Третья и важнейшая функция императора может быть названа как административно-законодательная. Согласно римско-византийскому праву, всё, что угодно государю, приобретает силу закона, указы, изданные по частному случаю имели обязательную силу и для всех однородных Таким образом император - не только верховный судья, администратор, законодатель, но и воплощённый закон. Естественно, что в зависимости от социального происхождения василевса значительно изменялась и вся его политика. Так, при правителях Исаврийской династии, к примеру, развернулась широкая иконоборческая политика: не случайно все императоры-иконоборцы были родом с Востока, где отвергалось любое поклонение антропоморфным изображениям как ненужный пережиткок язычества.

Но, несмотря на то, что василевс находится выше закона, контролирует огромный управленческий аппарат централизованной империи, в византийской публицистике всё же возникает мысль, противоречащая этому принципу: провозглашается, что император обязан соблюдать закон, то есть установления Священного Писания, правила семи Вселенских Соборов и, наконец, нормы римского права.

Таким образом, мы можем говорить, об ограничении власти императора. Народ, передав императору всю высшую власть и полномочия, поставил его выше закона, и этим дано строго-правовое обоснование неограниченности императорской власти; но императорская власть, в интересах правопорядка и из уважения к закону, сама добровольно подчиняет себя закону и объявляет его для себя обязательным. Что император рассматривается как подчинённый закону, об этом убедительно говорит то, что Прокопий Кесарийский (490/507- 565) в своей «Тайной истории» резко упрекает Юстиниана (527-565) в систематическом пренебрежении законами: очевидно, что такое объяснение было бы не у места, если бы вообще законы были для императора не обязательны. Однако стоит оговориться, что Прокопий написал этот трактат и оставил его в тайне, на деле же вряд ли он мог диктовать что-то императору, особенно такому как Юстиниан. Разного рода поучения, направленные в адрес императоров, мы можем встретить также и в других политических трактатах, так например, в «Наставлении» диакона Агапита к Юстинану приводится мысль о том, что «царь должен действовать так, как если бы он был обязан кому-нибудь отчётом».

Но куда большей помехой для осуществления решений императора, чем контроль общества, была сила традиции. Сфера государства и права так же, как и вообще вся византийская общественная жизнь, была проникнута традиционализмом. Византийское законодательство пользовалось юридическими нормами, выработанными ещё в Римской империи. Эти законы и их толкования уже далеко не всегда соответствовали новым отношениям, постепенно формировавшимся в Византии. Сохранение норм римского права было своеобразной юридической иллюзией, ещё одним выражением традиционности средневекового мышления, особенно последовательного на византийской почве. Вообще византийцам был присущ особый традиционализм в отношении к собственному государству. Византия рассматривалась идеологами, с одной стороны, как Новый Израиль, как государство избранного народа, а с другой - как непосредственное продолжение империи цезарей. Идея избранности воплощалась в представлении, будто византийские порядки идеальны, потому социальные бедствия объяснялись не пороками общественного строя, а злоупотреблениями отдельных носителей власти, особенно охотно, разумеется, вина возлагалась на государей настоящего и недавнего прошлого.

Традиционность правосознания византийцев оказывалась реальной и очень серьёзной преградой в административно-законодательной деятельности императоров. Реформам, как правило, придавалось единственное значение - восстановить старые, по каким-то причинам ушедшие в забвение порядки. Чрезмерная же реформаторская активность казалась общественно опасной: императору надлежало быть стражем традиций и обычаев, а не их преобразователем.

Идея преемственности от Рима выражалась, помимо прочего, в учении о господстве василевса над всей ойкуменой, т. е. над всеми территориями, которые находились под скипетром Августа. Отсюда постоянные попытки их отбить, ярким примером которых стал поход Юстиниана на варварские королевства Запада (533-554) годах. Обозначая цели этого предприятия в своём Кодексе, император считает необходимым «отмщение обид и оскорблений», нанесённых вандалами-арианами ортодоксальной церкви, и «освобождение народов столь большой провинции от ярма рабства» и возвращение территорий в «счастливое правление» империи. Воспользовавшись шатким положение варварских королевств, Юстиниан бросил поистине огромные военные ресурсы на войну, которая большинству из окружения Юстинина уже тогда казалась обречённой. Первоначальный успех в Италии и Африке был значительным - в ходе завоеваний Юстинана были разрушены многие из варварских королевств возникших на территории Римской империи, но показательно то, что в томе исторического труда, посвящённого войне с вандалами, Прокопия Кесарийского военная победа находится примерно посередине повествования, а далее рассказывается о борьбе с различными заговорами и мятежами, возникавших на завоёванных территориях. Мало того, но и сами изначальные территории империи оказались уязвимы перед нашествиями новых, более опасных, варваров - славян, аваров, лангобардов и других, что было ясно уже современникам Юстиниана.

От походов Юстиниана мы как раз приходим к ещё одной функции василевса - военной: иногда император сам возглавлял армии государства, как, например, Алексей Комнин, но гораздо чаще этим занимались приближенные полководцы, которые, впрочем, решали не только военные проблемы, но и нередко вмешивались в политику, поднимали восстания, захватывали власть.

Подводя своеобразные итоги функциям императора и границам его власти, можно сказать, что безгранично свободный в экзекутивных возможностях по отношению к любому своему подданному василевс оказывался ограниченным в своей власти над обществом, репрезентативной ролью сакрального царя и традиционностью правосознания. Практически все изменения общественных порядков направлялись не из Большого дворца Константинополя, а были стихийными, совершавшимися вопреки традиционности общественного сознания.

