История развития Приднестровья в составе Российской Империи

Прибывшие на поселение колонисты практически не располагали необходимыми хозяйственными средствами и продовольствием. Измученные длительной дорогой, больные, без нужной ориентации в природных условиях жаркой степи, они находились в крайне тяжелых условиях. До 1819 г. переселение проходило относительно организованно. После принятия в том же году российским правительством решения о прекращении приема колонистов они продолжали прибывать в Херсонскую губернию, но уже стихийно, малыми группами, поскольку правительство не желало нести большие переселенческие расходы.

По существовавшему законодательству колонисты могли селиться только на казенных землях, но с 1804 г. им разрешили устраиваться и в помещичьих имениях. Первым пригласил к себе колонистов владелец м. Каменка (Ольгопольского уезда) граф П.Х. Витгенштейн. Поселившиеся в имении виноградари основали близ Каменки поселок Антуанетовку. Граф наделил их усадьбами и полевыми участками; заложенные виноградные плантации снабжали продукцией его винодельческий завод.

Колонисты Тираспольского уезда обживали наделы с большим трудом. Стремясь внедрить и здесь традиционные для них методы землепользования, они эксплуатировали привезенные с собой земледельческие орудия, которые совершенно не годились для работы на целине. К тому же переселенцы не умели обращаться с волами.

Проходили годы, хозяйства их окрепли, возросло количество работоспособных крестьян. Общая их численность к концу 50-х годов в основных селениях достигла 9 тыс. человек, кроме того, 560 колонистов проживали по соседству в мелких селениях. Из-за хозяйственной слабости отдельных семей первое время колонисты не размежевывали угодья и большие участки сдавали в аренду посторонним скотовладельцам под пастбища. Опираясь на опыт и традиции землепользования в германских государствах - недробимость посемейных наделов, неотчуждаемость их и наследование только одним членом семьи, - им было трудно утвердить здесь свою систему распоряжения угодьями, что приводило к росту числа безнадельных колонистов. В результате к концу 50-х годов в Глюкстальском округе более половины семей уже не имели полевой земли. Однако выход был найден: угодья стали приобретаться за пределами колоний, и спустя несколько лет такие сделки совершались уже систематически.

Как отмечалось выше, в Приднестровье было основано всего 5 селений немецких колонистов, а по соседству, в Буджаке, - 24. Такое несоответствие было вызвано несколькими причинами: на территории бывшей Очаковской области царское правительство «пожаловало» помещикам сотни тысяч десятин, более широко распространилось землеобеспечение государственных крестьян и почти иссяк резерв неосвоенных угодий. Для немецких же колоний в 1826 г. едва набралось 30 тыс. дес. Власти даже потеснили государственных крестьян, урезав надельные земли и в некоторых казенных селах. Частично для тех же целей были куплены угодья у помещиков.

Внутрисельское землеустройство осуществляла колонистская община: выделялись угодья общего пользования - выпасы, леса, водоемы и др. Надельный массив распределялся в потомственное пользование между «дворами» и «хозяйствами» уравнительно, независимо от численности членов семьи, с учетом качества угодий, в силу чего пахотные и сенокосные участки дробились на множество делянок. Посемейные обособленные наделы нигде не нарезались. Уравнительные переделы угодий подворного пользования практиковались лишь при смене системы земледелия. Раздел «дворохозяйства» допускался при особых обстоятельствах и только с согласия схода и колонисткой администрации.

Оседавшие крестьяне особое внимание уделяли зернопроизводству и постепенно приспосабливались к непривычной для них хозяйственной системе. Своевременная и качественная обработка земли по всем сезонным циклам требовала содержания большого поголовья рабочего скота (и в конском поголовье, и в составе стада крупного рогатого скота 2/3 животных являлись тягловыми) - 6-8 единиц («полный плуг»). Этого уровня обеспеченности «дворохозяйств» рабочими животными колонистские общества достигали в течение довольно продолжительного срока, стараясь в то же время постепенно перейти на конную тягу.

Социально-правовое положение колонистов закреплено в различных законодательных актах и правительственных документах: их права, льготы и привилегии были изложены в царских манифестах и указах от 24 декабря 1751 г., 24 апреля 1752 г., 22 июля 1763 г. и 1 сентября 1807 г. Колонистами, по закону, признавались только иностранцы, которые поселились на казенных и частновладельческих землях и занимались сельским хозяйством или ремеслами. Вступая в этот разряд, переселенцы должны были дать присягу на подданство России и подписку о выполнении колонистского устава. При этом они теряли колонистские права при переходе в другие сословия, при выезде навсегда за границу и в случае, если сельские общества своим решением по каким-либо причинам удаляли их из колоний. Присягнувшие получали права гражданства на всей территории страны и с согласия местных властей могли свободно распоряжаться своим имуществом, покупать землю, строить на ней предприятия, заниматься торговлей, вступать в цехи и купеческие гильдии, заключать контракты, давать обязательства, векселя и счета. У колонистов действовала специфическая сеть административных учреждений.

Круг налогов и повинностей колонистов сводился к следующему: они платили поземельную подать, размер которой до реформ 60-х годов не был постоянным. Раскладка ее в немецких колониях отличалась от болгарской. Так, хозяйство - двор с наделом - облагалось посемейно (то же в отношении оброчной подати), а безнадельные взрослые мужчины (от 15 до 60 лет) - подушно. В болгарских колониях утвердилось только подворное обложение. В мирное время колонисты не несли военного бремени, т. е. рекрутчины и постоя. Ряд повинностей - дорожную, пожарную, этапную, подворную - выполняли только «натурально», с соблюдением принципа круговой поруки. Таким образом, валовую сумму налога уплачивала вся община, т. е. все пользовавшиеся землей, а также безземельные ремесленники, отходники, числившиеся в «обществе». С начала 50-х годов в налогообложении была проведена определенная унификация - основной фискальной единицей стала семья.

