Бегство крестьян из деревни. Голодное нищенство

Причины оттока населения из деревни в город в 1946-1947 годах, непопулярные новации правительства в отношении крестьянства. География сокращения населения в деревнях и ее обоснование. Рост деревенского нищенства и антинищенские кампании правительства.

Рубрика История и исторические личности
Вид курсовая работа
Язык русский
Дата добавления 09.08.2009
Размер файла 57,1 K

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Бегство крестьян из деревни. Голодное нищенство

1. Исход крестьян из деревни

Во время голода 1946-1947 гг. уход крестьянского люда из деревни усилился. В дальнейшем этот процесс нарастал и систематически подхлестывался непопулярными новациями, исходившими от правительства. С одной стороны, оно стремилось заставить сельчан трудиться в общественных хозяйствах при помощи страха и принуждения, с другой - символической оплатой трудодня, всяческими ограничениями ЛПХ, непомерными налогами делало невозможным их дальнейшее там существование. В основном по этой причине в послевоенную пятилетку сельское население СССР постоянно сокращалось на 1,0-1,5 млн. человек в год. Агромиграция проходила интенсивнее в переживших голод районах России, Украины, Белоруссии и Молдавии. После 1948 г., когда демобилизация из армии завершилась, сокращение становилось особенно заметным. Только население колхозов в течение 1948-1950 гг. сократилось на 3,7 млн. человек без республик Прибалтики, западных областей Украины, Белоруссии и Молдавии, где в конце 40-х годов началась коллективизация, ускорившая убыль сельского населения за счет высылки раскулаченных и бегства крестьян в города.

По рассекреченным данным, в Российской Федерации в 1950 г. выбытие населения из сельской местности определялось в 1 млн. 366 тыс. человек. В том же году рост населения в городах и рабочих поселках за счет прибывших из села был определен статуправлением РСФСР в 1 млн. 37 тыс. человек. Оставшуюся разницу в 329 тыс. человек между прибывшими в города и выбывшими из села статистики объясняли переходом в другую группу населения, учитывавшуюся в особом порядке, а также возможностью недоучета в связи с неполнотой записей в похо-зяйственных книгах и списках сельсоветского учета. Если по всей России наличное население сельской местности в 1950 г. по сравнению с 1949 г. уменьшилось на 1%, то по ряду отдельных областей снижение было более существенным: в Мурманской - на 6,1%, Рязанской - на 4,9%, Калужской - на 4,6%, Смоленской - на 4,5%, Владимирской - на 3,6%, Пензенской, Ульяновской, Калининской - на 3,5%, Татарской АССР - на 3,3%, Воронежской - на 3,1%. Изменение численности сельского населения по общественным группам отличалось понижением числа колхозников на 3,3%. На 1 января 1948 г. численность колхозного населения России составляла 72,8%, на 1 января 1949 г. - 70,8%, на 1 января 1950 г. - 69,8% на 1 января 1951 г. - 68,3%, т.е. за 3 года сократилась на 4,5%.

Сокращение численности сельского населения произошло в 1946-1950 гг. на Урале за счет Оренбургской, Курганской, Пермской, Свердловской областей и Башкирской АССР. В начале 50-х годов та же тенденция сохранялась в Оренбургской, Курганской областях. По другим территориям региона намечался прирост, натолкнувшийся на борьбу с подсобными хозяйствами колхозников в 1956-1958 гг. Важно иметь ввиду, что в 1950-1953 гг. население ряда областей Урала пополнялось в результате планового переселения семей колхозников из центральных областей России. В Пермской области в указанный период за счет переселенцев прирост составлял 7,9%, в Челябинской - 7,0%. В некоторых районах переселенцы не смогли компенсировать отлив коренного населения из сельской местности, а нередко и сами не приживались. В Курганской области, несмотря на прибытие 10,2 тыс. колхозников-переселенцев, общая численность сельчан сокращалась.

При сталинском беспаспортном режиме в колхозах за 8 послевоенных лет снижение численности колхозников составляло 10%, а в годы «оттепели» этот процесс усилился, и к 1959 г. удельный вес колхозников снизился еще на 13%. Если в 1947 г. российская деревня была на 75% колхозной, то к началу 19680 г. колхозники составляли менее половины сельского населения. В Западной Сибири население колхозов в 50-е годы сокращалось более быстрыми темпами, чем все сельское население России и Союза. Удельный вес сельских жителей в составе всего населения снизился с 59% до 49%, а доля колхозников в составе сельского населения - с 50% до 35%.

На Украине в 1949-1958 гг. отток из села был равен 3,78 млн. человек. Отъезду людей не смогло воспрепятствовать жесткое административное прикрепление к колхозам. Проведенное в 50-е годы укрупнение колхозов и преобразование колхозов в совхозы не смогло изменить направление миграционного потока. Сальдо миграции сельского населения Украинской ССР лишь в 1953 и 1956 гг. имело положительные сдвиги, а во все остальные годы указанного периода - со знаком «минус». В 1949-1952 гг. украинское село покинуло 1,56 млн. человек. Последующее хрущевское «укрепление» колхозов и совхозов УССР за счет ЛПХ крестьян вызвало волну беженцев в 2 млн. человек.

Известно несколько способов ухода крестьян из деревни: плановое сельскохозяйственное переселение, в порядке организованного набора на работу или учебу в промышленность и нелегальное, т.е. самовольное. За 1945-1950 гг. только из центральных областей России было переселено по плану 156 тыс. колхозных семей. Подобные переселения производились на Украине и в других союзных республиках. В течение того же периода по общесоюзному оргнабору в промышленность, строительство и на транспорт было привлечено около 3 млн. выходцев из села. По опубликованным данным государственная вербовка доминировала над самовольным уходом людей из деревни. Из 768,6 тыс. трудоспособных членов колхозов, выбывших в 1949 г. на постоянную работу в промышленность, через оргнабор было оформлено 80% и только 146,7 тыс. выбыли из колхозов в самодеятельном порядке. Примерно такое соотношение организованного и стихийного ухода из сельского хозяйства отмечалось в 1950 г. В некоторых районах России самовольный уход крестьян в города преобладал над государственным набором. В 1949 г. по районам Поволжья скрытый переход достигал 63% от общего сокращения колхозного населения, в некоторых северных областях - 40,7%, в Центральном Нечерноземье - 35,8%. Из колхозов Смоленской области с 1951 по 1953 гг. выбыло как минимум 78 тыс. колхозников, поэтому в 1953 г. трудоспособное население области не превышало 46% его численности 1940 г. Самовольный уход из колхоза не являлся приоритетным показателем, поэтому в полной мере не фиксировался местными статистиками. В земельной аналитике 1949-1955 гг. чаще фигурировали иные определения: «перемена местожительства», «исключение по уставу», «по неизвестным и другим причинам».

