Митридат-6 Евпатор, как последний великий враг Рима

К этому времени среди находившегося в Парии понтийского командования вероятно созрела идея, опираясь на господство царского флота в Пропонтиде, овладеть ее северным, фракийским побережьем и выйти к Лампсаку, заставив Лукулла сражаться в Троаде, вместо того, чтобы наступать на Вифинию и Понт. Митридат вероятно надеялся на помощь фракийцев-бессов, занимавших Родопы и Гем и дружественно к нему настроенных. В связи с этим весной 72 г. митридатов флот отплыл к фракийскому побережью и начал осаду Гераклеи-Пейринфа. Однако овладеть городом оказалось невозможным.

Кроме того неблагоприятная для Митридата Эвпатора обстановка складывалась в соседней Фракии: младший брат Луция Лукулла Марк (усыновленный в семье Теренциев Варронов, он носил имя Марк Теренций Варрон Лукулл) в 72 году нанес поражение фракийским бессам, овладел их столицей Ускудамой (позднейший Адрианополь), городами Эвмолпиадой и Кабиле, а затем вышел к союзной Митридату Аполлонии Понтийской, взял и разграбил ее. Под власть Марка Лукулла перешла также Месембрия, где он оставил гарнизон.

В таких условиях царь решил свернуть военные действия в западной Пропонтиде. По его приказу на пятидесяти кораблях из Лампсака в Парий были вывезены укрывавшиеся там пехотинцы под командованием Гермея, а также лампсакийцы. В городе для охраны Геллеспонта было оставлено 10 тысяч отборных воинов во главе с Марком Марием, Александром Пафлагонским и евнухом Дионисием, которым был придан флот. После этого Митридат на оставшихся кораблях отплыл в Никомедию. У Пария случилась страшная буря, в которой многие царские суда погибли.

Оставленные в Лампсаке корабли Митридата немало обеспокоили римлян. Позже Цицерон говорил о флоте, "который с военачальниками Сертория во главе рвался к берегам Италии, горя яростью и ненавистью;50 это несомненно риторическое преувеличение, но блокада понтийцами пути из Эгейского моря в Пропонтиду крайне затрудняла действия Лукулла в Вифинии. Поэтому римский полководец отправился из Кизика в Троаду, где стал собирать корабли подвластных и дружественных римлянам греческих городов. С ними его легат Гай Валерий Триарий неожиданно настиг между островом Тенедос и Ахейской Гаванью, что у древней Трои, тринадцать пентер наварха Исидора и потопил их. Затем сам Лукулл напал врасплох на стоявшие на якоре у Лемноса основные силы лампсакского флота в количестве 32 кораблей. Сначала римлянам не удавалось смять линию выстроившихся у берега понтийских судов, и лишь высадив на острове десант и напав с тыла, они одержали победу. Марк Марий, Александр Пафлагонец и Дионисий укрылись в какой-то пещере, где и были настигнуты. Евнух Дионисий при этом отравился, Марка Мария же Лукулл приказал убить, так как "считал, что римлянин и сенатор не должен идти в триумфе".

После этого, передав союзные корабли под командование Гая Триария, Лукулл отправил его против вифинских городов, лежащих на Пропонтиде, а другого своего военачальника, Барбу - вглубь страны. За короткое время Триарий овладел Апамеей и Прусиадой- Киусом, Барба - Прусой-Киером и Никеей. Жители большинства вифинских городов либо не оказывали римлянам сопротивления как Прусиада-Киус, либо помогали им изгонять царские гарнизоны как Никея и Пруса-Киер. Только Апамея сопротивлялась Гаю Триарию, но и в ней в конце концов возобладала группировка, открывшая ворота римлянам, которые устроили избиение сбежавшихся под защиту храмов апамейцев из враждебной партии.

Тем временем вновь осмелевший Котта вышел из Халкедона и к осени 72 года разбил лагерь в 150 стадиях (около 25 километров) севернее Никомедии, где находился Митридат Эвпатор. Узнав об этом, и Триарий поспешил к Никомедии с юга. Митридату угрожала блокада. Однако кораблей в то время ни у Триария, ни у Котты не было, а командующий лукулловым флотом в Эгейском море Воконий занялся посвящением в самофракийские таинства и упустил время. Осенью 72 года до н.э. Митридат Эвпатор отплыл к Византию, а оттуда в Понт Эвксинский.

Разыгравшаяся в осеннем Понте страшная буря потопила шестьдесят царских кораблей51. Судно, на котором плыл сам Митридат Эвпатор, "из-за своей величины не могло подойти к берегу, и кормчие остановили его в разбушевавшемся море, среди ярости волн, но и на воде оно уже не могло держаться, так как в трюм набралась вода, и царю пришлось перейти на легкое пиратское суденышко, доверив свою жизнь морским разбойникам". На корабле киликийского пирата Селевка царь Митридат Эвпатор Дионис достиг устья реки Гиппий на побережье Мариандинии, в полусотне километров от Гераклеи Понтийской, где и зазимовал.

В то время в Гераклее правил Ламах, с которым царь "был связан старинной дружбой". Митридат обещаниями и подкупом склонил его к сотрудничеству. Тот, "приготовив за городом роскошное пиршество для граждан и приказав не закрывать под этим предлогом городские ворота, напоил народ допьяна, по уговору предварительно тайно приготовив все. Митридат явился в тот же самый день. Итак, город оказался в руках Митридата, а гераклеоты даже и не подозревали о его приходе. На следующий день, созвав народ, царь заискивал перед ним дружественными речами и уговаривал сохранить благосклонность к нему" . Оставив в городе четырехтысячный гарнизон под начальством галата Коннакорика и распределив среди горожан, особенно среди должностных лиц, деньги, Митридат оставил город.

Из Гераклеи царь отплыл в Синопу, а затем в Амис, откуда послал послов за помощью к скифам, Тиграну II и к боспорскому наместнику царевичу Махару. Послов царь выбрал крайне неудачно. Посланный к скифам Диокл тут же перебежал с царским золотом и дарами к Лукуллу. Что же касается отправленного в Армению "отца царя" Метродора, то он будто бы сказал Тиграну: "Как посол я прошу за своего государя, как советчик говорю - откажи!. "Царь царей", как показали дальнейшие события, вполне внял совету - помощи от него до окончания военных действий Лукулла в Понте Митридат не получил. Метродор жил некоторое время при армянском царе, для которого сочинил "Деяния Тиграна", а затем, после бегства в Армению Митридата Эвпатора, был отправлен к своему прежнему господину, и по дороге то ли был убит по приказу последнего, то ли покончил с собой, то ли умер от болезни; Тигран напоследок удостоил его почетного погребения.

