Впоследствии свой консервативный взгляд на работу только в «толстых» журналах и написание по преимуществу объемных аналитических обзорных статей Валерия Пустовая начинает воспринимать как ограничение. Критик приходит к пониманию того, что подлинное присоединение к жизни, выход с ней на прямой контакт возможны посредством реализации мысли в более простых жанровых формах, таких как эссе, рецензия, заметка, более того, статьи сетевого формата, и это уже проявление новаторства по отношению к классической критике XIX века.

«Узнать, что мои большие, твердые, прочные, вечные ценности сегодня лучше и точнее всего выражаются при помощи малого, легкого, подвижного, уязвимого, мгновенного - какое болезненное и долгое это было открытие» Великие конфликты… Указ. соч., -- говорит Валерия Пустовая в интервью с Александром Чанцевым.

6. Причастность к определенному редакционному кружку, нахождение внутри парадигмы определенного литературно-критического направления является еще одной чертой русской классической критики. Данную тенденцию мы находим и в литературно-критическом творчестве Валерии Пустовой.

После выхода «Манифеста новой жизни» и «Пораженцев и преображенцев» Валерия Пустовая стала признанным идеологом «нового реализма» -- направления, концепцию которого она раскрывала и отстаивала в своих работах. «В отличие от реализма, который знаменует собой рабство человека у реальности, у необходимости и суеты как главных законов видимого мира, новый реализм преломляет пережитую боль -- в красоту, труд -- в мысль, предмет -- в образ, человека -- в творца, дело -- в слово. Новый реализм -- декларация человеческой свободы над понятой, а значит, укрощенной реальностью» Пустовая В. Пораженцы…, -- манифестирует Валерия Пустовая в программной статье «Пораженцы и проебраженцы».

Кроме того, Валерия Пустовая считает немаловажным для критика иметь определенную концептуальную платформу. Увлечение философией Шпенглера о движении культур на ранних этапах творчества, ожидание обновления российского самосознания критика сменилось философией Владимира Мартынова о синкретизме литературы и современности. «Могу сказать, что импульс обновления реальности во имя большей осмысленности и вдохновенности до сих пор для меня самый главный в критике. Хотя само понимание и реальности, и возможностей её осмысления стало попросторней и посложнее, чем в студенческом возрасте» Валерия Пустовая: «В критике для меня главное… Указ. соч., -- обосновывает свои мировоззренческие позиции Валерия Пустовая.

7. Искренность суждений и оценок -- еще одна черта русской литературной критики, которая выражалась в открытости восхищенных похвал, в прямоте острого неприятия, в единстве образа жизни с пропагандируемыми идеалами, а также в откровенности признаний.

В контексте данной тенденции эмоциональная составляющая высказываний Валерии Пустовой в большинстве случаев не входит в противоречие с объективной наблюдательностью слабых и сильных сторон произведения. Тем не менее, есть случаи в творчестве В. Пустовой, когда она не скрывает своих мировоззренческих противоречий с писателем, и ее высказывания выходят за рамки объективного повествования, например, как в статье «Новое «я» современной прозы: об очищении писательской личности»: «Может быть, реальное, а не декларируемое «монашество» в самом деле окажется плодотворно и Сенчин, посадив картошку, пожнет новые произведения? <…> Подумайте, Роман: ради таких ли повестей отказываются от жизни?» Пустовая В. Новое «я» современной прозы: об очищении писательской личности // Новый Мир. 2004. №8. С. 168..

Критик, с точки зрения В. Пустовой, должен вмешиваться в литературный процесс, иметь заинтересованность, а также желание что-то воплотить или изменить в современности. Для того, чтобы отстоять важные ценности, необходимо использовать эмоциональное вовлечение в произведение. На данный момент в критике осознанные доводы конкурируют с иррациональными убеждениями, и последние становятся более актуальными в современном литературном процессе. «Оценка появляется как результат встречи вот этого литературного произведения и ценностей критика, который его прочитал. Происходит соизмерение идеи и практики, интуиции и реальности» Валерия Пустовая: «В критике для меня главное… Указ. соч., -- говорит в беседе с Владимиром Авериным Валерия Пустовая.

Валерия Пустовая не ставит себе главной цели развенчивать ложные авторитеты писателей, чаще всего критик хочет выйти на обсуждение мировоззренческих вопросов с ними. Если же идеологические установки писателя противоречат мнению критика, последний вступает в полемику, не воздерживаясь от отрицательных оценок: «Виктор Ерофеев живет по совсем отличным, не принятым -- не приятным у нас (в стране, словесности, менталитете) -- законам. Ему предъявимы обвинения в заигрывании с жесткой эротикой и садизмом, в попрании основ и символов русской культуры, в ополчении на духовность, в богохульстве» Пустовая В. Серый мутированный гот с глазами писателя // Континент. 2004. №121. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/continent/2004/121/pu18.html..

Так как в оценке художественного произведения нельзя достичь конечной объективности, в критике большее значение на данный момент имеет не глубокое изучение предмета, а выход в контакт как с писателем, так и с читателем, поэтому эмоциональность и оценочность становятся важными аспектами критического высказывания. В XIX веке это было элементом авторского сознания, в наше время -- дань современности, адаптация в актуальном литературном процессе.

8. Следующая черта русской классической критики, как мы отмечали, не всеохватна -- это тенденция к «экспромтности» и хаотичности в построении критических трудов. «Сюжеты» критических статей Валерии Пустовой четко продуманы и в композиционном плане отличаются обоснованностью, упорядоченностью и отточенностью высказываний, поэтому видим целесообразным отказать наличию этой тенденции в работах В. Пустовой. Данный вывод подчеркивает серьезный подход критика к своему высказыванию и основательность построения интерпретационной работы с художественным произведением.

