Категориальные формы мышления как основа трансформационного потенциала общественного сознания

Категориальные формы мышления - это исторически преходящая основа, которая стоит за теми или иными конкретными идеями. Например, в «Капитале» [2] К. Маркс в качестве таких основ называет «объективные мыслительные формы», а М. Фуко в «Словах и вещах» [5] именует их понятием «эпистема». Как объективные мыслительные формы, так и эпистемы рассматриваются как структуры, которые определяют условия возможности мнений, теорий в каждом историческом периоде. Ядром этих структур являются категории как исторически- всеобщие формы деятельности мышления. Категориальная, логическая форма деятельности мышления для каждого конкретно-исторического этапа остается инвариантной и, как правило, непосредственно не рефлек- сируется людьми. Несмотря на это, она управляет деятельностью мышления человека как объективный закон, как извне заданная формальная схема. При этом влияние объективных мыслительных форм распространяется на все области социальной жизни, не замыкаясь, например, в сфере буржуазной политической экономии. М. Фуко, обнаруживая общее в целых периодах культурного развития, также отмечает, что в познавательном пространстве эпистемы определяют взаимосвязь элементов, в той или иной степени соотносимых с языком, т. е., в сущности, все ког-нитивное многообразие сознания. Более того, и организация мира человеческого опыта зависит от категориального строя языка (гипотеза Сепира - Уорфа).

Объективные мыслительные формы можно отдаленно сопоставить с кантовскими априорными формами рассудка с тем принципиальным отличием, что первые исторически и социально обусловлены, а потому временны и преходящи. Ряд исследователей (Ж. Доменак, Ж. Кангийем и др.) также обнаруживают общее между кантовскими априорными структурами познания и эпистемой, что дистанцирует М. Фуко от построения лингвистических моделей в левистроссовском смысле и позволяет обнаруживать влияние эпистемы не только в пространстве языка, но и шире - во всех структурах общественного сознания.

При всем сходстве объективных мыслительных форм и эпистемы между ними существуют и значимые различия. Так, источником категориальных систем К. Маркс считает социальную практику и познание, тогда как, по М. Фуко, эпистемы образуются из дискурсов различных научных дисциплин. Иными словами, по К. Марксу, объективные мыслительные формы исходят из бытия и проявляют себя в бытии как «общественно значимые» образования. По М. Фуко, эпистемы зарождаются в общественном сознании и реализуют свой потенциал преимущественно в идеальном познавательном пространстве. Эпистема трактуется М. Фуко как «историческое априори», которое намечается самим сознанием. Например, конец классической эпистемы связывается с критической проблематикой обоснования познания у И. Канта, который, ограничив область рационального мышления, создал пространство для новых «метафизик», т. е. философии жизни, труда и языка. В конечном итоге подходы К. Маркса и М. Фуко оказываются односторонними, поскольку абсолютизируют то или иное проявление реальности. Как экономический редукционизм К. Маркса, согласно которому все многообразие форм жизнедеятельности может быть выведено из экономического базиса, так и единственность эпистем, жесткость их внутренних связей, «катастрофизм» разрывов между ними в концепции М. Фуко одинаково мешают пониманию смены мыслительных структур в исторической перспективе.

Потенциал общественного сознания рассматривается нами как степень его трансформационной активности по отношению к социальной жизни. Слабый потенциал реализует себя в объективных мыслительных формах. При этом слабость определяется существенным влиянием на сознание общественного бытия. Высокий потенциал реализует себя в эпистеме, которая выводится в широкую дискурсивную практику, покрывая, по существу, всю совокупность структурирующих механизмов надстройки. Эпистема замыкает на себе дискурсы всех форм общественного сознания, что приводит не только к существенному ослаблению связи с бытием, но и порождает повышенную духовно-творческую активность человека, направленную на реформационное или революционное преобразование социальной жизни. Иными словами, можно предположить, что в историческом процессе надстройка способна воздействовать на базис на уровне детерминации. Разряжение высокого потенциала эпистемы вновь закрепляет за общественным бытием определяющее значение в развитии социума. Отметим, что эпистема является активным катализатором духовно-творческой деятельности человека, превосходя в этом качестве категориальные формы мышления. Это связано с тем, что объективные мыслительные формы общественно значимы и потому имеют слабую способность порождать противоречия между человеком и обществом. Эпистема же, отрываясь от бытия, начинает существовать в системе диалектического взаимодействия индивидуального и общественного сознаний. На основе этого взаимодействия, включающего противоречия, борьбу противоположностей, эпистема накапливает свой трансформационный потенциал. Индивидуальное и общественное находятся в неразрывном единстве, одновременно взаимоисключают, взаимообусловливают, а также взаимопроникают друг в друга.

