постоянно поддерживать свой авторитет, - во всяком случае, не уменьшать его, - в обходе, в публичных выступлениях, на деловых переговорах, и так далее; для чего необходимо просто знать групповые мнения подчиненных;

формировать «мозговой центр» управления, занимающийся вопросами стратегии, и иметь соответствующий имидж именно для работы с интеллектуалами;

не реже раза в год испытывать организационные связи в группах на прочность, имитируя сложную ситуацию при своем отсутствии; лично поощрять отличившихся, поддерживать корпоративный дух коллектива, представительствовать, и так далее. Легко увидеть, что необходимость именно таких поведенческих актов накладывает ряд дополнительных ограничений на имидж руководителя, который, таким образом, включает в себя следующие, как минимум, «блоки»:

символы и стереотипы омассовления, права оценивать других по неясным для них критериям абстрактной системы власти, что лежит в основе известного феномена харизмы, иррационального оттенка авторитета руководителя;

символы и стереотипы классического группового лидерства, так как, в противном случае, руководитель просто теряет свой статус;

символы социальной конформности, признания фундаментальных «правил игры» группового общения;

личные символы имиджа.

Системность объединения таких блоков, степень учета ситуации, личных качеств партнера по общению все это и есть степени свободы руководителя в построении имиджа и, в этом смысле, его индивидуальность, вариативность поведенческих выборов, ограничены. Такое, объективное существующее, ограничение не проходит даром и для психики руководителя.

Руководитель же имеет заметно меньше таких возможностей «спрятаться в любое «Мы», его имидж в центре внимания, и индивидуальность его подвергается потому сильным испытаниям. Видимо, все же права В.Л. Данилова, когда постулирует такую зависимость точно и грубо. «Я не хочу обманывать читателя, - пишет она, - развитие индивидуальности - это не психологическая проблема».

Не случайно, скажем, одна из редких фобий руководителей полное отождествление, когда человек чувствует себя руководителем постоянно, даже дома, в одиночестве, на отдыхе, требуя от окружающих соответствующего обращения.

Поэтому автору всегда казалось наивным распространенные сейчас представления о том, что руководители есть абстрактные пассионарии, патологически тянущиеся к некоей абстрактной власти над людьми. Об этом свидетельствует, например, перечень наиболее абстрактных жалоб руководителей, который автор составил в ходе исследований из любопытства:

психологическое одиночество в рабочее время. Отметим, что, чем опытнее руководитель, тем чаще он приходит к выводу о нежелательности близких, интимных, отношений с подчиненными, что провоцирует зависть, слухи, конфликты в «команде»;

постоянное невротическое напряжение, связанное с жесткой необходимостью имиджа;

плавное и неравноускоренное падение интереса к стратегическим вопросам из-за текучки и появления интеллектуальных конкурентов;

психологическая усталостность от конкретных людей, особенно начальства;

боязнь управленческой и психологической ошибки, потери работы, что часто ведет к неврозам.

Попробуем прокомментировать основные зависимости и тенденции формирования и использования имиджа руководителя на примере некоторых типичных управленческих ситуаций. Скажем, при параллельном опросе подчиненных и их руководителей выяснилась любопытная тенденция: последние ставили по уровню важности обход на 6-7 место в предложенном «меню», тогда как подчиненные считают главным фактором оценки конкретного руководителя личное с ними общение, что, прежде всего, возможно на обходе.

Будем понимать под обходом одно из основных управленческих действий по контролю и регулированию жизни производства через личное общение руководителей с работниками на рабочих местах. В сущности, обход есть генеральная практика имиджа руководителя. Между тем, когда автор просил руководителей назвать важнейшее для них управленческое действие, лишь 20% вообще вспомнили об обходе.

По наблюдениям автора, именно в обходе руководители чаще делают грубые психологические ошибки:

встречаются на обходе с членами «команды» и, наоборот, избегают встреч с психологически трудными для них людьми;

делают замечания подчиненным им руководителям в присутствии работников;

обходят, без острой необходимости, все подразделения, без исключения;

игнорируют факторы своего плохого самочувствия, раздраженности, и так далее.

Такие ошибки прямо показывают реальности практического использования имиджа людьми, которые по статусу обязаны быть профессионалами в этой области.

Не анализируя диалектику обхода с точки зрения технологии управленческих действий, что выходило бы за рамки разговора именно об имиджах, подчеркнем лишь особенности требований к структуре и функциям имиджа руководителя на обходе.

Во-первых, исходя из методологии «мягкой волны» практика обхода дает несколько морфем бытия имиджа:

встреча-фрагмент, когда время беседы очень невелико, и цель применения имиджа - вызвать симпатию к себе, или, по крайней мере, не ухудшить отношение к себе, путем обмена несколькими фразами. Здесь очень велика роль невербальных символов, которые должны вызвать у партнера ощущение «открытости руководителя», его готовности к выслушиванию, помощи, развитию отношений;

функционально-управленческая встреча, когда руководитель встречается с заранее намеченным кругом лиц для передачи информации или распоряжений;

беседа, оформленная, как случайная. Подбор кандидатов для такой встречи идет заранее, из числа людей, наиболее нужных для руководителя, и, одновременно, психологически наиболее трудных.

Такая беседа есть важнейшее направление работы руководителя, поскольку его отношения с людьми важнейший фрагмент его благосостояния, так как «хотя благосостояние и определяется как некоторое состояние человеческих чувств, оно может получить экономическое выражение и быть количественно измерено».

Быть готовым к таким беседам на обходе - прямой долг опытного руководителя, стремящегося иметь дневники имиджа для наиболее важных работников: членов «команды», опорных специалистов, лидеров в микроколлективах. Такая готовность подразумевает умение терпеть недоброжелательность «трудных людей», создавать постоянно упоминавшиеся «фантомы общих целей», не допускать больших пауз в разговоре, знать болевые точки партнеров, и так далее.

