Милюков П.Н. в отечественной историографии

Довольно пока и этого» В.И. Ленин о Милюкове. «Правда» №136, б октября 1912 г. .

«Неужели г. Милюков в самом деле «не понимает» этой разницы, известной даже из учебников истории? Неужели он «не понимает», что уже программа к.-д. есть программа не демократов, а либерально-монархической буржуазии, что только либералы (и плохие либералы) могли в III Думе голосовать за бюджет, могли объявить себя оппозицией лояльной? и т. д. Г-н Милюков прекрасно понимает это и «заговаривает зубы», прикидываясь, что он забыл азбуку отличия либерализма от демократии. Чтобы закрепить в печати это жалкое увиливание кадетов, заметим г. Милюкову, что во всей официальной печати с.-д. (не считая, конечно, ликвидаторов, которых мы охотно отдадим г. Милюкову), во всех резолюциях руководящих инстанций с.-д., во всей линии третьедумских с.-д. мы всегда и постоянно в тысячах форм встречаем защиту старой тактики, от которой социал-демократы, по словам г. Милюкова, якобы отказались. Это -- бесспорный исторический факт, г. ученый историк! Мы должны закрепить в печати, до чего низко пали кадеты, если они пробуют обмануть публику по столь элементарным и твердо установленным историей политических партий в России вопросам. В заключение маленький вопрос г. Милюкову, -- чтобы подытожить и кратко повторить сказанное -- когда вы, гг. кадеты, согласились исключить Войлошникова на пять заседаний, вы действовали как либералы или как демократы?» В.И. Ленин о Милюкове. «Правда» №136, б октября 1912 г. .

В последний день заседаний в президиум съезда поступил сенсационный документ, еще не успевший появиться на страницах газет, - царский Манифест от 17 октября 1905 г. Текст манифеста был коротким. После вводной части, составленной в традиционных пышных фразах, было всего три пункта. В пункте первом содержалось обещание «даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности. Свободы совести, слова, собраний и союзов». Пункт второй предполагал привлечение к выборам в Государственную думу тех классов населения, которые пока лишены избирательных прав. Пункт третий устанавливал, что никакой закон не может быть принят без одобрения Думы, а депутатам должна быть предоставлена возможность контролировать деятельность исполнительной власти.

Выборы в Думу были назначены на февраль 1906 г., а значит, времени для подготовки к ним практически не оставалось. Надо отдать должное - в короткий срок кадетская партия организовала массовый выпуск агитационной литературы, газет, поездки агитаторов в провинцию. Конкуренции кадеты почти не встречали. А. А. Кизеветтер вспоминал: «Крайне правые и октябристы совсем не выступали с возражениями на наши доклады. Они предпочитали устраивать собрания в своем кругу, в присутствии лишь единомышленников, и не обнаруживали охоты публично отстаивать свои положения» Там же. С. 238.. Что касается социалистов, то они бойкотировали выборы, поскольку полагали, что они лишь отвлекают трудящиеся массы от активных форм борьбы.

Результатом стало полное торжество кадетов. Почти половина избранных в Думу депутатов причисляла себя к кадетской партии или сочувствовала ей Там же. С. 213.. Позже Милюков назвал эту победу «сомнительной». Действительно, кадеты получили большинство только потому, что оказались в положении единственной оппозиционной политической силы. Их победа была результатом протестного голосования, а отнюдь не свидетельствовала о массовой поддержке партийной программы.

Сам Милюков в Думу не попал. Чтобы быть избранным, нужно было отвечать определенному имущественному цензу (для городских избирателей - недвижимость). Милюков в последний момент попробовал что-то организовать, но контролирующие органы не приняли это во внимание. Тем не менее Милюков пристально следил за происходившим в Думе. С февраля 1906 г. в Петербурге стала издаваться газета «Речь», в которой Милюков выступал в роли главного редактора. На ее страницах ежедневно появлялись политические статьи Милюкова, позднее составившие сборник «Год борьбы».

С первых же шагов своей деятельности Дума вступила в острейший конфликт с исполнительной властью. Правда, и в правительстве не было единства по вопросу об отношениях с парламентом. Часть министров полагала необходимым немедленный роспуск Думы, но были и те, кто считал необходимым поиски компромисса. Главным партнером для переговоров в этом случае могла быть только самая влиятельная партия в Думе - кадеты. Дважды Милюков в качестве представителя кадетского руководства тайно встречался с посланцами правительства. Результатом этих встреч стал предварительный список нового состава кабинета министров, где сам Милюков фигурировал в должности министра внутренних дел. Он мог гордиться - прошло всего три года после его разговора с Плеве, и ему уже вполне серьезно предлагали кресло, которое занимал его тогдашний собеседник.

Но в этот раз Милюков министром не стал. В правительстве возобладали сторонники разрыва. Просуществовав немногим более двух месяцев, Дума была распущена. Часть депутатов отказалась признать роспуск и собралась в соседнем со столицей Выборге, где приняла воззвание, призывавшее население России не платить налоги и не давать призывников в армию. Позже против подписавших воззвание было возбуждено дело по статье, предусматривавшей наказание за «призыв к неповиновению или противодействию закону». В итоге разбирательства больше полутора сотен депутатов были признаны виновными и приговорены к трехмесячному заключению. Само по себе наказание не было тяжелым - осужденные даже получили право самим выбирать, когда и где они будут отбывать заключение. Более существенным было другое - как признанные виновными по суду, бывшие депутаты лишались права быть вновь избранными в законодательные учреждения. Милюков присутствовал на заседании в Выборге, но он был частным лицом, и его подписи под воззванием не было. Это позволило ему избежать суда, но в новую Думу, избранную в начале 1907 г., Милюков снова не попал. Депутатский мандат Милюков сумел получить только в III Думе.

В кадетском руководстве не было какой-то должности, которая бы предполагала персонифицированное лидерство. Формально Милюков был просто одним из многих членов Центрального Комитета. Но на практике с самого начала существования партии он был ее признанным вождем. Милюкову не раз приходилось идти против мнения своих однопартийцев, и всегда именно они шли к нему на поклон.