Миграция из села вела к прямому сокращению людности колхозных дворов посредством «вымывания» из их состава как молодых, так и опытных членов, что увеличивало удельный вес престарелых и нетрудоспособных в общей численности населения колхозов. В 1945 г. престарелые и нетрудоспособные колхозники составляли 7,8 млн. человек (11,8% всего колхозного населения), а к концу 1950 г. их численность увеличилась до 9,6 млн. человек (13,3%). Все эти изменения прослеживаются на типичном для того времени материале Костромской области, где с 1945 г. по 1947 г. за счет ухода крестьян число колхозных дворов в районах области уменьшилось на 9667, что составляло 7,2% к их общей численности на 1 января 1945 г. Однако за средними областными цифрами скрывались 9 районов, в которых уменьшение составляло в 1,5-2,5 раза больше среднего процента. В Чухломском районе число колхозных дворов уменьшилось на 354, т.е. на 10% от общей численности, в Нейском - 278 дворов (10,7%), Кадыйском - 300 (11,3%), Кологривском - 578 (11,6%), Сусанинском - 446 (12,1%), Межевском - 664 (13,6%), Игодовском - 345 (195,1%), Судиславском - 826 (15,3%) и Палкинском - 824 (17,4%). Причем это только та часть дворов, семьи которых целиком выбыли из колхозов. Многие крестьяне не могли сразу оторваться от земли, искали колхоз или совхоз получше. Некоторые закреплялись в других общественных хозяйствах в пределах того же района или области. Учет таких хозяйств не велся, иначе общее количество ушедших из колхозов было бы еще больше.

Средние районные данные также не раскрывали настоящего положения целого ряда колхозов, в которых ослабление хозяйства приводило по существу к их самоликвидации. Колхоз «За власть Советов» Игодовского района был организован на базе сел Цыгиево и Шишкино, из которых одно последнее имело 18 домов. На начало 1948 г. в селе Шишкино оставалось лишь 7 домов, а остальные 11 домов с надворными постройками, после ухода жильцов, были сломаны на дрова. Всего населения в этом колхозе оставалось 18 человек, в том числе восемь трудоспособных: один мужчина, семь женщин и два подростка. Демобилизация прибавила одного мужчину. Колхоз «Свободный труд» Бузановского сельсовета того же района был организован из 30 хозяйств жителей деревни Бузаново. В 1945 г. в колхозе было населения 52 человека, в том числе трудоспособных мужчин - 5, женщин - 18, подростков - 4 человека. В 1946 г. всего населения было 45 человек, в том числе 5 трудоспособных мужчин, 12 женщин и 2 подростка. На 1 января 1948 г. оставалось 35 человек, в том числе 8 трудоспособных женщин, 4 подростка и ни одного мужчины. Приведем отрывок из письменного заключения по данному хозяйству представителя Совета по делам колхозов по Костромской области: «Хозяйство колхоза «Свободный труд» идет по пути разорения, а колхоз накануне самоликвидации… Колхозники, не получая на трудодни, уходят из колхоза». Колхоз «Весна» Островского района той же области состоял из обитателей двух селений - Гармониха, в котором насчитывалось 38 дворов и Гордеиха - 32 двора. На начало 1948 г. в Гармонихе оставалось 14 домов, из которых 6 были забиты, а 24 дома снесены. В Гордеихе оставалось 15 домов, а 17 домов пошли на дрова. За 1947 г. из того же колхоза выбыло 4 двора, за 1-й квартал 1948 г. - 2. В колхозе оставалось 16 человек трудоспособных, из них 5 мужчин и 11 женщин.

2. Способы выживания людей на селе

На селе мог выжить тот, кто приспосабливался к адским условиям неприкрытой дискриминации. Кроме сельской «элиты», удерживались те, кто не имел прямого подчинения колхозам и совхозам. Это - работники партийных, советских и кооперативных организаций, леспромхозов, милиционеры, врачи, учителя и др. В Гармонихинском сельсовете Островского района числилось 8 колхозов, в которых к началу 1947 г. было 242 двора колхозников. Кроме того, на территории этих колхозов находились 66 дворов вышеназванных категорий населения. ЛПХ занимали значительный удельный вес в доходах неколхозных семей. Они пользовались землей, выгонами и пастбищами колхозов, производили покосы трав на землях колхозов и госземфонда. На территории колхоза «Весна» было 4 хозяйства служащих: заведующего районным дорожным отделом Мягкова с женой - продавцом магазина, дорожного десятника Молчанова с семьей, учительницы Синицыной с мужем-киномехаником и бывшей заведующей почтой Романовой с нетрудоспособной матерью. Все хозяйства держали по корове, а Романовы - 2-х, потому что сумели записаться на два самостоятельных хозяйства.

В деревне Воротимово, входившей в колхоз имени Ворошилова Судиславского района, на 1 января 1948 г. имелось 13 хозяйств, из них 9 состояли в колхозе, а в четырех остальных хозяева трудились на стороне или были нетрудоспособны. В одном доме жили старуха со стариком, который работал в лесхозе, в другом - старуха с дочерью - работницей совхоза, в третьем - охотник-промысловик и в четвертом доме - нигде не работавший старик, живший лишь тем, что выращивал на приусадебном участке. «Независимое» существование владельцев этих хозяйств вызывало ненависть некоторых колхозных лидеров, которые всеми правдами и неправдами разжигали против них гнев соседей-колхозников, оказывавшихся по сравнению с теми в худшем материальном положении.

Имущественное расслоение наблюдалось и среди самих колхозников. Жизнь требовала от них тактической сметки и деловой изобретательности. Те колхозники, которые ухитрялись кормить семью, не рассчитывая на оплату по трудодням, тоже не пользовались расположением правления колхоза и сельсовета. Их держали на особом учете в списке «мнимых колхозников», нарекали обидным «околоколхозным населением». Колхозница М.С. Лаврентьева и ее дочь И.М. Скворцова из сельхозартели им. Орджоникидзе Сусанинского района жили раньше раздельно. После того, как у старушки развалился от древности дом, она перебралась жить к дочери, а приусадебный участок размером 0,41 га в колхоз не сдала. Таким образом, у них стало два участка общей площадью около 1 га. Колхозник П.М. Попов имел приусадебный участок в 0,41 га, жил вместе с сыном, который тоже получил 0,25 га земли, в хозяйстве держали 2-х коров. Старик И.В. Закатилов в колхозе не работал, имел приусадебный участок в 0,44 га. В 1947 г. совершил раздельный акт со своим сыном, который продолжая жить вместе с отцом, получил на себя участок земли в 0,25 га. Все делалось по закону, но считалось нарушением устава сельхозартели и всячески преследовалось властями.