Предательства Диокла и особенно Метродора, людей, близких к царю, обнажили глубокую трещину, возникшую после поражений 72 г. до н.э. между Митридатом Эвпатором и понтийской верхушкой.

3.2 Катострофа

После гибели в кампании 73-72 годов сухопутной армии и большей части флота Митридата Эвпатора его царство осталось беззащитным. Зимою 72/71 года Лукулл вторгся через Галатию в Понт и, несмотря на то, что дорога из Анкиры к побережью была труднопроходима, в короткий срок занял побережье от Синопы до реки Термодонт и достиг Амиса. Основная часть римского войска осадила Амис и расположенный рядом Эвпаторий, другая - Темискиру. Одновременно Котта взял в осаду Гераклею, а Валерию Триарию, в подчинение которого передали семьдесят триер, было поручено уничтожение остатков митридатовых эскадр, посылавшихся ранее на помощь Серторию и критянам.

Оборона Амиса и Темискиры протекала ожесточенно: "осаждавшие жителей Темискиры выстроили против них башни, насыпали большие насыпи и вырыли подземные ходы столь просторные, что в них под землей большими отрядами вступали друг с другом в рукопашный бой. Жители же Темискиры, сделав сверху отверстия в эти ходы, пускали туда против работающих медведей и других диких зверей, а также рои пчел". Амисенцы тоже "сильно отбивались от них Римлян, часто выходили из-за стен и вызывали на единоборство". В течение зимы на суше Лукулл не имел особых успехов. На море, правда, Триарию удалось покончить с остатками митридатова флота в Эгеиде. В это же время, вероятно, Ариобарзан вернулся в Каппадокию.

Митридат Эвпатор с зимы 72-71 годов находился в Кабирах за Ликом. В этом городе у отрогов Париадра были построены царский дворец, водяная мельница и зверинец, поблизости располагались охотничьи угодья и рудники. В 35 километрах от Кабир стояла крепость Кенон Хорион: на вершине укрепленной отвесной скалы там "бьет источник, выбрасывающий много воды, а у подошвы - река и глубокая пропасть. Высота скалы над гребнем огромная, так что она неприступна; кроме того, она окружена удивительной стеной". Окружающая местность была покрыта густым лесом, скалиста и безводна, так что в пределах 120 стадий (22 километров) там невозможно было разбить лагерь. Здесь царь собрал новое войско в 40 тысяч пехотинцев и 8 тысячи конников, частью новобранцев, частью выведенных из Каппадокии.

Митридат сохранил деление своих вооруженных сил на две части, во главе которых он поставил прежних командующих вифинской и каппадокийской армиями Таксила и Диофанта, сына Митара.

В Кабирах Митридату Эвпатору пришлось в очередной раз испить горечь измены близких. Его молочный брат и один из ближайших друзей, второй человек в государстве Дорилай, сын Филетайра, некогда изобличавший предательство Архелая, сам "был уличен в попытке склонить царство к восстанию на сторону римлян". Дорилай вероятно претендовал на диадему и, возможно, рассчитывал обосновать права на престол женитьбой на сестре Митридата Ниссе. Заговор был раскрыт и его участники либо подверглись репрессиям - были казнены свойственники Дорилая Тибий и его сын Теофил, сотни представителей знати, в том числе царевна Нисса подверглись заключению в крепостях Малой Армении, - либо успели перебежать к Лукуллу, как двоюродный брат Тибия, дед по матери историка Страбона, сдавший римлянам пятнадцать крепостей, или полководцы Луций Фанний и Метрофан. Самого Дорилая царь, то ли по личным мотивам - они все-таки были друзьями с детства, то ли по соображениям политики, не решался казнить и содержал в Кабирах. Заговор показал, что понтийская знать во все большей своей части готова была во имя сохранения доходов и привилегий достичь мира ценою жертвы Митридатом Эвпатором.

Луций Лукулл, оставив под Амисом Мурену Младшего, весной 71 года перевалил через Понтийский хребет. Здесь царя вновь ожидало предательство. "У Митридата были выставлены передовые отряды, чтобы задерживать Лукулла и, тотчас же зажегши огонь, дать ему знать, если что-нибудь случится. Командиром этого сторожевого отряда был у Митридата человек из царского рода по имени Фойникс. Когда Лукулл стал приближаться, он, правда, дал знать Митридату огненным сигналом, но сам со своими силами перешел к Лукуллу".

При приближении римлян Митридат перешел Лик и в конном сражении нанес противнику поражение. В плен попал командующий конницей Лукулла Луций Помпоний55. После поражения на Лике Лукулл был вынужден отступить в лесистую труднопроходимую местность на склонах Париадра, лишенную запасов продовольствия. По дороге римляне нашли в пещере грека- охотника Артемидора, который горными тропами провел их к высотам над Кабирами, где легионеры стали лагерем . Там произошло несколько стычек, хотя вступать в битву ни одна из сторон не решалась.

Тем временем войско Лукулла все острее испытывало нужду в продовольствии. За ним в Каппадокию был отправлен Сорнатий с одним легионом. Сначала Сорнатий рассеял преследовавший его отряд Менандра, но затем "Митридат, выступив из своего укрепленного лагеря, укорами заставил своих воинов повернуть назад и навел на римлян такой страх, что они бежали вверх, в горы, не замечая, что враги остались далеко позади, но каждый думал, что бегущий возле него является неприятелем: так сильно они были перепуганы. А Митридат разослал повсюду письменные сообщения об этой победе".

Лукулл однако послал за продовольствием новый отряд, на этот раз во главе с Фабием Адрианом. Наперерез ему были направлены Менемах и Мирон с 4 тысячами пехотинцев и 2 тысячами всадников. Понтийские всадники, "встретившись с передовой частью отряда, доставлявшего продовольствие, в узком проходе, и не дождавшись, когда он выйдет на широкую равнину, сами для себя, как это бывает на небольшом пространстве, сделали коней бесполезными. За это время римляне, успев из дорожной колонны перестроится в боевой порядок, одних царских воинов убили, так как пешим помогла узость прохода, других загнали в горы, третьих рассеяли, обратив в бегство. Лишь немногие ночью прибежали в лагерь, утверждая, что только они остались в живых; они распространили преувеличенное представление об этом поражении, которое было немалым". Ходили слухи, что кроме двух человек все остальные были изрублены римлянами.

