Такая активная атака на религиозные организации в условиях хрущевской оттепели получила вдруг неожиданный отпор. У ЕХБ - самой многочисленной религиозной протестантской организации (порядка 300 тыс. человек) образовалась Инициативная группа, требованием которой стал пересмотр государственной политики по отношению к религии и церкви. Подобные структуры появились и в других религиозных организациях. В 1964 г. был создан Совет узников ЕХБ.

В отношении верующих в хрущёвские времена часто использовались такие эмоциональные эпитеты, как «мракобесы», «святоши», «фанатики» и т.д.

После смещения Н.С. Хрущева многие верующие надеялись, что в отношении религии будет искоренен «волюнтаризм». От верующих разных конфессий в правительство шло множество писем с жалобами на местные власти о несправедливом закрытии молитвенных домов, разгоне молитвенных собраний. Наиболее организованными оказались члены церкви ЕХБ. В период 1964-1966 гг. прошло «заступническое посещение Москвы», которое заключалось в посещении Москвы делегациями верующих, которые достигали сотни человек. Однако, вместо либерализации законодательства происходит его ужесточение в виде Указа Президента Верховного Совета РСФСР от 18 марта 1966 года «Об административной ответственности за нарушение законодательства о религиозных культах».

Самым крупным открытым выступлением верующих в защиту своих прав было «великое стояние» у здания приемной ЦК КПСС. В ожидании приема делегация, включающая 400 человек, простояла 2 дня с 16 по 17 мая 1966 г., но в итоге была просто разогнана. После этих событий противостояние верующих с властями стало носить в основном нелегальный, подпольный характер и переместилось в провинцию.

Религиозные движения примыкали к правозащитным советским и международным организациям, что привело к возникновению определённых форм работы: пикеты, подписные кампании, полулегальные, нелегальные религиозные семинары, самиздатовская и самиздатовская пропаганда. В православном конфессиональном движении наиболее активно участвовали: Г. Якунин, А. Огородников, В. Капитанчук, Л. Регельсон, Д. Дудко и др.

История так называемых правозащитных организаций начинается 5 декабря 1965 года, когда на Пушкинской площади в Москве прошла первая демонстрация под правозащитными лозунгами.

Данное движение именовалось по-разному: «демократическое», «либеральное», «гражданского сопротивления». Итоговый вариант - «движение за права человека» (правозащитное движение) наиболее полно отражает суть движения, а именно защита прав человека и требования соблюдения законов.

У правозащитников не было прямой преемственности с либерально- демократической традицией в русской истории и не было заимствований идей международного движения за права человека, в силу плохой осведомленности при возникновении советского правозащитного движения. Отечественное правозащитное движение родилось скорее интуитивно, на основе жизненного, бытового опыта людей, находящихся порой под давлением беззакония, жестокости и игнорирования интересов личности в интересах коллектива, или ради светлого будущего страны. Несогласие с коллективными интересами приравнивалось к отрицанию и отказу от основ официальной идеологии государства. На основании этого можно сделать вывод, что требование соблюдения прав человека в реалиях СССР было по сути революционным, ведь это можно расценивать как призыв к демократии и отказу от тоталитарных основ. В случае исполнения этого требования произошло бы коренное изменение характера власти, изменение всей системы общественной жизни в Советском Союзе. Стоит отметить, что правозащитники отвергали насилие на механизм осуществления любой цели и не желали его использовать.

Представители правозащитного движения говорили об «определяющем значении гражданских и политических прав в формировании судеб человечества». Подобное мировоззрение было отличным от марксистского и технократического, которые в своей основе содержали неприятие, отторжение материальных интересов, экономических и социальных прав. Правозащитники же исходили из убеждения, что только в стране, где соблюдаются права и свободы граждан, люди могут эффективно защищать и свои материальные интересы.

Осуществление гарантированных советской конституцией гражданских прав (свобода слова, печати, демонстраций, ассоциаций и пр.) происходило явочным порядком. Был налажен сбор и распространение информации о положении с правами человека в Советском Союзе, оказывалась моральная поддержка и материальная помощь жертвам преследований за убеждения.

Серьёзные преследования осложняли трудную работу представителей правозащитного движения. Если говорить об истории течения, то она тяжела и видится в бесконечном количестве судов, отправлении людей в дома скорби, вынужденной эмиграции, принудительном увольнении с рабочих мест и многое другое. В государстве с тоталитарным режимом подобная открытость общественной организации, её выступления и смелая, твёрдая позиция были необычны и думалось, что недолговечны. Однако правозащитники именно благодаря открытости были успешны и услышаны широкими слоями населения как внутри советского государства, как и за его границами. Мировое сообщество «de iure» было осведомлено о ситуации в СССР. Движение в защиту прав и свобод, начавшееся небольшой среде столичной интеллигенции, вышло далеко за ее пределы, распространилось по Советскому Союзу, дошло до всех социальных слоёв; лозунги его подхватили разные национальные и религиозные движения, гораздо более массовые, чем правозащитное. Правозащитники определили характер и методы зарождающегося движения за социально-экономические права.

Отечественное правозащитное движение соединилось с международным. Получение сведений о правах человека в Советском Союзе привело к крушению стереотипа о «советской демократии», активно поддерживаемого СССР в течение многих лет. Отныне западная демократия на различных дипломатических мероприятиях требовала от Страны Советов соблюдения прав человека.

