Социальные представления о сексуальном насилии: маньяк и жертва глазами молодых мужчин и женщин

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

Актуальность исследования: Социальные представления -- инструмент группового социального познания, поскольку «представление» вырабатывается на основе опыта, деятельности группы, апеллируя к почерпнутым в этом опыте житейским соображениям. По существу через анализ социальных представлений различных больших групп познается их психологический облик. Механизм связи группы и выработанного ею социального представления выступает в таком виде: группа фиксирует некоторые аспекты социальной действительности, влияет на их оценку, использует далее свое представление о социальном явлении в выработке отношения к нему. С другой стороны, уже созданное группой социальное представление способствует интеграции группы, как бы «воспитывая» сознание ее членов, доводя до них типичные, привычные интерпретации событий, т. е. способствуя формированию групповой идентичности. Социальные представления, порожденные группой, достаточно долговременны, они могут передаваться из поколения в поколение, хотя при определенных обстоятельствах могут, конечно, и меняться со временем. [1]

Психологические последствия насилия стали предметом особого интереса специалистов в области психического здоровья сравнительно недавно. Благодаря проведенным исследованиям стали очевидны масштабы деструктивного воздействия насилия на психическое здоровье населения. Более пристальному изучению подверглись психические нарушения, развивающиеся вследствие перенесенного насилия (входящие в группу различных нозологических форм под общим названием «Реакция на тяжелый стресс и нарушения адаптации», включая и посттравматическое стрессовое расстройство) и вызванные им защитно-приспособительные реакции (психологические защиты и копинг-поведение) [6].

Насилие может проявляться в межличностных отношениях, в отношениях субъекта с разными социальными институтами, а также в отношениях между разными сообществами. Оно может проявляться в семье, и при этом его жертвами часто становятся женщины и дети. [17]

Сексуальное насилие оставляет неизгладимый след в психике жертвы. Серьезность последствий зависит: от обстоятельств, связанных с личностными особенностями жертвы и насильника; от продолжительности, частоты и тяжести насильственных действий; от реакции окружающих. [5].

Теоретико-методологическую базу исследования составляют труды таких ученых как: Г. Андреевой, Ю. М. Антонян, Н. Н. Богомоловой, РР. А. Бэрона, Д. Бирна, П. Вейнингера, Э. Гидденс, Б. Т. Джонсона, Б. А. Диденко, М. А. Ельцина, Н. О. Зиновьевой, Н. Б. Калюжной, И. С. Кона, А. С. Копытина, А. И. Кравченко, И. Г. Малкиной-Пых, Н. Ф. Михайловой, Р. А. Мокшанцева, Р. Мэй, В. А. Образцова, К. В. Сельченок, Н. Г. Шумского, И. В. Ювенского.

Целью данной работы является изучение социальных представлений о сексуальном насилии: маньяк и жертва глазами молодых мужчин и женщин.

Задачи исследования:

Изучение теоретического материала по проблеме исследования

Подобрать выборку исследования

Подобрать диагностические методики, выявляющие социальные представления о сексуальном насилии

Провести эмпирическое исследования, выявляющее социальные представления о сексуальном насилии: маньяк и жертва глазами молодых мужчин и женщин.

Подтвердить гипотезу статистически

Разработать рекомендации по снижению агрессивности по развитию эмпатии сексуальное насилие агрессивность

Объект исследования: социальные представления о сексуальном насилии: маньяк и жертва глазами молодых мужчин и женщин.

Предмет исследования: различия в социальных представлениях о сексуальном насилии: маньяк и жертва глазами молодых мужчин и женщин.

Гипотеза исследования: существуют различия в социальных представлениях о сексуальном насилии: маньяк и жертва молодых мужчин и молодых женщин.

Методы и методики исследования: анализ литературных источников, наблюдение в процессе тестирования, тестирование, метод математической статистики.

Нами были использованы следующие методы:

Теоретические методы анализа данных:

- изучение и анализ научно-психологической литературы

Эмпирические методы анализа данных:

- методика «Семантический дифференциал»

- воспринимаемый индекс виды (PGI)

- диагностика враждебности (по шкале Кука-Медлей)

Статистические методы анализа данных:

- методы математической статистики

Практическая значимость исследования: результаты, полученные в ходе данного исследования могут быть использованы в кризисных, в учебных заведениях, психологических центрах при проведении коррекционных и психотерапевтических мероприятий с молодежью, и жертвами насилия.

Эмпирическая база исследования: 40 молодых мужчин и 40 молодых женщин, обучающихся в Академии ВЭГУ г. Уфа.

Структура и объем работы: данная работа состоит из введения, трех глав, выводов, заключения, списка литературы и приложений.

I. Теоретическое исследование социальных представлений о сексуальном насилии: маньяк и жертва глазами молодых мужчин и женщин

1.1 Исследование проблемы социальных представлений в научно-психологической литературе

Социальные представления - инструмент не индивидуального, а именно группового социального познания, поскольку «представление» вырабатывается на основе опыта, деятельности группы, аппелируя к почерпнутым в этом опыте житейским соображениям. По существу через анализ социальных представлений различных больших групп познается их психологический облик.

Механизм связи группы и выработанного ею социального представления выступает в таком виде: группа фиксирует некоторые аспекты социальной действительности, влияет на их оценку, использует далее свое представление о социальном явлении в выработке отношения к нему. Социальные представления, порожденные группой, достаточно долговременны, они могут передаваться из поколения в поколение, хотя при определенных обстоятельствах могут, конечно, и меняться со временем.