Признавать свою неправоту было совершенно не в духе Милюкова. Его не связывали такие сантименты, как принципы или верность партийной догме. Один из близко знавших его людей в этой связи замечал: «Милюков - не кадет. Каковы его подлинные политические убеждения, вряд ли кто-нибудь знает, а может быть, их и нет у него, а есть лишь уверенность, что реальную политику можно вести на том месте, на которое поставлены кадеты, что он, Милюков, эту политику может делать, что без него она велась бы хуже или совсем не делалась бы» Там же. С. 536. . Непоколебимая уверенность в своей всегдашней правоте часто выручала Милюкова, но это же качество мешало ему быстро реагировать на меняющуюся обстановку. В парламентской работе, предполагающей относительно стабильные правила игры, это помехой не было. Когда же правил не стало, Милюкову пришлось очень сложно.

Проработав весь отпущенный ей срок в III Думе, Милюков был благополучно переизбран на новый срок. За это время он успел обжиться в стенах Таврического дворца, где заседал российский парламент, и воспринимался всеми как один из думских патриархов. Но IV Думе пришлось работать в более сложной обстановке, чем ее предшественнице. Казалось бы, прежние проблемы ушли навсегда. Правительство привыкло к существованию парламента и научилось с ним сотрудничать. В свою очередь, депутаты перестали воспринимать себя исключительно в качестве народных трибунов и смирились с повседневной законотворческой работой. Однако впереди было самое серьезное испытание - война.

Через неделю после объявления Германией войны России состоялось чрезвычайное заседание Думы, на котором все фракции выступили с заявлениями о своей готовности отложить былые споры и объединиться перед натиском врага. Заявление от имени депутатов-кадетов написал Милюков. В нем говорилось: «Мы боремся за освобождение родины от иноземного нашествия, за освобождение Европы и славянства от германской гегемонии, за освобождение всего мира от невыносимой тяжести все увеличивающихся вооружений... В этой борьбе мы едины; мы не ставим условий, мы ничего не требуем. Мы просто кладем на весы войны нашу твердую волю победы» Куторга И. Ораторы и массы: риторика и стиль политического пове-дения в 1917 г. // Независимая газета. 2000. 22 марта..

Возбужденного настроения первых недель войны хватило ненадолго. Неудачное вторжение в Восточную Пруссию в августе 1914 г. еще могло быть списано на случайность, тем более что за этим последовали победы в австрийской Галиции. Но развал экономики, быстро прогрессирующая инфляция быстро охладили патриотизм обывателя. С фронта потянулись эшелоны с ранеными, и конца всему этому не предвиделось.

Весной следующего, 1915 г. врагу удалось прорвать русские позиции. То, что произошло дальше, газеты назвали «Великим Отступлением». В короткий срок русские армии оставили Польшу, Литву, Курляндию. Фронт стабилизировался на линии, протянувшейся от Риги до Буковины и Бессарабии. Войска обеих сторон зарылись в окопы, началась многомесячная война на выживание.

Неудачи на фронте, дороговизна и угроза голода стали причиной растущего недовольства. В этой ситуации правящие круги повели себя крайне неудачно. Вместо того, чтобы искать пути взаимодействия с общественностью, правительство, во главе которого встал новый премьер Б. В. Штюрмер, отвечало категорическим «нет» на любые разговоры о переменах. Ответная реакция не заставила себя ждать. В августе 1915 г. крупнейшие парламентские фракции сформировали «Прогрессивный блок», вставший в оппозицию власти.

Ведущую роль в «Прогрессивном блоке» играла кадетская фракция и ее лидер. Участвовавшие в блоке партии (а это было большинство Думы - от либералов до умеренных правых) начали борьбу за создание правительства, ответственного перед парламентом. Вновь, как и десять лет назад, исполнительная и законодательная власти столкнулись в острейшем конфликте.

1 ноября 1916 г. должна была открыться очередная парламентская сессия. Задолго до этого в Петрограде (так с началом войны был переименован Петербург) начали ходить слухи о том, что ожидается что-то необычное, и потому в назначенный день балконы в зале заседаний Думы были переполнены любопытствующей публикой. То, что произошло дальше, не обмануло ожиданий любителей сенсаций. Главным событием дня стала речь Милюкова. С небывалой резкостью он обрушился на правительство. Милюков приводил факты, доказывавшие бездарность властей, и каждый пассаж заканчивал вопросом: «Что это, глупость или измена?». Ответом Милюкову был гром аплодисментов. Среди депутатов и публики, и без того наэлектризованных слухами, речь кадетского лидера вызвала едва ли не истерику.

По словам самого Милюкова, его речь была воспринята в стране как «штурмовой сигнал к революции» Милюков П. Н. Воспоминания. Т. 2. С. 312.. В кадетской партии она вызвала скорее растерянность. Член кадетского ЦК А. В. Тыркова записала в эти дни в своем дневнике: «А дальше что? Неужели на улицу идти?». В противостоянии властей и думской либеральной оппозиции обе стороны играли по правилам, хорошим или плохим, но привычным. Теперь кадеты сами выступили с инициативой пересмотра этих правил, будучи абсолютно к этому не готовыми.

В дни Февральской революции Милюков оказался в самом центре событий. Именно он составил список первого состава Временного правительства. По словам одного из современников, «на кончике стола, в этом диком водовороте полусумасшедших людей, родился этот список из головы Милюкова, причем и голову эту пришлось сжимать, чтобы она хоть что-то могла сообразить» Александров С. А. Лидер российских кадетов П. Н. Милюков в эмиграции. М., 1996. С. 67.. Сам Милюков занял в правительстве пост министра иностранных дел, правда тут же едва его не лишился.

