Северобалканская прародина индоевропейцев

Другими словами, носители культуры Лепенски Вир, предпраиндоевропейцы, сохраняли граветтские/эпиграветтские традиции. Они поддерживали культурные связи с племенами Южных Балкан, а также Паннонии, Трансильвании (при улучшении климатической ситуации) и Нижнедунайской низменности [29]. Они вступали в межплеменные браки с анатолийскими «фермерами» и устанавливали культурно-генетические контакты с жителями Северного Причерноморья.

Некоторая сложность при доказательстве предложенного варианта гипотезы, пожалуй, в подтверждении преемственности между культурами Лепенски Вир и сменившей ее Старчево-Криш-Кереш (точнее, Старчево), на чем надо остановиться.

Сначала обратимся за разъяснениями к работе Д. Срейовича «Культуры младшего каменного века на земле Сербии» [30], и из нее упомянутая преемственность будет видна через посредство культуры Протостарчево (две фазы). Относительно этой культуры сербский археолог Ненад Тасич, в частности, отмечает, что «термин Протостарчево, который использует Д. Срейович, указывает на органическую связь раннего этапа неолита со старчевской культурой…» (цитата из работы Н.Н. Тасић, 2009 [31], с. 133).

Несколько слов нужно сказать о т.н. «хронологическом зазоре» «в период около 7900 - 8250 лет назад», когда Лепенски-Вир, в отличии от других поселений той же культуры, был населён, потому что данный аргумент используют противники преемственности культур Лепенски-Вир и Старчево даже в Википедии (со ссылкой на «Schela Cladovei» [http://www.donsmaps.com/schela.html]).

Но здесь не все так однозначно. В частности, «стратиграфический разрыв на придунайском участке к северу и югу от Радуеваца не обязательно указывает и на перерыв в обитании людей в этой местности. Там были собраны каменные артефакты». Они «датированы поздним и завершающим этапами мезолита и ранним неолитом области Железных Ворот» [I. Radovanoviж, R. Mandel and D. Mihailoviж, 2014, p. 148]. Что касается собственно Лепенски Вира, то пол в его святилищах был «сделан из смеси красного известняка и глины… такой прочности, что ее не смогли разрушить тысячелетия дунайских разливов» [13, с. 310]. Больше того, согласно новым исследованиям, жизнь продолжалась и во Власаце [E. Cristiani et al., 2016].

С другой стороны, уже само расположение поселений в ущелье Дуная, «на небольших крутых террасах», где «люди жили в ограниченном пространстве» и «население могло увеличиваться только до определенного числа», заставляло людей из-за перенаселения уходить в другие места [I. Radovanoviж, 1996], причем и до вышеуказанного времени.

Вместе с тем постепенный отток населения из области, богатой, по Радованович [там же], природными ресурсами, способствовал не только освоению прилегающих территорий, но и переходу к производящему хозяйству. Как упоминалось немного выше, Д. Срейович утверждает, что переход к неолиту носители культуры Лепенски-Вир осуществляли самостоятельно [29], с чем отчасти можно согласиться. Во всяком случае это несомненно относится к началу процесса и сводится как к одомашниванию собаки и свиньи, в частности, жителями Власаца (Срейович [там же] ссылается на Шандора Бекени) или другими лепенцами (имею в виду носителей культуры в целом) на румынской территории [A. Bolomey, 1973], так и к истокам земледелия в Южное Подунавье. Но если свинью лепенцы доместицировали самостоятельно, причем на диких свиней они охотились, на что обращает внимание В.А. Шнирельман [1980, с. 86], то с культурными злаками/растениями дело обстоит немного сложнее. С одной стороны, лепенцы в мезолите употребляли в пищу дикорастущие овес, просо, горох и фасоль (что следует из работы Emanuela Cristiani et al., 2016 [32]; см. чуть ниже), и это в определенной степени способствовало возникновению земледелия. Также «обращает на себя внимание появление землекопных мотыгообразных орудий и каменных ступ» [15, с. 69]. Однако, с другой стороны, первыми культурными злаками, которые стали использовать лепенцы, были пшеница и ячмень, но они попали в регион извне [32].

Душан Борич из Кардиффского университета, уже давно занимающийся культурой Лепенски Вир, установил, причем раньше генетиков [22], что в позднемезолитических общинах «Дунайского ущелья на северо-центральных Балканах» жили и пришлые женщины - носительницы неолитических культур [D. Boriж and T.D. Price, 2013]. Поэтому вполне вероятно, что эти женщины и принесли зерна пшеницы и ячменя в Южное Подунавье.

Группа исследователей (включая Д. Борича) под руководством Эмануэлы Кристиани из Кембриджского университета изучала зубной камень на останках людей позднемезолитического времени, и в частности из поселения Власац, расположенного в нескольких км от Лепенски Вира. Ученые пришли к выводу, что охотники-собиратели Дунайского ущелья использовали в пищу пшеницу и ячмень уже около 6600 лет до н.э. («если не ранее»), т.е. «почти на полтысячелетия раньше, чем считалось прежде» [32]. Исследователи объясняют появление культурных злаков в позднемезолитическом обществе «использованием налаженных сетей взаимодействия между собирателями и фермерами» [там же]. По всей вероятности, благодаря этим сетям/связям в Южном Подунавье стала распространяться и керамика.

Возвращаясь к стратиграфическому разрыву/хронологическому зазору вышеуказанного времени, надо обратить внимание на его явное совпадение с участившимися затоплениями от разливов Дуная, которые последовали за глобальным похолоданием (т.н. «мизокское колебание» [H. Zoller, 1960; R.B. Alley et al., 1997]) и формированием в регионе прохладного и влажного климата [http://www.donsmaps.com/schela.html].

Эти затопления и послужили главной причиной временного оттока населения из области Железных Ворот, заселения близлежащих и не только земель и освоения производящих форм хозяйства. В то же время происходила взаимоассимиляция лепенских переселенцев с носителями, говоря словами М. Гимбутас, «раннего македонского неолита», которая закончились переходом последних на язык тогдашнего лепенского/постлепенского большинства. В результате на территории Сербии, Юго-Западной и отчасти Центральной Румынии сформировалась культура Протостарчево, а на территории Западной Болгарии и Македонии - близкородственные ей культурные группы, хотя, к примеру, известный словацкий археолог Юрай Павук фактически объединяет их с основной культурой [J. Pavuk, 2014]. Нужно добавить, что после появления лепенских переселенцев в районах Юго-Западной Болгарии - Македонии какая-то, судя по всему, немалая по численности группа представителей «раннего македонского неолита» ушла на юг, в Фессалию, где основала культуру Пресескло.