После этого командиры по приказу царя, не желавшего распространения паники, запретили воинам вывозить из лагеря свое имущество, тогда как сами втайне, ночью, принялись это делать. "У ворот столкнулось большое количество вьючных животных; войско увидало все это и узнало, кто увозит свой груз". Как только тайное стало явным, произошел взрыв: "Солдаты пришли в ярость, столпились у выхода из лагеря и начались бесчинства: имущество расхищалось, а владельцев предавали смерти". Был убит незадолго до того получивший жреческий сан герой Лампсака Гермей, не пожалели взбунтовавшиеся и изменника Дорилая. Сам Митридат Эвпатор "выбежал к ним из своей палатки и пытался что-то сказать, но его уже никто не слушал; затертый в толпе и сбитый с ног, он упал". Затем солдаты "бросились к лагерным укреплениям, стали их разрушать и разбегаться из равнины во все стороны безо всякого порядка, кто куда мог". В потоке бегущих Митридат оказался за пределами лагеря; тут его узнал евнух Птолемей и уступил царю своего коня.

Лукулл, заслышав шум и увидев движение во вражеском лагере, когда разобрался в происходящем, "послал большое количество всадников преследовать бегущих, а тех, кто еще оставался в лагере, он окружил пехотой и велел пока не грабить ничего, а беспощадно убивать". Однако легионеры занялись в первую очередь как раз дележом царских сокровищ. Из алчности они убили захваченного в плен "ведающего тайными делами" Каллистрата, заприметив у него в поясе пятьсот золотых. Под Кабирами в руки римлян вероятно попала золотая статуя царя в шесть футов высотою и осыпанный драгоценными камнями щит Митридата, позже пронесенные в триумфе Лукулла. Для самого Митридата Эвпатора, преследуемого галатскими всадниками, жадность неприятеля оказалась спасительной. "Погоня уже настигла было коня, уносившего Митридата, как вдруг между царем и преследователями оказался один из мулов, на которых везли золото... Воины стали расхватывать поклажу мула, и пока они подбирали золото и дрались между собой, время было упущено".

Из Кабир царь добрался до Команы, туда же собрались уцелевшие придворные общим числом до двух тысяч человек, с которыми Митридат отправился в Малую Армению, в Талавры, а оттуда к Тиграну II. Римские преследователи во главе с Марком Помпеем подошли к Талаврам всего через четыре дня после того, как крепость покинул Митридат. По пути царь послал верного евнуха Бакхида в незанятую еще римлянами Фарнакию с приказом умертвить укрывшихся там царских сестер, жен и наложниц.

Мы практически ничего не знаем о настроениях простых подданных Митридата VI. Но если в 71 г. до н.э. враждебность к царю распространилась среди его друзей и родственников, то тем более недовольство должно было проявиться среди тех, кому война с самого начала не принесла ничего, кроме увеличения налогов и наборов в войско. А именно они составили основную массу спешно собранной в Кабирах армии. Военные неудачи и произвол командиров только подтолкнули одетых в доспехи понтийских крестьян к выступлению против царя и его окружения.

Какой-то части находившихся в лагере под Кабирами понтийцев удалось спастись от устроенной римлянами резни и укреиться в самом городе. Они представляли собой достаточно внушительную силу, так что Лукулл вместо того, чтобы преследовать Митридата, занялся осадой Кабир, в которых "принудил варваров сдаться по договору". Обычно это означало сохранение за сдавшимися личной свободы и имущества. У Кабир Лукулл задержался до зимы 71/70 года, которую там и провел.

После бегства Митридата Эвпатора из пределов своего царства понтийская государственность начала распадаться, "начальники гарнизонов Митридата массами стали переходить на сторону Лукулла". К концу 71 г. до н.э. сопротивление римлянам продолжали оказывать лишь Амис и соседний с ним Эвпаторий, Амасия, Синопа и Гераклея.

Лукулл попытался побудить амисенцев к добровольной сдаче, но когда ему это не удалось, сосредоточился на осаде соседнего Эвпатория. Он "притворился, что осаждает его небрежно, чтобы вызвать и врагов на такую же небрежность", и когда защитники города потеряли бдительность, приказал легионерам идти с осадными лестницами на городские стены. Эвпаторий был взят и разрушен.

Следом настал черед Амиса, который упорно сопротивлялся под руководством Каллимаха, по словам Плутарха, искусного в изготовлении боевых машин и невероятно изобретательного. Чтобы ускорить дело, Лукулл предпринял штурм в такое время суток, когда Каллимах обыкновенно отпускал воинов на отдых.

После того как римляне овладели частью стены, Каллимах бежал на кораблях, устроив в городе пожар. Римский полководец, по его словам, пытался предотвратить разорение города, но ворвавшиеся туда легионеры учинили беспощадный грабеж. Лукуллу достались дымящиеся развалины, вступив на следующий день в Амис, он говорил друзьям, что судьба уготовила ему славу Муммия. Впрочем, Лукулл доброжелательно принял бежавших амисенцев, тут же приказал начать работы по восстановлению города, позволил селиться в нем всем желающим из греков и увеличил городскую территорию на сто двадцать стадиев. Лукулл объяснял это милостью к людям афинского племени, на самом деле такие шаги были частью его политического курса, направленного на привлечение симпатий греческих городов на Востоке. Трезвый и дальновидный политик, Луций Лициний Лукулл прекрасно понимал, что питало прежние успехи Митридата в Азии, и старался не допустить возникновения тех же причин во вновь приобретенных землях.

Весной 70 года пала Гераклея, два года осаждаемая с суши Коттой, а моря легатом Лукулла Триарием. Руководители обороны города Коннакорик и Дамофел (Ламах умер во время осады от чумы), потеряв после Кабир надежду на помощь извне, думали только о том, как бы сдать Гераклею на наиболее выгодных для себя условиях. В конце концов, воспользовавшись разногласиями между римскими военачальниками, Коннакорик сдал город Триарию в обмен на свободный уход. Отплыв из Гераклеи, Коннакорик однако захватил Тий и Амастрию, где продержался до лета. Поскольку сговор между Коннакориком и Триарием был тайным, появление в городе легионеров оказалось для гераклеотов полной неожиданностью. Между тем, "сокровища и имущество разграблялись; дикая жестокость обрушилась на граждан, так как римляне помнили, какие беды испытали при осаде. Они не щадили тех, кто сбегался к храмам, но убивали их у алтарей и у статуй". Когда о взятии Гераклеи стало известно Котте, он повел войско к городу, и между двумя римскими военачальниками едва не произошло сражение. Избежать его удалось лишь потому, что легат Валерий Триарий признал главенство консуляра Аврелия Котты. Котта, забрав себе пленных, занялся самым бесстыжим грабежом. "В поисках денег он даже не побоялся тронуть святилища, но сдвигал статуи и священные изображения. Он взял с рыночной площади статую Геракла и его вооружение с пирамиды, роскошью, величием, стройностью, изяществом и искусством не уступавшее ничему, что хвалили. Там была булава, кованная молотом, сделанная из чистого золота; на него была надета большая львиная шкура и колчан из того же материала со стрелами и луком". Чтобы скрыть осквернение храмов и святилищ, Котта в довершение ко всему приказал сжечь Гераклею.