Раздел колхозных дворов происходил повсюду. В 19471948 гг. этим занялись органы прокуратуры и начали проверку. В 24 районах Курской области обнаружили 1232 «фиктивных» раздела, в Смоленской - 888, Чкаловской - 227, Воронежской - 226, Полтавской (УССР) - 146, Мордовской АССР - 141. В тех тесных экономических рамках, которые изначально были определены колхозам и совхозам, они держались только на дешевой рабочей силе и донорстве личных «подсобных» хозяйств. Поэтому многочисленные факты разделов колхозных дворов с целью получения дополнительного клочка земли и обзаведения скотом в обход колхозного устава всерьез тревожили руководство в центре и на местах. Во-первых, крестьяне больше времени уделяли ЛПХ, во-вторых, становились менее зависимыми от коллективного хозяйства. В начале сентября 1948 г. новым Генеральным прокурором СССР Сафоновым было информировано ЦК ВКП(б) о фактах фиктивных разделов колхозных дворов. По мнению прокуратуры статьи 73-84 Земельного кодекса РСФСР, изданного в 1922 г., а также инструкция Наркомюста и Наркомзема РСФСР от 30 марта 1927 г. по применению указанных статей Земельного кодекса предусматривала разделы единоличных хозяйств и не отражала изменений, произошедших с сельским хозяйством в связи с победой колхозного строя. Лиц, виновных в «фиктивных» разделах колхозных дворов, предлагалось привлекать к суду, а регистрацию разделов аннулировать с изъятием «незаконно» полученного приусадебного участка, находившегося в собственности колхозного двора в результате раздела. Созданная комиссия, приготовила проект соответствующего Указа Президиума Верховного Совета СССР, но окончательного разрешения вопрос не получил. В конце октября 1949 г. по данному вопросу Сафонов адресовал докладную записку секретарю ЦК ВКП(б) Маленкову, в которой просил ускорить издание предложенного год назад специального Указа с целью пресечения многочисленных фактов разделов колхозных дворов. Указ подрезал жизненно важные корни, необходимые для сохранения личного хозяйства крестьян, больно ударял по многодетным семьям инвалидов, вдов и был выгоден при двух-четырех трудоспособных на двор. «У нас в колхозе, - писал в Совет по делам колхозов инвалид войны Ф.В. Михайлов из деревни Кожевниково Высоковского района Калининской области, - установлены приусадебные участки вместе с площадью, занятой постройками, в 0,25 га на каждый двор… Участок земли у нас рассматривается как некая отдушина, но как ничтожно мала она для большой семьи колхозника и как животворна для двух-трех дачных семей! Таковые хозяйства, а их немало (одиночки есть, но о них не говорю), имеют возможность подсевать на усадьбах и зерновые. А большая семья? Выходит она виновата за свою многоглотную потребность, виноваты дети, о которых мы с восхищением говорим как о нашем будущем, как о кадрах Родины. И для них ни клока приусадебной земли. Кормитесь мол, и растите как хотите! Возьмем, к примеру, колхозные дворы. Первый - в два человека, а второй - в девять человек. Приусадебные участки - равные! Оба двора собрали урожай картофеля по 120 пудов. И что же выходит? Первое хозяйство получило по 60 пудов на едока, второе - по 13 пудов на едока… Лишь в госпоставках молока, мяса, яиц, шерсти, картофеля, многоедачные дворы выигрывают тем, что с едока у них приходится много меньше, чем у малосемейных… Необъятность пахотных просторов в колхозе (пожалуй, и в областном масштабе) вполне позволит наделить хоть каждую душу 25-ю сотками земли, лишь бы это крепило фундамент Родины и ускоряло бег восстановительной сталинской пятилетки! Но моя семья была бы удовлетворена, если бы она могла получить хоть семь соток приусадебной земли на едока…». Сверх уставной нормы никто не получал ни одной сотки, а на обман и захват колхозной земли не каждый решался, не рискуя попасть в число нарушителей. В силу малоземелья из многодетных семей трудоспособная молодежь первой уходила на работу в промышленность.

Лучше устраивались те, кто был рядом с властью. У секретаря первичной партийной организации известного нам колхоза им. Орджоникидзе Сусанинского района Костромской области, учительницы школы А.В. Масловой, отец был исключен из колхоза за прогулы. Хотя в правах члена колхоза он не был восстановлен и не работал в колхозе, при вмешательстве районного сельхозотдела приусадебный участок в размере 0,40 га у него не отобрали. Маслов - отец, имея одну корову, записанную на него, другую записал на вторую дочь, работавшую председателем сельского совета в той же деревне. Вместе с дочерью-учительницей он возбудил ходатайство перед сельским советом о пересмотре статуса главы семьи и владельца хозяйства. В марте 1948 г. сельсовет вынес решение: считать главой семьи его дочь - учительницу Маслову. Таким путем они освобождали свое хозяйство от уплаты обязательных поставок государству, поскольку учителя пользовались такими льготами. Обо всех приведенных фактах было известно районным партийным и советским организациям, но решительных мер они не принимали. В отличие от областных и более высоких чиновников, они сами являлись выдвиженцами из колхозно-совхозной среды и прекрасно понимали, что иначе там прожить нельзя.

В другом свете информация о положении дел в деревне поступала в Совет по делам колхозов при правительстве СССР от его собственных эмиссаров. Причины развала общественных хозяйств представитель Совета по делам колхозов от Костромской области видел в безразличном отношении к организационно-хозяйственному укреплению колхозов со стороны работников сельского хозяйства, советских и партийных организаций, в нарушении дисциплины и расширении личных хозяйств колхозниками. «Ничем иным, - писал он, - нельзя объяснить наличие такого положения, когда в 8 районах области имеются 23 колхоза с наличием трудоспособных от 6-ти до 10-ти человек… Раньше эти колхозы не были такими маломощными, а дошли до такого состояния в результате сокращения общественного хозяйства, вследствие чего, начался уход целых семейств колхозников и полная ликвидация жилых и надворных построек и не только отдельными домами, а целыми деревнями». Содержание записки выражало призыв к борьбе за укрепление дисциплины в колхозах, к обрезанию земельных участков, ограничению ЛПХ колхозников.