Достаточную сложность представляют и антропологические данные, включая приведенные выше. Но и здесь, если внимательно разобраться, все встанет на свои места. Сначала справочная информация.

Согласно известному советскому и российскому антропологу Т.И. Алексеевой, «эпохальные изменения, прослеженные Г.Ф. Дебецом (1948) на огромном количестве краниологических серий, по его мнению сводятся к двум процессам - брахикефализации и грацилизации. Эти процессы разновременны» [Алексеева Т.И., 1973, с. 182]. Процесс грацилизации, по Г.Ф. Дебецу, «начался еще в неолите в связи с постепенным переходом людей сначала на юге, а затем и на севере к земледелию и обусловленным этим глубоким изменением всего образа жизни и пищевого режима». Ученый «весьма убедительно показал, что… происходило уменьшение общей массивности скелета, наклона лба, выраженного надбровья, продольного и отчасти высотного диаметров черепа, ширины лица, степени выступания носа». Позднее «грацилизации начался… [другой] процесс эпохальной изменчивости… - брахикефализация… в результате укорочения и расширения черепа, - вызванная, по мнению некоторых ученых (например, В.В. Бунака), интенсивным смешением прежде более или менее изолированных групп» [«Очерки общей этнографии». 1968, с. 51]. Надо отметить, что определенное сходство в объяснении причины редукции/грацилизации наблюдается и со стороны современных исследователей из Кембриджского университета [A.A. Macintosh, R. Pinhasi, J.T. Stock, 2016].

Грацилизация, как отмечалось выше, происходила на Южных Балканах у непосредственных потомков анатолийских переселенцев и перешедших к земледелию автохтонов. Последовавшая метисация только усилила этот процесс, который перекинулся на Северные Балканы. У В.С. Титова читаем: «Население Лепенского Вира, напоминающее в антропологическом отношении верхнепалеолитических кроманьонцев, во второй фазе начинает демонстрировать признаки грацилизации, возможно под влиянием притока нового средиземноморского населения с юга» [15, с. 69].

В обзорной статье известного сербского ученого Живко Микича (Ћivko Mikiж) по антропологии неолита Сербии [33] среди прочего говорится о связанных с неолитизацией региона процессах грацилизации [включая и редукцию, т.к. автор фиксирует «снижение роста у обоих полов»] и брахикранизации (брахикефализации). Здесь надо обратить внимание на два момента.

Во-первых, в отношении «измененного костного материала» отмечается (на примере Лепенски-Вир III) вполне закономерное доминирование в протостарчевском слое (IIIa) скелетов робустного варианта средиземноморского типа, а в «классическом» старчевском слое (IIIb) - грацильного.

Во-вторых, автор подчеркивает, что именно в результате эволюционных процессов, «определенного типа адаптации», а не из-за массовой миграции «неолитизация… привела к изменению антропологической картины населения по сравнению с мезолитом», когда «на обширной территории антропология обнаружила доминирование средиземноморского типа телосложения с различными вариантами» [там же].

И с этим тоже можно/нужно согласиться, но не полностью, да и генетические данные не позволят [22]. К примеру, совершенно очевидно, что потомки южнодунайских/лепенских кроманьонцев не могли редуцироваться за непродолжительный протостарчевский период до грацильного варианта средиземноморского типа. С другой стороны, добавлю от себя, что процессу грацилизации представителей культуры Лепенски-Вир способствовало то обстоятельство, что скуловая ширина, в частности, у жителей Власаца, которые, согласно Зузане Хофмановой из Майнцского университета, жили более «изолированно», чем обитатели Лепенски Вира [Z. Hofmanova, 2016], была одной из наименьших среди мезолитических кроманьонцев (138 мм у мужчин) [Jбnos Nemeskeri, 1969; Алексеев В.П., 1979, таблица 4].

Разумеется, не только значительную часть представителей неолитической культуры Старчево-Криш-Кереш и преемственных, которые были носителями средиземноморского типа «с различными вариантами», можно рассматривать как потомков южнодунайских кроманьонцев. Прежде всего, здесь надо обратить внимание на формирование своеобразного переходного типа от кроманьидов к средиземноморцам. Для наглядности приведу лишь несколько примеров.

Так, Д. Берчу утверждает, что «с антропологической точки зрения люди культуры старчево-криш представляли собой разнородную группу» [24, «Горизонт расписной керамики»].

М. Гимбутас [13, с. 35] со ссылкой на известных антропологов Яноша Немешкери, Жужанну Зоффманн (Венгрия) и Ольгу Некрасову (Румыния) пишет: «Однако в некоторых центральнобалканских (Дивостин), трансильванских (Гура-Бачулуй), расположенных в бассейне Тисы поселениях, особенно в районе Кёрёша (Юго-Восточная Венгрия), были обнаружены костяки, которые указывают на смешение долихоцефальных (длинноголовых) средиземноморцев с местными кроманьонскими и альпийскими брахицефальными (круглоголовыми) типами. Эта гетерогенность говорит о том, что иммигранты смешивались с аборигенным мезолитическим населением» [J. Nemeskeri, 1961, p. 39 ff.; Z.K. Zoffman, 1988, pp. 447-455; O. Necrasov, 1965, pp. 9-17].

У венгерских археологов читаем о том же (перевод): «Ж.К. Зоффманн и Я. Немешкери подчеркивали гетерогенность антропологических остатков в материалах двух культур (Старчево и Кереш). Это приписывалось различиям в происхождении, т.е. вариации антропологических данных были отнесены к смеси местного населения и южных иммигрантов (K. Zoffmann 1977-78. 157-162, 1988. 447-454; Nemeskeri 1972. 201-202; 1981, 268). Аналогичная смесь антропологических типов была обнаружена в материалах Железных Ворот, раскопанных позже (Radosavljeviи, Kruniи [S. Radosavljeviж-Kruniж] 1986. 51-56)» [N. Kalicz, Zs.M. Virag, K.T. Biro, 1998].

Д. Срейович, также ссылаясь на Я. Немешкери, отмечает (перевод): «Совершенно очевидно, однако, что экономические, культурные трансформации в центральнобалканском регионе вызваны притоком нового населения, поскольку было установлено, что создатели древнейших форм культуры неолита на территории Сербии непосредственные потомки местного населения среднего каменного века» [30], т.е. мезолитических кроманьонцев.