Помимо казенных налогов (подушной и оброчной подати) колонисты облагались местными сборами: «земской повинностью», общественным сбором на формирование запасного «продовольственного капитала», на содержание администрации и пр. «Попечительство» обрело форму сурового, порой неоправданного надзирательства и по хозяйственным, и по фискальным делам, что могло довести крестьянина до бедственного положения. Так, если с точки зрения «попечителей» кто-нибудь «без особых, достойных уважения причин» не засеял предписанных ему десятин пашни, то он подвергался либо штрафу, либо аресту, а то и вообще лишался надела. У недоимщиков конфисковывали земледельческие орудия, скот, пожитки и продавали для погашения долга. В обоих случаях колонист практически переставал быть крестьянином, так как отторгался от земли и хозяйства, т. е. обрекался на хроническую бедность.

Колонисты с большим уважением относились к собственным народным традициям, бытовому своеобразию, языку, манерам. Действовал также фактор привычек, укоренившийся со времен далекого прошлого, в частности обособленность от соседей. Но, как показало будущее, общение в целом было обоюдно полезным.

Уже к концу 40-х годов колонии выгодно отличались от селений других разрядов уровнем развития сельского хозяйства, рационализацией и специализацией, однако, по признанию царских властей, «образцом для подражаний» они так и не стали.

Крестьяне на помещичьих землях в северной зоне. Крепостные. Шляхта Подольской губернии была уравнена в правах с российским дворянством при сохранении сословно-корпоративной замкнутости, т. е. ее экономических и политических позиций времен Речи Посполитой. За шляхтой сохранялась также земля - основа экономического могущества и база феодальной эксплуатации крестьян. И по имущественному, и по социально-правовому положению дворянство Подолии было разнородным - от шляхтичей до титулованных магнатов и российских сановников. В 90-е годы XVIII в. и в первом десятилетии XIX столетия местное дворянство было потеснено целым слоем российских дворян, ставших землевладельцами «через пожалования» и покупку имений.

Наиболее богатыми магнатами в приднестровской полосе считались князья Любо-мирские. К началу 90-х годов им принадлежали половина Балтского и значительная часть Ольгопольского уезда, а также земли Ямпольского, Могилевского и других уездов. Огромным было пространство «любомирщины», примыкавшей к Днестру. Из приобретенных казной 650 тыс. дес. большая часть (вместе с крестьянами) была роздана при Екатерине II и Павле I высокопоставленным чиновникам и генералам. В Балтском и Ольгопольском уездах все помещичьи крестьяне являлись крепостными (барщинными). Степень эксплуатации в этих уездах существенно отличалась от таковой в Тираспольском уезде.

Феодально-зависимые крестьяне северной зоны до конца 40-х годов в соответствии с размером отведенной им земли подразделялись на имущественные группы - тягловых, пеших, огородников (халупников) и кутников (каморников). Тягловым и пешим владельцы имений выделяли полевые угодья, огородникам - только приусадебные участки, а двум последним группам - небольшие полоски. К тягловым относились дворы, располагавшие определенным количеством рабочего скота. В свою очередь, они распадались на более мелкие группы - плуговых, четвертных, потройных, паровых и поединков. К пешим относились крестьянские семьи без тягловых животных или с очень малым их числом, а также отбывавшие пешую барщину. За чертой бедности находились огородники и кутники.

По российским законам определялась трехдневная барщина в неделю, но местные землевладельцы не придерживались этой нормы. Объем повинностей («уроки») либо оформлялся документально (путем составления «инвентарей»), либо определялся по обычаю. Как правило, «уроки» превосходили физические возможности работника в течение дня, поэтому для выполнения повинностей обычно привлекались все трудоспособные члены семьи, нередко даже дети и престарелые. Виды барщинных «уроков», зафиксированных в инвентарях, а также неучтенные работы исчислялись десятками. В летне-осенний период полевых работ крестьяне находились на барщине 5 дней. Таким образом, на индивидуальное хозяйство им оставалось только 2 дня, включая праздники. Но и это еще не все: кроме поурочной барщины помещики принуждали крестьян выходить целой общиной на «толоку», «сгонные дни», «шарварки» (строительные работы в усадьбе) и другие дополнительные работы. Существовало много способов расширения повинностей: землевладельцы держали в своих руках жизненно важные угодья - лес, водоемы, каменоломни, за пользование которыми заставляли крестьян отрабатывать дополнительные «уроки».

Во второй половине 40-х годов по указаниям властей были проведены описание («люстрации») имений и подсчет объемов барщинных повинностей, который учитывался в денежном выражении. Оказалось, что тягловые дворы отрабатывали в год на помещика «уроков» и нефиксированных поручений на сумму более 80 руб., а пешие - до 30 руб. серебром. Однако трудовые повинности этим не ограничивались. Одновременно крестьяне были обязаны поставлять помещикам многочисленные натуральные поборы - «данины». В добавок к этому в большинстве имений они несли денежные повинности (денежный оброк).

Безусловно, при таком тяжелом комплексном гнете крестьянские дворы не могли располагать материальными средствами для успешного развития своих хозяйств - подольская крепостная деревня беднела, росло число пеших, огородников и халупников. К тому же ужесточился внеэкономический произвол - принуждение, избиения, порки, заточение в местные и уездные тюрьмы. Фактически шляхта присвоила себе полицейские и судебные функции, да и в официально учрежденных звеньях этих видов власти сидели те же дворяне. Помещики вмешивались в семейно-бытовые отношения своих крестьян. Наконец, в Подолии процветала купля-продажа крепостных людей.

Увеличение масштабов помещичьего беззакония и прогрессирующее обнищание крестьян крайне накаляли социальную обстановку - участились случаи расправы над властителями и членами их разветвленной администрации. Восстание 1830-1831 гг. на территории Правобережной Украины заставило царское правительство и его непосредственных ставленников в регионах (генерал-губернаторов, гражданских губернаторов, III собственное его императорского величества отделение и пр.) вплотную заняться крестьянским вопросом - взаимоотношениями крестьян с землевладельцами и регламентацией землеобеспечения и повинностей. Началась подготовка так называемой Инвентарной реформы 1847-1848 гг.