Императоры из династии Комнинов (1081-1185) пытались порвать с традицией, отводившей божественному василевсу, прежде всего, репрезентативную роль. Представители это династии почти не проводили времени в Константинополе, не показывались на торжественных церемониях и богослужениях. Это были цари-полководцы, предпочитавшие покоям Большого Дворца боевые действия. «Василевс, - как метко заметил Каждан, не сидит в канцелярии, чтобы подписывать пурпурными чернилами бесчисленные циркуляры; он по приставной лестнице врывается в осаждённую крепость, он спешит сквозь дождь и снег, днём и ночью, вдогонку за врагом, оставив где-то позади обоз, палатку, обеспокоенных секретарей; вместе с рядовыми солдатами тащит он кирпичи для ремонта городских стен. Божество оборачивается человеком - и суеверный страх перед василевсом начинает исчезать».

В XII в. можно наблюдать удивительное для Византии явление - публичные дискуссии с императором. Мнение божественного василевса оспариваются, ему пишут письма, уличая его в ошибках, ему указывают, конечно, сопровождая это льстивыми поклонами и изысканными комплиментами, - на непорядки. Пороки императоров, конечно, и раньше облачились, но это практически никогда не происходило так открыто, вспомнить хотя бы ту же «Тайную Историю» Прокопия Кесарийского. В то же время создаётся новое понятие в сфере отношений подданного и государя - верность. Это не та слепая покорность, проповедуемая веком раньше Кекавменом, автором «Стратегикона» («ибо тот, кто царит в Константинополе, всегда побеждает»)173 , но честная, или, как тогда говорили, внутренняя, душевная верность. С гневом и горечью писал Никита Хониат о «неверных ромеях, которые едва только посадят царя на престол, как уже замышляют низложить его. Недаром другие народы называют византийцев ехиднами- матереубийцами и детьми беззакония!» Верности императору ещё не было, но сознание её необходимости - рождалось.

2.2 Императорская власть и Сенат

Чтобы понять, каким образом работал Сенат в Византии, какую нишу занимал в её общественной жизни, нужно сначала углубиться в более раннюю римскую историю. Изначально провинции, которые кольцом окружали Италию, населенную державным народом, представляли собой территорию, управляемую народом через избранных магистратов. Установление нового порядка - принципата при Октавиане Августе принесло разделение провинций на имперские и сенатские. К императору перешло верховное управление теми провинциями, в которых стояли войска. Представителями его власти стали командиры отдельных армий. В «умиротворённых» сенатских провинциях по- прежнему во главе стояли всё те же магистраты - сменявшиеся из года в год проконсулы и пропреторы. Первые обладали исключительно гражданской властью, тогда как главной функцией пропреторов было военное командование, в остальном объём их власти ничем не различался. В случае надобности они получали поддержку от военачальников из соседних провинций. Постепенно складывается ситуация, при которой многочисленные, находящиеся в восточных областях царства, постоянно нуждавшиеся в военной поддержке, перешли в ведение императора. Финансовое ведомство, подобно делению империи, также разделилось на две казны, в которые стали стекаться доходы от налогов и податей, лежавших на населении провинций. Одна казна осталась в ведении Сената, другая оказалась под контролем императора.

Август восстановил деятельность римского Сената и Народного Собрания, оставив за первым, хотя бы на бумаге, почти весь старый круг его компетенций. При нём Народное Собрание существовало как для выбора магистратов, так и для проведения законов путем народного голосования. Неизвестно, была ли впоследствии формально отменена законодательная функция Народного собрания, но, во всяком случае, после Августа мы не имеем никаких свидетельств, говорящих об ином. Скорее всего, эта функция была отдана Сенату и дальше развивалась именно в форме сенатских постановлений. Впрочем, тут возникает вопрос о доле независимости Сената от императора, так как последнему фактически принадлежала законодательная инициатива, а также он сохранял за собой положение первого члена Сената. В его руках находилось право проверки квалификации кандидатов в магистраты при ежегодном составлении их списка, как и право их рекомендовать. За ним же оставалось и зачисление новых членов в Сенат. Всё это держало Сенат в зависимости от воли императора, хотя с формальной стороны это высшее государственное учреждение и сохранило своё старое значение, удержав его в течении веков. Было возвращено, вошедшее в традицию, включение в карьеру сенатора высших офицерских постов армии, трибунов и легатов легиона.

В числе тех полномочий, которые император принял от Сената, было право самолично вести отношения с царями Востока. По своему усмотрению он утверждал преемников власти из лиц, имевших право наследования на разные троны, смещал неугодных ему или провинившихся перед ним правителей, изменял границы царств, к примеру, увеличивал или уменьшал их владения, а иногда и вовсе упразднял, превращая их в императорские провинции низшего ранга. Управление ими он поручал своим людям в положении приказчиков.

Чрезвычайные полномочия, принятые Августом от Сената в 27 году до н. э., изначально расценивались как временные и ограниченные конкретным сроком. Однако они оставались за ним всю жизнь путем продления на новый срок. В дальнейшем после Августа эта срочность была и вовсе устранена, и новый император принимал полномочия уже без всякого упоминания о сроке, становясь пожизненным правителем.

В резком противоречии с представлением об императорской власти как о временном поручении от Сената стал стоять институт присяги на верность. Этот институт существовал в двух формах - гражданской и военной. При формировании легиона гражданин, явившийся отбывать свою обязанность по защите отечества, приносил присягу с обязательством повиноваться главе государства, консулу, который поведет его в бой с врагом. Присяга приносилась на имя консула и заканчивала своё действие вместе со сроком его власти, т.е. в начале января каждого года. Когда же власть правителя при Октавиане стала бессрочной, войска и их командиры всё так же в начале января каждого года повторяли присягу императору как единственному главнокомандующему всей римской армией.