Милюков категорически выступил за сохранение в России монархической формы правления. На совещании думских деятелей 3 марта 1917 г., когда обсуждался вопрос о возможности вступления на престол великого князя Михаила Александровича, Милюков оказался самым горячим сторонником этой идеи. Один из участников этой встречи позже вспоминал свои впечатления от выступления Милюкова: «Это была как бы обструкция. Милюков точно не хотел, не мог, боялся кончить. Этот человек, обычно столь учтивый и выдержанный, никому не давал говорить, он обрывал возражавших ему. Обрывал Родзянко, Керенского, всех. Белый как лунь, лицом сизый от бессонницы, совершенно сиплый от речей в казармах и на митингах, он каркал хрипло» Нильсен Е. П. Милюков и Сталин. О политической эволюции П. Н. Милюкова в эмиграции//Новая и новейшая история. 1991. № 2.. Милюкову не удалось убедить ни своих товарищей по правительству, ни самого великого князя. Тем не менее он и позже считал, что в этой ситуации был прав.

Милюков отнюдь не был убежденным монархистом. Его упорство диктовалось стремлением остановить нарастающий хаос. Но даже в собственной партии он не находил понимания. На VII съезде, проходившем в марте 1917 г., кадеты внесли в партийную программу изменение, предполагавшее республиканское устройство страны. По мере того, как революция развивалась по нарастающей, становилось ясно, что Милюков все хуже вписывается в нее.

Милюков не имел себе равных в парламентской аудитории, но никак не в роли митингового оратора. Вероятнее всего, ему не сложно было усвоить простые приемы тогдашних властителей толпы, но делать он этого не собирался принципиально. Свою речь он традиционно начинал не с принятого в эти дни обращения «граждане» и не с революционного «товарищи», а со старорежимного: «милостивые государыни и милостивые государи».

Один из современников писал об этом так: «Нужно вспомнить тогдашний Петроград, чтобы со всей ясностью себе представить, что эти "милостивые государыни и государи" действовали, как красная тряпка тореадора на разъяренного быка. На солдатском митинге или где-нибудь на Выборгской стороне бывало достаточно такого обращения, воспринимаемого как вызов, и насмешка, и контрреволюционная демонстрация вместе, чтобы Милюков не мог больше сказать ни слова. Поднималась буря. И тем не менее, зная наперед впечатление от сакраментальных слов, Милюков, нисколько не смущаясь, вылезал с ними на следующий день, такой же корректный, подтянутый, с дипломатической улыбкой на устах, и бросал серым шинелям, ситцевым платочкам те слова обращения, с которыми он привык обращаться в своих бесчисленных лекциях к дамам и господам петербургской интеллигенции» Дневник П. Н. Милюкова. 1918-1921. М., 2005..

В этом упрямстве - весь Милюков. Человек, несомненно, умный, он знал об этом и очень высоко себя ценил. По этой причине он не собирался приспосабливаться под обстоятельства, полагая, что они должны приспособиться под него. Так было всегда, и чаще всего обстоятельства отступали. Милюкову удавалось «переупрямить» и своих коллег по Думе, и сановников царя. Но сейчас ему противостояла не воля отдельных людей, а разбушевавшаяся стихия. Милюков не захотел этого понять и поплатился министерским креслом.

В воюющей стране, какой была Россия, любой внешнеполитический вопрос так или иначе затрагивал главную тему - продолжать войну или же заключать с врагом мир. После двух с половиной лет, когда поражения преобладали над победами, антивоенные настроения были в стране очень сильны уже сами по себе. Революция, легализовавшая антивоенную пропаганду, еще более усугубила дело. Весной 1917 г. популярность получили лозунги так называемого «революционного оборончества». Это понятие подразумевало, что с начала революции война изменила свой характер - из несправедливой и захватнической она превратилась в войну за защиту революционных завоеваний. Обязательным условием при этом был отказ России от аннексий и контрибуций.

Со стороны Милюкова «революционное оборончество» встретило категорическое противодействие. Сам он характеризовал свою позицию следующим образом: «Министр иностранных дел вел эту политику в духе традиционной связи с союзниками, не допуская мысли о том, что революция может ослабить международное значение России резкой переменой ориентации и изменением взгляда на заключенные соглашения и принятые обязательства» Дневник П. Н. Милюкова. 1918-1921. М., 2005.. Милюков собирается до последнего отстаивать все обещания относительно приобретений, которые Россия должна была получить после окончания войны. В первую очередь речь шла о контроле над черноморскими проливами. По этой причине левые газеты окрестили лидера кадетов Милюковым-Дарданелльским, что его ни в малейшей мере не смущало и даже служило поводом для гордости.

Свои взгляды на внешнюю политику Милюков изложил в ноте от 20 апреля 1917 г., адресованной послам держав-союзниц. Появление ее было вызвано распространившимися в европейских столицах слухами о намерении России заключить сепаратный мир. Нота категорически опровергала их и подтверждала готовность Временного правительства соблюдать все ранее принятые союзнические обязательства.

В ноте Милюкова содержались слова о том, что после окончания войны Россия и союзники «найдут способ добиться тех гарантий и санкций, которые необходимы для предотвращения новых кровавых столкновений в будущем». Левые увидели в этом завуалированный намек на подтверждение тех планов территориального передела, которые были разработаны еще прежним режимом. Между тем, как уже отмечалось, для социалистической пропаганды лозунг «мира без аннексий и контрибуций» был одним из символов веры. Посягательство на него вызвало крайне бурную реакцию.

Если бы Милюков действительно хотел скорейшего преодоления кризиса, он должен был бы избегать любых высказываний, способных накалить обстановку. Сейчас же он фактически призвал своих сторонников выйти на улицу. Создается впечатление, что и левые и правые в равной мере были заинтересованы в эскалации конфликта. Атмосфера в Петрограде сгущалась. На следующий день, 21 апреля, центральные улицы города вновь были запружены манифестантами. Сторонники и противники правительства перемешались, создавая тем самым взрывоопасную смесь. На Невском у пересечения с Михайловской и Садовой в толпе прозвучали выстрелы. Было ранено, по разным данным, от пяти до семи человек.