Особый интерес представляет антропологический материал из могильника у поселения Гомолава на берегу реки Сава в Сербии, относящийся к «нижнему слою среднего периода культуры винча» [13, с. 468]. Из сообщения Ж. Микича, который упоминает проводившую исследование Ж. Зоффманн («Zs.К. Zoffmann, 1986/1987»), следует, что погребенные «принадлежат [к] средиземноморскому (грацильный вариант), нордическому, как и кроманьонскому типу» [33]. При этом надо уточнить, что в более поздних венгерских работах по антропологии местный/региональный нордический тип некоторые авторы стали соотносить с культурой Старчево-Криш-Кереш (например, T. Hajdu, E. Fуthi, I. Kхvбri, 2008). Но это неправильно, ибо в тот период нордический тип только формировался. Кстати сказать, такие известные антропологи, как Карлтон Кун [C. Coon, 1939] (о нем чуть ниже) и Кристиан Шрайнер (Норвегия) [K. Schreiner, 1946], признавали метисацию решающим фактором в сложении нордического типа, а точнее, нордических подтипов.

В сообщении Ж. Микича важность представляет именно появление нового «нордического» типа. Речь, разумеется, не может идти о пигментации, а значит, имеются в виду краниологические и остеологические данные носителей типа.

Далее следует оговориться. Длину тела представителей древних культур рассчитывают по их скелетным останкам. Для этого существуют различные методики. К сожалению, и результаты получаются разные. Так, в работе A.A. Macintosh, R. Pinhasi, J.T. Stock, 2016 авторы сами констатируют разницу своих данных с данными других исследователей по одним и тем же выборкам, которая достигает иногда нескольких см. Поэтому, чтобы не загружать читателя, считаю возможным отказаться от приведения конкретных цифр из работ разных специалистов и обойтись заурядными терминами «низкий», «средний», «высокий» и т.п., но все-таки со ссылками на авторов, хотя это будет не вполне корректно.

Рост (длину тела) жителей неолитической Гомолавы можно определить, по С. Живановичу [S. Ћivanoviж, 1977], как средний, несмотря на наличие кроманьидов и «нордиков», безусловно, из-за включения в выборку грацильных средиземноморцев. Отсюда следует вывод: «придунайские» нордики были выше среднего роста.

В известном труде американского антрополога К. Куна (Carleton Stevens Coon) «Расы Европы» [34] («The Races of Europe». 1939) в числе прочего указывается и рост классических нордиков [34, глава шестая]. Его сам автор определяет у нордических подтипов и как «умеренно высокий», и как «высокий». Что касается формы черепа, то у классических нордиков явно преобладала долихокрания, причем иногда ярко выраженная [там же], тогда как придунайские нордики были менее долихокранны [34, глава четвертая; там же, приложение, 28.]. Примечательно, что женщины позднемезолитического Власаца уже были умеренно мезокранны (черепной указатель - 76,3) [J. Nemeskeri, 1969]. Придунайских нордиков тоже для наглядности можно, как представляется, приблизительно сопоставить с северопонтийским типом, по В.В. Бунаку [1932].

Столь раннее появление нордического типа, да еще на сербской территории, не было ошибкой в публикации со стороны Микича - Зоффманн. Чтобы убедиться в этом, обратимся к статье Ж. Зоффманн об антропологических находках «бронзового века в Карпатском бассейне» [Zs.K. Zoffmann, 1994]. В ней перечисляются все характерные для региона антропологические типы, включая собственно нордический: nordikus, protonordikus, gracilis mediterrбn (грацильные средиземноморцы), atlantomediterrбn (атланто-средиземноморцы), cromagnon A, cromagnon B, alpi, dinбr.

Заканчивая тему, можно добавить в отношении грацилизации следующее. Если говорить о переселившихся из Карпатского бассейна на север, т.е. севернее Карпатской дуги, индоевропейцах, то после наступления эпохи аридности, связанной с началом суббореального периода (см. чуть ниже), процесс грацилизации у них (при изменении климата и усилении роли скотоводства), вероятно, замедлился, и, возможно, даже среди грацильных/грацилизированных типов начался в какой-то степени и обратный процесс матуризации.

Суббореальный период продолжался (приблизительно) с 3710 по 450 г. до н.э. [W.H. Zagwijn, 1986; T. Litt, et al., 2001], причем «максимальная аридность климата» приходится на «первую половину суббореального периода» [Александровский А.Л., Александровская Е.А., 2005].

А теперь перейдем к археологическим аргументам, которые нужно использовать для доказательства предложенной гипотезы.

Убедительным и даже бесспорным подтверждением как преемственности между культурами Лепенски Вир и Старчево-Криш-Кереш, так и в целом определяющего участия потомков носителей культуры Лепенски Вир (постлепенцев) в генезисе индоевропейцев будет являться продолжение лепенской традиции строительства трапециевидных в плане жилищ и других сооружений в культурах Протостарчево, Старчево, Кереш, Тиса, КЛ, накольчато-линейной керамики [КНЛК], Рессен, КВК, КША (в КЛЛК и КШК в меньшей степени).

Несколько предварительных замечаний. Разделяю точку зрения тех исследователей, которые считают, что трапециевидные (здесь и далее - в плане) жилища лепенцев повторяют форму священной для них горы Трескавац, расположенной на румынской стороне Дуная.

Уникальность/необычность трапециевидной формы построек подтверждается, помимо прочего, в работе австрийского археолога Максима Брами «Диффузия неолитических практик из Анатолии в Европу. Контекстное исследование жилищной и строительной практики 8,500-5,500 гг. до н.э.» [M.N. Brami, 2014]. Отсюда вывод: появление трапециевидных сооружений свидетельствует о миграции лепенцев/постлепенцев.

М. Гимбутас, говоря о культуре лепенцев, называет дома, в частности, жителей Лепенски Вира «святилищами» из-за наличия в них своеобразных алтарей и скульптур [13, с. 310]. Но вместе с тем соглашусь с Христивое Павловичем, что в Лепенски Вире произошел процесс постепенной десакрализации, когда святыни со временем превратились в дома [H. Pavloviж. Tajne Lepenskog Vira XII. 30 August 2017]. Однако не полностью: какие-то постройки/сооружения продолжали использовать для сакральных целей, что несколько ниже будет проиллюстрировано на примере длинных курганов. Поэтому становится понятным, почему у носителей протостарчевской культуры и близкородственных культурных групп доминировали трапециевидные сооружения, тогда как в старчевский период ситуация постепенно начала меняться, и в дальнейшем стали преобладать рациональные прямоугольные постройки.

Перейдем к конкретике. Археологическая преемственность культур будет обозначена ниже.

Сербский археолог Миленко Богданович сообщает о трапециевидных землянках в протостарчевском слое Дивостина в Центральной Сербии [Богданович М. СА. 1987, № 2].

