Анализ эволюции аграрного законодательства периода французской революции

Еще до революции крестьяне мечтали о том, чтобы заполучить немного земли за счет церковных или королевских владений. Во многих наказах предлагалось разделить земли церкви или королевского домена на мелкие участки и либо продавать их по дешевой цене, либо наделять ими бедняков за небольшую ренту. Учредительное собрание не могло игнорировать эти наказы и на первых порах пошло в известной мере навстречу пожеланиям крестьян, причем инициатива уступок крестьянам и на этот раз принадлежала либеральной аристократии (герцог Ларошфуко-Лиапкур и др.), а не представителями буржуазии «старого порядка». Разумеется, эти аристократы не только сочувствовали тяжелому положению крестьян, но и рассчитывали на то, что, предоставив крестьянам возможность приобрести участок земли за счет церковных имуществ, они тем самым отвлекут их внимание от дворянской собственности.

Законом от 14-17 мая 1790 г. Учредительное собрание установило порядок продажи земель из фонда национальных имуществ, сравнительно благоприятный для крестьян. Национальные имущества предписывалось продавать с торгов тому, кто больше даст за них. Но крупные именья надлежало дробить и продавать предпочтительно мелкими участками, «если за них в их совокупности будет предлагаться сумма, равная предложенной за все имение в целом» Документы истории Великой французской революции: В 2 т. М., 1992. Т.2. С.24.. При покупке участка покупателю надлежало внести лишь 12% его стоимости, а остальную сумму он мог вносить в течение последующих 12 лет равными долями с начислением 5% годовых Там же С.25..

Этот закон открывал известную возможность перед крестьянами приобрести землю из фонда национальных имуществ. Но запротестовала буржуазия. На заседании Якобинского клуба 15 июня адвокат Польверель заявил, что нация, «которая должна уплатить два миллиарда и у которой нет иного средства покрыть свой долг, кроме продажи этих имуществ, не может и не должна давать покупателям 15 лет рассрочки» Ревуненков В.Г. Очерки по истории Великой французской революции 1789-1799. Л., 1989. С.132.. Якобинцы поддержали Польвереля, как и другие представители буржуазной общественности. Голоса немногих, кто высказывался в пользу крестьян, потонули в общем хоре голосов, требовавших пересмотра закона от 14-17 мая. Законом от 3-17 ноября 1790 г. Собрание установило новые условия продажи национальных имуществ Документы истории Великой французской революции: В 2 т. М., 1992. Т.2. С.23.. Формально и этот закон предписывал дробление назначенного к продаже имения на части и предпочтительную продажу частями. Но, во-первых, имения надлежало подвергнуть возможно меньшему дроблению (не меньше, чем на фермы или хутора), во-вторых, покупателю уже не предоставлялось тех льгот, которые были предусмотрены законом от 14-17 мая. При покупке нужно было вносить уже не 12%, а 20% стоимости земли, а оставшуюся сумму уплачивать уже не в течение 12 лет, а только в 4.5 года. Этот порядок продажи национальных имуществ благоприятствовал богатым покупателям, особенно городской буржуазии, открывал лишь самые скромные возможности для среднего крестьянства и совершенно отстранял от покупок деревенскую бедноту.

Продажа земель из фонда национальных имуществ пошла, очень быстро. Уже к 1 ноября 1791 г. этих земель было продано на 1,5 млрд ливров. Покупателей было много. Повсюду цены, по которым национальные имущества продавались с торгов, были выше оценочных цен. Так, например, в округе Гай а к (департамент Тара) ферма Лонгвиль, оцененная в 28250 ливров, была продана за 56 тыс. ливров; мельницы на ручье Крушу, оцененные в 20900 ливров, были проданы за 41300 ливров. В целом же по этому округу национальные имущества, оцененные в 213355 ливров, были проданы за 410505 ливров Адо А.В. Крестьяне и Великая Французская революция. Крестьянские движения в 1789-94 гг. М., 1987. С.151..

В округе Пол-Сент-Эспри (департамент Гар) собственность, оцененная в 4212 ливров, нашла себе покупателя, давшего за нее 11 тыс. ливров.

В департаменте Кальвадос национальные имущества, проданные до 1 августа 1791 г. были предварительно оценены в 15,3 млн ливров, а выручено от продажи с торгов 24,7 млн ливров, т.е. с превышением более чем на 25%. Покупали землю, особенно в местностях, примыкавших к крупным городам, главным образом богатая городская буржуазия, крупные чиновники, а также дворяне. Так, например, в департаменте Сены и Уазы из 46,7 тыс. арпанов проданных земель буржуа из Парижа или из других городов купили 39,8 тыс. арпанов, т.е. более шести седьмых, а жителям деревень досталось всего лишь 6,3 тыс. арпанов. Из сельских жителей землю покупали преимущественно те, кто был побогаче. Так, в Версальском кантоне жители Парижа приобрели 40,1% национальных имуществ «первого происхождения», жители Версаля - 28,4%, фермеры - 18,9%, пахари - 3,5%, лица неопределенного положения - 8,8% Очерки истории Франции с древнейших времен до окончания первой мировой войны / Под ред. А.Д. Люблинской. Л., 1957. С.137.. Приведем еще один пример. В коммуне Пюизе, в 6 км от Понтуаза, на дороге из Парижа в Гавр, национальные имущества состояли из 6 участков церковных земель общей площадью в 68 га. Три из этих участков - ферму в 55 га. за 65900 ливров, участок в 5 га за 11 тыс. ливров и участок в 2 га за 2 500 ливров - купил богатый арендатор Томассен. На долю остальных его односельчан достались лишь жалкие крохи.

