Трансформация образа Русской Православной Церкви в советской идеологии (1920-1930-е гг.)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Начиная анализировать процесс трансформации образа Русской православной церкви, стоит определить центральные понятия, которые наиболее полно характеризуют социокультурные процессы в указанный период.

Понятие культурной революции вошло в советский политический язык из статьи В.И. Ленина «О кооперации» 1923 г., как процесс необходимый и достаточный для того, чтобы Россия преодолела свою цивилизационную «отсталость» и стала «вполне социалистической страной».

Согласно Большой советской энциклопедии, под культурной революцией понимается составная часть социалистического строительства, которая представляет собой революционный процесс духовного преобразования общества. Культурная революция включает формирование новой морали, перевоспитание буржуазной и формирование новой, социалистической интеллигенции, создание социалистической системы народного образования и просвещения, утверждение атеистического мировоззрения, перестройку быта и т.д. Главной целью культурной революции является внедрение принципов марксистско-ленинской идеологии в личные убеждения человека, для того чтобы в практической деятельности применять их и вести борьбу с пережитками прошлого[32].

Культурная революция сопровождает переворот в социально-экономической и политической сферах и предполагает коренное изменение в духовной составляющей, смену базовых, устоявшихся в обществе ценностей и образа жизни. Механизм культурной революции заключается в трансформации «кода» или «ядра» культуры общества, замене содержания и функций, причем в радикальной форме, нежели культурные изменения, сохраняющие преемственность культурного развития.

С помощью культурной революции советская власть стремилась создать «нового человека», то есть человека коллективистского типа. Церковь в свою очередь, по мнению советской власти занималась «контрреволюцией» и являлась политическим противником.

Согласно энциклопедическому словарю истории советской повседневной жизни Л.В. Беловинского, антирелигиозная борьба - политика большевистского режима, направленная на внедрение в сознание людей материалистического понимания истории и природы и изживание религиозных верований, которые замещались коммунистической идеологией. Открытым примером антирелигиозной борьбы считается вскрытие мощей святых под видом научного объяснения обмана церковниками народных масс[30].

Обыденный уровень религиозного сознания или обыденная религиозность формируется в процессе повседневной жизни, в определенных религиозных и культурно-исторических традициях. Как правило, в будничном религиозном сознании фигурируют ситуативные примеры, настроения, иллюзии, определенные психологические установки. Характерной особенностью их функционирования является непосредственность их принятия, их слияние с жизненными действиями и ситуациями, консервативное к ним отношение [82, с.328].

Актуальность исследовательской работы по изучению проблем, связанных с трансформацией образа Русской Православной Церкви в 1920-1930-е гг. определена следующим: определение результатов и процесса трансформации образа Русской Православной Церкви имеет весомое значение при анализе отношения к церкви в современном обществе.

В процессе исследования был выявлен ряд источников по данной теме.

Нормативно-правовые источники представлены официальными документами партийных и государственных органов по вопросам культурной политики - Конституцией РСФСР от 10 июля 1918 года, Декретом СНК «Об отделении церкви от государства и школы от церкви»(23.01.1918), Инструкцией «О порядке проведения в жизнь декрета об отделении Церкви от государства и школы от церкви»(24.08.1918), «О кладбищах и похоронах» (7.12.1918), Декретами ВЦИК «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих»(23.02.1922), «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния»(18.12.1917), Постановлением и Инструкцией к Постановлению ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях», Постановлением Народного Комиссариата Юстиции «о ликвидации мощей» (25.08.1920), Постановлением и Инструкцией к Постановлению НКВД и НКЮ РСФСР «О порядке регистрации религиозных обществ»(15.04.1923), Постановлением ЦК РКП(б) «По вопросу о нарушениях пункта 13 Программы о постановке антирелигиозной пропаганды» (1921 г.) и др.[1-13].

В число публицистических источников входят идеологические статьи лидеров и идеологов, общественных и политических деятелей рассматриваемого периода (А.В. Луначарский, В.И. Ленин, Л.Д. Троцкий, П.А. Красиков, Е.М. Ярославский и другие).

Обширный корпус источников составляет периодическая печать. Первым официальным центральным антирелигиозным печатным изданием был журнал «Революция и церковь», который выходил с 1919 по 1924 год. В период с 1922 по 1928 годмассовым изданием публиковалась газета «Безбожник». Также выходили весьма красочные журналы «Наука и религия» (с 1922 года), «Антирелигиозник» (с 1926 года), «Деревенский безбожник» (с 1928 года), «Безбожник у станка» [14-25].

Визуальные источники представлены антирелигиозными советскими плакатами1920-1930-х гг. таких авторов, как В. Дени, Д. Моор, Н. Терпсихоров, В. Первунин, М. Черемных, М. Рабинович и др. [26,27].

Анализируя источниковедческую базу, можно сделать вывод, что достаточно широкий корпус составляют источники политического характера, которые в свою очередь не могут дать полной картины трансформации образа РПЦ в общественном сознании.

Изучение данной темы невозможно без историографии, касающейся общих вопросов церковно-государственных отношений 1917-1930-х годов, которая представлена трудами отечественных и русских зарубежных исследователей. В свою очередь вопросы, связанные с бытовым аспектом религиозно-государственных отношений и образом Церкви в советском социокультурном пространстве 1920-1930 гг. пока не стали объектом монографического изучения.

Направление отечественной историографии можно представить в рамках советской и новейшей школы исследователей. Советская историография подходила к изучению этой проблемы с идеологической стороны и представила концепцию, в которой Церковь несет ошибочное мировоззрение, представляет интересы эксплуататорских классов и объективно обречена на исчезновение. Разрушение РПЦ представлялось как закономерное явление и являлось частью строительства новой культуры. Деятельность РПЦ получила негативную оценку в антирелигиозных сочинениях 1920-1930-х гг. В.-Д. Бонч-Бруевича [33], П.А. Красикова [54-55], Б.П. Кандидова [49], А.В. Луначарского[64-65], Ем. Ярославского [87-89] и др.

