Роль процессуального признака в моделях и механизмах номинации пространства-времени

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

высшего образования

«РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ

ГИДРОМЕТЕОРОЛОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»

Кафедра английского языка и литературы

Дипломная работа

На тему: «Роль процессуального признака в моделях и механизмах номинации пространства-времени»

Оглавление

Введение

1. Модели номинации времени

1.1 Процессуальный признак, как связующий элемент физического и психического времён

1.2 Модели концептуализации пространства-времени

1.2.1 Модели концептуализации лексического аспекта пространства-времени

1.2.2 Модели грамматикализации времени

2. Роль процессуального признака в механизме концептуализации пространства-времени

2.1 Механизмы концептуализации лексического аспекта категории времени

2.1.1 Механизмы концептуализации лексического аспекта категории пространства-времени

2.1.2 Геометрические метафоры, связанные с концептом "дорога"

2.1.3 Метафора время - природные процессы

2.2 Механизмы грамматикализации времени

2.3 Пространственно-временная ориентация

Заключение

Список литературы

Введение

Когнитивная лингвистика позволяет исследовать человеческое мышление, отталкиваясь от конкретных словесных форм. Особенное значение имеет изучение пространства-времени, поскольку вся действительность за пределами нашего сознания предстаёт через взаимодействие с хронотопом.

Категории пространства и времени рассматривались многими исследователями. Когнитивная лингвистика изучает процесс восприятия человеком окружающего мира и формирование на этой основе концептуальной картины мира.

Исследованию концепта времени посвящено много трудов. Д. Лакоф [41, 42, 43] и М. Джонсон [43], характеризуя явление когнитивной метафоры описали когнитивные метафоры время-ценность и время-пространство. В. Эванс [27] написал большой труд о концептуализации времени, Ж. Фоконье [28, 29, 30, 31] и М. Тернер [29, 30, 321], описывая ментальные пространства и теорию блендов, выявили, что время воспринимаемое человеком и физическое время различны, а также то, что время схватывается полимерно даже в рамках одной синтагмы. Т. И. Дешериева [10] дала определение лингвистического аспекта времени, а также описала многие модели концептуализации времени. Точка зрения Есперсена [11] состоит в том, что в современном английском языке нет объективного будущего, поскольку формы будущего времени всегда модальны. Ахматова [2] и Фурс [23] считают, что подразделение времени на «настоящее», «прошедшее» и «будущее» естественно. Особенный интерес для исследователей представляет перфект. Хоть категории вида и времены не тождественны, они обязательно единомоментны в тексте. Теория «общего вида» основывается не на реальном видовом содержании формы, а на противопоставлении ее другой глагольной форме, имеющей видовое содержание. В зарубежных кругах категории вида и времени как правило не разделяют. Не смотря на то, что вид - это видовременная форма, он зачастую имеет временное значение. Они утверждают, что основное видовое значение перфекта - это завершенность действия к моменту речи. Третья точка зрения принадлежит профессору А. И. Смирницкому [21, 22], который, отрицая принадлежность перфектных форм к какой либо из вышеперечисленных категорий, выделил их в отдельную категорию, названную им категорией временной отнесенности. Исследования перечисленных выше ученых имели огромное значение, но в них не учитывается концепт процессуального признака, как важная часть механизма грамматикализации времени.

О проблеме номинации времени информирует часть статьи Е.Н. Ивашиной и Н.В. Руденко [13]. Они назвали важнейшую когнитивную метафору, использовавшуюся при концептуализации понятия времени (время, как циклическое движение (круг), путь, граница). Их исследование не выявляет когнитивное основание этой метафоры, а также не исследует механизмы когнитивной интеграции, ограничиваясь исследованием когнитивной метафоры. Сейчас лингвистам уже очевидно, что когнитивная метафора не является единственным механизмом концептуализации (из значительных механизмов концептуализации, кроме когнитивной метафоры, мы считаем особенно важными аналогию, грамматикализацию, концептуальную комбинацию и концептуализацию через решение абстрактных задач). Таким образом, проблема номинации времени не изучена в достаточной мере. Исследованием лингвистического аспекта пространства занимались Л. А. Журавлева [12], И. В. Пашкова [19] и Рейчел Саттон-Спенс, они информировали о геометрических метафорах. Изучением процессуального признака и глагола активно занимались Е. С. Кубрякова [16, 17, 18], Н. Н. Болдырев [5, 6], Е. В. Самылина [20] и Л. А. Фурс [23]. Механизмы номинации всесторонне исследованы в трудах Кубряковой [17, 18]. Г. В. Кретинина [15] информирует о возможностях использования пространственно-временного подхода к обучению иноязычной разговорной речи. Так как когнитивистика является междисциплинарной наукой, то представляется оправданным в настоящей работе обращение к данным философии, психологии и медицины. В философии проблеме времени посвящено множество трудов, для нашей работы оказались информативны труды И. Канта [14], Э. Гуссерля [37], М. Хайдеггера [34, 35] и В. В. Бибихина [4]. Кант выдвинул тезис об априорности пространства и времени. Хайдеггер охарактеризовал важность исследования вопроса о бытии. Гуссерль с феноменологических позиций исследовал бытие, как совокупность времени и пространства. Бибихин выявил, что определить «своё» время совсем не значит определить свои пространственно-временные физические координаты. Большое значение для нашей работы имели медицинские исследования слепых людей, проведенные учеными из «Сингха лаб» [50]. Для нашего исследования особенно информативна была монография А. Пайвио [45] о психологии памяти.

Цель настоящей работы - установить значение процессуального признака в моделях и механизмах номинации хронотопа. Для достижения цели исследования ставятся следующие задачи:

1. Описать основные модели номинации пространства-времени

2. Охарактеризовать основные модели концептуализации лексического аспекта категории пространства-времени.