К 1980-м гг., однако, правозащитники не смогли добиться главной цели -- улучшения положения с правами человека в СССР. Правительством отвергались все попытки обсуждений этой темы. Нередко при обращении граждан в высшие советские инстанции они встречали репрессии в свой адрес. Попытки достучаться через страны Запада также не приводили к успеху, но и, наоборот, негативно отражались на людях. Советское государство было осторожно и последовательно, и попав в непростую ситуацию, когда, с одной стороны, был риск утраты симпатий западной общественности или удовлетворение требований правозащитного движения с другой, власть пошла на некоторые уступки. Так, было смягчено преследование писателей за публикации на Западе; очень осторожно применялись репрессии против наиболее известных общественных деятелей и др. Однако, всё большая осведомлённость стран Запада о правах человека в СССР приводила к новой волне претензий к советским руководителям, которых становилось всё больше и звучали они всё чаще и чаще. СССР были приняты ответные меры по сохранению контроль в стране и ужесточение мер. Не принесла результатов правозащитникам и попытка принудить советские власти к диалогу с обществом через посредничество правительств западных стран (1976-1982) -- на основе гуманитарных статей Заключительного Акта Хельсинкских соглашений.

2.3 Молодежные субкультуры

Морально-этическую критику партийной практики на ХХ съезде горячо приветствовали молодое поколение писателей, поэтов, режиссеров - А. А. Вознесенский, Б.Ш. Окуджава, Б.А. Ахмадулина, Е.А. Евтушенко, В.П. Аксенов, О.Н. Ефремов, Ю.П. Любимов и многие другие.

У поколения 60-х гг. главной этической проблемой являлось противостояние «ленинизма» и «сталинизма». Шестидесятники усвоили ценности советского образа жизни, поскольку они родились и выросли в этом государстве, но это было несколько иное восприятие - идеализированное, пронизанное демократией и гуманностью, мультикультурностью. Шестидесятники пытались защитить эти ценности и восприятие от формализующего их официоза и бюрократии. Целью шестидесятников была демократизация советской системы, демократический социализм «с человеческим лицом», и они верили в возможность добиться этого в советских условиях. Основой мировоззрения представителей движения был конфликт индивидуальной независимости личности и произвола властей. В 1960--1970-е гг. большинство шестидесятников выступали за введение некоторых демократических реформ в рамках существующего строя. Представители движения становились советниками высших руководителей СССР, известными деятелями культуры и искусства... Шестидесятники интересовались достижениями стран Запада, кто-то из них даже придерживался западнического течения, иногда либерализма и почвенничества. Были в их рядах и диссиденты, а кто-то эмигрировал из СССР.

После войны на улицах городов СССР появились странные молодые люди, которые отличались от других вызывающим для тех лет внешним видом. На страницах журнала «Крокодил» в 1949 г. их окрестили стилягами. Фельетонисты подразумевали под этим термином праздношатающихся пижонов, которым было присуще «идолопоклонство перед Западом» и любовь к «ресторанам, кричащим нарядам и буржуазной музыке джаз». По прошествии нескольких лет эти «пижоны» с гордостью называли себя стилягами.

В общепринятом смысле стиляги -- это советская молодежная субкультура 1950 - 1960-х гг., ставившая за эталон западный образ жизни. Её представителям были присущи аполитичность, цинизмом в суждениях, отрицательное или безразличное отношением к нормам советской морали. Стиляги отличались яркой, броской, зачастую несуразной одеждой, сленгом. В их среде был небывалый к западной культуре, музыке, танцам. Это был своего рода стихийный протест против насаживаемых моделей поведения, против одинаковости, единообразия в одежде, в музыке и в образе жизни советского народа.

Считается, что расширение контактов СССР с другими странами в военные и послевоенные годы является одним из основных факторов возникновения субкультуры «стиляги». Например, этому способствовал прошедший в 1957 г. в Москве VI Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Увеличение числа дипломатического корпуса также способствовало этому. Ведь дипломаты нередко имели семьи, которые сопровождали их за рубежом количество членов их семей, живущих в других странах. Т.о., складывалась общность причастная к элементам западной культуры, впитывающая её, что ассоциировалось в СССР с успехом и процветанием. Однако, если для детей советской элиты пристрастие к западной культуре было элементом показательного протеста и признаком «элитарности», то для многих простых молодых людей субкультура стиляг стала как бы психологической защитой от нищеты и разрухи послевоенных лет. Несоответствие убогой реальности с красочностью киномира, запечатленного в иностранных фильмах, вызывало у молодых людей состояние дискомфорта. А возвращавшиеся из Европы советские люди привозили с собой огромное количество одежды, обуви, украшений и модных журналов. Купленные втридорога, такие вещи становились основой для создания гардероба стиляг. Большой популярностью пользовались зарубежные пластинки с джазовыми и танцевальными композициями.

Поначалу внешний вид стиляг был скорее карикатурным: широкие цветастые штаны, мешковатые пиджаки, несуразные широкополые шляпы, разноцветные носки, галстуки и пр. С течением времени внешний вид стиляги претерпел существенные изменения: появились знаменитые брюки- дудочки, модная прическа «кок», элегантный пиджак с широкими плечами, узкий галстук, зонт - трость (который использовали больше как атрибут, нежели как защиту от дождя). Невероятно модными и стильными считались свитера «с оленями», полуботинки на толстой белой каучуковой подошве, яркие рубашки-гавайки. Можно говорить, что первоначальный стиляга - мастер эпатажа, превратился в элегантную персону. Девушке же, стремящейся быть стилягой, нужно было просто ярко краситься и делать прическу «венчик мира» (вокруг головы завивали волосы и укладывали в форме венца). Особым шиком считались узкие юбки, подчёркивающие бёдра. Хотя о конкретном образе девушки-стиляги говорить трудно. Порой самой малой «несоветской» детали в одежде или небольшого количества косметики было достаточно, чтобы девушку обозначили стилягой и осудили на комсомольском собрании. У субкультуры стиляг популярны были своеобразные предметы роскоши -- иностранные зажигалки и портсигары, американские игральные карты с полуобнаженными девушками, редкие в то время авторучки.