Все три вида ситуаций применения имиджа руководителя при обходе выражают, по мысли автора, необходимость проецирования общих законов организации власти на производстве на общение людей с разными социальными статусами и, следовательно, имиджей как стороны такого общения.

Такие зависимости легко отслеживаются и в особой области управления - подборе и использовании «команды» руководителя.

Автору почти неизвестны, к сожалению, работы, фундаментально изучающие многосторонние и противоречивые проблемы «команды». Примем рабочим определением «команды» внештатное, неофициальное подразделение, деятельность которого регламентируется только волей и целями руководителя, групповыми интересами и классическими эффектами группового поведения.

Существование таких подразделений, как правило, не афишируется, но на вопрос о мере необходимости ее в упоминавшихся исследованиях 73% руководителей со стажем до 3 лет отметили абсолютную полезность команды в управлении, со стажем от 3 до 10 лет около 80%, и почти 100% со стажем более 10 лет. Автор не раз был участником дискуссий о принципах подбора в команду. Вариантов фундаментальных принципов такого рода немного: либо первым «фильтром» кандидатов является компетентность, либо симпатия, преданность руководителю. Проведя более 30 кампаний подбора кадров в преуспевающие фирмы, автор пришел к выводу о соотношений симпатий руководителей к таким вариантом примерно 1:5.

Такая зависимость в подборе кадров «команды» отражена на рис. 31, который, видимо, не требует особенных комментариев.

Рис. 31. Практика подбора управленческой «команды»

Думается, такое распределение не случайно. Команда не может иметь автономного лидера, она суть рычаг, способ совершенствования имиджа руководителя, чаще всего неизвестный реципиентам. Недостаток идей и компетенции можно блокировать обучением или созданием параллельного «мозгового центра» интеллектуалов, не входящих в «команду».

Важность, приоритетность совершенствования имиджа руководителя отражена в распределении ролей в «команде». Структура таких ролей подразумевает:

- службу «разведки», сбора информации, замыкающуюся, как правило, на кадровика, секретаршу или специально подобранного психолога, начальника отдела маркетинга;

- службу генерации стратегических идей или связи с отдельным «мозговым центром»;

- службы юридической экспертизы;

- службу представительства и обеспечения деловых переговоров;

- службы связи с государственными органами, а также несколько проверенных порученцев.

Более подробный разговор о феномене управленческой «команды» и других видах конкретных управленческих действий выходит за пределы тематики раздела. Отметим лишь жесткие правила, установленные в ходе упоминавшихся опросов опытных руководителей: нельзя допускать параллельного лидерства, нельзя прощать утечки секретной информации, соблюдать в ней официальные статусы, надо выбрать открытый или тайный вариант ее бытия, и так далее.

Приведенных зависимостей, видимо, достаточно для общих выводов о роли управления в движении индивидуальных имиджей:

- управление подразумевает использование индивидуальных имиджей, и прежде всего имиджей руководителей, но не сводится к этому;

- общая система факторов воспроизводства имиджей лишь отчасти поддается управлению, корни управления и имиджей заметно отличаются;

- центральными и наиболее очевидными примерами использования имиджей в управлении является имидж и стиль управления руководителя, а также многие стороны конкретных управленческих действий;

- имиджи в системе управления достаточно пластичны, «позволяя» свободу воли человека;

- управление в целом выражает многовековой опыт приспособления общества вообще, и сферы его материального производства, в частности, к диалектике духовной жизни человека, и уже поэтому его эффективность может быть измерена лишь комплексно, вариантом чего является приводившийся в тексте метод «треугольников Маслоу», и так далее.

Так или иначе, но, по представлениям автора, сам факт экономической детерминации человеческой жизни возможен только как готовность большинства людей к отчужденному совместному труду готовности, показывающей важность управления как способа совместного бытия, но способа, который вовсе не отрицает известную мысль В. Шекспира: мы сделаны из того же вещества, что и наши сны.

3.3 Специфика гуманитарных эмпирических исследований индивидуальных имиджей

Любой опытный социолог начинает с представлений об эмпирических исследованиях как о системе научно-исследовательских операций по верификации теорий, данной и зашифрованной в методологической части программы исследования; с возрастом и по мере накопления опыта полевых работ такие тезисы остаются в лекциях, в беседах же с коллегами по их поводу чаще угрюмо молчат. Видимо, печальной, но необходимой стороной эмпирических исследований является стихийное наслаивание неопределенностей теории, операций ее верификации и психологии респондентов и самих социологов; есть некий плохо формализуемый «джокер», черт, в самых изящных и фундаметально-выстроенных программах, показывающий упоминавшуюся «инерцию сопротивления истины». В этом смысле, есть предел, выражающий практическую непроверяемость гипотез столь же явно, сколь и теоретическую необобщаемость социологической практики.

Изучение имиджей возможно лишь как комплексное исследование с применением соответствующего опыта самых разных гуманитарных наук. К такому нехитрому по форме, выводу автор пришел после попыток конкретного изучения имиджа одним, или несколькими, жестко заданными по методике способами, и прежде всего методами конкретно-социологических исследований. Попытки эти были почти всегда неудачны, хотя бы в том смысле, что составляли яркое ощущение чего-то важного и прошедшего незамеченным через все ловушки социологических методов, - ощущения, которое наверняка знакомо каждому социологу.

Описание отработанных методик исследования имиджей, учитывая их необходимую комплексность, автору неизвестны; описывать же собственные охотно признавая их ненадежность, неопределенность во многих случаях, было бы, по меньшей мере, нескромно. Технические их характеристики приводились во введении.

Еще раз подчеркнем, что автор описывает лишь субъективные представления о специфике и последовательности исследований имиджей, выработанные, в основном, в ходе научно-практических работ с пограничной тематикой, и потому охотно признает их несовершенство, как и тот простой тезис, что от выработанного заблуждения до истины дальше, чем от невежества. Но, в конце концов, чтобы понять, надо пробовать что-то делать.

