он, признавал, что почти все теории содержат находки, принципы и подходы, расширяющие возможность понимания человеческого опыта и поведения. В то же время он был глубоко убежден в том, что другие теории неоправданно игнорируют здоровую, зрелую личность. «Некоторые теории развития основаны, главным образом, на поведении психически нездоровых и тревожных людей или же на выходках, доведенных до крайности лабораторных крыс. Очень немногие теории сформировались на основе изучения здоровых человеческих существ, таких которые не столько стараются сохранить свою жизнь, сколько стремятся сделать ее осмысленной» [33,с. 25].

Несмотря на попытки заполнить пробел в исследованиях феноменологии здоровья, научно-обоснованных данных о соотношении психического и психологического здоровья личности на сегодняшний день, явно недостаточно. В многочисленных исследованиях эти понятия вообще рассматривались как синонимы. До не давнего времени попытки разделить их просто не предпринимались. Психология XX века была сосредоточена, в основном, на аномалиях человеческой природы, в то время как здоровье личности редко становилось предметом основательного исследования. Неудивительно поэтому, что понятие «психическое здоровье» и его норма имеют выраженный медицинский контекст.

Как справедливо отмечает Б. С. Братусь, когда встает вопрос о критериях психического здоровья, все сводится либо к статистическим критериям, либо к адаптационным, либо к негативным (пока явно не болен, то здоров) и т. п. Все эти критерии психология позаимствовала из дисциплин естественного цикла: из физиологии - понятия адаптивности и гомеостазиса; из медицины - модели здоровья, как отсутствия болезней и т.п. Только во второй половине прошлого века, когда в сферу научного интереса был включен здоровый человек, стало ясно, что применять к личности только эти критерии недостаточно. Переосмысление проблем здоровья и патологии, обозначилось в переходе от свойственного психиатрии и психопатологии жесткого фиксирования нормальных и болезненных состояний к исследованию процесса становления личности, ее свободного и искреннего самораскрытия.

В настоящий момент проблема психического здоровья включена как одна из основных в проблемное поле психологии личности [2,с.39].

Так, Э. Фромм выделял пять социальных типов характера, представляющих собой взаимодействие экзистенциальных потребностей и социального контекста, в котором живут люди. Э. Фромм разделил их на два больших класса: непродуктивные (нездоровые) и продуктивные (здоровые) типы. Категорию продуктивных представляет тип идеального психического здоровья в понимании Э. Фромма. Этот тип независимый, честный, спокойный, любящий, творческий и совершающий социально-полезные поступки. [32, с. 135]

Э. Эриксон подчеркивал биосоциальную природу и адаптивный характер поведения личности, интегративным качеством которой выступает психосоциальная идентичность. По мнению Эриксона, релевантно-фундирующий образ Эго и те или иные поведенческие паттерны должны вырабатываться в течение длительного периода эволюции личности и быть, таким образом, генерально-витальными факторами, обуславливающими психическое здоровье субъекта. Изменение социокультурных условий существования личности ведет к утрате прежней и необходимости формирования новой идентичности. Возникающие на этом пути личностные затруднения могут привести к тяжелому неврозу (потеря себя) [3, с.17].

А. Адлер в качестве одного из критериев оценки здоровья индивидуума выделил выраженность социального интереса, ссылаясь на него, как на барометр нормальности. То есть, с позиции Адлера, жизнь человека ценна только в той степени, в какой он способствует повышению ценности жизни других людей. Здоровые люди по-настоящему беспокоятся о других [1, с. 40].

К. Юнг первым из теоретиков личности доказывал, что для достижения здоровья, разнонаправленные тенденции личности должны быть интегрированы в согласованное целое. Результатом такого единства становится «обретение самости». Сам процесс интеграции многих противодействующих внутриличностных сил и тенденций получил название «индивидуация». Когда достигнута интеграция всех аспектов души, человек ощущает единство, гармонию и целостность.

Г. Олпорт дал следующее описание здоровой (зрелой) личности: имеет широкие границы Я, может посмотреть на себя со стороны, активно участвует в трудовых, семейных и социальных отношениях, способна к теплым, сердечным социальным отношениям (существует две разновидности таких отношений: дружеская интимность и сочувствие), демонстрирует эмоциональную неозабоченность и самопринятие, реалистическое восприятие, опыт и притязания, способность к самопознанию и чувство юмора, обладает цельной жизненной философией [18, с.23].