В 1960-х гг. у стиляг появляются элементы рок-н-рольного стиля. Отдых стиляг состоял из прогулок с непременной демонстрацией друзьям новой модной одежды и танцев. Собирались стиляги обычно на главной улице города, которую величали «Бродвеем». Гуляющие по «Бродвею» представители субкультуры, имели манерную развинченную походку, шли медленно, высоко, слегка высокомерно, держа голову. В конце 1940-х гг. был популярен танец буги-вуги. Однако, что интересно, стиляги не ограничивались скудными познаниями в этой области и изобретали собственные варианты этого модного танца. Танцевали «атомный», «канадский» или «тройной Гамбургский» стили. После появления на Западе рок-н-ролла стиляги танцевали и рок. Но всё же грамзаписи модных исполнителей в СССР были редкостью. В связи с этим был популярен т.н. «рок на костях», когда музыка записывалась на рентгеновских снимках.

Молодёжь, следующая моде и джаз, была ещё и до войны. Но стиляги, появившиеся во второй половине 1940-х гг., определялись как «безродные космополиты: в государстве шла ожесточенная борьба с «низкопоклонством перед Западом». Субкультура стиляг были для этого одной из основных целей, поскольку имели повышенный интерес к западноевропейской и американской поп-культуре. Шла борьба не только с молодёжью и их увлечениями, но многочисленные фельетоны, карикатуры и гневные статьи в прессе также боролись с проявлениями «Западного мира», а стиляги как выразители культуры этого мира выставлялись как потенциальные враги Советской Власти.

Стремление советского общества надломить стиляг- нонконформистов, приводило к бесконечному обсуждению их на комсомольских и студенческих собраниях, к выговорам по комсомольской линии. В случае если это было безрезультатно, стиляг отчисляли из ВУЗов, исключали из рядов ВЛКСМ. Это имело большие негативные последствия как для карьеры молодёжи, и отношения к нему властей, были случаи, когда это ломало людям судьбы. Дружинники устраивали настоящую охоту за стилягами, а в провинции стиляг ловили, коротко стригли, узкие штаны распарывали и вшивали красные вставки. Такое отношение не могло не вызвать ответных действий. Стиляги становились замкнутым сообществом и от простого увлечения или любви к западной культуре уже переходили к ненависти по отношению к советской действительности и режиму, его неприятию. Журналисты Комсомола любили караулить стиляг на танцплощадках или улицах, где они обычно любили отдыхать, фотографировали их и публиковали снимки с неприятными комментариями. Иногда такие снимки появлялись на стендах в городах и ВУЗах.

Хиппи (англ. hippy или hippie; от разг. hip или hep, -- «понимающий, знающий); в Советском Союзе, подобно многим капиталистическим странам, хиппи появились в 1960-х гг., чему способствовал факторов:

- несогласие с существующим положением вещей;

- несогласие с миром взрослых и их моралью;

- несогласие с ограниченными взглядами на жизнь.

Субкультура хиппи была в первую очередь движением индивидуалистов и затрагивала совсем небольшую часть молодых людей СССР, которые объединялись в маленькие группы единомышленников. К 1970-м гг. уже многие молодые люди были близки к реальному миру, его идеям и взглядам. Они рьяно искали пути к сотрудничеству и организовывали сообщества в соответствии со своим мировоззрением и складом ума. Хиппи развивали связи с другими городами и, в итоге, это привело к появлению сообщества молодых людей с их собственной культурой и взглядами, которые противостояли настоящему обществу, где, по их мнению, чистые и искренние отношения между людьми отсутствовали. Идеал хиппи - это общество, основанное на равенстве, братстве, где все нации едины, где любовь будет основным элементом человеческих отношений. Идеология субкультуры хиппи заключалась в том, что человек должен быть свободен, особенно свободен внутренне. Свободным человек должен быть и в любви, которая по их представлениям способствует объединению людей.

Хиппи проповедовали пацифизм: призывали не отвечать насилием на насилие, выступали против службы в вооруженных силах (частенько скрывались от военкомов). Субкультура хиппи представляется очень инфантильной, детской, что даже отражается в их популярном самоназвании «дети цветов». Часть из них таким образом, подобно представителям субкультуры стиляг, уходила от обычных жизненных проблем, от тяжести каждодневного труда и мн. др. Хиппи верили в высшую реальность, существующую параллельно с обыденной, верили, что достичь её можно через изменение сознания посредством искусства. Этим объясняется повышенный интерес последователей данного движения к религии и творчеству во всех его проявлениях.

Наиболее ярко в субкультуре хиппи выражалось их стремление к естественности, которое они демонстрировали в желании не изменять того, что происходит само собой (например, не стричь волос), не производить активных, целенаправленных действий, бездействовать, быть непритязательным в быту, уметь переносить любые невзгоды и лишения.

Поэтому несложно было обнаружить хиппи среди прочих субкультур - длинные, чаще распущенные (в естественном состоянии волосы), простая, мешковатая одежда, не мешающая естественным движениям тела, не сковывающая его, множество плетёных бус-браслетов, у девушек цветы в волосах. Хиппи проявляли себя как романтики, что выражалось в любви ко всему яркому, оригинальному, творческому. Для раскрепощения своего сознания и расширения сознания, для освобождения его хиппи практиковали лёгкие наркотики. Музыку они предпочитали этническую, из разных уголков мира.

Группы хиппи благодаря своей энергии, возбуждали интерес довольно большого количества молодых людей в разных уголках СССР. Эта молодёжь начинала перенимать внешние признаки субкультуры (стиль одежды, длинные волосы), музыку. Появилась мода в молодёжной среде, основанная на хиппи и их образе жизни. Тогда государство начинает борьбу с этим движением. Молодых людей отчисляли из школ, ВУЗов, увольняли с рабочих мест только за внешний вид. Мужчин с длинными волосами часто задерживали на улице сотрудники полиции. Их отвозили в отделение, где применялись силовые методы воздействия. Стартовала целая кампания по обвинению всех, кто был похож на хиппи, в антисоветизме, диссидентстве, приверженности буржуазной культуре, привнесенной к нам из США. Но, несмотря на преследования, движение продолжало жить, отстаивало свои права на существование, добиваясь прекращения дискриминации хиппи. У субкультуры возникло собственное искусство: музыка, театр, любительское кино, что в итоге влияло на сознание всего общества в целом. В местах, где хиппи Советского Союза собирались для проведения ежегодных встреч или дискуссий, возникали своеобразные молодежные центры. Таким центром был, например, Таллин, где местные власти были более лояльны к хиппи.