Опишем для начала специфику методологической части программы таких возможных комплексных гуманитарных исследований проблем имиджа.

Такая программа имеет смысл лишь при выборе формализуемой стартовой гипотезы исследований. Авторская гипотеза описывается настоящей работой. Естественно, она должна иметь альтернативы, - во всяком случае таково нормальное развитие науки если, конечно, не признавать столь модного в последнее время скепсиса относительно возможностей науки вообще. В.Н. Тростников, скажем пишет:«Когда наука была молодой, и одерживала первые успехи у нее кружилась голова от мнимого всесилия, и она объявила свою монополию на истину. Сейчас, в пору зрелости, она старше, и стала медленнее, но верно возвращаться к тому миропониманию, которое когда-то открылось человеку через «Откровение». Оставляя в стороне тот отрадный факт, что неясное по сути Откровение, судя по всему, открылось В.Н. Тростникову все же раньше, чем «зрелой науке», попробуем описать такие возможные альтернативные стартовые гипотезы в методологической части программы.

Существование таких альтернатив вполне возможно, по крайней мере, вплоть до накопления критического объема фактов, которые одна гипотеза объясняет очевидно лучше другой, - тем более, что автор вполне разделяет спорную мысль Р. Мертона о том, что «общие социологические системы теории, также, как исторический материализм К. Маркса, теория социальных систем Т. Парсонса, интегральная социология П. Сорокина представляют скорее общие теоретические интерпретации, чем строгие и «туго стянутые» системы, рассматриваемые в поисках «общей теории» в физике… Как результат, многие теории среднего уровня совместимы с многообразием систем социологической мысли.

Альтернативные гипотезы могут, логически рассуждая, сводиться к интерпретации природы имиджа через:

простое желание нравиться кому-либо. При такой трактовке вся программа исследований является по сути психологической, и их основные вопросы очевидны: как возникает желание нравиться? почему оно опредмечивается на ком-то? что первично в выборе средств по достижению цели простое приспособление к вкусам другого, или стремление соответствовать какому-то эталону? В чем субъективные критерии успеха? Кажущаяся простота такой трактовки обманчива. Вообще, по представлениям автора, чем более проста гипотеза, тем сложнее и запутаннее вопросы, возникающие при попытках ее верификации.

В данном случае, обычные социологические методы используются лишь для определения социальных детерминант, компоративного анализа, выставления социальных меток, маркеров, в изучении имиджа;

- соответствие устоявшемуся эталону, норме истеблишмента. При такой интерпретации в основе должны лежать именно социологические методы, позволяющие формулировать сам эталон, будь то конкретная норма моды, или норма истеблишмента, основные же фазы исследований следуют логике последовательных вопросов о том, каковы реальные, количественно измеряемые параметры эталона, каким образом трансформируется он в психологии конкретного человека, какие мотивы определяют желание копировать, и так далее;

- уровень развитости миметических, подражательных способностей человека, что подразумевает методы психоанализа, моделирования Т-групп, психологический эксперимент, и другие.

Возможны, разумеется, и другие интерпретации, с которыми автор просто не сталкивался, например, сводя имидж к особой групповой норме, или к чисто психологической системе особой мотивации, которую точно определил В. Леви: «Еще не ложь, но уже тенденциозность, - подача не принимающего. При большой развитости такого механизма сознательная ложь может оказаться излишней».

Выбор стартовой фундаментальной модели - дело убеждений и совести исследователя. Аргументы в пользу позиции, избранной автором, приведены выше; насколько они убедительны судить может только читатель. Есть смысл, впрочем, отметить типичные ошибки выбора стартового варианта теоретической модели:

- бессознательный учет такого варианта, который в наименьшей степени раздражал бы заказчика, был понятен ему, что облегчает, чаще всего, заключение договора;

- выбор варианта, исходя исключительно из собственного опыта строительства имиджа, игнорируя уже очевидные отличия мужских и женских имиджей, поколенческие и возрастные особенности имиджей, и другое;

- стремление избрать наиболее легко формализуемый вариант, что к сожалению, часто бывает с начинающими социологами и психологами, забывающими, что «конкретная форма, а точнее будет сказать, конкретный вид социологического исследования обусловлен характером поставленной в нем цели, выдвинутых задач. Именно в соответствии с ними, то есть в зависимости от глубины требуемого количественного анализа предмета исследования, масштабности и сложности решаемых в ходе него задач, и различают три основных вида социологического исследования: разведывательное, описательное и аналитическое».

Учитывая младенческий, по сути, период становления имиджелогии, обилие «белых пятен» в простых описаниях различных аспектов имиджа, необходимость, приоритет, именно аналитических, невозможных без базовой теоретической модели, исследований представляется автору очевидной.

Уже потому выбор такой модели должен сопровождаться возможно более точным описанием, операционализацией понятий, тем более таких непривычных, как в имиджелогии, - еще до описанной последовательности исследовательских операций. Ниже, для примера, приводится небольшой словарь употребленных в работе терминов. Подчеркнем, что определение таких терминов дается именно по материалам работы, где, во многих случаях, использовались рабочие, конвенциальные определения, чтобы выдержать основную линию исследования.

При любом, отражающем специфику целей и задач работ, планировании последовательности этапов, имеет смысл учитывать, что конкретное изучение имиджа должно предваряться:

- исследованием, с заданной степенью полноты, социального континуума объекта исследования. Если последним является группа, и, соответственно, система имиджей в группе, проводится оговоренный круг работ по выявлению главных параметров данной группы; если же объектом выступает конкретный человек и его имидж, необходимо выявление его групповой принадлежности, групповых предпочтений, ожиданий и опасений, и так далее;

- психологическими исследовательскими работами по выявлению основных комплексов, фобий и ориентаций людей, прямо включенных в объект исследований.