У македонского археолога Любо Фиданоски в работе, посвященной раннему неолиту Македонии и Болгарии, читаем (перевод): «Трапециевидные в плане дома гораздо более распространены и встречаются в Церье - Говрлево, Барутница - Анзабегово, Велушка Тумба, Слатина - София и на ряде объектов из Ракитово (Фиданоски 2012, 35; Санев 2009, 40; Грбич и др. 1960, 20; Николов 1999в, 101; Радунчева 2002, 14-33, 50). По размерам выявленные дома малые и большие» [Љубо Фиданоски, 2013б, с. 36]. Только что упомянутая в ссылке болгарская исследовательница А. Радунчева, в частности, пишет (перевод): «Поселение вблизи города Ракитово [Западные Родопы]. Было исследовано 2 строительных уровня времени раннего неолита… <…> Жилища из плетеных конструкций, а их трапециевидная форма и внутренние особенности достаточно необычны. Они имеют параллели в раннем неолитическом храмовом комплексе близ Симеоновграда, поселениях Лепенского объединения и Падины в Сербии - полностью застроенных трапециевидными домами».

Говоря о культуре Старчево в целом, Д. Срейович подчеркивает, «что дома… были прямоугольной или трапециевидной формы» [30].

Г. Чайлд в подразделе «Культура Кёрёша» описывает жилища как «простые хижины с двумя сторонами в форме трапеций» [16].

В культуре Тиса, «как правило, дома прямоугольные или трапециевидные» [The Tisza culture (Tisza - Herpбly - Csхszhalom) // Donau-Archдologie. 2009].

Если говорить о КЛ на всем ее ареале, то, по В.А. Сафронову, «большие “длинные” дома культуры Лендьел имели трапециевидную, подковообразную и прямоугольную форму плана» [12, с. 119]. Согласно В.В. Отрощенко, о котором упоминалось выше, «строения [культуры Лендель] углубленные или наземные, по форме - прямоугольные, трапециевидные с двускатной крышей» [19]. Известный американский археолог, специалист по европейскому неолиту/энеолиту, Максимилиан Балдиа уточняет (перевод): «В новой архитектуре [Лендьель] пропадает тройная сегментация домов LBK [КЛЛК] и происходит изменение от преимущественно прямоугольного плана к преимущественно трапециевидному» [M.O. Baldia. The Lengyel Culture Sphere. The Comparative Archaeology Web]. На польской территории в то время преобладали трапециевидные сооружения. Обратимся к известной работе советского археолога Ю.В. Кухаренко «Археология Польши» [35]. Автор отмечает: «Почти всегда они [жилища лендельской культуры на территории Польши] трапециевидной в плане формы и велики по размерам» [35, с. 39].

М. Балдиа обращает внимание на то, что трапециевидные дома культуры накольчатой керамики [т.е. КНК, она же КНЛК] «являются производными от [длинных домов] LBK [КЛЛК]» и что «они похожи на дома [культур] Рёссен и Лендьель» [M. Baldia. Stichbandkeramik or Stroke-Ornamented Pottery. The Comparative Archaeology Web]. Вместе с тем исследователь сообщает и о прямоугольных постройках и землянках, в частности, на чешской территории. Ю.В. Кухаренко пишет, что «жилища [«культуры накольчатой керамики»]… представлены удлиненными и округлыми землянками… прямоугольными столбовыми полуземлянками… и наземными трапециевидными в плане постройками столбовой конструкции» [35, с. 36].

Т.к. культура Рессен (Рёссен) упоминалась чуть выше, идем дальше. По В.А. Сафронову, «в KBК также [как и в культуре Лендьел] есть трапециевидные, абсидные и прямоугольные дома с длинной стеной» [12, с. 119]. Говоря об укрепленных поселениях культур Лендьел и КВК, в частности, на территории Польши, В.А. Сафронов ссылается на видного польского археолога Витольда Хенселя [W. Hensel. Polska starozytna. 1973]. Читаем у Сафронова: «Площадь, оконтуриваемая рвом, в культуре Лендьел имеет трапециевидную форму (Бжесць - Куявский, Злота в Польше - Хензель, с. 75, рис. 48) или форму круга, овала (Шанцбодене в Нижней Австрии, Крепице в Моравии - Мюллер-Карпе, 1968, т. 2, с. 484, № 263). В КВК укрепленная площадь имела или форму прямоугольника (Макотраш) или трапеции (Броночицы и другие поселения КВК в Польше - Хензель, с. 81-110)» [12, с. 118].

Однако в отношении поселения и культурной группы Злота (не путать с культурой/группой ШК) следует оговориться. Ее принадлежность к КЛ весьма условна. Злоту можно/нужно отнести к одноименной группе белой расписной керамики или, шире, к люблинско-волынской группе [Z. Podkowinska, 1953], которая была выделена в самостоятельную культуру. В советской археологии последней соответствует группа Зимно-Злота [Захарук Ю.М., 1959], которая тоже выделена в самостоятельную культуру. Здесь можно добавить следующее. «Конец культуры Зимно-Злота связан с общей значительной перегруппировкой населения и культурным его переоформлением, происходившими в Центральной и Восточной Европе в конце IV и на рубеже III тысячелетия до н.э. Результатом этих событий явились упадок балкано-дунайских энеолитических культур… упадок культуры воронковидных кубков, создание новой системы связей и формирование новых культур (шаровидных амфор, радиальной керамики, шнуровой керамики), в состав населения которых вошли и носители предшествующих энеолитических культур» [Энеолит СССР. 1982, с. 257]. Описанные события произошли после наступления суббореальных климатических изменений, о чем говорилось выше.

Продолжим. Что касается КША, то «поселения, исследованные в Польше, Чехословакии, ГДР и ФРГ (NP, p. 186 [The Neolithic in Poland. Wrocіaw; Warszawa; Krakow, 1970]), состояли из полуземлянок и наземных домов трапециевидной в плане формы с очагом в центре» [Энеолит СССР. 1982, с. 262].

В КШК строительство трапециевидных домов кое-где продолжилось. В качестве примера можно назвать поселение Ваттендорф-Моценштейн в немецкой Верхней Франконии. Там были обнаружены жилища трапециевидной формы [T. Seregйly, 2008].

Хотелось бы отметить, что угасающая традиция строительства трапециевидных жилищ и других сооружений как реликт доживает до н.э. Так, В.В. Седов фиксирует, что на поселениях пшеворской культуры (конец 2-го в. до н.э. - начало 5-го в. н.э.), славянской на большей части ареала, «иногда встречаются и трапециевидные в плане постройки» [1979, с. 53].