А. Маслоу считал здоровой личностью ту, которая стремиться быть всем, чем она может, развивать свой потенциал через самоактуализацию. Кроме того, показателем здоровья личности является стремление к гуманистическим ценностям. Самоактуализирующейся личности присущи такие качества, как принятие других, автономия, спонтанность, чувствительность к прекрасному, чувство юмора, альтруизм, склонность к творчеству. Для А. Маслоу здоровая личность та, которая умеет реализовать свои таланты, способности и потенции

Введенное А. Маслоу понятие «вочеловеченность». Самость одновременно представляет собой глубинную интегрирующую структуру человеческого бессознательного, «архетип архетипов», и духовную вершину, высшую точку индивидуального развития. И если личность (как маска, персона) представляет собой функцию определенной культуры, то индивидуальность есть функция Самости. По нашему мнению, феноменология Самости охватывает описанные Р. М. Бьюиком и А. Маслоу высшие или пиковые переживания. К уровню Самости следует отнести и заложенный в каждом человеке потенциал здоровья и тот «целительный потенциал» души, на актуализацию которого, согласно юнгианскому подходу, направлена глубинная психотерапия. Можно заключить, что на высшем уровне личностной иерархии все проблемы здоровья сводятся к проблемам целостности и интеграции, поэтому оздоровление в его предельном смысле понимается как полное «исцеление» -- восстановление утраченной целостности [16, с.112].

Далее отметим, что каждому уровню личности соответствует определенная подсистема потребностей и ценностей.

Вот их общий перечень:

Физиологические, «витальные» потребности (пища, секс, сон, телесный комфорт) и материальные ценности.

Познавательные, когнитивные потребности (т. е. потребности в сенсорном опыте, познании, в освоенном и упорядоченном окружении) -- соответствующие им ценности восприятия и познания: структурность и цельность объекта, упорядоченность среды и т. п.

Потребности в самопознании и самоуважении -- «ценности Эго»: идентичность, самообладание, самопринятие.

Потребности в общении, признании и социальных связях -- ценности коммуникации и отношений: взаимопонимание, уважение, дружба, любовь.

Потребности в культурной и этнической принадлежности -- ценности культуры.

Метапотребности и бытийные ценности (в терминологии Маслоу), например, потребности в осмысленности существования, идеалах и т.д.;

Потребности в самоактуализации -- «абсолютные» ценности: истина, полнота, гармония, самореализация и т.д.

Ценностные ориентации личности в различных психологических теориях сопоставляются либо с представлениями, мнениями и убеждениями, либо с социальными установками, либо с потребностями и мотивами [16, с.223]. В свете этой модели рассмотрим, вслед за А. Маслоу, ценности в неразрывной взаимосвязи с феноменами мотивационной сферы личности.

Ценности и потребности представляют собой всегда соотнесенные друг с другом структурные и динамические аспекты личности, согласованием которых достигается ее интегрированность и стабильность. Они не только обеспечивают функционирование психики в пределах каждого конкретного уровня, но и являются детерминантами личности как целостной системы.

Именно ценности, образуя сложную концепцию в рамках личностной структуры, обеспечивают такое системное качество личности, как иерархичность, которая выражается в соподчиненности различных ее уровней, обозначаемых в соответствии с ценностной шкалой как высшие и низшие. Ценности в значительной мере определяют как структуру, так и направленность личности. Ценностные ориентиры органично «встроены», включены в личностную структуру и обеспечивают соответствие между индивидуальным опытом и универсалиями общечеловеческого культурного опыта. В то же время важно учитывать, что в рамках индивидуально-личностного бытия ценности выступают не только как общечеловеческие универсалии, пребывающие в неизменном символическом пространстве, но и как динамические факторы или детерминанты личностного становления. Ценностная система одновременно трансцендентна личности, поскольку задается социокультурным контекстом и является интегральным продуктом человеческой культуры, и в то же время имманентно присуща личностной структуре, в силу чего определяет узловые моменты ее формирования. Ценности непосредственно детерминируют мотивационную сферу личности; потребности можно определить как динамические (процессуальные) корреляты ценностей, выступающие в качестве движущих сил поведения и развития. Те потребности, которые соотносятся с доминирующими ценностями, могут быть названы приоритетными, поскольку они будут удовлетворяться в первую очередь. Когда доминирующим ценностям соответствуют аналогичные удовлетворенные потребности, личность достигает согласованности и относительного здоровья. Комбинация преобладающих ценностей и соответствующих им фрустрированных потребностей порождает рассогласование и внутриличностный конфликт, ведущий к различным расстройствам. Итак, ценности призваны обеспечивать как устойчивость личностной структуры, так и актуализацию динамических, мотивационных ее составляющих [22, с. 40].

Следует отметить, что все перечисленные выше ценностные детерминанты личности непосредственно соотносятся с ценностными компонентами основных социокультурных эталонов здоровья, так что мы можем при более детальном рассмотрении обнаружить “представительство” каждого эталона в личностной структуре. Например, телесное благополучие и комфорт (ценности 1-го уровня), гармоничное и упорядоченное восприятие окружающего мира (2-й уровень ценностной системы) в сочетании с самообладанием, самоконтролем и “заботой о себе” (ценности Эго) -- все это в совокупности образует ценностную основу античного эталона, являющего нам образец внутриличностной гармонии и согласованности. Ценности общения и социальных отношений (такие как успешность, уважение, признание или сотрудничество) вместе с фундаментальными ценностями культуры (как национальной, так и общечеловеческой) могут быть сгруппированы вокруг ключевой идеи приспособленности или гармоничной включенности в окружающий индивида мир социального и культурного опыта. Иными словами, 4-й и 5-й уровни, составляющие социокультурное измерение личности, включены как основные и доминирующие во 2-й (адаптационный) эталон. В то же время бытийные и метаценности, связанные с экзистенциальными и пиковыми переживаниями, а также с уровнем Самости (подлинного Я) включены в гуманистический и трансперсональный эталоны, составляющие единый 3-й (антропоцентрический) эталон.