3. Описать специфику грамматикализации времени.

4. Выявить когнитивное основание метафор «время-ценность» и «время-пространство».

5. Обосновать существование концептуальной метафоры «мышление - путешествие».

6. Подтвердить существование когнитивной метафоры «время-природные процессы», выявить её когнитивное основание.

7. Охарактеризовать механизм концептуальной интеграции грамматических времен английского языка.

8. Описать механизмы пространственно-временной ориентации, используя результаты исследования из предыдущих глав.

Предметом исследования является роль процессуального признака в наблюдении и концептуализации пространства-времени. Объектом исследования - лингвистический аспект категории пространства-времени.

В качестве материала исследования используется роман Резы Негерестани «Циклонопедия: Сложность анонимных текстов [51]. Эта книга - прекрасный пример современного английского языка. Она одновременно и литература ужасов, и фантастика, и произведение спекулятивной теологии, и политический самиздат, и философский гримуар. Циклонопедия - это теоретическая фантастика о Среднем Востоке, которая комбинирует различные способы оказывания психологического давления на читателя - от привычных приемов саспенса, в духе Э. А. По, до спекулятивно реалистических философских размышлений, коррелирующих не только с вымышленной реальностью художественного произведения, но и с настоящим миром. Эта книга очень своевременна, она рефлексирует на актуальные темы терроризма, утери традиционных ценностей, археологической пустоты исторической науки и теологии.

Автор Циклонопедии, Р. Негерестани, - доктор философских наук, преподаватель из университета Беркли, прославившийся своим блогом, в который он выкладывает спекулятивно реалистические статьи на самые разные темы от компьютерных игр до проблемы определения философии, и книгой, которую мы используем, как материал исследования в этой работе.

Методологической основой исследования явились идеи Кубряковой [16, 17, 18], связанные с осмыслением основных теоретических проблем изучения языка и его влияния на сознание, особенно её исследования в области когнитивного обоснования частей речи, тезис о том, что в основу глаголов лег концепт процессуального признака. Из зарубежных лингвистов наибольшее значение для нас имели теоритические разработки Д. Хофстеде [36], Лакоффа [41, 42, 43] (особенно близок нам его экспериенциалистский подход), Фоконье [28, 29, 30, 31], Р. Лангакера [44].

В работе были использованы следующие методы: метод теоретико-лингвистического анализа научных концепций для формирования понятийно-терминологического аппарата исследования и систематизации достижений когнитивной лингвистики; описательный метод - для описания семантических характеристик приведенных примеров; метод мысленного эксперимента - для теоретического доказательства «от противного».

Научная новизна исследования заключается в описании роли процессуального признака в процессе номинации пространства-времени; обосновании нескольких геометрических когнитивных метафор, объединенных концептом дороги; подтверждении когнитивной метафоры время - погода.

Практическая ценность данной работы заключается в том, что результаты исследования могут найти применение в лекционных курсах в области лингвистики, когнитивистики, психологии, философии, культурологии, антропологии и методике преподавания английского языка в ВУЗе. В связи с той важной ролью, которая приходится на долю глагола в оформлении предложения, изучение развития и употребления видовременных форм имеет непосредственное значение, как для теории синтаксиса предложения, так и для практики преподавания английского языка.

Результаты исследования были представлены в виде доклада на студенческой научной конференции Гидрометеорологического университета (г. Санкт-Петербург) 24 мая 2016 г.

Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы. Список литературы содержит 52 наименования. Из них 27 из иностранной литературы. Общий объем работы составляет 51 страницу.

1. Модели номинации пространства-времени

В этой главе мы исследуем теоретические аспекты номинации пространства-времени. Так как процесс номинации проходит стадии наблюдения, концептуализации и означивания, то нам необходимо рассмотреть каждую из них. Стоит отметить, что, так как модели означивания до сих пор остаются мало понятны мировому научному сообществу, то нам, к сожалению, придется умолчать в этой главе о том, как проходит процесс означивания хронотопа. Так как номинация начинается с наблюдения, то логично начать с рассмотрения именно это процесса.

1.1 Процессуальный признак, как связующий элемент физического и психического времен

Объективная действительность состоит из хронотопа. Э. Гуссерль [37] и М. Хайдеггер [34, 35] акцентировали важность пространства-времени, как основной категории бытия (в России с такой же позиции выступал В. В. Бибихин [4]). Причем хронотоп - это категория не физическая, а психическая. Феномен предмета и физический предмет могут не совпадать. Рассмотрим примеры:

It was a time when people wore hats.

It was a time of decadence and opium.

Вывод: в языке время зачастую бывает синонимом бытия, а значит описание моделей номинации пространства-времени - это описание основополагающих моделей человеческого мышления.

Рассмотрим, как происходит наблюдение пространства-времени. Выясним, связано ли знание о пространстве-времени с опытом или же, как считал И. Кант, время является априорной категорией [14]. Темпоральность может быть замечена исключительно в пространстве. При лечении от рождения больных слепотой людей выяснилось, что световые потоки отражающие пространство концептуализируются неподготовленным сознанием продолжительное время (примерно две недели) [50]. Исходя из вышеуказанного, время не является априорным, оно проходило процесс номинации, следовательно, должно было пройти три стадии: стадию наблюдения, концептуализации и означивания.

Определим, какие грамматические категории будет наиболее информативно анализировать, чтобы изучить стадии номинации времени. По мнению Н.Н. Болдырева, ни одна часть речи не участвует столь же активно в формировании новых концептов и не схватывает такое же множество концептов, как глагол [5, 6]. Логично предположить, что анализ глагольных структур позволит выявить механизмы концептуализации времени. Как отмечает Е.С. Кубрякова, в основу глагола лег концепт процессуального признака [16, 17, 18]. Выдвинем гипотезу, что наблюдение процесса является необходимым условием наблюдения времени.

