Княжеская семья в раннесредневековых государствах Центральной Европы в период IX-XII в.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования Российской федерации

Ярославский государственный университет им. П.Г. Демидова

Кафедра всеобщей истории

Дипломная работа

Княжеская семья в раннесредневековых государствах Центральной Европы в период IX-XII в.

2011

Реферат

110 с.

ПОЛЬША, ЧЕХИЯ, ПЯСТЫ, ПРЖЕМЫСЛОВИЧИ, СЕМЬЯ, БРАК, КНЯЖЕСКИЙ ДОМ.

Объектом исследований являются история и внутрисемейные отношения польского и чешского княжеского дома, начиная с дохристианского периода; особое внимание уделяется первым девяти поколениям польской правящей династии - княжеского рода Пястов и также девяти поколениям чешского княжеского рода Пржемысловичей.

Целью нашей работы является: проанализировав исторические источники и комплекс исследовательской литературы, сделать выводы о роли семьи правителя, показать ее, как особую политическую и социокультурную среду, влияющую на развитие государства.

В ходе работы мы, используя данные источников, рассмотрели внутрисемейные отношения внутри этих княжеских домов в дохристианский период, исследовали вопрос о том, как они эволюционировали с принятием христианства, исследовали вопрос о том, как воспитывались малолетние князья, и какой была система наследования престола.

В семейно-брачных отношениях мы можем проследить переход с принятием христианства от полигамного брака к моногамному, хотя в истории правящих домов долгое время сохранялись некоторые пережитки, оставшиеся от язычества (полигамия, женитьба с нарушением некоторых церковных установлений, развод с неугодными женами, содержание наложниц).

В воспитании малолетних княжичей долгое время сохранялись еще дохристианские традиции (обряд пострига, институт кормильцев - пестунов) и официально существовали четкие принципы наследования престола, которыми, однако, часто пренебрегали.

Содержание

княжеский пястов пржемыслович династия

Введение

1. Княжеская семья: от язычества к христианству

1.1 Брачные отношения в княжеской семье в дохристианский период

1.2 Эволюция брачных отношений с принятием христианства

2. Церемонии, связанные с семейно-брачными отношениями

3. Традиции воспитания детей и наследования престола в княжеских домах Центральной Европы

Заключение

Список использованных источников и литературы

Приложение

Введение

Семья - исторически обусловленная социальная ячейка, основанная на брачных связях и отношениях кровного родства. У славян существовала как полигамная, так и моногамная семья. Жены, хоть и были менее свободны, чем мужчины, могли выказывать свою силу, приобретая этим уважение и влияние. Семья была патриархальной, но высокое положение женщины в качестве матери и жены прямо свидетельствует о том, что материнское право еще не вполне исчезло из памяти княжеских родов.

В Великопольской хронике сказано, что правителю "…не приличествовало… не иметь жены"; появление наследников также было важнейшим событием, не только в частной жизни, но и в политическом отношении. Правитель являлся центральной фигурой княжеского двора, однако весьма значительная роль в политической жизни общества и развитии средневековой государственности принадлежит его окружению, исключительную роль в котором играли члены его семьи.

Традиционно в исследованиях как отечественных, так и зарубежных авторов вопросы, связанные с генеалогией и семейными отношениями правящего дома, особенно эпохи раннего Средневековья, рассматривались не как самоценное явление, а скорее как необходимый вспомогательный материал. Между тем проблемы политической истории любого средневекового государства невозможно изучить без более или менее четкого представления о системе генеалогии в данный период, семейных отношениях внутри правящей династии. Генеалогия и отношения внутри правящего дома в данном случае могут выступать неким системообразующим фактором, той основой, на который уже "наслаиваются" другие вопросы и проблемы. Такое важное значение генеалогии применительно к истории Средневековья, в том числе и раннего, обуславливается целым рядом ее важнейших функций. Родственные отношения вообще играли выдающуюся роль в средневековом обществе: они лежали в основе многих политических процессов, регулировали систему наследования, на которой во многом зиждилась экономическая жизнь, на раннем этапе выполняли функцию ориентира во времени. Генеалогия как бы упорядочивала время и пространство, определяла в них место для каждого человека, фиксировала его социальный статус. Она также создавала ощущение целостности исторического развития в общественном сознании.