Восхождение на новый уровень ценностной иерархии требует достижения относительной интеграции на предшествующих уровнях, так же как удовлетворение высших потребностей, согласно Маслоу, требует относительной удовлетворенности низших. Так, Эго-сознание полноценно актуализируется лишь при условии целостности телесного Я и сформированности представлений об окружающем мире. Самостоятельное простраивание социальных отношений требует определенной зрелости Эго, а социокультурный опыт может эффективно транслироваться лишь при условии сформированности социальных связей личности. Стремление к высшим ценностям требует осознания ограниченности своего Я в опыте экзистенциальных или пиковых переживаний, а опыт Самости (обретение подлинного Я) предполагает интеграцию индивидуальных и коллективных, холотропных и хилотропных модусов человеческого бытия [16, с.122].

Рассогласования в структуре личности, способные привести к нарушениям психического здоровья, обусловливаются блокированием психической активности на определенном уровне, вследствие чего нарушается оптимальный режим функционирования всех остальных уровней и системы в целом. Примерами таких блокировок могут служить:

- хроническая мышечная напряженность и фиксированные болезненные ощущения, характерные для ипохондрического синдрома (1-й уровень);

- навязчивые деструктивные образы и повторяющиеся ночные кошмары (2-й уровень);

- чувство неполноценности, заниженная самооценка и неуверенность в себе (3-й уровень);

- неадекватные ролевые стереотипы, препятствующие установлению продуктивных отношений (4-й уровень);

- страх смерти или утрата смысла жизни (6-й уровень) и т. п. [4, c. 270 - 273].

Подобные блокировки обусловлены нарушением оптимального распределения психической энергии на каждом из уровней и связаны с фрустрацией тех или иных базовых потребностей личности. Психическая энергия блокируется на том уровне, на котором первоначально проявилась определенная психологическая проблема, и удерживается в блокированном состоянии до тех пор, пока проблема не будет разрешена. Нарушение функционирования в одном из звеньев системы приводит к появлению вторичных дисфункций на других уровнях. Различные направления психотерапии (телесно-ориентированная, имагинативная, психоаналитическая, трансактная, экзистенциальная и др.) призваны обеспечить разблокирование психической энергии и достижение интеграции на каждом из уровней. Однако психокоррекция, направленная на помощь и поддержку в процессе достижения психического здоровья, должна комбинировать различные методы и применять комплексный подход, рассматривая личность как многоуровневое единство.

На основе наблюдений, сделанных в условиях систематической консультативной и психокоррекционной практики, выделим пять обобщенных показателей внутриличностного рассогласования, свидетельствующих о нарушении душевного благополучия субъекта:

Страх или тревога.

Немотивированная агрессия и деструктивность (деструктивное и аутодеструктивное поведение).

Локализованная боль или размытые болевые ощущения, при отсутствии соматической причины.

Чрезмерная выраженность определенной ориентации или установки сознания при подавлении альтернативной ей (например, чрезмерная интроверсия при подавлении экстраверсии -- аутичность) и наоборот (демонстративно-истероидное поведение).

Фиксация сознания на определенных психических содержаниях (фиксированные идеи, навязчиво повторяющиеся переживания и т. д).

Таковы наиболее общие, недифференцированные сигналы о некоем диссонансе или рассогласовании, которое нарушает интрапсихическое равновесие личности. Такое нарушение внутреннего равновесия не следует, однако, однозначно сводить к болезни, поскольку оно может означать и переходное (критическое или кризисное) состояние. Появление и усиление указанных сигналов свидетельствует о необходимости преобразований в структуре личности и в системе ее отношений с миром. Так, острое переживание страха побуждает субъекта к активизации внутриличностных ресурсов для преодоления угрожающей ситуации, а деструктивное поведение указывает на стремление устранить, разрушить все, что может блокировать полноценное развитие. Сигнальное значение боли очевидно. Чрезмерная интроверсия в свою очередь предполагает необходимость избегания той или иной формы негативного контакта с миром, а навязчивый повтор болезненных переживаний вновь и вновь вынуждает возвращаться к неразрешенной проблеме ради ее преобразования. С телеологической точки зрения, то, что воспринимается нами как болезненное нарушение определенной нормы или функции, изначально заложено в нашем психическом аппарате, с целью предотвратить угрозу личностной целостности, предупредить о ней сознание или побудить субъекта к некой преобразовательной активности [16, с. 30].