Важно, что император мог менять формулу присяги по своему усмотрению. Стоит отметить то, что в неё включалось имя не только, императора, но и его ближайших родных. Таким образом, мы можем сказать, что в сознание населения империи постепенно внедрялась идея преемственности власти. Гражданская присяга магистров получила более широкое развитие. Присягали не только магистры, но и весь Сенат. Гражданскую присягу также произносили 1 января, а вслед затем 3-го января приносили обеты за благополучие императора После Августа Cенат постепенно становится органом полностью зависящим в своих функциях от воли императора, деятельность Народного Собрания в выборах магистратов прекращается. Значительно увеличивается роль императорских вольноотпущенников. Раньше они всего лишь исполняли при императоре разного рода службы, теперь же они получили реальную возможность влиять на государственную политику. В императорском доме появляются целые ведомства, управляемые вольноотпущенниками - канцелярии ведомства финансов, государственной переписки по всем делам управления, канцелярия прошений и жалоб. Осуществление императором судебной власти и перенесение на его суд как уголовных, так и гражданских дел, по желанию самих исцов и ответчиков, создало новое ведомство. Эти канцелярии, получившие значение общегосударственных органов центрального управления, стали замещаться свободными людьми, во главе которых стояли лица из всаднического сословия. Постепенно вырабатывалась целая иерархия государственных чиновников всаднического ранга. Для обозначения начальника этих ведомств появился титул магистра.

С исчезновением старого деления провинций на императорские и сенатские в конце принципата (284 н.э.) появляется однообразное государственное управление, имевшее своим центром особу императора. Коренное изменение произошло и в осуществлении законодательной инициативы в империи. Помимо отношения к законодательной деятельности государства через Народное Собрание или Сенат, к императору перешла та часть законодательства, которая искони осуществлялась в виде поручения, данного одному лицу. К законам такой категории относились, прежде всего, дарование права гражданства как отдельным лицам, так и целым общинам, основание новых городов и их организация. Наряду с этим, император теперь получает неограниченное право издавать в пределах своей компетенции эдикты и принимать решения по разным частным обращениям к нему. Такие решения не были законами и в теории имели силу только при жизни издавшего их императора; но жизнь вела к тому, чтобы эта функция верховной власти вытеснила собой другие формы законодательства.

Окончательно оформляется новая система, когда Константин I в 330 году переносит столицу империи с берегов Тибра на берега Босфора. Таким образом, он закладывает начало созданию нового центра империи, значительно больше соответствовавшего изменившейся социально-политической ситуации. Если первый Рим был когда-то городом Сената, то новый Рим определённо становится городом императора - личные службы императора превращаются в государственные, совет при императоре (консисторий) из неофициального, совещательного, в значительной степени состоящего из дружеского его окружения превращается в важный орган политической жизни. Именно тогда же вместо старого сенаторского cursus honorum («пути чести») «первого Рима», в Византии утверждается новый тип карьеры сенатора - через службу в государственном аппарате и при дворе императора. Прошлая система предполагала установление временных промежутков между получением той или иной должности, запрещала повторное замещение одной и той же, устанавливала разные минимального возраста для каждой отдельной должности, предполагала поэтапное прохождение всех ступеней карьерной лестницы. Все эти меры были направлены против чрезмерного сосредоточения власти в руках сенаторов. Византийский же сенат всё больше по своему социальному составу сливается с familia Caesaris - ближним окружением императора, не стоит забывать и то, что император и сам всё также считался частью Сената. Таким образом, можно сказать, что влияние Сената обеспечивалось самим его составом, включавшим практически всю правящую верхушку господствующего класса Византии. Между тем, вне Сената все еще существовала сенаторская знать, члены которой играли в византийском обществе определенную роль. Эта сенаторская аристократия разделялась на 18 разрядов, из которых каждый отвечал определенной должности. Наиболее высокими из этих должностей были магистр, проконсул, патриций, протоспатарий и т. д. Лица, облеченные высшими должностями, составляли избранный круг. В системе управления империи эта знать занимала важное место, однако только у императора было право включать новое лицо в состав сенаторской знати или перемещать сановников на более высокие должности183. Желая обновить структуру Сената, Константин расширил его состав, включив в него людей из провинций, а также некоторых варваров, создав картину «имперского сената». Целью Константина было включить в Сенат лучшие ресурс римского мира и создать, в действительности, аристократию, а не политический класс сенаторов, чтобы эта аристократия предоставила свои услуги в управлении империей, обеспечивая «константинову законность». Также были введены некоторые критерии для пожалования сенаторского достоинства, к которым относились экономические возможности, обладание большими земельными угодьями и высокий уровень образования, что привело к включению в состав сенаторского сословия некоторых философов, поэтов и риторов. В Константинополе критерий благородного происхождения для сенаторов не действовал, и они могли иметь низкое и происхождение, однако при этом сохранялась и прослойка наследственных сенаторов. Окончательную форму константинопольский сенат получил при императоре Констанции II (337-361), при нём же он был уравнен в правах с римским.

Несмотря на свое выдающееся экономическое и социальное положение, сенаторы были избавлены от многих обязанностей. Констанций II избавил сенаторов, их землю и людей от взносов на произведение государственных работ, от оплаты госслужащих, армии, двора и государственной почты. Также сенаторы избавлялись от выплаты налога хрисаргира (налога на доход от продукции их имений) и венечного золота (стефаникон хрисион), которое сенаторы выплачивали от имени своего города в чрезвычайных случаях и при юбилеях. Вместо этого они только дарили достойный дар во имя Константинополя. В их налоги входил только надлежащий поземельный налог на землевладельцев, а также претура, которая касалась, главным образом, расходов на общественные игры и на общественные работы в столице. Для ограничения своевластия сенаторов, Константин отменил сенаторскую неприкосновенность, и даже разрешил исключение из сената, если сенатор совершал серьезное преступление. Правившие позже императоры также издавали довольно строгие указы в этом отношении. Вообще сенаторское достоинство не могли иметь люди пользовавшиеся дурной славой или не следовавшие достойному образу жизни, а также те, кто был осужден за преступные деяния или сколотил состояние незаконным образом.