Лукулл, между тем, после овладения Амисом отправился в свою провинцию Азия, где осуществил ряд мероприятий, продолжавших его программу смягчения и предупреждения недовольства малоазийских греков римской властью. Задумал он их, вероятно, гораздо раньше, но только сейчас, как победитель Митридата, имеющий бесспорный авторитет, мог провести в жизнь. Процент по займам был ограничен двенадцатью годовыми, кассировались проценты, превышавшие размер ссуды, в случае неплатежеспособности должника заимодавец мог захватить не более четверти его имущества, ростовщик, включавший проценты в сумму первоначального долга, терял все. Кроме того, наместник упорядочил налоговую систему в провинции. Эти меры увеличили число врагов Лукулла в Риме, зато как ничто другое укрепили римскую власть на Востоке и обеспечили ему прочный тыл. Не прошло и четырех лет, как благодаря постановлениям Лукулла долги малоазийских общин были выплачены, и имения вернулись к владельцам незаложенными.

По возвращении из Пергама римский командующий занялся осадой Синопы. Оборону столицы Митридат сначала поручил начальнику гарнизона Бакхиду. Тот, как говорит Страбон, "постоянно опасаясь измены со стороны жителей города, совершивший много преступлений и убийств, сделал граждан неспособными ни мужественно отразить неприятеля, ни вступить с ним в переговоры". После ухода Бакхида в Фарнакию власть над городом перешла к Селевку, командиру отряда киликийцев, архипирату, спасшему царя во время шторма в Понте Эвксинском, евнуху Клеохару и Леониппу, возможно, тому самому, который во время первой войны с Римом был сатрапом Карии.

После событий в Кабирах Леонипп вступил в тайные переговоры с римлянами. Узнав об этом, Клеохар и Селевк предали его суду народного собрания, но оно вынесло оправдательный приговор. Тогда сторонники Клеохара ночью из засады убили Леониппа и установили в городе тиранический режим. После того как Селевку удалось одержать на море победу над римским флотом Цензорина, доставлявшим под Синопу продовольствие для легионеров, "друзья Клеохара возгордились этим успехом и стали еще более тиранически править городом, производя убийства граждан без суда и в остальном будучи очень жестоки". Вскоре среди правителей начались разногласия: Клеохар выступал за продолжение войны, а Селевк предлагал, перебив жителей, продать город Лукуллу. В конечном счете возобладало мнение Клеохара, рассчитывавшего на поддержку правителя Боспора и Колхиды Махара, сына Митридата Эвпатора. Однако, после того как под Синопу прибыл сам Лукулл, Махар отправил к римскому полководцу послов с предложением дружбы и союза. Лукулл согласился, потребовав прекращения продовольственной помощи синопейцам. Махар не только принял это условие, но и передал римлянам уже приготовленные для отправки Клеохару и Селевку припасы, присовокупив лично для проконсула золотой венок стоимостью в две тысячи статеров.

Тогда Клеохар и Селевк "собрали на суда множество сокровищ, предоставили город на разграбление солдатам, а сами бежали на судах во внутренние области Понта, которые заселены санигами и лазами, а оставшиеся корабли сожгли"59. Сообщники Селевка попытались вывезти даже одну из главных синопейских достопримечательностей - статую Автолика работы Стенида, но не успели дотащить ее до корабля. В отсветах пожара в Синопу вошли римляне. Перебив 8 тысяч остававшихся в городе киликийцев, Лукулл овладел столицей Митридата. Сначала легионерами в городе была учинена резня, но затем Лукулл, верный своей политике, прекратил избиение, вернул гражданам их имущество и объявил город "свободным". Из захваченной понтийской столицы Лукулл тем не менее вывез известные во всем эллинском мире глобус небесной сферы работы Биллара и статую Автолика.

С падением осенью 70 г. до н.э Амасии римляне овладели основной территорией Понтиского царства. Зиму 70/69 гг. Лукулл провел, занимаясь устройством завоеванной страны; среди прочих мероприятий были проведены торжественные жертвоприношения богам по поводу победы. В Рим было послано донесение о том, что с Митридатом покончено, на основании которого сенат создал комиссию из десяти должностных лиц (децемвиров) для организации провинции. По весне 69 г. до н.э., оставив в Понте легионы Фабия Адриана и Сорнатия, а также флот Триария, Лукулл направился в Каппадокию, поближе к границам Великой Армении.

3.3 Армянский союзник

Между тем, в державе Тиграна наметился кризис. Собственно армянская знать глухо роптала по поводу сближения царя с сирийской и месопотамской верхушкой и перенесения столицы из долины Аракса в расположенный на границе с примесопотамскими областями Тигранакерт; Тигран вынужден был принуждать нахараров к переселению в строящийся город. Мовсес Хоренаци сообщает о репрессиях Тиграна против знатных армянских родов Багратуни и Вахуни. Более серьезные неприятности возникли у Тиграна II в Сирии. В 74 г. до н.э. в Рим явилась девятнадцатью годами ранее изгнанная из Антиохии дочь Птолемея Фискона, вдова Птолемея IБ, Антиоха VIII, Антиоха IБ и Антиоха Б Клеопатра Селена с сыновьями. Воспользовавшись тем, что с гибелью в 80 г. Птолемея Александра II в Египте прекратилась прямая линия Лагидов, а пришедшие к власти Птолемей Авлет с братом склонялись было к союзу с Митридатом, она решила домогаться александрийского престола. С этой целью экс- царица попыталась добиться расположения сенаторов: богатые пожертвования были сделаны в отстраивавшийся после гражданской войны Квинтом Лутацием Катулом Капитолийский храм; не был обойден подношениями и небезызвестный Гай Корнелий Веррес, связанный с Цецилиями Метеллами. Однако, поскольку правившие в Александрии и на Кипре побочные.