специфическими по способам исследованиями установок самих респондентов и общественного настроения в регионе.

Кроме того, как уже отмечалось, имеет смысл постоянно накапливать банк данных о субъективных предрасположенностях в суждениях и установках самих исследователей, - хотя бы с тем, что при явных симпатиях или антипатиях к людям, выступающим объектами исследования, сами исполнители работ менялись «местами». Кроме того, желательно учитывать предпочтительность разнополого контакта исполнителей с теми людьми, чьи имиджи являются объектом изучения. Скажем, составление упомянутой выше «карты», или «паспорта» группы, должно подразумевать следующие, как минимум, направления:

- фиксация формальных параметров: доля «новичков» - адаптеров, численности, половозрастные критерии, наличие результатов любых предшествующих исследовательских работ, список официальных лидеров, и другое;

- контент-анализ документов, регламентирующих, хотя бы формально, жизнь группы;

- выделение рейтинга доверия официальным лидерам по известной методике взаимных выборов, составление списка лидеров неформальных;

- определение, хотя бы в самом общем виде, удовлетворения работников морально-психологическим климатом, что можно сделать методами простого опроса в форме стандартного интервью или анкетирования, хотя такие оценки будут, бесспорно, достаточно неточными, поскольку «респонденты не беспристрастные регистраторы своих знаний и мнений, а живые люди, которым не чужды какие-то симпатии, предпочтения, опасения и так далее. Потому, воспринимая анкетные вопросы, они на одни из них ответить не могу из-за недостатка знаний, на другие - не хотят отвечать, или отвечают неискренне.

- выяснение у соответствующих лиц, вербальных условий приема в группу;

- выявление, путем перекрестного опроса и социометрии, количества «диад» в группе;

- операционализация всей имеющейся информации по внутригрупповым конфликтам, учитывая приводившуюся в данной работе модель такого конфликта;

- грубое определение актуальности для данной группы проблем психологической совместимости, заполняя, в итоге, простейшую формулу

С=а/b,

где а - число лиц, показавших, причем по результатам разных исследовательских операций, желание или готовность работать друг с другом, bчисло лиц с наименьшими «выборами» других, или вовсе без таких выборов; приемлемым критерием является коэффициент 5:1; недопустимо низким, меньше 2:1;

- выявление динамики текучести кадров, результатов управленческих аттестаций, если они были, типологии правонарушений, претензий, оценок работниками перспектив группы, и так далее.

В принципе, примерно такие данные должны содержаться в социальном разделе паспорта коллектива, но в своей практике автор таких феноменов почти не встречал, невзирая на факт управленческих решений по этому поводу.

Результатом, предопределяющим дальнейшее изучение имиджей в группе на такой фазе работ, является развернутое описание трех феноменов жизни группы:

1. описание представлений большинства работников о личных качествах «ключевых» для группы людей;

2. выделение системы, а если это невозможно, простое описание усредненных представлений об идеальном будущем группы;

3. выявление типичных ситуаций жизни группы.

Дальнейшее следование целям и задачам исследования подразумевает, как уже отмечалось, разветвление либо уточнение психологической среды для имиджей в группе, либо прямой переход к исследованию конкретного человека и его имиджа.

Знание же информации «паспорта», или карты, группы, позволяет устанавливать первые ориентиры возможных имиджей чаще всего имиджи примерно соответствуют системе групповых ожиданий. Исключением являются три достаточно редких случая:

- когда, по каким-то уникальным причинам, используются, в основном атакующие имиджи, что иногда бывает на второй фазе конфликта в группе, при переизбытке в группе людей шизоидной ориентации в некоторых других случаях;

- когда групповые ожидания полярны, но конфликта нет из-за жесткого внешнего контроля;

- когда в группе много людей, в принципе поставивших цели избавиться от имиджей, или страсти, подавляющие их тягу к имиджам.

Такова, впрочем, лишь общая зависимость. В конкретных же случаях, особенно если речь идет об изучении имиджа конкретного руководителя, социальные факторы могут рассматриваться не как простые детерминанты, а как прямые процессы реализации имиджа, как конкретные переменные бытия имиджа. «Объяснительные модели, - отмечает М.С. Мацковский, - представляя собой развернутые графы связей между основной переменной и рядом других переменных, непосредственно и опосредованно влияющих на изменение значения основной переменной, разрабатываются для исследования причин существования, способа функционирования или изменения тех или иных процессов и явлений. Учитывая сложность установления причинно-следственных связей и закономерностей в социальном познании, можно говорить о разных уровнях приближения к ним, и, в частности, выделять: 1. гипотетический уровень связи между переменными устанавливаются предположительно; 2. корреляционный уровень, когда установлены корреляционные связи между всеми переменными, входящими в модель; 3. причинно-следственный уровень, когда устанавливаются причинные зависимости между переменными, входящими в модель».

Представляется правильным включение блока «карты: группы» именно на второй и третий уровни описания переменных в методологической части программы исследования имиджей.

Если объектом изучения выступает индивидуальный имидж, выявление системы социальных детерминант должно, видимо, быть ориентировано и на получение дополнительной информации по следующим направлениям:

- совпадает ли описание респондентом своей роли в основных группах общения с описанием других членов группы, с составлением перечня по основным меткам сходств и отличий;

- выявлением меры социальности ориентаций респондента, что можно установить, используя методики самоопределений, методику ассоциативного допроса, о которой речь пойдет ниже;

- установление аналогичными методами таких же ориентаций у близких респонденту людей, - с тем, чтобы иметь основания для вывода о привычке к копированию, мере склонности респондента к психическому заражению. Последнее, как справедливо отмечает В.Д. Парыгин, «характеризует во многом бессознательную, невольную подверженность индивида определенным психологическим состояниям. Оно осуществляется не через пассивное созерцание и более или менее осознанное принятие внешне очевидных образцов поведения, а через передачу психического настроя, обладающего большим эмоциональным зарядом, через накал чувств и страстей»;

- изучение, используя обычные социологические методы, степени участия респондента в сценариях жизни группы, - с тем, чтобы составить хотя бы самое общее представление не только об основных, но и о ситуативных ролях респондента.