Подобное положение складывалось в сельском хозяйстве Великолукской области, где в 1950 г. в значительной части колхозов урожай зерновых был собран низкий и около 40% хозяйств выдавали на трудодни менее 300 г. хлеба, причем 26 колхозов вообще не распределяли его по трудодням. Из-за неблагоприятных погодных условий около 20 тыс. хозяйств колхозников не получили картофеля с приусадебных участков. В связи с отсутствием достаточного питания многие семьи голодали. В Локнянском районе было зарегистрировано 145 случаев опухания колхозников. Отмечались факты массового ухода людей из отдельных районов и создалось напряженное положение с рабочей силой. В начале 40-х годов в Великолукской области было 344 тыс. трудоспособных колхозников, а в начале 50-х годов оставалось около 170 тыс., т.е. вдвое меньше. Из-за нехватки рабочих при недостаточной механизации производства не обрабатывалось около 200 тыс. га пашни, т.е. более 20% всей пахотно способной и закрепленной за колхозами земли.

3. Из колхозников - в горожане

В лесной полосе объектами притяжения мигрантов из колхозов и совхозов являлись лесоразрабатывающие и торфодобывающие предприятия, располагавшиеся поблизости. Там сокращение колхозного населения происходило за счет колхозников, перешедших на работу в государственные предприятия и кооперативные учреждения без перемены места жительства. По СССР удельный вес таких бывших колхозников в составе всего населения колхозов составлял в 1946 г. - 2,1%, в 1953 г. - 3,6%. По отдельным территориям этот процент был выше. В Удмуртской АССР данная категория населения составляла в 1946 г. 3,4%, в 1953 г. - 5,2%. По данным отчета комбината «Удмуртлес» число постоянных рабочих кадров за 1950 г. увеличилось, главным образом за счет колхозников, на 3393 человека.

В 1946-1951 гг. из колхозов Удмуртии в рабочие поселки республики выбыло до 35% мигрантов, в города - 10%, за пределы республики - 10%, в неизвестном направлении - 44%. В 1951-1954 гг. процент выбывавших из колхозов в города республики возрастал в 1,5 раза, а за пределы республики - в 4 раза. Количество работавших в промышленности республики в сентябре 1951 г. возросло против сентября 1950 г. на 14 тыс. человек, в сентябре 1952 г. против сентября 1951 г. - на 15 тыс. Главным источником роста были сельские мигранты. Выбытие колхозного населения приводило к росту численности населения в городах. В 1939 г. численность городского населения республики составляла 320,5 тыс. человек, в 1951 г. - 442 тыс., в 1959 г. - 593,8 тыс. В отдельные годы механический прирост населения городов Удмуртии во много раз превышал естественный прирост. В 1953 г. в г. Ижевске естественный прирост населения составлял 4190 человек, а механический - 9851, в г. Глазове - соответственно 391 и 911, в г. Сарапуле - 821 и 2388. Пополнение городского населения УАССР происходило главным образом за счет жителей села. В увеличении потока мигрирующих из республики немалую роль сыграли такие факторы, как организованный набор и общественные призывы молодежи. По данным контор по набору рабочих за пределы республики выехало в 1950 г. 3539 человек, в 1951 г. - 2199, в 1952 г. - 3625, в 1954 г. - 1689 человек.

Бегство людей из колхозов вызывало беспокойство местных руководителей. В своих обращениях они просили правительство принять самые решительные меры, запрещавшие колхозникам самовольно покидать общественные хозяйства, разыскивать и возвращать беглецов назад. Десятки таких писем сохранились в архивах. В колхозе «Родина» Азлецкого сельсовета Харовского района Вологодской области в марте 1952 г. по 13 населенным пунктам было около 600 человек, из которых только 230 человек работали в колхозе, остальные - престарелые, подростки и дети. Самочинно сбежавших из колхоза было 37 человек. Среди них оказалось 8 членов ВКП(б), 2 члена ВЛКСМ. Уходили не только рядовые колхозники, а и председатели ревизионных комиссий, бригадиры, заведующие фермами и члены правления колхоза. Среди ушедших было 26 мужчин, т.е. 70,2% их общей численности. Это означало, что колхозы покидала немногочисленная мужская прослойка. Подтверждение находим в исследованиях по Украине, Сибири и Дальнему Востоку. Например, сальдо миграции городского населения Сибири в 1946-1959 гг. формировалось за счет лиц мужского пола. На долю мужчин в составе механического прироста городского населения региона приходилось 50%, на долю женщин - 41%.

Именно то время было началом возникновения безлюдных деревень и безудержного роста населения в городах. В 19511954 гг. в СССР численность наличных дворов в колхозах уменьшилась на 740 тыс. За тот же период население колхозов сократилось на 5,2 млн. человек. Данные о сокращении колхозных дворов были исчислены с поправкой на прирост колхозных дворов после коллективизации в Западной Украине, Западной Белоруссии, Молдавии и республиках Прибалтики. Точнее представлены данные по России, где за те же три года численность дворов колхозников сократилась на 764,7 тыс., в том числе в Центральном, Центрально-Черноземном и Волго-Вятском районах - на 411 тыс.

С 1945 г. по 1953 г. городское население России увеличилось на 13 млн. человек в основном за счет механического прироста. Быстрый рост «горожан» при одновременном сокращении сельчан наблюдался в Сибири и на Дальнем Востоке. К 1950 г. общее количество жителей региона относительно 1940 г. увеличилось только на 8,8%, а жителей городов и рабочих поселков - на 53,6%. Наблюдались резкие сдвиги в бывших сельскохозяйственных районах Западной Сибири. В Алтайском крае удельный вес горожан увеличился почти на 10%, в Томской области - на 11%, Омской - на 11,5, Курганской - на 17,2%. Если накануне войны общий уровень горожан во всем населении региона соответствовал общесоюзному, то в 1950 г. удельный вес городского населения в Сибири и на Дальнем Востоке обогнал общесоюзные темпы роста. В целом по Союзу ССР относительная его численность составляла 30%, а по сибирской и дальневосточной территориям - 46%, в том числе в Западной Сибири - 41, в Восточной - 46, на Дальнем Востоке - 64%.

Если раньше правительство, испытывая нехватку рабочих рук в промышленности, насильно изгоняло крестьян из деревни, то послевоенные события приводили к избытку людей, стремящихся получить рабочие специальности с гарантированной оплатой труда. За счет притока сельчан в 1947 г. численность рабочих кадров промышленности впервые достигала довоенного уровня, а в 1950 г. почти на 3 млн. человек его превосходила. Вчерашнее крестьянство не сразу адаптировалось в промышленности. Текучесть кадров была высокой по причине жилищно-бытовой неустроенности, недостатков в организации производства и оплате труда. Характерно, что значительная часть рабочего пополнения, выбывавшая с производства, не возвращалась в сельское хозяйство, а устраивалась на родственных предприятиях в промышленности. В начале 1948 г. индустрия была с избытком насыщена рабочей силой, а приток людей из деревни не прекращался.