В департаменте Гар богатая торговая и банковская буржуазия из Лима, Алега, Пзеса и других городов также приобрела львиную долю национальных имуществ (около пяти шестых). Вот некоторые из этих покупок: Адам Эдуард и Шарль Мишель-сын, негоцианты из Нима вместе с Серром Жаком, контролером акцизного ведомства, приобрели епископское имение в Алесс за 87260 ливров; Аллеман Антуан, буржуа из Кавильярга. приобрел имение Малак за 132 тыс. ливров: Афурти, банкир из Нима, купил пахотные земли, луга и мельницу, принадлежавшие аббатству Мило, за 136 тыс. ливров; негоциант из Марселя Арнавон купил за 192 100 ливров поместье Вернед, принадлежавшие монахам-картезианцам: Альбер Жан-старшпй, муниципальный чиновник из Монпелье, и Сабатье Гийом, житель Парижа, купили сообща поместье и замок Эсперап, принадлежавшие бенедектинцам, за 773 тыс. ливров; Лабланш-младшпй из Соммьсра. действуя по поручению Кинара, Берлу и Палнаса. негоциантов из Монпелье, купил имение за 225 тыс. ливров и еще одно имение за 2 млн ливров; этот же Лабланш приобрел еще ряд участков (за 2400 ливров, за 15 тыс. ливров, за 12 тыс. ливров и др.) Адо А.В. Крестьяне и Великая Французская революция. Крестьянские движения в 1789-94 гг. М., 1987. С.155.

. Богатая городская и сельская буржуазия, крупные чиновники, дворяне, офицеры и другие состоятельные люди скупили лучшие и наиболее ценные земли из фонда национальных имуществ. Разумеется, в местностях, расположенных вдалеке от таких крупных городов, как Париж, Марсель, Бордо и др., доля сельских жителей в покупке национальных имуществ была выше. Например, в департаменте Эпы буржуа приобрели лишь от 40 до 45% проданных земель, остальное досталось жителям деревень, но опять-таки наиболее богатым из них. В департаменте Нор доля покупателей-крестьян составила 55%, но преобладали среди них богатые крестьяне.

Вот некоторые образцы крестьянских покупок (по департаменту Гар): Банье Жан и Банье Жюль из Вепежо купили в мае 1791 г. участок земли ча 305 ливров; Барре Мишель, хозяин из Вильпева. приобрел в феврале 1791 г. участок земли за 875 ливров и оливковую рощу за 3 тыс. ливров в марте 1791 г.; Бассу Пьер, хозяин из Конкуля, купил 25 июля 1791 г. участок земли за 1 775 ливров; Жак Бенуа-сын, с хутора Травес, купил в июле 1791 г. участок земли за 900 ливров; Блан Антуан, хозяин из Арамона, купил в январе 1791 г. гумно и курятник за 726 ливров, а в мае 1791 г. - участок земли за 1500 ливров; Бурье Антуан из Арригаса приобрел виноградник за 132 ливра в июне 1791 г.: Бонфуа Бартелеми, хозяин из Мопфрена, купил в мае 1791 г. участок земли за 2400 ливров, а в июле 1791 г. еще один участок за 1 100 ливров Адо А.В. Крестьяне и Великая Французская революция. Крестьянские движения в 1789-94 гг. М., 1987. С.157..

Иногда крестьяне покупали землю в складчину вместе с мелкими торговцами, ремесленниками и другими небогатыми людьми. Вот некоторые примеры (по департаменту Гар): 16 покупателей из Пюжо объединились, чтобы купить 16 мая 1791 г. за 525 ливров участок земли у картезианского монастыря в Вильнёве; 13 покупателей из Сен-Жиля, крестьяне и ремесленники, совместно купили за 87 тыс. ливров земли, принадлежавшие аббатству, и канатный паром; 105 покупателей из Пюжо, крестьяне, торговцы, ремесленники, объединились, чтобы приобрести 30 марта 1791 г. поместье Септ-Антельм за 130 тыс. ливров; 106 покупателей, из них 67 из Вильнёва и 39 из Пюжо. приобрели совместно 12 марта 1791 г. ферму Сен-Врюно за 153688 ливров Там же С.158..

Покупка земель в складчину (затем эти земли делились между участниками покупки соответственно взносу каждого) несколько облегчала положение мелких покупателей на торгах. По против таких «ассоциаций» запротестовали богатые буржуа и впоследствии Конвент (декретом от 24 апреля 1793 г.) запретил их.

Продажа национальных имуществ (представлявшая самое крупное в истории Франции перемещение земельной собственности) имела большие социальные последствия. Она в огромной степени расширила и укрепила крупное буржуазное землевладение во французской деревне, принеся известные выгоды и крестьянской верхушке. Формировался как бы новый слой буржуазии, наиболее заинтересованный в полной победе революции, в недопущении какого-либо возврата к «старому порядку». Что касается крестьянской бедноты, то она практически была лишена возможности приобрести землю из фонда национальных имуществ.

Естественно, что в деревне царило сильнейшее недовольство. Крестьянская беднота роптала. Директория департамента Крез доносила 3 марта 1791 г. «что в некоторых кантонах, особенно в горах, говорят: церковные имущества являются национальными: мы образуем нацию, следовательно, они нам принадлежат, у нас нет нужды продавать их, а надо их поделить». Из дистрикта Монтелимар (департамент Дром) сообщали в апреле 1791 г., «что жители нескольких деревень… захотели повесить лиц, купивших национальные имущества, и конфисковали эти имущества в свою пользу» Манфред А.З. Великая французская революция. М.,1983. С.65.

. Двух комиссаров, посланных дистриктом в эти деревин, «заставили… подписать и утвердить акт о разделе этих имуществ, которые должны принадлежать тем, кто их конфисковал, так как они являются частью нации». Для восстановления «порядка» в эти деревни были направлены две роты солдат с артиллерией.

Крестьянству (даже его зажиточной верхушке), лишенному практической возможности выкупить феодальные повинности и получившему весьма ограниченный доступ к национальным имуществам, ничего не оставалось больше делать, как бунтовать, и оно продолжало бунтовать. Одна волна жакерии следовала за другой, составляя как бы основу, общий фон всей той эпохи, полной самых драматических событий. Росло озлобление крестьян не только против дворян, но и против «буржуа», которые забирали в свои руки лучшие земли из фонда национальных имуществ. Во время крестьянских волнений в департаменте Соны-и-Луары один из «зачинщиков» говорил: «Не мы ли хозяева?. Уже прогнали часть дворян в другие страны… Надо было прогнать также и буржуа» Кропоткин П. А. Великая Французская революция. М., 1991. С.98..

На этом начальном этапе революции третье сословие выступало-до известной степени - единым в борьбе против феодально-абсолютистского режима. Это значило, что все классы и классовые группы, входящие в третье сословие: буржуазия, крестьянство, плебейство, включая и рабочих, были заинтересованы, хотя и по-разному, в сокрушении феодально-абсолютистского строя и активно, хотя и не в равной мере, боролись против общего врага Манфред А.З. Великая французская революция. М., 1983. С.71..