Второй круг операций связан с попыткой исследования собственно психических особенностей респондента или группы. В связи с темой работы, акцентирующей внимание на индивидуальных имиджах, рассмотрим лишь первый вариант.

Минимально необходимая информация по такому блокузнание, пусть неточное и противоречивое - основных комплексов, фобий и надежд человека.

Для сбора такой информации автор использовал метод ассоциативного допроса. Такой метод подразумевает осуществление следующих операций:

- подготовка карты опроса. В карте шифруются вопросы-разминка, ключевые понятия, на которые респондент высказывает оценочные суждения и ассоциации, причем оценочные суждения регламентируются предлагаемой шкалой; ассоциации же не регламентируются вовсе, лишь иногда, при ощущении значимости высказанной респондентом ассоциации, идут дополнительные понятия для продолжения ассоциативного ряда.

Понятия шифруются по интересующим психолога блокам, наиболее необходимыми из которых являются, по опыту автора, следующие:

- понятия в блоке «тревожность», например «красный цвет», «ночной кошмар», «вампир», «допрос», «пытка» с вопросом типа «Вы оцениваете ситуацию, когда пытают Вас, или наоборот?»), и тому подобное;

- понятия блока «реализация» - «зависть к Вашему успеху», «одиночество в творчестве», «спокойствие души мещанина», «интеллектуальный труд без видимого результата», и так далее;

- понятия социального блока - «успех в группе», «мораль», «карьера», «начальник», «трудовая дисциплина», и тому подобное;

- понятия экзистенциального блока - «могила», «могила врага», «выбор», «безответная любовь».

Таких блоков обычно шифруется до 13-15, общее число понятийдо 100. Понятия должны идти вразброс, чтобы респондент не догадался о принципах оценок психологом, который должен категорически воздерживаться от собственных оценок в ходе беседы, учитывая достижения социопсихотерапии в духе «психологии гуманизма» Роджерса.

- установление карты шифра оценок. К сожалению, по уже упоминавшимся причинам обязательств перед заказчиками, автор не может привести пример такой карты. Ограничимся лишь намеком, что такая карта должна отражать представления психолога о психических показаниях человека к строительству имиджа: высокая склонность к мимесису, попросту говоря, актерские способности, социальность ориентаций, стремление подавить экзистенциальные комплексы, рефлексию, отсутствие критических значений в оценках феноменов совести, морали, жалости, тяга к власти, или стремление быть «рядом с властью», выраженная сексуальность, и другое.

Иными словами, карта-шифр оценок суть идеальная шкала, «накладываемая» на реальную картину ответов респондента, с критическим индексом совпадений примерно в 70%, хотя более точной оценкой является простая сумма балов, причем бальность разных ассоциаций и оценок различна, они имеют разный «рейтинг», который определяется как важность блока, так и попаданием на идеальную шкалу.

- проведение полевого исследования, с соблюдением необходимых условий конфиденциальности, отсутствии тревожащих факторов, фиксация стартовой, первой реакции психолога на внешность и речь респондента, нейтрального поведения психолога во время опроса, отсутствия спешки, фиксации ответов,) желательно использование магнитофона или видеокамеры);

- анализ результатов. Такими результатами должны быть выводы психолога, фиксирующиеся в дневнике имиджа по упоминавшейся методике, - то есть выработка представлений об основных комплексах человека, его энергетике, сексуальности, уровне социальности ориентаций, психологическом типе.

По сути, такое полевое исследование представляет собой трансформированную пилотажную встречи с дополнительными целями, и все требования к такого рода встречам, упоминавшимся в тексте, безусловно сохраняются. Такая встреча просто несколько облегчена частой заинтересованностью респондента в ней, и заведомо оговоренными благоприятными условиями проведения.

Наконец, последняя исследовательская операция выработка рекомендаций по строительству имиджа для конкретного респондента. По тем же причинам, ограничимся лишь самой общей характеристикой методик выработки таких рекомендаций. Все они, - по крайней мере, известные автору, подразумевают осуществление следующих операций:

- консультации с клиентом относительно его представлений о том, каким требованиям должен отвечать имидж, и какие цели он преследует в конструировании имиджа;

- выработка идеального типа имиджа, приспособительного или атакующего плана;

- составление карты, которую автор называет «плюс-минус карта», в которой фиксируется то в поведении клиента, что может быть использовано в движении к идеальному имиджу; и то, что очевидно мешает этому;

- проведение игр, провоцирующих качества, отраженные, как полезные в «плюс-минус карте», с постоянным ситуативным тренингом;

- проведение, если это необходимо и психолог обладает достаточной квалификацией, психологического кодирования, блокирующего комплексы и фобии респондента, провоцирующего в нем, постоянно или ситуативно, те поведенческие стереотипы, которые мешают закреплению навыков желаемого имиджа;

- опробование имиджа с анализом достижений и ошибок на подобранных первоначально с комфортными качествами для клиента, людях.

Таким образом, минимально необходимый набор документов при изучении имиджей: карта группы с необходимыми сопутствующими документами, карта ассоциативного допроса, шифр-карта, «плюс-минус карта», и другое.

Таково может быть лишь самое общее описание исследовательских операций как необходимая часть планирования в программе изучения имиджа. Выбор же фундаментальной методологии не нуждается в рекомендациях и есть дело убеждений самого ученого; отметим лишь, что идеалистические трактовки, позволяя иногда улавливать очень тонкие нюансы, чреваты грубыми ошибками и, как кажется автору, очень плохо поддаются верификации и формализации, делая методическую часть программы практически ненужной: впрочем, таков лишь опыт автора.