Следующий этап исследования государственно-церковных отношений в СССР начинается с середины 1950-х гг. и длится до конца 1980-х гг. Характерной особенностью трудов является рассмотрение юридической стороны вопроса. В трудах В.А. Куроедова [58], В. Г. Фурова, В. В. Клочкова [52], Ю. А. Розенбаума [76] подробно рассмотрена эволюция советского законодательства.

В 1990-х гг. в постсоветской России начался процесс либерализации архивного дела, что послужило для отечественного религиоведения настоящим прорывом. У исследователей появилась возможность сделать новые научные выводы, основываясь на рассекреченных документах органов государственной власти. Научные труды В. А. Алексеева [28], М. И. Одинцова, О.Ю. Васильевой [37], А.Н. Кашеварова [50], Н.А. Кривовой [57], М.В. Шкаровского [85], Г. О. Панковаопираются на введенные в научный оборот уникальные архивные источники.

Наиболее реальное положение РПЦ в период гонений представлено в работах В.А. Алексеева, основанных на архивных материалах. Он придерживается мнения, что политика со стороны советской власти на первых этапах была лишена какой-либо концепции [28].

Изучению государственных органов, связанных с церковной политикой государства посвящены работы М.И. Одинцова. Он выделил основные этапы эволюции взаимоотношений государства и Церкви на основе государственных и партийных документов [68].

Значительный вклад в изучении политики местных органов власти в отношениях церкви был осуществлен в диссертационных работах, появившихся в 1990-е годы. Благодаря исследовательским работам был расширен фактический материал и проведен анализ вариативности репрессивной политики на местах.

Отдельную группу исследований составляют работы русских зарубежных исследователей - Н.Бердяева [31], Л. Регельсона [73], Д. Поспеловского [74] и др. Именно они первые сосредоточились на проблемах репрессивной политики государства и гонений на верующих.

Сравнительно немногочисленны труды по истории Русской Церкви советского периода церковных историков, священнослужителей. Наиболее подробным и обстоятельным изложением представляется сочинение протоиерея В. Цыпина «История Русской Церкви» [84].

Изучение проблем, касающихся религиозной повседневности населения и отношения к РПЦ в обществе в рассматриваемый период заметно отстает от исследования вопросов, связанных с политикой советской власти. Работы тамбовского ученого А.А. Слезина лишь частично рассматривают механизм секуляризации повседневной жизни [78].

Целью данной дипломной работы является исследование применения механизмов трансформации образа РПЦ в советском обществе 1920-1930-х годов.

В процессе достижения цели будут решены следующие задачи:

1. Определить идеологические задачи советской власти по отношению к церкви, духовенству и верующим.

2. Рассмотреть политические механизмы советской власти, отвечающие идеологическим задачам.

3. Охарактеризовать процесс трансформации образа церкви в советском социокультурном пространстве 1920-1930-х гг.

Объектом исследования является идеология и политические механизмы советской власти по отношению к Церкви. В качестве предмета работы выступает образ церкви в советском социокультурном пространстве 1920-1930-х гг.

Хронологические рамки данного исследования - 1920-1930-е годы, так как это период становления и утверждения советской власти, в рамках которого была создан механизм трансформации образа РПЦ в соответствии с идеологическими установками.

Методы исследования:

· Историко-диахронный (изучение процесса трансформации образа Русской Православной Церкви на фоне исторического становления советской власти)

· Сравнительно-исторический (сравнение механизмов трансформации образа РПЦ)

· Структурно-функциональный (выделение элементов государственной и социальной системы, которые выполняют определенные функции)

· Герменевтико-феноменологический метод предполагает взгляд на культуру 1920-30-х годов глазами жителей 1920-30-х. Этот метод позволяет через (предметное) сознание идеологов тех лет увидеть их эпоху их же глазами

· Семиотический метод (изучение символического языка советского агитационного антирелигиозного плаката).

Структура дипломной работы обусловлена логикой ее содержания и состоит из: введения, где рассматриваются теоретические основы, двух глав, каждая из которых включает два параграфа (первая глава посвящена идеологическим и политическим задачам советской власти по отношению к Церкви, вторая -описанию механизмов трансформации образа Церкви в советском обществе), заключения, списка использованных источников и литературы, комплекта приложений.



1. Церковно-государственные отношения в период 1920-1930-е гг.

1.1 Идеологические задачи государства по отношению к Церкви

церковь советский атеистический воспитание

В первое десятилетие после революции 1917 года началось создание «новой культуры» путем коренных изменений в духовной жизни общества. Советская власть своей задачей ставила преобразование, точнее, смену базовых ценностей господствующего уклада и образа жизни (православных традиций) на новые ценности и нормы поведения. Если говорить о культуре, то она всегда неразрывно связана с человеком. Поэтому в первую очередь все культурные преобразования были направлены на создание человека нового типа - классово-сознательного, коллективизированного, революционно-смелого и свободного от «религиозных предрассудков».

Стоит отметить, что с самого начала определяющую роль в строительстве культуры в советском государстве играла власть. Советская власть четко определяла свои приоритеты при проведении «культурной революции». Главным делом было достижение конечной цели - создать новую культуру, нового человека и новое общество в соответствии с принципами марксистко-ленинской идеологии. Начиная с 1923 г., вопросы культурного строительства становятся в порядок дня, как самостоятельные задачи «целой полосы культурного развития всей народной массы» [62, с.369].

Советская власть, в лице лидеров и идеологов, общественных и политических деятелей рассматриваемого периода с первого дня существования проявила свою атеистическую направленность.