Учредительное собрание хорошо видело, какую опасность таит упорное сопротивление деревень. Вопрос о феодальных повинностях занимал одно из центральных мест в его заботах; между маем 1790 г. и концом сентября 1791 г. Собрание посвятило ему около 70 специальных декретов или отдельных статей в декретах, касавшихся других вопросов. Крестьянскому ожесточению против сохранения сеньориальных прав. Учредительное собрание и королевское правительство противопоставили лишь консервативную и репрессивную политику, поистине буржуазную и антинародную». Действительно, оно последовательно стремилось довести до конца дело, начатое в августе 1789 - марте 1790 г. Собрание детализировало основные положения законов применительно к тем или иным частным сторонам системы феодальных связей, распространяло их на сферы поземельных отношений, еще не затронутые законодательством, уточняло порядок и процедуру выкупных операций.

Лишь в немногих частных вопросах оно пошло навстречу крестьянам. Во-первых, было покончено с почетными правами сеньоров, что естественно вытекало из уничтожения сословных привилегий и отмены сеньориального суда. Декрет 13-20 апреля 1791 г. обязал бывших сеньоров в течение 2 месяцев убрать из церквей скамьи, гербы, ликвидировать в деревнях знаки феодального суда (виселицы и позорные столбы), уничтожил исключительное право сеньора на сооружение флюгеров. Во-вторых, желая ускорить поступление в казну выкупных платежей, Учредительное собрание облегчило условия выкупа феодальных повинностей, принадлежавших «нации». Декрет 14-19 ноября 1790 г. разрешил раздельно выкупать постоянные и случайные права и вносить в рассрочку (на 34 месяца) сумму выкупа. Декретом 9-20 апреля 1791 г. был разрешен также раздельный выкуп у «нации» солидарных повинностей. Наконец, в ответ на бесчисленные крестьянские протесты Учредительное собрание дало дополнительное разъяснение статьи 2-й части III декрета от 15-28 марта 1790 г., подчеркнув, что бывший сеньор не может отвергнуть требование «бывших вассалов, держателей или цензитариев» о предъявлении для проверки феодальных титулов (декрет от 15-19 июня 1791 г.) Очерки истории Франции с древнейших времен до окончания первой мировой войны / Под ред. А.Д. Люблинской. Л.,1957. С.140..

Всякие дальнейшие уступки, которые могли бы затронуть принципиальную основу системы, Собрание отвергло самым категорическим образом. Крестьяне добивались перевода натуральных повинностей в денежные. Собрание специально постановило, что десятина за 1790 г., шампар, терраж и все натуральные платежи должны вноситься вплоть до выкупа в том же размере и в натуре (декреты 18-23 июня 1790 г., 19 августа - 12 сентября 1791 г.). Крестьяне требовали отмены презумпции в пользу сеньора; Собрание вновь подтвердило, что «бывший сеньор, издавна и бесспорно владеющий правом на взимание ренты с земельного участка, не нуждается ни в каком титуле, ни в каком особом документе для подтверждения законности этой ренты» (разъяснение Комитета феодальных прав от 27 октября 1790 г., декрет 15 - 19 июня 1791 г.) Документы истории Великой французской революции: В 2 т. М., 1992. Т.2. С.29.. До последних дней своей деятельности Учредительное собрание не отказывалось от твердого намерения сломить сопротивление крестьян. Оно понимало, что придется прибегнуть к силе, и не останавливалось перед открытым конфликтом. Достаточно вчитаться в тексты декретов. Декрет 18-23 июня 1790 г. (ст. 5) запрещал «любому лицу чинить любые препятствия взиманию десятины и шампаров… под угрозой преследования в качестве нарушителя общественного спокойствия» Документы истории Великой французской революции: В 2 т. М., 1992. Т.2. С.29.. Через месяц Собрание заявило, что «будут преследоваться судебным порядком все нарушители декрета 18-23 июня об уплате десятин, шампаров и других бывших сеньориальных прав», и поручило своему председателю просить короля «привести в готовность регулярные войска, чтобы… прийти на помощь национальным гвардейцам для восстановления порядка там, где он будет нарушен» (декрет 13 - 18 июля 1790 г.) Там же С.36.. Еще через 2 недели оно потребовало от короля «самых точных и срочных приказаний, чтобы на всем протяжении королевства… трибуналы преследовали и карали по всей строгости законов всех, кто… противится… уплате десятины за этот год, а также шампара, агрье и других бывших сеньориальных повинностей» (декрет 3-5 августа 1790 г.). В середине сентября в ответ на сообщение Сен Приста (министр внутренних дел) о том, что «крестьяне «вопреки декретам Национального собрания пытаются… избавиться от уплаты десятин, шампара и других бывших феодальных повинностей», Собрание вновь обязало исполнительную власть обеспечить соблюдение изданных им постановлений. Декреты не оставались на бумаге, - власти многократно провозглашали «военный закон», посылали в мятежные районы жандармов, национальную гвардию, линейные войска, вплоть до артиллерии; восставшие несли потери ранеными и убитыми.

Своеобразное политическое завещание Собрания в этом важнейшем вопросе - «Декрет и инструкция относительно шампара, терража и других бывших сеньориальных повинностей», принятые 15-19 июня 1791 г. «Пора, наконец, чтобы прекратились эти беспорядки… пора гражданам, труд которых оплодотворяет поля и кормит государство, вернуться к исполнению своих обязанностей я относиться к собственности со всем должным ей уважением» - таков лейтмотив документа. Крестьянам предлагалось полное и безусловное подчинение.

Эту меру необходимо рассматривать в общем контексте буржуазной политики середины 1791 г. Готовясь сойти с исторической сцены, умеренное большинство Собрания прилагало отчаянные усилия, чтобы упрочить уже давший угрожающие трещины режим компромисса между умеренной буржуазией и аристократией. Подавление нараставшего натиска демократии, в первую очередь крестьянской, являлось непременным условием такой стабилизации. Было бы неверно поэтому связывать декрет 15-19 июня только с обычным приближением жатвы. Его значение шире и выступает особенно наглядно, как раз в это время Собрание исключило из национальной гвардии пассивных граждан, запретило коллективные петиции, разрешило неконституционный католический культ, а вожди умеренной буржуазии и либеральных дворян подготовляли пересмотр конституции. Вареннский кризис, разразившийся в конце июня, сорвал этот замысел Адо А.В. Крестьяне и Великая Французская революция. Крестьянские движения в 1789-94 гг. М., 1987. С.163.