9. Образное начало критического выражения мысли -- следующая тенденция русской литературной критики. В некоторых случаях художественное мастерство критика конкурирует с писательским, только цель использования образности в статье у критика иная -- наиболее выразительно и ярко донести свои соображения и идеи по поводу анализируемого произведения.

Язык Валерии Пустовой насыщен множеством выразительных средств, за счет чего работы критика зачастую читаются как самостоятельное художественное произведение: «Небо вылакали. Подброшенный в воздух чепчик -- воздуха не обнаружил. На земле его, кокетливый символ лояльности и консерватизма, уже угрюмо поджидал вольнодумец булыжник, которым прогрессивно мыслящая толпа погоняла историю. «Ура» в лентах и неотесанное «ужо тебе» таким образом примирились, подрезанные силой тяжести» Пустовая В. Скифия…. Неодобрительные отзывы о произведении критик умеет иронически обыгрывать при помощи метафор и сравнений, поднимаясь при этом до высшей степени образности: «Роман Волоса неглубок, как приманивший и обмывший только до щиколоток водоем самого писателя» Там же., в то же время В. Пустовая не обходит стороной и использование нескрываемо колких высказываний: «Роман заканчивается самоубийством героини в день замогильной свадьбы с призраком Леонардика -- видать, только поэтому мы все до сих пор и живы» Пустовая В. Серый….

Тем не менее, В. Пустовая считает, что в критике создание текста не должно являться самоцелью, так как движущей силой в его написании является собственно мысль. В то же время и глубоко научный стиль высказывания В. Пустовой не близок, так как в этом они видит нарушение связей между критикой и литературой. Язык критиков такого направления «принципиально отличается от языка художественной литературы: рациональный, сухой, избавленный от колебаний энергетического напряжения, от присутствия самого критика как личности» Валерия Пустовая: «В критике для меня главное… Указ. соч., -- объясняет В. Пустовая.

Излишнюю эмоциональность и образность изложения своей мысли Валерия Пустовая иногда снижает при помощи синтаксически сложных конструкций: «Погруженный в сферу предформенного, несказуемого, стихийно-звукового, предел конкретизации которого - отвлеченно-формальные, досознательные сущности ритма и созвучия, поэт как будто с легкостью должен управляться с конкретностями оформленного, живого мира» Пустовая В. Толстая критика. Российская проза в актуальных обобщениях. М.: РГГУ, 2013. С. 236..

Ввиду того, что мы усматриваем в концепции В. Пустовой намеренный уход в традицию литературной критики, видим целесообразным рассмотреть статью В. Пустовой и работу критика «реального» направления XIX века в рамках сравнительного анализа. Для реализации этой цели мы взяли программную статью Г.В. Белинского «Герой нашего времени» (1840) и публикацию В. Пустовой «Ничё о ником: апофатик Пелевин» (2010).

Выбор объектов для сравнительного анализа был обусловлен полярными ситуациями: на момент рассмотрения В.Г. Белинским романа М.Ю. Лермонтова, писатель был открытием для русской литературы и, по мнению критика, подавал большие надежды, что в целом дает обзору положительный тон оценки. Пелевин, роману которого посвящена основная часть статьи В. Пустовой, в наше время -- писатель известный, литературный талант которого вот уже более двадцати лет порождает огромное количество обсуждений критиков и литературоведов. Тем не менее, по мнению Пустовой, писатель исчерпал себя и роман «Т» -- последнее произведение в его наследии, которое стоит рассмотрения. Несмотря на противоположные историко- литературные ситуации, мы видим несомненное сходство, которое позволяет сравнивать две статьи -- это установка на открытие в творческом развитии каждого из рассматриваемого критиками писателя. Для Лермонтова -- это наступающий расцвет, для Пелевина -- наоборот, по мнению Пустовой, -- закат, исчерпание литературных сил.

Статья В.Г. Белинского, посвященная роману М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» начинается с критического взгляда на всю русскую литературу в целом: «Отличительный характер нашей литературы состоит в резкой противоположности ее явлений…» Белинский В.Г. Герой нашего времени. Сочинение М.Ю. Лермонтова // Белинский В.Г. Собр. соч. в 9-ти т. М.: Худ. лит-ра, 1979. Т. 4. [Электронный ресурс]. URL: http://az.lib.ru/b/belinskij_w_g/text_0570.shtml.. Критический взгляд Белинского охватывает массив литературной критики начиная от Державина и плавно переходит к разговору о возникшей в русской литературе фигуре М.Ю. Лермонтова, начавшего свой литературный путь с поэмы «Песня про царя Ивана Васильевича…», но обратившей на себя внимание читателя и литературных кругов именно после опубликованной повести «Бэла» (а впоследствии и всего романа «Герой нашего времени»). Большая часть статьи отведена анализу романа «Герой нашего времени».

Вводная часть статьи В. Пустовой строится в виде рассуждения о месте Пелевина в русской литературе, упомянуты критики, с мнениями которых стоит считаться -- показатель полемики вокруг личности писателя. Ставится один из самых популярных вопросов в современной литературе: «…возможно ли снискать популярность, оставаясь серьезным писателем?» Пустовая В. Ничё о ником: апофатик Пелевин // Октябрь. 2010. №6. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/october/2010/6/pu12.html#_ftn7..

Более подробно критик останавливается на романе Пелевина «Т», по мнению Пустовой, последнего романа в творчестве Пелевина с точки зрения культурного наполнения. Критик не останавливается подробно на образах в романе, она охватывает его целиком, уделяя особое внимание философскому звучанию «Т».

Название критической статьи В.Г. Белинского одноименно с романом М.Ю. Лермонтова, и это не случайно. «Герой нашего времени» -- вот главная мысль лермонтовского романа» Белинский В.Г. Герой… Указ.соч., -- приходит к выводу Белинский.