Проведем мысленный эксперимент. Каспар Хаузер, с рождения исключенный из человеческого общества, никогда не занятый логическими умозаключениями, но способный к ним (допустим, что для умозаключений не требуется владение языком), инвалид от рождения на все части тела, кроме головного мозга,, живой труп с отсутствием циклов сна-бодрствования, находится в вечно пустой неизменно одинаково темной и беззвучной комнате, где ничего никогда не меняется. Может ли он наблюдать хронотоп? Согласно работе Д. Хофстеде [36], основным способом постижения окружающего мира для нас является аналогия, если же аналогия не прослеживается, то информация нами не усваивается. Время предстает перед человеком линейно, но замечается только при процессуальном анализе, ведь при процессуальном явлении изменяется окружающее пространство. Мысленно испытуемый нами Каспар Хаузер не может наблюдать пространство-время, поскольку, не наблюдая процессы, он не может провести аналогию, протяженную во времени.

Исследуем, какова роль запечатления в механизме номинации пространства-времени. Человек запоминает только периоды, сопряженные с процессами, поскольку иные он не может наблюдать. Если нет памяти, то не может быть идеи времени, поскольку невозможно анализирующее мышление протяженное во времени. Справедлива следующая формула.

Где “T”,- это субъективно воспринятое время, “p”,- это процессы, а “m”,- это способность к запоминанию (как сообщает А. Пайвио, запоминаются наиболее важные события [45]).

Приведем несколько примеров: Minutes are quick but hours are slow. Inches go by faster than feet. For me the hours were minutes but for her the minutes were hours. For me, three hours were forever, but for her, they did not exist.

Эти примеры не просто гиперболизированные высказывания - они свидетельства того, что одно и то же физическое время может пониматься говорящими, как более или менее длительное. Эта странность темпоральной рефлексии влияет также на понимание скорости и расстояния.

Учитывая вышесказанное, выдвигаем гипотезу, что лингвистический аспект категории времени должен обязательно иметь в когнитивном основании процессуальный признак. Для проверки этого предположения проанализируем модели концептуализации пространства-времени.

1.2 Модели концептуализации пространства-времени

Рассмотрим теоретический аспект концептуализации пространства-времени. Для выполнения этой цели нам понадобится исследовать модели концептуализации лексического аспекта пространства-времени и модели синтаксического аспекта времени.

1.2.1 Модели концептуализации лексического аспекта пространства-времени

Основной моделью концептуализации лексического аспекта пространства-времени, является формирование когнитивных метафор.

Первыми когнитивную метафору описали лингвист Лакофф, и философ Джонсон (Стэнфордский университет) в фундаментальной для когнитивной науки работе «Metaphors we live by» [43]. Основные постулаты труда таковы:

1. Когнитивная метафора не является стилистической фигурой. Концептуальная метафора (как её так же называют) - это способ схватывания и структурирования объективной реальности.

2. Суть метафоры заключается в понимании и переживании сущности (thing) одного вида в терминах сущности другого вида. Для доказательства этого утверждения Лакофф и Джонсон анализируют метафору спор - война. Существование этой метафоры они подтверждают примерами типа: He was unbeatable in his argumentation; All my arguments were destroyed; Your position is vulnerable; All his remarks were exact; This strategy is wrong; - и т.п. «Though there is no physical battle, there is a battle of words, and the structure of dispute - attack, defense, counterattack, etc. - reflects it» [43, c.128].

3. Концептуальная метафора не только схватывает социокультурную реальность - она формирует её. Например, западная культура влияет на прочие, внося в них «время - деньги» [43, c. 143].

Метафора антропометрична, поскольку ассоциативные связи, лежащие в её когнитивном основании формируются исходя из человеческого опыта. Метафора соизмеряет разные явления и создает новый концепт, схватывая признаки, свойственные человеку. Представление о том, что человек не схватывает объективный мир, а метафорически пересоздает его вписывается в парадигму представлений об антропоморфичности процесса познания, согласно которой запоминается только свойственное человеку. Игнорируя подобную позицию невозможно объяснить, почему о чувствах можно думать как об огне, почему можно говорить о пламени любви, жаре сердца и т.п. Кажущаяся абсурдность метафоры объясняется именно человечностью ее исходных сущностей. Этот вывод, давно ставший общим местом в когнитивной науке, очень важен для нашей работы. Современные физики полагают, что время имеет трехмерную структуру и, что силы энтропии не позволяют путешествовать назад во времени без достижения высочайших скоростей. Нам придется игнорировать достижения современной теоретической физики, поскольку язык - это антропоцентричная структура, потому он принимает за истинные убеждения среднестатистического носителя языка. Например, человек видит время двумерно, потому нам придется теоретизировать о грамматических временах, отталкиваясь от двумерной структуры времени (это хорошо будет заметно в разделе 2.2. механизмы концептуализации синтаксического аспекта категории времени). Также нам придется признать, что в языке существует возможность «путешествия во времени», посредством использования условного наклонения. лексический метафора грамматикализация

Возвращаясь к разговору о метафоре как таковой, подчеркнем: основное свойство метафоры состоит в том, что она двупланова, приложима к двум или нескольким объектам одновременно, в результате чего свойства того, о ком/чем идет речь, просматриваются через свойства того, чьим именем это обозначено. Столкновение нетождественных смысловых спектров порождает качественно новую информацию, раскрывающую неизвестные ранее стороны содержания понятий, включенных в структуру метафоры. Метафора является универсальным орудием мышления и познания мира.