Чтобы занять огромное число желавших получить работу в городах, правительство приступило к организации широкомасштабного строительства по типу общественных работ, проводившихся в голодные годы в царской России. Постановлением Совета министров СССР №2878 от 17 августа 1947 г. «О мероприятиях по строительству многоэтажных домов в Москве» Сталин возобновил строительство советских «храмов», начатое во время голода 1933 г. По объему это был один из самых пространных документов, который вместе с приложением и отдельно данными секретными пунктами не помещался на 30 страницах.

Согласно постановлению в 1947-1948 гг. были проведены подготовительные работы, осуществлено строительство предприятий и складов, жилищ для рабочих. По организованному набору было привлечено 24,5 тыс. человек рабочих, служащих и специалистов с семьями из других городов и из числа сельского населения. Всем был разрешен въезд и прописка в г. Москве. В США, Англию, Швецию для изучения опыта строительства и эксплуатации многоэтажных зданий было командировано 10 инженеров сроком на 6 месяцев.

В 1948 г. было начато строительство 16-ти этажных домов в районе Каланчевской площади, Котельнической набережной, у Красный ворот, на площади Восстания. Возобновилось строительство Дворца Советов, для чего было создано стройуправление со штатом в 1398 единиц. Возводились не просто высотные дома, а дворцы с соответствующим внешним и внутренним убранством. Удвоился объем работ Московского метростроя. В 1949-1950 гг. для оснастки строившихся зданий было освоено производство современных кондиционеров, газовых плит, высококачественных радиаторов, умывальников, унитазов, писсуаров, чугунных эмалированных ванн, биде, моек-раковин и проч. Для отделки домов и Дворца Советов было поставлено 2000 куб. м мрамора и 6000 куб. м гранита, 200 тыс. кв. м паркета «специал», 38 тыс. кубометров выдержанной древесины твердых пород дуба, бука и др.

В сельской местности с начала 50-х годов часть уходившего из колхозов и совхозов населения была задействована в общесоюзной аграрной программе по созданию крупных государственных защитных лесных полос с целью преодоления губительного влияния суховеев на урожай сельскохозяйственных культур и предохранения от выдувания плодородных почв Поволжья, Северного Кавказа, Центрально-Черно-земных областей, а также в строительстве оросительной системы на юге Украины, в Крыму, Ростовской и Сталинградской областях.

Чрезмерное «заимствование» трудоспособных кадров наносило непоправимый ущерб деревне. По данным годовых отчетов колхозов в 1951 г. по сопоставимой территории (без западный областей УССР, БССР, без Молдавской ССР и Прибалтийских республик) численность трудоспособного населения в колхозах по сравнению с 1948 г. уменьшилась на 2,4 млн. человек, т.е. на 8,7%. Сокращение наблюдалось не только в сравнительно благополучных с рабочей силой областях, а также и в тех, которые испытывали острую нехватку трудовых ресурсов, в частности в Поволжье. В процентном отношении численность трудоспособных за 1949-1951 гг. уменьшилась по Куйбышевской области на 24,2%, Сталинградской - на 23,4%, Кировской - на 23,3%, Калининской - на 22,2%, Саратовской - на 21,3%.

Колхозы и совхозы уже не способны были своими силами провести сенокос и уборку урожая. В послевоенные годы привлечение горожан к летне-осенним полевым работам переросло в повсеместную проблему. В 1950 г. горожане Новосибирской обл., направленные на сезонную работу в деревню, отработали 506 тыс. человеко-часов, в 1956 г. - 2148 тыс., а среднегодовая численность привлеченных возросла за то время более чем в 4 раза. В 60-70 годы в помощь колхозам и совхозам направлялось все больше и больше городских жителей. Дошло до того, что в 1985 г. в среднем по СССР ежедневно 400 тыс. рабочих и служащих отвлекались от основной деятельности на сельскохозяйственные работы, т.е. при пятидневной рабочей неделе в течение года в колхозах и совхозах трудилось примерно 96 млн. человек, или более 1/3 всего населения СССР. В том же году затраты предприятий и организаций на выплату сохранявшейся по месту основной работы зарплаты командированным на село лицам составляли не менее 0,8 млрд. руб. Такова была ежегодная плата государства за разорение деревни.

4. Голодное нищенство

Естественным следствием голода, репрессий, миграций и поголовной бедности являлось нищенство. Его отличительной чертой было то, что люди шли просить милостыню не для пополнения своего бюджета, а с целью поддержания жизни. Они надеялись получить хлеб, чтобы утолить жажду голода. Такое явление стало многочисленным во время Великой Отечественной войны, а достигло рекордных размеров в первые послевоенные годы. С лета 1946 г. из районов засухи голодное нищенство распространилось по всей территории Союза. На положение нищенствующих чаще всего переходили жители деревни: вдовы, одинокие старики, инвалиды войны и труда, дети. Деревенское нищенство возросло в 4-8 раз. Мало кто обращал на него внимание, такое занятие считалось обычным делом. В редких случаях сводки областных, краевых и республиканских комитетов партии упоминали об отдельных фактах гибели нищенствующих колхозников от истощения и болезней. В колхозе «Динамо» Федюковского сельсовета Износковского района Калужской области колхозница Хренова, вдова фронтовика, мать 4-х детей, в 1946 г. заработала 200 трудодней. В хозяйстве скота не было, в самом начале 1947 г. хлеб и картофель кончились. Вся семья христарадничала. Дети исхудавшие, обуви и одежды не имели, ходили в лохмотьях. Колхозница того же колхоза Каткова Прасковья, 66 лет, одинокая, два сына погибли на фронте, муж также был убит немцами. Хлеба и картофеля не имела, жила подаянием, но от недоедания ослабела и не могла передвигаться.

По мере усиления голода нищие кочевали из деревни в места концентрации продуктов питания - крупные промышленные центры. Характерной чертой голодного нищенства было приобщение детей. Вместе с родителями или, с их ведома, дети отправлялись нищенствовать самостоятельно. Некоторые добирались до г. Москвы. Нищенство было запрещено и строго преследовалось милицией. В Москве число детей, задержанных за нищенство, выросло во II-ом полугодии 1946 г. по сравнению с I-м в 2 с лишним раза, с 1067 до 2319 человек, в г. Рязани численность задержанных детей-нищих достигала 956 человек. При аресте за нищенство дети водворялись в места своего проживания под опеку родителей или родственников. Взрослых при повторном задержании судили, в наказание привлекали к краткосрочным исправительно-трудовым работам. Нищие уходили из городов, прятались в отдаленных районах, собирались сотнями возле крахмалопаточных заводов, выпрашивая производственные отходы (мязгу) для употребления в пищу.