В понимании процессов, происходящих в средневековом обществе, вопросы семейно-брачных отношений могут сыграть значительную роль, а некоторые периоды его истории невозможно изучать, не опираясь на генеалогический материал. Это в полной мере относится и к ранней истории государств Центральной Европы.

В нашей работе мы приняли решение подробно остановиться на истории семейно-брачных отношений и традициях воспитания внутри польского и чешского правящих домов. История польского княжеского рода Пястов и чешского рода Пржемысловичей наиболее подробно освещена в источниках и, благодаря этим сведениям, мы можем составить целостную картину изучаемого нами вопроса.

Хронологические рамки работы - IX - XII вв. - очень условны. Изложение начинается с истории упоминаемых в различных хрониках легендарных польских и чешских князей, а затем - первых девяти поколений родов Пястов и Пржемысловичей, на которых мы и сосредоточим основное внимание. Наш рассказ о семейно-брачных отношениях в польском правящем доме мы доводим до смерти Болеслава Кривоустого, а историю чешского правящего дома - до правления князя Бржетислава II.

По своему историческому значению Пясты и Пржемысловичи - весьма примечательные княжеские роды для средневековой истории и одни из выдающихся династий мира. Тем интереснее для нас начальный период их истории, потому как история рода в древнейшее время - это и история рождения и становления центральноевропейских государств.

И, если начальный этап формирования раннесредневековых государств на территории Польши и Чехии был избран в качестве начальной грани исследования, то вполне естественным представляется завершить его на периоде перехода к политической раздробленности, когда начинает падать значение центральной княжеской власти. По мере нарастания центробежных тенденций все более сложными и запутанными становятся династические связи и семейные отношения в правящем доме, впрочем, существует и обратная зависимость - рост числа наследников княжеской семьи ведет к политической раздробленности. Постоянные споры и вооруженные конфликты между удельными князьями весьма существенно изменяли весь облик жизни страны, придавали ему совершенно отличный от периода относительного политического единства характер. Тенденции политической раздробленности с разной степенью интенсивности и в разное время восторжествовали в Польше и Чехии. В Чехии новый политический порядок получил свое оформление в так называемом "Законе сеньората" Бржетислава I (1055г.), однако мы сочли нужным довести свой рассказ до смерти князя Бржетислава II, который первым нарушил порядок наследования престола, объявив наследником своего младшего брата, в обход старшего в роду. Изложение событий в Польше мы сочли нужным довести до "Завещания" Болеслава Кривоустого (1138г.), более чем на 200 лет закрепившего в Польше феодальную раздробленность.

Вопросы о семейных отношениях внутри правящего дома, принадлежат к числу тех, на которые бывает труднее всего ответить историку, понятно почему: эта сторона жизни реже других и чаще всего только случайно отражалась в текстах. Но, тем не менее, мы располагаем достаточно значительной источниковой базой для проведения нашего исследования и можем привлекать источники разных стран и народов: чешская история получила достаточно подробное освящение в первую очередь в немецких источниках, а история польского правящего дома - в русских летописях. Это обусловлено географическим положением Польши и Чехии на стыке разных государств и прочными династическими связями правящих династий в немецкими государствами и Русью.

Основой для исследования послужили средневековые хроники, достаточно давно признаны ценнейшим, хотя и весьма тенденциозным в подаче материала историческим источником. При этом для решения целого ряда исследовательских задач они остаются не только важнейшим, но и единственным источником.

Первой известной нам хроникой, посвященной ранней истории Польши, является Хроника Галла Анонима. Вопрос о том, кто является автором первой польской хроники, волновал многих, но, к сожалению, до сих пор все еще не получил окончательного ответа. Возможно, что автор вполне сознательно сам умолчал о своем происхождении. Такое положение для литературы средних веков, как известно, не является исключением. Не называя своего имени, он как бы стремится подчеркнуть свою "ничтожность" и свое незначительное общественное положение, о чем он часто говорит в разных местах своей хроники.