Что касается надмогильных насыпей - длинных земляных курганов, трапециевидных прежде всего, то они, по М. Гимбутас, «считаются связанными с носителями культуры воронковидных кубков IV тыс. до н.э.» [13, с. 484]. А трапециевидные очертания длинных курганов, в свою очередь, «напоминают трапециевидные постройки культуры лендель в Западной Польше (см. рис. 3-35), предшествовавшие культуре воронковидных кубков» [там же, с. 151]. На территории Польши (в Куявии) зафиксировано самое крупное скопление длинных курганов [там же, с. 145]. В.А. Сафронов поясняет, что «большие дома трапециевидного плана… культуры Лендьел имели особое предназначение» [12, с. 119]. И дальше: «Учитывая трапециевидные дома, характерные для КЛ и КВК, мы констатируем, что эволюция погребального культа идет по пути привнесения черт жилых построек в “дома мертвых”…» [там же, с. 123].

Нечто подобное происходило и ранее. Так, при сооружении некрополя Balloy к югу от современного Парижа носители неиндоевропейской культурной группы Серни в середине V тыс. использовали остатки трапециевидных жилищ поселения «Дунайской» культуры, которое приблизительно в 4700 году было обитаемо, а позднее заброшено [M.S. Midgley, 1997, pp. 117-123]. Надо напомнить в этой связи, что Г. Чайлд называл «Дунайской культурой I периода» «культуру [линейно-] ленточной керамики» [16], т.е. КЛЛК.

И еще. В.А. Сафронов отмечает, что «трапециевидность плана дольменных конструкций и ящиков Новосвободной [по А.Д. Резепкину, напомню, берет начало от КВК] находит соответствия в могильных сооружениях КША (рис. 61: 10)» [12, с. 227].

Следующий аргумент, который следует привести для доказательства предложенной гипотезы, - обряд погребения скорченно на боку. Нечто подобное было известно еще неандертальцам. Существовал названный обряд у носителей граветтской культуры, был широко распространен в мезолите и неолите.

Т.к. обряд погребения скорченно на боку бытовал тысячелетиями, то, понятно, какие-то его элементы со временем менялись. Поэтому здесь, несмотря на важность, они опускаются; т.е. будет фиксироваться только указанное положение погребенных без учета места захоронения, устройства могилы, ориентации, количества погребенных, инвентаря, положения рук, степени скорченности, левой/правой стороны и гендерной принадлежности, за некоторыми исключениями. Интерес представляет именно скорченное положение на боку, которое чаще называют эмбриональным, реже - позой спящего, но суть весьма похожа - это будущее возрождение или пробуждение.

Важность данного археологического признака в следующем. Во-первых, обряд характерен и для тех культур, которые М. Гимбутас считает индоевропейскими: баденская, КША, КШК. Во-вторых, он снижает/нивелирует значимость курганной/степной и «постмаглемезской» гипотез, о которых говорилось и соответственно упоминалось выше. Напомню, что ямники [Энеолит СССР. 1982, с. 328], как и их среднестоговские предки [Телегін Д.Я., 1973, с. 104, 161], хоронили умерших скорченно на спине. Представители же «постмаглемезских» культур, и в частности Эртебелле и днепро-донецкой, были погребены «в вытянутом положении на спине» [http://генофонд.рф/?page_id=7366].

Что касается Анатолии, то в Чатал-Гуюке, например, господствовал обряд экскарнации с последующим перезахоронением, однако в Хаджиларе покойных укладывали скорченно на боку [28]. Что касается ранненеолитической Греции, то там тоже известны и экскарнации с последующим перезахоронением [13, с. 308], и скорченные на боку погребения [14, c. 214], включая таковые на эгейско-македонском поселении Неа-Никомедия [28].

В культуре Лепенски Вир «у Железных Ворот были обнаружены ингумации, а также вторичные погребения и кремации. <…> Установлено, что умершие лежат вытянуто на спине и в скорченном положении на боку. Есть даже погребения в сидячем положении» [The Lepenski Vir culture // Donau-Archдologie. 2007]. Другими словами, в культуре Лепенски Вир бытовал сложный погребальный обряд (или обряды), при этом скорченное положение на боку было его компонентом. Выше говорилось о пришлых неолитических женщинах из Центральных и Южных Балкан и Западной Анатолии. Вполне вероятно, что они в большинстве своем прибыли из мест, где доминировали варианты обряда погребения скорченно на боку. Весьма примечательно, что непосредственные предки лепенцев, обитавшие, в частности, в пещере Клименте II «в эпоху, переходную от позднего палеолита к мезолиту», хоронили умерших скорченно на боку [Федоров Г.Б., Полевой Л.Л., 1973, с. 33]. Поэтому лепенцы и лепенские переселенцы просто выбрали рассматриваемый обряд в качестве обновления, чему, надо полагать, способствовали и пришлые женщины. И уже в преемственной культуре Протостарчево «покойники были… всегда положены на левый или правый бок… в скорченном, эмбриональном положении» [30].

Что касается самой праиндоевропейской культуры Старчево-Криш-Кереш, то «носители культуры старчево - криш хоронили своих покойников… на боку в скорченном положении» [14, c. 208].

Несколько упрощенная последовательность основных культур от (предположительно) праиндоевропейской культуры Старчево-Криш-Кереш до КШК, которую все специалисты считают индоевропейской, выглядит следующим образом: (культура Протостарчево и родственные группы -) культура Старчево-Криш-Кереш - КЛЛК - культура Тиса (полгарский круг культур/групп), КЛ (- лендельско-полгарский круг культур/групп), КНЛК/КНК и культура Рессен - КВК - КША (-) и КШК.

В перечне не названы культуры Винча и баденская. Первая не играла самостоятельной роли на пути к КШК, вторая играла малозначительную роль. Тем не менее они будут упомянуты с последующим пояснением.

Продолжим. «Обряд погребения» культуры Винча «- левый и правый бок» [12, с. 81].

«В обряде погребения» КЛЛК «преобладает положение на боку, скорченно» [там же, с. 66].

Что касается захоронений культуры Тиса, то «покойные лежали на правом или левом боку в скорченном положении» [The Tisza culture // Donau-Archдologie. 2009]. О преемственных же культурах Тисаполгар и Бодрогкерестур будет сказано ниже.

«Обряд погребения» культуры Лендьел (Лендель) «- трупоположение на боку, скорченно» [12, с. 99].

Что касается погребений культуры накольчатой [линейной] керамики (КНК/КНЛК), то «покойники обычно лежат на боку, в скорченном положении» [35, с. 36].

Вытянутые на спине «захоронения при преобладании скорченных [«на боку»] отмечены в рессенской культуре» [Телегин Д.Я., 1991, с. 41].

Сложнее здесь с захоронениями КВК, т.к. «покойники лежат в вытянутом положении на спине, реже на боку, в скорченном положении» [14, с. 276], хотя «все элементы погребального ритуала Лендьела повторились в ранних памятниках КВК… [в том числе] левобочные и правобочные захоронения» [12, с. 123]. Основная причина данного отступления от правила вполне объяснима. По справедливому мнению археолога Марека Новака из Ягеллонского университета, который хорошо знаком с темой [M. Nowak, 2004; 2009, 533-573], это «престижная и статусная» «мегалитическая идея», включающая и обряд захоронения вытянуто на спине.