Заглавие же статьи В. Пустовой носит иронический оттенок, заставляет обратить на себя внимание: «Ничё о ником: апофатик Пелевин.» (Содержит разговорную лексическую единицу «ничё», авторский неологизмы «ником», термин из теологии «апофатик»).

Методически статья Белинского строится как пообразный анализ романа в его хронологической последовательности (по главам) с последующим обобщением. Статья Пустовой строится как рассуждение, автор задает множество вопросов себе, делает предположения, приводит аргументы и либо утверждается в данной мысли, либо развенчивает ее как заблуждение: «Такое противоречие между целью и средствами художественной выразительности возможно только для писателя, «не воспринимающего свои занятия как сугубо литературные» Пустовая В. Ниче о ником….

Общий тон, настроенность Белинского в работе позитивный, он относит Лермонтова к числу «сильных художественных талантов» Белинский В.Г. Герой… без каких-либо оговорок. О главном герое романа Печорине Белинский говорит с пафосом, чувствуется восторженность критика по отношению к созданному Лермонтовым персонажу: «Душа Печорина «не каменистая почва, не засохшая от зноя земля» Там же. И в итоге Белинский ставит высокую оценку произведению Лермонтова и находит всего один недостаток, но в то же время достоинство романа: «Однако сам образ Печорина по форме изображения не совсем художественен. Причина этого не в недостатке таланта автора, а в том, что изображаемый им характер был настолько близок к нему, что он не в силах был отделиться от него и объективироваться» Там же.

Пустовая же говорит о «мертвенности творений» Пелевина, охватывая на момент создания статьи весь его писательский опыт. Хладнокровно, без пафоса заявляет о том, что Пелевин-философ отстал от Пелевина-сатирика.

Резко Пустовая высказалась о теме книжного бизнеса в романе, что, по ее мнению, «снижает градус диспута о религии, в который вовлечен граф Т» Пустовая В. Ниче о ником….

Тем не менее, среди многочисленных недочетов и минусов романа Пустовая признает и его сильные стороны, которые кроются в «философском» плане произведения, в отличие от «низового» и «сатирического»: «Человек в графе Т. перерастает персонажа триллера, и через это человеческое мы наконец распознаем что-то свое, привычное в его экзотических обстоятельствах» Там же..

Нельзя не отметить, что Белинский говорит о главном герое романа (обсуждает его поступки и анализирует характер) как о реально существующем человеке, а не просто творении писателя: «Этот человек не пылкий юноша, который гоняется за впечатлениями и всего себя отдает первому из них, пока оно не изгладится и душа не запросит нового...» Белинский В. Г. Герой….

Мы уже отмечали, что в рассматриваемой статье Пустовой критик не останавливается подробно на образах. Отклик о главном герое -- графе Т -- краток и строг: «Сыроват и сам граф, русский классик, комично исполняющий трюки с оружием как раз в те моменты, когда и читатели, и массовка в романе ждут от него духовного, учительского жеста» Пустовая В. Ниче о ником….

Валерия Пустовая иронизирует и над выбором мифа, положенного в основу романа: «Для всякого российского литератора это уж точно отчаянный, под финал вытащенный козырь. Пелевин написал о Чапаеве и русской революции, о Толстом и русской литературе -- остался, пожалуй, только русский царизм с его «грозным» или усатым лицом» Там же.

По мнению критика, элементы повествования «недолеплены», «ощущение фальши преследует читателя». Пустовая не признает художественного метода Пелевина, считает его роман не проработанным. Как один из аргументов: «Бесстрастность графа -- основной источник фальши в сценах погони и сражений» Там же..

Если говорить о языке Белинского, то его критический текст отличается поэтичностью выражений, метафоричностью высказываний: «Любовь Бэлы была для Печорина полным бокалом сладкого напитка, который он выпил за раз, не оставив в нем ни капли, а душа его требовала не бокала, а океана, из которого можно ежеминутно черпать, не уменьшая его» Белинский В.Г. Герой….

Статья же Пустовой пестреет множеством остроумных сравнений: «Низовой», сатирический, актуальный план романа наконец обнаруживается, как горошина под сотней тюфяков.»; «…актуальность колет читателя, как принцессу, не давая «забыться», увлечься книгой» Пустовая В. Ниче о ником….

Общая фигура, характерная для статей обоих критиков -- риторические вопросы, с помощью которых автор налаживает диалог с читателем. Например, у Белинского: «Но можно ли назвать Печорина героем в положительном смысле этого слова? Или, может быть, глубокая ирония скрыта в самом заглавии романа? Ответ на этот вопрос нужно искать в предисловии» Белинский В.Н. Герой….

У Пустовой: «Антураж начала прошлого века, барыни и крестьянки, усадьбы и цыгане -- как можем мы отразиться в этом, что может на это в нас отозваться?» Пустовая В. Ниче о ником….

Ближе к завершению работы Белинский рассуждает на тему финального предложения в романе «Герой нашего времени», в котором автор обещает показать свету дневник Печорина, где вся его жизнь. По мнению Белинского, Лермонтов все же попрощался с Печориным, но, тем не менее, критик полностью не отвергает возможность продолжения романа: «Может быть, он покажет его нам исправившимся, признавшим законы нравственности, но, верно, уж не в утешение, а в пущее огорчение моралистов …» Белинский В.Г. Герой…. Естественно, «искупление» и перевоплощение героя должно произойти благодаря женщине, и для подтверждения своих слов Белинский приводит в пример пушкинского Онегина, которого «отвергнутая им женщина воскресила его из смертного усыпления для прекрасной жизни, но не для того, чтобы дать ему счастие, а для того, чтобы наказать его не неверие в таинство любви и жизни и в достоинство женщины...» Там же.