Эта концепция помогает более точному определению такого понятия как менталитет. Обычно под менталитетом понимается интегральная характеристика некоторой культуры, в которой отражено своеобразие видения и понимания мира ее представителями, их типичных «ответов» на картину мира, формируют сходный образ мыслей, что и выражается в специфических образцах поведения. С полным правом такое понимание менталитета может быть отнесено и к характеристикам большой социальной группы. Типичный для нее набор социальных представлений и соответствующих им образцов поведения и определяют менталитет группы. Не случайно в обыденной речи упоминают «менталитет интеллигенции», «менталитет предпринимателя» и т. п. [1]

Социальное представление выполняет три функции в социальном взаимодействии: познания (описания, классификации и объяснения); опосредования (регуляции, ориентации) и адаптации (интеграции новых знаний и стандартов к сложившимся).

Социальные представления как объект эмпирического исследования и как исходное понятие теоретических конструкций разного уровня обобщений уже рассматривались в отечественной литературе. Таким образом, надо полагать, что в основном эта область исследований либо известна российским специалистам, либо при желании доступна несмотря на мизерные тиражи некоторых фундаментальных работ. [19]

Предваряя последующий анализ, можно сразу сказать, что в исследованиях социальных представлений наиболее ярко воплотились все отмечавшиеся выше черты западноевропейской социальной психологии, характерные для нее, начиная с 70-х годов. К ним относятся: возврат к собственному интеллектуальному наследию; ориентация больше на социологию, социальную философию, нежели на психологию; стремление выйти за рамки межиндивидуальных отношений, системный анализ, попытка включить в сферу внимания не только стерильный скелет социального познания (например, когнитивные схемы), но и процесс их социокультурной детерминации.

Идейным источником концепции является социологическая теория Дюркгейма. На протяжении ряда десятилетий она не привлекала внимания социальных психологов в Западной Европе до тех пор, пока не стала очевидной ограниченность и неполнота американской парадигмы. Обращение к идеям Дюркгейма было не только своевременным, но и, как оказалось, весьма удачным. [10]

Во всяком обществе социальные представления различных больших организованных групп существуют не изолированно друг от друга, а образуют своеобразный сплав, что можно определить как массовое сознание общества. Выразителем этого массового сознания и является общественное мнение. Оно возникает по поводу отдельных событий, явлений общественной жизни, достаточно мобильно, может быстро изменять оценки этих явлений под воздействием новых, часто кратковременных обстоятельств. Исследование общественного мнения -- важный ключ к пониманию состояния общества. [1]

Социальные представления - это свойства обыденного практического мышления, направленные на освоение и осмысление социального, материального и идеального окружения. Как таковые, они обладают особыми характеристиками области организации содержания, ментальных операций и логики. Социальная детерминированность содержания и самого процесса представления предопределены контекстом и условиями их возникновения, каналами циркуляции, наконец, функциями, которые они выполняют во взаимодействии с миром и другими людьми.

В качестве примеров социальных представлений можно назвать представление группы о групповой задаче, образ города, представление о природе болезни и т.п. Все эти и многие другие репрезентации имеют следующие общие характеристики, которые объединяют их в одну категорию. Каждая из них всегда замещает собой какой-то объект (идею, человека, событие и т.п.); представляет собой образ, в котором чувственное и рациональное взаимозаменимы; символизирует и означает; конструирует

(реальность); автономна и креативна; неразрывно связана с языком и

культурой. [10]

1.2 Сексуальное насилие

В самом общем виде насилие определяется как принудительное воздействие на кого-либо. Наиболее распространена классификация видов насилия, основанная на характере насильственных действий. Она включает: физическое, сексуальное, психологическое (эмоциональное) и экономическое насилие. [3]

Физическое насилие - это толчки, пощечины, удары кулаком, ногой, использование тяжелых предметов, оружия и другие внешние воздействия, которые приводят к болевым ощущениям и травмам. Такие деяния (оскорбление действием), согласно Уголовному Кодексу Российской Федерации, классифицируются как преступление. [22]

Психологическое (эмоциональное) насилие - это угрозы, грубость, издевательства, оскорбление словом и любое другое поведение, вызывающее отрицательную эмоциональную реакцию и душевную боль. Эмоциональные оскорбление идентифицировать гораздо труднее. Они, хотя и не оставляют синяков на теле, могут быть намного разрушительнее и вкупе с другого рода воздействиями, в том числе физическими, сильнее травмируют психику. [17]

Сексуальное насилие - вид домогательства, выражаемых в форме как навязчивых сексуальных прикосновений, сексуального унижения, так и принуждения к сексу и совершения сексуальных действий (вплоть до изнасилования и инцеста) против воли жертвы.

Домашнее, бытовое насилие, или насилие в семье включает в себя физические, психические, эмоциональные и сексуальные оскорбления. Оно распространяется не только на замужние пары, но и на сожителей, любовников, бывших супругов, родителей и детей. Оно не ограничивается гетеросексуальными отношениями.

Экономическое насилие в семье, такое, как единоличное распределение средств семейного бюджета доминирующим членом семьи и строгий контроль за расходом денег с его стороны, является одной из форм эмоционального давления и оскорбления. [31]

Таким образом, насилие - форма проявления психического и/или физического принуждения по отношению к одной из сторон взаимодействия, при этом жертву заставляют делать что-либо вопреки ее воле, желаниям, потребностям. Под стороной в данном случае может пониматься отдельная личность или группа людей.

Зарубежные специалисты пришли к заключению, что понятие насилие по отношению к человеку очень широко и, кроме тех действий, которые подпадают под действие Уголовного кодекса, включают также и другие действия: принуждение или поощрение совершать поступки, которые человек совершать не хочет; вовлечение человека в деятельность с помощью обмана, шантажа, манипуляции, угрозы физической расправы или материального ущерба; препятствие к выполнению того, что человек хочет сделать; злоупотребление властью. [7]

Распространённость сексуальных девиаций и перверсий в человеческих популяциях оценивается неоднозначно. По МсСагу проявления садизма отмечаются у 5% мужчин и 2% женщин (причем нередко садизм имеет гомосексуальную ориентацию), мазохизма - у 2,5% мужчин и 4,6% женщин, трансвестизма - у 1 % людей. Гомосексуализму подвержены около 4-5% мужчин и 1-2% женщин. Бисексуализм распространен среди 10% (иногда называют даже 30% и более, он наиболее трудно распознаваем) мужчин, и несколько меньше среди женщин. Несколько иные данные приводит «Руководство по диагностике и статистике психических расстройств» (DSM-III-R) Американской психиатрической ассоциации, а мазохизм, например, относит сугубо к мужским расстройствам.