.

2. Аграрная политика жирондистов и продовольственный вопрос

В первые месяцы 1792 г. жирондисты столь яростно нападали на внешнюю политику двора, что Людовик XVI был вынужден отправить в отставку своих министров и призвать на их место жирондистов (24 марта 1792 г.). Главная роль в жирондистском министерстве принадлежала министру юстиции Ролану, жена которого была пламенной сторонницей политических устремлений партии; но пост министра иностранных дел занял не принадлежавший к партии Дюмурье.

Новое министерство настояло на объявлении войны Священной Римской империи (20 апреля), но само было недолговечно. Когда Людовик XVI не дал согласия на некоторые требования жирондистов, принятые Национальным собранием, Ролан обратился к королю с весьма резким по форме письмом, составленным г-жою Ролан и заключавшим в себе прямые обвинения против Людовика XVI. Результатом этого стала отставка министерства, что в свою очередь вызвало восстание в Париже 20 июня 1792 г. После этого среди жирондистов особенно выдвинулся Верньо, предложивший законодательному собранию (3 июля) объявить «отечество в опасности», а после восстания 10 августа подавший мысль о необходимости приостановить действие исполнительной власти и предоставить решение вопроса о форме правления чрезвычайному национальному Конвенту Поликарпова Е.В. Антифеодальное аграрное законодательство Великой французской революции. М., 1987. С.59..

10 августа 1792 г. года были фактически свергнуты не только монархия, но и политическое господство реакционно-монархической фейянской крупной буржуазии. Фейяны после 10 августа окончательно перешли в лагерь контрреволюции и иностранной интервенции. Лафайет, узнав о происшедшем 10 августа, пытался поднять армию и повести ее на Париж. Потерпев неудачу, он бежал из Франции. Дюпор, Ламет, Талейран и другие вожди фейянов также бежали за границу. Сестра короля Елизавета говорила о Лафайете накануне его измены: «Он с нами, и теперь мы должны простить ему все». Фейяны превратились в партию контрреволюции и национальной измены.

Руководящая роль в Законодательном собрании перешла к жирондистам. Центр, поддерживавший раньше фейянов, теперь отдавал свои голоса жирондистской партии Манфред А.З. Великая французская революция. М., 1983. С.111..

Но восстание 10 августа, позволившее жирондистам занять командные позиции, было совершено вопреки жирондистам. Непосредственное руководство народным восстанием 10 августа принадлежало Коммуне и ее политическим организаторам и вдохновителям - якобинцам-монтаньярам. И наряду с двумя органами власти - Законодательным собранием и Исполнительным советом, после 10 августа возник третий орган власти - революционная Коммуна, созданная народным восстанием и опиравшаяся на революционный народ Карлейль Т. Французская революция. История. М., 1991. С. 239..

Коммуна, продиктовав Собранию важнейшие решения 10-12 августа, сохранила за собой и в дальнейшем роль органа народной власти. Она расширила свой состав, включив по 6 представителей от каждой из 48 секций Парижа, создала Наблюдательный комитет, ввела в свои органы видных якобинских вождей: Робеспьера, Марата, Шометта, Паша. Коммуна властно вмешивалась в политическое руководство страной. Она закрыла роялистские газеты, произвела аресты контрреволюционеров и подозрительных лиц. Под ее прямым давлением Собрание 17 августа было вынуждено издать декрет о создании Чрезвычайного трибунала для борьбы с контрреволюцией. Сохранив 10 августа Законодательное собрание и признав его права до созыва Конвента, Коммуна, однако, не скрывала своего недоверия и враждебности к этому Собранию, уже представлявшему собой политический пережиток. Марат открыто называл это Собрание контрреволюционным. Робеспьер в Коммуне и у якобинцев разоблачал жирондистских вождей Манфред А.З. Великая французская революция. М.,1983. С.126..

Августовские дни 1792 г. принесли не только новый подход к отмене феодальных повинностей, но и сдвиг в решении земельной проблемы. 28 августа был принят по докладу Ж.-Б. Майля закон, который установил новый порядок возвращения общинам земель, захваченных бывшими сеньорами. Новый декрет отменил статью 4 раздела 25 ордонанса 1669 г., все последующие эдикты, декларации, постановления и королевские предписания, разрешавшие триаж. Статья 1 гласила: «Параграф 4 главы 25 ордонанса о водах и лесах 1669 г., равно как все эдикты, декларации, постановления совета и патенты, которые, начиная с этого времени, дозволяли триаж, раздел, частичное разделение или приобретение домениальных и сеньориальных лесов в ущерб правам общин, как в случаях, указанных в названном ордонансе, так и вне их, и все вынесенные на их основании судебные решения и произведенные вследствие таковых действия отменяются и считаются как бы не имевшими места» Документы истории Великой французской революции: В 2 т. М., 1992. Т.2. С.70.. Отмена имела обратную силу без всяких ограничений - коммуны могли войти во владение отнятыми землями в течение 5 лет, прибегнув к судебной процедуре. Коммуны или отдельные лица получили возможность также претендовать на возвращение всех вообще владений или прав пользования, отобранных бывшими сеньорами, доказав, что они некогда действительно ими владели. Сеньор мог противопоставить этим претензиям лишь подлинный акт законной покупки. Акты выдела сохранялись в силе, но могли быть пересмотрены, коммунам опять-таки надлежало адресоваться в суд.

Отличие от позиции Учредительного собрания бросается в глаза. Для него экспроприация, совершенная в силу действовавших до революции законоположений и закрепленная давностью, была не узурпацией, но благоприобретенным владением; единственная уступка касалась триажей, произведенных за последние 30 лет. С точки зрения нового декрета все эти акты являлись лишь результатом «злоупотребления феодальным могуществом» Там же С.71.. Только обычные акты купли-продажи, в которых покупателями выступали частные лица, признавались неприкосновенными, и именно здесь декрет 28 августа отказывался стать на сторону общин и отступал от принципа ретроактивности - земли, отнятые у них и отчужденные третьим лицам (но не сеньорам), возвращению не подлежали.

