Вместе с тем наблюдается процесс выпадения из речи населения определенных лексических пластов. Так, исследователи отмечают исчезновение из употребления слов, отражающих военный быт казачества: односэмы - `однополчане'; спрбва - `снаряжение казака в поход'; слова и фразеологизмы, связанные со старыми земельными и общественными отношениями в станицах: запьльный клин - `земля, которой наделяли подростков'; юрт - `земельный надел станицы' [Кубанские станицы 1967, с.47].

Не употребляются широко, как раньше, слова-термины, обозначавшие орудия труда и предметы быта, вышедшие из употребления, - цеп, каток, рало, серп, коса. Стали восприниматься как архаические термины, связанные со старинной одеждой, с ручным ткацким производством и другими домашними ремёслами. Всё больше уходит из употребления терминология, относящаяся к различным верованиям, обрядам [Кубанские станицы 1967, с.47].

Процесс архаизации лексики протекает довольно быстро, причем степень этой архаизации разная для различных лексических слоёв и возрастных групп. Так, в говоре наблюдается вытеснение слов украинского происхождения русскими словами. Например, редко скажут коваль, обычно произнесут кузнец; не ббниться, а мыться. Но выпадает из лексики говоров, как из литературного языка, значительно меньше, чем вливается в неё. Новых слов создаётся в диалектах немного, строятся он по общенародным словообразовательным моделям: плюшка - `короткое пальто из плюша'; водянка - `бочка для воды'; матрйшка - `платок' [Кубанские станицы 1967, с.48].

Как отмечают исследователи, на Кубани, как и в других районах, наблюдается процесс постепенного сближения диалектной лексики с литературным языком. Продуктивность, способы и характер проникновения русской литературной лексики в говоры разнообразны:

1. Попадая в говоры, литературные слова образуют вместе с диалектными параллельные ряды синонимов: болото - багнь, стриженный - голомьзый, варежки - вязёнки.

2. Литературные слова в говорах переосмысливаются, сужают своё значение: скатерть употребляется для обозначения скатерти только фабричного производства; семечки - подсолнух.

3. За счет литературных слов возникают семантические диалектизмы: полотно - `острая часть косы'; вагон - `рама, на которой сушат табак'; программа - `веялка' и др.

Проникновение литературных слов в говоры, "столкновение" их с чисто диалектными лексическими единицами, принадлежащими разным говорам, порождает разнообразные процессы в лексической системе кубанских говоров, различные взаимоотношения между лексическими пластами. Например, в образовавшиеся параллельные ряды входят слова украинских говоров и южнорусских, сосуществуя не только в одном говоре, но и в речи одного и того же лица, причем в один параллельный ряд может входить значительное количество слов. Параллельные ряды составляют:

1. Слова русские литературные и южнорусские диалектные: волк - бирюк, помидоры - красненькие, баран - валушьк, змея - козэля, дорожка - стёжка.

Слова диалектные украинские и русские: жлэкто, выварка - `кадка, в которой парят бельё'; загбта, плетйнь - `забор из всякого бурьяна и соломы'; каббк - тыква; бузивок - телёнок; балббушка - пышка.

2. Южновеликорусские и украинские: валйк - прбник, утирбльник - рушнък, потольк - горыще, кьчет - пъвень.

3. Слова различных говоров южновеликорусского диалекта: бесйда - гулянка, земь - чёрный пол, закэтка - котушьк, аткйль - аткэль.

4. Украинские литературные и русские литературные: хмбра - тэча, чэять - слышать, шукбть - звать, худьба - скотъна.

Дублетные слова обычно долго держатся в говоре, они вытесняются или переосмысляются, переходя в разряд синонимов. Так, почти выпали из речи дублеты: трап - чердак, чйлядь - родственники, букьнка - ставня, тбнок - корогьд, матузьк - верёвка, могълки - гробкъ.

Стилистические синонимы отличаются своей экспрессией: глаза - ббньки (фамильярный оттенок), упрашивать - клындать (пренебрежительный), толкать - пхать (вульг.), разбойники - разбышбки (бранное), рот - ховбло (жарг.), лицо - сэрло (жарг.), отец - пахбн (вульг.) и пр.

В синонимический ряд входят слова литературные и диалектные, которые перестают быть дублетами: диалектные слова воспринимаются населением как очень обыденные, сниженные, "некультурные", а литературные считаются правильными, "культурными", торжественными ("Одонки говорили, а сычас скирды; курйнь балагбном называють, энта мужичча слова; теплэшка - кухня; теперь эта лучча - кухня").