О распространённости большинства сексуальных аномалий нет сведений вовсе, и даже приведённые оценки носят очень приближённый и не вполне достоверный характер. К тому же в этой статистике никак не учтены расовые и национальные особенности, своеобразие обычаев и специфика разных культур и, наконец, влияние среды. Например, очевидно, что среди южных народностей с более «жарким» темпераментом (арабов, кавказцев, негров, латиноамериканцов) проявления аномального сексуального поведения должны встречаться несколько чаще, чем у флегматичных народов севера, что напрямую обусловлено климатом. Сказываются на сексуальности и социальные условия жизни людей. Вряд ли полуголодные жители Бангладеш в такой же степени пристрастны к педерастии или упомянутому «свинингу», как зажравшиеся обитатели мировой «столицы гомосексуализма» - Сан-Франциско. [16]

То, что мы можем видеть - лишь верхушка айсберга человеческой извращённости. Возможно ли при подобной пестроте и неоднозначности выявить математически выраженную корреляцию сексуальной извращённости с человеческой хищностью? Очевидно, нет. Возможно лишь попытаться определить хотя бы основные, «магистральные» связи. Понятно, что это будут те сексуальные извращения, которые так или иначе связаны с повышенной и/или извращённой агрессивностью. Это позволяет выделить из всего имеющегося «аномально-сексуального множества» те сексуальные - самые страшные - отправления, которые, вне сомнении, предпочитают именно хищные гоминиды.

Ситуация усложняется ещё и тем, что и без того интимная сексуальная сфера, тем более утаивается, если она имеет извращённый, и особенно - преступный характер. Чем выше интеллектуальный уровень сексуального девианта, тем большую осторожность и изощрённость он проявляет в осуществлении своих действий. Значительная часть их не имеет никаких конфликтов с законом. Многие ведут просоциальный (внешне благонамеренный) образ жизни, оттесняя все свои глубинные комплексы в подсознание, и находя для них выход лишь в сублимированных формах: мерзкие формы искусства, литературы, конъюнктурная деятельность в самых различных областях. Но в первую очередь и главным образом, они стараются найти себя в деятельности, которая так или иначе связана с социальным доминированием, с властью, т.е., - в политике, в структурах организованной преступности, в религии (как в официальной церковности, так и в изуверском, тоталитарном сектантстве). [49]

И уж тем более скрыты для «стороннего» наблюдателя предельно чудовищные формы сексуального поведения хищных гоминид - невменяемых морально, но весьма хитроумных и изощрённых по части утаивания следов своих любовных утех: закапывания и растворения серной кислотой трупов или, наоборот, хозяйственной, спорой разделки, консервирования и маринования частей туш партнёров. Но когда для хищного субъекта открывается возможность безнаказанного отправления всех его хищных потенций, то тогда на историческом небосклоне вспыхивают такие «звёзды первой величины», как Нерон, Калигула, Бокасса (президент-каннибал Центрально-африканской Республики с 1966 по 1979 гг.) и многие другие. [4]

Исследование, проведенное Маршаллом и др. в 2001 году, показало, что насильники-мужчины проявляют меньше эмпатии к женщинам, пострадавшим от сексуального насилия, и больше враждебности к женщинам, чем правонарушители, не совершавшие половых преступлений, а также чем мужчины и женщины, не являющиеся правонарушителями.

Ярким примером изнасилований как способов выражения злости и ярости являются «корректирующие изнасилования», получившие распространение в Южно-Африканской Республике (ЮАР) -- изнасилования лесбиянок мужчинами с целью изменения у жертв «неправильной» гомосексуальной ориентации на «правильную» гетеросексуальную.

В той же ЮАР, а также, по некоторым данным, соседних Замбии, Зимбабве и Нигерии существует являющийся одной из причин роста числа случаев сексуального насилия в отношении детей миф, что совокупление с девственницей излечивает мужчин от ВИЧ и СПИДа.

По официальным данным МВД России, преступлений, охарактеризованных как изнасилование или попытка изнасилования, в 2008 году было зарегистрировано 5398, в 2009 году - 4790. По мнению экспертов Национальной независимой комиссии по правам женщин и насилию в отношении женщин, эти данные сильно занижены, а реальное число изнасилований в России составляет 30 - 50 тыс. в год.

Эксперты указывают на то, что статистика МВД России показывает количество поступивших и не отозванных в дальнейшем заявлений от пострадавших. При этом в милицию обращаются далеко не все жертвы, а точнее - лишь меньшая их часть. По результатам социологическим опросов, цитируемым в докладе Независимой комиссии за 2010 год, изнасилованию подвергалось 22% российских женщин, а заявления подавало лишь 8%. Для сравнения, по информации кризисного центра «Сестры», за 2007 год только в Москве было зарегистрировано 3875 телефонных звонков на горячую линию для жертв изнасилований, в 2008 году - 3534 звонка. По данным кризисного центра, в 2007 году в правоохранительные органы обращалось лишь 12% из всех пострадавших от сексуального насилия женщин, в 2008 году - 14%. [11]

В соответствии со ст. 131 УК РФ изнасилованием является половое сношение с применением насилия или с угрозой его применения к потерпевшей или к другим лицам либо с использованием беспомощного состояния потерпевшей.

Указанное преступление наказывается лишением свободы на срок от трех до шести лет.