Просуществовал он, правда, недолго и не везде, и уже в преемственной КША «преобладают… погребения со скорченными скелетами» [35, с. 46], а точнее, «со скорченными на боку костяками» [http://генофонд.рф/?page_id=9271].

В культурах же ШК «покойники почти во всех погребениях лежат на боку, в скорченном положении» [35, с. 49]. Примечательно, что рассматриваемый обряд доживает до праславянской, по академику Б.А. Рыбакову [1981, часть вторая, глава 5], тшинецкой культуры, уже к концу бытовании которой зарождается раннеславянская традиция трупосожжения.

С КШК, кроме того, связано важное обстоятельство, на которое следует обратить особое внимание. Дело в том, что шнуровики лежат в могилах «дифференцированно по полу: мужчины на правом боку, женщины на левом» [http://генофонд.рф?page_id=984], хотя «в некоторых культурах - наоборот» [http://генофонд.рф/?page_id=3364]. Истоки данного обычая видятся в культурах/группах полгарского круга.

В культуре Тиса скорченное положение покойных на правом или левом боку еще «не обязательно имело гендерную специфику» [The Tisza culture // Donau-Archдologie. 2009]. Однако изменения наблюдаются в располагавшейся к северо-востоку от основного ареала культуры Тиса группе Чесхалом, которая входила в комплекс Tisza - Herpбly - Csхszhalom, сформировавшийся «в области Тисы около 5000 г. до н.э.» [K.T. Bнrу, 2003, p. 101]. Так, в эпонимном поселении Полгар-Чесхалом в 116 исследованных могилах «мужчины лежат на правом боку, женщины - на левом» [M. Baldia. Tisza (Tisza-Hйrpбly-Csцszhalom). The Comparative Archaeology Web].

И уже в культуре Тисаполгар, генетической преемнице культуры Тиса, «большинство захоронений - ингумации с очень строгими правилами, касающимися погребения. Женщины были уложены на левом боку, мужчины - на правом в слегка скорченном положении» [The Tiszapolgбr culture // Donau-Archдologie. 2007].

«Захоронения умерших в культуре Бодрогкерестур можно четко вывести из предшествующей культуры Тисаполгар, несмотря на незначительные изменения, в частности сильную скорченность погребенных» [The Bodrogkeresztъr culture // Donau-Archдologie. 2007].

Что касается погребений культуры Лендель на польской территории, то «покойников почти всегда хоронили в скорченном положении: мужчин - на правом боку, женщин - на левом» [35, с. 39]. О (культуре) Лендель М. Балдиа говорит как о «сфере взаимодействия [прежде всего, с культурами Тиса и КНК (STK)], а не единой культуре в узком смысле» [M. Baldia. The Lengyel Culture Sphere. The Comparative Archaeology Web]. О «тесной связи с культурой Тиса» сообщается и в археологическом словаре У. Брея и Д. Трампа [1990, «Лендель»]. По В.В. Отрощенко, «под названием Лендель… подразумевается культурно-историческая общность» [19]. Вместе с тем украинские археологи говорят и о «лендельско-полгарской культурно-исторической общности» [Позіховський О.Л., 1998; Віталій Конопля, 2002, 2006]. Об «оформлении Лендельско-Польгарской культурной общности» читаем также у В.А. Дергачева [1999]. Примечательно, что в «Польше, Силезии… КВК оформляются под сильным влиянием культур [именно] лендьелско-полгарского круга» [12, с. 116].

Далее. «Около 150 отмеченных могил люблинско-волынской культуры содержат погребения взрослых и детей. Умершие были захоронены в могильных ямах в скорченном положении. Мужчин укладывали на правый бок, женщин - на левый. <…> Похоронные обряды среди общин люблинско-волынской культуры напоминают захоронения… культур Полгар Карпатского бассейна» [Sіawomir Kadrow, 2011].

Что касается погребений баденской культуры, которая «по обе стороны словацко-польской границы… в конечном счете была заменена широко распространившейся культурой шнуровой керамики» [M. Baldia. The Baden Culture. The Comparative Archaeology Web], то «хоронили покойников как с кремацией, так и (чаще) без нее. Скелеты лежат скорченными на боку, мужчины на правом, женщины - на левом» [http://генофонд.рф/?page_id=9452].

Приведенная особенность погребального обряда лишний раз свидетельствует о центральноевропейском происхождении КШК.

Вернемся, однако, к баденской культуре. В принципе, ее можно включить в вышеобозначенную цепь индоевропейских культур.

Действительно, согласно данным венгерского археолога Яноша Баннера, написавшего первую монографию о баденской (пецельской/печельской) культуре [J. Banner. Die Peceler Kultur. 1956], дунайские (Лендель/Lengyel) аналогии пецельской культуре были заметнее, чем северные (КВК/TRB). С точкой зрения венгерского ученого сближается позиция В.А. Сафронова. Л.С. Клейн пишет: «В.А. Сафронов в 1980-е годы рисовал происхождение баденской культуры как скрещение культур лендель и воронковидных кубков, вычисляя, какая доля прототипов в ней от одной культуры, какая - от другой. Но в языке преемственность могла идти другими путями, чем в культуре» [http://генофонд.рф/?page_id=9452]. Здесь надо отметить, что Л.С. Клейн не приводит археологических возражений, фактически соглашаясь с аргументами Сафронова.

Более того, «на Великой Венгерской низменности существует преемственность в материальной культуре поселений между поздним неолитом и энеолитом культуры Баден» [C. Gamba, et al. & R. Pinhasi, 2014].

Эта преемственность подтверждается и антропологически доминированием у носителей баденской культуры «южного», средиземноморского типа [http://генофонд.рф/?page_id=984; 13, с. 415].

Таким образом, установление происхождения баденской культуры, которую все специалисты также считают индоевропейской, от КЛ (через «болеразскую ступень») и от КВК [12, с. 128] может быть промежуточным/дополнительным доказательством предложенной гипотезы.

Дальнейшим развитием приведенного промежуточного/дополнительного доказательства может стать продолжение «баденско-костолацко-вучедольской традиции» «инкрустации [«керамики»] белой пастой» в индоевропейской культуре колоколовидных кубков [13, с. 432].

В этой связи для доказательства предложенной гипотезы следует привести как еще один дополнительный аргумент белый декор орнамента керамики. Т.е. в вышеобозначенной цепи индоевропейских культур, начиная с Протостарчево и родственных групп, рассматривать как роспись керамики белой краской (сначала по красному фону), так и инкрустацию белой пастой/массой. К примеру, в культурах полгарского круга использовали оба способа декорирования орнамента белым цветом.