Трансформация предполагает появление новых элементов, превращенных форм. Они «регулируют систему путем восполнения отсеченных ее звеньев и опосредований, замещая их новым отношением, которое и обеспечивает жизнь системы» [1, с. 275]. Воплощение превращенных форм может выступать результатом осознанных, целенаправленных действий, но зачастую протекает ненамеренно и даже неосознанно, как «продукт «невидимой руки» (А. Смит), «хитрого разума» (Гегель) или «ситуативной логики» (К. Поппер)» [6, с. 62].

Относительно социального изменения трудно выдвигать эмпирические утверждения, обладающие универсальной значимостью, однако предположим, что новации индивидуального сознания, вступающие в противоречия с нормами общественного сознания, появляются вследствие чрезмерного усиления или ослабления регулятивного воздействия общества на человека. Особенно опасным является переход от усиленной к ослабленной регуляции. Так, А. Токвиль, исследуя историю Французской революции, отмечает, что народ, безропотно перенесший тяжесть самых жестоких законов, яростно сбрасывает их бремя, как только оно несколько ослабевает.

Трансформация общественного сознания протекает по спирали или по модели открытого цикла, поскольку «наблюдается сходство процессов, но при этом они различаются уровнем сложности» [6, с. 35]. Конечным итогом трансформации общественного сознания должно стать состояние духа, обеспечивающее соборное единство людей, по выражению Л. П. Карсавина, «симфонию».

Если накопленные новой эпистемой новации успешно преодолевают социальный контроль, цензуру, запреты, законодательную обструкцию и т. п., достигая широкой общественности, то начинается фаза их распространения. Идеи, формирующие трансформационный потенциал эпистемы, должны иметь связь с потенциально актуальной общественной потребностью. Такая потребность нередко обнаруживается представителями интеллигенции, которые способны интуитивно прорываться в будущее и опережать свое время. Процесс трансформации предполагает борьбу утопического сознания, выраженного в индивидуальнопреобразовательной деятельности индивидов (аберрантное и нонконформистское поведение), с нормами общественного сознания. Важно при этом заметить, что в трактовке утопического сознания мы придерживаемся подхода К. Мангейма, который считал, что утопии не являются идеологиями, т. е. не являются ими в той степени, в какой своим противодействием им удается преобразовать существующую историческую действительность, приблизив ее к своим представлениям.

Например, проявлениями утопического сознания в античной философии становятся социально-политические учения Платона и Аристотеля. Оба мыслителя, опережая свое время, создают дискурсивную практику, характерную уже для феодального общества, в котором зависимые крестьяне уже не рабы, но и не свободные люди. В эпоху Возрождения Т. Мор предпринимает попытку выяснить, в чем заключается счастье жизни утопийцев, т. е. построить новую модель счастья. В книге мыслителя подчеркивается, что спор о счастье и его источниках является у утопийцев «главным и первенствующим» [4, с. 85]. Ряд утопических идей Т. Мора в дальнейшем будет воспринят общественной практикой, что еще раз доказывает справедливость понимания утопий как инструментов осмысления и преобразования действительности. Именно утопическая парадигма мышления выступает интеллектуальным выражением эпистемы и имеет прямые выходы в реальность.

Важно выявить сущность эпистемы, которая, с одной стороны, опирается на объективные формы мышления, а с другой - противостоит им, выступая трансформационным фактором социальной жизни, а значит, в дальнейшем - и категориальных форм мышления. Выскажем предположение, что сущностью эпистемы выступают представления людей о счастье, вырабатываемые в общественном сознании на основе объективных мыслительных форм, укорененных в социальное бытие. Конфигурация эпистемы, в свою очередь, - это доминирующая трактовка счастья, действующая в определенный исторический период во все формах и на всех уровнях общественного сознания. При этом счастье в общем смысле понимается как целеполагающая сила (потенция), берущая свое начало из материальной сферы, но способная накапливать потенциал (укрепляться и распространяться в общественном сознании), через который осуществляет трансформацию институций бытия.