Структурному анализу механизмов внутриличностной согласованности соответствует их процессуальное описание. Внутренняя согласованность составных компонентов структуры личности предполагает такое функционирование на всех уровнях системы, которое обеспечивает оптимальное и согласованное протекание трех основных процессов: саморегуляции, социальной адаптации и самоактуализации. Это требует соблюдения принципа иерархической соподчиненности уровней: низшие уровни должны подчиняться высшим и координироваться ими. Так, процесс саморегуляции оптимально осуществляется тогда, когда телесные состояния и реакции координируются образами и представлениями, а последние, в свою очередь, подчинены Эго-сознанию, которое способно дифференцировать и преобразовывать их. Дестабилизация и рассогласованность будут иметь место в том случае, если болезненные (соматические) состояния или деструктивные образы начнут оказывать деформирующее влияние на самосознание личности. Такое нарушение принципа иерархичности будет препятствовать эффективной саморегуляции. В свою очередь, социальная адаптация требует, чтобы Эго-сознание было включено в систему межличностных отношений, а его деятельность направлялась на гармонизацию взаимодействий с социокультурным окружением. Наконец, социальные отношения окажутся непродуктивными, а социокультурный опыт личности -- невостребованным, если они не будут способствовать всесторонней самореализации личности и достижению целостности [16, с.175].

Если мы попытаемся понять скрытую динамику того или иного нарушения здоровья, т. е. рассмотрим его в процессуальном аспекте, то придем к выводу, что оно является следствием несогласованного протекания указанных основных процессов, каждый из которых осуществляется за счет блокирования остальных. Рассмотрим несколько примеров. Личность стремится к полноте самореализации, однако избирает такой способ самоопределения, который оказывается неприемлемым для ее социального окружения, поскольку нарушает принятые в обществе нормы и эталоны. Это приводит к социальной дезадаптации личности. Конфликт между ее целями и устремлениями, с одной стороны, и социальными нормами, с другой, будет порождать хроническое внутрипсихическое напряжение, которое может перерасти в невроз, если индивид не окажется в более благоприятных социальных условиях или не изберет более адекватную стратегию.

Так, острое переживание страха побуждает субъекта к активизации внутриличностных ресурсов для преодоления угрожающей ситуации, а деструктивное поведение указывает на стремление устранить, разрушить все, что может блокировать полноценное развитие. Сигнальное значение боли очевидно. Чрезмерная интроверсия в свою очередь предполагает необходимость избегания той или иной формы негативного контакта с миром, а навязчивый повтор болезненных переживаний вновь и вновь вынуждает возвращаться к неразрешенной проблеме ради ее преобразования. С телеологической точки зрения, то, что воспринимается нами как болезненное нарушение определенной нормы или функции, изначально заложено в нашем психическом аппарате, с целью предотвратить угрозу личностной целостности, предупредить о ней сознание или побудить субъекта к некой преобразовательной активности.

Здоровая личность характеризуется упорядоченностью и соподчиненностью составляющих ее элементов, с одной стороны, и согласованностью процессов, обеспечивающих ее целостность и гармоничное развитие, с другой. При этом здоровье выступает как показатель, характеризующий личность в ее целостности -- как необходимое условие интеграции всех составляющих личности в единую Самость [37,с. 200].

Не только зарубежные, но и отечественные психологи придерживаются той точки зрения, что понятие психологическое здоровье вытекает из теории А. Маслоу. Психическое здоровье традиционно интерпретируется как собственная жизнеспособность индивида, обеспеченная полноценным развитием и функционированием психического аппарата. Оно является предпосылкой здоровья психологического. Состояние психологического здоровья характеризует индивида как субъекта жизнедеятельности, распорядителя душевных сил и способностей. О состоянии психологического здоровья свидетельствует личностная устремленность человека. Такого же мнения придерживается и В. Э. Пахальян, который отмечает, что психическое здоровье - это, прежде всего баланс различных психических свойств и процессов, тогда как психологическое здоровье - «состояние субъективного, внутреннего благополучия личности, обеспечивающее оптимальный выбор действий, поступков и поведения в ситуациях ее взаимодействия с окружающими объективными условиями, другими людьми и позволяющее ей свободно актуализировать свои индивидуальные и возрастно-психологические возможности». Проблемы собственно психологического здоровья, следует рассматривать в контексте психологической помощи, недирективной, немедицинской психотерапии и индивидуального психологического консультирования. В частности, Пахальян отмечает, что здоровые в психологическом смысле - это люди с высокой степенью самоактуализации. Понимание содержаний описываемых понятий позволяет говорить об их определенном соотношении. Психическое здоровье представляется нам необходимым, но далеко не единственным условием формирования здоровья психологического. Следовательно, говорить о психологическом здоровье, лишь как об аспекте здоровья психического на наш взгляд неправомерно [40].