«Инвентари», или «поместные положения», существовали в Подолии издавна. В них фиксировались размеры полевых наделов, других угодий тягловых дворов и непременно - повинности крестьян. Однако эти отношения слабо регламентировались царским законодательством. И хотя 23 марта 1816 г. был опубликован указ о барщинной повинности крепостных на территории Правобережной Украины, по которому крестьяне обязывались работать на помещика столько дней, сколько было указано в инвентарях, последние продолжали обходить этот закон - определяли и фиксировали барщину произвольно.

Подготовка реформы заняла 7 лет. Главными ее разработчиками были киевский генерал-губернатор Д.Г. Бибиков и чиновники МВД и МГИ. 26 мая 1847 г. Николай I подписал подготовленный закон под названием «Правила для управления имениями по утвержденным для оных инвентарям в Киевском генерал-губернаторстве», т. е. в пределах Киевской, Подольской и Волынской губерний.

По закону основы феодальной системы эксплуатации оставались неизменными, однако частные уступки крестьянству все же были сделаны. Главные положения сводились к следующему: вводился унифицированный текст инвентарей; количество земли, находившейся в пользовании крестьян при составлении нового инвентаря, не уменьшалось (увеличивать разрешалось); барщина регламентировалась в пределах трех дней в неделю для тягловых и двух дней для пеших групп; все «дани» и денежные поборы в пользу землевладельцев отменялись; подробно определялись количество ежедневных работ, способ и время их выполнения; кроме барщины, крестьяне должны были в течение года отбывать 12 «сгонных дней» за определенную плату по специальной таксе; наконец, за предоставление помещиком «особых выгод» (топлива, пастбища и т. п.) крестьяне должны были отбывать 8 строительных дней и ночной караул в поместье. Разрешалось использовать труд крестьян на помещичьих промышленных предприятиях и на сверхбарщинных работах, но только с их согласия и за плату; за усадьбу и огороды крестьяне без полевых наделов обязаны были платить владельцу специальный денежный сбор.

Помещики противодействовали инвентарям - не хотели жертвовать неприкосновенностью феодальных отношений, с чем считалось царское правительство. К тому же поднявшаяся волна протестов крестьян и развернувшиеся в Европе революционные события заставили власти в 1847 г. пойти на пересмотр некоторых статей «Правил» в пользу помещиков. В декабре 1848 г. были опубликованы новые «Правила для управления имениями по утвержденным для оных инвентарям», по которым допускался обмен угодьями по воле помещиков, расширялись их права в отношении крестьян, устанавливался «нормальный размер» крестьянских участков исходя из местных угодий. Однако земельный вопрос толковался противоречиво: как и в редакции «Правил» 1847 г., здесь подчеркивалась нерушимость крестьянского землепользования - наделы, находившиеся в пользовании дворов в течение последних 6 лет, не могли быть отобраны и уменьшены. Несмотря на то что эти наделы считались неприкосновенной мирской землей, они составляли неотъемлемую собственность помещиков.

Новую реформу помещики трактовали достаточно вольно, но в свою пользу, поскольку за выполнением инвентарных правил не было надлежащего контроля. Вдобавок ко всему им предоставлялось право не только размежевания и обмена крестьянских земель, но и переселения самих крестьян без их ведома. Выкраивая себе такие угодья, без которых крестьянин не мог нормально вести хозяйство, помещики создали проблему так называемых «сервитутов» - пастбищ, сенокосов, лесных участков и др. Крестьяне, издавна привязанные к обжитым местам, крайне болезненно реагировали на замену освоенных ими земель малодоходными угодьями и на фактическую урезку наделов. Не менее тягостными были и правила о барщине, которую они должны были отрабатывать летом, т. е. в ущерб своим насущным интересам.

Словом, крестьяне считали себя обманутыми. Будучи безграмотными, они с трудом разобрались в ухищрениях законодателей, поэтому относились к реформе настороженно. Кстати, «Правила» 1848 г. даже не были доведены до их сведения «в отвращение от превратных толков».

В ходе реализации реформы была закреплена крайняя неравномерность земельной обеспеченности крестьян, изменилось состояние тягловых и пеших землепользователей при явном росте их численности, что усугубило процесс обеднения на селе. Объективно инвентарная реформа сопровождалась «чисткой» крестьянского землепользования, а крестьяне считали мирскую землю «инвентарной», т. е. в пределах площади кануна реформы. Помещики же стремились присвоить себе часть этой земли, несмотря на активные протесты крестьян.

И все же инвентарная реформа в той части, которая касалась земельной обеспеченности крестьянских дворов, оставила заметный след в последующей аграрной политике царского правительства. В «Высочайшем рескрипте» на имя киевского генерал-губернатора от 9 марта 1858 г. подчеркивалось: «Отнюдь не нарушать утвержденного за крестьянами по инвентарям поземельного надела». Этим должны были руководствоваться губернские комитеты, занимавшиеся выработкой проектов по «устройству крестьянского быта» (будущей реформы 1861 г.).

Другие категории крестьян на помещичьих землях. Среди феодально-зависимого, но не крепостного сельского населения северной зоны особое положение занимали чиншевики. Это были традиционно потомственные (наследные) землепользователи, «держатели» мелких наследственных наделов, включая усадебные участки, за которые они платили владельцу чинш - побор натурой или деньгами. В их составе различались собственно крестьяне на оброке и мелкие безземельные шляхтичи, обычно обособлявшиеся от первых и не вносившие землевладельцу натурального оброка. Взаимоотношения помещиков и чиншевиков строились на договорных началах. Форма аграрных отношений, сложившаяся в течение многих веков в пределах Речи Посполитой, была арендной.

Обязательства и права сторон обозначались в договорах и сводились к следующему: собственник земли имел право на получение от чиновника в условленный срок оговоренной платы без ее увеличения, арендатор - на преимущество в покупке чиншевого участка, помещик - на судебную помощь в деле взыскания следуемой платы. Были и другие, частные, права: чиншевик мог передавать свой участок в пользование по наследству, закладывать, уступать другому, возводить на нем промышленные предприятия с бессрочно потомственным владением недвижимым имуществом.