В качестве теоретической основы для исполнителей репрессий против церкви, духовенства и верующих являлась статья Ленина «О значении воинствующего материализма» [60]. Видные идеологи атеистического воспитания и антирелигиозной борьбы состояли в Антирелигиозной комиссии: Е.М. Ярославский, А.В. Луначарский, В.Р. Менжинский, П.Г. Смидович, В.Д. Бонч-Бруевич, П.А. Красиков, Г.В. Чичерин, Н.В. Крыленко и другие руководители партийных и правительственных учреждений и организаций.

Идеологические основы заложил лидер большевиков В.И. Ленин, который еще в 1905 году в статье «Социализм и религия» требовал «бороться с религиозным туманом» [61, с.142]. Его деятельность была направлена против Русской Православной Церкви и многомиллионной массы верующих, что подтверждают знаменитые строчки из письма к А.М. Горькому:

«Богоискательство отличается от богостроительства или богосозидательства или боготворчества и т. п. ничуть небольше, чем желтый черт отличается от черта синего. Говорить о богоискательстве не для того, чтобы высказаться против всяких чертей и богов, против всякого идейного труположства (всякий боженька есть труположство - будь это самый чистенький, идеальный, не искомый, а построяемый боженька, все равно), - а для предпочтения синего черта желтому, это во сто раз хуже, чем не говорить совсем», в этом же письме отмечал: «всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье даже с боженькой есть невыразимейшая мерзость»[63,с. 226].

Или при обсуждении проблемы электрификации Ленин отмечал:

«Электричество заменит крестьянину Бога. Пусть крестьянин молится электричеству; он будет больше чувствовать силу центральной власти - вместо неба».

«Задача всей этой работы в совокупности, - указывалось в постановлении- должна заключаться в том, чтобы на место религиозного миропонимания поставить стройную коммунистическую научную систему, обнимающую и объясняющую вопросы, ответы на которые до сих пор крестьянская и рабочая масса искала в религии» [62, с.369].

В борьбе с религией В.И. Ленин не был одинок. Свою позицию высказывал ближайший соратник Л.Д. Троцкий в сборнике статей «Проблемы культуры. Культура переходного периода» за 1927 год, где он ставит в один ряд такие явления, как церковь и кабак. По его мнению, они могут быть с легкостью заменены кинематографом, поскольку связь человека с церковью является далеко не глубоко-идеологической, а больше бытовой и держится на привычке:

«Не нуждаясь в разветвленной иерархии, в парче и пр., кинематограф развертывает на белой простыне гораздо более захватывающую театральность, чем самая богатая, умудренная театральным опытом тысячелетий церковь, мечеть или синагога. В церкви показывают только одно «действо», и притом всегда одно и то же, из года в год, а кинематограф тут же, по соседству или через улицу, в те же дни и часы покажет и языческую пасху, и иудейскую, и христианскую, в их исторической преемственности и в их обрядовой подражательности. Кинематограф развлечет, просветит, поразит воображение образом и освободит от потребности переступать церковный порог. Кинематограф - великий конкурент не только кабака, но и церкви» [83].

Народный комиссар просвещения A.B. Луначарский рассматривал вопросы церковно-государственных отношений. Его атеистические произведения вошли в сборник «Христианство или коммунизм». В большинстве его статей являются своего рода разъяснительными, то есть направленными на доказательство ошибочности религии и правильности материалистических картин мира. В лекции «Почему нельзя верить в бога», которая была прочитана в МГУ в 1925 году Луначарский отмечает:

«Мы идем к тому, чтобы перед нами вспыхнули реальные идеалы, еще более отдаленные от теперешней нашей жизни. В этом наша жизнь и наше счастье. Поэтому про такого бога, который спит во всеблаженном состоянии, мы не хотим слышать. Это бог усталых людей, а мы не устали. Мы молоды, в нас силы кипят, и мы считаем себя выше этого бога. Мы не можем верить в этого бога - богдыхана, покоящегося где-то в непробудной дремоте. По причинам научным мы тоже не можем в него верить, потому что нельзя привести ни одного веского доказательства его бытия. Это есть выдумка, за которую с точки зрения научной нельзя сказать ничего, и тем самым она бесповоротно падает» [65].

Главным борцом с верой и организатором всей антирелигиозной работы в СССР в период с 1922 по 1940 гг. являлся Емельян Ярославский (Губельман Миней Израилевич). Решением Политбюро ЦК 22 октября 1922 г. он был назначен председателем Комиссии по проведению отделения церкви от государства при Агитационно-пропагандистском отделе ЦК РКП (б) и вел эту работу с декабря 1922 по 1929 гг. Он получил разные прозвища, в связи со своей антирелигиозной деятельностью, такие как Красный Торквемада или Ярославский-безбожник.

Среди многочисленных трудов Ярославского-безбожника самой нашумевшей стала «Библия для верующих и неверующих».

«Меня давно прельщала мысль, - писал автор в предисловии к ней в декабре 1922 г., - рассказать попроще и объяснить попонятнее, что написано в Библии... Во время антирелигиозных диспутов ко мне неоднократно обращались рабочие и крестьяне с просьбою «разобрать Библию», как они говорили, так же просто, как это делается на диспуте. Это - большая и трудная задача… задача очень важная и нужная. Я попытаюсь шаг за шагом разобрать главнейшие, важнейшие места Библии» [87].

В феврале 1923 г. он писал об ошибочности методов антирелигиозной деятельности: «Кое-где на местах некоторые наши товарищи поступают по пословице: «Заставь дурака богу молиться, он и лоб прошибет», - об этом свидетельствуют совершенно никчемные грубейшие выходки неумелых товарищей, которые воображают, что с религиозными предрассудками можно разделаться тем скорее, чем грубее будешь на них нападать» [88, с.58].