Традиционная модель метафоры представляет собой двухпространственную структуру, в которой первое пространство несет метафорическое описание, то есть «источник» (source), а второе -- отражается метафорой (target). Эта модель имела широкое распространение и была основой для различных теорий, развитием которых занимались такие ученые как А. А. Ричардс [47], М. Блэк [25], А. Кестлер [40], Лакофф [41, 42, 43] и Джонсон [43]. Несовершенство двухпространственной модели состояло в том, что заключенные в ней два пространства были недостаточны для конструирования и интерпретации метафоры на основе почерпнутых из опыта знаний о мире. В связи с этим, при взаимодейств затрагивались соседние метафоры, используемые в качестве соединительных между пространствами. В итоге, выявлялось новое концептуальное пространство, которое получалось в результате взаимодействии источника и цели, то есть, не укладывалось в замкнутость двухструктурной модели.

Лингвистическая теория метафоры, основой которой служит определение, рассматривающее метафору как «троп или механизм речи, состоящий в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов, явлений и т. п., служащий для характеризации или наименования объекта, входящего в другой класс, либо наименования другого класса объектов, аналогичных данному в каком-либо отношении», относится к временам Аристотеля. Термин метафора (от греческого мефбцпсЬ), означающий «перенос», «перемещение», «вращение», был введен Аристотелем согласно его пониманию искусства как подражания жизни. В его «Поэтике» мы впервые сталкиваемся с теорией метафоры, которая представляет собой теорию иерархических типов. «Переносное слово -- (metaphora) это несвойственное имя, перенесенное с рода на вид, или с вида на вид». В результате, основа метафорического переноса, внутри одной категории (род-вид, вид-род, вид-вид, род к элементу рода, основываясь на пропорции) -- подобие между двумя предметами. Такое определение заложило прочную основу классического определения метафоры как переноса имени одного предмета или явления на другой предмет или явление на основе сходства между ними. Конечно, Аристотелевская иерархия типов охватывает не все значимые явления метафоры, такие как её происхождение, которые будут играть основную роль для «многопространственной модели» (many-space model) метафоры. Двухпространственная структура, которую мы здесь видим, не рассматривается в качестве существенной части человеческой коммуникации, здесь она служит для достижения большей выразительности сказанного или написанного.

Важно отметить, что данная модель достаточно долгое время не подвергалась существенным изменениям. Она развивалась, и в 1930-е годы английский лингвист Ричардс [47] предложил использовать следующие слова для обозначения составляющих метафоры: «содержание, смысл» (tenor) и «оболочка, образ» (vehicle), то есть, для обозначения двух «мыслей», которые, согласно его взглядам, «действуют вместе». Исследования Ричардса частично отражены в работах Блэка, который разработал так называемый «интеракционный подход» [25]. В основании данного подхода лежит утверждение, что метафора -- это органичный феномен языка, который действует на более глубоких уровнях, чем уровень словесных комбинаций, и проявляется во взаимодействиях (интеракциях) концептуальных структур, лежащих в основе слов.

Поясним, что концептуальная интеракция, которую вводит Блэк, это своего рода концептуальное комбинирование, с разницей в том, что при комбинировании изначальное значение концептов в новой структуре не изменяется, тогда как при концептуальной интеракции значение первоначальных концептов изменяется. Конечная метафора -- больше, чем просто комбинация, она концептуально приближает и изменяет свои компоненты. Интеракция вызывает обмен предикатами -- ассоциациями между двумя данными концептами.

Модель Блэка строится непосредственно на самой метафоре, что затрудняет конкретизацию отдельных предикатов. Его «интеракционная теория» подводит нас к снятию с метафоры риторического контекста.

Как было отмечено ранее, Лакофф и Джонсон подчеркивают когнитивную роль метафоры, критикуя основное традиционное направление лингвистических исследований. Лакофф не находит принципиального различия между метафоризацией обыденного и поэтического языка, придавая метафоре в действительности значимую роль.

В основе процессов метафоризации лежат процедуры обработки структур знаний, которые на одном из метаязыков когнитивной науки описываются в категориях фреймов и сценариев. Знания, фиксированные в когнитивной системе человека в виде фреймов и сценариев, представляют собой обобщенный опыт взаимодействия человека с окружающим миром - как с миром объектов, так и с социумом. Особую роль играет опыт непосредственного взаимодействия с материальным миром, отражающихся на языковом уровне, в частности в виде онтологических метафор.

В данной теории главный тезис заключен в том, что метафоры помогают нам в процессе мышления, выстраивают определенные эмпирические границы, благодаря которым мы начинаем понимать новые абстрактные концепты. «Суть метафоры -- это понимание и переживание сущности одного вида в терминах другого вида». Благодаря тому, что происходит смешение метафор, лежащих в основе мыслительной деятельности, формируется когнитивная карта, которая, в свою очередь, представляет собой сеть концептов. Эта сеть организована таким образом, чтобы абстрактные концепты закрепились в нашем опыте и в отношениях с внешним миром. При описании и конструировании наблюдаемого мира и построении когнитивной карты используется следующая терминология: структура цели (target domain), структура источника (sourсе domain), когнитивное отображение (cognitive mapping). Основным в данной концепции являются не слова и выражения, а онтологическая отображение концептуальных миров (ontological mapping across conceptual domain). Метафора как факт языка, риторическая сторона, представляется вторичной по отношению к метафоре как факту мышления, как части семантической системы, как метафоре в когнитивном аспекте.