Подходя ближе к завершению своей статьи, Пустовая с критики романа «Т» переходит на «критику критики» и резко высказывается в сторону Германа Садулаева, который имеет свой взгляд на книгу Пелевина. Пустовая вступает с ним в спор: «Принять за материалиста писателя, сосредоточенного исключительно на вопросах сознания, -- слишком грубое допущение, чтобы не назвать его ложью» Пустовая В. Ниче… Указ.соч. и признает историю пелевинского героя как историю духовного роста.

Посвятив большую часть своей статьи роману «Т» и его автору, Пустовая неожиданно ставит в ряд с Пелевиным Павла Крусанова, называя писателей «идейными вдохновителями», но отнюдь не «мастерами слова». К последнему критик находит оправдание: для выражения философской мысли нужен адекватный художественный язык, вопрос о поиске которого был поставлен в прозе обоих авторов.

Статья В. Пустовой заканчивается авторской фразой-иносказанием, которая придает всему прочитанному выше новые оттенки смысла: «Когда апофатик, слишком долго изучавший то, что не является Богом (бытием, истиной), переведет свой взгляд -- он станет пророком» Там же..

Сравнительный анализ двух статей показал различия каждой в оценочном и структурно-композиционном плане: статья В.Г. Белинского наполнена положительными характеристиками и высокой патетикой, критик уверен в успешной писательской будущности М.Ю. Лермонтова того времени; работа же В. Пустовой представляет более рациональное филологическое обоснование романа «Т» в контексте всего творчества В. Пелевина, однозначной оценки критик не ставит, но общая направленность суждения выглядит как опровержение успешности творческого замысла писателя, в то же время В. Пустовая не обходит стороной и объективно положительные стороны. Несомненно общей чертой двух критических статей является сила убеждения доказываемых положений и установка на открытие, констатацию поворотного момента в творческом пути каждого писателя.

Таким образом, мы:

1. выделили традиционные черты русской классической критики и отметили присутствие большинства из них в литературно-критической деятельности Валерии Пустовой;

2. показали переосмысление некоторых тенденций в творчестве критика, что характерно для автора современного литературного процесса;

3. отметили присутствие новаторских особенностей критической деятельности Валерии Пустовой, что выражается не только в жанровой форме, но и в некоторых мировоззренческих и методологических взглядах критика;

4. для иллюстрации нашего исследования провели сравнительный анализ статьи Валерии Пустовой как критика современного литературного процесса и работы представителя «реального» направления в критике XIX века В.Г. Белинского.

2.3 Эволюция творческого пути В. Пустовой как литературного критика современности

Кандидат филологических наук, лауреат множества литературных премий (среди которых Горьковская литературная премия (2005), премия «Дебют», номинация «Критика» (2006), премии журналов «Октябрь» (2006) и «Новый мир» (2007), Новая Пушкинская премия, номинация «За новаторское развитие отечественных культурных традиций» (2008) Валерия Пустовая впервые громко заявила о себе в 2004 году, опубликовав провокационную статью «Манифест новой жизни», а в 2005 выступила с еще одним «манифестом» «Пораженцы и преображенцы», в котором основным пунктом рассмотрения стало современное литературно-критическое направление «новый реализм», впервые провозглашенное писателем Сергеем Шаргуновым.

Полемика критиков и литературоведов вокруг фигуры Валерии Пустовой образовалась незамедлительно, высказывались различные мнения по поводу громких эссе и концептуальных установок критика, но общая тональность оценок деятельности молодого литератора наблюдалась положительная. Захар Прилепин охарактеризовал В. Пустовую как «ведущего молодого критика» Валерия Пустовая. Если каждый из нас преобразится - преобразится и Россия / Захар Прилепин спрашивает. Интервью о литературе и политике / Литпроцесс // Захар Прилепин. Официальный сайт писателя. [Электронный ресурс]. URL: http://zaharprilepin.ru/ru/litprocess/intervju-o-literature/valeriya-pustovaya-esli-kajdyi- iz-nas-preobrazitsya-preobrazitsya-i-rossiya.html., а российский поэт, критик и журналист Евгений Лесин в своей недвусмысленного названия статье «Жить бы ей в XIX веке» высказывается: «Молодому критику труднее заявить о себе, «прогреметь», сделать так, чтоб заметили. Пустовую заметили сразу. Ну, почти сразу. Потому что она честно работала в жанре «XIX века». Подробно, «громко», с манифестами» Лесин Е. Жить бы ей в XIX веке // НГ Ex libris. 22.03.2007. [Электронный ресурс]. URL: http://www.ng.ru/tendenc/2007-03-22/7_pustovaya.html.. Русский историк, литературовед и критик Сергей Беляков следующим образом комментирует признанность молодого критика: «Валерия Пустовая почти одновременно (в майских номерах «Октября» и «Нового мира» за 2005 год) опубликовала две программные статьи, после чего превратилась в самого известного, самого цитируемого из молодых критиков, в признанного идеолога всё того же «нового реализма» Беляков С. Указ. соч.. Известный русский критик Алла Латынина называет В. Пустовую «литератором интересным, со своим стилем и узнаваемой манерой» Латынина А. Манифестация воображаемого // Знамя. 2010. №3. [Электронный ресурс]. URL: http://znamlit.ru/publication.php?id=4212..

Отмечая все недостатки манеры письма Валерии Пустовой и в целом ее литературоведческой концепции С.И. Чупринин, тем не менее, считает молодого критика полноправным участником литературно-критического процесса: «Одно можно сказать со всей очевидностью: у нас есть такой критик -- Валерия Пустовая» Чупринин С. Частная миссия Леры Пустовой // Знамя. 2013. №8. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2013/8/12ch.html..

Не обходится и без отрицательных оценок творческого метода Пустовой. По мнению писателя и публициста Германа Садулаева: «Пустовая пишет обзоры чрезвычайно скучные и мутные. Её язык ухитряется сочетать бедность и невыразительность со злоупотреблением ненормативной лексикой» Садулаев Г. Критика нечистого разума // Литературная Россия. 2009. №26. [Электронный ресурс]. URL: http://www.litrossia.ru/archive/item/3609-oldarchive.. Под последним Садулаев понимает лексику, «ненормальную для простого российского читателя» Там же.