Методическая, процедурная часть программы, за пределами приведенных выше описаний и по упоминавшимся причинам, не исследуется.

Подведем некоторые итоги наших рассуждений в данном разделе работы. Индивидуальные имиджи совсем не копируют те сложные и хрупкие зависимости, тенденции, взаимосвязи процессов жизни группы, которые формируют общую необходимость имиджа для огромных масс людей.

Не очень точно даже постулировать, что индивидуальные имиджи просто заполняют поведенческую, детерминистскую нишу, «разрешаемую» такими процессами, поскольку, кроме того, имиджи выражают еще и свободную волю людей, преследующих цели не только абстрактной психологической защиты, но и конкретные цели по отношению к конкретным людям.

Иными словами, индивидуальные имиджи - суть такое же по качеству алгоритмизирование, социальное программирование, как и имиджи в группе, но они совмещают, конструируют в единое целое не только прошлый групповой опыт, но и опыт индивидуальных групповых решений, опыт свободы воли.

Наиболее важные, фундаментальные особенности такого феномена можно зафиксировать в следующих; как минимум, положениях.

- индивидуальные имиджи, как правило, ориентированы на реальные, или выдуманные самим человеком, групповые нормы и образцы поведения, на групповые ожидания, - за исключением редких случаев «атакующего имиджа», когда такие нормы нарушаются демонстративно, для привлечения внимания к себе, или по иным причинам;

- они не редуцируются сверх порогового предела, не существует «молекулы» имиджа в мимике, речи, взгляде, и так далее;

- такие имиджи инерционны, «стареют» даже без негативных внешних влияний, становятся неэффективными для все большего числа ситуаций, что, чаще всего, ведет не к смене имиджа, а к ограничению общения в старости;

- они имеют сложные критерии качества, учитывающие самооценку, групповое подтверждение, материальный результат применения;

- существует небольшое число людей, у которых имидж однозначен, что связано с физиологическими ориентациями, или со страстями, при которых роль имиджа резко падает;

- возможны несколько классификаций индивидуальных имиджей по аппелляции к разным типам симпатии, по уровню осознанности в конструировании, по доле подражания образцам и другим критериям;

- конструирование индивидуального имиджа, отклоняющееся от некоторых рекомендаций, ведет к росту ошибок и нежелаемых результатов; существует набор принципов такого конструирования и описания соответствующих процедур сбора информации, психодиагностики, проведения пилотажной встречи, заполнения дневника имиджа, и другого;

- в некоторых случаях все законы строительства имиджа опосредованны спецификой цели, классическими примерами чего являются имиджи руководителя производства и политика, которые вынуждены акцентировать символы власти и, одновременно, одиночества;

- имиджи руководителя либо следуют определенным законам различных управленческих ситуаций, - либо ведут к росту угрозы и потери авторитета и, в конечном счете, изучение индивидуальных имиджей возможно лишь комплексными методами, использующими опыт разных гуманитарных дисциплин, и прежде всего социологии и психологии. Такое изучение, скорее всего, оптимально по линии: социальные детерминанты индивидуального имиджа социальные ориентиры клиента - основные черты личности клиента - желаемые цели и требования к имиджу вычленение психической базы строительства имиджа конструирование идеальной модели. Впрочем, было бы явным упрощением представлять, что есть некая абсолютно проверенная, оптимальная методика формирования индивидуального имиджа, к которой реалии «прикладываются», шкалируются. Дело гораздо сложнее уже потому, что, по убеждениям автора, любому имиджу всегда есть сопротивление в душе человека.

Стремление к ним может быть преодолено, желание искренне раскрыться другому редкий гость в современном мире; но отсутствие цельности ведет часто к следованию идеалам, которые сам же чувствуешь ложными, корыстными, о чем на столь блестящем русском языке писал протопоп Аввакум: «А как их жертва только и житья тому человеку! Умер бедной! Здесь у меня учинился духовной, простая, а после меня к ходил и причастился, да и с ума сошел, и изумлен бедной стал, а не может».

Заключение

Одной из печальных особенностей нашего времени стало все более частое употребление вопроса быть или казаться вместо вопроса стоит ли быть вообще. Умение психологически прятаться, мимикрировать, использовать ложные морфемы своей сути, чтобы достичь социального успеха стало общим местом выживания человеческой души в машинной цивилизации. Такие процессы прямо провоцируют интерес к имиджам, хотя автор открыто признается в том, что для него это был, скорее, интерес откровенно брезгливый.

Рождение любого нового направления в движении науки связано, видимо, либо с тайной, темной логикой самой науки, либо с простой потребностью в таком направлении, что, по меткому замечанию Ф. Энгельса, движет науку быстрее десятка университетов.

О мощи общественной потребности в развитии имиджелогии говорить не приходится: живя в «граде земном», постоянно сталкиваясь с невеселым законом приоритетного саморазвертывания зла, что еще персы называли «стрелой Аримана», мы вынуждены интересоваться имиджами, как простейшим способом психологической защиты, да еще дающим шанс на социальный успех.

Логика же науки значительно запутаннее. По мысли Т. Куна, вообще говоря, наука развивается парадигмами, когда познавательный потенциал фундаментальных открытий сначала развивается скачкообразно, а потом исчерпывается. По представлениям автора, фундаментальные представления об истине не накапливаются, а развиваются спиральными парадигмами, одновременно наследуя и отрицая предшествующие взгляды. Кризисы, разрывы парадигм сопровождаются преувеличением роли математики, возникновением замкнутых псевдонаучных сект, мощными психологическими кризисами самих ученых, распространением мистики.