Систематизированный учет нищих никем не производился. Отделы социального обеспечения изредка брали на заметку дошедших до такого положения пенсионеров. Вне поля зрения государственной службы помощи оказывались многочисленные лица, не получавшие пенсий и находившиеся в еще более стесненных материальных условиях. Они-то и пополняли ряды нищенствующих. Лишь после постановления Совета министров СССР от 19 июля 1951 г. №2590-1264-с о борьбе с нищенством и антиобщественными паразитическими элементами, милиция стала учитывать задержанных нищих, попрошаек и бродяг, порой не разделяя их на категории. Сходную функцию отчасти выполнял Указ Президиума Верховного Совета СССР от 23 июля 1951 г. «О мерах борьбы с антиобщественными и паразитическими элементами», который напоминал Указ от 2 июня 1948 г., только направлен был не против сельских жителей, а против горожан. Как и в 30-е годы, волна репрессий, начатая в деревне в 1948 г., через три года докатилась до административных центров. Разумеется, новый Указ коснулся не столько городских нищих и бродяг, сколько несогласных с режимом, названных впоследствии инакомыслящими. Более-менее точно определить численность нищих в те годы не просто. По приблизительным подсчетам в 1946-1947 гг. число нищих в целом по СССР доходило до 2-3 млн. человек. В последующие годы по мере постепенного улучшения уровня жизни значительная часть людей смогла оставить неприглядное занятие, но и в дальнейшем до середины 50-х годов уровень нищенства оставался высоким и колебался в среднем от 0,5 до 1 млн. человек в год.

Большинство нищих составляли инвалиды войны, труда и престарелые. Преобладали люди, не получавшие пенсий и не имевшие родственников, а также лица получавшие пенсии по категории «прочих», т.е. 71 руб. в месяц - в городах и 11 руб. - в сельской местности. Хлебные надбавки к пенсии начислялись только пенсионерам, проживавшим в городах и рабочих поселках. Житель г. Ленинграда А.В. Рядов 1890 г. рождения, одинокий, потерявший близких родственников в период блокады города, участник Отечественной войны с 1941 по 1944 гг. До 1947 г. получал пенсию как инвалид войны II-й группы, а с определением инвалидности по III-й группе пенсии был лишен. Нищенствовал, неоднократно пытался устроиться в дом инвалидов, но получал отказ из-за отсутствия места.

Не всякий мог рассчитывать на государственное попечение. Действовали ограничения. Согласно 8-му пункту положения «О домах инвалидов труда общего типа», утвержденному Народным комиссариатом социального обеспечения РСФСР 9 июля 1943 г., в дома инвалидов труда общего типа принимались только лица, не имевшие родственников, обязанных по закону их содержать. В положении не учитывалось, что часто родственники инвалида или престарелого сами бывали плохо материально обеспечены. Следует обратить внимание и на другое ненормальное обстоятельство, заключавшееся в том, что Министерство социального обеспечения РСФСР вместо того, чтобы отменить названное ограничение, в апреле 1948 г. издало приказ №232, которым категорически запрещалось принимать в учреждения социального обеспечения инвалидов III группы, а также инвалидов I и II группы и престарелых, имевших родителей или родственников. Устройство их в дома инвалидов можно было производить только в исключительных случаях с разрешения министерства. Между тем, по данным обследований материально-бытовое положение многих родителей и родственников инвалидов было исключительно тяжелым, а некоторые из них сами нуждались в неотложной помощи государства.

Как ни больно было фронтовикам-инвалидам сознавать оскорбительную приниженность своего места в обществе, оставалось одно - обращаться к людям за подаянием. Бывшие ротные запевалы нищенствовали с гармонией. Среди них попадались с высшим образованием и члены КПСС. По доносам районного отдела социального обеспечения коммунистов обсуждали на партийных собраниях, давали выговор вместо материальной помощи. А.Н. Медведев, 1923 г. рождения, инвалид войны I группы (слепой), проживал в г. Москве, Ждановском районе, по Новоосташковской улице, дом 6/14, кв. 4, получал пенсию 560 руб. Семья состояла из наработавшей жены-поводыря и четверых дошкольного возраста детей. Медведев бросил низкооплачиваемую работу на предприятии Общества слепых и занимался нищенством по преимуществу в трамваях. Во время «проработки» заявил, что на предприятие не вернется, так как на заработанные деньги не мог содержать семью.

По спискам Московского городского отдела социального обеспечения на 15 февраля 1950 г., из лиц, проживавших в Москве, занимались нищенством 528 человек, на 31 октября 1951 г. - 513. К 1 декабря 1952 г. численность нищих удвоилась и составляла 1027 человек, в том числе мужчин - 436 человек и женщин - 590. Из них пенсию получали 536 человек, в том числе инвалидов войны - 56 человек, членов семей погибших воинов - 60, инвалидов труда - 420. Остальные являлись престарелыми гражданами, не получавшими пенсии вследствие отсутствия у них требовавшегося по закону трудового стажа. Из общего количества учтенных, занимавшихся нищенством, 156 человек оказались работавшими и получавшими мизерную плату. Из числа таких людей нищенствовала Л.Н. Баранова, 1922 г. рождения, мать 4-х детей, вдова фронтовика, проживавшая в Сокольническом районе г. Москвы по Маленковской улице, дом 3, кв. 21. Работала уборщицей на стадионе с заработком 260 руб. в месяц, кроме того получала пособие на троих детей в сумме 100 руб. От устройства детей в приют отказывалась.

Несмотря на серию мероприятий 1953-1954 гг., нищенство в Москве ликвидировать не удавалось. На 1 июля 1953 г. органами социального обеспечения было зарегистрировано 405 нищих, а на начало 1954 г. - 367 человек, в том числе инвалидов и престарелых, не получавших пенсий и не имевших родственников - 150, инвалидов-пенсионеров, размер пенсий которых составлял до 100 руб. - 60, до 159 руб. - 47, до 200 руб. - 62, до 300 руб. - 25, до 500 руб. - 12 человек. Как видим, по мере роста размера пенсий, число людей прибегавших к нищенству сокращалось. Удивительно, что среди малообеспеченных органы соцобеспечения и милиция по своим небесспорным критериям умудрялись обнаруживать нищих-профессионалов. В отчете Министерства социального обеспечения РСФСР по ликвидации нищенства в России за 1954 г. было записано буквально следующее: «Среди нищенствующих имеется значительное число лиц, избравших нищенство своей профессией. Из 150 инвалидов и престарелых нищих по г. Москве, нищих-профессионалов выявлено 63 человека. В Москве и Московской области занимается нищенством В.Д. Илюхин, 1881 г. рождения, получает пенсию 140 руб. за погибшего сына, из родственников в Москве никого не имеет, в дом престарелых пойти не желает…». Отказавшихся от дома престарелых, записывали в профессионалы, что автоматически означало возможность применения против них судебно-правовых мер. Московские власти любыми способами избавлялись от нищих-москвичей, а их места сразу же занимались приезжими. Среди 286 человек, задержанных за нищенство в Москве в июне 1954 г., было 211 жителей Калининской, Калужской, Владимирской, Рязанской, Смоленской и других областей.