Потерпевшим при изнасиловании выступает только лицо женского пола.

Половое сношение без применения физической силы включает случаи, при которых способность женщины к осмыслению происходящего ослаблена либо вследствие психического заболевания или умственной отсталости, либо в результате приема алкоголя, наркотиков, либо обманом. При оценке полового сношения с женщиной, находившейся в нетрезвом состоянии, следует исходить из того, что беспомощным состоянием может быть признана лишь такая степень опьянения, которая лишила потерпевшую возможности оказывать сопротивление субъекту. Для квалификации изнасилования не имеет значения, привел ли женщину в беспомощное состояние сам виновный (например, напоил спиртными напитками, дал наркотик, снотворное и т. п.) или она находилась в таком состоянии независимо от его действий. [30]

Объектом при изнасиловании совершеннолетней женщины выступает ее половая свобода, а при изнасиловании потерпевшей с использованием ее психической беспомощности - половая неприкосновенность.

И если половая неприкосновенность предполагает запрет на совершение любых сексуальных действий против личности, то половая свобода - право самостоятельно решать, как и с кем удовлетворять свои сексуальные желания.

При изнасиловании малолетней потерпевшей (находящейся в предпубертатной стадии полового развития) объектом данного преступления будет являться половая неприкосновенность.

Объективная сторона изнасилования заключается в половом сношении с женщиной помимо ее воли. Изнасилование считается оконченным с момента начала полового акта, независимо от его последствий.

Суммируя данные, полученные из различных источников, можно выделить ряд основных факторов, касающихся осужденного насильника: 85% ранее привлекались к уголовной ответственности; 80% не имели среднего образования; 75% моложе тридцати лет; 70% не женаты; 70% не были знакомы со своими жертвами; 60% принадлежат к расовым меньшинствам; 50% много выпили или были пьяны к моменту совершения изнасилования; 35% ранее также были осуждены за изнасилование.

Субъективная сторона изнасилования выражается виной в форме прямого умысла, то есть виновный осознает, что совершает половое сношение против воли потерпевшей, и желает этого. Он должен сознавать, что применяет такое насилие или угрозы, которые способны сломить сопротивление женщины. Его содержанием охватывается как конечная цель преступления - половое сношение с женщиной вопреки ее воле и согласию, так и действия по достижению этой цели (т.е. насилие, угрозы или использование беспомощного состояния).

Двумя типичными формами изнасилования считаются изнасилование во время свидания и супружеские.

В результате проведенного интервьюирования более чем 300 женщин в возрасте от 18 до 30 лет, выяснилось, что примерно одна женщина из пяти была принуждена к одной из нежелаемых форм сексуальных действий во время свидания или на вечеринке. Одна из двадцати пяти женщин была изнасилована при подобных обстоятельствах, хотя о таких случаях редко сообщают в полицию.

1.3 Психологические особенности молодых людей

Мужчина и женщина не лучше и не хуже друг друга, просто они -- разные. Даже обработка информации у них происходит по-разному, при помощи разных полушарий. Мужчина и женщина думают и действуют по-разному, у них разное поведение, восприятие, приоритеты. Мужчина -- это логика, математика, голова. Женщина -- это душа, эмоции, сердце.

Женщины замечательны тем, что они привлекают, излучают энергию и обаяние, поощряют и воспитывают, любят новизну и обожают получать новую информацию, в том числе и в виде слухов.

Мужчина чаще прямолинеен, «достает» собеседника, любит спорить и соревноваться. Женщина же хорошо умеет слушать, ее успех -- в отличных коммуникациях. Она разговорчива, отзывчива, не скрывает своих эмоций. Мужчин с детства приучали быть твердыми, неутомимыми, соперничать и побеждать. А смыслом жизни женщины всегда были и будут семья, муж, дети, благополучие. Мужчина добывал еду, властвовал, реализовывал свои желания, а женщина растила детей, руководила бюджетом, развивала ловкость и интуицию, обольщала и привлекала. [1]

Женщина, как и большинство женских особей млекопитающих, наделена чувственным восприятием с гораздо более тонкой настройкой, чем мужчина. Эта способность необходима женщине -- хранительнице детей, очага -- для улавливания мельчайших изменений в настроении других. Женская интуиция -- это обостренная способность замечать мельчайшие детали и изменения в отношениях, внешности, поведении окружающих. [16]

Среди всех обнаруженных половых личностных различий различия по агрессивности относятся к наиболее устойчивым начиная с детского возраста. Некоторые исследователи даже считают, что мужской пол выжил благодаря большей агрессивности. [15]

В целом ряде зарубежных обзоров (Maccoby, Jacklin, 1978; Fairhurst, 1993; Cross, Madson, 1997) обобщены результаты многочисленных исследований по агрессии. Была установлена большая агрессивность мальчиков и мужчин по сравнению с девочками и женщинами как одно из наиболее устойчивых гендерных различий. Однако, как правило, здесь имеется в виду такой яркий вид агрессии, как открытая физическая агрессия, причем гендерные различия в этом плане не уменьшаются, а увеличиваются с возрастом испытуемых.

Интерес представляют генденые исследования тревожности (Т.В. Бендас 2000). Следует задуматься о том, какие последствия для общественной жизни могут иметь половые различия по параметру тревожности. Общество влияет на формирование характеристик личности у разных полов в определенном направлении. Что дает ему повышенная тревожность женщин? Большую ответственность за воспитание детей (связанную с тревогой за них

Следующая личностная характеристика -- заботливость. Под ней имеется в виду стремление и способность ухаживать за больными и слабыми, опекать и воспитывать младших, заботиться о животных и т. п. В этой характеристике выделяют 3 главные составляющие: заботу о потомстве, альтруизм и эмпатию.