Другое принципиальное положение касалось невозделанных земель. Как и в вопросе о феодальных правах, была установлена презумпция в пользу общин - все эти земли, расположенные на территории коммуны, были признаны принадлежащими общинам. Однако пойти до конца в проведении этого принципа Собрание не решилось. Претензиям общин бывший сеньор мог противопоставить не только законный титул, удостоверяющий его права на спорную землю, но и право давности в 40 лет, более не подлежали передаче общинам земли, присвоенные сеньорами и отчужденные в пользу третьих лиц, не сеньоров. Установленное законом право давности в 40 лет восходило к кутюмной (обычно-правовой) традиции. Кутюмы следовали принципу, согласно которому для подтверждения того или иного считавшегося незапамятным события необходимо показание свидетеля не моложе 54 лет. Считалось, что в таком возрасте люди могли достоверно рассказать о виденном ими в течение по крайней мере 40 лет. Очерки истории Франции с древнейших времен до окончания первой мировой войны / Под ред. А.Д. Люблинской. Л., 1957. С.75.

В общем компромисс рухнул и в этом кардинальном вопросе. Но принятый закон был уже недостаточно радикален с точки зрения возросших требований крестьян и не вызывал энтузиазма. Поэтому продолжали поступать петиции с требованием окончательно освободить общинные земли от господства бывших сеньоров, ликвидировать последствия дореволюционного законодательства. Вновь и более настойчиво выдвигались предложения произвести всеобщий пересмотр земельных документов и новое межевание земель, отнять у сеньоров все, что не будет обосновано законным титулом или не включено в старые кадастры. По-прежнему общины совершали самочинные захваты, ссылаясь на декрет 28 августа и обходя установленные им формальности.

И все же после 10 августа борьба против бывшего сеньора начинала отходить на второй план и в земельном вопросе. Не просто увеличение фонда общинных владений, а раздел земель - вот что выдвигалось на первый план деревенских забот Матьез А. Французская революция. Ростов н/Д., 1995. С.215.. Эгалитарные устремления, усиливались именно в этот период.

Еще в мае 1792 г. Комитет земледелия начал обсуждать представленный Авелином доклад о разделе общинных земель. Дискуссия была упорной, и дело не продвигалось, наталкиваясь на противоборствующие интересы. 10 августа внесло крутой перелом и в этот вопрос. По предложению видного агронома Франсуа де Невшато, близкого к жирондистам, Собрание приняло 14 августа декрет о разделе общинных и пустопорожних земель между жителями коммун немедленно после сбора урожая и в полную собственность дольщиков:

«Национальное собрание по предложению, внесенному одним из его членов, признав вопрос неотложным, постановляет:

1. Начиная с нынешнего года немедленно после уборки урожая все общинные земли и общинные права, иные, чем на леса, будут разделены между всеми гражданами каждой общины;

2. Эти граждане получат свои участки в полную собственность;

3. Общинные земли, известные под названием пустошей и остатков, будут также разделены между жителями» Документы истории Великой французской революции: В 2 т. М., 1992. Т.2. С.65..

Комитету земледелия поручили представить через три дня проект декрета о способе раздела. В тот же день было обращено в декрет и второе предложение Франсуа де Невшато - приступить сразу же после уборки урожая к сдаче эмигрантских земель в вечное владение с уплатой ежегодной ренты (величина ренты определялась соревнованием претендентов) участками по 2-4 арпана. Комитет земледелия и Комитет доменов были обязаны в кратчайший срок разработать порядок отчуждения. 3 сентября Собрание постановило прекратить все уголовные процессы и отменить вынесенные после 14 июня 1792 г. приговоры за правонарушения, связанные с правом собственности на общинные земли и их разделом.

Ближайшие два месяца показали, что оба декрета были лишь сделанным в критический момент тактическим ходом. Комитет земледелия представил 8 сентября доклад о способе раздела общинных земель. Собрание отвергло предложенный им факультативный раздел, высказалось в принципе за обязательный и отослало вопрос в Комитет для дальнейшей доработки. Конвент вернулся к нему 11 октября только для того, чтобы по предложению жирондиста Ришу отложить проведение раздела в жизнь. Та же судьба постигла декрет о дроблении и сдаче крестьянам в вечную аренду мелкими участками земель эмигрантов. 2 сентября 1792 г. по докладу якобинца Ж - Гужона был принят закон о порядке отчуждения этих владений, подтверждавший обязательность дробления земель, однако уже без указания размера участков. Было восстановлено отчуждение с торгов, при этом предпочтение отдавалось тем, кто платил наличными (рассрочка платежей не была предусмотрена), а не претендентам на получение участка в вечную аренду. 11 ноября Конвент вообще приостановил отчуждение эмигрантских земель впредь до окончательного уточнения порядка отчуждения.

Крестьянские надежды оказались, таким образом, полностью обманутыми. Из деревень поступали многочисленные жалобы и протесты, направленные уже не только против бывших сеньоров. На смену «аристократии происхождения» стремительно поднималась не только в городах, но и в деревнях «аристократия богатства» - буржуа, крупные фермеры, богатые крестьяне. Они обращали себе на пользу результаты совершавшейся в стране экономической и социальной ломки, присваивали львиную долю национальных имуществ, обогащались на спекуляции и дороговизне. Один в высшей степени характерный мотив начал повторяться в петициях, присылавшихся из разных районов и по разным поводам: с феодализмом покончено, король и дворяне свергнуты, но им на смену пришла тирания богачей, только богатые воспользовались благами революции; пора, наконец, чтобы и бедняк получил свою долю, пора покончить с господством «богатого класса» Ревуненков В.Г. Очерки по истории Великой французской революции 1789 - 1799. Л., 1989. С.223..

Крестьяне не оставляли попыток повернуть в свою пользу распродажу национальных владений первого происхождения. Национальные имущества первого происхождения, созданные в начале революции, включали в основном бывшие церковные владения (а также земли королевского домена и некоторые другие). Владения эмигрантов и лиц, осужденных по обвинениям в контрреволюции, составили национальные имущества второго происхождения). Так, в департаменте Нор продолжали возникать крестьянские «коалиции» для совместной покупки и беспорядки на торгах. Г. Икни рассказывает о создании крестьянских «коалиций» и волнениях в связи с распродажей в Камбрези (департ. Уаза). Так, жители коммуны Рокенкур выгнали с торгов всех посторонних претендентов и купили сообща в свою пользу ферму в 90 га за 105 тыс. ливров. В департаменте Гар в первой половине 1793 г. власти временно приостановили распродажу в связи с распространением крестьянских объединений для коллективного приобретения земель с последующим разделом.