Но прежде всего надо отметить, что полы «столбовых домов, трапециевидных в плане» поселения Лепенски Вир были «обмазаны известью с тонкой лощёной красной или белой поверхностью» [БСЭ, «Лепенски Вир»], причем красная поверхность преобладала [13, с. 310]. Что касается цвета в целом, то здесь видится нечто белое на красном/темном фоне.

Именно такое цветовое сочетание вполне могло остаться в памяти у лепенских переселенцев или их части и быть передано потомкам (постлепенцам) - носителям культуры Протостарчево и особенно периферийных близкородственных групп.

Во время переселения лепенцев, о котором говорилось выше, в регионе безраздельно доминировала монохромная, преимущественно красная с оттенками, керамика [31, стр. 75, 117]. Согласно М. Гимбутас, производившей раскопки на «македонском» поселении Анза/Анзабегово, керамика «с белой росписью на красном, коричневом или черном фоне» появилась приблизительно 6100 лет до н.э. [13, с. 40]. Согласно же Н. Тасичу, керамика «с белой росписью» появилась в Анзабегово несколько раньше - более «6200 BC» [31, с. 73].

Переходя к конкретике, будем иметь в виду, что на балканских поселениях того времени расписная керамика была еще очень редка [Љ. Фиданоски, 2013б, с. 29]. И тем не менее «белая роспись [посуды] с сетчатыми мотивами и треугольниками типична для фазы Протостарчево II в хронологической системе Д. Срейовича» [31, стр. 74-75]. У В.С. Титова можно узнать о географии ранненеолитических протостарчевских памятников Балкано-Карпатского региона. Их «общей чертой» [помимо прочего] «является керамика - тонкая, высококачественная, обожженная до светлых и красных тонов, часто с росписью белой краской по красному фону, включающей простые геометрические мотивы». Исследователь также отмечает, что «эти ранненеолитические памятники включают группу Породин в Пелагонии, раннюю часть овчепольской группы (Анзабегово I и Вршник I), и, что самое важное, ряд памятников, предшествующих собственно старчевской культуре, которые мы назовем здесь Протостарчевом, используя термин, предложенный Д. Срейовичем, хотя и вкладывая в него несколько иное содержание» [25]. Добавим к этому, что и «в окрестностях Софии и в долине Марицы, в Болгарии, [также была] распространена керамика с белой росписью» [28, «Анатолия и Юго-Восточная Европа»].

Согласно А.Л. Монгайту, «в более позднее время [в «культуре старчево»] сосуды расписывали белой краской по красному фону и темной - по желтому меандровидным, зигзагообразным и другими орнаментами» [14, с. 208], а точнее, по М. Гимбутас, «темно-коричневым цветом на оранжевом фоне» [13, с. 38]. Иными словами, мода не стояла на месте ни тогда, ни позже.

Действительно, «около 5400-5300 гг. до н.э. произошли существенные изменения [«комплекса старчево»], ярче всего выразившиеся в керамическом искусстве, которое привело к формированию новой культурной общности, названной комплексом винча» [там же, с. 72]. Конкретнее, «примерно в 5400-5300 гг. до н.э. в керамике возникает новый стиль, для которого характерны черные изделия с лощеным орнаментом: это заставило некоторых ученых предположить, что новая волна иммигрантов из Западной или Центральной Анатолии принесла сюда свою традицию темной керамики. На самом деле новый стиль появился под воздействием болгарской культуры караново, где производство черной керамики началось на несколько веков ранее и получило достаточно широкое распространение. К концу VI тыс. до н.э. темные сосуды появились не только в Югославии, но и в Фессалии, и даже в Южной Греции» [там же, с. 77].

Однако надо подчеркнуть, что белый декор не исчез с керамики, в том числе и с винчанской. Так, например, «иногда прочерченные полосы [на «черных сосудах»] образуют ленты, заполненные наколами со втертой белой пастой» [генофонд.рф/?page_id=13442].

Вернувшись к старчевской керамике, обратим внимание, что во время перехода к КЛЛК на венгерской территории «в некоторых случаях спиральный орнамент нанесен черной краской на красный фон; есть также фрагменты, на которых черные или коричневые спиралевидные фигуры снабжены белой каймой по обеим сторонам» [Ester Banffy. Stratum plus. 2014, № 2, 142]. Упомянутая в ссылке работа известного венгерского археолога Эстер Банффи интересна среди прочего тем, что в ней отчетливо показана преемственность между (а) культурой Старчево и западной (более ранней) «задунайской» КЛЛК, в формировании которой, особенно при ее продвижении на запад, принимали участие мезолитические племена, и между (б) культурой Кереш (а также Криш) и восточной альфельдской КЛЛК. Во втором случае мезолитические охотники-собиратели «отошли в сторону гор, и лишь на более поздней фазе восточновенгерского неолита они начали слияние с КЛЛК» [E. Banffy, 2014, 122].

Что касается собственно культуры Кереш, которая, напомню, близкородственна старчевской, то в декоре ее керамических изделий «имела место белая и черная окраска» [The Kцrцs culture // Donau-Archдologie. 2007]. Примечательно уточнение Г Чайлда: «Сосуды из некоторых поселений культуры Кёрёша близ Ходмезёвашархель, покрытые красным ангобам и иногда украшенные белой росписью, возможно, были привезены… например, из Старчева» [16, «Культура Кёрёша»].

Как отмечалось чуть выше, «культура Альфёльдской линейно-ленточной керамики возникает на основе поздней культуры Кёрёш» [The Kцrцs culture // Donau-Archдologie. 2007]. «Позже культура альфёльд сменяется культурой бюкка (буковогорской), распространенной вдоль Верхней Тисы в горах Бюкка в Северной Венгрии и в Восточной Словакии. <…> В основе орнаментации лежит система спиралей, нанесенных тонкими углубленными линиями. <…> Нередка белая, желтая или красная инкрустация. Помимо серой посуды изготовлялись также сосуды пурпурно-красного цвета с черной росписью в виде спиралей, нанесенных до обжига». [14, с. 232]. По В.В. Отрощенко, буковогорская «группа» [культура Бюкк/буковогорская] принадлежит к полгарской культуре [19], а ее [«культуры бюкка»] «тщательно сделанные сосуды украшены… [как] рисованным [так] и инкрустированным орнаментом» [14, с. 233], о чем уже упоминалось несколько выше в отношении культур/групп полгарского круга.