Что же касается данных о половых различиях по эмпатии, то они очень разноречивы. Это связано с неоднозначностью данного понятия. Одни ученые делают упор на когнитивный компонент и рассматривают эмпатию как когнитивную задачу (способность распознать, что испытывает другой человек, расшифровать исходящие от него сигналы). Другие обращают внимание на эмоциональный компонент (способность сочувствовать, сопереживать другому человеку).

Отождествление себя с определенным полом, освоение соответствующих ему форм поведения и формирование личностных характеристик -- это становление гендерной идентичности.

Механизмом формирования гендерных установок детей (3-7 лет) в нашей стране является эмоционально-когнитивный диссонанс (рассогласование маскулинной когнитивной ориентации и позитивного эмоционального отношения к женскому полу).

У мальчиков и мужчин наблюдается превосходство по «маскулинному» аспекту самооценки (связанному с физическим развитием и доминантностью), а у девочек и женщин -- по фемининным аспектам (социальная сенситивность, коммуникативность).

Изменения самооценки в сторону любования собой (нарциссизм) обнаруживаются в равной степени у детей обоего пола, но девочки восхищаются своим внешним видом, а мальчики - своими физическими кондициями и социальным статусом.

Мальчики демонстрируют превосходство по следующим типам доминантности: агрессивной (и по отношению к мальчикам, и по отношению к девочкам). эгоистической (только в возрасте 3-6 лет), по форме макиавеллизма (более грубому варианту манипулирования). Они делают большее число попыток доминирования - и над детьми, и над взрослыми (в 4 - 5 лет) и считают себя более доминантным полом. Доминируют они и в смешанных по полу группах. Девочкам свойственна просоциальная доминантность (в 3 - 6 лет), доминирование в однополых парах (2 - 6 лет) и более тонкая форма макиавеллизма. Девочки проявляют и «контрдоминантность» (нежелание подчиняться), но только по отношению к сверстникам обоего пола, а не к взрослым. [14]

Половые различия по агрессивности относятся к наиболее устойчивым начиная с детского возраста. Мальчики и мужчины превосходят девочек и женщин по открытой физической агрессии, а девочки и женщины чаще прибегают с скрытой вербальной агрессии. Половые различия в агрессивности объясняются двумя категориями факторов: биологическими (наличие подобных половых различий у животных, связь агрессивности с доминантностью и сексуальностью, гормональный фактор) и социальными (формирование гендерных стереотипов и различных гендерных норм поведения, культура, в которой сформированы эти стереотипы и нормы).

Женщины обладают большей общей, а мужчины - социальной тревожностью. Фактор культуры оказывает существенное влияние на проявление тревожности у обоих полов.

Данные по локусу контроля противоречивы: по одним личностным шкалам большая интегральность обнаруживается у мужчин, по другим - у женщин.

Комплексная характеристика заботливости включает три главные составляющие: забота о потомстве, альтруизм и эмпатию. По этой характеристике обнаружено значительное превосходство, но по заботе о потомстве и альтруизму различий нет.

Гендерные различия по личностным характеристикам устойчивы во всех возрастах, независимо от уровня образования испытуемых, страны и года получения данных. Есть основания считать культуру важным фактором формирования гендерных стереотипов, влияющих на эти различия. [19]

1.4 Гендерные различия в социальных представлениях о сексуальном насилии

Слово «секс», употребляемое в повседневной речи, имеет неоднозначное толкование, поскольку может быть отнесено как к определенной категории людей, так и действиям, которых эти люди принимают участие - например при использовании выражения «заняться сексом». Чтобы добиться ясности, мы должны разделить эти два значения. Мы можем отличить «пол» («sex») в смысле биологических и анатомических различий между женщиной и мужчиной от сексуальной активности. Нам следует далее провести еще одно важное разграничение, между полом и гендером. Если пол имеет отношение к физическим, телесным различиям между мужчиной и женщиной, тио понятие «гендер» затрагивает их психологические, социальные и культурные особенности. Разграничение пола и гендера является фундаментальным, так как многие различия между женщиной и мужчиной обусловливаются причинами, не являющимися биологическими по своей природе. [26]

Обратимся теперь к некоторым основным проблемам, с которыми прямо или косвенно сталкиваются многие женщины. Это проблемы, связанные с использованием мужчинами своего превосходства в социальном или физическом плане: домашнее насилие, сексуальное посягательство и изнасилование. Хотя все это может иногда применяться и женщинами против мужчин, в подавляющем большинстве случаев именно мужчины выступают в роли агрессоров, а женщины - в роли их жертв.

Многие полагают, что сексуальное поведение человека определяется в основном биологическими факторами, коль скоро половые отношения очевидно необходимы для воспроизводства. В действительности, в отличие от большинства животных, почти все наши сексуальные чувства являются приобретенными, а не заданными генетически. [39]

За последнее десятилетие в мире почти четвертая часть населения стала жертвами насилия, что вызывает глубокие опасения мировой общественности. В российском обществе феномен насилия также подвергается глубокому осмыслению. Совершенно очевиден тот факт, что векторная направленность насилия не является гендерно нейтральной, а следовательно, ее нельзя рассматривать без учета гендерного аспекта и применения гендерного анализа. Гендерные отношения принизывают все сферы жизни человека и являются зоной особой напряженности.

В исторической ретроспективе проблемы насилия и агрессии были объектом многочисленных теоретических направлений, которые, по большому счету, можно свести к двум научным парадигмам: социобиологической и социокультурной. Эти подходы, по словам Р. Конелла, являются двумя противоположными научными концептами, вокруг которых до сих пор не умолкают дискуссии.