Первое здание Сената в Константинополе, расположившееся неподалёку от главной улицы города , на форуме Константина, было украшено статуями, служившими напоминанием об истории греко-римской цивилизации, как, например, изображение Гигантомахии (как знаменитый Пергамский алтарь, который некоторые античные авторы причисляли к чудесам света), а также статуи древних богов, которые туда поместил Константин: Юпитера, Минервы, Дианы, Афродиты. Зачем первый император-христианин переносит языческие статуи в новый Рим? Скорее всего, это объясняется тем, что они уже не имели какого-то сакрального значения и рассматривались скорее как часть культурного наследия. Ритор Фемистий охарактеризовал Сенат как «храм Муз», т. к. там находилось изображение геликонских Муз. С течением времени туда были помещены статуи императоров, верховных сановников, колесничих и врачей.

Судя по тем обрывочным сведениям о Сенате, которыми мы располагаем, тщательно собираемым из хроник и трактатов, его функции были двояки: во- первых, он являлся совещательным органом по различным вопросам внутренней и внешней политики, и, во-вторых, он участвовал в законодательстве, однако его постановления, в отличие от императорских, определённо не рассматривались как равные закону. Кроме того, в состав функций Сената, в качестве помощи проконсулу или префекту города, включалась поставка провизии в город, гигиена, обеспечение врачебным персоналом, назначение опекунов для сирот, выбор и оплата преподавателей для университета, совершение государственных работ и слежение за их исполнением, содержание списков граждан Константинополя, назначение городских служащих (за исключением эпарха (префекта) города, назначавшегося императором), почести, предназначавшиеся для благодетелей города, перепись лиц и благ, обеспечение некоторых льгот и, возможно, издание некоторых судебных решений.

Обсуждение государственных дел Сенатом, а также его право участвовать в избрании нового императора (но не соправителя) обеспечивало византийской аристократии известную долю участия в руководстве делами империи. Так, например, описание провозглашения императором Льва предваряется следующей фразой: «После того как умер Маркиан Божьего избрания и выбор сената пал на Льва благочестивого избрания, все собрались на [военном] поле»184. То есть изначальный выбор делает Сенат, а уже потом следует поддержка армии и народа, причём судя по фразе: «А все остальное произошло согласно [заведенному] порядку» (кбф? фЬойн), - это было уже неоднократно повторяющаяся процедура уже вошедшая в обычную практику. Именно поэтому ранневизантийские императоры, включая наиболее могущественного Юстиниана I, признавали в законодательных актах необходимость «согласия великого Сената и народа». Также мы читаем, как Сенат обсуждает те или иные вопросы, и высказывает своё мнение, а император принимает его. Это свидетельствует об устойчивости некоторых политических традиций, сохраняющихся со времен римской республиканской государственности. Некоторые же дела передавались, наоборот, от императора Сенату, но нельзя с полной уверенностью сказать, считалась ли передача Сенату вопроса на рассмотрение чем-то обязательным. Также нельзя с уверенностью говорить о том, обладал ли Сенат правом низлагать императора. Несмотря на то, что Сенат не принимал законы самостоятельно, иногда он был местом их провозглашения прежде, чем те публиковались. Также константинопольский Сенат мог служить в качестве высшего суда, однако император сам выбирал судей на процессах.

Число членов константинопольского Сената стремительно росло, к V в. сенаторов было уже 2 тыс. человек. Логично предположить, что такое огромное количество людей не могло эффективно решать проблемы, встающие перед государством, и членство в Сенате рассматривалось многими скорее как высокий почётный статус, возможность обеспечить себе безбедное, счастливое существование, а не возможность каким-либо образом участвовать в управлении империей. С XI века понятие «сенат» и вовсе теряет конкретный смысл - оно может обозначать двор, аристократию или императорский совет. Скорее всего, такая неопределённость в понятиях говорит о том, Сенат как орган власти перестал существовать, сохраняясь только как отдельный сенаторский класс.

2.3 Центральное управление. Ближнее окружение императора

Вместе с перенесённым из Рима Сенатом в новую столицу были перемещены и другие учреждения империи, продолжившие существовать в прежнем виде.

Священный дворец в Константинополе был центром политической и административной жизни империи. Все находилось в зависимости от императора: и юстиция, и финансы, и администрация направлялись верховной волей. Центральное управление осуществлялось начальниками крупных ведомств - министрами, руководившими высшей администрацией и творившими волю императора по всей империи. Эти ответственные перед императором министры были во времена Римской империи малочисленны и, следовательно, имели весьма широкие полномочия. В Византийской империи число министров увеличилось. Хотя они оставались ответственными перед императором, их компетенция была менее широкой. Все византийские чиновники имели определённые титулы, располагавшиеся по своей значительности в строго установленной последовательности. Высшие титулы: кесарь, севаст, куропалат, и некоторые другие - встречались редко и жаловались почти исключительно ближайшими родственникам императора. Все титулы византийского чиновничества являлись пожизненными и не могли быть никем, даже императором, сняты.