В своей работе Лакофф и Джонсон критикуют традиционные теории в том, что они принимают «базовые концепты за неразложимые далее примитивы». Они считают, что не все «примитивы», которые считаются элементарными «строительными кирпичиками» значения, считаются неразложимыми. Они приводят пример концепта «причинность», утверждая, что причинность, считаясь «базовой категорией человеческого мышления» «не должна считаться неразложимым далее примитивом». В итоге Лакофф и Джонсон предлагают свою концепцию, согласно которой «причинность представляет собой эмпирический гештальт». Само понимание этой причинности должно восприниматься как кластер, который в свою очередь состоит из других компонентов. Гештальт -- целое, кластер -- составляющие части. В свете это концепции они используют термин «прототипический», идею которого они заимствовали у Э. Рош [48, 49]. В категории мы можем выявить «прототипических» представителей категории и «непрототипических» -- косвенных, которые являются не самыми яркими представителями семейства. Так, например, Пушкин -- поэт, это, «прототипический» член своего ремесла, а вот Аронзон -- не такой характерный представитель стихотворца. Здесь важную роль играет наше восприятие и отношение к той или иной группе определенного представителя. Это в первую очередь зависит от нашего знания о мире и о том, как мы концептуализируем окружающую нас действительность.

Основная роль метафоры в данном когнитивном процессе -- расширить применение существующей категории. Каждая категория создается относительно нашего опыта о мире, и создается модель с конкретной областью применения. Метафора меняет и добавляет новые категории, подвергая концепты новому классифицированию. Это способствует расширению границ прежних концептов, выявляются новые пространственные категории.

«Многопространственная» модель (many-space model) метафоры и концептуальной проекции, представленная в теории концептуальной интеграции Фоконье и Тернером -- качественный скачок в развитии теории метафоры [31]. Эта модель состоит из двух и более элементов, ментальных миров, которые интегрируются в новое ментальное пространство. Исходя из имеющихся входных пространств (source-input space 1) and target -- input space 2) и дополнительно введенным Фоконье и Тернером родовым пространством (generic space), при смешении мы получаем новое -- выходное пространство или смешанное пространство (blended space). Родовое пространство содержит фоновые, базовые знания, которые являются общими для обоих входных пространств, а также и для полученного пространства. Это своего рода координирующее пространство, приводящее входные пространства в структурное соответствие, которое, в свою очередь, состоит в таком проецировании концептуальных структур (input1> input2), при наличии которого происходит структурное выравнивание объектов имеющихся пространств. В результате мы оперируем не двумя, а четырьмя и более пространствами, которые впоследствии мы можем проецировать и смешивать, а также добавлять к ним дополнительные входные пространства.

Схема концептуальной интеграции выглядит следующим образом: два входных пространства -- источник-цель, эти пространства комбинируются посредством некоторого структурного отображения, и производят еще одно, независимое и новое смешанное пространство, несущее результирующую интегрированную структуру. Как и упоминалось ранее, здесь присутствует родовое пространство, под действием которого происходит интеграция из первого и второго входных пространств в выходное смешанное пространство. Родовое пространство -- своеобразный центр равновесия, контролирующий точность интеграции. Прежде чем перейти к рассмотрению метафор, рассмотрим основные процессы смешения.

В процессе интеграции и последующего смешения происходят следующие три действия: «композиция» («composition»), «завершение» («completion») и «развитие» («elaboration»). Первое, что происходит -- композиция, которая позволяет проектировку содержаний из источника к цели и в выходное пространство. Здесь важно отметить, что в этот процесс вовлечены личностное понимание и ассоциирование, которыми управляет субъект. Завершение -- процесс, в результате которого полученное смешанное выходное пространство, а именно структура, спроектированная от источника и цели, соотносится с информацией в долгосрочной памяти. И развитие -- последующие мысленное моделирование и развитие смешанного концепта. После того, как устанавливаются связи с долгосрочным знанием о данном смешении, мы можем развивать и строить дальнейшие возможные пространственные модели по различным траекториям, основываясь на условиях оптимальности, отмеченными Ж. Фоконье и М. Тернером [29, 30, 31,].

Для правильного использования модели концептуальной интеграции, в отличие от интеграции сложных многопространственных метафорических структур, необходимо соблюдать определенные условия.

«Интеграционное условие» (Integration) предполагает, что смешиваемые структуры могут легко представляться в виде единого концепта.

«Наличие сетей» (Web) важно для неразрывной связи между смешанным пространством и его входным.

«Расшифровка» (Unpacking) требуется для того, чтобы реконструировать сеть пространств, из которых была произведена интеграции.

«Топология» (Topology). Топологическое условия требуют, чтобы схожее смешивалось со схожим, то есть соответствующие друг другу смешиваемые объекты структур соотносились с другими объектами своих пространств сходным образом, что обеспечивает семантическую законность интеграции.

«Полезность» (Good Reason) -- полученный концепт, в результате интеграции, должен иметь достаточное значение, в связи с другими концептами в пространствах.

В своей работе Ж. Фоконье и М. Тернер [31] разбирают ряд устоявшихся метафор, таких как «ученый-жрец», «смерть -- беспощадный жнец», «хирург -- мясник», «если бы Клинтон был „Титаником“» и другие.

«ученый -- жрец»

Чтобы привести в соответствия интегрирующие пространства, мы должны спроецировать лабораторию на храм, стол ученого на алтарь, а научный метод на религиозное свидетельство.

«Смерть -- беспощадный жнец»

В данном примере, родовое пространство служит уравнителем для метафизического концепта -- смерть, и физического концепта -- жнец. В результате интеграции образуется новое, смешанное пространство, в которое спроектированы элементы входных пространств. Жнец в концепте сбора урожая проецируется далее как «смерть с косой». Главное орудие жнеца -- коса, с помощью которой он косит траву, жатва проецируется на смерть. В результате интеграции произошло смещение с концепта жнец на его орудие -- косу. При этом целая метафора «смерть с косой» стала одушевленной за счет опушенного здесь жнеца. Его заменил концепт «коса», чье родовое пространство включает в себя и жнеца, и жатву.