Литературно-критические статьи В. Пустовой, как мы выше отметили, появляются на страницах «толстых» журналов в 2004 году, этот момент мы возьмем за точку отсчета при отслеживании эволюции творческого пути критика.

Валерия Пустовая не просто встает в ряд критиков-предшественников, ее мировоззренческая позиция рассматривает начало пути в критику с интуитивного желания «самоизъяснения», желания делиться мыслями с окружающими. Подтверждает эту мысль писательская манера Валерии Пустовой: критик с легкостью высказывается о писателе, произведении либо всем творчестве без намека на навязчивость своего мнения. Статья Пустовой читается как новое художественное произведение не только за счет разработанного «сюжета» критической статьи, но и разнообразия многочисленных художественных средств: «Это ветреная проза, неверная самой себе, воздушно подскакивающая на многоточиях, чтоб в прыжке перевести дух…» Пустовая В. Юлия, или Новая Словомуза // Дружба Народов. 2004. №11. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/druzhba/2004/11/pu13.html. (описание языка Ю. Кокошко в статье «Юлия, или Новая Словомуза»). Обыкновенно ее ранние работы начинаются без вступления, за счет чего создается иллюзия диалога с читателем. Пустовая будто не выбирает, с чего ей начать, небрежно открывает беседу с читателем так, как ей вздумается, без выверенных и построенных по строгим канонам научно- публицистических фраз.

После издания в 2001 году С. Шаргуновым манифеста «Отрицание траура» о «новом реализме», признанного В. Пустовой программным, она публикует уже упоминутый нами «Манифест новой жизни» (2004), в основу которого автор закладывает три символа: «символ судьбы -- философ -- культуролог Освальд Шпенглер, духовного кризиса -- писательница Татьяна Толстая, русского возрождения -- мальчик Сергей Шаргунов» Пустовая В. Манифест новой жизни // Интернет-журнал молодых писателей России Пролог. 2003. [Электронный ресурс]. URL: http://ijp.ru/razd/pr.php?failp=01501200215.. Особенное место в контексте новой культуры, по мнению Валерии Пустовой, занимает Сергей Шаргунов, он является ее предвестником, а также «новой русской кровью». В статье рассматривается проблема рефлексии современности в отношении наследия прошлого: все его идейные перипетии были только попыткой найти истинные душевные силы, настоящая же душа должна отыскать себя в новом веке. В рассуждении сего критик упрекает Татьяну Толстую за ее скепсис касательно русского «духовного ренессанса».

В том же 2004 году выходит статья В. Пустовой «Новое «я» современной прозы: об очищении писательской личности» о современном литературном герое, духовной составляющей деятельности писателя. Подвергая разбору романы Маканина и Гандлевского в первой части статьи, возможно, поддавшись влиянию распространенных в то время разговоров об упадке и кризисе литературно-критической деятельности, Пустовая в своей статье констатирует измельчание литературного героя, и соответственно, русской литературы в целом в ходе основательного творческого кризиса: «В то же время очевидно, что гениальная личность абсолютно невыносима для современного литературного сознания. Сегодняшнее литературное «мы» -- это Криворотов с красной рыбой на «верткой тарелочке» («<НРЗБ>»). Богатыри -- не «мы» Пустовая В. Новое «я» современной прозы: об очищении писательской личности // Новый мир. 2004. № 8. С. 157..

В следующем году публикуется и незамедлительно становится известным «манифест» о «новом реализме» «Пораженцы и преображенцы», подверженный многочисленной критике коллегами по цеху. Основная мысль манифеста заключается в преображении действительности представителями «нового реализма», стремлении критика помочь современному поколению увидеть новую реальность через образы и художественное толкование, в глобальном ее обновлении. «Реальность -- это то, что должно быть преображено (во имя искусства), -- гласит предполагаемый принцип нового реализма. <…> В отличие от реализма, который знаменует собой рабство человека у реальности, <…>, новый реализм преломляет пережитую боль -- в красоту, труд -- в мысль, предмет -- в образ, человека -- в творца, дело -- в слово. Новый реализм -- декларация человеческой свободы над понятой, а значит, укрощенной реальностью» Пустовая В. Пораженцы… Указ.соч..

Данная цитата иллюстрирует рассматриваемое критиком разграничение между «новым реализмом» и традиционным в его классическом понимании. Но фразу Пустовой о том, что работа критика «нового реализма» прежде всего состоит в «разгадывании внутреннего, не декларируемого прямолинейно смысла произведения» Там же. Сергей Беляков в статье «Новые Белинские и Гоголи на час» иронично комментирует: «Боже! Но ведь присутствие внутреннего, сокровенного смысла есть неотъемлемое свойство всякого художественного произведения» Беляков С. Указ соч., а сравнительный анализ В. Пустовой трех рассказов («Афинские ночи» Р. Сенчина, «Вожделение» Д. Новикова, «Ни островов, ни границ» О. Зоберн) на предмет дифференциации методов «нового» и традиционного реализма сравнивает со вторым сном Веры Павловны из романа Чернышевского «Что делать?», где демонстрируется разница двух видов «грязи» (реальной и фантастической).

Как признавалась сама В. Пустовая в интервью с Захаром Прилепиным на начальном этапе своего творческого пути, в работе концептуально она ориентируется на Бердяева. А в интервью с Михаилом Бойко (2006 год) упомянула имена критиков Евгения Ермолина и Ирины Роднянской, которых В. Пустовая считает «эталонами» и ориентирами в пространстве литературно-критической деятельности.