Названия должностных лиц постепенно меняются, латинские названия вытесняются греческими. Крупными сановниками византийского управления были четыре логофета. Первый из них - логофет дрома, который первоначально руководил путями сообщения и постепенно превратился в министра внутренних дел и полиции, иностранных дел, начал руководить приёмом иностранных послов и отправкой дипломатических миссий. В его же ведении находилось управление государственной почтой. На дорогах были устроены специальные станции, где содержались казённые кони, чтобы, меняя лошадей, чиновники могли скакать в разные концы империи. Наконец, в ведении логофета дрома находился огненный «телеграф», при помощи которого в Константинополь приходили срочные сигналы, извещавшие, например, о вторжении арабов. К концу XII века логофет дрома становится поистине первым министром. Логофет государственной казны был руководителем финансового ведомства; военный логофет - главным логофетом армии; логофет доменов управлял царскими конюшнями и имениями. От каждого из этих министров зависели их управления с многочисленным персоналом. Эта умело организованная бюрократия обеспечила в Византии прочное управление, дисциплину и связь между различными частями империи. Множество низших чиновников, изучавших все мелочи дел, подготовлявших решения, проводивших волю императора, действительно были мощным орудием, поддерживавшим Византийскую империю.

Другие высокие должности финансового ведомства поручались картулярию сакеллия, управлявшему частным имуществом императора; эйдику, заведовавшему мастерскими и арсеналом; и, наконец, особо высокому лицу, сакелларию, который ведал финансами и осуществлял сверх того контроль над всем аппаратом центральных ведомств. Доместик схол, или великий доместик был высшим главой армии; великий друнгарий - главой флота. Наконец, на эпарха возлагалась нелегкая обязанность управлять столицей; он наблюдал за корпорациями, полицией, заботился о снабжении столицы продовольствием. Таким образом, он занимал особо важное место в византийском правительственном аппарате.

В среде константинопольского чиновничества было сильно развито местничество. Вельможи на императорских выходах и трапезах должны были занимать места в строгом соответствии со старшинством в чинах, причём нередко между ними по этому поводу возникали споры, поэтому была установлена специальная должность атриклина, которому следовало точно различать значение чинов и рассаживать вельмож за царским столом.

Чины первого класса в своей совокупности составляли так называемый синклит. Скорее всего, его состав был определён обычаем, а не правом. В синклит входили гражданские и военные чиновники, имевшие титул протоспафария или же более высокий. Чины дворцовой службы и высшее духовенство (кроме некоторых исключений) не являлись членами синклита. Точное число константинопольских синклитиков нам неизвестно: один историк конца XI в. говорит, что в это время были «мириады» синклитиков, но это уж очень неопределённая характеристика. Синклитики (по крайней мере, в IX-X вв.) должны были жить в Константинополе или, во всяком случае, часто бывать там, если только они не выполняли какой-либо службы в армии или в провинции. Синклит играл чрезвычайно большую роль в политике империи. Из кратких известий хронистов мы можем узнать, что синклит провозглашал императоров, принимал участие в назначении высших чиновников, осуществлял контроль над финансовым ведомством, обладал судебными правами. Синклитики обсуждали проекты мирных договоров и решали вопрос о начале военных действий. Продолжатель хроники Феофана оставил описание одного из заседаний синклита в 961 г., где обсуждался вопрос об отправке войска на Крит против арабов. Заседание, происходившее в присутствии императора, началось с выступлений ряда синклитиков, которые высказались против похода. Они напомнили о предшествующих неудачных экспедициях, стоивших жизни многим воинам, требовавших больших затрат; они говорили об опасностях морского плавания и о мощи арабского флота. С ответом выступил видный чиновник Иосиф Вринга. Обращаясь к императору, он стал рисовать картины жестокости арабов, говорил о разрушении церквей, о гибели граждан империи, об осквернении женской чести, о взятых в плен жителях приморских фем. В речи, которая, если верить продолжателю Феофана, была полна изящной риторики, но совершенно не содержала конкретных фактов и деловых соображений, он призывал преодолеть трудности морского похода и славной победой добыть бессмертие. В результате аргументы Иосифа возымели большее влияние, и император Роман II (938-963) отправил большой флот (две тысячи судов с жидким огнём, тысяча дромонов и триста семь кораблей, груженных продовольствием и воинским снаряжением) в военную экспедицию на Крит. Что может показать влияние синклита больше, чем то, что по слову его представителя началась война! Политическое влияние синклита значительно ослабевает с приходом к власти в конце XI в. династии Комнинов, отражавших интересы провинциальной знати.

Наряду с гражданскими чиновниками, руководившими константинопольскими секретами (ведомствами), столичную знать составляли также придворные, обслуживавшие императорский двор. Дворцовые чины могут быть разделены на три группы: одни ведали жизнью самого дворца, его хозяйством и церемониалом; другие составляли императорскую стражу; третьи были секретарями императора. Функции придворных были строго определены: например, одни из них выносили царские одежды, другие накидывали плащ на плечи императора, третьи распахивали перед ним двери, четвёртые возглашали: «Повелите!»".

Стоит особо отметить, что императорская стража, как правило, набиралась не из греков, а из варваров, которых связывали с императором не только и не столько щедрое жалование, сколько клятва на крови. Это, конечно, не всегда спасало императора от предательства с их стороны, но всё же служило некой гарантией. Так во время Никифора II (ок. 912-969) возникает специальный, преданный лично императору корпус воинов родом из Скандинавии (и предположительно Руси) - варангов, служивших как телохранителями государя, так и действующим военным подразделением на полях битв империи. Варангов можно было использовать в любых щекотливых делах: ослеплениях, убийствах, разгонах толпы, различных репрессиях. Корпус просуществовал вплоть до 1453 года, изменив, правда, свой состав с норманнов на англичан.