Становление имиджелогии потому является, видимо, как продолжением общих традиций социологического и социально-психологического знания, так и свидетельством статусного кризиса в естественных наук иначе трудно объяснить болезненную тягу к проблемам имиджа у астрологов, колдунов, экстрасенсов.

В условиях такого «социального заказа» многие ученые оказались людьми, любящими успех больше, чем исследования причин тяги людей к успеху, и ответили на такой заказ десятками достаточно сомнительных с точки зрения высокой науки «прикладными рекомендациями» о том, как завоевать расположение, узнать суть другого по его ладони, понравиться именно конкретной женщине, а не святым отцам, и так далее.

Автор потому в данной работе предпринял попытку придать хоть какуюто упорядоченность «теории среднего уровня», претендующей на понимание хотя бы некоторых фундаментальных свойств имиджа, которая, кажется, практически мало кого уже интересует. Об успехе такой попытки судить читателю, - но, во всяком случае, без попыток такого рода имиджелогия просто не будет иметь ориентиров, отделяющих научные прикладные исследования от откровенных фальсификаций. С этой целью в работе была принята логика восхождения от абстрактного, природы имиджей как способа существования духовной жизни общества, к конкретному, возможным социальным технологиям практического их конструирования.

Станут ли попытки формирования фундаментальных моделей природы имиджа магистральным направлением современной имиджелогии, покажет будущее. Автор испытывает сильный скепсис по этому поводу.

Реальных же направлений, по которым может пойти дальнейшее развитие имиджелогии, множество:

- уточнение и конкурентная борьба различных трактовок природы самого имиджа и его роли в жизни психики, социума и мира в целом;

- формирование конкретных теорий среднего уровня, например, в изучении поколенческих имиджей, распределении качественных особенностей имиджей по половозрастным, расселенческим, демографическим признакам;

- учет психологии имиджей в нейропсихологии, социальной психологии, групповой психотерапии, и так далее;

- развитие и уточнение психодиагностики, социологии межличностных коммуникаций, использование материалов имиджелогии в обучении, профилактике современных неврозов;

- развитие теорий нейролингвистического программирования как особого пограничного направления уже в самой имиджелогии;

- формирование целой индустрии имиджмейкерства, наработка систем банков компьютерных данных по психологии политической борьбы и эффективности ее конкретных приемов, и так далее.

Пока же можно с уверенностью отметить лишь одно - практика современной имиджелогии показывает явно опережающее развитие коммерчески ориентированных и зачастую сомнительных и по методике и по трактовке результатов исследований. Став популярной во многом благодаря усилиям Д. Карнеги, имиджелогия до сих пор несет в себе отпечаток его несокрушимого, фатального прагматизма.

Думается, что движение исследовательской мысли по любому из таких направлений лимитируется неопределенностями в вопросе о сущностных характеристиках, атрибутах имиджа.

Напомним потому еще раз, для удобства читателя, и не прибегая уже к строгой системности и упорядочению логических последовательностей, наиболее важные теоретические ориентиры работы при описании генезиса и природы имиджей, не настаивая, естественно, на безальтернативности и окончательности принятых в работе гипотез.

Имиджи возникли, видимо, как особая сторона антропогенеза, выражающая одновременно и выгодность коллективизма, и боязнь экзистенциального одиночества, как смутного, фундаментального, неопредмеченного страха разума перед своей уникальностью в мире природы.

Иными словами, он возник, как духовная сторона объективно выгодного варианта социализации, показывающего диалектику формирования мотивации, неточного копирования стабильных образцов группового поведения, и особенно поведения лидеров.

Согласно такой гипотезе, имиджи опредмечивают общее стремление людей к экономии психических сил и объяснений, блокированию тревожности, типичной для творческих состояний, к реализации врожденных миметических, актерских способностей то есть стремление к стереотипизации, клишированию поведенческих реакций ради достижения социального успеха. Такое положение вещей отражается, разумеется, и в жизни групп, которые постоянно воспроизводят реальные стимулы описываемого социально-управленческого программирования, духовного клиширования поведения людей своими нормами и ритуалами.

Все формы социального общежития центрируют имиджи, фильтруют их по коду «свой-чужой», стремятся закрепить привычку к имиджам в системе воспитания. Скажем, типичные детские эгоистические комплексы основаны на выработке привычки следованию поведенческим образцам, учете простейших законов восприятия у другого, чтобы, использовать его в своих целях ради достижения успеха.

Имиджи, как особые символьные морфемы социальной покорности, готовности принять групповые условия коммуникаций, выгодны уже потому, что позволяют быть психически защищенным, иметь символы принадлежности к группе, обещающей помощь и средства достижения стереотипных индивидуальных целей.

В них, таким образом, и согласно принятой гипотезе, пересекаются многие, но далеко не все, тенденции жизни психики и бытия социума, опосредованные ситуацией и мировоззрением, уровнем нравственности человека. Имидж естественен, он отражает опыт цивилизации, но не фатален, хотя блокировать его можно лишь фундаментальной нравственной работой; он выступает как бы равнодействующей процессов омассовления и личностного развития человека, которое трансформирует имидж, делает его ненужным.

Выбор между первым и вторым и определяет, видимо, актуальность затронутых в работе проблем, и будут ли разрабатываться приведенные возможные направления, или имиджелогия так и останется на задворках нашей науки покажет именно такой выбор, осуществленный в масштабе цивилизации. Пока первая тенденция определенно господствует, влияние массовидных эталонов поведения экспоненциально растет.