В других городах по сравнению с Москвой успехи в деле ликвидации нищенства были скромнее. В 1953 г. органами милиции г. Ленинграда было задержано в трамваях, троллейбусах, на рынках и улицах города более 1700 лиц, занимавшихся нищенством, в том числе 763 из них проживали в Ленинграде. За 9 месяцев 1954 г. численность задержанных за нищенство составляла 2380 человек, в том числе 686 ленинградцев. В числе задержанных за нищенство престарелые составляли 30,4%, инвалиды Отечественной войны - 21%, инвалиды труда - 20%, трудоспособные, но не работавшие - 8,3%, трудившиеся на различных предприятиях - 3,6%. Ленинградский городской Совет требовал от милиции не пропускать в г. Ленинград иногородних нищих.

По мнению чиновников из Министерства госконтроля СССР, большую работу по борьбе с нищенством проводили областной Совет и милиция г. Ростова-на-Дону, поэтому там количество задержанных нищих и бродяг в 1953 г. снизилось по сравнению с 1951 г. более чем в 2 раза (в 1951 г. было 2566 человек, в 1953 г. - 1128). Однако вскоре вновь произошло увеличение: за 9 месяцев 1954 г. было зарегистрировано 1300 человек против 886 человек, задержанных и зарегистрированных за то же время в 1953 г., что на 47% больше. Всего по Ростовской области в 1954 г. было задержано за нищенство 4093 человека. Среди нищих значительную часть (до 10%) составляли женщины, имевшие на руках малолетних детей. В связи с амнистией, вызванной смертью Сталина, численность нищенствующих женщин с детьми резко увеличилась: за 9 месяцев 1953 г. на станции Ростов их было задержано 114 человек, а за 9 месяцев 1954 г. - 229 человек, т.е. в 2 раза больше. Среди нищих и бродяг, зарегистрированных в городах Ростовской области, подавляющее большинство составляли инвалиды и престарелые. Из 460 нищих, задержанных летом 1954 г. в самом г. Ростове, трудоспособных было только 96 человек, т.е. 21%, остальные 365 человек были инвалидами и стариками. Милицией был задержан старик Слободзенюк М.Н., 1864 г. рождения (90 лет). Он не получал пенсию, не имел родственников и определенного места жительства. Начал нищенствовать в 1933 г. и с тех пор странствовал по Союзу. Просился в дом для престарелых, но его не принимали как нигде не прописанного и не имевшего документов.

По данным областного управления милиции, в г. Свердловске в 1952 г. было взято на учет 2319 человек, задержанных за нищенство, плюс 1415 человек - по районным городам и населенным пунктам Свердловской области, а всего - 3734 человека. В 1953 г. в целом по области численность нищих возросла и составляла 4040 человек. За 9 месяцев 1954 г. в г. Свердловске и районах Свердловской области было задержано 2212 человек. Из общего количества нищенствовавших в тот же период в областном центре, 479 человек или 42% имели свердловскую прописку, а 685 человек являлись приезжими из других республик, краев и областей. Состав лиц, задержанных за нищенство в г. Свердловске в течение 9 месяцев 1954 г., характеризовался следующими данными: всего задержанных - 1154 человека, из них инвалидов - 456, престарелых - 461, женщин с детьми - 29, прочих - 128. 469 человек нуждались в определении их в дома инвалидов, поскольку не имели жилья, родственников и являлись материально необеспеченными.

План организации новых инвалидных домов систематически не выполнялся Свердловским областным отделом социального обеспечения. В результате к концу 1954 г. вместо 2360 коек-мест фактически имелось 2110, т.е. на 250 коек меньше, а количество инвалидов и престарелых, нуждавшихся в приюте, возрастало. Из 319 заявлений, поступивших в областной отдел социального обеспечения в 1952 г. от инвалидов и преклонных лет граждан, было удовлетворено 298 или 93,4% потребности. В следующем 1953 г. из 606 заявлений удовлетворили 517 или 85,3%. Очень тяжелое положение с материально-бытовой помощью инвалидам и престарелым создалось в 1954 г. Из имевшихся на 1 октября т. г. 820 заявлений от инвалидов и престарелых, просивших пристанище, были предоставлены места в домах-интернатах лишь для 449 человек (54,7%), а 372 человека оставались на очереди, причем многие из них состояли на учете по нескольку лет. С пометкой «первая очередь» было заявление А.П. Липатова, инвалида Отечественной войны, не имевшего родственников и средств к существованию, поступившее в отдел 10 июня 1950 г. В своем заявлении он указывал, что на работу его не принимали и он питался тем хлебом, который выпрашивал у людей. В число нищенствующих попадали и рабочие. Бывший термист Уральского алюминиевого завода, инвалид II группы С.В. Лопатин получал пенсию в 210 руб. В своем заявлении от 17 августа 1954 г. он сообщал, что был уволен с завода по старости. Денег на питание ему не хватало, квартиру оплачивать не мог. Просил направить его в дом инвалидов, но его просьбу не смогли удовлетворить в связи с отсутствием свободных мест. Приходилось просить подаяние.

Многие инвалиды с помощью отделов социального обеспечения пытались устроиться на работу. Далеко не всем это удавалось. По Свердловской области план трудоустройства инвалидов всех категорий на 1954 г. в количестве 3100 человек, в том числе инвалидов войны - 1000 человек и инвалидов труда - 2100 человек, был выполнен за 1-е полугодие на 69,2%. 2144 человека было направлено на работу, в том числе 886 инвалидов войны и 1258 инвалидов труда. В Каменск-Уральской артели «Трудовик» (Свердловская обл.) в пуговичном цехе в 1953 г. работало 12 человек слепых. В марте того же года они были уволены, а цех был закрыт. Спустя неделю уволенные инвалиды нищенствовали на рынке г. Каменск-Уральска. Их товарищам, оставленным в артели, жилось не лучше. По причине отсутствия приспособлений и принадлежностей для обеспечения труда инвалидов и необеспеченности производства необходимыми материалами 10 человек той же артели за 17 рабочих дней в феврале 1954 г. получили всего по 20-25 руб. каждый. Многие инвалиды не имели жилья и вынуждены были снимать угол на частных квартирах с оплатой от 50 до 100 руб. в месяц, что для них было не по карману.