Таким образом, можно сказать, что психологическое здоровье несомненно связано с психическим здоровьем, именно последнее создает основу для здоровья психологического. Четкое понимание данных понятий, их сущностная характеристика и особенности очень важны, так как важно разграничивать сферы деятельности специалистов, работающих в области охраны и укрепления психического здоровья (психиатры, психологи, психотерапевты и т.д.) и профессионалов, изучающих психологическое здоровье (психологов, психотерапевтов). Итак, соглашаясь с И.В.Дубровиной, мы определяем психологическое здоровье, как важнейшую составляющую здоровья человека, которая относится к личности в целом и представляет собой не застывшее образование, а процесс развития в направлении достижения человеком своей сущности и самоактуализации.

1.2 Психологические особенности семьи, воспитывающей ребенка с детским церебральным параличом.

Семья - социокультурная среда для воспитания и развития любой личности. Однако семья, в которой рождается ребенок с отклонениями в развитии, имеет свои особенности. В связи с болезнью ребенка в нашем случае это - детский церебральный паралич (ДЦП), все члены семьи сталкиваются с множеством трудностей и проблем воспитательного, социального материального и морального характера. Чтобы понять специфику данных проблем приведем краткую характеристику данного заболевания.

Д. Вернер отвечая на вопрос, что же такое детский церебральный паралич, дает следящее определение: «ДЦП - заболевание, вызывающее нарушение двигательной активности и неестественное положение тела. Оно возникает в результате поражения мозга до рождения ребенка, во время родов или в младенческом возрасте. Поражается не весь мозг, а главным образом отделы управляющие движениями. Нарушения функций мозга не восстанавливаются, и не ухудшается» [8, c. 28 ].

Семенова выделяет различные формы тяжести этого заболевания: спастическая диплегия, (страдают более 50% больных ДЦП), двойная демипллегия, гемипаритическая, гиперкинетическая и др. Чем выше степень тяжести ДЦП, тем больше сопровождающих ее вторичных эффектов, (различные нарушения речи и письма, нарушение зрения и т. д.). Cледовательно, и проблем, которые необходимо решить семье в процессе развития и воспитания ребенка. [23, с. 89].

С момента постановки диагноза жизнь в семье изменяется коренным образом. В нашей стране инвалидность ребенка воспринимается родителями как личная трагедия. Впервые узнав о заболевании ребенка, которое приводит не только к физическим, но часто и к психическим отклонениям, родители оказываются глубоко потрясенными и длительное время находятся в шоковом состоянии. Они живут в условиях хронической психотравмирующей ситуации, постоянного эмоционального напряжения.

Сначала родители отторгают саму мысль о возможности серьезного заболевания и о том, что их ребенок не такой, как все. Зачастую они склонны обвинять друг друга и близких родственников в плохой наследственности, неправильном поведении. Отрицание физического дефекта или заболевания сменяется переживанием вины. Родители испытывают одновременно любовь к своему малышу и чувство рухнувшей гордости за него [34, с.130].

Выделяют несколько стратегий поведения родителей на известие о заболевании ребенка:

Принятие ребенка и его дефекта. Родитель принимает дефект своего ребенка, объективно его воспринимает, адекватно оценивает и проявляет по отношению к нему настоящую преданность. У родителя не проявляются видимые чувства вины или неприязни к ребенку. Главным девизом считается: «Необходимо достигнуть как можно больше там, где возможно». В большинстве случаев вера в собственные силы и способности ребенка придает родителю душевную силу и поддержку.

Реакция отрицания. Отрицается, что ребенок страдает дефектом, что он дефектный, что его дефект оказывает эмоциональное воздействие на родителей. Планы относительно образования и профессии ребенка свидетельствуют о том, что родитель не принимает и не признает своего ребенка никаких ограничений. Ребенка воспитывают в духе чрезвычайного честолюбия, и родители настаивают на высокой успешности его деятельности.

Реакция чрезмерной защиты, протекции, опеки, охранительства. Родители наполнены чрезмерным чувством жалости и сочувствия, что проявляется в чрезмерно заботливом и защищающем ребенка от всех опасностей типе воспитания. Аномальный ребенок является предметом чрезмерной любви матери, что может привести к тому, что родитель будет стараться сделать все за него, и, таким образом, ребенок может долго, а иногда всю жизнь находиться на инфантильном уровне. Забота о ребенке свидетельствует о привязанности любящего родителя и о его чрезмерном внимании к ребенку.

Скрытое отречение, отвержение ребенка. Дефект считается позором. Отрицательное отношение и отвращение по отношению к ребенку скрывается за чрезмерно заботливым, предупредительным, внимательным воспитанием. Родители «перегибают палку» в выполнении своих обязанностей, педантично стараются быть хорошей матерью или отцом. Многие родители не могут смириться с тем, что ребенок у них родился с дефектом, и, нередко зная, что изменить ситуацию невозможно, прилагают неимоверные усилия: не считаясь ни со временем, ни со средствами, странствуют по врачам, экстрасенсам, колдунам, надеясь на «чудо», а вдруг да что-то получится - и ребенок станет здоровым.