Апрельские события в Петрограде привели к первому правительственному кризису. Власть Временного правительства могла рухнуть под напором снизу. Ситуацию спасло пополнение состава кабинета за счет представителей умеренных социалистов - меньшевиков и эсеров. Но одним из обязательных условий с их стороны было устранение Милюкова с поста министра иностранных дел. Ему был предложен портфель министра просвещения, но, оскорбленный в лучших чувствах, Милюков подал в отставку.

Пребывание в министерском кресле стало вершиной политической карьеры Милюкова. Он по-прежнему оставался признанным лидером кадетов, но и сама кадетская партия быстро теряла популярность на фоне прогрессирующей радикализации общества. В массовом восприятии формировался карикатурный облик кадета - буржуя и империалиста.

Страх перед нарастающим хаосом заставил кадетов в августе 1917 г. поддержать неудачное выступление генерала Л. Г. Корнилова. Это еще более подорвало влияние кадетов, отныне прочно записанных в «контрреволюционеры». Несмотря на то, что в партии довольно быстро заметили опасность, исходящую от большевиков, помешать их приходу к власти кадеты не смогли.

Милюков покинул Петроград в самый день большевистского переворота - 25 октября 1917 г. Предчувствие опасности его не подвело. Уже через месяц кадеты были объявлены «партией врагов народа», первыми заработав в свой адрес определение, позже распространенное большевиками на целые социальные группы.

Милюков через Москву выехал в Новочеркасск, где донской атаман А. М. Каледин собирал под свое крыло всех недовольных новой властью. Позже на Дону оказались генералы М. В. Алексеев и Л. Г. Корнилов. Вокруг них стала формироваться Добровольческая армия, малочисленная по составу, но сплоченная ненавистью к большевистскому режиму. Чем-то вроде правительства при армии должен был стать Гражданский совет, куда вошел целый ряд известных политиков. Среди них был и Милюков. Однако в этот раз вернуться в привычную стихию ему не пришлось. В феврале 1918 г. Новочеркасск пал под натиском красных, а Милюков с фальшивыми документами на имя профессора Иванова выехал в Киев.

В столице Украины в это время хозяйничали немцы. Формально они признавали независимость «Украинской державы» во главе с гетманом П. П. Скоропадским, но на деле держали бразды правления в своих руках. В Киеве скопилось великое множество беженцев из Советской России. Среди них были знаменитые литераторы, актеры, журналисты и, конечно, политики. Последние ни о чем другом не думали, как заняться привычным делом. Какое-то время Милюков предпочитал хранить конспирацию, поскольку опасался, что немцы припомнят призывы к войне до победного конца. Но в итоге не выдержал и он. Летом 1918 г. Милюков вел активные переговоры с немцами. Детали этих переговоров, подробно зафиксированные Милюковым в дневнике Дневник П. Н. Милюкова. 1918-1921. М., 2005. с. 17. , производят странное впечатление. Похоже, что долгое пребывание вдали от политической жизни заставило кадетского лидера изменить чувству реальности. Вернувшись наконец в привычную стихию, он ощущал себя главным действующим лицом, призванным в корне изменить все происходящее в России.

Именно этим был продиктован радикальный поворот в политическом курсе Милюкова. Из ревностного сторонника войны с Германией он неожиданно превратился в германофила. Милюков заявил, что верность союзническим обязательствам в условиях, когда власть в столицах захвачена большевиками, является не только ненужным, но и опасным делом. Необходимо немедленно достигнуть соглашения с Германией и, опираясь на силы немцев, свергнуть большевиков. Взамен этого освобожденная от большевиков Россия должна была заключить с Германией договор на основе территориальных уступок в Прибалтике и признания независимости Финляндии и Польши.

Возможно, с точки зрения практической целесообразности позиция Милюкова и имела смысл, но в кругах его единомышленников известие о том, что лидер партии вдруг начал поклоняться тому, что недавно отвергал, произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Скорее всего, Милюкову это было не так уж и важно (он привык не слишком считаться с окружающими), но, к его несчастью, избранная им тактика оказалась не слишком хорошо продуманной. После поражения Германии в мировой войне Милюков оказался не только в положении еретика, но, что еще более важно, лжепророка. В политической жизни антибольшевистской России ему уже не было места, и он вынужден был покинуть страну.

Милюков поселился в Париже, городе, который он давно и хорошо знал. В скромной квартире на рю Лериш все стены сплошь были заняты книжными полками. Без книг Милюков не представлял свое существование и уже в эмиграции собрал библиотеку более чем в десять тысяч томов. К этому времени ему уже перевалило за 60, но он продолжал очень много работать. В 1921 г. Милюков стал главным редактором русской газеты «Последние новости» и с тех пор бессменно оставался на этом посту почти двадцать лет.

В короткий срок «Последние новости» стали одним из самых влиятельных эмигрантских изданий. Тираж газеты доходил до 10 000 экземпляров, что по эмигрантским меркам было очень много Дневник П. Н. Милюкова. 1918-1921. М., 2005.. Газету внимательно читали и в Советском Союзе. По слухам, каждый свежий номер «Последних новостей» немедленно ложился на стол Сталина, для которого эта газета была очень удобным чтением: с одной стороны, вроде иностранная, а с другой - на русском языке.

На страницах «Последних новостей» Милюков ввязался в ожесточенный спор с правым крылом эмиграции. Он заявил, что вооруженная борьба с большевиками обречена на поражение. По его мнению, главной причиной неудачи белых было то, что они не учли последствий революции. Россия уже не может стать такой, какой она когда-то была. Но здоровые силы страны неизбежно возьмут верх. Большевизм помимо своего желания вынужден будет приспосабливаться к этому, и рано или поздно все вернется на круги своя. Пусть Россия теперь называется СССР, но под этим псевдонимом неизбежно вырастет новая Россия, наследница тысячелетней истории, только еще более сильная и могучая.