Неэффективная борьба с нищенством велась в Куйбышевской области и Татарской АССР. Данные о численности нищих и бродяг умышленно занижались. Сведения по Куйбышевской области давались неполные. Например, на 1 августа 1954 г. они составлялись по 16-ти районам и городам области, а на 25 сентября т.г. - только по 9-ти районам и городам из имевшихся 41. Причем не включались те районы, в которых имелось много нищенствующих лиц: Жигулевский, Куйбышевский, Приволжский и Чапаевский. По данным областного управления милиции, в селе Георгиевка Куйбышевского района той же области проживало до 35 человек инвалидов войны и труда, женщин с малолетними детьми, живших нищенством. Судьба забросила их в село из родных мест Ивановской, Смоленской, Горьковской областей, а также после освобождения из заключения. Они просили милостыню в поездах и в г. Куйбышеве.

По сведениям Казанского городского отдела социального обеспечения, живших в г. Казани нищих числилось будто бы меньше ста человек, а милицией ежегодно задерживались тысячи нищенствующих. В республике имели место случаи незаконного увольнения с работы инвалидов и членов их семей. Некоторые через суд восстанавливались, но при сокращении штатов первыми попадали за ворота. Из сторожевой охраны Казанского горисполкома в 1953 г. было уволено по сокращению штатов 30 человек инвалидов, многие из которых пополнили ряды нищих. Порядок нарушался и в артелях, специально предназначенных для калек. Туда охотнее брали здоровых рабочих. Группой инвалидов войны была послана жалоба на имя заместителя председателя Совмина СССР К.Е. Ворошилова, в которой сообщалось, что на предприятиях г. Казани не принимали на работу инвалидов Отечественной войны. Жалобой занималось Министерство госконтроля СССР, но и после проверки мало что изменилось к лучшему.

5. Антинищенская кампания

Не только в послевоенную пятилетку, но и в начале 50-х годов раздавленная деревня «рекрутировала» в города нежелательные толпы голодного нищенства. Правительство СССР, не обращая внимания на отдаленные от центра территории, все силы бросало на подавление очагов нищенства в областях, граничащих с Московской. Постановление Совета министров РСФСР от 31 декабря 1952 г. №1698-98-с обязывало Калужский облисполком и лично его председателя А.А. Егорова обеспечивать ликвидацию «профессионального» нищенства среди колхозников Кировского и Хвастовичского районов области, разрабатывая и осуществляя мероприятия по подъему общественного хозяйства колхозов и привлечению всех трудоспособных колхозников к активному участию в колхозном производстве. В недавние времена такое указание могло бы означать поголовное выселение жителей названных районов в отдаленные края, с тем чтобы нагнать страху на других, но такого не произошло и дело ограничилось административными, судебными и общественными процессами.

Принятые облисполкомом меры по борьбе с антиобщественными и паразитическими элементами, по укреплению трудовой дисциплины среди колхозников не улучшили материального положения людей, поэтому численность нищих продолжала расти. По данным управления милиции Калужской области на 15 октября 1954 г. на учете состояло 1114 жителей области, занимавшихся нищенством, т.е. на 27% больше чем в прошлом году, в том числе: 46 инвалидов войны, 53 инвалида труда, 80 прочих инвалидов, 213 престарелых и 579 человек трудоспособных. Попрошайничество и «профессиональное» нищенство не удавалось искоренить среди жителей Кировского и Хвастовичского районов той же области. По двум названным районам в 1951 г. органами милиции было зарегистрировано 800 человек, занимавшихся нищенством, в 1952 г. - 844, в 1953 г. - 667, а за 9 с половиной месяцев 1954 г. - 924 человека. Среди лиц постоянно занимавшихся нищенством было 714 человек, получавших от государства пенсии и пособия по инвалидности и 172 человека - по многодетности. По числу нищих первенствовал Кировский район, центр которого располагался на железнодорожной ветке московского направления. Он давал нищенствующих в 3 раза больше Хвастовичского.


Подобные документы

  • Пагубное влияние войны 1941-1945 годов на движение населения СССР. Людские потери от голода и вызванных им заболеваний. Демографический спад в 1946-1947 годах. Распространение эпидемий тифа во время голода. Миграция населения в 1946-1947 годах.

    реферат [45,9 K], добавлен 09.08.2009

  • Искусственный голод в Украине 1946-1947 гг., вызванный экономической и сельскохозяйственной политикой ВКП(б). Причины и последствия голодомора 1946-1947 гг. как одной из трагических страниц истории Украины. Общественная атмосфера и поведение людей.

    реферат [36,9 K], добавлен 23.01.2014

  • Социальная структура и численность крестьянства советской деревни в 20-е годы XX века. Крестьянское хозяйство и землепользование. Новая экономическая политика в деревне в 20-е годы XX века. Особенности влияния "индустриализации" на развитие деревни.

    курсовая работа [41,0 K], добавлен 13.04.2010

  • Концептуальные основы политики турецкого правительства в отношении курдского населения. Политика властей в восточных вилайетах Турции в социально-экономическом и правовом аспектах. Признание "курдской реальности" и создание первой легальной партии.

    магистерская работа [112,2 K], добавлен 17.12.2010

  • Причини голоду 1946-1947 р. Сталінська політика хлібозаготівель. Суспільна атмосфера й поведінка людей в період голоду. Економічна й сільськогосподарська політика ВКП(б) в післявоєнний період. Наслідки голодомору 1946-1947 р., демографічне становище.

    реферат [32,2 K], добавлен 23.11.2009

  • Национальная политика Российской империи на присоединённых землях в отношении коренного населения. Аспекты политики царизма в отношении меньшинств. Влияние политики Российской империи на самоидентификацию населения, проживающего на белорусских землях.

    курсовая работа [70,0 K], добавлен 16.07.2011

  • Лишение нормированного обеспечения хлебом сельских жителей. Основная география голода. Положение городов и сел в это время. Заболевание населения дистрофией и септической ангиной. Положение детей во время голода. Мероприятия СССР по его устранению.

    реферат [52,5 K], добавлен 09.08.2009

  • Смена политических режимов как предпосылка формирования Временного правительства. Структура, функции, задачи Временного правительства (март-октябрь 1917 года). Денежные знаки Временного Правительства 1917 г. Кризис и причины распада этого правительства.

    курсовая работа [43,4 K], добавлен 15.03.2012

  • История зарождения цивилизации в Древней Сирии. Характеристика населения, развитие скотоводства и земледелия. Первые города-государства, развитие торговых путей. Археологические памятники Пальмиры. Старый город в Халебе. Древние деревни Северной Сирии.

    презентация [1,6 M], добавлен 18.11.2014

  • Исторический период с февраля по октябрь 1917 года. Процесс формирования Временного правительства. Декларация Временного правительства. Первый кризис Временного правительства. Второй кризис Временного правительства. Июльский кризис. Конец двоевластия.

    реферат [17,1 K], добавлен 19.06.2002

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.