Открытое отречение, отвержение ребенка. Ребенок открыто принимается с отвращением, и родитель полностью осознает свои враждебные чувства. Однако для обоснования этих чувств и преодоления чувства вины родители обращаются к определенной форме защиты. Общество, врачи или учителя оказываются виноваты в возникновении предрассудков в отношении к дефекту и аномальному ребенку. Родитель на основе таких действий приобретает чувство обоснованности враждебности по отношению к своему ребенку и облегчение от огромного чувства вины.

Названые типы реакций по мнению Л. Пожар, неодинаково воздействуют на ребёнка и создают разные условия для его личностного развития. Например, сама по себе реакция отрицания может вызывать серьезные нарушения личности аномального ребёнка, поскольку повышает нервное напряжение и ребенок, постоянно живет в состоянии стресса [21, с. 12].

В семьях, где кроме ребенка с ограниченными возможностями есть и другие, обычные дети, у родителей возникают особые трудности. Им приходится использовать различающиеся методы воспитания и поведения по отношению к здоровым и больным детям. Из опыта известно, что отношение обычного ребенка к своему брату или сестре, имеющему какие-либо нарушения, в огромной степени зависит от установки родителей.

Если их поведение разумно и ясно, то именно в здоровых детях они найдут старательных помощников. А неосознанные и неразрешенные конфликты по поводу больного ребенка могут подействовать на других детей негативно. Чаще всего к больному брату или сестре дети относятся не агрессивно, а скорее отстраненно. Иногда их поведение регрессирует, у них бывают эмоциональные срывы, складываются невротические состояния.

Если ребенок с ограниченными возможностями единственный в семье, то и в этом случае возникают сложности.

Итак, можно выделить два основных типа отношений родителей к больному ребенку - это максимальная самоотдача, когда жизнь семьи строится в полном соответствии с потребностями ребенка, и отстраненность родителей, полная или частичная передача ответственности за него государственным учебным и медицинским учреждением. Многие родители придают главное значение медицинским воздействиям, а последовательный процесс воспитания зачастую подменяют отдельными повелительными указаниями и назидательными беседами [23, с. 90].

Тяжелое заболевание ребенка обедняет личную жизнь родителей, как правило, ограничивает их профессиональную деятельность. Матери (чаще, чем отцы) вынуждены бросить работу, перейти не неполный рабочий день или работать не по специальности. У родителей больных детей практически не остается свободного времени; они редко посещают театры и музеи; домашний досуг также сведен к минимуму.

Повседневные заботы сопряжены с разочарованиями и неудачами. Даже испытывая к своему ребенку истинную любовь, родители не всегда могут ее проявить. Часто отношения между ними и больным ребенком основаны на переживаниях вчерашнего дня и ожидании неприятностей в будущем. Отсутствие контакта с ребенком в ситуации «здесь и теперь» осложняет эмоциональное взаимопонимание [20, с. 120].

Как уже было нами отмечено родители, часто испытывают чувство неполноценности, ущербности, усугубляемое, к сожалению, отношением окружающих к ним и ребенку, которое может быть неблагоприятным. Даже если семьи не распадаются, в них нередко возникают проблемы межличностных отношений, конфликты по поводу воспитания ребенка, разделения обязанностей по уходу за ним. Неблагоприятный психологический статус родителей приводит к тому, что они не могут адекватно оценить возможности ребенка, неправильно его воспитывают. Все эти типы воспитания, так или иначе, деформируют личность ребенка, затрудняют его дальнейшую социальную адаптацию.

В работах И.И.Мамайчук с соавторами и В.В.Ткачевой показано, что в семьях, где воспитываются дети с ДЦП, наиболее частый тип отношений -- гиперопека, тормозящая личностное развитие ребенка, лишающая его самостоятельности, способствующая закреплению тормозимых черт личности и формированию нереальных планов на будущее. В то же время в части семей наблюдается эмоциональное отвержение больного ребенка, что ведет к формированию у него чувства неполноценности, неуверенности в себе, а при неустойчивом типе характера вызывает реакции активного протеста.

В исследовании В.С.Чавес показано, что в общении с подростком, больным ДЦП, родители используют стиль потворствующей протекции, который проявляется в удовлетворении любых потребностей без предъявления адекватных требований. Такой стиль воспитания способствует развитию эгоцентризма, повышенной зависимости от родителей.

В изученной нами литературе, четко указано, что основная масса семей, воспитывающая ребенка с отклонениями в развитии, испытывает сложности в адаптации в течение долгих лет. Семья, становится деструктивной, десфункциональной. Выявляются такие особенности социально психологического климата как конфликтность, отсутствие организованности, противоречивость, несогласованность требований, предъявляемых ребенку. У родителей формируется своеобразный защитный (компенсаторный) психологический механизм -- необоснованная вера в возможность полного излечения ребенка. Они тратят огромные средства на лечение ребенка у знахарей, «целителей», часто меняют врачей и методы лечения. «Хождение по кругу» отнимает у них силы, отвлекает их от отнимает у них силы, отвлекает их от продуктивных социальных контактов и принятия необходимых мер [13, c.120].