Глава 3. Реакции властных структур на оппозиционные настроения молодежи 1960-х гг.

Проблема взаимоотношения власти и оппозиции в рамках рассмотрения развития свободомыслия в среде молодежи включает в себя два вопроса: отношение молодежи к власти и реакцию последней на проявления критических настроений в обществе. Эти вопросы переплетены между собой и их решение дает возможность глубже разобраться в причинах зарождавшегося в послевоенные годы противостояния власти и общества, углубившегося впоследствии и приведшего к полному их разрыву.

3.1 Методы тотального контроля государства в обществе

Одним из важных методов контроля общественного мнения было руководство молодежью через комсомольские организации, которые и должны были представлять настроения молодежи в угодном для властей ракурсе. Однако уже в 1950-е годы и в этой среде зарождался вирус непослушания, а вместе с ним и вольнодумства. Однако «сомневающиеся» комсомольцы далеко не всегда выражали свой протест. Они часто говорили то, что желали услышать вожди. Существует такое мнение, что в сталинские годы не было оппозиционных сил и что, скажем, террор 1948-1952 годов вообще являлся искусственным в том смысле, что в советском обществе не могло быть серьезной оппозиции, при которой власти могли опасаться за свое положение.

В реальности, если смотреть глобально, тогда еще ничто не угрожало режиму, однако вряд ли Сталин стал бы бороться с призраками. Новая кампания репрессий носила не только перестраховочный характер, она была направлена против реального явления, естественно, существующего не в развитых формах, а в виде тенденций. Именно этого режим стремился не допустить.

Особое распространение получают так называемые «суды чести» как новая форма воспитания интеллигенции. Такие «суды», появившиеся впервые в 1947 году, были призваны бороться с инакомыслием в обществе и дисциплинировать государственный и партийный аппарат, т.е. использовались как форма контроля за умонастроением и поведением интеллигенции и работников аппарата.

Наконец, самым решительным и, по мнению власти, действенным методом борьбы с инакомыслием являлись репрессии. Характеризуя их сущность, следует заметить, что они носили избирательный характер. Этот подход должен был внушить идею «праведного гнева» и «справедливости» наказания. Как пишет Е. Зубкова, «формула «невиновных у нас нет», достаточно распространенная в бытовом обиходе тех лет, показывает, что идея эта попадала на вполне подготовленную почву».

Ставка на тотальный контроль неизбежно усиливала влияние органов Министерства государственной безопасности (МГБ) и Министерства внутренних дел (МВД). При этом руководство страны оказалось в сложном положении: в развитии политического государственного принуждения наступил критический предел, перешагнув который сами носители высшей власти легко могли оказаться в положении таких же поднадзорных объектов, как и рядовые граждане. Поэтому курс на усиление контрольно-карательных функций государства во внутренней политике конца 1950-х - 1960-х годов, превалирующий над другими методами работы с оппозицией, не был тем не менее абсолютным. В данном случае сыграло свою роль не только чувство самосохранения верхов, но и действие законов предельной эффективности применения чрезвычайных мер. Кроме того, твердость власти до 1953 года, подкрепленная авторитетом Сталина, давала возможность развиваться оппозиционным настроениям лишь до известных пределов. Однако, после смерти «вождя» все существенно изменилось.

На июльском пленуме ЦК КПСС 1953 года был поднят вопрос о необходимости демократизации партийной и государственной жизни. В выступлении Хрущева впервые прозвучало желание либерализовать систему. Это послужило толчком к раскрепощению. Студенты все чаще стали выступать против догматизма, начетничества, за живое, глубокое изложение научных знаний, активнее требовали качественного преподавания предметов, все заметнее при этом становились их антиправительственные настроения.

Между тем, несмотря на то, что атмосфера страха хоть несколько и разрядилась после смерти Сталина, общество еще не забыло о «ежовщине», о 1937 годе. Вот почему большинство представителей интеллигенции вплоть до 1956 года воздерживались от выражения своих умонастроений. В частности, А. Твардовский сделал свою первую запись в рабочей тетради после длительного перерыва относительно впечатлений от XX съезда КПСС 16 апреля 1956 года: «Ужасный месяц после доклада о культе -- голова не вмещала всего».

3.2 Усиление режима как следствие неудачной попытки либерализации системы

Между тем, несмотря на определенную либерализацию внутренней политики, власти совершенно не собирались стимулировать размах оппозиционных настроений. По мере их распространения росло противодействие режима. Административно-командная система продолжала функционировать, и никто не собирался ее демонтировать. После оглашения доклада Н.С. Хрущева на партийных собраниях господствовала весьма сложная атмосфера. Сначала дискуссии развернулись в личном общении. Поток писем захлестнул ЦК КПСС. Затем в отдельных партийных организациях стали рассматриваться персональные дела коммунистов, «неправильно понявших линию партии в вопросе о культе личности». Посыпались выговора и исключения из партии с одновременным увольнением с работы.

Власть была озабочена тем влиянием, которое оказал XX съезд партии на все сферы общественной жизни и, особенно, на гуманитарные науки, в частности, на историю. К этой науке у власти было особое отношение. История, как никакая другая область знаний, испытывала на себе особенно сильное влияние коммунистической идеологии. Она была тесно связана с политикой. Недаром И.В. Сталин видел в ней один из важнейших источников массовой пропаганды. Именно этим можно объяснить нежелание партийных органов оставить без внимания публикации в журнале «Вопросы истории», которые начали выходить с марта 1956 года. В это время его главным редактором была А. Панкратова, а членом редакционной коллегии Э. Бурджалов. В качестве отклика на XX съезд КПСС этот журнал выпустил статью, в которой содержалась критика современного состояния отечественной науки, отмечался факт популяризации сталинских идей в предыдущие годы. В журнале стали также выходить работы, где отмечались новые аспекты истории России и СССР. В итоге руководство журнала было обвинено в отходе от принципа партийности в науке, Бурджалов был снят со своего поста, а Панкратова получила строгий выговор.