Чиншевики не являлись барщинно-зависимыми и были теснее других разрядов крестьян связаны с денежными отношениями. До 1844 г. чиншевые отношения базировались на обычаях, а затем (по закону от 24 января того же года) - на письменных договорах: чиншевики уже должны были платить землевладельцу не только за угодья, но и за торгово-предпринимательскую деятельность (особенно это касалось местечек). Размер чинша, который подразделялся на вечный и договорной, определял землевладелец. Чиншевики проживали в местечках Рашков (несколько общин) и Ягорлык, селах Зозуляны, Подоймица, Выхватинцы, Окны.

Крестьян, желающих перейти на чинш, было много, но для помещиков более выгодной была барщинная эксплуатация, и они всеми возможными средствами препятствовали таким переходам. Отметим, кстати, что именно по этой причине лишь 1% дворов крепостных крестьян находился на оброке. Денежная рента в виде чинша давала им больше простора для хозяйственной деятельности. Сохранившиеся сведения о чиншевиках к началу 60-х годов зафиксировали в Балтском уезде 5 270 дворов и в их пользовании 26 740 дес. (усредненно на одну семью приходилось около 5,5 дес.), в Ольгопольском уезде - 2 310 дворов с 3 400 дес. (около 1,5 дес. на двор).

Были и другие мелкие разряды некрепостных крестьян. После событий 1830- 1831 гг. на Правобережной Украине проводилась проверка прав («разбор») дворянства в среде шляхты. Не сумевшие доказать это право письменными документами причислялись к сельскому податному населению - однодворцам. Последние хоть и могли проживать как на помещичьих, так и на казенных землях, пользовались особыми правилами: им дозволялось объединяться в некие общины со своей выборной администрацией. В налоговом отношении они также были обособлены. По сведениям за 1844 г., в Ольгопольском уезде в 13 селениях насчитывалось 1 110 однодворцев (наиболее компактно они проживали в Рашкове, Каменке, Загнитовке, Дмитрашковке), а в 26 приднестровских селах Балтского уезда - 830 однодворцев (в основном в Дубове, Гармацком, Окнах, Попенках, Журе, Рыбнице, Колбасне, Ганарате), т. е. всего в северной зоне в 39 селениях осели 1 940 человек этого разряда.

Еще один малочисленный разряд со своим социально-правовым статусом составляли «вольные люди», проживавшие в помещичьих селах на договорных началах (т. е. кратковременно). Пользовались они небольшими участками земли и административно не обособлялись. В 1839 г. в обоих уездах учтено около 300 человек.

Все названные разряды - чиншевики, однодворцы и «вольные люди» - по реформам 60-х годов полевых наделов не получили.

В южной зоне относительно большую категорию крестьян, поселившихся на помещичьих землях, составили «обязанные поселяне». Сформировалась эта категория в пределах Тираспольского уезда после 1791 г., когда в состав России была включена будущая южная зона Приднестровья; затем «обязанные поселяне» расселились частью и в Ананьевском уезде.

Пожалованные участки в пределах Очаковской области заселили молдавские бояре. В 90-е годы XVIII и начале XIX столетия в их распоряжении оказалось 20 селений с 8 200 жителями, большинство которых составляли крепостные крестьяне, переселенные туда из центральных и украинских губерний, и свыше 1 тыс. человек «укреплены» из числа молдавских беженцев, частью привезенных боярами. До конца 1796 г. новоселы и некоторые старожилые крестьянские семьи не чувствовали опасности закрепощения и занимались привычными для них земледелием и животноводством. В 1794-1795 гг. была проведена очередная перепись (ревизия) населения, а 12 декабря 1796 г. в интересах дворянства Сенат издал указ «О прекращении самовольного перехода поселян с места на место и способах удовлетворения владельцев, потерпевших от сих переходов и о штрафах за прием и держание беглых людей». Помещики и формирующееся местное дворянство Приднестровья, понимая этот закон как юридическое право закреплять за своими имениями живших там и зафиксированных в V ревизии крестьян, сумели закрепостить тысячи свободных людей.

В последующие годы здесь развернулись массовые крестьянские движения за сохранение личной свободы и хозяйственной самостоятельности. Привычные меры по подавлению сопротивления не давали желаемых результатов. Конфликт не угасал более восьми лет. Пришедший к власти Александр I повелел местным властям Херсонской губернии представить правительству мнение, «на каком положении удобнее будет оставить сих крестьян на землях, где они водворились», чтобы они не покинули помещичьи имения. На согласование разных точек зрения ушел не один год, и 20 сентября 1804 г. было издано «Положение об обязанных поселениях». Следует оговориться, что это «Положение» относилось только к крестьянам, пришедшим из Молдавского княжества и поселившимся на «пожалованных» 26 боярам землях. Так власти юридически оформили недолговечное существование нового разряда крестьян.

Все крестьяне, по «Положению», объявлялись лично-свободными, но без права покидать те помещичьи имения, где они записаны по V ревизии 1795 г. За пользование земельными угодьями они должны были нести повинности: работать на помещичьих землях 12 «урочных дней» в году, в том числе 4 дня в садах и на виноградниках, 3 дня на заготовке топлива, и давать «натуральный оброк» - десятину от всех продуктов земледелия, от собранного сена и дохода с овец. Правда, помещики лишались вотчиной власти над крестьянами: для каких-либо взысканий и наказаний требовалось решение специального «мирского» суда, состоящего из старост, выбранных от селений. В 1804 г. этот разряд крестьян составлял около 10 тыс. человек. Естественно, что их социально-правовое положение выгодно отличалось от тяжелой судьбы собратьев на землях Подольской губернии, а также крепостных крестьян в тех же Тираспольском и Ананьевском уездах.

И все же закон об «обязанных поселянах» был неточен: помещики, получив возможность по-своему истолковывать его содержание, стремились подчинить себе как можно больше крестьян. Особенно спорным был вопрос об объеме повинностей. Противоречия правового и аграрного характера между землевладельцами и обязанными поселянами обострялись и выливались в крестьянские волнения. В 1827 г. царское правительство было вынуждено отменить обязательное проживание крестьян в тех местах, где их застала V ревизия, предложило им либо заключить с землевладельцами договоры о взаимоотношениях, либо перейти на казенные земли. Таким образом закон 1827 г. освобождал «обязанных поселян» от прикрепления их к поместьям по месту жительства.