Е.М. Ярославский часто принимал участие в публичной антирелигиозной пропаганде. Так, в июле 1924 г. он выступил перед сельскими учителями Московской губернии на курсах переподготовки. Ключевой идеей в вопросе о воспитании ребенка в концепции советской идеологии и положении учителя в дореволюционной школе является в первую очередь перевоспитание самого педагога-воспитателя, а затем уже ребенка. «Ведь мы, революционеры, тоже не рождались антирелигиозными. Я лично, - признался оратор, -- воспитывался в очень религиозной семье, мои родители были чрезвычайно религиозными людьми, которые очень болезненно относились к тому, что я начал колебаться в вопросах веры...»[89, с. 206].

В продолжение, он отмечал, что работа по искоренению религии предстоит длительная, для нее нужно запастись терпением, и должна быть она рассчитана на годы и десятилетия. В этой кропотливой работе необходимо будет подобрать правильный и эффективный подход к каждой группе населения, а не руководствоваться принципом «чем резче, тем лучше, чем хлеще удар, тем лучше, потому, что мы тогда скорее разделаемся с религией!» [89, там же].

В статье, изданной в «Правде» от 1929 года - «Соцсоревнование и антирелигиозная пропаганда» Е.М. Ярославский описал убежище для крестьянина - «мелкого буржуа», который не хочет идти в колхоз и ему остается «религиозная организация с гигантским аппаратом, 1,5-миллионным активом попов, раввинов, мулл, благовестников, проповедников всякого рода, монахов и монашек, шаманов и колдунов и т.п.».

Именно Емельян Ярославский выдвинул лозунг: «Борьба против религии - борьба за социализм».

Видный политический деятель П.А. Красиков в декабре 1919 г. года на съезде коммунаров в докладе представил свою позицию о религиозном вопросе, представив церковь как отсталый, изживший себя механизм:

«Наша задача, наша обязанность состоит в разрушении старых остатков бюрократической церковной армии, какими являются церковные организации, в лишении их материальных орудий их экономического и политического влияния на массы. Это влияние всегда является в сущности влиянием старых хозяев жизни, преследующих свои эксплуататорские и контрреволюционные цели» [54].

Таким образом, 1920-30-е годы - это время, ознаменованное культурной революцией и переходом к новой идеологии. Можно предположить, что проблемы во взаимоотношениях Церкви и государства кроются в якобы первичной контрреволюционной позиции Церкви. Когда Церковь отказалась от контрреволюции, то и проблемы сошли на нет. В действительности, такая концепция, не выдерживает никакой критики. Можно утверждать, что даже если бы в октябре 1917 г. Русская Церковь приветствовала ленинский переворот, она всё равно была бы гонима. Основание для этого мы находим в самой идеологии, которую проповедовали большевики. Коммунисты не скрывали, что их целью является не просто социальное переустройство общества, а полное изменение сознания человека, воспитание нового человека, человека, «свободного» от каких-либо, как тогда говорили, «религиозных предрассудков».

1.2 Политика советского государства по отношению к Церкви

Проблема государственно-церковных отношений раскрывается в истории деятельности государственных органов, которые непосредственно проводили политику в церковном вопросе. В первые два десятилетия после Октябрьской революции это были VIII отдел Наркомюста Совнаркома РСФСР, Постоянная комиссия по вопросам культов при Президиуме ВЦИКа (1929--1934 гг.), НКВД РСФСР.

Декреты, постановления, принятые сразу после победы большевиков касались вопросов национально-государственного, социально-экономического и культурного строительства и в соответствии с новой идеологией советской власти регламентировали деятельность религиозных организаций. Для более подробного рассмотрения проблемы государственно-церковных отношений был разработан проект специального декрета.

Известный декрет Совнаркома выходит23 января 1918 года и получает название «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Центральными позициями декрета фиксируется положение религии, которая объявляется «частным делом гражданина», также признается право каждого исповедовать или не исповедовать религию (быть атеистом), запрещается какое-либо ограничение «свободы совести». В сфере повседневной жизни населения не допускаются церковные обряды, в сфере образования запрещается преподавание «религиозных предметов» в государственных учреждениях и учебных заведениях. Прав владения собственностью и прав юридического лица лишались «церковные и религиозные общества», а их имущество «поступает в собственность государства», как имущество приходов, так и церковные здания передавались в ведение «волостных, земских и городских самоуправлений», отменялись и религиозные клятвы и присяги, а «духовные лица» отстранялись от записей актов гражданского состояния [3].

Церковь лишалась не только своего имущества и власти, но и изживалась советской властью из социокультурного пространства.

Вологодская губерния, будучи православной и патриархальной местностью, также подверглась гонениям на церковь и священнослужителей. Сохранились данные по ликвидации «церковных пережитков» в Вологодской губернии в 1918 году. Местные власти провели массовую кампанию переименования улиц, тем самым значительно изменили городскую топонимику. В первую очередь переименовывались те улицы, названия которых происходили от имен расположенных поблизости храмов. Так, раннее улица Дмитриевская по церкви св. Дмитрия Прилуцкого на Наволоке после революции получила название - улица Комсомольская. В 1936 году появилось более 30 новых, «пролетарских» названий вологодских улиц. Следующим шагом в антирелигиозной деятельности государства стало закрытие церковных учреждений. В Вологодской губернии были закрыты монастыри, Вологодская духовная семинария, духовное училище и епархиальное женское училище [80].

Принятый декрет становился «инструментом», с помощью которого общество «очищалось» от сохранявшихся еще феодально-буржуазных ограничений свободы совести, когда, по словам В. И. Ленина, «церковь была в крепостной зависимости от государства, а русские граждане были в крепостной зависимости у государственной церкви, когда существовали и применялись средневековые, инквизиторские законы, преследование за веру или за неверие, насиловавшие совесть человека...» [62].

Духовенство православной церкви проявило отрицательное отношение к декрету, который рассматривался как акт, узаконивающий «гонение» на религию и церковь, как «угроза» всякому свободному волеизъявлению в вопросах религии. 20 января 1918 года в рамках первого заседания второй сессии Поместного собора были разработаны и приняты меры «противоборства» действиям властей и защиты «церкви Божией».