О реакции властей на конкретные проявления студенческой оппозиционности наглядно свидетельствуют документы из фонда парткома Московского университета, к которым мы уже обращались в ходе нашей работы. Партийный комитет МГУ всячески осуждал все чаще проявляющиеся «идейно незрелые настроения» среди части студенчества. При этом материалы парткома за 1955-1956 годы свидетельствуют о непримиримой борьбе партийного руководства университета с инакомыслием, с любыми нарушениями идеологического трафарета, со студенческой инициативой.

«Предупреждающие» постановления ЦК КПСС не замедлили появиться уже через месяц после XX съезда КПСС. 3 апреля 1956 года было принято закрытое постановление «О враждебных вылазках на собрании партийной организации Теплотехнической лаборатории Академии наук СССР». В нем подчеркивалось, что «отдельные гнилые элементы» под видом осуждения культа личности пытаются поставить под сомнение правильность политики партии, используют внутрипартийную демократию, критику и самокритику «для всякого рода антипартийных утверждений».

Процесс демократизации, проходивший в 1950-е годы, не затронул основ власти партийной бюрократии. Власть по-прежнему, как и в первые послевоенные годы, «принадлежала олигархии, скрывавшейся за высшими звеньями партийного и государственного аппарата, и маскировавшейся за массовой коммунистической партией, выборной системой Советов. Внешним, формальным проявлением принадлежности к этой олигархии было включение в номенклатуру Политбюро и Секретариата ЦК КПСС. Внутренней, сущностной характеристикой олигархии была ее возможность непосредственно участвовать в процессе управления страной в условиях огосударствления всех сфер жизни в СССР». События в Польше и Венгрии заставили понять советское руководство необходимость принятия мер внутри самого Советского Союза.

«Контрреволюционный мятеж» в Венгрии и выступления в Польше стали своего рода сигналом предупреждения о возможности подобных событий в СССР. Партийные верхи увидели угрозу социализму, незыблемости своей власти. Если до этого студенты, высказывавшие критические, осуждающие замечания в адрес тех или иных сторон советской действительности, в худшем случае могли быть исключены из комсомола и вуза, то после событий в Венгрии и Польше дело могло кончиться арестом. Так, например, были арестованы студенты государственного института кинематографии Златверов и Кафаров, которые вели политически вредные разговоры».

Ужесточение внутренней политики и подавление инакомыслия касалось как отдельных «неосторожных» высказываний, будь то на семинарах или в студенческой среде, так и в различных литературных или философских кружках. Политика руководства по недопущению возникновения оппозиционных групп, оставаясь на деле неизменной по сравнению со временами Сталина, означала крушение либеральных иллюзий. Наличие неформальных, политической направленности молодежных организаций теперь стало вызывать особое раздражение властей. Так, спецслужбам удалось ликвидировать одну из наиболее известных оппозиционных групп конца 1950-х годов во главе с Л.Н. Краснопевцевым в Москве. Против ее участников были предприняты самые решительные меры.

Первым был арестован Вадим Козовой. Это произошло 14 августа 1957 года. 30 августа арестовали Л. Краснопевцева, М. Ренделя, В. Меньшикова. В этот же день на квартиру Краснопевцева, прямо во время обыска, явился Н. Покровский с готовым гектографом в портфеле. Он был задержан и отвезен на Лубянку. 31 августа арестовали Н. Обушенкова, 7 сентября М. Гольдмана, а 12 сентября М. Чешкова и Н. Семиненко. Руководство следствием было передано начальнику второго следственного отдела полковнику И. Панкратову. Бригаду следователей возглавил майор М. Сыщиков. В ходе допросов были выявлены «польские связи» группы Краснопевцева. М. Сыщиков был командирован в Варшаву и там в редакции журнала «Попросту» вместе с польскими органами госбезопасности провел обыск, в ходе которого была изъята работа Краснопевцева. Спецслужбы установили, что члены подследственной оппозиционной группы через сотрудника этого издания -- Лясоту -- получали западную прессу и распространяли ее в СССР. В результате Лясота был исключен из Польской объединенной рабочей партии за «связь с контрреволюционным подпольем в СССР», а журнал «Попросту» был закрыт распоряжением ЦК ПОРП от 2 октября 1957 года.

Следствие продвигалось достаточно быстро. Был выявлен широкий круг читателей литературы группы и несколько десятков единомышленников ее идеологии. Свою вину арестованные признали. К закрытию дела был подготовлен дополнительный список из 12 лиц, которых предполагалось привлечь к суду «за недоносительство». В него включили тех, чьи проступки были недостаточными для прямого привлечения к делу, но кого не хотели отпускать безнаказанными. В конечном счете, «за недоносительство» их так и не привлекли. Дело ограничилось административным воздействием. В частности, Т. Петров был исключен из партии, Н. Эйдельман был уволен с преподавательской работы. Подобный «либерализм» власти можно объяснить ее нежеланием преувеличивать масштабы влияния оппозиционной организации.