Оставшиеся на землях помещиков крестьяне превращались в свободных мелких арендаторов, часть переселилась в селения государственных крестьян, а большинство пополнило ряды десятинщиков - мелких арендаторов за пределами бывшей черты оседлости (некоторые предварительно переходили в разряд мещан). Собственно категория «обязанных поселян» в Тираспольском уезде к середине 30-х годов существенно сократилась. Некоторые ушли на помещичьи земли Балтского уезда, где зафиксированы в статистических сведениях даже в 50-е годы.

Наконец, в Тираспольском и Ананьевском уездах с конца 90-х годов сложилась временная неустойчивая прослойка помещичьих крестьян - так называемых «подданных» крестьян. Их возникновение явилось результатом ускоренного заселения и хозяйственного освоения крупных участков «пожалованных угодий» новыми помещиками. Правительство выдвинуло непременное условие их получения - заселение в кратчайшие сроки. Приглашенным крестьянам помещики обещали льготы и, безусловно, личную свободу. Возникали деревни, хутора и более крупные очаги заселения подданных крестьян, хоть и помещичьих, но не закрепощенных. Однако спустя некоторое время помещики забыли о своих обещаниях и постепенно лишали крестьян их прав. Не желавшие терять свою свободу бросали имения и становились десятинщиками.

4. Казаки и военные переселенцы

Со второй половины XVIII в. российское правительство стало широко использовать казачьи формирования для охраны границ страны, далеко протянувшихся на юг и восток. Этим оно преследовало и другую государственную цель: закрепить окраины государства.

Приднестровский регион всегда являлся местом, где сталкивались интересы России, Турции, Речи Посполитой. Здесь почти беспрерывно противостояли крупные сухопутные и морские военные силы, часто возникали конфликтные ситуации.

Чтобы усилить регулярную армию, правительство предприняло ряд мер, направленных на образование новых казачьих войск. В Подунавье, Побужье и Приднестровье были сформированы и действовали Усть-Дунайско-Буджакское, Дунайское (Новороссийское), Екатеринославское, Черноморское, Бугское и Украинское казачьи войска. В их состав зачисляли собственно казаков, а также представителей разных сословий и групп (отставных солдат, «инородцев», государственных крестьян, мещан, старообрядцев и пр.). Вместе с перенесением границ передвигалось и казачье население для их охраны, которое одновременно заселяло свободные земли. На казачьи полки почти всецело была возложена сторожевая и карантинная служба, а с открытием военных действий они принимали непосредственное участие в боях, подчиняясь общеармейскому командованию. Отметим, что военные власти - Военная коллегия (с начала XIX в. - Военное министерство) - приступили к выработке правового положения казачьих войск только в конце XVIII столетия. Однако до 1835 г. удалось разработать лишь разовые юридические акты о порядке управления и внутреннем устройстве. Строевая служба, а также порядок комплектования и прохождения службы в казачьих войсках существенно отличались от общевойсковых. Казачество оставалось «иррегулярным» поселенным войском, со своими воинскими и боевыми традициями, нормами жизни и даже своей, казачьей, культурой.

В отличие от общевойсковых частей, для пополнения которых применялись рекрутские наборы, в казачьих войсках к воинской повинности привлекалось все способное носить оружие мужское население по очередному наряду (в возрасте от 18 до 38 лет). Казаки несли воинскую повинность с приобретением снаряжения боевого коня, вооружения и обмундирования за свой счет.

Из всех казачьих войск, находившихся в Приднестровье, лишь Черноморское оказалось относительно стабильным. Екатеринославское войско было расформировано, а Бугское и Украинское переведены в разряд военных поселенцев.

Казаки-некрасовцы. В результате поражения восставшего казачества под предводительством Кондратия Булавина в крестьянской войне 1707-1708 гг. часть повстанцев во главе с Игнатом Некрасовым (примерно 3 тыс. человек) вынуждена была под натиском более сильных царских войск уйти за границу - на Кубань, на территорию Крымского ханства - вассала Турецкой империи. Это ответвление донского казачества, получившее название «некрасовцы» (от фамилии атамана), продержалось там до конца 30-х годов XVIII столетия. Численность некрасовцев возрастала за счет естественного прироста и притока беглых казаков и старообрядцев, поселения которых существовали на Северном Кавказе с 80-х годов XVII в.

Предвидя реальную опасность разгрома повстанцев армией императрицы Анны Иоанновны, преемники И. Некрасова решили переместить войско в глубь турецких владений. Путь его оказался сложным и достаточно трудным. Основная часть казаков направилась в Крым, затем - на южное побережье Черного моря и далее - в Нижнее Подунавье. Другой многочисленный отряд отклонился к северу и остановился в Приднестровье. По времени это была середина XVIII в. О том, что некрасовцы-казаки проживали здесь долго и стабильно, говорит исторический документ - «берат» крымского хана Ислам-Гирея, направленный в 1781 г. дунайским некрасовцам. В нем отмечалось, что «игнатовцы», находящиеся в подданстве ханов, жили «при реке Днестре разными деревнями» с «давних пор» (с 40-х годов XVIII в.).

В 40-е годы XIX в. старообрядцы-поповцы, проживавшие за пределами России, пожелали обзавестись своим епископом (спустя несколько лет он был признан австрийским правительством и обосновался в Белой Кринице). Однако накануне этого события некий монах-старообрядец Анфим объявил себя епископом его единоверцев на территории Новороссии и начал «святительствовать». Его признали приднестровские некрасовцы, приняли со всеми почестями, а когда обнаружили самозванство, утопили в Днестре.

С началом русско-турецкой войны 1787- 1791 гг. часть приднестровских некрасовцев перешла за Дунай, а часть, как утверждают источники, - осталась. Так, в 1789 г. Черноморское казачье войско было отведено с фронта и размещено в Приднестровье на зимние квартиры: два полка вместе с войсковым правлением - в старообрядческом селе Слободзея, а третий полк - в старообрядческом селе Собручи (Чобручи). Судя по всему, оба селения были достаточно обширными, коль могли принять около двух тысяч казаков. Наряду с местными старообрядцами в них проживали некрасовцы, которые занимались рыболовством, охотой и другими промыслами. Земледелие и животноводство были в их среде непопулярны.