Концептуальная метафора - основной механизм концептуализации лексических аспектов. Исходя из темы нашей работы, нас более всего интересуют когнитивные метафоры время - пространство и время - ценность. Мы проанализируем эти метафоры в главе «Механизмы концептуализации лексических аспектов пространства-времени».

1.2.2 Модели грамматикализации времени

Мы бы хотели больше внимания уделить моделям грамматикализации времени. Во всех языках мира глагольные структуры отвечают за грамматическое время текста. Этот факт широко известен, но ни один исследователь никогда не пытался его объяснить. Как информирует Д. А. Демидкина: «временная структура текста на уровне глубинных структур конституируется категорией взаимного порядка действий» [9]. Учитывая результаты труда Кубряковой [18], нам кажется это утверждение частично неверным, ведь в когнитивной основе глагола лежат процессы, а не действия. Мы утверждаем, что временная структура текста конституируется взаимным порядком процессов. Причем, в отличие от Демидкиной, мы заявляем это относительно всех грамматических времен английского, а не только present perfect, past continuous, past simple и past perfect.

Грамматические теории времени таких лингвистов, как О. С. Ахматова [2], О. Есперсен [11], Б. Комри [26], А. И. Смирницкий [21, 22] содержат общепринятое допущение о том, что в языке обязательно должно отражаться естественное подразделение реального физического времени на «прошедшее», «настоящее» и «будущее». Точка отсчета времени в языке отражается через момент речи и именно момент речи является тем звеном, которое позволяет соотнести абсолютное время бытия с относительным языковым временем, формируя отношения предшествования, симультанности, следования. Мы добавляем, что абсолютное время бытия человеку недоступно. Единственное, на что субъект может полагаться в восприятии времени - это собственный процесс рефлексии. Именно обращение внимания субъекта на содержание и функции собственного сознания позволяют ему определять процесс говорения, как «текущий». Такое обращение происходит двумя различными способами. Либо для говорящего значим непосредственно настоящий момент, либо рефлексия служит просто ориентиром, отталкиваясь от которого структурируется действительность.

Для разграничения двух типов речи, по-разному воздействующих на реализацию ряда грамматических значений, мы используем понятия ситуативно актуализированной / неактуализированной речи. Данная терминология связана с актуальностью / неактуальностью речевой ситуации и связанной с ней ситуативной информации для содержания высказывания. В указанных типах речи по-разному проявляется обусловленность ряда грамматических значений (темпоральных, аспектуально-темпоральных, модальных, персональных) речевой ситуацией, включающей прежде всего позицию (точку зрения) говорящего. В первом типе речи представлена актуальная прямая соотнесенность указанных элементов содержания высказывания с позицией говорящего, тогда как во втором типе эта ситуационность остается неактуализированной или подвергается определенным модификациям или сдвигам. Первый тип речи характерен для непосредственного общения говорящего и слушающего (хотя возможен и в других условиях, например в письмах, дневниках), тогда как второй - для художественного повествования, а также для констатации закономерностей и правил в научных трудах, учебниках и т. п. (актуальная ситуативная обусловленность выражаемого содержания может отсутствовать и при непосредственном общении, например в беседе на научные темы).

Различие между указанными типами речи значимо для реализации тех грамматических значений, которые могут быть связаны с отношением содержания высказывания к речевой ситуации, прежде всего к позиции (точке зрения) говорящего. Связь вопросов о планах высказывания и субъективно-объективных категориях заключается в том, что различия между рассматриваемыми планами высказывания (типами речи) существенны именно для тех категорий, которые заключают в себе потенциальную возможность актуальной соотнесенности с позицией говорящего.

К числу грамматических значений актуализированного типа и близких к ним значений, реагирующих на различия ситуативно актуализированной / неактуализированной речи, относятся не только значения времени и лица, но и такие аспектуально-темпоральные значения, как локализованность / нелокализованность действия во времени, перфектность, значения объективной и субъективной модальности [7].

С нашей точки зрения, взаимосвязи аспектуальных и темпоральных значений (так же, как и других сопряженных грамматических значений) относятся к ядру той категориальности, на которой зиждется грамматический строй языка. Выдвигаем предположение, что все грамматические времена строятся на взаимоотношениях актуализированной и неактуализированной речи и текущего сознательно схваченного процесса говорения. Мы докажем это утверждение, проанализировав все грамматические времена английского языка в главе «Механизмы концептуализации синтаксического аспекта категории времени».

Современная когнитивная наука способна опровергнуть тезис Канта об априорности категорий пространства и времени. Это опровержение ставит нас перед необходимостью определить когнитивное основание времени. При помощи мысленного эксперимента, анализа работ Хофштеде и Кубряковой мы пришли к выводу, что только наблюдая процессы можно провести аналогию, протяженную во времени, следовательно, наблюдать время, а значит физическое основание номинации времени связано с процессуальным признаком (концептуальным выражением глагола). Различия в восприятии физически одних и тех же временных промежутков мы объяснили невозможностью запоминать процессы в темпе идентичном скорости движения часов. Мы выдвинули гипотезу, что лингвистический аспект категории времени должен обязательно иметь в когнитивном основании процессуальный признак.

Во второй главе мы произведем анализ механизмов концептуализации лингвистического аспекта времени, который подтвердит или опровергнет это предположение. Основные механизмы концептуализации - это концептуальная метафора, грамматикализация и когнитивная интеграция.