Особенно энергично крестьяне боролись за раздел общинных земель. Самочинные разделы с осени 1792 г. стали массовым явлением. Повсюду, где совершался раздел, возникали острейшие столкновения. Одни из крестьян, не желавшие раздела или недовольные им, принимались писать жалобы и протесты, другие грозили бунтом и нередко в борьбе за раздел прибегали к насилию. В большинстве многочисленных конфликтов этого времени беднота выступала наиболее, активной силой раздела и наталкивалась на сопротивление сельских верхов. Сельские верхи толкала против раздела боязнь потерять участки общинных и невозделанных земель, которые они приобрели путем захвата, расчистки, купили или получили от бывших сеньоров на основе аффеажа, наследственной аренды и т.п. Декреты 28 августа и 11 октября 1792 г. ограждали их право на эти земли, но масса крестьян требовала включить их в раздел, иногда прямо делила Адо А.В. Крестьяне и Великая Французская революция. Крестьянские движения в 1789-94 гг. М., 1987. С.165..

При всем том ряд обстоятельств склонял к разделу и часть зажиточных и богатых элементов крестьянства, В конце 1792 - начале 1793 г., когда принятие закона о разделе явно становилось неизбежным, этим слоям крестьян стало тем более важно добиться выгодного для них способа его осуществления. Они предлагали делить общинные земли в соответствии с платимыми налогами или прямо пропорционально уже имевшейся собственности.

Дробление национальных имуществ, раздел крупных ферм, установление максимального размера хозяйства, раздел общинных и пустопорожних земель, включая земли, бывшие некогда таковыми, но давно уже возделанные и находящиеся в частном владении, - вот основные меры, при помощи которых беднота и маломощные середняки рассчитывали добиться более или менее радикального земельного поравнения.

Собравшийся 21 сентября 1792 г. Национальный конвент долго не обнаруживал желания прислушаться к настойчивым требованиям крестьян. Пока жирондисты оставались в Конвенте, ни один серьезный шаг навстречу крестьянам в собственно аграрных делах не был сделан. И это вполне естественно. Отражая в этот критический момент революции заботы и тревоги всей крупнособственнической Франции, вожди Жиронды поставили свои незаурядные таланты, все свое искусство политиков, ораторов, публицистов на защиту абсолютной незыблемости частной собственности. «Аграрный закон» стал излюбленным объектом атаки, обвинения в его пропаганде постоянно раздавались в адрес демократов. Знаменитый декрет 18 марта 1793 г., установивший смертную казнь для того, кто «предложит аграрный закон или какой-либо другой, ниспровергающий земельную, торговую или промышленную собственность» Документы истории Великой французской революции: В 2 т. М., 1992. Т.2. С.80., отразил всю меру страха собственников перед грозно надвигавшимся натиском неимущих. Впрочем, не только жирондисты и люди из конвентского болота аплодировали жестокому решению 18 марта. Если верить протоколу, сигнал овации подала Гора, и лишь Марат ограничился репликой: «Не надо декретов, продиктованных вдохновением» Там же С.79.. Монтаньяры до конца останутся противниками земельного передела, «аграрного закона». Это не помешает им позднее пойти навстречу некоторым требованиям крестьянских низов, но вплоть до весны 1793 г. они обнаруживали очень мало интереса к аграрному вопросу - меньше, чем жирондисты.

Таким образом, как раз в то время, когда едва утвердившейся республике грозили изнутри и извне бесчисленные опасности, когда в стране резко обострились экономические трудности, большая масса сельского населения испытывала растущее недовольство.

Война ухудшила экономическое положение Франции. Ее традиционные международные торговые связи были нарушены. Экспорт предметов роскоши и колониальных товаров в страны европейского континента практически прекратился. Это особенно тяжело сказалось на положении таких отраслей промышленности, как лионское шелковое производство или парижское производство предметов роскоши, которые остались и без сырья, и без заказов.

Урожай 1792 г. был в целом хорошим, хотя в одних областях хлеба уродились лучше, в других хуже. Но крупные фермеры и богатые крестьяне, в руках которых оказалась основная масса товарного хлеба, не везли зерно на рынки, где они могли получить лишь быстро обесценивающиеся бумажки. Торговля хлебом пришла в расстройство. Рынки опустели. Цены на зерно росли и были неодинаковы в разных департаментах: например, в октябре 1792 г. цена сетье зерна составляла в департаменте Об - 25 ливров, в департаменте Верхняя Марна - 34 ливра, в департаменте Луар и Шер - 47 ливров. Цена печеного хлеба в булочных поднялась во многих местах до 8-10 су за фунт Адо А.В. Крестьяне и Великая Французская революция. Крестьянские движения в 1789-94 гг. М., 1987. С.173..

Вновь начались продовольственные волнения. На берегах рек и каналов, а также на дорогах опять появились вооруженные «сборища», которые задерживали барки или обозы с зерном и распределяли его по «справедливой цене». Опять началась «народная таксация» в лавках и на рынках. Особенно бурным выдался сентябрь. В Лионе жены ткачей толпами врывались в лавки и брали продукты по ценам, которые сами и устанавливали. Они даже составили таблицу цен и расклеили ее по улицам. В Орлеане народ громил дома богачей. В департаменте Эр жители прибрежных коммун пытались сорвать хлебные перевозки по Сене и захватить зерно, следовавшее в Париж. На подавление всех этих «бунтов» направлялись Национальная гвардия и войска. Опять были убитые, раненые, арестованные. Некоторых «зачинщиков» даже гильотинировали. Однако кое где власти шли и на уступки народу. В Туре, например, местный муниципалитет под нажимом рабочих установил твердую цену на хлеб в размере 2 су за фунт. В октябре и ноябре народные «сборища» проводили принудительную таксацию на рынках Этампа, Версаля, Рамбуйе и во многих других местах. В ноябре, в области Вое и смежных с нею департаментах вспыхнуло одно из наиболее крупных продовольственных восстаний того времени, которое продолжалось еще и в декабре. Вооруженные отряды «таксаторов», численностью в несколько сот, и иногда и в несколько тысяч человек, являлись на местные рынки и устанавливали твердые цены на зерно и другие продукты. Они носили на шляпах веточки дуба и восклицали: «Да, здравствует нация! Зерно должно подешеветь!». 29 ноября на оптовом рынке в Курвиле (департамент Эр и Луар) прибывшие сюда депутаты Конвента Лекуэнт-Пюираво, Биротто и Мор были окружены толпой до б тыс. человек. Народ грозился бросить их в реку или повесить, если они не одобрят введения твердых цен на продукты. Депутаты изрядно перетрусили и тут же подписали таксу на хлеб, ячмень, свечи, мясо, полотно, железо, башмаки Люблинская, А.Д. Французские крестьяне в XVI-XVIII вв. / А.Д. Люблинская. Л., 1979. С.201..