Активистов этой организации судили с 4 по 12 февраля 1958 года в Московском городском суде под председательством Громова и при прокуроре Прошлякове. На суде обвиняемые подтвердили признание в своей виновности. В итоге Краснопевцев и Меньшиков получили по 10 лет. Козовому, самому молодому члену кружка, как и Чешкову с Семименко, дали по 8 лет. Обушенкову, Покровскому и Гольдману - по 6. При этом, как вспоминают участники тех событий, «следователи говорили им: «Вам просто повезло! Случись это годика три назад, вас бы просто расстреляли, человек 300 точно бы село по вашему делу лет на 10 минимум». После суда осужденные были отправлены в лагерь, находившийся в Мордовии. Весной 1958 года, о чем свидетельствуют материалы из архива НИПЦ «Мемориал, когда члены группы Краснопевцева прибыли на место, они застали большое количество осколков других мелких кружков и групп политической направленности. Тогда им пришла в голову мысль объединиться, продолжить свою политическую деятельность. Но эти попытки сразу же были пресечены руководством лагеря. Таким образом, молодым историкам пришлось расплачиваться несколькими годами заключения в лагере за свои слишком критические высказывания в адрес правительства и советской системы. При этом характерно, что по признаниям участников группы, заявленным на страницах журнала «Вопросы истории» в 1994 году, некоторые из них искренне полагают, что обвинения в их адрес в «связях с иностранными шпионами», в контрреволюционной, реставраторской деятельности были «правильной оценкой наших настроений и взглядов». Хотя другие отмечали, что выступление группы и выпуск листовки укладывались в «рамки данной системы» и имели целью ее совершенствование.

Еще раньше начались аресты в Ленинграде. Как видно из анализа различных материалов, агенты госбезопасности следили как за группой Трофимова, так и за деятельностью Молостова почти с самого начала их организации. Предел существованию организации Трофимова был положен в мае 1957 года. Малыхин, один из участников группы, решил бежать за границу на иностранном судне. Бросив свою работу, он устроился грузчиком в порт. Пустынцев сочинил ему записки-обращения к иностранным морякам с просьбой о помощи и содействии. Однако 18 мая, через две недели после устройства в порт, Малыхин был арестован. За этим последовали аресты остальных. 24 мая - Трофимова и Пустынцева, 25 мая - Голикова и Потапова, в июне аресту были подвергнуты Тельников с Хайбулиным. Как пишет С.Р. Рождественский, следствие не заняло много времени, «неладно было только с мотивами. По существу, эти русские юноши нового послевоенного поколения были вполне искренними марксистами, социалистами, патриотами и фактически стремились к «улучшению» существующего строя, а не к его ниспровержению - и это было неловко, не укладывалось в сознании и требовало осмысления». На суде, который состоялся 9 сентября, был объявлен приговор. Наиболее активные участники организации -- Голиков, Трофимов, Пустынцев, Малыхин получили по 10 лет как контрреволюционеры, а Малыхин как изменник родине, Тельников - 6 лет, Хабибулин - 5, Петров (за покушение на пропаганду) и Потапов (за совершение пропаганды тремя листовками) - по 3 года. Наказание им предстояло отбывать в Мордовии, в Дубровлаге. Приблизительно такие же сроки отбывания в лагерях получили участники кружка Молостова. После суда единомышленники были отправлены в различные лагеря: Молостов - в Воркуту, Солохин - в Тайшет, Гаранин и Козлов - в Мордовию.

Итак, по отношению к наиболее глубокой форме оппозиционности советской молодежи режиму были применены самые суровые наказания. Для этого власть прибегла к жесткому подавлению инакомыслия репрессиями.

После смерти И.В. Сталина начинается принципиально новый этап отношения власти к оппозиции вообще и студенческому инакомыслию, в частности. Этот этап охватывает время с 1953 года до отставки Н.С. Хрущева в 1964 году. «Дух XX съезда», казалось, оправдывал самые смелые ожидания интеллигенции. Однако, уже в скором времени действия власти стали показывать двойственный и ограниченный характер либерализации «под усиленным надзором». В конце 1956 года у советских руководителей появились особые причины опасаться выходящей из-под контроля гражданской активности. Прошло немного времени после того как советские танки подавили выступление в Венгрии, «бурлила» готовая взорваться Польша. По всем странам социалистического блока прокатился вал антисталинских протестов. Студенческие волнения в СССР стали их отголоском. Отсюда - реакция власти, начавшаяся критикой поведения некоторых студентов, заподозренных в антисоветских настроениях, и «судами чести». После невозможности использования только таких мер увещевания из-за их слабой эффективности, началось административное давление и впоследствии, как крайняя мера, - исключение из рядов ВЛКСМ и арест. При этом оппозиционные настроения молодежи все более развивались: от критики материально-бытовых условий жизни к недовольству властью, а от этого недалеко было и до осуждения всей советской системы и решения бороться за изменение существующего режима.

Заключение

Подводя итоги исследованию развития оппозиционных настроений советской молодежи в 1960-х годах, необходимо признать закономерность различного рода протестных форм против тяжелого материально-бытового положения, злоупотреблений местных властей, методов работы комсомольских организаций. Настроения советской молодежи все явственнее стали отличаться от тех идеологических установок, какие старались навязать органы советской пропаганды.

Большое влияние на общественное сознание оказывала и неофициальная информация, которая, в частности, содержалась во всевозможных слухах и домыслах. Этому способствовала и атмосфера «холодной войны», до предела ограничившая и без того узкое информационное пространство в СССР. Слухи имели мало общего с официальными заявлениями власти. Они будоражили общественное сознание, заставляли сомневаться в официальных сообщениях, приводили к критическому анализу действительности