Некоторые из дворцовых чинов оказывали большое влияние на политическую жизнь страны благодаря своей близости к императору. Особенно важными были должности препозита и паракикомена. Препозит бы евнухом, руководившим дворцовым церемониалом; в то же время он являлся и членом синклита. Препозитом был, например, Иосиф Вринга, фактически правивший империей при Романе II (945-963). Паракимомен возглавлял стражу императорской спальни и по своей должности спал в покоях императора; естественно, что эти обязанности возлагались на особо доверенное лицо и паракимомен пользовался огромным влиянием. Василий I (867-886), основавший Македонскую династию, прежде чем он лестью и убийством расчистил себе путь к престолу, занимал этот пост Михаиле III (842-856). Во всех тонкостях взаимоотношения этих двух особо приближенных должностей проследить довольно сложно. Достоверно известно, что первоначально со второй половины VIII века паракикомены состояли вместе с другими прислужниками в подчинении у препозитов, уже тогда они имели право входить в спальню императора с оружием. Понятно, что это подразумевало полное доверие со стороны императорской особы. К X веку значительно возвышаются и принимают на себя часть обязанностей препозитов, оставляя последним только протокольные функции. С этого времени их чин считается высшим, который могут получить евнухи. Хотя, конечно, из любого правила есть исключения: и евнухи получали высшие государственные чины и титулы, и не-евнухи оказывались в чине паракимомена. С XI века паракимомен окончательно опережает препозита, фактически с этого момента паракимомены зачастую начинают играть роль своего рода «кабинет-министров» при некоторых императора. Особую известность в этом качестве приобрёл паракимомен Василий, незаконнорожденный сын Романа I Лакапина, сохранявший свой пост при Никифоре Фоке, Иоанне Цимисхии и Василии Болгаробойце. К XIV веку чин приобрёл характер универсального. Паракимомены стали подразделяться по направлениям деятельности: прежний паракимомен стал называться паракимомен покоев или китона, а кроме него, появился паракимомен печати и, возможно, некоторые другие.

Проанализировав составные части центрального управления империи, а также близкий круг императора, мы можем сделать вывод о том, что на управление империей в разной степени оказывало влияние огромное количество лиц. В первую очередь логофеты, выполнявшие роль министров, особенно логофет дрома, сосредоточивший в своих руках множество различных функций от руководства путями сообщений, до управления внутренними и иностранными делами. В столице было огромное количество более низших чиновников, так или иначе участвовавших в общественной и политической жизни. Первейшими из них были члены синклита, обладавшие наибольшими полномочиями, к примеру, по их совету начинались войны, провозглашались императоры. Чины дворцовой службы в состав синклита не входили, однако их значение не стоит недооценивать. Изначально занимавшиеся исключительно охраной императорской особы паракимомены становятся, по сути, первейшими лицами государства, иногда даже оказывались фактически и во главе империи при слабых императорах, или же сами станоятся монархами, как например бывший в этой должности император Василий I.

2.4 Местное самоуправление

Крупной бюрократии, управлявшей из Константинополя всей системой имперской администрации, подчинялся провинциальный административный аппарат. Вся территория империи делилась на две огромные префектуры: Восточную и Иллирийскую. В состав Восточной входили Малая Азия, Египет и Фракия. В состав Иллирийской - Балканский полуостров. Префектуры возглавлялись префектами претория, сосредоточившими в своих руках административную и судебную власть. Система местного управления была очень разветвлённой: префектуры делились на диоцезы, управляемые виккариями; диоцезы состояли из провинций, во главе которых стояли президы или ректоры. И, наконец, провинции состояли из множества общин, управляемых сенаторами и выборными лицами, находящимися под контролем чиновников. Первоначально осуществлялось строгое разделение военного и гражданского управления, однако на рубеже VI-VII веков возникает острая необходимость усиления обороны пограничных районов империи, что впоследствии послужило толчком к началу масштабной реформы местного самоуправления. Византийская империя принимает фемное устройство территории, не менее запутанное, чем прежде, при котором государство было разделено на семь крупных военных управлений.

Во главе фемы стоял стратиг, крупный военачальник, командовавший войсками, руководивший их операциями и облеченный сверх того всей полнотой власти над административным аппаратом, судом, финансами и т. д. Объединенная властью стратига фема разбивалась на подразделения, называвшиеся турмами, во главе с турмархами. Турма, в свою очередь, содержала известное число подразделений, управлявшихся комитами или трибунами. В виде исключения правители некоторых провинций носили особый титул - комита в феме Опсикий (территория нынешней Турции), катапана - в Южной Италии, дука - в Антиохии, проноэта - в Болгарии. Но всюду оставался в силе один и тот же принцип - объединение всей власти в руках крупного военачальника. Наконец, некоторые крепости, имевшие особое стратегическое назначение, составляли небольшие управления, называвшиеся клисурами и неоднократно преобразовывавшиеся в фемы. Они управлялись командиром с титулом клисурарха.

Стратиги являлись всевластными сановниками, подлинными наместниками императора в провинции. Стратиги имели право непосредственно сноситься с императором, что еще больше укрепляло их авторитет. Свои функции стратиг осуществлял через должностных лиц, из которых одни составляли его штаб, а другие под его руководством ведали непосредственно делами управления. Среди последних наиболее значительным был протонотарий фемы, в виде исключения - лицо гражданское. Он подчинялся стратигу, но имел также право и непосредственных сношений с императором. Протонотарий руководил в феме судом и, в особенности, организацией финансов. Он управлял многочисленными чиновниками, собиравшими налоги, ведал всеми расходами в провинции, распределял жалованье служащим и солдатам, отпускал средства монастырям и благотворительным учреждениям, отсылал излишек доходов в Константинополь. Таким образом, он играл в феме роль своеобразного противовеса всесильному стратигу, и центральное правительство имело в его лице представителя интересов гражданской власти, наблюдавшего за стратигом.