Знаменитое Воззвание Патриарха Тихона (в миру В.И. Белавин), в котором он анафемствовал (проклинал) и власть, и тех, кто проводил и исполнял ее постановления было воспринято как антибольшевистское, антиправительственное:

«Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей -- загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей земной .Властью, данною Нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите ещё имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной. Заклинаем и всех вас, верных чад Православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение: «Измите злаго от вас самех»» [43].

8 мая 1918 года «особый отдел Наркомюста» под порядковым номером VIII (с 1922 г.-- V) получает задание от Совета народных комиссаров - проведение в жизнь декрета об отделении церкви от государства. В истории за этим отделом закрепилось название «ликвидационный». Во главе отдела встал П. А. Красиков, член коллегии НКЮ, один из самых ярых организаторов атеистического воспитания.

VIII отдел активно выполнял свои задачи. Сотрудники отдела проводили агитационную работу, выступали на многочисленных митингах и собраниях, рассматривали жалобы и конфликтные ситуации, встречались с духовенством и верующими. На местном уровне создавались подведомственные органы отдела - отделы или подотделы по проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства (при губисполкомах), комиссариаты по церковным делам (в некоторых губерниях).

Статья проекта конституции РСФСР, которая была посвящена свободе совести вышла в газетах в июле 1918 г. накануне V Всероссийского съезда Советов и в ней было отражено следующее:

«В целях обеспечения за трудящимися свободы совести церковь отделяется от государства, религия объявляется делом совести каждого отдельного гражданина, на содержание церкви и ее служителей не отпускается средств из государственной казны. Право полной свободы религиозной пропаганды признается за всеми гражданами».

После обсуждения статья о свободе совести была отредактирована и гласила:

«В целях обеспечения за трудящимися действительной свободы совести церковь отделяется от государства и школа от церкви, а свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами» [7].

Основные тезисы декрета об отделении церкви от государства теперь были закреплены в конституции и стали нормой конституционного права, а VIII отдел призван был теперь, наряду с проведением декрета в жизнь, обеспечивать и контролировать соблюдение статьи 13 Конституции РСФСР о свободе совести.

С целью проведения практической деятельности местными органами появилась необходимость в создании документа, который бы определял единообразие в действиях центральных и местных органов власти при реализации государственной «церковной политики». 30 августа 1918 года в газете «Известия» была опубликована инструкция «О порядке проведения в жизнь декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви»[10].

В инструкцию входили следующие разделы:

1. О церковных и религиозных обществах;

2. Об имуществах, предназначенных для совершения религиозных обрядов;

3. О прочих имуществах;

4. О метрических книгах;

5. О религиозных церемониях и обрядах;

6. О преподавании религиозных вероучений.

Как мы видим, инструкция касалась всех вопросов, связанных с осуществлением декрета по отделению церкви от государства и школы от церкви, которые могли возникнуть у местных органов власти и предоставляла необходимый план действия по их решению. Можно было сказать, что советская власть создала все условия для административного контроля и планомерного проведения всех положений декрета в жизнь. Но процесс отделения церкви от государства затянулся на несколько лет.

После ликвидации «ликвидационного» VIII отдела Народного комиссариата юстиции, государственную политику РСФСР в «церковном вопросе» разделили Президиум Всероссийского центрального исполнительного комитета и Совнарком в лице Наркомата внутренних дели Государственного политического управления.

Деятельность по разработке и принятию законодательных актов, инструкций, которыми руководствовались местные органы власти, принятие решений по вопросам регистрации и снятии с регистрации организаций, закрытие и дальнейшее использование молитвенных зданий и культового имущества и др. теперь переходили в ответственность ВЦИК.

Контроль над нарушениями законодательства о религиозных культах, общий надзор за деятельностью религиозных организаций возлагался на НКВД. Политическую сторону деятельности духовенства и органов церковного управления контролировало ГПУ. Отметим, что в осуществлении решений ВЦИКа важную роль играли и другие наркоматы: юстиции, финансов, просвещения [68].

В конце 1917 - начале 1918 года появились декреты ВЦИК и СНК, которые непосредственно явились механизмом секуляризации церковного права, т.к. заменяли привычные религиозные обряды на новые повседневные практики. Декреты регулировали вопросы о расторжении брака, о гражданском браке, о детях и о ведении книг актов гражданского состояния. В соответствии с данными законодательными актами запись браков, рождений, смертей изымалась из ведения церкви. Советское государство с помощью законодательных мер начало ликвидацию атрибутов обыденной религиозности. Большая часть религиозных обрядов, которые являлись весьма значимыми для граждан, превращались благодаря идеологии советской власти в пережитки прошлого.

14 августа 1919 года вышло постановление Народного комиссариата юстиции РСФСР об организованном вскрытии мощей и от 25 августа 1920 года о ликвидации мощей во всероссийском масштабе, которые стали юридическим основанием для осуществления кампании «разоблачения» святых мощей. Эта кампания заняла центральное место среди антицерковных мер в 1918 - 1920 годах. Есть данные, что 65 рак с мощами российских святых подверглись принародному вскрытию за время данной кампании. Правда, постановление от 25 августа 1920 года Наркома юстиции РСФСР «О мощах» говорило о 58 вскрытиях мощей, проведенных «по почину и настойчивому требованию самих трудящихся масс»[9]. Приложение 1

Данная кампания по вскрытию мощей носила идейный характер, так как являлась раскрытием «мошеннических действий, при помощи коих служители культа обманывали народные массы». В тексте сказано: «Революционное сознание трудящихся масс протестует против того, чтобы мумифицированные трупы, или останки трупов, или имитация трупов в Советской России могли быть представляемы для эксплуатации масс церковным организациям в их свободное распоряжение, в нарушение самых элементарных порядков общежития и к оскорблению чувств всех сознательных граждан...». Наркомат определял местным органам власти организовывать «полную ликвидацию «мощей», опираясь на революционное сознание трудящихся масс, избегая при этом всякой нерешительности и половинчатости при проведении своих мероприятий». Более того, предусматривалось ведение судебных дел в случае «обнаружения шарлатанства, фокусничества, фальсификаций и иных уголовных деяний, направленных к эксплуатации темноты» [9].