В Новый и Новейший периоды капитализм формирует новые объективные мыслительные формы, которые К. Маркс видит в категориальных системах буржуазной политэкономии. Их становление происходит в научном сознании. Поскольку наука Нового времени - это не знание ради знания, а способ изобретений и открытий, улучшающих жизнь человека, то и счастье начинает пониматься как положение, в котором возможно вкусить все плоды цивилизации. Объективные мыслительные формы Нового и Новейшего периодов подталкивали к прагматизации истины и закрепляли потребление в качестве главной значимой общественной ценности, что создало особый тип одномерных людей. В эпоху постмодерна все превращено в товар, и поэтому нивелируется необходимость идеалов, моральных принципов и норм, социального прогресса и ответственности. «Общество постмодерна есть общество, в котором царствует безразличие масс, в котором доминируют повторение и топтание на месте, в котором личная независимость превыше всего, в котором не видят разницы между новым и старым, в котором всякое нововведение опошляется, а будущее не уподобляется неизбежному прогрессу» [10, с. 11]. Постмодернизм отвергает концепции, которые претендовали на то, чтобы привести человечество к светлому будущему [9].

Эпоха постмодерна - это эпоха пустоты, мещанства и наслаждения. Однако именно она в своем упадке и пустоте создает условия для новых перспектив. В настоящее время категориальные формы мышления перерастают в эпистему, которая начинает терять устойчивые связи с бытием. И хотя полного разрыва с материальной сферой не может произойти, тем не менее мы наблюдаем активизацию духовно-творческой деятельности людей (креативного класса) различных обществ, которые выступают против доминирующей модели счастья как потребления. Противоречия между индивидуальным и общественным сознанием нарастают. Все активнее звучат идеи о необходимости установления контроля внешних и внутренних пределов роста человечества, о том, что, по выражению А. А. Вознесенского, «все прогрессы реакционны, если рушится человек». Об этом писал и М. Фуко, выдвинув известный лозунг о «смерти человека». Антропологическая катастрофа, с точки зрения мыслителя, вызвана тем, что власть не ограничивается ни разумностью, ни моральностью, фактически делая человека таким, как ей нужно. Философ как клиницист цивилизации обязан стремиться к излечению общества, а через него - и человека. Философствовать - это значит пытаться изменить эпистему и через эти новации способствовать формированию лучшего социального бытия. Г. Маркузе подчеркивал, что преодоление одномерности современного человека должно начаться с «великого отказа» и вызова устоям настоящего. Главным в этом, как полагал мыслитель, станет трансформация сознания, отказ от буржуазной культуры.

Логично предположить, что эпистема, которая возникает в настоящее время, будет способствовать появлению социальных новаций. Эта эпистема, по выражению Ж. Бодрийяра, формируется «после оргии» как осмысление произошедшей нравственной деградации человека, размывания ценностей, дегуманизации общественных отношений.

Таким образом, социальное бытие формирует объективные мыслительные формы, переходящие в эпистему общественного сознания, которая, в свою очередь, направляет духовные силы общества на развитие новаций в социальной жизни. Ядром эпистемы выступает представление о счастье. Стремление к счастью является естественной потребностью любого человека, и поэтому, как писал Эпикур, «следует размышлять о том, что создает счастье, если действительно, когда оно есть, у нас все есть, а когда его нет, мы все делаем, чтобы его иметь» [7, с. 55]. Представление о счастье, как правило, не рефлексируется людьми, но действует по отношению к ним с непреложной силой, определяя стиль их мышления, характер выводов, мотивы, разделяемые позиции и пр. Счастье трактуется как целеполагающая сила, формирующая импульсы в действиях человека. Эпистема будущего должна впитать в себя потенциалы всех форм общественного сознания и сформировать импульс, определяющий стремление людей к созиданию симфонической личности и соборного общества.

категориальный мышление трансформационный общественный

Список литературы