Эту позицию ни в коей мере не надо расценивать как признание большевистского режима. К большевикам Милюков продолжал относиться весьма критично, но он попытался увидеть причины, позволившие им победить в Гражданской войне и удержаться у власти. Однако позиция Милюкова не нашла поддержки у остальных представителей кадетского руководства. Это продемонстрировало совещание членов ЦК, проходившее в Париже в июне 1921 года. Оказавшись на нем в меньшинстве, Милюков фактически пошел на раскол. Его сторонники объявили себя Демократической группой кадетской партии, а в 1924 г. Милюков уже и формально порвал с кадетами. На базе Демократической группы было создано Республиканско-демократическое объединение, куда предполагалось вовлечь сочувствующих и из числа правых меньшевиков и эсеров.

Республиканско-демократическое объединение, вопреки надеждам его создателей, так и осталось крайне незначительной по численности группой. Но что касается самого Милюкова, то это не поколебало его авторитета и популярности. Он по-прежнему был одной из самых ярких фигур в русской эмиграции. Огромные личные связи в европейских странах и США позволяли ему активно публиковаться, что приносило и деньги и славу. Милюков много лет сотрудничал с «Британской энциклопедией», для которой, помимо прочего, написал большой раздел «Россия».

Основой раздела стал обширный исторический очерк, охватывавший период с древнейших времен до появления на карте Советского Союза. Оказавшись в эмиграции, Милюков неожиданно для себя получил много свободного времени, что позволило ему вернуться к историческим изысканиям. Сразу же после отъезда из России он опубликовал «Историю второй русской революции». Эта книга была написана им еще в Киеве, а позже выпущена в трех частях одним из русских эмигрантских издательств.

Милюков сам был участником многих описываемых им событий и потому некоторые из них излагает по личным воспоминаниям. Но все же это не мемуары, а именно история, как и подчеркнуто в заголовке. В отличие от многих авторов-эмигрантов, Милюков рассматривает революцию не как случайное явление, но как результат сложного комплекса противоречий, не решенных первой революцией и еще более усугубленных ошибками властей. По мнению Милюкова, последним толчком к революции стал отказ царя от формирования правительства, ответственного перед Думой.

Октябрьский переворот для Милюкова - прямое продолжение Февраля, прямое, но не фатально предопределенное. Россия, как он полагал, стояла перед альтернативой, суть которой передает название третьей части книги - «Ленин или Корнилов?». В этой связи надо вспомнить, что «История второй русской революции» писалась, когда исход противоборства красных и белых был еще не ясен. По этой причине Милюков рассматривал приход большевиков к власти не как конечную точку, но лишь как один из этапов революции. В духе распространенных в ту пору аналогий событий в России с Великой французской революцией конца XVIII в. Милюков полагал, что все закончится «Корниловым», то есть русским термидором и автократическим режимом в наполеоновском духе.

Дальнейшее развитие взглядов Милюкова на историю русской революции отражает вышедшая в 1927 г. в Париже двухтомная работа «Россия на переломе». Первый ее том носит заголовок «Происхождение и укрепление большевистской диктатуры», второй - «Антибольшевистское движение». Интересно, что второй том по объему в два раза меньше первого, уже на этом основании можно судить о том, что прежде всего интересовало автора. По мнению Милюкова, поражение белых было вполне закономерно. Главной причиной этого стала четко выраженная природа белого движения, особенно явственно проявившаяся при решении аграрного и национального вопросов. Милюков полагал, что во время Гражданской войны в руководстве белых армий шло постоянное усиление реакционных элементов, результатом чего явилось полное расхождение политической линии белых с настроениями и желаниями основной массы населения страны.

В первом томе Милюков пытается анализировать происхождение и эволюцию большевистского режима. Он полагал, что большевики (во многом помимо своего желания) в конечном счете стали действовать в духе объективных законов экономической и общественной жизни. Это путь от попыток реализации умозрительных коммунистических теорий к возрождению экономики в годы НЭПа и утверждению национальных интересов на международной арене.

В 1929 г. Милюкову исполнялось 70 лет. По этому случаю его друзья и ученики задумали переиздание «Очерков по истории русской культуры». Милюкова эта идея очень увлекла. Он взялся отредактировать текст, но в итоге фактически переписал его. Особенно это заметно на примере первой части. В «юбилейном» издании она почти целиком посвящена предыстории Русского государства: вопросу о расселении славянских племен, а также влиянию природного фактора на процессы формирования восточнославянской общности. В первых изданиях эти сюжеты занимали 30-40 страниц, а теперь разрослись почти до 400.

Очень существенно увеличился и объем второго тома «Очерков», так что выпускать его пришлось в двух книгах. Структурно он сохранил сходство с первоначальным вариантом. Как и ранее, во втором томе речь шла об истории школы, церкви, а также литературы и искусства. Однако в новом издании Милюков дополнил прежние главы разделами «Церковь во время революции», «Школа на службе политики в СССР», «Литература революции» и т. д. Почти без изменений остался только третий том. Единственное, что здесь было нового, - заголовок. Теперь это был «Национализм и европеизм». Неуклюжее слово «европеизм» (в значении заимствования западных общественных ценностей) показалось Милюкову более точным в контексте содержания книги.

Даже в старости Милюков сохранял удивительную энергию и работоспособность. Он лично редактировал каждый номер «Последних новостей» вплоть до того времени, когда газета вынуждена была прекратить свое издание. Произошло это с началом Второй мировой войны. Как известно, Франция в короткий срок была разгромлена и капитулировала, а немецкие войска вступили в Париж. Накануне многие жители французской столицы бежали из города. Среди них был и Милюков. После нескольких месяцев скитаний он нашел приют в маленьком городке Экс- Ле-Бен в Савойских Альпах.

Милюков был уже тяжело болен, но не прекращал работу. В номере «Международной гостиницы», где он жил, пузырьки с лекарствами соседствовали на столе с рукописью воспоминаний. Забегая вперед, скажем, что воспоминания Милюкова так и не были окончены. Рассказ в них доведен только до лета 1917 года. Но и в этом случае получилось два объемистых тома, впервые увидевшие свет в нью-йоркском книгоиздательстве имени Чехова в 1954 г.