Многие коммуны, собрания избирателей и т.п. направляли в Конвент петиции с требованием установить твердые цены на хлеб и тем самым положить конец росту спекуляции и дороговизны. Самой известной из них была петиция от избирательного собрания департамента Сены и Уазы, которую огласил в Конвенте 19 ноября генеральный прокурор - синдик этого департамента Гужон. «Свобода хлебной торговли несовместима с существованием нашей республики, - говорилось в петиции. Из кого состоит наша республика? - Из небольшого числа капиталистов и огромного количества бедняков. Кто ведет торговлю хлебом? - Небольшое число капиталистов. Для чего они ее ведут? - Для того чтобы обогатиться. Как они могут обогатиться? Повышая цены па хлеб при перепродаже его потребителю… Нужно правильное соотношение между ценой хлеба и рабочего дня. Закон должен поддерживать это соотношение, препятствием которому является неограниченная свобода торговли» Там же..

Нажим народа на Конвент был так велик, что он вынужден был поставить продовольственный вопрос в свой порядок дня. 3 и 16 ноября объединенные комитеты земледелия и торговли предложили принять закон, предоставлявший местным властям право учитывать запасы зерна у земледельцев и обязывать их доставлять зерно на рынки «в количестве, какое будет признан нужным, но ни в коем случае и ни под каким предлогом не таксируя цен». Но и этот законопроект, не шедший дальше того, что предпринималось для регулирования хлебной торговли при «старом порядке», оказался неприемлемым для министра внутренних дел Ролана, отстаивавшего полную и неограниченную свободу торговли. «Единственное, что, пожалуй, может себе позволить Собрание в отношении продовольствия, - писал он в Конвент 18 ноября, это провозгласить, что оно не должно ничего делать, что оно уничтожает все ограничения и объявляет полную свободу обращения продуктов, что они самым решительным образом выступит против всякого, кто посягнет на эту свободу» Документы истории Великой французской революции: В 2 т. М., 1992. Т.2. С.86..

Тем временем в борьбу за установление твердых цен на хлеб и другие продукты включились и парижские санкюлоты. 24 ноября в Генеральный совет Парижской коммуны явилась депутация большинства секций, чтобы потребовать от него «восстановления таксы на дрова и продукты первой необходимости». Совет проверил полномочия комиссаров секций и, удостоверивший, в их правильности, постановил «присоединиться к секциям и представить Национальному конвенту петицию с просьбой издать декрет, разрешающим муниципалитетам республики устанавливать цены на съестные припасы и топливо».

29 ноября с большой речью о продовольственном вопросе выступил Сен-Жюст. В заслугу этому юноше можно поставить уже то, что он ясно сознавал, какое большое значение для дальнейших судеб революции имели социально-экономические проблемы. «Если вы хотите основать республику, - говорил он, - то вы должны вытянуть народ из состояния необеспеченности и нищеты, которое его разлагает… Нищета породила революцию. Нищета может ее и погубить» Там же С.87.. Вместе с тем Сен-Жюст высмеял представление о том, что продовольственный кризис можно урегулировать путем издания закона о твердых ценах. «Мне не нравятся насильственные законы о торговле, - заявил он, - Требуют закона о продовольствии, но позитивный закон об этом никогда не будет разумным» Там же С.89..

Сен-Жюст, в котором еще ничто не предвещало будущего автора вантозских декретов, позволил себе осудить не только таксацию, но вообще тенденцию к уравнительности, нападки на крупную собственность, на богачей, на их роскошь, заявив, что с тех пор, как исчезла аристократия, роскошь богачей является единственным фактором, который может стимулировать производство и торговлю. «Вот до чего мы дошли. Роскоши больше нет, - возмущался он, - Не осталось больше ни металла [звонкой монеты], ни роскоши, стимулирующей производство… Если так будет продолжаться, деньги потеряют всякую ценность, обмен придет в расстройство, производство прекратиться, ресурсы иссякнут, и нам останется лишь разделить землю и глодать ее». Сен-Жюст настаивал на том, что единственный путь к оздоровлению хлебной торговли - это прекращение инфляции, повышение ценности денежных знаков и создание таким способом стимулов к тому, чтобы земледельцы с прибылью для себя везли хлеб в города. «Пусть законодатель устроит так, чтобы земледелец расходовал свои деньги или чтобы он не чувствовал отвращения к накоплению бумажек, чтобы все произведения земли поступали в торговлю и уравновешивали бы денежные знаки», - говорил Сен-Жюст. С этой целью он предложил декретировать следующие мероприятия: «1. Имущества эмигрантов будут проданы…; 2. Земельный налог будет уплачиваться натурой и ссыпаться в общественные амбары; 3. Будет издана инструкция о свободном обращении зерна» Адо А.В. Крестьяне и Великая Французская революция. Крестьянские движения в 1789-94 гг. М., 1987. С.175..

Робеспьер не был столь откровенно буржуазен, как молодой Сен-Жюст. Робеспьер даже критиковал жирондистов, которые, ссылаясь на право собственности, противились всяким мерам по регулированию хлебной торговли. Выступая 2 декабря в Конвенте, он заявил, что право собственности должно быть подчинено высшему из человеческих прав - праву на существование. «Первейшее право - это право на существование, - подчеркнул он. - Первейший социальный закон, следовательно, - это тот, который гарантирует всем членам общества средства к существованию; все прочие законы подчиняются этому».