Проблемы, связанные с обеспечением жизнедеятельности семьи, воспитание и обучение больного ребенка ложатся в первую очередь на женщину. Отец больного ребенка в основном обеспечивает экономическую базу семьи. Он не оставляет и не изменяет профиль своей работы из-за рождения такого ребенка и не исключается, как мать, из жизни социума. Отец ребенка меньше, чем мать, проводит с ним времени в силу занятости на работе и в соответствии с традиционным пониманием своих семейных обязанностей. В связи с этим психика отца не подвергается патогенному воздействию стресса столь же интенсивно, как психика матери больного ребенка.

В этих семьях матери, теряя основную профессию, не стремятся к перепрофессионализации; семьи проявляют выраженные иждивенческие тенденции, неготовность к активной деятельности, склонность полагаться больше на внешние обстоятельства, чем на собственные усилия. Таким образом, основная масса семей, имеющих ребенка-инвалида вследствие ДЦП, характеризуется феноменом «социального иждивенчества»

В. В. Ткачева выдела три уровня качественных изменений происходящих в семьях воспитывающих детей с ДЦП: психологический социальный, соматический. На психологическом уровне деформируются: сложившийся стиль внутрисемейных взаимоотношений; система отношений членов семьи с окружающим социумом; особенности миропонимания и ценностных ориентаций каждого из родителей больного ребенка. Это, по мнению автора, может быть обусловлено следующими причинами: психологические особенности личностей самих родителей, их способность принять или не принять больного ребенка; наличие комплекса расстройств, характеризующих ту или иную аномалию развития, степень их выраженности; отсутствие положительно поддерживающего воздействия социума в контактах с семьей, воспитывающей аномального ребенка. На социальном уровне происходит следующие изменения в такой семье.

После рождения ребенка с проблемами в развитии его семья, в силу возникающих многочисленных трудностей, становится малообщительной и избирательной в контактах. Она сужает круг знакомых и даже родственников по причине характерных особенностей состояния и развития больного ребенка, а также из-за личностных установок самих родителей (страха, стыда) [35, с.122].

Это испытание оказывает также деформирующее воздействие на взаимоотношения между родителями больного ребенка. Одним из самых печальных проявлений, характеризующих состояние семьи после рождения ребенка с отклонениями в развитии, является развод. Не всегда внешней причиной развода называется больной ребенок. Чаще всего родители детей, объясняя причину разрыва семейных отношений, ссылаются на испортившийся характер супруги (или супруга), отсутствие взаимопонимания в семье, частые ссоры и, как следствие, охлаждение чувств.

Тем не менее, объективным стрессором, фрустрирующим психику членов семьи, является сам факт рождения больного ребенка и состояние его здоровья в последующий период. Сложившаяся новая ситуация становится испытанием для проверки подлинности чувств как между супругами, так и между каждым из родителей и больным ребенком. Известны случаи, когда подобные трудности сплачивали семью. Однако часть семей не выдерживает такого испытания и распадается, что оказывает отрицательное воздействие на процесс формирования личности ребенка с отклонениями в развитии. Неполные семьи, в которых воспитываются дети с отклонениями в развитии, по нашим данным, составляют от 30 до 40%.

Изменения в семьях с «особым» ребенком на соматическом уровне предполагает наличие стресса, возникшего в результате комплекса необратимых психических расстройств у ребенка, может вызывать различные заболевания у его матери, являясь как бы пусковым механизмом этого процесса [38].

1.3 Психологическое здоровье матерей, воспитывающих детей с детским церебральным параличом

В большинстве случаев из-за различных физических, эмоциональных и социальных нагрузок, обусловленных нарушениями развития у детей, матери страдают и переживают гораздо сильнее и острее, чем отцы. Изменяются их личностные особенности. Неуверенность, застенчивость сменяются упорством, теплота привязанности к близким замещается суховатостью и педантизмом, доброта -- некоторым бессердечием. В изученной нами литературе четко сказано что, выраженные психофизические нарушения ребенка, а также личностные особенности матери могут служить источником материнской депривации [23, с. 70].

Любовь к ребенку как специфическое чувство возникает у женщины еще в период беременности. Но именно это светлое чувство укрепляется и расцветает в ответ на эмоциональную взаимность ребенка: его улыбку, комплекс оживления при появлении матери и др. Депривация материнских чувств может инициироваться недостаточностью этих социально-психологических проявлений у ребенка. Вследствие того что рождение больного ребенка, а затем его воспитание, обучение и в целом общение с ним являются длительным патогенно действующим психологическим фактором, личность матери может претерпевать значительные изменения Депрессивные переживания могут трансформироваться в невротическое развитие личности и существенно нарушить ее социальную адаптацию.