В эти дни с Милюковым часто встречался поэт и писатель А. П. Шполянский (публиковавшийся плод псевдонимом Дон Аминадо). Позже он вспоминал, что в комнате Милюкова целая стена была занята огромной картой Европы. «Карта была утыкана разноцветными бумажными флажками, точно определявшими линию русского фронта. - Глядите, наши наступают с двух сторон и продвигаются вперед почти безостановочно. В устах этого старого непримиримого ненавистника большевиков слово - наши - приобретало иной, возвышенный смысл».

Умер Милюков 31 марта 1943 г. на 85-м году жизни. Позже прах его был перенесен в Париж на кладбище Братиньоль, где и перезахоронен рядом с могилой его первой жены Анны Сергеевны.

Вывод: Жизнь Милюкова пришлась на сложный период в истории России. Родился он еще до отмены крепостного права, а умер, когда к зениту своего могущества приближался пришедший на смену империи Советский Союз. Милюков был не просто свидетелем этой исторической драмы, но и активным действующим лицом. Не каждому историку удается самому принять участие в событиях, о которых позднее будут писать другие. Милюкову судьба такую возможность подарила. Но, будучи политиком, он всегда оставался в такой же мере ученым, что и демонстрирует его научное наследие.

Милюковы происходили из тверских дворян. В гимназические годы Милюков не планировал связывать свою жизнь с исторической наукой. Как ни странно, его особенно привлекали древние языки.

Следует обратить внимание на политические взгляды Данилевского, проповедовавшего неизбежность противостояния России и Европы, которые не могли понравиться Милюкову. Тем не менее, Милюков обратил внимание на методологическую идею книги. Данилевский предлагал отказаться от универсализма в оценке истории разных стран. По его мнению, не существует единой истории человечества, а есть циклы развития отдельных цивилизаций («культурно-исторических типов»). Каждая из них переживает периоды зарождения, расцвета и увядания, причем у разных цивилизаций происходит это в разное время.

Во второй половине XIX в. отношение к истории существенно изменилось по сравнению с предыдущим периодом. Если раньше историк сохранял многое от летописца, то теперь история все явственнее обретала черты науки. Новое поколение искало некую «формулу истории», способную вывести ее на уровень точных и естественных наук. Отсюда следовал перенос внимания на те сферы человеческой деятельности, которые доступны объективному анализу.

Политическая деятельность Милюкова была связана с тем, что с самого начала существования кадетской партии он был ее признанным вождем.

Милюков сам был участником многих описываемых им событий и потому некоторые из них излагает по личным воспоминаниям. Но все же это не мемуары, а именно история, как и подчеркнуто в заголовке. В отличие от многих авторов-эмигрантов, Милюков рассматривает революцию не как случайное явление, но как результат сложного комплекса противоречий, не решенных первой революцией и еще более усугубленных ошибками властей. По мнению Милюкова, последним толчком к революции стал отказ царя от формирования правительства, ответственного перед Думой.

Таким образом, формирование исторических взглядов П.Н. Милюкова было обусловлено традициями предшественников. М.Г. Вандалковская, исследующая на современном этапе исторические взгляды Милюкова, отмечает как взаимосвязь, так и противодействие исторической концепции Милюкова теоретико-методологическим и историческим теориям отечественной и зарубежной науки Вандалковская М.Г. П.Н. Милюков А.А. Кизеветер: история и политика. - М.: Наука, 1992. - 285 с. С. 135..

1.2 Теоретико-методологические взгляды П.Н. Милюкова

историк милюков ученый критика

Рассмтаривая теоретико-методологические взгляды П.Н. Милюкова, следует решить задачи: обратить внимание на существенное воздействие на историческую позицию Милюкова со стороны российской исторической школы в лице В.О. Ключевского, П.Г. Виноградова, В.С. Соловьева; определить степень влияния экономического материализма, либерализма, контианства на формирование позиции Милюкова в теоретико-методологическом плане; обозначить степень влияния противостояния славянофилов и западников на взгляды Милюкова-историка.

В.О. Ключевский рассматривал различные культуры как источник общего культурного движения человечества. П.Н. Милюков, в свою очередь, отмечает единство исторического развития и самобытность проявления культурного движения у разных народов. По мнению Милюкова, Ключевский сформировал в своей теории предпосылки для понимания и изучения отечественной истории с позиции европеизированного подхода. Именно В.О. Ключевский явился, по мнению Милюкова, основателем и метода исследования, и результатов.

Взгляды Ключевского оказали влияние на оценку Милюковым раскола в российской церкви, когда Ключевский подчеркивал превращение православия в национальную конфессию на основе национализации Вселенской Церкви. Ключевский видел причину раскола в недостатках среды восприятия, в холопском отношении к вере Византии, а позднее и к идеям западничества. С позиции Милюкова, официальная церковь заимствовала часть религиозных традиций у Запада, тогда как расколу, по его мнению, было свойственно творческое отношение к вере.

При изучении исторических вопросов Милюков был близок Ключевскому, отталкиваясь при их исследовании от экономических, географических, социальных и этнографических условий. Также взгляды Ключевского на революцию созвучны «левой» позиции Милюкова.

Более глубокая признательность прослеживается в работах Милюкова по отношению к профессору Виноградову, который, в противовес Ключевскому, не подавлял своим талантом и научной проницательностью. П.Н. Милюков в собственных «Воспоминаниях» приписывает свои навыки и опыт научной работы в заслугу Виноградова.

Следует отметить, что Милюков находился под значительным влиянием научных взглядов Ключевского и Соловьева при формировании своей исторической позиции. Заслугой Соловьева Милюков считал отстаивание им идеи закономерности в рамках всемирного исторического процесса. С позиции Милюкова, именно данная идея легла в основу его динамического представления о русской истории. Тем не менее, со стороны Милюкова не раз проскальзывала критика в адрес Соловьева по вопросу о том, русский исторический процесс был недооценен Соловьевым с позиции самобытности и специфичности.