Сама структура имиджей показывает их роль, как особых коммуникаций, как закономерно повторяющихся цепей образов и символов социального поведения таковы отмечавшиеся в работе структурные блоки «реклама», «копия», «призыв», «жалоба». Эта система иерархизирована общей традицией духовной жизни общества, механизмами воспроизводства духовной власти лидеров, но опыт высокой духовности, опыт страдний и идеалов свободного творчества имиджи передают лишь негативно как символы их отрицания через клиширование, стереотипизацию поведенческих выборов. В этом смысле имиджи выражают духовный «тыл» общества, неистребимость социального усреднения колоссальной по масштабам человеческой психики, в том числе и чаще всего в виде откровенной агрессии филистерства, того духа капитализма, мощь и пошлость которого отмечал еще М. Вебер. Развитие, углубление такого положения вещей провоцируется политикой, системой масс медиа, идеологией, традициями социального воспитания, все более мощной индустрией развлечений, рекламой, тогда как на другой чаше весов находится только вера, в том числе автора, в высокое предназначение человека. Впрочем, ни такую веру, ни имиджи не стоит, видимо, мистизировать, придавать им вид каких-то совсем уж сакральных начал, поскольку, по меткой мысли Ф. Искандера, кто видит в небе ангелов, не видит в небе птиц.

Список литературы

Авдиев В.И. История Древнего Востока. М.: Политиздат, 1995 - 738 с.

Аверьянов П.Я. Искусство задавать вопросы: заметки специалиста. М.: Сов. Россия, 1987. - 219 с.

Агеев В.С. Психология межгрупповых отношений. М.: МГУ, 1983. - 138 с.

Агеев В.С. Мегрупповое взаимодействие. Социально-психологические проблемы. М.: МГУ, 1990. - 240 с.

Алексеев В.П. В поисках пердков. М.: Сов. Россия, 1972. - 204 с.

Алексеев В.П. Становление человечества. М.: Прогресс, 1984. - 462 с.

Алексеева В., Пигалов В. Деловое администрирование на практике: инструктарий руководителю. - М.: Технологическая школа бизнеса, 1997. - 139 с.

Американская социологическая мысль. / Под ред. Р. Мертона и др. М.: МГУ, 1994. - 496 с.

Анаста А. Психологическое тестирование. М.: Педагогика, 1982. 295 с.

Андреева Г.М., Петровская Л.А., Богомолова Н.Н. Современная социальная психология на Западе. М.: МГУ, 1978. - 289 с.

Андреева Г.М. Социальная психология. М., 1997 - 432 с.

Анциферова Л.И. Материалистические идеи в зарубежной психологии. М.: Наука, 1974. - 358 с.

Ануфриев А.Ф. Психодиагностика как деятельность и научная дисциплина. // Вопросы психологии, 1994, №2, с. 123-131.

Аристотель. Сочинения. Т.1. М.: Мысль, 1976. - 550 с.

Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М.: Текст, 1993. - 303 с

Артемов В.А. Социальное время: проблемы изучения и использования. - Новосибирск: Наука, 1987. - 237 с.

Асмолов А.Г. Деятельность и установка. М.: МГУ, 1979. - 144 с.

Асмолов А.Г. Личность как предмет психологического исследования. М.:МГУ, 1984. - 103 с.

Ассаджиоли Р. Психосинтез: изложение принципов и руководство по технологии. М.: В.И., 1994. - 280 с.

Барнетт А. Род человеческий. М.: Мир, 1968. - 125 с.

Белаковский С.А. Методика и техника фокусного интервью. М.: Наука, 1993. - 350 с.

Беличева С.А. Основы первентивной психологии. М., 1993. - 196 с.

Бердяев Н. Эрос и личность. М.: Педагогика 1989. - 246 с.

Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. М.: Прогресс, 1988. - 400 с.

Бернс Р. Развитие «Я» - концепции. М.: Прогресс. 1986. - 420 с.

Бестужев - Лада И.В. Прогнозное обеспечение социальных нововведений. М.: Наука 1993. - 232 с

Бехтерев В.М. Роль внушения в общественной жизни. СПб, 1998

Бехтерев В.М. Коллективная рефлексология // Избранные работы по социальной психологии. М., 1994

Богомолов А.С. Буржуазная философия США XX века. М.: Мысль, 1974. - 343 с.

Бодалев А.А О взаимосвязи общения и отношения. // Вопросы психологии. 1994, №1, с. 122-127.

Ботвинник М.М. Аналитические и критические работы. М.: Физкультура и спорт, 1987. - 528 с.

Боций. Утешение философией и другие трактаты. М.: Наука, 1990. - 413 с.

Брудный А.А. Понимание и общение. М.: Знание, 1989. - 64 с.

Бунин И.А. Собр. соч. Т.9. М.: Худ. литература, 1967. - 287 с.

Бурлачук Л.Ф., Коржова Е.Ю. К построению теорий «изначальной индивидуальности» в психодиагностике. // Вопросы психологии, 1994, №5, с. 5-12.

Бутенко И.А. Анкетный опрос как общение социолога с респондентами. - М.: Высшая школа, 1989. - 176 с.

Василев С. Психология любви. М.: Интерпринт, 1992. - 240 с.

Василюк Ф.Е. Психология переживания. Анализ преодоления критических переживаний. М.: МГУ, 1984. - 199 с.

Вебер М.И. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. - 570 с.

Великовский С.И. В скрытых лучах: групповой портрет с П. Элюаром. М.: Сов. писатель, 1987. - 399 с.

Величковский Б.М. Современная когнитивная психология. М.: МГУ, 1982. - 336 с.

Вертгеймер М. Продуктивное мышление. М.: Прогресс, 1987. - 335 с.

Верховин В.И. Профессиональные способности и трудовое поведение. М.: МГУ, 1992. - 111 с.

Вилюнас В.К. Психологические механизмы мотивации человека. М.: МГУ - 287 с.

Винер Н. Индивидуальный и общественный гомеостазис. // Общественные науки и современность. 1994, №6, с. 127-131.

Войтонис Ю.Ю. Предистория интеллекта. К проблемам антропогенеза. М.: АН СССР, 1949. - 269 с.

Володин А.И. Гегель и русская социалистическая мысль XIX века. М.: Мысль, 1973. - 304 с.