Для кубанских говоров характерна вариантность - словообразовательная, грамматическая, фонетическая, акцентологическая (старовъна - старинб; побёг - побежбл; тоже - тьжить; идти - иттъть; сострьен - построен; посидйлки - сидйлки; испьрчена - спьрчена; дрюк - дрючьк; битйльница - битйльник).

Образование синонимов из параллельных рядов связано с переосмыслением слов различных пластов лексики: диалектной русской, украинской, литературной. Один из важнейших процессов, свидетельствующих о перестройке лексической системы - переосмысление диалектных и литературных слов в русских говорах.

Так, некоторые слова южно великорусского говора в кубанском диалекте изменили свое значение, например в донском лотьк - `квашня', в кубанском - `корыто для замешивания теста'; в донском закулймить - `закутаться', в кубанском - `сделать кое-как'.

Процесс переосмысления диалектических слов усилился в связи с воздействием литературного языка. Семантические диалектизмы утрачивают своё диалектное значение и приобретают свойственное литературному: элица в диалекте обозначало гулянье молодёжи и место гулянья, а улицу называли переэлком. Сейчас элица всё чаще употребляется в литературном значении.

В литературных словах, попавших в говор, также намечаются семантические сдвиги, происходит как бы двусторонний процесс: влияя на диалектные слова, они сами иногда подвергаются переосмыслению. Такие взаимоотношения между диалектными и литературными словами обычно вызваны изменениями в быту, в производственных и общественных отношениях населения. За последнее время, когда свекла стала сырьем для местных сахарных заводов, слово буряк обозначает только столовую свеклу, а сахарную называют свеклб, диалектное же его значение - "листья свеклы" - выходит из употребления.

Носители традиционного говора в повседневной жизни подчас пользуются диалектными словами, но их литературные параллели и синонимы находятся в пассивном словарном запасе. В определенных условиях - в беседе с людьми, владеющими литературной речью, в официальных выступлениях, при передаче чужой речи - они легко извлекаются из памяти.

Вместе с тем продолжают сохраняться определенные отличия диалектов с русской и украинской основой, возрастные отличия и особенности в речи различных социальных, профессиональных и культурно-бытовых слоёв кубанского казачества.

2.2 Характеристика говора села Шабельское

Зафиксированные диалектные тексты позволяют не только анализировать диалектную лексику, но и представить общую характеристику местного диалекта. Приведём отдельные рассказы диалектоносителей, записанные средствами малограмотного письма.

Москаленко Ольга Степановна, 1924 г. р.

Була у нас нэвистка. У войну осталось двое диток. Хозяин у нэй погыб на хронти, так и жылы мы, диток воспытувалы. Два братыка у мэнэ було. Потом у семдысят дэвятом году плэминыка збыло машиною насмэрть. Осталося трое дитэй. Одна тикэ взросла ужэ, а двое тикэ у школу пишлы. И оцэ з нымы усю жызнь колотюся. Бабушка умэрла - було два братыка. Там ужэ и братыкы помэрлы, и я одна осталася. Я старша була. Вообще на хронти булы старши братья и другый. Трое погыбло на хронти.

А щас правнучик школу закончив и пидэ поступать учица. Так и жылы и трудылысь и робылы. Пишла на пенсию у семдысят пятом году, четвэртого августа. А у октябри булы у внученькы двоняшкы. Так я их у садик отвэду, з садика прывэду. Гуляю, покупаю, покормлю, постираю - усэ на мини було.

З Грузии прывозылы внукив, тутачка вырослы. Одын издыв, усигда издыв. И вспомыналы як тут вырослы, як хлопци рослы.

Бабушка, бувало, хлиба напэчэ, и хлиб такый укусный.

Бильшыми ходылы на морэ, а тэпэр ногы нэ носять, тикэ дома. Проробыла ф колхози сорок лит. Уси робылы ф колхози. Папа умэр у сорок пэрвом, а мама ужэ и нэ помню, дивчата ужэ булы. Мама умэрла у скорости, и осталыся мы сами хозяювать.

Семенченко Пётр Андреевич, 1931 г. р.