Главное в деле критика -- чувствительность к тексту, «строгость и человеколюбие» и свобода выражения, которая, как один из примеров, проявляется в своеобразном языке повествования. Для придания эмоционального колорита своим статьям Валерия Пустовая нередко использует сленговые, жаргонные и разговорные лексические единицы: «описаться можно от умиления!» Пустовая В. Серый… Указ.соч., «Ерофеев говорит полуправду, когда выявляет в рыцарях духа -- ржавость лат и нечесаность патл» Там же «И повезло же, елки-палки, фетишистам» Там же и пр.

Критика Пустовой, несмотря на непринужденность повествования, четко аргументирована, обходит стороной произвольность критической мысли дабы избежать явления «искусства для искусства». В статье «Серый мутированный гот с глазами писателя» Пустовая обстоятельно, рационально доказывает тезис о провозглашении «телесности» в «зрелом» периоде творчества Виктора Ерофеева как следствие оппозиции «земного» и «небесного»: «И в человеческом отношении Ерофеев вполне тянет на одного из последовательных и в чем-то символичных носителей земной (телесной, жизненной -- хотя до последнего он все-таки не додумывается) правды бытия.» Там же, «Если принять позицию Ерофеева за точку отсчета линии телесного х, то наперерез ей тут же помчится линия духовного y, исходящая из непознанно-нулевой мифологемы России. Общего графика не получается: Ерофеев и Россия живут в разной системе координат -- для разгадки русской судьбы нужен другой, «духовный» писатель-х, для Ерофеева нужна другая, «телесная» родина-у» Там же.

Обстоятельный разбор современной военной прозы показала Валерия Пустовая в статье «Человек с ружьём: смертник, бунтарь, писатель», опубликованной «Новым миром» в 2005 году. По мнению критика, современным «военным» прозаикам (таким как А. Бабченко, А. Карасев, З. Прилепин) методологически и творчески наиболее близкой становится повесть В. Некрасова «В окопах Сталинграда»; это выражается прежде всего в стремлении повести к документальности и снижению беллетристической составляющей.

Говоря о методологии литературно-критических статей Валерии Пустовой, сложно поставить их в рамки определенного подхода: критик не считает нужным заниматься синхроническим описанием работ всех представителей современного литпроцесса, а прибегает к подробному анализу состоявшихся по ее мнению на данный момент произведений, которые нуждаются в отклике. Не интересен Валерии Пустовой и полностью диахронический подход к взаимодействию с литературой, поскольку, исходя из ее ранних манифестов, зарождение настоящей духовности и истинной творческой мысли запланировано на начало XXI века. Скорее, Валерия Пустовая совсем уходит от этих категорий и творит по-своему, создает некий эстетический идеал, а в соответствии с ним и свой художественный мир. В статье 2006 года «Китеж непотопляемый» Пустовая обозначает задачу настоящего критика: «…в критике есть своя собственная задача, никак не связанная с познанием Другого, служением чужому тексту. Именно исполнение этой задачи отличает критиков, так скажем, большого стиля. Это -- построение собственного мира, подобно тому как писатель создает индивидуальный художественный мир» Пустовая В. Китеж непотопляемый // Октябрь. 2006. №10. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/october/2006/10/pu8.html..

Немаловажным для критика является «диалог» с писателем, попытка понять его мировоззренческие установки, развенчивание же ложных эстетических ориентиров отходит на второй план.

Таким образом, уже на начальном этапе творческого пути Валерия Пустовая зарекомендовала себя как критик, выходящий в своих воззрениях далеко за пределы словесности, придавая большое значение влиянию социальных, философских, этических составляющих на литературу современности. Такой глубокий подход к рассмотрению литературного процесса, задействование формы манифеста для выражения своих мировоззренческих и концептуальных позиций, а также сознательный выбор в пользу жанра объемной аналитической статьи дали повод литературным деятелям усмотреть в Валерии Пустовой преемника традиций русской (преимущественно «реальной») критики XIX века.

Валерия Пустовая имеет свой взгляд на функции литературной критики, и на вопрос (беседа с Михаилом Бойко в 2006 году) о возврате ей того социального значения, какое прослеживалось в XIX веке (когда литературная критика являлась проводником новых идей и значительным институтом в жизни общественности), Пустовая отвечает, что нельзя ориентироваться на поиск только социальных или эстетических моментов в произведении (чем зачастую были заняты в XIX веке), а нужно «вступать в диалог с писателем, выстраивать свой понятийный мир, дублировать мир образов миром понятий, обращаться к читателю» Критики - не рабы писателей!.. Указ. соч..

В первые годы своей литературно-критической деятельности Валерия Пустовая печатается преимущественно в «толстых» журналах, так как по ее мнению, публикуемые в них работы отличаются масштабностью мысли и использованием только высоких жанров журналистики, чего нет в газетах и сетевых ресурсах, которые делают акцент на обозрении книжных новинок и маркетинговой политике. «Только толстые журналы размещают литературно-критические статьи такого объема, в котором я чувствую свою мысль исчерпанной. В газете мне пришлось бы заострять только какой-то один аспект, а литературные явления требуют многостороннего рассмотрения» Критика спасет мир // Литературная Россия: Еженедельная газета писателей России. 2007. №30. [Электронный ресурс]. URL: http://mikhail-boyko.esy.es/interview/pustovaya2.html..

В каждой работе первых лет литературно-критического пути В. Пустовой ярко прослеживалось следование критика «миростроительным» (не терминологическим, как выразилась сама В. Пустовая в одном из интервью) положениям «нового реализма». После выхода «Скифии» критик Александр Агеев высказывался по поводу поиска молодым критиком «национальной идеи» в современной литературе, а также направленности ее деятельности в целом: «прочитав статью Пустовой, я подумал: никак «реальная критика» возвращается? Чего только название первой главы стоит: «Когда же придет настоящий день?» Агеев А. Рычаги, ключи и отмычки (2007) // Деловая газета «Взгляд». [Электронный ресурс]. URL: https://vz.ru/columns/2007/1/20/64510.html., намекая на прямую отсылку к одноименной добролюбовской статье.