Негативные тенденции в психическом состоянии матерей характеризуются невротической симптоматикой высоким уровнем тревожности, неуверенностью в собственных силах, сниженным фоном настроения, низкой активностью, обидчивостью, ранимостью, подавленностью. Нередко отмечается неадекватность поведения -- агрессивность, раздражительность, несдержанность, ворчливость, недоброжелательность, настороженность [11, с. 42].

Часто встречаются соматические нарушения -- вегетативные дистонии, повышенная подверженность простудным заболеваниям, функциональные нарушения со стороны сердечно-сосудистой системы и желудочно-кишечного тракта [28, c.368].

Экстравертированные матери, как правило, винят в случившемся себя. Они впадают в отчаяние и проявляют депрессивные реакции. Настроение их преисполнено печалью, а в сознании доминирует мысль о случившемся горе. С течением времени матери становятся более замкнутыми, теряют интерес к окружающим людям, прежние привязанности. В эмоциональной сфере отмечается обидчивость, раздражительность, несдержанность аффектов, слабодушие и слезливость при разговорах о детях. Интровертированные матери, напротив, склонны обвинять медицинский персонал в недосмотре, некачественной работе и т.д. Они неадекватно воспринимают болезнь ребенка, считая, что она вполне излечима, -- так проявляется механизм психологической защиты от травмирующих переживаний [26, с.107].

На психологическое здоровье матерей так же могут отрицательно воздействовать повторные психотравмы уже не связанных непосредственно с состоянием здоровья и особенностями развития их ребенка. К таким травмам могут относиться как достаточно легкие -- конфликты в транспорте или в магазине, конфликт с начальством, увольнение с работы, ссора с родственниками, страх перед исключением ребенка из учебного учреждения по причине неуспеваемости, так и более тяжелые -- уход мужа в другую семью, развод, смерть близкого человека.

Новая травмирующая ситуация оценивается такими родительницами как более тяжелая, длительная и глубокая. Они как бы принимают от жизни удар за ударом, и каждый новый травмирующий их психику стресс низвергает их все ниже и ниже. Повторное внешнее воздействие даже другого характера-- «второй удар»,-- способствует выявлению тех нарушений, которые имели место при прошлых болезненных состояниях, а также следов давних психических травм, не приведших в момент своего действия к развитию болезненных реакций.

Оказывается, что отзвучавшие системы переживаний при определенных условиях могут иметь влияние на переживания данного момента. Важнейшими из этих условий являются степень завершенности отключенной системы переживаний и ее эмоциональная значимость. По мере взросления больных детей переживания их матерей могут лишь несколько сглаживаться, и то не всегда, однако это вовсе не означает, что переживание завершается и отключается от настоящего, как это имеет место в некоторых случаях у больных неврозами. Соприкосновение с сигнальным раздражителем, которым может быть любой из приведенных выше факторов, вызывает повторение болезненного эмоционального переживания. Сигнальный раздражитель частично возобновляет ранее пережитую систему, актуализируя лишь эмоциональный фон, в то время как интеллектуальный смысловой компонент пережитой системы не воспроизводится в сознании. Длительная психотравма ведет к нарушению эмоциональной регуляции и смещению уровней аффективного реагирования [23, с. 80].

В результате перенесенных психотравм у матерей этой категории могут развиться различные соматические заболевания. Ведущей подсистемой, объединяющей биологический уровень адаптации (гипоталамический, нейродинамический уровень) и психологические процессы защиты, является эмоция. При развитии психогенного процесса дезадаптационные механизмы проявляются в различной последовательности и в зависимости от того, в каком звене эмоциональной системы имело место перенапряжение. На уровне психологической защиты (эмоционально-социальный стресс) это приводит к развитию невротических состояний.

Однако при развитии психосоматических процессов выступает обратное соотношение -- эмоционально-социальный стресс нейтрализуется процессами психологической защиты, невротизация не развивается, а перенапряжение суммируется и проявляется в дезадаптации физиологического уровня реагирования -- гипоталамической дезинтеграции, приводящей к соматической дезадаптации. Это обусловливает формирование порочного круга, что в дальнейшем может привести к вторичной невротизации -- реакции личности на болезнь [9, c. 13].

В исследовании Д.Н.Исаева указывается, что рождение больного ребенка травмирует матерей, нарушает психическое здоровье и изменяет жизненные стереотипы. Как отмечает исследователь, катамнез показывает преобладание у матерей аффективных расстройств. По мнению автора, характер психопатологии зависит от периода заболевания, преморбидных особенностей и факторов социального убеждения. Динамика психогенного заболевания смена острой психопатологии затяжными невротическими реакциями, а затем формирование патологического развития. Затяжной характер стресса приводит к развитию психосоматических расстройств, наряду с психопатологическими.