С точки зрения Милюкова, именно Соловьев явился основоположником новых оценок реформ Петра I среди либералов-западников. Реформы Петра I были определены не как внешние заимствования, а как неизбежный и естественный этап русской истории, который был органически связан с историческим процессом.

Среди мыслителей-западников, оказавших влияние на становление исторических взглядов Милюкова, следует отметить О. Конта и Г. Спенсера, сформировавших позитивистскую философию и социологию. Г. Спенсер развивал идею о единообразии в ходе национальных историй, проводя аналогию между деятельностью животного и функционированием социального организма. Тем не менее, в трудах Милюкова присутствовала критика Спенсера за отсутствие внимания к генетическим связям, а также за описательность социальной системы.

Но наиболее сильное влияние, по собственному признанию П.Н. Милюкова, на него оказал Огюст Конт. Впрочем, сам себя Павел Николаевич к чистым контианцам не относил, поскольку у Конта он позаимствовал «не столько его схему, сколько его научное направление», т.е. общие идеи позитивизма. Одним из основных заблуждений Конта Милюков полагал его построение учения о стадиях человеческого прогресса по всемирно-историческому принципу.

Влияние Конта, особенно третьего тома его работы «Курс позитивной философии», отразилось в идее Милюкова о существовании трех стадий в развитии исторического процесса. Следует отметить, что Милюков, приняв данное положение, относил его к конкретной нации, а не к человечеству в целом, как это было свойственно Конту. В данном ракурсе позиция Милюкова совпадала с позицией Данилевского. Тем не менее, Милюков подчеркивал неоднократно независимость собственных выводов.

Американские социологи Ф. Гиддинс и Л. Уорд также оказали воздействие на формирование позиции Милюкова применительно к оценке исторического процесса. Немецкий медиевист К. Лампрехт также оказал на него влияние.

На исторические взгляды и оценки П.Н. Милюкова оказывали влияние также идеи экономического материализма. Знакомство с «Капиталом» К. Маркса еще в студенческие годы привели к тому, что Милюков разграничивал идеи экономического материализма и марксизма. Критика марксизма со стороны Милюкова исходила из придания в рамках марксизма монистического значения экономическому фактору, а также из утверждения в рамках марксизма необходимости мирового торжества пролетариата взамен торжества общины крестьян. Постепенно происходило дистанцирование Милюкова от идей марксизма, так как историк не пытался переходить на почву философских категорий.

Полемика славянофилов и западников по вопросу развития исторического процесса оказала существенное влияние на формирование научной позиции Милюкова. В данной полемике Милюков занимал позицию с тезисом, что «европеизация России не есть продукт заимствования, а неизбежный результат внутренней эволюции, одинаковый в принципе у России с Европой, но лишь задержанный условиями среды» Там же. С. 158.. Тем не менее, еще в гимназии Милюков больше симпатизирует западникам, критикуя славянофилов, преимущественно за идею «неподвижной самобытности» народа России.

С позиции Милюкова, современные ему славянофилы отошли от идей традиционного славянофильства, изменив концепцию исторического развития России, абсолютизировав внутреннюю тенденцию без учета внешних факторов воздействия, тогда как для западников была свойственна скорее недооценка внутренних факторов и преувеличение роли обстановки и среды.

Следует обратить внимание на некоторые черты П.Н. Милюкова как исследователя. Разделение Милюкова-политика и Милюкова-историка практически невозможно. В процессе научных исследований П.Н. Милюков пришел к определенным историко-философским взглядам, которые были переплетены с его политическими убеждениями. Милюков и сам признавал, что «политик-Милюков повредил Милюкову-историку», что ему следует оставить политику и вернуться к научной работе. Целью научной и политической деятельности П.Н. Милюкова было обеспечение связи прошлого с настоящим. Историк оказывал влияние на политика. По мнению Милюкова, историку свойственно понимать прошлое в процессе его изучения, только если он осмысливает современные процессы.

Следует также отметить, что на формирование научной позиции Милюкова существенное влияние оказывали идеи либерализма. В качестве доказательства этому следует рассматривать его работу, посвященную юбилею А.С. Пушкина, - «Живой Пушкин». С позиции критика М.Д. Филина данная работа Милюкова - политическое исследование, написанное по жестким либеральным канонам. Это образец, по мнению М.Д. Филина, использования коллекции либеральных идей и тактик

Филин М.Д. От составителя // П.Н. Милюков. Живой Пушкин (1837-1937) / Сост. авт. вступ. ст. и коммент. М.Д. Филин. - М.: Эллис лак, 1997. - 413 с. С. 7..

Рассматривая вопрос воздействия на научную деятельность Милюкова-историка идей либерализма, следует обратить внимание на ряд особенностей, проявляющихся именно в российском либерализме. Одной из основных выступает многофакторность понятия либерализм. Широта данного понятия подтверждается в исследованиях как отечественных, так и зарубежных авторов

См. напр.: Соболев А.В. О западной историографии русского либерализма к началу 70-х гг. XX в. // Либерализм в России. Сб.ст. / Отв.ред В.Ф. Пустарнаков. - М.: ИФ РАН, 1996. - 451 с. С. 28; Осипов И.Д. Философия русского либерализма XIX - начало XX вв. - СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 1996. - 192 с. С.5.. Также подтверждением этому служит множественность и широта употребления понятия «либерал» в отечественной историографии.