С течением времени работы в области аналитической критики становится для В. Пустовой мало, в связи с чем начинаются поиски новых форм «самоизъяснения» и непосредственного выхода к читателю, контакту с ним. В 2009 году Валерия Пустовая вместе с Алисой Гониевой и Еленой Погорелой создает литературно-критическую группу «ПоПуГан» (расшифровка названия очевидна), на данный момент уже приостановившую свою деятельность.

«ПоПуГан» создавался с целью изменить представление широкой публики о критике как о чем-то закрытом и недоступном. Молодые критики устраивали встречи с читателями и проводили их в игровом формате, а также запустили видеопроект «Интервью с классиком», видеосюжеты которого представляли собой пародийные импровизации с молодыми писателями. Видео находится в свободном доступе в сети Интернет. Писатель Александр Карасев в свое время позитивно высказывался о молодом критическом объединении: «В литературную критику пришли наиболее красивые и умные девушки России: Валерия Пустовая, Елена Погорелая и Алиса Ганиева. Это придаёт мне оптимизм и уверенность, что всё изменится к лучшему в самое ближайшее время» Карасёв А. В отсутствие профессионализма // Литературная Россия: Еженедельная газета писателей России. 2008. №17. [Электронный ресурс]. URL: http://www.litrossia.ru/archive/item/2705-tratatest..

Построение собственного художественного мира, созерцательные мотивы прослеживаются и в дальнейших работах Валерии Пустовой. В статье «В зазеркалье легко дышать» за 2011 год, посвященной романам Владимира Мартынова «Время Алисы» и Дмитрия Данилова «Горизонтальное положение», критик обращается к проблеме «внутреннего молчания», исчезновении в цивилизации этого ценного навыка, помогающего услышать нечто большее, «зов бытия»: «Навык бескорыстного созерцания, молчаливого внимания -- внемления -- миру утрачен в цивилизации тотального высказывания, царствующего субъекта.» Пустовая В. В зазеркалье легко дышать// Новый Мир. 2011. №7. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2011/7/pu11.html.. Таким образом, критик выходит к вопросу взаимоотносимости реальности и словесности, логического отражения жизни в литературе.

Активная готовность к действию, позитивная настроенность, даже некий азарт ранних критических работ В. Пустовой сменяется с годами более спокойным, рациональным взглядом на происходящее в литературной жизни.

«В начале двухтысячных мы бредили возрождением страны как личной миссией, на языке литературной и социальной мифологии прошлого пытаясь выразить вдохновлявший нас ясный и требовательный импульс обновления», -- пишет критик в статье за 2011 год «В четвертом Риме верят облакам.» Пустовая В. В четвертом Риме верят облакам // Знамя. 2011. №6. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2011/6/pu16.html..

В 2012 году издательством РГГУ была выпущена книга «Толстая критика: Российская проза в актуальных обобщениях», представляющая собой не просто сборник статей, но связанное повествование о современной русской прозе. В книге несколько разделов, объединяющих тематически проблемные статьи Валерии Пустовой разных годов выпуска: «Писатель. Как вернуть вкус к жизни», «Портрет. Как не застыть в раме», «Постистория. Как жить дальше», «Сказка. Как написать чудо», «Цех. Как читать критику», «Герой. Как его воспитать» и «Поколение. Как решиться на манифест». Название каждого раздела не отталкивает читателя своими сложными синтаксическими конструкциями или глубокой аллюзивностью (зачастую понять которую может только профессионал), а наоборот, становится путеводителем, «инструкцией по применению» в культурных просторах современности. Данный прием становится проводником к основному убеждению автора об «ориентирующей» читателя функции литературы (наряду с мироустроительной и преобразующей). Придание большого значения сакральному в книге В. Пустовой отмечает рецензент Ольга Балла: «По статье о сказке («Свято и тать: Современная проза между сказкой и мифом») мы можем догадаться о том, что корни мира в ее восприятии -- сакральны; все социальные процессы -- о которых как будто речь идет по преимуществу -- определяются в конечном счете взаимоотношениями человека с этими корнями. «Истощение сакрального, -- говорится в той же статье о сказке, -- привело к упадку жизненной силы и оскудению представлений о предельных основаниях человечности» Балла О. Указ. соч..

По мнению Пустовой, культурный облик России не имеет четко очерченных границ и постоянных определений, все, что было до сегодняшнего момента -- только наброски будущего. Попытка решения задач мироустройства стало неким концептуальным ядром в творчестве Пустовой, поэтому судьба России и ее ценностный статус больше всего волнуют критика в этой книге, вокруг этих тем выстроено повествование «Толстой критики», а отбор материала для анализа был сделан из затрагивающих данные проблемы текстов.

Ко времени выхода книги «Толстая критика: Российская проза в актуальных обобщениях», В. Пустовая отходит от твердого убеждения работать только в «толстых» журналах и пробует себя в написании текстов сетевого типа. Если критик придерживается идеи обновления литературы, ориентируется на современность, эта переориентация в жанровой форме в соответствии с запросами наших дней -- закономерное явление. Данный эволюционный сдвиг в писательской работе В. Пустовой скоро был замечен и одобрен коллегами по цеху. С. Чупринн в статье «Частная миссия Леры Пустовой» за 2013 год: «Что-то из этих текстов я, наверное, пропустил. Но посмотрите ее рецензии в журнале «Лехаим» -- классная работа!.. И насколько более объемным, более многокрасочным становится ее образ манифестанта и градостроителя, когда выясняется, что она и в рапирном фехтовании искусна и умеет не только державные куранты проектировать, но и собирать миниатюрные часики» Чупринин С. Частная миссия…. Критик Андрей Рудалёв в сетевой статье «Критик в поисках своего «Я» рассматривает более глубокие, психологические мотивы творческих движений Валерии Пустовой и также замечает: «она перешла «на статьи сетевого формата, эссеистику», её «толстая» критика через весёлость растворилась в Попуганах, в литературно-критических играх и загадках, бессмысленных перформансах» Рудалев А. Критик в поисках своего «Я» // Литературная Россия: Еженедельная газета писателей России. 2012. №43. [Электронный ресурс]. URL: http://old.litrossia.ru/2012/43/07505.html..