В 1799 г. путешествовавший по Приднестровью П. Сумароков встретил некрасовцев в Гура-Роже и Маяках.

Изложенное позволяет с известным основанием считать, что южная зона Приднестровья, т. е. от р. Мокрый Ягорлык к югу, являлась для некрасовцев полосой сравнительно традиционного проживания. Подчинялись они атаману подунайских некрасовцев. В отдельных селениях власть концентрировалась в руках местного атамана и совета стариков. Жили по «заветам Игната» - со всеми строгими требованиями патриархальности в быту и на службе. Приднестровские некрасовцы, как и поселившиеся в Левобережном Подунавье, постепенно переходили в разряд казенных крестьян. Правда, отдельного войскового формирования они здесь так и не создали. Названные и неназванные здесь селения последовательно являлись казачьими станицами некрасовцев, бугских, екатеринославских и черноморских казаков. Украинские казаки расселялись в северной зоне Приднестровья.

Бугское казачье войско. Судьба этого войска своеобразна и изменчива. Начало его формирования относится к 1769 г., когда шла очередная русско-турецкая война (1768-1774 гг.). Командование турецкой армии укомплектовало один кавалерийский полк некрасовцами, волохами, сербами, болгарами и другими представителями балканских христианских народов и двинулось под Хотин, где дислоцировалась русская армия прославленного полководца Румянцева. Однако полк отказался от сражения и в полном составе перешел «под знамена Румянцева», чтобы воевать против тур-ков «на собственном иждивении во все продолжение той же войны безотлучно». В ходе войны полк пополнялся конниками из местного украинского населения.

К окончанию военных действий полк превратился в казачье войско, которое было переведено на Украину и пополнено до установленных штатов. Румянцев, тогда уже фельдмаршал, заверил казаков, что «под покровительством Российской державы найдут они покойную жизнь и награждены будут выгодными для поселения и обзаведения землями». А специальным царским манифестом им была обещана 30-летняя льгота - освобождение от налогов и повинностей. Казакам действительно выделили земли на левобережье Буга, ставшего границей между Россией и Турцией, где они несли пограничную службу. Рядом размещался другой казачий полк, известный под названием «Новонавербованного», также сформированный в годы войны «из разных иностранцев» («иноплеменников»). Отведенные казакам обширные прилегающие к Бугу земли были достаточно отдалены от городов и обживались «с великим трудом» - на это ушло восемь лет. И только в 1783 г., с присоединением Крымского ханства к России, начальник Новороссии Г.А. Потемкин определил эти полки на боевую службу по Бугу, вблизи их очагов. Само войско (два полка) было усилено другими подразделениями.

В 1787 г. вспыхнула новая война с Турцией. Потемкин отвел Бугское войско в тыл, чтобы предоставить участок фронта полевой Екатерининской армии, выдвинутой из глубины страны. Затем казаков вновь подтянули к линии фронта, а их семьи возвратили в свои жилища. Войско постепенно укреплялось и было доведено до полутора тысяч казаков, т. е. составило фактически три казачьих пятисотенных полка. С этого времени и до конца войны оно находилось «в беспрерывном действии», в частности штурмовало Очаков и Измаил, воевало под Аккерманом и Бендерами. В середине 90-х годов началась война в Польше, и Бугское войско было передислоцировано. В 1796 г. его придвинули к Днестру и оно вселилось в бывшие станицы и хутора черноморцев.

Новороссия, к которой была присоединена территория бывшего Крымского ханства до Днестра (сюда, по Ясскому миру, была включена Очаковская область), приобрела особое стратегическое, экономическое и политическое значение в системе регионов Российской Империи. Первоначально сама Екатерина II взялась управлять этим огромным и очень важным краем, но вскоре передала свои функции Платону Зубову, который сосредоточил в своих руках полноту власти в стране, и в частности в Новороссии. В 1791 г. после смерти Г.А. Потемкина Зубов стал прямым начальником Бугского войска, которое было переименовано в Вознесенское казачье войско. Он имел непосредственное отношение к истории Срединной (Тираспольской) крепости и, следовательно, самого города Тирасполя. Объясняется это тем, что с переводом в 1794 г. А.В. Суворова с Украины на Польский фронт контроль за строительством крепости был возложен на Зубова как на «главноуправляющего инженерной частью». С завершением в 1795 г. строительства этой твердыни на Днестре, которая противостояла Бендерской крепости, благодарственный манифест был адресован именно ему.

По повелению императрицы Платон Зубов обязывался заняться благоустройством Бугского казачьего войска, а именно: оставить его навсегда на службе, «причислить к сословию его» 3 796 душ, купленных князем Потемкиным у разных помещиков, назначить ему при р. Днестр пограничную землю, офицеров наградить чинами, отвести им ранговые земельные дачи и «удовлетворить всеми прежде заслуженными суммами».

Бугские казаки пользовались в Приднестровье земельными угодьями - даже закладывали многолетние плодово-ягодные насаждения (сады, виноградники), что свидетельствовало о формировании устойчивых хозяйственно-военных казачьих поселений.

Правительственная покровительственная политика вселяла в казаков уверенность в стабильности надельного землепользования и обретении покоя, завоеванных страданиями и жертвами. Таким образом «иноплеменные» обретали родину. Однако вскоре в их судьбе произошел крутой перелом. Павел I как император, не ограниченный властью, встал на путь отрицания наследия Екатерины II во внутренней и внешней политике, с ненавистью относился к Потемкину и братьям Зубовым, а следовательно, и к их делам. В 1797 г. он отклонил намеченные мероприятия в отношении Бугского казачьего войска, более того, приступил к его расформированию: часть казаков распустил по домам, не определив даже их социального статуса, часть оставил на Днестре и у Черного моря для продолжения кордонной службы. Но в 1800 г. они также были распущены - их «поверстали в крестьянское состояние», т. е. перевели в разряд государственных крестьян. Общее число казаков, обращенных в эту категорию крестьян, достигло 6 383 мужчин.