В рамках социобиологической научной парадигмы, которая была особенно популярна в 1970-е годы, дифференциация полов рассматривается как универсальный биологический процесс. Тело выступает в роли естественной природной машины, которая продуцирует психологические различия [15]. В рамках этой парадигмы тело описывается с помощью «метафоры машины», биологического механизма, который содержит в себе определенную генетическую биопрограмму. Тело «функционирует» и «работает» [15]. Гендерный аспект психологических различий проявляется в социальном поведении. Например, с точки зрения данного подхода более высокий уровень агрессии у мужчин, их стремление к независимости, доминированию и контролю, особое напористое, самоуверенное отношение к окружающему миру обусловлены биологическими факторами. [36]

В рамках социокультурной парадигмы половые различия рассматриваются как дифференциация, детерминированная социокультурными факторами, в частности дискурсивным контекстом и процессом социализации. В этом смысле гендерный аспект насилия обусловлен социокультурным контекстом, а различия в психологических характеристиках мужчин и женщин, причины их возникновения могут быть объяснены только при условии учета социальный обстоятельств, опосредующих их возникновение и проявление. Как пишет М. Кауфманн, каждый индивидуальный акт насилия имеет определенный социальный контекст. «Сам “язык” насильственного действия, вид и способ, посредством которых манифестируется насилие, может быть понят лишь внутри определенного социального опыта» [14].

В последние годы проблема насилия подвергается глубокому междисциплинарному анализу и связывается с исследованием патриархального типа культуры как культуры насилия вообще. Насилие мужчины в отношении женщины рассматривается лишь как один из столпов «триады мужского насилия». Два других столпа: насилие в отношении мужчин и насилие в отношении самого себя [14]. Общественный контекст этой «триады насилия» составляет его институционализация, функционирующая почти во всех сферах социальной, экономической и политической жизни. Следовательно, более глубокому анализу должны подвергаться скрытые формы насилия, менее видимые и менее осознанные, закрепленные в образе жизни, культуре и традициях общества, признанные и легитимированные.

Патриархат как способ организации общества с доминированием мужского пола, а также проблемы, связанные с насилием и дискриминацией женщины, повергались анализу уже давно. Однако стратегии насилия и дискриминации ограничивались лишь сферой психологии и экономики, в результате чего мы видели лишь верхушку айсберга, подводная часть которого до сих пор остается плохо заметной. Корни насилия лежат гораздо глубже: не столько в социальных условиях бытия, сколько в предшествующих культурных условиях. [40]

Понятие патриархата во второй половине ХХ века приобретает статус ключевого понятия анализа культуры во многом благодаря работе К. Миллет «Сексуальная политика». Главные утверждения автора основываются на постулате, что во всех известных обществах отношения между полами были основаны на власти и поэтому они являются политическими. Эта власть принимает вид мужского доминирования во всех сферах жизни. «Сексуальное господство,- пишет К. Миллет,- остается, пожалуй, наиболее всепроникающей идеологией нашей культуры и воплощает ее наиболее глубинное и фундаментальное представление о власти».

Патриархальная власть мужчин над женщинами, следовательно, есть основа для функционирования всех обществ, и она выходит далеко за пределы социальных институтов власти. Патриархат поддерживается, главным образом, с помощью процесса социализации, который начинается с воспитания семье, воспроизводится системой образования, литературой, религией до такой степени, что его ценности усваиваются как мужчинами, так и женщинами. Эта своего рода «внутренняя колонизация» имеет далеко идущие последствия. С одной стороны, она заставляет женщину принять отведенную ей мужчиной ступень иерархической лестницы, признать его право властелина и те правила, по которым приходится играть, а с другой стороны - порождает глубокую неудовлетворенность, самоотрицание, признание собственной вины и неполноценности или, по словам Т. Равенской, внутреннюю отчужденность из-за «незнамо кем запущенных в … духовное существо норм» и глубокое ощущение «болезненной пустоты». Сам механизм возникновения чувства вины гендерно дифференцирован и находится в прямой зависимости от исполняемых социополовых ролей. [16]

Особую глубину анализ патриархата приобретает в самом конце ХХ века. Исследуя данный феномен, Т. Клименкова утверждает, что в основе культуры данного типа лежат насилие и наказание. Подобный режим становится пагубным не только для женщин, но и для мужчин. Патриархальный тип культуры стоит на глубоко безнравственной посылке, в соответствии с которой сначала идет наказание, в контексте которого протекает процесс социализации, а вместе с ним и «преступление» как несоблюдение каких-то норм. Таким образом, в патриархальном типе культуры «обнаруживается возможность некоей первичной “записи” через боль, то есть обеспечение через насилие воспроизводства социальной памяти и своего тела как тела социализированного». Таким образом, система патриархата пронизывает все сферы жизнедеятельности субъектов, поскольку наказание «вписано» на уровень сознания и тела, ежедневных практик.

Если в целом определить насилие как применение различных форм давления и принуждения в целях сохранения власти и контроля, то процессы социального нормирования, «нормативного и информационного давления» следует рассматривать как акты насилия. В основе нормативного насилия лежат процессы кодирования и регуляции социального порядка, которые не столько отражают реальные различия между людьми, сколько создают их.

Сама идея различия в терминах иерархии и исключения связана с возникновением определенного типа мышления, которое порождает категорию «Иного», «отличного-от», всегда предполагающего наименьшую значимость. Таким образом, возникает определенный дискурсивный контекст, внутри которого социальные классификации, оперирующие, главным образом, бинарными оппозициями («наш/ не-наш», мужской/ женский» и т.д.), организует восприятие социального мира и в конечном итоге организует сам этот мир. Наша культура традиционно делила людей на мужчин и женщин, молодых и старых, физически здоровых и нездоровых (инвалидов) и т.д. Попытка судить о людях на основании этого деления порождает эффект насильственного мышления и деятельности по отношению к ним.