У посёлки було два колхоза: колхоз "Втора Пятилетка" и "Будённый". "Втора пятилетка" находылась у пятнатцаты километрив от сила, там дэ хутор Мовчанивка. Ото там був колхоз. И мать там, ну вона работала на хверме дояркой и воны там пожызненно и жылы. Воны дома ны зналы. Я воспытувався тут, у бабки, дви бабки було: моей матэри бабка и моей бабки нэвистка, тожэ бабка и оцэ я з ными там воспытувався. Мэнэ бабка няньчила. Я скажу, як жэ вона мэнэ няньчила. Раньшэ, шо, вы жэ знаите, шо, вугля ны було, ны топылы ны вуглём, ны газу раньшэ ны було. Раньшэ собыралы бурьян там, коранду, потом оцэ тут стипь була, то, дэ щас вулыца, потом дэ щас пожарка, концэрный завод - усэ було стипь. И ото тут паслы коров. И ото бабка мини значить кажэ: "Я тэбэ няньчила", бэрэ менэ у хфартух, пацана, и собырае кизяки. Ну, навоз, коровляный. И ото у таком духи я воспытувався. Потом з двенацати лит я пишов робы ть. Робы в, мать робы ла на хверме, вона взяла туды и мэнэ. Зимой и литом я пас коз и коров, а по высни я воду качав цэбром. Коня водылы цэбром. Копкы коня и ото да вэрьёвки привьязувалы, по соломки я ото водыв коня, то було у сорок четьвэртом году. У сорок пьятом году я, мать сказала, буш пасты тэлят. Тэлят я пас на хферми. У сорок шыстом году я пас коров, а ужэ осинью на сорок сидьмый гот мэнэ послалы на курсы механизаторив в Еманский МТС. Мини було пятнацать лит як я став робыть на трахтори. Так я и робыв: утром устав, пишов от пустого котелка, та и вэчером прышов до пустого котелка, потому шо колы моей матэри ны було и исты то ничёго ны було и я ото пытався травой та бурьяном. Во время уборкы там пыклы нэвылычки таки пышкы. Уже уборка началась, там тожэ колосья мололы и пэклы. Если я вовремя ны прышов, значит мэни пышкы нымае. "Петя, тэби пышечкы нымае. Мы тиби завтра большэ спычем." Петя завтра прышов, так як и всим. Так шо я можно сказать, от зари до зари голодом и пытався. Оце така, така моя судьба була. Потом я пишов у армию. Я думав шо у армии усэ хорошэ, и у армии я нычёго хорошэго ны бачив. Служыв я тры с половыной года. Прышов з армии, погуляв я, та жынывся. Родылося два сына. Ну, я поставыв пэрэд собою задачу, раз я таку судьбу прожыв, шо я хорошэго у жызни ны бачив, я начав тохда воспытать сынив и выучить их. Ну, цой цэли я достих, сынив я выучив. Сын у мэнэ одын робы в оту т у хозяйстви, у цом жэ колхози. Отут був колхоз "Прыморский", а щас ЗАО. Вин робыв главным энэргэтиком у хозяйстви и потом отож издил у командировки и у шестисят четвэртом году поихав у командировку у Ростов. З Ростова ихалы, водитель заснув, стукнувся у стоящий автобус и сына вхэкалы. И сына вбылы, нэма.

Я думав от сынив получу радость, буду гордыца сынамы. И так от сынив ничёго, ныякой радости нэ получив. Ну, другый у мэнэ сын. Другый сын тоже выучився на энэргетика, политехнический институт кончив, у Краснодари. Ну, вин там тоже невесту найшов, жынывся и пэрэихав у Темрюкскый раён, там и живэ. И я получив одиночество. Анушка, жына моя, у восьмом году изийшла из жызни, вона болила. Вот такой судьбой я прожыв.

Бутко Евгения Ивановна, 1932 г.

Бабушка усигда, деточка, знаеш, второго августа был Илья - празнык. У той празнык ходыла вона на ныз, брала ромашку, полевую петрушку, потом чибрэц, потом трава - душица. Оцэ бабушка собырала оти травы, на чирдаку сушила вси, а потом завар делала и отой чай мы пылы. Мы ны боли ли, у нас ны було, шо исть, як у вас. Мы оты ми тра вками и лэчи лыся. Зато мы босяка ката лыся на сугро бови. Выскакувалы босяком у платьи и з сугроба спускалыся. Як прыбижыш у хату, а топылы чим? Кирпычём, шо коровка какала, таки кизячкы налиплять, и цымы кизячкамы топылы. Покась я прибежусь з вулицы, ужэ печка-то холодна. Сидаю на трубу на ту и грию ногы. У нас децтвво очень хорошэ було. Но зато мы николы ны болилы, ны так, як вы. Уколы ны делалы нам. Болезни булы корь и тиф. И я, и сестрычка, и братык - мы болилы вси тифом. Я очень сыльно тяжола була, но выздоровила. Бабушка тилькы тымы травамы и лэчила, большэ нычим. Ликарствив ныякых у нэи ны було, однымы травамы нас лэчила, тэпэр вы нэ повирытэ. А илы шо мы? Як вэсна, начинают колосыкы, трава у нас така - калачик. И мы их илы. У ных таки милэньки-милэньки семечкы, и мы оцэ их нарвэм пучкы, сядэм у траву, обэрэм, поимо. Потом вэсна начинаеця, оришкы стипни за силом, мы пишлы рукамы нарылы и з грязёю, зусим, ны мыти, наилыся и пишлы гулять. Цэ ны як у вас стэрэлизовано, у нас було з зэмли. А ранкы, взяла пылякою засыпала и пишла, и здорова. А засыпалы шоб кров ны шла. Кров же идэ, а я так рукою вытэрла, да взяла засыпала и всё, побигла и ныхто ий, а вечёром чи больно, чи ны больно, ныхто тиби ны спросэ: "Ты баныла ногы?". Як ходыла, так и спать лягла. А подушкы набывалы, шо у нас во двори було: гусы, вутята, куры. Як заризала я курыцу, в воду вмочила, обскубла еи посли кипятка. Тоди скублы вручну. Поскубэш, а пирьячка собэрэш, а потом наволочка и подушка. И пэрына и подушка - усэ було з пирья. У нас ны було матраса. Ныхто нычим нэ обробляв. Ну, конешно, и клопив повно було, и блох, и вошей було повно. Вот на голови в волосях, бабушка як подывиця, повно. А купалыся в мори с головамы. Прышов, пурнув в воду - и всё. Так шо мы ны боялыся, шо у нас клопы: дурну кров выпывалы.