После отвода казаков за Буг их постоянным местопребыванием стали Елисаветградский, Ольвиопольский и Херсонский уезды. Поселение было рассредоточено на большой территории, некоторые станицы отстояли друг от друга на 100 и более верст. Их численность составляла 1 595 семей с земельным фондом удобных угодий площадью в 169 738 дес., т. е. если считать с запасными юртовыми участками, то на семью в среднем приходилось 106 дес. Однако это деление можно назвать усредненным, так как казачья старшина получала «ранговые дачи» по несколько сотен десятин на офицера, младший командный состав (урядники) также пользовался более обширными наделами, чем рядовые казаки (по 15 дес. на мужскую душу).

Такая метаморфоза, конечно же, не устраивала казачество. Особенное недовольство вызывали налоги и повинности. Со вступлением на трон Александра I у казаков зародилась надежда на изменения к лучшему, тем более что новый царь прослыл большим либералом, чем его отец. Уже в сентябре 1801 г. группа ходатаев от бывшего войска обратилась к Александру I с просьбой об «обращении их паки на службу из крестьянского состояния».

Как и прежде, наступил период изматывающей кабинетной волокиты: вопрос обсуждался в кругах генерал-прокурора, военных ведомствах и узком окружении царя - Непременном комитете. Решили ходатайство не отклонять, но, прежде чем прийти к окончательному выводу, исследовать на месте все стороны этой проблемы. В итоге инстанции единодушно высказались в пользу казачества и предложили проект вновь сформированного сильного войска из трех полков, один из которых должен поочередно находиться на Днестре. Царь согласился с проектом и 28 апреля 1803 г. написал на нем долгожданное «быть по сему». Так в составе трех полков войско снова начало функционировать.

В законе о войске есть особая статья, которая касалась его будущего личного состава: «Предоставить бугским казакам право приумножать сословие их людьми из-за границы, или единоплеменными, как-то: молдаванами, валахами, болгарами и проч., к чему они, содержа на Днестре стражу, могут иметь всякую удобность; но строго запретить им для предупреждения могущих случиться злоупотреблений, принимать природных поселян в казаки, равно как и поселять крестьян на их земли». Кроме того, эта статья отразила внешнеполитические интересы царского правительства на Балканах и в Подунавье. Она предоставляла представителям названных народов (именно беженцам с Балкан) право вливаться в казачество - привилегированное воинское сословие. Таким образом для беженцев был открыт путь в Россию, что вытекало из всей системы балканской политики царского самодержавия.

В таком виде Бугское войско просуществовало до 1817 г. Оно участвовало в боевых операциях войн 1806-1812 гг., Отечественной войне 1812 г., в заграничном походе русской армии 1814 г. Войну казаки воспринимали как обычное дело. В мирные годы (1814-1817 гг.) войско базировалось за Бугом, а когда граница России в 1812 г. была перенесена на Прут и Дунай, ее охрану доверили полкам Донского войска.

В 1817 г. Александр I при прямом воздействии на него военного министра Аракчеева начал реформирование сухопутных сил страны путем насаждения дешевых для казны, но более тяжелых для личного состава оседлых войск военных поселений, в частности полуказацкой-полукрестьянской кавалерии. Эта позиция была реализована ревностным сторонником реформ Аракчеевым в ряде регионов страны, но наиболее широко на Украине. В 1817 г. Чугуйское, Бугское и Украинское казачьи войска были аннулированы и на их основе созданы три уланские дивизии (две постоянные и одна резервная), составившие корпус «поселенной кавалерии». Бугское войско с приписанными к его станицам и хуторам селениями государственных крестьян послужило базой для развертывания Бугской уланской дивизии. Военные поселения просуществовали почти до реформ 60-х годов.

Оставили ли бугские казаки след в истории Приднестровья? Безусловно. Какая-то часть их осела здесь навсегда еще в начале 90-х годов XVIII столетия, другая (по некоторым данным, более двух тысяч человек) вселилась в молдавские села в период с 1797 по 1803 г. По данным казачьей канцелярии на 1802 г., всего насчитывалось 26 станиц Бугского войска за Бугом, в частности в Елисаветградском уезде - 12, в Ольвиопольском - 6 и в Херсонском - 8, а за время пребывания на Днестре войско занимало 16 селений, включая Тирасполь, Овидиополь, Казаклею, Беляевку, Маяки, Яски, Троицкое, Градиницу, Чобручи, Коротное, Глиное, Завертайловку, Карагаш, Слободзею, Терновку, Суклею.

Этнический состав Бугского войска в 1769 г., когда оно перешло в русскую армию, был молдавско-валашско-болгаро-сербским. При передвижении в глубь Украины доведение его состава до штатного осуществлялось в основном за счет украинцев и отчасти молдаван и русских.

Некоторое время Бугский полк входил в крупное казачье соединение - Екатеринославский казачий корпус (он же: «Екатеринославское казачье войско», «Екатеринская конница», «Новодонское казачество»). В период войны 1806-1812 гг. войском командовал князь Кантакузен, а полками - Ельчанинов и Балаев.

Екатеринославское казачье войско. Это войско - одно из крупных соединений казачьих полков - начало формироваться по распоряжению Г.А. Потемкина в 1787 г. как Екатеринославский казачий корпус. Первыми в казачью службу были обращены однодворцы, ранее поселенные по бывшей Украинской линии той же губернии, затем и другие социальные группы. Окончательная его организация уже в качестве Екатеринославского казачьего войска относится к 1788 г., т. е. к периоду русско-турецкой войны 1787-1791 гг. В его состав входили жители Чугуева с окружающими селениями, старообрядцы (раскольники), вышедшие из Польши и поселившиеся в слободах на правом берегу Днепра, часть мещан и однодворцев Екатеринославской, Вознесенской и Харьковской губерний, а также уже известный Бугский полк, пополненный крестьянами, выкупленными царским правительством у помещиков ряда селений между Бугом и Ингульцом. Потемкин сумел отобрать в казну монастырские деревни в Курской, Воронежской, Харьковской губерниях и Екатеринославском наместничестве, крестьяне которых включились в комплектовавшийся казачий корпус. Всего в войско было зачислено более 50 тыс. человек, в том числе 13,5 тыс. казаков, выставлявших на службу до десяти полков.