П.Н. Милюков также основывал свои идеи на эклектичности российского либерализма. Для российского либерального направления в научной мысли было характерно присутствие идей представителей различных научных школ и направлений, относящихся также и к Западу. В связи с этим для российского либерализма характерно сосуществование как сторонников народного суверенитета и естественного права, так и неославянофилов. Теоретики либерализма основывали свои взгляда на идее эволюционной формы общественного развития, отвергая в принципе революционные преобразования в социуме. Милюков, относившийся к либеральным теоретикам нового типа, признавал возможность осуществления исключительно политической революции, рассматриваемой им в качестве политического инструмента. В 1912 году на заседании кадетской партии П.Н. Милюков высказал мысль о том, что пределы лояльности партии состоят в том, что при невозможности конституционной основы деятельности партии сама партия уничтожается. Данная позиция историка привела к разногласиям среди кадетов. Тем не менее, Милюков не отрекся от своей идеи либерализма и партийной лояльности. В 1906 г. I Дума была распущена, кадеты призвали к пассивному сопротивлению, но далее действия кадетов прекратились, так как существовала грань, за которой кадеты могли превратиться в революционеров.

Идейный облик П.Н. Милюкова связан также и с другой трудностью российского либерализма, а именно с его эволюционным характером. На Западе для либерализма было свойственно прохождение ряда стадий - интеллектуальной, экономической, политической, демократической и социальной. В российских условиях данные стадии имели сжатый характер, что было обусловлено слабостью взаимосвязи с исторической средой. Русскому либерализму свойственен скорее отвлеченно-теоретический характер, когда данное направление слабо взаимосвязано с действительным содержанием исторического процесса. В связи с этим необходимо отметить позицию Л. Новиковой и И. Синеземнской, которые считают, что русский либерализм является интеллектуальной традицией.

Для П.Н. Милюкова как историка было также свойственно увлечение схематизмом, когда исследователь упрощал материал, сводя его к ясным выводам. В связи с этим следует предположить, что новые выводы в исследованиях П.Н. Милюкова имели воздействие на всю его профессиональную деятельность.

Милюков выступает как последовательный историк, несмотря на его тенденциозность и ориентацию на результат. Вся его деятельность построена на принципах, в которые он верил. Идеи либерализма были, с его позиции, справедливыми, в связи с чем Милюков всегда отстаивал подробности кадетской программы Тыркова-Вильямс А. Кадетская партия... С. 210.. В некоторой мере это повлияло на провал партии кадетов, так как Милюков придерживался занятых позиций, что откладывало отпечаток на его профессиональную деятельность.

Не принимая во внимание некоторые нравственные параметры Милюкова, следует отметить его рациональность и интеллектуализм. Он был полностью подчинен рассудку, обращаясь постоянно к рассудку своих последователей.

Следует особое внимание обратить на свидетельства Тырковой-Вильямс и Шипова о Милюкове. Шипов, являясь представителем земцев, присутствуя на аудиенции с императором Николаем II, определял влияние Милюкова на кадетов в силу его рациональности, позитивности Милюков П.Н. Воспоминания. Т. 1... С. 393.. Еще рельефней дает этому дает характеристику его коллега по ЦК: «Обычно он (Милюков) давал синтез того, что накопила русская и чужеземная либеральная доктрина. В ней не было связи с глубинами своеобразной русской народной жизни. Может быть потому, что Милюков был совершенно лишен религиозного чувства, как есть люди, лишенные чувства музыкального» Тыркова-Вильямс А. Кадетская партия... С. 211..

Для исследовательского облика П.Н. Милюкова характерно теоретизирование и жесткая привязка к либеральным постулатам, что оказывало существенное воздействие на принятие политических решений, а также на отношение к историко-философским проблемам. Данные принципы повлияли также и на анализ внутренних принципов исторического процесса, проводимый П.Н. Милюковым.

Формирование исторических взглядов Милюкова происходило в период нового этапа развития исторической мысли. С позиции Милюкова, для современной науки требовался отход от описательности в истории, переход к комплексности в процессе проведения исторического анализа. По мнению историка, закономерности исторического процесса должны выявляться при развитии исторической наукой. Принимая во внимание тот факт, что история как наука предоставляет исключительно конкретный эмпирический материал, Милюков усматривал в истории лишь факты, которые для каждого конкретного случая являлись воплощением конкретного исторического закона. На основе собственных позитивистских установок Милюков склонялся к отрицанию творческого процесса при проведении исследования исторического периода, нивелируя постановку вопроса о материальном или духовном базисе истории. Научный подход Милюкова к истории как к эмпирической науке основывался на использовании социологии, обусловливающей исторические законы и взаимосвязи.

Также Милюков обращал внимание на единство исторического процесса, который объединялся общими закономерностями, свойственными для различных процессов, имеющих место в изменении определенных исторических условий.

Данный подход, используемый Милюковым в исторической науке, привел к отрицанию историком наличия главных и второстепенных сторон. Милюков считал, что каждый аспект истории подлежит рассмотрению в рамках конкретного подхода на всем протяжении действия. По мнению Милюкова, при проведении подобного анализа трудность состояла в том, чтобы принять решение по определению значимости определенного аспекта в истории. С позиции Милюкова, понимание истории как науки не может основываться на односторонних ее толкованиях, содержащих полемику по поводу первенства определенного элемента в процессе развития социума. Тем не менее, можно согласиться с М.Г. Вандалковской, что Милюков как историк не выдержал свой принцип, отдавая предпочтение в понимании исторического процесса экономическому фактору¹⁰⁰.

Либерализм Милюкова в процессе понимания истории выразился в приверженности идеологии прогресса и эволюции исторического процесса. Целесообразность исторического процесса объяснялась до Милюкова в теологическом или волюнтаристском ключе, но не обусловливалась социальной средой, что, с позиции Милюкова, было неприемлемо.

Понимание исторического процесса Милюковым характеризуется приверженности средней позиции. С одной стороны, историк проводил критику по вопросу возможности существования идеи всемирной истории, на основе которой дух отдельно взятого народа выступает в качестве ступени мирового духа, на основе прогрессивности и закономерности развития. Данная позиция, по мнению Милюкова, способствовала поддержанию идеи божественного промысла, который управляет человечеством. С другой стороны, самозамкнутость историй отдельных народов также отрицалась Милюковым, так как историк говорил об общности исторического процесса, раскрывающейся индивидуально в конкретных условиях исторического развития.