Птолемеи очень скоро отказались от союза с понтийским царем, получить согласия на воцарение в Египте дочери Птолемея VIII не удалось. Зато в Риме дали понять, что благосклонно отнесутся к попыткам Селевкидов вернуть "отеческую Сирию", в которой наметились разногласия между греческими полисами и Тиграном. Когда Клеопатра с сыном Антиохом Азиатским прибыла на восток, на ее сторону перешли города Финикии и Селевкия Приморская, в союз с царицей вступили владевший Дамаском набатейский царь Арета и правившая в Иудее от имени Аристобула II царица Саломея-Александра. Военные действия, впрочем, с самого начала пошли неудачно для союзников. В начале 72 года подвластный Тиграну правитель Итуреи (нынешняя долина Бекаа в Ливане) Птолемей Менней напал на Дамаск, а затем подошедшее войско "царя царей" разбило объединенные силы набатеев и Аристобула и овладело городом.

Тигран, однако, вынужден был прервать наступление в Сирии, так как в том же 72 году против него в Армении восстал сын Зариадр (Зарех). Лишь после победы над мятежным царевичем, павшим в битве, Тигран продолжил наступление в Сирии. Клеопатра Селена была осаждена в Птолемаиде-Акко, а антитиграновский союз стал разваливаться: с просьбами о примирении к армянскому царю обратилась Саломея-Александра.

Тигран только что взял Птолемаиду и захватил в плен Клеопатру Селену, как ему стало известно о разгроме Митридата Эвпатора и его бегстве из своего царства. При этом первые слухи были самыми невероятными, будто бы "Митридат спасся бегством в Иберию и теперь грабит Армению и старается овладеть ею".

Сообщения эти не подтвердились, но и встречаться с Митридатом Тигран не пожелал, "но приказал держать его с почетом, как полагается царю, в своих имениях". По возвращении Тиграна в конце 71 или в начале 70 года в сирийскую столицу Антиохию, там его ожидал римский посол Аппий Клодий. Аппий Клодий от имени Лукулла потребовал выдать Митридата Эвпатора. Требование само по себе было бестактным, но, кроме того, Тигран отлично знал о покровительственном отношении римлян к Клеопатре Селене.

Наконец, Лукулл в своем письме называл Тиграна просто "царем", а не "царем царей", отказываясь тем самым признать результаты армяно-парфянской войны 80-х годов и намекая на возможность установления римско-парфянского сотрудничества, подобно имевшему место в 92 г. до н.э. Понятно, что Тигран отверг домогательства римского полководца. Армянский царь писал, что "остерегается порицания от всех людей, если предаст отца жены. Он, конечно сам знает, насколько плох Митридат, однако стыдится родни". Сдержанный по форме, по сути ответ Тиграна был крайне резким - армянский царь отвергал римские предложения не просто как политически неприемлемые, а как безнравственные. Кроме того, в своем письме Тигран не назвал Лукулла "императором" , титулом, который в республиканском Риме присваивали победителям, демонстрируя таким образом сомнения в окончательности победы над Митридатом.

Не удавшись как дипломат, Аппий Клодий преуспел в интригах: к нему "многие порабощенные города отправляли своих посланцев, и он обещал им помощь от имени Лукулла, но пока советовал воздерживаться от решительных действий". Когда же обнаружились связи римского посланника с поднявшим мятеж правителем Кордуэны Зарбиеном, Аппий Клодий Пульхр летом 70 г. до н.э. спешно бежал из Антиохии.

Тигран, оставив незамиренной Селевкию Приморскую, отправился на подавление мятежа в Кордуэне. По пути в Селевкии-Зевгме на Евфрате по его приказу была умерщвлена Клеопатра Селена. Умиротворив Кордуэну - мятежники по всей видимости не имели в стране сколько-нибудь серьезной поддержки - и назначив в ней нового правителя вместо казненного Зарбиена, Тигран распустил основную часть армии и в начале весны 69 г. до н.э. вернулся в Тигранакерт.

В это время, пройдя через царство Ариобарзана, в пределы тиграновой Переднеазиатской державы вторгся Луций Лициний Лукулл. Нападение произошло весной, когда на реках заканчивался паводок: Плутарх сообщает, что Евфрат был тогда разлившимся и мутным от зимних ливней, но на следующий день вода начала спадать. Лукулл имел при себе три легиона, из них два "фимбрианских", вспомогательные отряды вифинцев, фракийцев, галатов и войска Ариобарзана, всего около 18 тысяч человек.

Переправившись в районе Мелитены - Томиса через Евфрат, Лукулл направился по кратчайшему пути через Софену, сколь- нибудь серьезного сопротивления в которой не встретил, к Тигранакерту.

Вторжение в Армению Лукулл предпринял на собственный страх и риск, вопреки римским законам и обычаям, требовавшим в таких случаях постановления центуриатных комиций и особой процедуры объявления войны жрецом-фециалом. Лукулл, правда, заявлял, что это не новая война, а лишь продолжение военных действий против Митридата, но он противоречил своему же решению о проведении благодарственных молений по поводу победы над Понтом и собственным донесениям в сенат, что с Митридатом покончено. Непосредственным поводом к выступлению стали, несомненно, сообщения Аппия Клодия, обнаружившего внутреннюю непрочность государства Тиграна, но более глубокими причинами следует назвать две: стяжательство и властолюбие. Не названные Плутархом по именам "народные вожаки" в Риме целиком справедливо обвиняли Луция Лукулла, что он бросается из одной войны в другую лишь бы оставаться главнокомандующим и извлекать выгоду из опасностей, в которые ввергает отечество. Правда, за своего любимца горой стояло оптиматское большинство сената, и Лукулл мог надеяться, что в случае успеха кампании сомнительные обстоятельства ее начала будут забыты. На всякий случай он сочинил для сенаторов басню, будто "получил известие, что Митридат и Тигран намерены в ближайшее время вступить со своими силами в Ликаонию и Киликию, чтобы первыми открыть военные действия, вторгнувшись в провинцию Азия. Несуразность этой выдумки была очевидна и самому Лукуллу, потому он счел необходимым в том же послании в Рим выразить удивление действиями Тиграна: "если уж тот имел намерение напасть на римлян, почему он не заключил союз с Митридатом, когда понтиец был в расцвете могущества, почему не соединил свои войска с его ратью, когда та еще была полна мощи,

зачем дал ему пасть и обессилеть, а теперь начинает войну при ничтожных надеждах на успех, обрекая себя на погибель вместе с теми, кто уже не сможет оправиться и подняться?".

То, что речь идет о неуклюжей лжи, очевидно. Тигран был совершенно не готов к войне и сановника, который принес известие о нападении римлян, приказал предать казни, так как счел, что, распуская подобные слухи, "этот человек хочет вызвать среди его городов волнения".