Обширные, богатые, потенциально независимые провинции, занятые при том большими военными силами, вызывали у центрального правительства тревогу, так как, что не удивительно, у стратигов и их подчинённых частенько возникали честолюбивые стремления, грозившие целостности и безопасности империи, что было продемонстрировано рядом восстаний фем в период с 695 по 715 годы, и повторилось во время мятежа Артавазда, который смог удержаться на престоле, правда, всего год (742-743). Артавазд опирался на Армениак, Фракиссию и Опсикию, тогда как его противник Константин заручился поддержкой Анатолика и Фракисия. Таким образом, империя оказалась ненадолго расколотой. За этот короткий срок Артавазд успел короновать свою жену Анну, присвоив ей титул августы, сделать своего сына Никифора соправителем, а также, отказавшись от иконоборческой политики своего предшественника, восстановить православие в качестве государственной религии.

Опасаясь подобных ситуаций во время правления Исаврийской династии (717-802), императоры приняли решение раздробить эти обширные управления на более мелкие, впоследствии это деление только продолжалось: к 889 году насчитывается 25 фем, в середине 10 в. - 31.

Но даже эти меры не служили особенно надёжной гарантией от восстаний в фемах. Так в 821-823 годах в Византии бушевало восстание Фомы Славянина, ставшее крупнейшей гражданской войной в истории империи. Этот трумарх одной из фем Малой Азии провозгласил себя императором Константином VI и вскоре после этого получил огромную поддержку в самых разных слоях общества и среди самых разных народов, обитающих на территории империи. Главной причиной стало абсолютно беззащитное положение крестьян перед новым, зарождающимся классом византийских феодалов - военачальников-динатов, требующих о подчинённых им крестьян уплаты крайне высоких налогов, которые те были не в состоянии выплатить. В рядах сторонников Славянина были арабы, персы, иберы, славяне, геты, лазы и множество других народностей. Поддержали Фому и византийские иконопочитатели, недовольные иконоборческой политикой императоров Льва V и Михаила II, Арабский халифат, на его сторону перешёл также и флот империи.

Масштаб этого движения был поистине огромен: восстание охватило часть Малой Азии, а также балканские провинции Византийской империи, где был высок процент славянского населения (Македония, Фракия), и простиралось от границ Армении до побережья Эгейского моря. Фома даже был коронован как «базилевс ромеев», правда, не в Константинополе, а в Антиохии. Взять Константинополь он так и не смог и вскоре окончил свою жизнь в плену у императора Михаила II (820-829).

Центральное правительство из-за подобных случаев, а также опасаясь коррупции и недоимок, старалось внимательно наблюдать за лицами, стоявшими во главе управления. Среди византийской администрации издавна практиковались продажа должностей и коррупция. Нарушение служебного долга были распространенным явлением среди чиновников. В связи с этим сбор налогов становился особенно обременительным для населения, ведь финансовое ведомство, и само не лишённое коррупции, стремилось выполнить требования императора, не задумываясь над тем, как это разоряет страну. В попытке предотвратить подобное в фемы посылались специальные ревизоры, которым было поручено вести борьбу с злоупотреблением властей. В суд императора регулярно поступали донесения епископов о деятельности провинциальной администрации, жалобы обычных подданных империи. Идеал чиновника был обрисован ещё Юстинианом в указах 535 года н. э. Согласно Юстиниану, чиновник должен был собирать налоги аккуратно, но не притесняя подданных и воздерживаясь от взяточничества. Одним словом, Юстиниан желал, чтобы чиновники придерживались политики «чистых рук» - требование, которое все чаще встречается в императорских новеллах.

Так или иначе, со всеми своими плюсами и минусами фемное устройство и его принципы оставались основной управления Византийской империи до самого конца её существования. Стоит, однако, отметить, что не все фемы имели одинаковое значение. Азиатские фемы занимали первое место в административной иерархии, поэтому их правители лучше оплачивались и пользовались особенным почетом. Европейские фемы считались низшими по своему рангу. Только две из них, Фракийская, на территории которой находился Константинополь, и Македонская, относилась к той же категории, что и азиатские фемы, и их правители имели такое же значение. Остальные фемы Балканского полуострова имели меньший вес. Это объясняется тем, что до самого конца XI века Азия являлась мощной опорой для византийского государства, территорией поставлявшей лучших моряков и солдат.

В Византии долгое время отсутствовали феодальные отношения в том виде, в которым их принято понимать. В то время, как в традиции западноевропейского феодализма характерно срастание частной власти и землевладения, в Византии частная власть формировалась как исключительное явление, на периферии имперской администрации. Наследственная вассально-сеньориальная система, характерная для развитого феодального строя, начинает складываться в Византии только к XI-XII вв. Незавершенность развития феодального сеньориального строя обусловила относительную слабость византийской землевладельческой знати. Ведущее место в структуре господствующего класса Византии принадлежало столичной знати и высшему чиновничеству империи, остро соперничающим с военно-землевладельческой провинциальной знатью и не дающим ей развиваться в слишком большую силу. Феодальные порядки впервые начинают проявлять себе после острейшего социального кризиса конца VI - первой половины VII вв., т.е. примерно в то же время, когда начинается формирование фемного устройства государства. Арабское нашествие, вторжения варваров, сопровождаемые их массовым оседанием на территории империи, разрушение и упадок многих городов ускорили ломку рабовладельческих и образование феодальных порядков в Византии. В войнах и социальных столкновениях погибла значительная часть представителей тех социальных групп, которые господствовали в Византии в предшествующем периоде. Однако сохранялись всё те же государственные формы собственности, общинное землевладение и огромная распространенность неограниченной частной собственности на землю, что заметно замедляло формирование новой феодальной собственности, развитие феодальной эксплуатации византийского крестьянства в последующие века.