А в мори у нас судак та чабак водывся. Чабак - оцэ так рыба называеця, лещ - по-навучному, а по-нашыму - чабак. Таранка и чахня, а большэ - то и ны було. Чахня худа така, длинна. Нэ, вона нэ чахлая, вона хороша, а тильки костучок у нэй много, понимаеш, костлява така вона була. И чабак то як уловят, прынысуть, так вин такый жырный, и судак, а чахня у нас усигда худа. А осятры и бэлугы таки здорови булы. Цэ красна рыба, икру делалы чёрну. Рыба була повна еи, сколько еи було. Ловылы рыбакы, у ных брыгады рыбацки булы. Чулькы и селёдкы дужэ много було тожэ. Но вона тильке вэсною, а остальна рыба крухлый гот. И судак, и чабак, и чахня, и таранка - цэ крухлый гот.

Ханина Людмила Анатольевна, 1959 г.

Я, Ханина Людмыла Анатоливна, пятдысят дывятого года рождения. Хочу рассказать про свою бабушку Чупрына Матрону Яколявну. Родылася вона у тысяча дэвятсот двинацатом году. Еи батько перэселывся сюды при царствовании Екатэрыны. Екатэрына перэселяла на Дон биглых казакив, дэ воны расселялыся по Дону на юх. Дитэй у симьи було дужэ богато. Бабушка помнэ дэвять братьев и сэстрив. Мужыкы пахалы зэмлю, сиялы пшэныцу та рижь, розводылы скатыну. А бабы воспытувалы дитэй, готовылы, та стиралы, косылы траву, та ризалы сэрпамы рижь. Жылы дужэ бедно. У семьи булы тикы одни сапогы. Уси крухлый гот ходылы боси. Одица тожэ ни в шо було. У хати спалы со свынямы, козамы, коровамы, тэлятамы и курьмы. Хаты раньшэ булы мазанкы, нэ высоки, белылыся мелом, а крыщи покрывалыся камышом. Кажну субботу у хатах мазалы доливку глыною, и як доливка высохнэ, по нэй растылалы суху траву или сухэ сино. Раньшэ у хатах жыло по нескольку симэй: цэ родытэли, браты жынати, йх диты. Жылы хоть и тисно, но дружно. У бабушкы Моти несколько братив и сестрив померлы з голоду. Вона сама ище малой осталася бэз мамани, так як та померла от родив. Бабушку воспытывула мачуха, яка дужэ добрэ относылася до бабушкы, и у нэи булы ище и свои диты. Исты було ничёго. Нычё ны родыло, ны дэрэво, ны овощи, ны хрукты. Варылы суп из лапухив и другых бурьянив. Диты сами ловылы рыбу. Пэклы еи на костри. У школу ходылы ны уси диты. Диты пособлялы родитэлям у поли, на огородах, дома управлялыся с скотыной или робылы батракамы у кулакив. Кулакы - цэ булы зажыточни крестьяне, яки пользувалыся наёмным трудом. Диткы у ных робылы за еду. Воды раньшэ во дворях ны було, воду носылы з ричкы или з колодця на коромысли у цабэрках. Пэрэдвыгалыся на дрогах, на лошадях, на каламашках. Больныци у силови ны було. Больных людэй возылы на телеги у раённый центр. У кажной станыци и на хутори був свий хвельдшэр или дохтарь. В сили була управа - цэ мистна власть хутора или станыци. Колы сталы образовуваться колхозы, людям стало жыть намного лучэ.