Период с 1921 по 1922 год характеризуется такой тяжелой проблемой для обширных районов страны, как голод. В районах Поволжья сложилось наиболее серьезное положение. Для церкви эта ситуация, как известно, обернулась массовым изъятием церковных ценностей.

В 1921 году патриархом Тихоном были проведены богослужения, на которых он призывал верующих помочь пожертвованиями, а духовенство призвал к содействию. Однако вскоре в этом процессе появились абсолютно другие факторы. Данная проблема и ситуация, которая сложилась, создала, по мнению исследователей, удобный повод для регулирования церковной жизни, включая изъятие церковных ценностей, их учет.

23 февраля 1922 года вышел декрет ВЦИК «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих», который положил начало массовому изъятию церковных ценностей [2]. В процесс подключились местные власти, которым надлежало изъять из церквей все драгоценное имущество, переданное группам верующих по договору, и направить его в фонд ЦК Помгола.

При обсуждении из проекта декрета убрали положение о возможности замены в крайних случаях ценностей на равное по весу количество золота или серебра в других изделиях или слитках. С принятием декрета из процесса изъятия ценностей было исключено духовенство. Привлекались лишь группы верующих, которые в своем пользовании имели церковные драгоценности. Изначально кампании по массовым изъятиям церковных ценностей в феврале 1922 года выглядели как насильственное, публичное ограбление. Местные органы переплавляли священные предметы, отбирали у церквей особо чтимые иконы [57].

Члены комиссий по изъятию ценностей своим кощунственным поведением в храмах только увеличивали разрыв в отношениях государства и церкви. Религиозные чувства прихожан оскорбляло мягко сказать варварское обращение с православными святынями. К этому времени приходится написание различных жалоб в адрес советской власти.

Вологда не стала исключением, здесь также кампания по изъятию церковных ценностей представляла собой грубое ограбление и вторжение во внутрицерковную жизнь. Нанесенный храмам материальный ущерб, огромное количество изъятых церковных ценностей - все это являлось характерными чертами кампании, проводимой в 1921-1922 гг.

На примере Вологодской губернии, к 1 июня 1922 года кампания по изъятию церковных ценностей была завершена. По сводке ГПУ в Вологодской губернии было изъято около 800 миллионов рублей[57].Сохранилась информация по изъятому из городских храмов имуществу в период с 17 марта по 1 июня 1922 года: золота - 3 фунта 85 золотников 42 доли; серебра - 110 пудов 4 фунта 91 золотник 27 долей; жемчуга россыпью - 2 фунта; жемчуга в шитье - 1 пуд 2 золотника 10 долей; драгоценных камней - 5269 штук, из них бриллиантов - 1165 штук, алмазов - 586,3 штуки, осколков бриллиантов - 4,5 штуки, больших жемчужин - 614 штук, рубинов - 363 штуки; евангелий - 30 экземпляров, общим весом 17 пудов 11 фунтов 73 доли [80].

Самое ужасное, что эти драгоценности не были направлены на помощь голодающим Поволжья. Большая часть изъятого была истрачена на проведение самой кампании, направлена на обеспечение партийного и советского аппарата и безвозвратно исчезла за границей.

Можно согласиться с Н.А. Кривовой: «Было создано условие построения агрессивно настроенного к церкви государства, что стало возможно только при пассивном участии народа и его религиозном равнодушии, ставшим социальной базой политики «воинствующего атеизма». Власти добились основного - на глазах у населения громили соборы, судили духовенство, загоняли церковь в подполье, а большинство молчало» [57].

Ведущее положение в реализации государственной политики в отношении церкви с 1922 года стало играть ГПУ, ставшее органом по борьбе с религией. Церковные дела передавались в руки карательных отрядов, во главе которых стоял Е.А. Тучков. По его признанию целью ГПУ являлось создание осведомительной сети, посредством которой осуществлялся бы контроль над церковью. Механизм работы ГПУ заключался в следующем, с мест отправлялись сводки о деятельности духовенства, о проведении изъятия церковных ценностей, затем проводился анализ информации и полученные сведения передавались в высшие партийные органы - Секретариат и Политбюро ЦК РКП(б)[68].

3 апреля 1922 года ГПУ РСФСР разослало местным органам телеграмму, в которой отмечалось: «Газетная кампания по поводу изъятия ценностей ведётся неправильно. Она направлена против духовенства вообще. Эта сатира бьёт по низшему духовенству и сплачивает духовенство в одно целое. Политическая задача данного момента совсем не та, а противоположная. Нужно расколоть попов или вернее углубить и настроить существующий раскол... Политическая задача состоит в том, чтобы изолировать верхи церкви, скомпрометировать их на конкретнейший вопрос помощи голодающим и показать им суровую руку рабочего государства...».

Организация раскола церкви, столкновение групп - такой курс по разрушению Русской Православной Церкви изнутри был принят советской властью. Это являлось больше тактическим побуждением. На данном этапе антирелигиозной борьбы обновленческое крыло Церкви рассматривалось как меньшее из двух зол.

Заглядывая вперед, Л.Д. Троцкий в марте 1922 года в секретной записке в Политбюро ЦК РКП(б) писал об обновленцах как опаснейшем враге завтрашнего дня: «Если бы медленно определяющееся буржуазно - соглашательское сменовеховское крыло церкви развилось и укрепилось, то она стала бы для социалистической революции гораздо опаснее церкви в её нынешнем виде. Ибо, принимая покровительственную «советскую» окраску «передовое» духовенство открывает себе тем самым возможность проникновения в те передовые слои трудящихся, которые составляют или должны составлять нашу опору». Но на этапе проведения кампании по изъятию церковных ценностей, Л. Д. Троцкий рассчитывал на то, что обновленцы могут пригодится: «...Мы должны сменовеховским попам дать возможность открыто высказываться в определённом духе, нет более бешеного ругателя, как оппозиционный поп» [5].