Следует заметить, что сомнительная законность армянского похода Лукулла имеет самые плачевные последствия для исторической традиции. Если освещение войны в Понте достаточно объективно (не считая обычного для римлян многократного завышения численности неприятельских войск и потерь), то в случае войны с Тиграном Лукулл и нанятый им Архий в стремлении оправдаться не брезгуют самой откровенной ложью, вплоть до приписывания Лукуллу побед в битвах с сомнительным исходом. Слова Цицерона об Архии, что он "издавна направил все свое усердие и дарование на то, чтобы возвеличивать славу римского народа и воздавать ему хвалу", звучат в связи с этим как сарказм.

Когда известия о римском вторжении подтвердились, Тигран выслал навстречу Лукуллу трехтысячный конный отряд Митробарзана. В битве с конницей Лукулла, которой командовал Секстилий, армяне потерпели поражение, сам Митробарзан погиб в бою. Развивая успех, Секстилий подходил к столице государства - Тигранакерту. Тигран, поручив город Манкаю и гарнизону греческих наемников, а также приказав подвластным арабам (это были, п всей видимости, рамбеи или марданы) двигаться на защиту Тигранакерта, сам попытался задержать Лукулла.

Но, поскольку значительных сил у него в то время не было, легион Луция Лициния Мурены-младшего нанес царю поражение в одном из горных проходов. Тигран отступил за Тавр собирать войска.

Секстилий без особого труда смял ставших лагерем у Тигранакерта арабов. В мае 69 г. до н.э., всего через месяц после начала военных действий, римляне приступили к осаде главного города державы Тиграна II.

Тигранакерт насчитывал к тому времени восьмой год существования. Туда царь "собрал знатнейших лиц своего государства. Он окружил город стенами высотой в 50 локтей, в толще их было устроено много лошадиных стойл; в предместье города он воздвиг дворец с большими парками, с охотничьими ловами и озерами. Рядом было возведено сильное укрепление" . В городе "жило множество греков, насильно переселенных из Киликии, и варваров, которых постигла та же судьба - адиабенцев, ассирийцев, гордиенцев, каппадокийцев, родные города которых Тигран разрушил. Тигранакерт полон сокровищами и дорогими приношениями богам, ибо частные лица и правители наперебой украшали город, желая угодить царю". Впрочем, многое в новой столице было не доделано.

Римляне без труда взяли и разграбили неукрепленный загородный дворец Тиграна. Хранившиеся там ценности составили добычу полководца, что дало одному из его политических противников в Риме основания сказать: Лукулл действует, будто его послали грабить царей, а не воевать с ними. Сам город и соседняя цитадель, где были укрыты жены и сокровища Тиграна, упорно держались в течение четырех с половиной месяцев, применяя против осаждающих, среди прочего, зажженную нефть.

Посланному "царем царей" отряду даже удалось прорваться в окруженное римлянами пригородное укрепление и вывезти оттуда царские сокровища и жен. Армянские воины "обстрелом закрыли выходы из лагеря римлян и ночью отправили из укрепления наложниц и наиболее ценные сокровища. Когда же наступил день, римляне вместе с фракийцами храбро бросились на врага, произошла резня многих армян и не меньше попало в плен".

Тигран, собирая во внутренних областях Армении войско, наконец- то встретился с Митридатом Эвпатором. Армянский царь, "устыдившись, допустил его к себе, встретил с блестящей роскошью и принимал по-царски. В течение трех дней он тайно беседовал с ним, а затем, доказав свое расположение блестящими пиршествами, дал десять тысяч конницы и отправил в Понт". Митридат после почти двух лет томительного ожидания и вынужденного бездействия, когда судьба, казалось, поставила точку в его биографии, вновь вернулся к политической деятельности.

Сам Тигран II, собрав в течение лета 30 тысяч конницы и свыше 40 тысяч пехоты, включавших помимо армян также курдов, атропатенцев, адиабенцев и союзных иберов и албанов (почерпнутые из отчетов Лукулла сенату данные о имевшихся под началом Тиграна и даже 300 тысячах человек явно недостоверны), направился, сопровождаемый царями Мидии Атропатены и Адиабены, а также полководцем Митридата Эвпатора Таксилом, на помощь своей осажденной столице.

Митридат и Таксил советовали Тиграну уклоняться от сражений и силами конницы блокировать подвоз римлянам продовольствия. Однако, при дворе армянского царя по мере сбора войск брала верх самонадеянность. Рассказывали даже, будто Тигран "жаловался своим друзьям на великую досаду, охватывающую его при мысли, что придется померяться силами с одним Лукуллом, а не со всеми римскими полководцами сразу". Кроме того, у Тиграна были более весомые причины не следовать советам Митридата: затягивание войны неизбежно привело бы к распаду Переднеазиатской державы и переходу многих из подданных "царя царей" под римские знамена.

В начале октября 69 г. до н.э. вблизи Тигранакерта появились основные силы Тиграна. По численности они в 5-6 раз превосходили римлян, и царь, завидев противника, будто бы сострил: "Для посольства их много, а для войска мало". Лукулл с тем, чтобы преградить армянам дорогу, с 24 когортами (около 10 тысяч человек) отступил от стен города и занял позицию ниже впадения Нимфея в нынешнюю реку Батман-Су. Ранним утром в канун октябрьских нон (6 октября) римляне переправились через реку и атаковали построенную на правом крыле царского войска броненосную конницу - наиболее боеспособную часть тиграновой армии. Первая атака фракийской и галатской конницы Лукулла результатов не принесла, и она отступила для перегруппировки. Преследуя ее, армянские тяжеловооруженные всадники оказались в чрезвычайно невыгодном положении: на небольшом пространстве у подножия плоского холма высотой 180 - 200 метров. Римский командующий, заметив это, занял с двумя когортами его вершину и сверху ударил армянам во фланг. Закованные в броню конники, вооруженные только копьями, неповоротливые и скученные на узком пространстве глубиной в четыре стадия (около 800 метров), оказались совершенно беззащитными перед мечами римских легионеров и были разбиты. Нужно заметить, что античные всадники, не знавшие стремян, а потому неспособные наносить с коня рубящие удары, не могли противостоять вооруженным мечами пехотинцам. Разгромленная тяжеловооруженная конница обратилась в бегство, сминая центр и левый фланг армии Тиграна. Увидев поражение главной силы Тиграна, остальные отряды его войска побежали, не вступив в бой. Хотя потери армян в живой силе были не очень большими - от 5 до 10 тысяч человек, - последствия битвы оказались для Тиграна катастрофой. Царской армии более не существовало, римляне захватили весь армянский обоз, в числе их трофеев оказалась царская тиара.