Кроме того, «культура алфелдской линейной керамики дает линию полгарских культур от Сакалхат-Лебе - культуры Тиса, Тисаполгар и Бодрогкерештур» [12, с. 66]. «Посуда [«культуры тисы»] украшена разноцветной (белой, красной, желтой) росписью» [14, с. 233]. Выше говорилось о культурных группах, входивших в комплекс Тиса. Вернемся к ним. Так, «керамика культуры Херпай окрашена. <…> На первом этапе развития (Herpбly I и II) появляются мелкие черные полосы. Позже следуют комбинации широких красных полос и тонких белых полос (Herpбly III), пока, наконец, не стали использовать только белую роспись. <…> Керамика Чесхалом, также, как и керамика культуры Херпай, окрашена в красный и белый цвета; однако, то же произошло и с керамикой культуры Тиса» [The Tisza culture (Tisza - Herpбly - Csхszhalom) // Donau-Archдologie. 2009].

Что касается культуры Тисаполгар, то «только в группе Тисауг все еще сохраняется резной орнамент с белой инкрустацией, что было характерно для культуры Тиса, а также для последующей Бодрогкерестурской культуры. <…> Роспись не исчезает полностью, как считалось прежде, но используется, по крайней мере, в фазе прото-Тисаполгар (Vizdal 1977, 142)» [The Tiszapolgбr culture // Donau-Archдologie. 2007].

Передвинемся ненадолго на запад, минуя Лендель. По А.Л. Монгайту, культура «накольчатой керамики» [КНК/КНЛК] была распространена «в Моравии, ФРГ и ГДР. Сосуды… украшены зигзаговидными узорами из лент, образованных не сплошными линиями, а рядами отдельных углублений, нанесенных уколами острого орудия в мягкую глину. В юго-восточных районах распространения этой керамики встречаются… зооморфные орнаменты, а также белая инкрустация» [14, с. 233].

«Рессенская керамика… Орнамент состоит из узоров, подражающих корзиночному плетению, выполненных глубоким тиснением и иногда заполненных белой пастой» [там же, с. 234].

Теперь о культуре Лендель, «оба сорта посуды [которой] украшаются врезным орнаментом и росписью после обжига. Врезной орнамент - линиями, образующими ленты, из которых составлены спирали, меандры и проч. По керамической росписи культуру делят на стадии. Ранняя роспись преимущественно красная, хотя есть и белые и желтые узоры. Вторая стадия - белая роспись. На третьей стадии роспись вообще исчезает» [http://генофонд.рф/?page_id=13566], но продолжается применение резного орнамента [14, с. 234].

Вместе с тем, согласно Ю.В. Кухаренко, «на поселениях лендельской культуры» [«на территории Польши»] «стенки жилищ, как об этом свидетельствуют находки на поселениях в Злотой [см. выше] и в Бжесце Куявском, были обмазаны глиной и окрашены белой краской» [35, с. 39]. По М. Гимбутас, «Бжесць-Куявски - поселение поздней культуры Лендель» [13, c. 466]. Ю.В. Кухаренко говорит о бжесць-куявской «локальной группе памятников лендельской культуры», в которой отсутствуют «расписные сосуды» [35, с. 37], а В.А. Сафронов - о «бжесць-куявской культуре, производной от Лендьела III-IV» [12, с. 127]. Таким образом, на поздней стадии культуры Лендель (во всяком случае на польской территории) белая роспись/окраска с керамики переходит на жилище.

Большинство европейских специалистов совершенно справедливо выводят КЛ из КЛЛК. Так, согласно Дж. Мэллори, у «культуры линейной керамики» [КЛЛК] «региональные производные [это] (например, Рёссен на Западе и Лендьел на Востоке)» [10, «Linear ware culture», pp. 354-355].

Правда, такой знаток балканского неолита, как М. Гимбутас, утверждает, что культура Лендель сформировалась «в Дунайском бассейне ок. 5000 г. до н.э. на основе старчевской культуры» [13, с. 472]. Полагаю, с ее стороны это умышленное упрощение с целью показать изначальное звено.

Подробнее разбирая данную преемственность, мы придем к железовской культуре/группе (Желиз/Железовцы), переходной от западной КЛЛК (приблизительно в конце ее средней/начале поздней фазы) к раннему этапу/ступени культуры Лендель. (Сафронов называет последнюю «краснорасписной» и ведет ее происхождение от «колонистов» культуры Винча.) Но если известный венгерский археолог Нандор Калиц фактически напрямую связывает ранние памятники культуры Лендель с железовской культурой [N. Kalicz, 1972], то, например, словацкий археолог Ю. Павук, о котором упоминалось выше, опосредованно через «предлендьелский горизонт» [J. Pavuk, 1969].

В любом случае «в позднем периоде развития культуры линейно-ленточной керамики выделяется железовская культура… Сосуды украшены частыми рядами резных линий, прочерченных поперек продолговатыми чертами, бывают также расписные, покрытые легко смываемой красной или белой краской» [14, с. 232].

Теперь что касается «белорасписного» (по В.А. Сафронову) Лендьела, или Лендьела II. Именно с ним связано оформление «лендельско-полгарской культурно-исторической общности» (см. выше). Время бытования Лендьела II соответствует позднему белорасписному этапу культуры Тиса. А «появление керамики с белой росписью рассматривается как признак начала распространения влияний позднего этапа культуры Тиса [«частично вместе с ее носителями»] к северу от основной… территории (NP, p. 126-127)» [Энеолит СССР. 1982, с. 257], т.е. формирования люблинско-волынской культуры/группы, о которой упоминалось выше.

По всей вероятности, белый декор керамики стал преобладать в Карпатском бассейне после некоей заключительной волны поздних «постпостлепенских»/«постстарчевских» переселенцев - носителей соответствующей традиции. Не менее вероятна здесь и связь с какими-то первыми западными «бросками» («броском») степняков.

Надо подчеркнуть, что с белорасписным Ленделем сопряжен, согласно В.А. Сафронову, «факт отпочкования… памятников новой культуры, генетически связанной с Лендьелом, - культуры воронковидных кубков (рис. 43: 2)» [12, с. 104]. Сафронов уточняет: «…весь ранний комплекс КВК ступени АВ, по Беккеру, находит полную аналогию в культуре Лендьел I, однако гораздо более полные аналогии находит КВК АВ в белорасписном Лендьеле (Лендьел II), которому синхронен ранний комплекс КВК АВ» [там же, с. 108]. О керамическом декоре читаем у А.Л. Монгайта: «Сосуды начального периода [КВК] чаще всего круглодонные, реже плоскодонные, без орнамента, иногда украшенные ямочными узорами, насечкой или отпечатками перевитого шнура. Позже орнамент становится более обильным. Ямки и глубокие наколы образуют треугольники, зигзаги, иногда инкрустированные белой пастой» [14, стр. 273, 274].