Однако из этой смелой и далеко идущей теоретической посылки Робеспьер делал более чем скромные практические выводы. Он осудил «грабеж монополистов», которые припрятывают продукты питания «в своих набитых до отказа амбарах» и вздувают цепы на, них. Но требований об установлении твердых цен на продовольствие он не поддержал. «Свобода обращения товаров но всей республике может быть обеспечена» - сказал он. Считая, что торговцев нельзя лишать «какой-либо честной прибыли, какой-либо законной собственности», Неподкупный рискнул предложить лишь две меры по упорядочению хлебной торговли: во-первых, «определить, сколько зерна произвела каждая область и сколько зерна собрал каждый земледелец»; во-вторых, «заставить каждого торговца зерном продавать его на рынке» Карлейль Т. Французская революция. История. М., 1991.С.299..

8 декабря 1792 г. Конвент единогласно принял закон, которым отменялись все меры по регламентации хлебной торговли, декретированные в сентябре, и восстанавливалась ее полная свобода. Ст. 4 этого закона гласила: «По всей территории республики должна соблюдаться самая полная свобода торговли зерном, мукой и сухими овощами» Документы истории Великой французской революции: В 2 т. М., 1992. Т.2. С.92.. Сохранялся лишь запрет на вывоз зерна и муки за пределы республики. Лиц, которые будут пытаться вывести зерно или муку за границу или препятствовать свободному обращению их внутри страны и организовывать для этого «сборища», предписывалось наказывать смертной казнью.

Поскольку Конвент отказался установить твердые цены на продовольствие, Коммуна Парижа стала принимать свои меры к тому, чтобы облегчить положение беднейших слоев населения. Она стала отпускать муку парижским булочникам по цене ниже той, по какой она сама закупала ее в департаментах. Благодаря этому цена на хлеб в Париже сохранялась по 3 су за фунт, ниже, чем в окрестностях столицы, откуда стали приезжать в Париж за хлебом. Но это стоило Коммуне больших средств: ее ежедневный убыток от такой торговли составлял 12 тыс. ливров, который она покрывала из своего резервного фонда. Когда, же этот фонд истощился, то Коммуна прибегла к мере, которая вызвала сильное недовольство среди богатых парижских буржуа. 4 февраля 1793 г. Генеральный совет Коммуны постановил ввести чрезвычайный налог на богатых в размере 4 млн ливров для поддержания прежней цены на хлеб. Конвент вынужден был санкционировать это решение.

Коммуна и в дальнейшем продолжала прибегать к чрезвычайным налогам на богатых, будь то ради помощи беднякам, будь то в целях обороны. Обосновывая правомерность подобного рода действий, Шометт говорил 9 марта 1793 г. в Конвенте: «Бедный класс постоянно приносит жертвы, за свободу отдано все, до последней капли крови. Настало время, чтобы богатый эгоист разделил те тяготы, которые до сих пор нес только бедняк» Ревуненков В.Г. Очерки по истории Великой французской революции 1789-1794. Л., 1989. С.352..

Экономическая политика Коммуны приводила в ужас жирондистского министра внутренних дел Ролана. «Коммуна Парижа разорит народ и вызовет голод», - писал он в Конвент 23 ноября. «Фермеры, земледельцы не осмеливаются больше показаться на рынке, вывести или продать мешок зерна: каждый боится быть зарезанным под предлогом обвинения в скупке», - жаловался он в другом письме. «Наконец, я осмеливаюсь утверждать, - продолжал этот защитник богачей, - что самый дух Коммуны Парижа погубит в конце концов столицу и даже Конвент, если только он не положит конец этим волнениям секций, этой непрерывности их заседаний, сеющей лишь смуту и дезорганизацию, и существованию этой Коммуны, очага всех интриг» Люблинская А.Д. Французские крестьяне в XVI-XVIII вв. Л., 1979. С.235..

Однако до того времени, когда подобного рода планы в отношении Коммуны Парижа удалось осуществить, было еще далеко.

Народное движение, развертывавшееся в стране в начальный период деятельности Конвента, не исчерпывалось продовольственными волнениями. Продолжались еще и поджоги замков, и изъятия «титулов» в замках и у нотариусов. Продолжались и конфликты крестьян с бывшими сеньорами: эти последние все еще пытались взыскивать с крестьян цензы или шампары, а крестьяне отказывались что-либо платить, пока не будут предъявлены «первоначальные титулы». Однако все эти формы борьбы шли уже по затухающей кривой. На первый план выдвигалась другая сторона аграрно-крестьянской проблемы: вопрос о наделении землей безземельных и малоземельных. Основным содержанием крестьянских петиций в Конвент становятся требования дробить земли из фонда национальных имуществ и продавать их мелкими участками или же сдавать их в аренду за небольшую ренту, а также запретить крупные фермы Поликарпова Е.В. Антифеодальное аграрное законодательство Великой французской революции. М., 1987. С.68..

Все чаще вспыхивали также стачки рабочих в тех отраслях, которые работали на армию или на обслуживание населения и где, следовательно был большой спрос на рабочие руки. Некоторым категориям промышленных, а также сельскохозяйственных рабочих удавалось добиваться известного повышения заработной платы.

Местные власти тоже торопили с принятием решений - директории девяти департаментов и четырех дистриктов потребовали скорейшего раздела общинных земель, ссылаясь на растущие беспорядки.

Дальнейшая оттяжка была чревата самыми серьезными последствиями. Она грозила новым взрывом крестьянского возмущения, «аграрных эксцессов». Но разочарование крестьян таило и другую опасность, которая стала особенно очевидна весной 1793 г., когда начался массовый набор в армию. В мае эмиссары Кобленца сделали попытку мятежа в департаменте Лозер, и в «христианскую армию юга» удалось вовлечь часть местных крестьян. На востоке и юге возникли многочисленные очаги сопротивления декретированному Конвентом армейскому набору. В целом это движение затронуло более трети департаментов. В марте восстала Вандея, волнения вспыхнули в части Бретани и Пуату. Вандейское восстание началось спонтанно, выдвинув сначала лидеров из крестьянской среды. Но вскоре политическое руководство им взяла в свои руки дворянско-клерикальная контрреволюция. В итоге последняя обрела то, чего ей до сих пор недоставало - массовую базу Карлейль Т. Французская революция. История. М., 1991. С.153..