Как толковать различие, монопольно определяла власть. Отнесение властью определенных групп людей к маргинальным категориям предполагало право власти на распоряжение их судьбами, а порой и жизнями. Дискурсивно конструируя людей в терминах неполноценности или «Иного», власть тем самым определяет для себя право на это «Иное», право избавиться от него, ликвидировать его, пытаясь загнать всех субъектов в прокрустово ложе определяемых ею же норм. [11]

Мы привыкли воспринимать поведение людей в рамках установленных норм. В процессе классификации мы атрибутивно определяем их эмоциональные, психологические, поведенческие характеристики, а также их права и возможности. Процесс ежедневного общения подчеркивает эти различия. Намерение приписывать Другому - женщине «дефектность» коренится в том, что именно маскулинизированное «мужское» центрирует наш мир как нормативное. В основе большинства форм применения насильственных действий лежат исторически сложившиеся и обусловленные социокультурной средой мировоззрение и система ценностей, которые закрепляют подчиненное положение женщины, а также нормы твердости, успешности и статуса мужчины, внедренные в человеческое сознание. На примере сексуального насилия можно четко проследить установки преступников и жертв, в основе которых лежат определенные гендерные стереотипы. Болезненное стремление соответствовать искусственному эталону мужественности порождает в наше время совершенно новые формы «рыночной маскулинности», в основе которых опять же лежит феномен насилия. Такие формы насилия, как трафик (торговля женщинами с целью сексуального порабощения), наркомания, проституция и др., лишь результат общего культурного насилия. [21]

Говоря об информационном насилии, следует подчеркнуть, что человек видит и воспринимает только те аспекты реальности, которые представлены в языке и в объеме получаемой информации. В этом отношении язык определяет границы видения мира, диктует систему ценностно-смыслового отношения к жизни и тем самым ограничивает способность индивидуального осознания жизненного опыта. Человек изначально начинает формироваться в языковой среде. Он может увидеть пространство реальности только таким образом, каким оно представлено в дискурсе. Говоря словами Э. Сепира, «люди живут не только в объективном мире вещей и общественной деятельности; они в значительной степени находятся под влиянием того конкретного языка, который является средством общения для данного общества». Реальный мир в значительной степени строится на основе языковых норм данной группы, субъекты которой воспринимают явления действительности главным образом благодаря тому, что языковые нормы предполагают данную форму выражения. В этом смысле язык служит руководством к восприятию социальной действительности. Навязывая человеку определенное мировоззрение, он обусловливает нормы мышления, а, следовательно, и поведения, руководит становлением логических категорий и концепций, проникает во все стороны общественной и индивидуальной жизни человека, определяет формы его культуры. Таким образом, язык оказывается наделенным абсолютной и всеобъемлющей властью и его роль становится определяющей в конструировании субъективности, принятии определенного места и исполнения определенной роли в социуме.

В патриархальном дискурсе создаются определенные правила пола, характерные для данного типа культуры. Традиционные дискурсивные практики с древности до наших дней представляют женщину как малозначимое начало, как категорию «Иного» относительно абсолютного. Вплоть до сегодняшнего для женщина несет функцию восполнения. Во всех жизненных областях она определяется через мужчину. Весь предшествующий дискурсивный конгломерат характеризуется властным мотивом по отношению к женщине, формируя в ней чувство вины, стыда и неполноценности. Таким образом, патриархальный дискурс всегда выстраивается в отношениях иерархии и исключения и формирует сознание субъектов таким образом, что оно фиксирует существование двух категорий, наделенных символическими функциями: категорию «мужского» как абсолютного, идеального, и категорию «женского» как иного, маргинального, то есть категории универсальности и вторичности. Универсальность мужчины служит базовым основанием в культуре и проецируется на жизненные ситуации и повседневный опыт. Такая репрезентация реальности воспроизводится веками и изначально дает мужчине право власти и контроля над женщиной, право, в котором уже заложен феномен насилия. [6]

Таким образом, насильственное мышление и насильственная деятельность закрепляются на нескольких уровнях и составляет хорошо отлаженный комплексный механизм формирования и воспроизводства насилия, дискриминации, подчинения, манипуляции и контроля.

Первый уровень касается непосредственно самой лингвистической структуры языка. Наиболее глубокое исследование этого аспекта было проведено в рамках феминистской лингвистической критики, констатирующей факты языкового сексизма. В результате анализа языковых структур выяснилось, что посредством языка игнорируется опыт определенных групп людей, в частности - женщин. Такое исключение приводит к тому, что опыт и практики большого количества «Иных» субъектов вообще выпадают из поля зрения и никак не представлены в социальной мысли. Женщина как маргинальный субъект культуры при таком подходе либо определяется через фаллические значения культуры, либо вовсе не находит в ней выражения. Самым характерным примером, отражающим дискурсивное намерение социальной действительности, являются такие лексические единицы, как «насилие в семье», «сексуальные домогательства» и др. О них заговорили сравнительно недавно, но это не означает отсутствия подобных аспектов насилия до сих пор. Это свидетельствует ли о том, что совсем недавно произошло именно осмысление, обозначение этих феноменов и выведение их в дискурс. Только через репрезентацию насилие обрело статус онтологического феномена. До языка и вне языка его словно не существовало. То есть мы видим и воспринимаем реальность так, как она представлена или не представлена в дискурсе. [32]

Следующий уровень формирования и закрепления насилия - идеологический. На этом уровне за женщиной закрепляется статус онтологической вторичности. Один из наиболее ярких примеров - христианский религиозный дискурс, длительное время поддерживающий иерархию полов, выросшую на почве античной аристотелевской культуры, рассматривающий женское тело как источник греха и вменяющий женщине глубокое чувство вины. Со времен античности сатирики и моралисты находили удовольствие в изображении женских слабостей, обвиняя женщину во всех грехах. Будучи доминирующей идеологией, патриархальный дискурс пронизывает любую сферу жизни социума.

Третий уровень - институциональный, поддерживающий идеологию посредством социальных институтов и включающий сферу образования, науки, права, средств массовой информации и т.д.