Командование войска комплектовалось из старшины с Дона. Определенных законоположений о порядке службы казаков Екатеринославского войска не было - управление им осуществлялось по образцу Донского войска, но подчинялось оно и гражданскому начальству. И все-таки жизнь у казаков регламентировалась уставными положениями (в определенных «сословных» пределах).

Новообразованные полки всю войну провели на фронте: два пехотных и шесть конных полков сражались на Дунае. Особенно отличился полк Платова, который впоследствии прославился в военных операциях под Аккерманом, Килией и Измаилом. Войско находилось в непосредственном подчинении Г.А. Потемкина-Таврического как верховного гетмана и входило в Екатеринославскую армию (78 тыс. человек), командующим которой являлся тот же Потемкин.

Продолжительная война, целая серия крупных сражений обескровили казачьи полки, привели к оскудению станицы и хутора. С возвращением казаков в 1792-1793 гг. на места постоянного жительства обнаружилось полное неустройство Екатеринославского войска. Правительство приступило к постепенному его расформированию, да и часть самих казаков возбудила ходатайство перед верховной властью (Потемкина уже не было в живых) о их «возвращении в первобытное существование», т. е. в разряд казенных крестьян или мещан. Вопрос о статусе беженцев рассматривался долго. Наконец, в 1796 г. Екатерина II по представлению П. Зубова, который стал гетманом этого войска после Г.А. Потемкина, приказала расформировать его (за исключением Бугского и Чугуевского полков), а казаков перевести в разряды сельского и городского населения с предоставлением льготы по двухгодичной отсрочке платежа податей (налогов) государству.

После Ясского мира отношения между Турцией и Россией начали осложняться, что не исключало возможных военных столкновений. На определенных условиях Порта стремилась вернуть утраченные земли в Северном Причерноморье. На правобережье Днестра она располагала мощными крепостями и воинственными ногайцами, поэтому России необходимо было укрепить свои границы на Днестре и Черноморском побережье. Спешное укрепление пограничной линии и разработка стратегического плана войны с Турцией были поручены А.В. Суворову. В числе этих мероприятий предусматривалось формирование особого войска на территории Херсонской и Екатеринославской губерний под наименованием Вознесенского. Правительственные круги возложили эту миссию на того же околопрестольного вельможу П. Зубова. В армию должны были войти остатки Екатеринославского казачьего войска и добровольцы-казаки южных губерний. Разработанное канцелярией Зубова «Положение» об этом войске было утверждено Екатериной II. Однако оно не реализовалось, так как пришедший к власти Павел I отверг это начинание, а самого временщика удалил из Петербурга.

Какое же отношение имело Екатеринославское войско к судьбе Приднестровья? Во-первых, оно сменило Черноморское войско на Днестре и до своего расформирования занимало бывшие станицы черноморцев от Овидиополя до Терновки, несло кордонную охрану новой границы России (со времени Ясского мира 1791 г.). Во-вторых, с 1792 г. А.В. Суворов дважды командовал Екатеринославской (украинской) армией, а следовательно, и казачьими формированиями. Еще при возвращении из зарубежных походов часть казаков попросила прославленного полководца о разрешении поселиться в новостроящемся Тирасполе и окрестных селениях. Ходатайство их было уважено. Примерно в эти же годы (1792-1793 гг.) большая группа казаков, получившая увольнение из войска, осела в слободах Чорное, Глиное и Делакеу. С включением этих земель в 1794 г. в огромную земельную дачу (30 тыс. десятин) города-колонии Григориополя казаки селений остались в обжитых местах на договорных условиях с магистратом города. Отдельные их группы с разрешения А.В. Суворова расселились в Слободзее и тираспольских хуторах (Гребенники, Ермишкин и Тираспольский Ближний), отстоявших от города в 5-18 верстах.

Как известно, в старину города наделялись большими площадями различных земельных угодий - назывался весь этот фонд «выгонной» дачей. Тирасполю с пригородами принадлежало 24 тыс. десятин, поэтому городские власти охотно предоставляли их желающим заняться сельским хозяйством. Само устройство и обживание новых мест было связано с большими трудностями, однако закаленные невзгодами и боевой жизнью казаки сумели справиться и с ними. К тому же многие из новопоселенцев, являясь крестьянами или мещанами, временно изъятыми из обычной для них бытовой среды, с радостью возвращались к привычным занятиям. Часть казачьего населения была переведена в 1802 г. на Кубань и там послужила основой сформированного позже Кавказского полка (в составе Черноморского войска).

Черноморское казачье войско. История Приднестровья связана с пребыванием здесь еще одного крупного по тем временам войска - Черноморского. Наряду с Донским, Уральским и некоторыми другими это войско было долговечным и как самостоятельное казачье формирование просуществовало до Октябрьской революции (известное в истории с 1860 г. как Кубанское войско). Его возникновение и существование в первое десятилетие было связано с деятельностью крупнейшего начальника Новороссии Г.А. Потемкина-Таврического.

Войско прошло тяжелый ратный путь в войне 1787-1791 гг., активно участвовало в штурмах крепости на острове Березань (закрывавшей выход в море из Днепра), Очакова, Гаджибея (на его месте с 1794 г. строилась Одесса), Измаила, Килии, Бендер. Боевую силу войска можно оценить по той особой роли, которую оно играло в штурмах Очакова и Измаила. Под Измаилом в самом трудном военном секторе - со стороны Дуная - черноморцы выставили 4 тыс. человек (восемь полков) и всю флотилию с артиллерией.

На третий год войны, после взятия Гаджибея, Хаджибера (впоследствии Овидиополя) и Бендерской крепости, Черноморское войско на зиму было отведено за Днестр, где и несли пограничную службу его казаки. Возглавлял тогда войско Чепега, получивший воинское звание «бригадира» - бригадного генерала. Здесь оно получило в свое распоряжение земли к югу от Бендерского шляха (Бендеры-Вознесенск), активно приступило к устройству селений, хуторов, главного стана (коша) в Слободзее, подтянуло к реке с востока семьи, хозяйственные заведения, ремонтное конское поголовье и обозных лошадей.