2. Роль процессуального признака в механизме концептуализации пространства-времени

В этой главе мы исследуем практический аспект номинации пространства-времени. Для этого нам понадобится выявить основные механизмы концептуализации хронотопа. Так как у процесса наблюдения отсутствует практический аспект, то мы не будем рассматривать его в этой главе. Так же мы не будем отдельно рассматривать процесс означивания пространства-времени, поскольку мы изучим этот процесс в достаточной мере, пока будем исследовать механизм концептуализации хронотопа.

2.1 Механизмы концептуализации лексического аспекта категории пространства-времени

В этом подразделе мы рассмотрим практический аспект концептуализации лексики, схватывающей семантику хронотопа. Для этого мы рассмотрим основные широко известные когнитивные метафоры, имеющие сему времени или пространства, а также докажем несколько новых концептуальных метафор, обладающих схожей семантикой.

2.1.1 Широко известные механизмы концептуализации лексического аспекта категории пространства-времени

«Если многие языки существуют тысячелетия, они не могут не отражать пластов мышления архаичного человека».

Е.С. Кубрякова [18, c. 178].

«Время есть атрибут движения».

Аристотель. Поэтика.

Для появления слова необходимо, чтобы после наблюдения произошла концептуализация в массовом сознании [17, 18]. Важные концепты, как правило, имеют когнитивные метафоры, как «следы» запечатления в языке [32, 33]. Широко известны когнитивные метафоры время - пространство, время - ценность и время - движущийся объект, глубоко исследованные Лакоффом и Джононом [43], Фоконье и Тернером [30, 31], и многими другими[1, 8, 32, 38] . Концепт пространства в своей древней предконцептной форме (до изобретения часов и расписаний), очевидно, неразрывно был связан с концептом перемещения, ведь во время движения скорость смешивает время и пространство. Как справедливо заметила Е.С. Кубрякова «Для того, чтобы констатировать движение, человек должен зафиксировать некое исходное состояние (положение дел), а движение возникает в результате наблюдений за изменением состояния», а также «Наблюдения за движениями (изменениями) - это, таким образом, прослеживание изменений во времени и пространстве, в динамике пространства и времени, взятых совместно, схватываемых в единую структуру и объединяемых в единое целое» [18, с. 76]. Это взаимодействие между исходным и изменением можно охарактеризовать, как процесс видоизменения состояния из исходного в новое. Именно за счет процессуальности движения, как изменения положения в пространстве, задается связь между временем и пространством. Раньше часто считать расстояние было удобнее временем, в результате в наши дни мы имеем:

They moved the conference backwards two hours.

They moved the car backwards two meters.

Глагол to move в первом случае используется для перемещения времени, а во втором для перемещения пространственных объектов.

Важно отметить, что эта метафора также справедлива для прилагательных (short, long). Но учитывая сказанное нами в предыдущих главах, очевидно, что без связи времени и пространства при передвижении (без процессуальной связи) эти прилагательные не стали бы использоваться для описания времени. Метафорический перенос «время - ценность» также легко доказуем:

My time is over.

My money are over.

Provide us with more time.

Provide us with more ammunition.

Как видно «время» можно заменить на «деньги», «амуницию», «брильянты» и тому подобное, не делая предложение бессмысленным, в качестве физического основания, скорее всего, выступал процесс смешивания денег в сознании со временем, потраченным на добычу финансов.

Метафоры время - ценность и время - пространство имеют в качестве когнитивного основания процессы. Когнитивным основанием метафоры время - ценность является процесс добычи ценности. Когнитивным основанием метафоры время - пространство является процесс движения.

2.1.2 Геометрические метафоры, связанные с концептом «дорога»

Концептуальные метафоры, семантически связанные с хронотопом, не исчерпываются метафорами время - пространство и время - ценность. Существует множество геометрических метафор, описанных в трудах Л. А. Журавлевой [12], И. В. Пашковой [19] и Рейчел Саттон-Спенс [46]. К сожалению, эти работы не исследуют процессуальный признак, как связующий концепт, объединяющий время и пространство. В этом подразделе мы предпримем попытку доказать существование нескольких геометрических метафор, семантически связанных с концептом хронотопа в своем когнитивном основании: «прямо - быстро», «узко - легко теряемо», «тупик - безвыходная ситуация».

Рассмотрим несколько примеров, которые помогут нам доказать существование метафоры «прямо - быстро»:

Do it straightforward.

He was a straight person. He never hesitated long while if he wanted to say something.

Be straight! I can't understand what you are talking about.

Итак, в когнитивном основании этой метафоры лежит образ дороги, ведь прямой путь занимает меньше времени, чем окольный, поскольку по прямому пути приходится проходить меньшие расстояния.

Исследуем несколько предложений для доказательства метафоры «узко - легко потерять»:

It is a narrow theme.

It is a wide topic.

Wittgenstein was thinking very widely.

Снова в когнитивном основании метафоры лежит образ дороги. На этот раз логика следующая: если дорога узкая, то с неё легко съехать, и наоборот.

Последняя концептуальная метафора «тупик - безвыходная ситуация». Примеры:

Our discussion is in a dead end.

My diploma is in a deadlock. I can't move any further.

It is an impasse. I don't love you anymore.

Все три когнитивные метафоры можно объединить в одну - «мышление - путешествие». Приведенные нами примеры доказывают её существование. Это происходит, так как в когнитивной картине мира англоговорящего глагол to think первичен относительно существительного thinking. Процессуальность имплицирует временную природу мысли. В свою очередь эта временная природа позволяет нам осознать когнитивное основание метафоры «мышление - путешествие». Говорящие понимает себя, как субъект мысли, которая растянута во времени. Движение во времени через когнитивную метафору «время - пространство» понимается, как движение в пространстве, то есть путешествие.