При известии о поражении царского войска среди оборонявших Тигранакерт греческих наемников начались волнения. Манкей приказал их разоружить; в ответ греки, сдали Лукуллу часть городских укреплений. Римляне захватили в городе огромные богатства: доля полководца составила 8 тысяч талантов монеты, каждый солдат получил по 800 драхм; среди добычи Лукулла оказались актеры, которых "царь царей" собрал для открытия театра, и которых Лукулл использовал для игр и представлений по случаю своей победы. Желая закрепить за собой репутацию друга эллинов и вообще всех завоеванных Тиграном народов, Лукулл объявил, что все насильственно переселенные туда жители могут вернуться восвояси, так что на месте прежней столицы осталось маленькое поселение. С падением Тигранакерта рассыпалась и Переднеазиатская держава Тиграна. Ближневосточные царьки, за исключением правившего в Мигдонии брата Тиграна Гура и царского зятя Митридата Атропатенского, поспешили засвидетельствовать победителю свое почтение и получить от него подтверждение владельческих прав. Первыми к Лукуллу явились царь Коммагены Антиох и вождь арабского племени рамбеев Аль- Хайдамн (Алхавдоний), за ним правители Софены и Кордуэны, независимость приобрели владетель Эмесы и Аретузы Сампсикерам, Триполи - Кинир, Библа - Дионисий, Лизии на Оронте - иудей Сила и прочие. Наконец, вследствие Тигранакертской битвы возродилось казалось навсегда ушедшее в небытие царство Селевкидов: антиохийцы изгнали тигранова сатрапа Магадата, провозгласив царем сына Клеопатры Селены Антиоха БIII Эвсебия Филадельфа (Азиатского), скрывавшегося в 71 - 69 годах в горной Киликии и получившего власть над остатками царства предков милостью Лукулла.

Митридат Эвпатор узнал об исходе битвы при Тигранакерте по пути на встречу с армянским войском. Он принялся искать Тиграна, и скоро они встретились. Найдя зятя "всеми покинутым и жалким, Митридат не стал напоминать ему былых обид, - напротив, он сошел с коня и начал вместе с ним оплакивать их общее горе, а затем предоставил в его распоряжение слуг из собственной свиты и стал ободрять его надеждами на будущее"64. Теперь, когда Митридат превосходил Тиграна не только опытом борьбы против римлян, но и имевшейся в его распоряжении военной силой, армянский царь должен был уступить ему главенство в совместной войне против Лукулла. Митридат Эвпатор вновь приобрел полномочия суверенного правителя: в Армении от его имени были отчеканены монеты, датированные 228 годом понтийской эры (октябрь 69 - октябрь 68 г. до н.э.).

Характер войны в Армении после Тигранакерта изменился. Теперь римляне угрожали не великодержавным претензиям Тиграна и его окружения, а независимости страны. Митридату удалось поднять на войну с Лукуллом "почти всех армян", как отмечает источник Аппиана. То же подтверждает и Цицерон, когда говорит, что "среди варваров был пущен устрашающий слух, сильно взволновавший их, будто наше войско введено в эту страну с целью разграбления их богатейшего и благоговейно чтимого храма. И вот, многие сильные племена поднимались, охваченные небывалым ужасом и страхом". Красноречивейший из квиритов, конечно, чуть лукавил в народном собрании: от страха и ужаса бегут, поднимаются от гнева и возмущения, - однако, то, что война стала делом многих, он сказал верно.

Собрав по своим землям 70 тысяч пехотинцев и 35 тысяч конников, Митридат занялся их обучением по римскому образцу в размещенных во внутренних областях страны лагерях; кроме того, ему удалось сохранить союз с иберами, мардами и атропатенцами.

Тем временем Лукулл, не без оснований рассчитывая, что его противники не смогут в ближайшее время предпринять активных боевых действий, отправился на зимовку 69/68 годов в Сарейсу, резиденцию царей дружественно настроенной к римлянам Кордуэны. Там легионеры обнаружили 3 миллиона медимнов зерна, много золота и серебра, которые не преминули разграбить. "Лукулл заслужил всеобщее восхищение тем, что вел войну на средства, приносимые ею самою".

Римский полководец, однако, и после Тигранакерта не считал нужным недооценивать неприятеля, и попытался возродить римско-парфянское сотрудничество против Армении, тем более что вступивший в 70 г. до н.э. на престол Аршакидов Фраат III прислал в Сарейсу "посольство вежливости". Для ведения переговоров в Ктесифон был послан командующий конницей Секстилий.

Одновременно переговоры с Фраатом завязал и Митридат Эвпатор, предлагая союз против римлян. Саллюстий приводит письмо Митридата к парфянскому царю. Обычно оно считается чисто литературным вымыслом, однако, римскому историку могла стать известной дипломатическая переписка понтийского царя из захваченного Помпеем архива. Митридат якобы писал: "Все те, кого в счастливые для них времена просят принять участие в войне, должны подумать, будет ли им тогда дозволено сохранить мирные отношения, а затем - достаточно ли справедливо, безопасно, достославно или же бесчестно то, что у них испрашивают. Что касается тебя, то если бы тебе было дозволено наслаждаться постоянным миром, если бы злейший враг не был вблизи твоих границ и если бы разгром римлян не должен был бы принести тебе необычайную славу, то я не осмелился бы просить тебя о союзе и понапрасну не надеялся бы связать свои несчастья с твоими счастливыми обстоятельствами. Но то, что тебя, по-видимому, может остановить - гнев на Тиграна, вызванный последней войной, и мое затруднительное положение, если ты захочешь здраво оценить его, побудит тебя более всего. Ибо Тигран, находящийся в опасном положении, на союз согласится на условиях, какие ты пожелаешь; мне же судьба, многое отняв у меня, даровала опыт, позволяющий давать хорошие советы, и я, не будучи особенно силен, служу для тебя примером, благодаря которому ты (для людей процветающих это желательно) можешь разумнее вести свои дела... Или ты не знаешь, что римляне, после того как Океан преградил им дальнейшее продвижение на запад, обратили оружие в нашу сторону и что с начала их существования все, что у них есть, ими похищено - дом, жены, земли власть, что они, некогда сброд без родины, без родителей, были созданы на погибель всему миру? Ведь им ни человеческие, ни божеские законы не запрещают ни предавать, ни истреблять союзников, друзей, людей, живущих вдали и вблизи, ни считать враждебным все, ими не порабощенное, а более всего - царства. Ибо если немногие народы желают свободы, то большинство - законных властителей. Нас же они заподозрили в том, что мы их соперники, а со временем станем мстителями. А ты, владеющий Селевкией, величайшим из городов, и Персидским царством с его знаменитыми богатствами, чего ждешь ты от римлян, как не коварства ныне и не войны в будущем? Они держат оружие наготове против всех. Больше всего они ожесточены против тех, победа над кем сулит им огромную военную добычу; дерзая, обманывая и переходя от одной войны к другой, они и стали великими. При таком образе действий они все уничтожат или падут. Это вполне возможно, если ты, пройдя через Месопотамию, а мы - через Армению, окружим войско, не имеющее ни припасов, ни вспомогательных сил и доныне невредимое по милости Удачи, точнее, из-за наших промахов. Ты же стяжаешь славу тем, что выступив на помощь великим царям, истребишь разбойников, грабящих народы. Настоятельно советую тебе так и поступить, а не предпочесть ценою нашей гибели отдалять свою, вместо того, чтобы благодаря союзу с нами стать победителем"66. Митридат и Тигран обещали в качестве платы за помощь Месопотамию.