В 1922 году при ЦК РКП(б) была создана единая комиссия для осуществления государственной политики по церковным вопросам - Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б). Ее главной целью стало сосредоточение в своих руках политического контроля над антирелигиозной деятельностью государства.

В число руководящих лиц входили эксперты по различным направлениям, в том числе Е.М. Ярославский, начальник VI отделения Секретного отдела ГПУ Е.А. Тучков, председатель ОГПУ с 1926 г. В.Р. Менжинский, редактор газеты «Известия» И.И. Скворцов-Степанов и др.

Следующим этапом стала разработка советской властью особого механизма административного вмешательства в повседневную жизнь Церкви. Положения, касающиеся обязательной регистрации всех «обществ, союзов и объединений» закреплялись Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 3 августа 1922 года и Постановлением НКВД и НКЮ РСФСР от 15.04.1923 «О порядке регистрации религиозных обществ и выдачи разрешений на созыв съездов таковых»[11]. Нарком Внутренних дел и его местные органы теперь могли разрешать или закрывать общины. Особенностью регистрации являлось предоставление полных сведений о каждом из членов общины. Отказ от регистрации предусматривался только в том случае, «если утверждаемое Общество или Союз по своим целям или методам деятельности противоречат Конституции РСФСР и её законам».

В 1929-1930 годах возобновились разрушительные волны по закрытию церквей. Храмы использовались в общественных и государственных целях. Происходила символическая замена функционального назначения наиболее важных церковных центров. Часто, рядом с храмами воздвигали памятник В. И. Ленину или учреждали антирелигиозный музей.

Самым радикальным методом являлось разрушение храма. В связи с якобы общественной и государственной непригодности на территории Вологодской Губернии коллективом безработных металлистов была разобрана Афанасиевская церковь [80].

В феврале 1929 г выходит постановление ЦК ВКП (б) «О мерах по усилению антирелигиозной работы». В нем содержались рассуждения о сложившейся ситуации в церковном вопросе, о ближайших перспективных задачах в области религиозных организаций, об успехах и неудачах антирелигиозной деятельности.

В письме констатируется, что в стране активно развивается «процесс изживания религиозности», который, однако, «тормозится», во-первых, недостаточным вниманием к этой работе со стороны «партийцев, комсомольцев, членов профсоюза и др. советских организаций», а во-вторых, оживлением деятельности религиозных организаций, их стремлением приспособиться к новым социальным условиям. Обосновывая необходимость преодоления этих «тормозов» в антирелигиозной работе, составители письма обращаются к характеристике политических позиций религиозных организаций. При этом они, исходя из постулата об обострении классовой борьбы в ходе социалистического строительства, зачисляют духовенство, активных рядовых верующих, органы церковного управления и религиозные организации в разряд противников социализма. Им предъявляются обвинения в «мобилизации» реакционных и малосознательных элементов в целях «контрнаступления на мероприятия советской власти и компартии» [6].

Рубеж 1929-1930-х гг. можно назвать переломным во взаимоотношениях Советской власти и Церкви. По мнению исследователей это связано с общим изменением внутриполитического курса Сталина и отказом от НЭПа. Борьба с Церковью развернулась с новой силой .И в первую очередь сильные изменения появились в законодательстве, связанном с религиозными организациями. 8 апреля 1929 года, было принято Постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях». [8] В мае 1929 года в Конституцию РСФСР были внесены поправки, значительно ограничивающие права верующих и духовенства в отправлении культа, а 20 июля 1929 года - Инструкция к Постановлению «О религиозных объединениях», по которым жизнедеятельность религиозных организаций попадала под жесткую регламентацию государственных органов, во многом противоречившую декрету «Об отделении церкви от государства».

Таким образом, в период 1920-30-х гг. была создана разветвленная система государственных, партийных органов и общественных организаций, которые занимались разработкой и проведением политики в отношении церкви.



2. Механизмы трансформации образа церкви в социокультурном пространстве советского общества

2.1 Нормирование повседневности

До революции представления о нормах быта определялись религией. Роль православной церкви в обществе усиливалась благодаря тесной связи с повседневными бытовыми практиками. Отделение церкви от государства в советской идеологии значительно сократило сферу ее влияния на общество. Хотя вроде бы религия объявлялась частным делом, декреты явно затрагивали вопросы, которые раньше регулировались церковью, связанные с крещением, бракосочетанием и смертью.

Обыденная религиозность - наиболее стойкое выражение, обозначающее связь веры с нормами повседневной жизни.

В учебнике церковного права Н.С. Суворов дает характеристику этому явлению: «Массы народные могут оставаться в неведении относительно умозрительных догм вероисповедания, но крепко держаться за обряды...» [81].

Поэтому главную задачу большевики видели в замене обрядов по православной традиции на так называемые «красные обряды», соответствующие принципам марксистско-ленинской идеологии.

Декретом ВЦИК и СНК от 18 декабря 1917 года «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» - фиксация рождений изымалась из ведения церкви и передавалась отделам при городских и районных управах [1].

Одновременно советская власть пыталась конструировать новые нормы, которые могли бы сопровождать формальный обряд записи факта рождения младенца в загсе. В 1922-1924 годах местные партийные, профсоюзные и комсомольские организации инициировали проведение «красных крестин», или «звездин», -- праздничного действа, носившего идеологически выдержанный антицерковный характер. «Звездины» обычно проводились в заводских клубах. Родителей с новорожденными младенцами встречали руководители партийных и комсомольских ячеек - члены так называемых крестильных комиссий. Под звуки «Интернационала» родителям дарили марксистскую литературу, чаще всего произведения В.И. Ленина, его речь на III съезде комсомола.