Советская молодежь в силу своей психологической специфики представляла собой тот общественный слой, в котором подобные настроения неизбежны и развивались по сравнению с другими социальными слоями более стремительно. Уже при И.В. Сталине молодое поколение пыталось высказать свою точку зрения. Молодые люди начали активно критиковать комсомольскую организацию, догматизм и формализм при проведении комсомольских собраний, невозможность обсуждения на них наиболее острых актуальных проблем современности. Молодые люди, не находившие ответы на наиболее волнующие их вопросы современности, сталкиваясь при этом с неприятием подобного любопытства властями, искали альтернативные решения своих проблем, собственного пространства для самовыражения. При этом одни обращались к изучению и обсуждению в узком кругу друзей «первоисточников» - литературы по истории и философии, другие откровенно стремились к западному образу жизни, демонстрируя свое отношение к действительности броской одеждой и манерой поведения, поклоняясь джазу и западной моде. Как первые, так и последние представляли угрозу для существующей системы отношений. Власти осознали это сразу, развернув борьбу против «низкопоклонства перед Западом». Как пишет Виктор Славкин: «Власть сразу и безошибочно уловила угрозу. И увидела она ее в том, что новизна, которую предлагали стиляги, была не на уровне идей, а на уровне быта. Стиляги первыми бросили вызов суконному прокисшему сталинскому быту, этому незатейливому сталинскому стилю, для которого само-то слово «стиль» неприменимо. Но в этом бесцветном жиденьком вареве повседневной жизни и заключался один из секретов прочности нашего государства. Населением в униформе легче руководить, чем людьми в разноцветных пиджаках». Стиляги не внедрялись в устоявшийся порядок вещей, они создавали свой мир, существующий как бы отдельно, закрытый от посторонних. Рождение молодежных субкультур было явлением, совершенно необычным для СССР, где в суровых условиях сталинского режима до 1960-х годов молодой человек или девушка могли быть только комсомольцами. Таким образом, у молодых людей появился выбор идеологии, который, хоть и подвергался гонениям со стороны власти, но уже не таким жестким, как в годы правления И.В. Сталина.

Необычно было и возникновение движение хиппи, которых совсем не интересовала политика, да и любые социально-политические явления, как в СССР, так и за пределами страны. Они ставили целью построение идеального общества, основанного на равенстве, братстве, где все нации едины, где любовь будет основным элементом человеческих отношений. Идеология хиппи заключалась в том, что человек должен быть свободен и физически, и духовно. молодежь студенческий оттепель десталинизация

В изучаемый нами период у молодежи менялось восприятие действительности. Молодые люди избавились от иллюзий, свойственных их предшественникам. Они не чувствовали себя связанными какими-либо догмами, приверженностью к некой заданной идеологии. Молодые люди, прежде всего студенты, становятся инициаторами создания организаций, групп и кружков, целью которых являлось как изучение литературы, так и выработка программ по улучшению существующей системы. Практически все созданные программы или статьи, которые воспринимались как программные, содержали требование свободы слова, совести и собраний. При возврате власти к политике недопущения свободомыслия, репрессий по отношению к оппозиции в обществе молодежные организации возникали в условиях жесткого социального контроля и вынуждены были действовать тайно. молодежные организации возникали в условиях жесткого социального контроля и вынуждены были действовать тайно. Такими являлись организация московских студентов и преподавателей во главе с Львом Краснопевцевым, ленинградские общества Трофимова и Молостова. Подобные объединения молодежи имелись и в других городах. Критика различных сторон системы была одной из характерных черт их деятельности. Кроме того, многие группы начинают ставить под сомнения идеологические основы советского режима, рассматривая сложившуюся ситуацию в области политико-идеологической сферы как ошибочную, сделавшую неправильный поворот в сторону от ленинизма, а, может быть, и от самого марксизма. Теория Карла Маркса в большинстве случаев еще не ставилась под сомнение участниками группы, но тенденция к этому имелась налицо. Молодые люди искали альтернативные варианты развития общества, иные модели государственного устройства, признавая несостоятельность по многим вопросам существующего механизма управления, сомневаясь в пропагандируемой правильности системы ценностей советского общества, заявляющей о приоритете коллективного над индивидуальным. При этом важным аспектом критики оставалась ее лояльность по отношению к коммунистической системе в целом, в некоторой не мыслилось существование государства.

Возникновение оппозиционных молодежных групп представляет собой глубокий этап развития активной оппозиции молодежи. Инакомыслие некоторой части студенчества приближалось к теоретическому уровню сознания в критическом восприятии системы. При этом оно выражалось в логической форме изложения недостатков общественной жизни в программах и критических статьях. Восприятие же большей части молодежи можно отнести к эмпирическому или к обыденному уровню осмысления действительности. Особенность эмпирического уровня выражается в эмоциональном отношении к жизни. Соответственно негативные эмоции, связанные с неудовлетворенностью чаще всего в материальном отношении, находили выражение в желании уйти от проблем - в пьянстве, «хулиганском поведении», росте преступности среди молодого поколения. Последнее также можно считать фактами проявления недовольства молодежи своей жизнью и теми условиями, в которые она была поставлена властью. Обыденный уровень осмысления действительности предполагает жизненно- практическое, несистематизированное жизнепонимание.

Недовольство существующей системой отношений на этом уровне выражалось в таких, в частности, фактах, как невыход на работу, самовольное принятие решений молодыми рабочими относительно производственных планов, а студентами - о выпуске рукописных газет и проведении дискуссий без разрешения руководства. Таким образом, вопрос о проявлениях оппозиционных настроений советской молодежи представляется весьма сложным и многоплановым. При этом в качестве важнейшей проблемы встает положение о том, каковы критерии оппозиции, что понимается под этим термином. В нашей интерпретации оппозиционные настроения советской молодежи - это те настроения, которые выходили за рамки пропагандируемых установок, догм и требований власти, что и влекло борьбу с ними, недопущение их в обществе. Однако, как известно, преступность и пьянство -- явления, характерные для различных общественно-политических систем, что не дает еще основания говорить о наличии оппозиции. Между тем, при обращении к этим явлениям в том или ином обществе необходимо учитывать и причины их возникновения, и степень распространения, и, наконец, количество по сравнению к численности населения. При определенных обстоятельствах (именно такие имелись в советском обществе изучаемого нами периода) возможно рассматривать некоторые примеры таких негативных явлений оппозиционными. Признавая спорность данной проблемы, можно обратиться к работам ее исследователей.