2.1.3 Метафора время - природные процессы

Кроме метафоры «время - ценность», «время - пространство» и «мышление - путешествие», мы так же рассмотрим метафору время - природные процессы. Мы выявили эту метафору, анализируя этимологии слов, относящихся к фрейму времени. Этот бленд встречается во многих языках и, скорее всего, был ключевым для процесса номинации. Мы считаем, что концептуализация времени, была очевиднее всего при обращении к природным процессам, которые были повседневно важны и наблюдаемы любым древним человеком. Приведем примеры из различных языков:

Староанглийское tide означало не только время, но и процесс прилива и отлива воды.

Old English tide "point or portion of time, due time, period, season; feast-day, canonical hour.

Meaning "rise and fall of the sea" (mid-14c.) probably is via notion of "fixed time," specifically "time of high water;" either a native evolution or from Middle Low German getide (compare Middle Dutch tijd, Dutch tij, German Gezeiten "flood tide, tide of the sea") [52].

Слово month (n.) в архаичную эпоху непосредственно воспринималось, как единица отсчета лунных фаз (процесса смены одних фаз на другие).

Old English monaр, from Proto-Germanic *menoth- (source also of Old Saxon manoth, Old Frisian monath, Middle Dutch manet, Dutch maand, Old High German manod, German Monat, Old Norse manaрr, Gothic menoюs "month"), related to *menon- "moon" (see moon (n.); the month was calculated from lunar phases) [52].

Слово “week” одновременно отсылает и к смене циклов луны и в значении гнуть, когда субъектом выступал ветер (снова речь идет о процессе, в данном случае процессе изгиба чего-либо).

Old English wucu, wice, etc., from Proto-Germanic *wikon probably originally with the sense of "a turning" or "succession" (compare Gothic wikon "in the course of," Old Norse vika "sea-mile," originally "change of oar," Old English wican "yield, give way"), from PIE root *weik- (4) "to bend, wind" (see vicarious).

Meaning primarily 'change, alteration,' the word may once have denoted some earlier time division, such as the 'change of moon, half month [52].

«Tense» и все однокоренные «temporal» образованы от латинского «tempus», обозначавшего и время и погоду.

"form of a verb showing time of an action or state," early 14c., tens "time," also "tense of a verb" (late 14c.), from Old French tens "time, period of time, era; occasion, opportunity; weather" (11c., Modern French temps), from Latin tempus "a portion of time"

late 14c., "worldly, secular;" also "terrestrial, earthly; temporary, lasting only for a time," from Old French temporal "earthly," and directly from Latin temporalis "of time, denoting time; but for a time, temporary," from tempus (genitive temporis) "time, season, moment, proper time or season," from Proto-Italic *tempos- "stretch, measure," which according to de Vaan is from PIE *temp-os "stretched," from root *ten- "to stretch" (see tenet), the notion being "stretch of time." Related: Temporally [52].

Французское «temp» означает и время, и погоду.

Скажем немного о славянских языках. Украинский язык сохранил древнейшую единицу значения - буря, водоворот. Перенос названия с природного явления на человеческие отношения (кутерьма, суматоха) относится к более позднему времени. Отсюда и два значения фразеологизма крутити веремiю: кричать, голосить, поднимать суматоху и закрутить вихрем. В староукраинском основным было значение «буря», «ненастье». Хорв. vreme также известно не только в значении «погода», но и «ненастье, буря, буря с дождем». Семема «буря, водоворот» как нельзя лучше подчеркнута связью с глаголом vьrtмti, так как идея вращения, оборота в этом значении наиболее очевидна. Лексема vermк первоначально означала природное явление или состояние, где явно вычленяется момент вращения (метонимическая компонента). В основе образа времени лежит циклическое движение, наиболее полно отражающее все природные ритмы и циклы, и в то же время вращение - один из аспектов значения «соединение» (метафорическая компонента). Этот сложный образ, связанный с вращательным движением, не противоречит общепринятому сопоставлению с др. инд. vбrtma - колея, рытвина, дорога, желоб, след от вращающегося колеса. Украинский язык сохранил древнейшую единицу значения - «буря, водоворот». Перенос названия с природного явления на человеческие отношения (кутерьма, суматоха) относится к более позднему времени. Отсюда и два значения фразеологизма крутити веремiю: `кричать, голосить, поднимать суматоху' и «закрутить вихрем». В староукраинском основным было значение «буря, ненастье». Хорв. vreme также известно не только в значении «погода», но и «ненастье, буря, буря с дождем» [13, c. 45].

Таким образом существует множество лексических памятников когнитивной метафоры время - погода, свойственной человеку архаичной эпохи. Эта метафора, как и все прочие когнитивные тропы, связанные со временем, имеет в качестве физического основания процесс, (дуновение ветра, смену лунных фаз, прилив и отлив воды).

Кроме того, существует синтаксический памятник этой метафоры, так в синтаксисе английского языка impersonal it используется при вводе информации о времени или о погоде.

It is raining

It is snowing on the mountains.

It is Sunday today.

`What is the time now?' `It is 5 o'clock.'

It is always cloudy on the hills.

Слова, отсылающие нас к идее абстрактной цикличности, должно быть, появились в человеческой культуре позже и воспринимались уже через идею «сменности». То есть как продолжительность, производящая процесс смены такой же продолжительности.

Английское “year” переводилось как то, что делает полный круг.

Old English gear (West Saxon), Probably originally "that which makes [a complete cycle [52].

Для доказательства когнитивной метафоры «время - природные явления» нами было приведено множество примеров из различных языков, что подтверждает подлинность её существования.