Фраат тайно посулил помощь обоим сторонам, на самом деле собираясь выжидать. Между тем, Секстилий стал проявлять чрезмерный интерес к войску Аршакидов, был обвинен в шпионаже и вынужден был спешно покинуть Ктесифон. Лукулл был не на шутку встревожен возможностью союза Митридата с парфянами и решил упредить выступление Фраата, напав на его владения в Двуречье. Он приказал расквартированному в Понте легиону Сорнатия передислоцироваться в Месопотамию, но тут столкнулся с новым и неожиданным противником. Солдаты Сорнатия, успевшие обзавестись в бывшем царстве Митридата имуществом и заняться торговлей, отказались выступить в поход. Командиры "ни лаской, ни строгостью ничего не могли добиться от солдат, которые громко кричали, что даже и здесь они не намерены оставаться и уйдут из Понта, бросив его без единого защитника". Хуже того, когда о происшедшем в легионе Сорнатия стало известно в войске, находившемся под непосредственным командованием Лукулла, легионеры назвали расквартированных в Понте товарищей "настоящими мужчинами и стали говорить, что этот пример достоин подражания".

В разгар лета 68 г. до н.э. без желанного союзника, с тремя легионами, в которых среди солдат распространялись сомнительные настроения, Лукулл выступил в поход в Великую Армению. Его целью было овладение долиной Аракса, которая не была еще затронута войной, отличалась плодородием и где располагались такие важнейшие армянские города как старая столица государства Артаксата (Арташат), Арксата, Армавир, Еруандашат.

Стратегический замысел Митридата состоял в том, чтобы, избегая крупных сражений, измотать римскую армию, которая, поднявшись вверх по Нимфею и, перевалив Восточный Тавр, двигалась по торговому пути параллельно Арацани к Артаксате. Вместо решительных битв с уступающим в обученности противником и захвата добычи легионеры должны были тащиться по высушенной солнцем Мушской долине, мимо селений, напоминавших большие скопления кротовых жилищ, каждое из которых таило в себе опасность, растрачивая силы в мелких стычках за продовольствие и карательных операциях, которые Лукулл в отчетах сенату старался представить великими победами. На самом деле на то, чтобы пройти 250 километров, Лукулл потратил больше двух месяцев, преодолевая в день меньше 4-5 километров. Наконец, в середине сентября 68 г. до н.э. на переходе между Дидимой и Багавной римская армия подошла к укрепленному лагерю в верховьях Арацани, где находился Митридат. Тит Ливий, а за ним Плутарх, опираясь на отчеты Лукулла, красочно расписывают сражение, в котором "три царя участвовали против Лукулла, и постыднее всех бежал Митридат Понтийский, который не смог выдержать даже боевого клича римлян", и в котором "римляне ... устали не только рубить, но даже брать пленных и собирать добычу". В это можно было бы поверить, с поправками на стилистические особенности римского историописания, если бы после столь славной победы Лукулл, вместо того, чтобы вторгнуться в долину Аракса, не остановился у озера Балак, а затем и не повернул на юго-восток.

Если исходить из сохранившихся в источниках фактических данных, ход сражения выглядит следующим образом. Когда римляне оказались вблизи укрепленного лагеря Митридата, Лукулл с 12 когортами атаковал выстроившихся перед ним мардийских конных лучников и иберийских копейщиков. Однако, памятуя уроки Тигранакерта, Митридат Эвпатор не допустил, чтобы они вступили в рукопашную схватку с легионерами, и отвел к лагерю (этот маневр в лукулловом отчете вероятно и превратился в "постыдное бегство"). В это время на горизонте появилась конница Тиграна и Митридата Атропатенского, Лукулл вынужден был прекратить преследование Митридата Понтийского и обратить против них сначала конницу, а затем и пехоту. Однако, и Тигран с атропатенцами уклонились от боя с тяжелой римской пехотой. Понеся от стрел армянских и мидийских лучников большие потери ранеными, Лукулл прошел мимо царского лагеря к Багавне у нынешнего озера Балак, примерно в десятке километров к северо- востоку от места битвы.

Сражение не принесло Лукуллу решающего успеха и не привело к уничтожению армий Митридата и Тиграна. Больше того, исход боя не позволил римлянам даже обеспечить себя необходимым количеством продовольствия, зато в легионах появилось большое число раненых. А всего через несколько дней после битвы легионеры Лукулла отказались продолжать поход.

В дальнейшем Луций Лициний Лукулл не жалел ораторского и литературного таланта, чтобы убедить современников и потомков в том, какие у него оказались алчные, ленивые и неблагодарные солдаты. Лукуллу мотив солдатской тоски казался неубедительным, поэтому он делал ударение на погодных условиях Оказывается, уже в пору осеннего равноденствия в Армении "почти беспрестанно сыпал снег, а когда небо прояснялось, садился иней и ударял мороз", страшнее того, "во время переходов их (воинов) заваливало снегом, а на привалах они мучились, ночуя в сырых местах". Действительно, зимы в горных долинах Армении бывали суровыми. Страбон сообщал, что "здесь в горных перевалах при сильном снегопаде целые караваны гибнут в снегу"67.Однако лукулловы легионеры могли бы укрыться в городах долины Аракса или в лагерях построенных противником. Не сделали они этого по одной простой причине - их туда не пустили воины Митридата и Тиграна.