В конце 2015 года вышла вторая книга статей, очерков и эссе Валерии Пустовой «Великая легкость. Очерки культурного движения», посвященная не только литературе, но современной культуре в целом. Культуре, которая постоянно меняется и ищет новые формы выражения, способы диалога с читателем и созидателем.

Со времени выхода первой книги В. Пустовой «Толстая критика» прослеживается явное усиление культурологических черт, эволюция заинтересованности в них. О присущей Валерии Пустовой всеохватности и широте взгляда на современность можно заключить уже из содержания книги, которая включает такие разделы, как «История», «Общество», «Театр», «Вера», «Проза», «Любовь», «Искусство». Такой обширный контекст книги, рассмотрение множества культурных форм: искусство, проза, театр и другие служит главному стремлению автора понять человека современности, и литература в данном случае становится не самоцелью, а скорее инструментом к этому пониманию.

Остается прежним восприятие литературы как направляющего, преображающего человека и мир института, а также деление ее на настоящие, серьезные образцы (произведения, которые выполняют эту основную функцию, по мнению критика) и «беллетристику», например, как роман «Ильгет»: «Новый роман Григоренко может увлечь, не спорю, -- но не преобразить читателя. А на поле развлекательного чтения у романа с кучей незнакомых имен и не сразу понятных деталей слишком много конкурентов попроще» Цит. по: Балла О. На стыке исповеди и исследования // Знамя. 2016. №9. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2016/9/na-styke-ispovedi-i-issledovaniya.html..

Выход «Великой легкости» обозначил еще одни творческий ориентир среди «учителей» критика: в ряд с Ириной Роднянской и Евгением Еромолиным (по признанию самой В. Пустовой) встал философ Владимир Мартынов с его видением синкретизма жизни и литературы. В соответствии с этим взглядом пагубным для настоящей литературы является «имитация» жизни в произведении, подмена подлинного чувства. Данное явление В. Пустовая именует «литературностью» и в беседе с Александром Чанцевым (2016) обосновывает это понятие: «Литературность» и есть -- слово минус жизнь: опытное, всезнающее, ловкое и искусное слово, имитирующее подлинное переживание, неподдельное чувство жизни.

Мартынов излечил меня от литературности -- и помог заново поверить в литературу» Великие конфликты… Указ. соч..

Ориентация на взаимопроникновение действительности и искусства (литературы в частности) делает для критика ценными такие качества произведения, как реальность и точность изображения. Логичным здесь становится особая заинтересованность В. Пустовой театром вербатим, основной целью которого является точное следование жизни. В «Великой легкости» критик посвящает этому отдельную статью («Прометей.doc»), останавливается на концептуальных началах «Театра. doc», появившемся позднее театре «Практика» и проекте «Человек.doc», анализирует отношения с реальностью и влияние документальной основы на восприятие постановки и воплощение идеи в целом: «Театр. doc» вплотную работал с реальностью -- не придуманной, никому не выгодной, почти дикой, -- помогая осознать ее болевые, взрывоопасные точки. Такой «общественно полезный» театр, как ни странно, не противоречил искусству. Очень скоро выяснилось, что строгая документальная основа не сковывает, а раскрепощает сцену» Пустовая В. Великая легкость. Очерки культурного движения. М.: РИПОЛ классик, 2016. С. 132..

«Великая легкость» демонстрирует еще одну важную перемену в творческом сознании критика -- принятие современности. Если ранее Валерия Пустовая вступала с ней в полемику своими «манифестами» и в некотором роде оппозиционными настроем, то сейчас для критика одной из основных задач становится синхронизация с современностью. Преодолеть внутренний конфликт помогло осознание того, что настоящее принимать сложнее, чем законченные классические образцы, которые отстранены от воспринимающего их читателя. Много из прошлого уже не работает или приводит к ошибке при контакте с современностью, в то время как новое в этот момент способно активно действовать. В беседе с Александром Чанцевым по случаю выхода «Великой легкости» В. Пустовая признает: «…в ценностном отношении я ведь достаточно консервативный человек. Все «большое», прочное, твердое, извечное крайне важно для меня. В пору моего критического дебюта я была человеком, настроенным очень полемично по отношению к современности.

«Великая легкость» -- о том, как попадание во время, в его язык и движение, стало моим главным культурным ориентиром» Великие конфликты… Указ. соч..

Ориентир на отражение настоящего и включение в современность проявился также в жанровом оформлении книги: аналитические тексты сменяют более свободные, эссеистские, и сверх того, похожие на дневниковые, записи из «Фейсбука» и ЖЖ. Тенденция к размыканию жанровых рамок в пользу более свободного повествования появилась в творчестве В. Пустовой еще до выхода книги, но именно в «Великой легкости» она реализовалась в таком разнообразии повествовательных форм. Как отметила Екатерина Иванова в своей рецензии на книгу: «Это некое высказывание, жанр которого постоянно меняется, по мере продвижения внутрь книги дрейфует в сторону все большей формальной свободы. Здесь мы найдем и развернутые аналитические статьи, и хлесткие статьи-манифесты, и травелоги, и эссе, и посты из «Живого журнала». Автор предстает пред нами не только как критик и исследователь, но и как человек, который свободно радуется и грустит, не думая о премиях, именах, иерархиях и репутациях» Иванова Е. Свой инсайт….