Как известно, роль общественного мнения в существовании политического режима огромна. Особенностью тоталитарных режимов является всесторонний контроль за настроениями общества, которые ему всецело подчинены. Возникновение оппозиционных настроений, показанное в нашей работе на примере развития инакомыслия советской молодежи, яевно свидетельствует о кризисе тоталитарной системы в СССР уже в 1950-е годы. При этом не развитие инакомыслия привело к кризису системы, а наоборот, невозможность ее функционирования по-прежнему, без изменения принятых когда-то стереотипов, порождало развитие оппозиционности. Объяснение ее зарождения в среде советской молодежи, на которую возлагались надежды на завершение строительства коммунизма в стране, усилением классовой борьбы по мере движения к социализму, заговором «мирового сионизма» были абсурдны. Недопущение собственного мнения, постоянная тенденция государства вмешиваться в частную жизнь и нарушать ее нормальное течение - вот основная причина напряженных отношений, начавших складываться между молодым поколением в целом и властью. Значение ее тем более велико, что она по сути дела отражает противоречие между человеческой природой и противоестественными требованиями власти. Если первые поколения советских людей мирились с подавлением своей естественной потребности в принятии собственных решений ради достижения светлого идеала коммунизма, то пришедшее за ним поколение поставило под сомнение достижимость этого идеала, а вместе с тем и правильность происходящего в стране. Подавлять далее свои естественные духовные потребности стало невозможно. Нельзя изменить человеческую природу, нельзя прессовать человека как глину. В то же время существование советской системы в той форме, которая имела место в те годы, было невозможно без постоянного контроля духовной атмосферы общества и вмешательства в личную жизнь граждан. Поэтому в дальнейшем и встанет вопрос выбора между человеком, личностью и всей системой, основанной на принуждении и насилии этой личности во имя «высших» идеалов общества. Рассмотрение идей и мнений инакомыслящей молодежи 1960-х годов позволяет говорить о том, что большая ее часть постепенно приходит к пониманию самоценности личности, индивидуальности. Не желание сломать систему, а наивная вера поставить эту ценность во главе всей системы ценностей советского общества, являлась движущей силой, активизирующей познавательные стремления молодежи, ее попытки создать организации единомышленников и распространить свои взгляды среди наибольшего числа советских людей.

Кроме того, наше исследование является шагом на пути опровержения того стереотипа, что советское общество было «молчаливым» и «верноподданным». Напротив, оно имело свой мир, свое лицо, свое мнение, отстаиваемое наиболее смелыми, честными, целеустремленными, активными, верящими в успех его представителями. Конечно, всегда следует отличать оппозиционное движение за обновление общества и политической системы и ее улучшение от фактов недовольства иного характера, направленного на разрушение самого государства, подрыв государственности как таковой, явлений, негативно отражающихся на жизни людей. В этом, на наш взгляд, и состоит задача историка, призвание которого не только изучать прошлое, но и пытаться направить современное общество по правильному пути, предупредив его о возможных ошибках, уже сделанных в прошлом и имевших в свое время трагические последствия.

Наконец, необходимо сказать несколько слов о дальнейшей судьбе участников оппозиционных кружков советской молодежи конца 1940-х - середины 1950-х годов после отбывания назначенного им срока в лагерях как политических заключенных. В 1962 году по помилованию освободился Семиненко, отсидев 5 лет. В августе 1963 года вышли по окончании 6- летнего срока Покровский, Гольдман и Обушенков. В октябре 1963 года комиссия по помилованию освободила Пешкова и Козового. Остальные были освобождены в 1967 году. О судьбе участников группы Краснопевцева после 1967 года содержится информация в архиве НИПЦ «Мемориал». Все члены организации, будучи людьми талантливыми и целеустремленными, сумели устроить свою жизнь после освобождения из лагеря. Так, Пешков стал доктором наук, специалистом по странам Азии и Африки. Покровский защитил докторскую диссертацию, занимаясь историей сибирского старообрядчества. Козовой стал переводчиком французской поэзии. В 1978 году был издан сборник его стихов «Грозовая отсрочка». Год назад он живет во Франции. Семиненко стал руководителем вычислительного центра в Москве. Меньшиков поселился в Липецке, стал редактором информационно- правового отдела газеты «Панорама», а также исполнительным директором Липецкого общества прав человека. Краснопевцев в настоящее время возглавляет музей Русских меценатов в Москве.

О дальнейшей судьбе участников ленинградской группы Трофимова сообщает в своей работе С.В. Рождественский. По его сведениям, первым был освобожден Петров. Он вернулся в Ленинград, стал работать там по экскурсионной части. Потапов проучился 4 курса в Московском институте иностранных языков, а затем поступил в Духовную семинарию в Ленинграде, а после - в Духовную Академию, после окончания которой был взят в ее иностранный отдел. Дмитриев пережил свой срок в лагере очень тяжело и после освобождения был помещен в психиатрическую больницу. В 1972 году он умер. Хайбулин поступил в Духовную семинарию в Загорске, а потом и в Духовную Академию. Однако окончить ее ему не удалось й| был исключен за церковное диссидентство. Как иеродиакон Варсонофий он был назначен в приход во Владимирской области, был близок к журналу «Вече», принимал участие в церковном «самиздате». В октябре 1968 года основал

«Всероссийское Братство Пресвятой Богородицы». 27 декабря 1976 года совместно с Глебом Якуниным и В. Капитанчуком стал членом-учредителем «Христианского комитета зашиты прав верующих». Тельников после освобождения продолжил свое участие в начавшемся правозащитном и демократическом движении, а в 1971 году эмигрировал из СССР. Пустынцев, освобожденный в 1962 году, связал свою жизнь с «Ленфильмом». Голиков после освобождения окончил институт и стал работать преподавателем иностранного языка в вузе. Трагична судьба Малыхина. Своей мечты об эмиграции он не забыл, пытался устроиться на работу поближе к границе. Но, осознав тщетность своих намерений, 13 марта 1966 года окончил жизнь самоубийством. Лидер группы - Трофимов после освобождения уехал на родину в Баку, стал работать в административном аппарате Союза художников, потом женился на москвичке и переехал в Москву. Здесь он устроился на работу по редакторской части.