Только к Х в. возобладала тенденция к созданию феодально- сеньориальной системы, основанной на труде зависимого от земельных магнатов крестьянства при сохранении, однако, контроля со стороны государства. Основные же формы феодального землевладения - условные земельные пожалования в виде пронии, арифмоса - утверждаются еще позже, в XI-XII вв. Так, наиболее известный феодальный институт - прония, расцвет которого приходится на XII-XIII вв., представлял собой различные виды земельных пожалований прониару от государства на условиях несения службы, обычно на время жизни прониара или императора.

Тогда как на Западе одним из важнейших источников складывания политической власти феодальных сеньоров был судебный иммунитет, в Византии (по крайней мере, до XIV в.) он носил весьма ограниченный характер. Византийский обычая признавал за крупным собственником право разбирать дела его слуг - невольников или свободных, но это разбирательство было не более чем третейским судом: даже зависимые крестьяне сохраняли право обращаться в суд против своих господ. Императорские жалованные грамоты подчас передают монастырям освобождение от «входа» в монастырские владения тех или иных судебных чиновников, однако мы не можем считать это судебным иммунитетом, это было лишь ограничением подсудности: освобождая монастырь от юрисдикции местных судебных властей, император ставил его под контроль столичной администрации.

Большее значение имело жалование податных привилегий, что называлось в официальной терминологии свободой, или экскуссией. Эти привилегии могли состоять в полном освобождении от налогов или в частичном, или в запрещении податным чиновникам вступать на землю собственника, который должен сам собирать налоги в своих владениях и сам передавать их в казну (тем самым освобождаясь от дополнительных домогательств). Пожалование экскуссии в Византии рассматривалось как исключительный акт императорской милости: ни одна общественная группа, ни одна аристократическая фамилия не имела права на податную привилегию по положению - император был волен жаловать экскуссию и взять свою милость обратно.

И всё-таки элементы частной власти в Византии существовали. У крупных сеньоров были свои «этерии» - отряды вооружённых слуг, свои дворы, свои податные сборщики. Сеньоры иной раз наделяли своих частных слуг землёй. Во владениях сеньоров могли быть не только деревни и ярмарки, но и укреплённые замки. В поход такие сеньоры выступали в сопровождении собственной свиты и, подобно западным феодалам, нередко вели между собой войны. Но феодальные формы власти, как и феодальные формы собственности, оставалась в Византии лишь в зародыше по понятным причинам: византийское государство было централизованной монархией, управляемой императором и самодержцем ромеев206.

Замедленный характер развития феодальных отношений определил особенности социального состава господствующего класса византийского общества на втором этапе его развития. Господствующий класс в это время состоял из разнородных социальных слоев: сановных светских и церковных чинов, местной военно-служилой знати и общинной верхушки, выделившейся из зажиточного крестьянства. Все эти сила долгое время не были консолидированы и не складывались в замкнутые сословия.

Ситуация начинает меняться с X века, когда провинциальные аристократы всё энергичнее стремятся овладеть властью; во второй половине X века, а затем в середине XI столетия империя переживает ряд феодальных бунтов. В 1081 г. Комнины, вожди провинциальной знати, овладевают константинопольским престолом, и в течение ста лет династия Комнинов господствует в Византии, медленно и непоследовательно, но всё-таки способствуя феодальной перестройке империи ромеев.

Политическая ситуация страны также переживает существенные перемены. Византийское правительство до начала XI столетия рассматривало своё государство как единственную законную империю Европы. Горечь поражений, с одной стороны, и расширяющиеся экономические контакты с западными странами, с другой, заставили расстаться с этой иллюзией и с основанной на ней политикой блестящей изоляции. Византийское правительство в XII в. активно вступает в дипломатическую игру, заключает союзы с соседними и дальними государствами, закрепляет договоры династическими браками, приглашает на службу западных рыцарей, открывает рынки для западных купцов. Экономические контакты влекут за собой и культурное взаимопроникновение, ярким примером, которого может служить, например, женитьба Владимира Мономаха на византийской принцессе.

Подводя итог исследования, сделанного во второй главе, стоит отметить, что функции императора практически не изменяются со временем. Его первейшая функция - репрезентативная, по сути, являлась отражением императорского культа. Василевс должен был представлять Византийскую империю как перед послами других государств, так и перед собственными гражданами, быть живым символом и воплощением её мощи. Пышный культ и неслыханная роскошь двора соответствовали этой идее божественной сущности императорской власти, они же и сковывали его: василевс оказывался «привязанным» к столице, ведь каждый его день заполняла строгая система приёмов и выходов из дворца, по определённым дням он должен был показываться перед народом, участвовать в празднествах и богослужениях. И это положение вещей меняется только во время правления династии Комнинов (1081-1185), не желавших сидеть в столице, отдававших предпочтение полю брани.

Самым широким образом василевсы осуществляли экзекутивную функцию, т. е. они обладали исключительным правом наказывать и миловать, это право никогда не подвергалось сомнению. Однако иногда императора вынуждали во время коронации принять присягу о том, что император не тронет чиновников, с которыми у будущего императора была размолвка. Подобную присягу принёс, к примеру, Анастастий, но это скорее исключение из правил.

Ещё одна функция василевса - военная: он являлся главнокомандующим армии, некоторые императоры даже сами управляли своими армиями как полководцы, но, как правило, эта обязанность ложилась на особо доверенных военачальников, которые, впрочем, в некоторых, весьма нередких, случаях были не прочь захватить власть и править самостоятельно. История Византии знает множество таких примеров, как удачных, так и не очень.