В ходе «звездин» по аналогии с церковным обрядом крещения давали имена. Всплеск моды на те, или иные имена является свидетельством изменений приоритетов повседневности и ее связи с культурными событиями в стране. Форма имятворчества в 1920-х годах обусловлена советской действительностью. Причиной к появлению необычных имен стала секуляризация регистрации фактов рождения и возможность выбора не только из числа канонических.

Появились дети, названные Революцией, Октябриной, Рэмом («революция, электрификация, машиностроение»). Пример проведения «звездин» мы видим в экранизации повести М.А. Булгакова «Собачье сердце», где управдом Швондер предлагает назвать новорожденных девочек Кларой и Розой. Сохранились воспоминания советской женщины: «Когда родился сын, «крестильная комиссия» приняла участие в выборе имени, и с нашего родительского согласия назвали новорожденного Ред, что в переводе с английского означало Красный. На плетеной кроватке младенца повесили пионерский галстук и красную звездочку» [75, с. 300].Это было отражением революционных событий, перемен в общественном строе.

Антиклерикальный характер носил обряд переименования взрослых людей - «октябрины», который также был разновидностью «красных обрядов». «Октябрины» представляли собой вместо общепринятого обращения по имени и отчеству - получение молодым человеком нового короткого имени, которое отражает его индивидуальные качества[48].

И «звездины» и «октябрины» имели культурные последствия, в первом случае исчезал институт крестных отцов и матерей, во втором - преемственность поколений. Вообще, ненужность контактов в семье всячески пропагандировалась в начале 1920-х годов, особенно среди молодежи. Комсомолец по имени Аливьер в 1923 году опубликовал в молодежном журнале стихотворение «Что жалеть мне»:

«Что жалеть, коль на клуб комсомольский

Сменял я своих родителей, -

Так отживший закон отцовский,

Бойкотируем мы, победители».

Библейская заповедь «Почитай отца твоего» подверглась острой критике. О возможности интерпретации 10 библейских заповедей подробно рассуждал психоаналитик А.Б. Залкинд, полагая, что они вполне подходят для этических нужд социалистического государства - необходимо лишь изменить их классовую направленность. О почитании родителей Залкинд писал: «Пролетариат рекомендует почитать лишь... коллективизированного, классово-сознательного и революционно-смелого отца. Других же отцов надо перевоспитывать, а если они не перевоспитываются, дети этически вправе покинуть таких отцов, так как интересы революционного класса выше благ отца» [46, с.54-55].

Нормирование советской властью повседневной жизни повлияло на традицию держать дома иконы. Иконы, которые были тесно связаны с обрядами крещения и венчания, в православных домах накануне 1917 года были традиционной деталью домашнего интерьера. Ликвидировать иконы в своих домах официально власть не призывала, но для многих людей с «новыми» атеистическими убеждения, избавление от художественных изображений святых (как визуального образа религии) превращалось в демонстрацию антирелигиозности. Массовым это явление стало во время так называемого «ленинского призыва» в ряды РКП(б) после смерти В.И. Ленина [59].

Следующий обряд жизненной цикла, который также был подвергнут изменениям с выходом декрета ВЦИК и СНК от 18 декабря 1917 года - церковный брак.

Вместо церковного обряда отделы записей актов гражданского состояния предлагали светскую церемонию, правила которой были максимально упрощены, условия просты и аскетичны. До революции церковная церемония бракосочетания предполагала наличие определенных атрибутов: подвенечных нарядов, обмена кольцами, напутственные слова священника. Теперь это все не являлось обязательными признаками официальной церемонии бракосочетания.

В начале 1920-х годов борьбу с церковными браками развернул комсомол. Яркий пример, заметка в специальной рубрике «За жабры» комсомольской газеты «Смена», сентябрь 1923 года: «В коллективе завода комсомолец Степан Григорьев отличился. Зная, что комсомол ведет борьбу с религиозным дурманом, женился церковным браком. За такую любовь возьми, «Смена», этих набожных комсомольцев за жабры» [14].

В ситуации нелегитимности актов «обычного права церкви» и под влиянием антицерковной пропаганды количество венчаний стало сокращаться.

В художественных произведениях отражается секуляризация законных брачных отношений. В романе Н.А. Островского «Как закалялась сталь» описана свадьба двух комсомольцев: «А через несколько дней... был товарищеский вечер без еды и питья - коммунистическая вечеринка в честь содружества Тали и Николая. Это был вечер воспоминаний, чтения отрывков из наиболее волнующих книг. Много и хорошо пели хором» [69].

На замену хорошо отлаженного ритуала церковного бракосочетания были предложены «красные свадьбы». Ответственность за внедрение в жизнь «красных обрядов» возлагалась на молодежную коммунистическую партию. Весной 1924 года ЦК ВЛКСМ отмечал устойчивые сдвиги в быту: «Октябрины вместо крестин, гражданские похороны и свадьбы, введение новой обрядовости вместо религиозной стали в рабочей среде массовым явлением» [67, с.259].

В ритуале «красной свадьбы» в целом не предусматривались какие-либо предпочтения, лишь остались упоминания об особых «красных» нарядах женихов и невест: «Молодые со значками, шарфами красными опоясаны, цветы в красном, гости с черемухой, перевязанной красными ленточками...» [34, с.160].

В первой половине 1920-х годов государством были предприняты попытки ввести обряд «красных похорон». Декретом ВЦИК и СНК РСФСР от 18 декабря 1917 года «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» из ведения церкви изымалась и передавалась местным советам регистрация актов смерти. Были отменены пышные «разрядные» похороны. Традиционное отпевание разрешалось только при наличии удостоверений от местных органов советской власти о регистрации смерти, а документы, выданные религиозными организациями, считались недействительными [1].