И последний уровень, где, как правило, происходит прямая репрезентация насилия - это уровень социальных практик, то есть повседневной жизни общества, которая поддерживает существующую идеологию путем социализации обоих полов в соответствии с основными патриархальными образцами ролей и статусов. Именно здесь происходят акты манифестного насилия, имеющие разные виды и проявляющиеся в разных формах. При этом, по утверждению Кейт Миллет, основным институтом патриархата является семья, поскольку с одной стороны она связывает человека с обществом, а с другой - служит зеркалом общества. Выступая посредником между индивидом и социальной структурой, семья осуществляет контроль и подчинение там, где политические и другие власти оказываются недостаточными. Будучи орудием общества, семья не только побуждает своих членов к приспособлению и подчинению, но и управляет своими гражданами через глав семей. Именно в семье осуществляется контроль над женским телом, поведением и исполнением предписанных ролей. [16]

Таким образом, общество насквозь пронизано определенными социальными парадигмами мышления. Сложность искоренения такого феномена, как насилие, заключается в том, что в обществе оно зачастую воспринимается как норма и не осознается как проблема. Самая сильная форма власти - та, которая не осознается и воспринимается как нечто естественное, изначально данное. Молчаливое соглашение достигается путем социализации, так что оба пола включаются в систему подавления. Как женщинами, так и мужчинами глубоко осознанно «чувство своего места» в социуме или, говоря словами П. Бурдье, «социальные дистанции “вписаны” в тело, точнее - в отношение к телу, к языку или ко времени».

Практика работы с женщинами, подвергавшимися насилию, и исследовательский анализ их дискурсов, проведенный, например, в Норвегии и Германии, ясно показывают осознанием ими своей собственной онтологической вторичности. Наибольшее внимание акцентировалось на двух моментах. Во-первых, на том, как женщина говорит о ситуации насилия. Зачастую под насилием понимаются лишь крайние формы его проявления. Например, после длительных рассказов о постоянном психологическом прессинге женщина говорит, что «настоящее насилие» возникает позднее, подразумевая при этом уже телесные повреждения. Второй момент касается ощущения собственной вины и попытки искать причины совершившегося насилия в себе самой. Многие женщины формируют в себе тем самым глубокие комплексы и сильно от этого страдают. [28]

Эти две тенденции, касающиеся позиции самих женщин, подвергающихся насилию, в большинстве случаев сохраняются. Таким образом, бинарная оппозиция «мужского» и «женского», представленная в дискурсе, формирует особый тип общественного сознания, в котором зафиксировано право мужчины как властелина и место женщины как жертвы. Эта фиксация присутствует не только в сознании субъектов, участвующих в акте насилия, но и всего общества в целом, например, в институтах церкви, полиции, суда и т.д.

Таким образом, становится очевидным, что уровень анализа насилия должен предполагать не только социальные причины и условия, но и культурные предусловия, а, следовательно, должен показать взаимосвязь манифестного (открытой формы применения насильственных действий) и структурного (закрепленного в нормах, образе жизни, культуре и традициях общества) насилия. Исходя из того, что человек зачастую не задумывается о механизмах конструирования его мышления, о процессах гендерной социализации, необходимость раскрытия и анализа этих технологий, а тем самым повышение уровня социального образования приобретает особую значимость.

Понятие «сексуальность» относится к тому, как общество и индивиды организуют, понимают, репрезентируют эротические и репродуктивные действия и сто предпринимают по поводу этих действий. [3]

Исследования показывают, что пол, гендер и сексуальность взаимосвязаны во многих культурах. Как очень точно отмечает Г. Рубин, «сексуальность является связующим звеном между гендерами; львиная доля подавления женщин коренится именно в ней, передается с помощью нее, конституируется внутри нее» [5]. Современная психология в своем анализе гендерных взаимодействий уже не может игнорировать социальную сконструированность сексуальности, ее влияние на формирование гендерной идентичности личности, отношений власти и подчинения.

А что мы видим на практике? Мы видим, что тема сексуальности во многом до сих пор закрыта и мало обсуждается. Сексуальное просвещение детей и подростков в обыденном сознании часто ассоциируется с сексуальным развращением. Есть родители, которые не разрешают своим детям-подросткам посещать занятия по сексуальному просвещению. В то же время сами они не в состоянии грамотно, правдиво и доступно объяснить своим детям, как они появились на свет, что с ними происходит в подростковом возрасте, как правильно предохраняться, какие возможны генитальные инфекции и каковы их последствия для мужского и женского организма, как правильно осуществлять гигиенический уход за своим телом. В результате у детей может возникать чувство обиды на родителей за обман (про аистов и капусту), что не будет способствовать доверительным отношениям родителей с детьми. Многие девочки оказываются тотально не подготовленными (или минимально подготовленными) к внезапным менструациям и переживают травматический опыт. Первые сексуальные контакты (рано или поздно они все-таки происходят у всех, независимо от родителей) для девочек часто совершаются под «нажимом» и в рамках иерархических патриархальных отношений и гендерных стереотипов, которые ими часто не осознаются. [16]

Исследования показывают [11], что школьные сексуальные образовательные программы содержат:

Авторитарное подавление дискурса женского сексуального желания;

Продвижение дискурса женской сексуальной виктимизации (жертвенности);

Явную привилегированность замужней гетеросексуальности над другими практиками сексуальности.

Таким образом, женщина социализируется преимущественно как потенциальная жертва мужской сексуальности. Она не представляет собой субъекта в ее собственном праве.

Этому способствуют определенные дискурсы сексуальности.

Сексуальность как насилие (этот дискурс приравнивает юношескую гетеросексуальность к насилию).

Сексуальность как жерственность

Используемый в образовательном процессе язык репрезинтует женщин как реальных или потенциальных жертв мужского желания - женщин учат защищать себя от болезней, нежелательной беременности, «использования себя». Мужчины в данном дискурсе репрезинтуются как хищники.