Имя Gallus появляется впервые у Мартина Кромера в 1555 г. На одной из рукописей хроники (Kodex H, tekst, pagina 1) рукой Кромера сделана надпись: "Галл написал эту историю, какой-то монах, как я полагаю, как можно вывести заключение из предисловия, который жил во времена Болеслава III", и в конце рукописи добавлено: "до сих пор Галл".

Что же имел в виду Кромер, называя автора Галлом? Очевидно, не собственное имя, а народность, так как он считал автора хроники французом. Позже упоминание имени автора (Галл) мы находим у издателя хроники XVIII в. Готфрида Ленгниха. Последний опирался на известного польского историка XV в. Длугоша. Длугош сообщает в своей истории Польши о польском князе Лешко, воевавшем в 805 г. с Карлом Великим, и ссылается при этом на автора, упоминающего это событие, называя его Мартином Галлом. В предлагаемой читателю хронике об этом событии, однако, нет и речи. Действительно, живший в конце XII в. монах Мартин Галл, по-видимому, к нашему автору никакого отношения не имел. В последнее время за автором хроники закрепилось имя Галл Аноним. Датируется хроника Галла Анонима XII в.

Как исторический источник хроника Галла Анонима имеет огромное значение. Прежде всего, необходимо подчеркнуть, что она является единственным крупным источником по истории Польши X, XI и начала XII в., написанным в самой Польше. Все остальные, более поздние нарративные источники, использовали ее богатейший материал. Хроника охватывает события от древнейших, полулегендарных времен (изгнание Попелей и приход к власти Пястов) до событий примерно 1113 г.

Использование хроники как исторического источника затрудняется тем обстоятельством, что в ней совершенно отсутствуют даты. Произошло это, вероятно, потому, что по поводу сведений, полученных в результате устной информации, не всегда можно было установить точную дату; и автор, желая выдержать свое сочинение в едином стиле, не датирует даже современных ему событий.

Хроника Галла Анонима состоит из 3 книг (последняя не завершена) и охватывает период до 1113 г. Главное внимание в своей хронике автор уделяет правлению Болеслава Кривоустого. Об этом времени рассказывают вторая и третья книги его хроники. Первая книга, охватывающая весь предшествующий период, является как бы своеобразным предисловием к книгам второй и третьей. При всей своей краткости она представляет большую ценность, являясь важнейшим источником по истории Польши X--XI вв. Вторая книга начинается с 1085 г. и повествует о юности Болеслава, о правлении его отца, Владислава I Германа, и о начале правления самого Болеслава, сначала с братом Збигневом, а потом единовластно. Большое внимание во 2-й книге уделено борьбе Болеслава со Збигневом (1106-1107). Третья книга охватывает события 4 лет (1109-1113): борьбу Болеслава III с Чехией и поморянами и против Генриха V, напавшего на Польшу в 1109 г. Взятием крепости Накло у поморян заканчивается хроника, обрываясь на 26-й главе. В конце ее нет никакого упоминания о том, что автор намерен продолжить свой труд.

Вся хроника проникнута мыслью о необходимости сильной княжеской власти, необходимости сохранения крепкого государства, которое всегда может дать отпор внешним врагам. Все симпатии автора на стороне сильных правителей: Болеслава Храброго и Болеслава Кривоустого. Последний является не просто потомком Болеслава Храброго, но продолжателем его великих деяний, преследующих одну цель, одну задачу -- укрепить независимость Польского государства.

Историческое сочинение, которое принято называть Великопольской хроникой, -- одно из наиболее крупных произведений древнепольской хронографии этого периода. Она представляет собой обширнейшую хронику-компиляцию, в которой не только использованы труды предшествующих авторов, но и добавлен значительный новый материал.

Являясь составной частью большого свода документов, великопольский памятник в свою очередь легко поддается членению. Если источники, на которые опирался Галл, исследователи распознают с трудом, то автор Великопольской хроники сам указывал, что именно и откуда он заимствовал. Таким своеобразным способом подчеркивалась давность историографической традиции, свидетельствующей о происхождении и процветании польского народа.

Составленная из множества материалов, среди которых хроники, анналы, документальные записи, жития святых, рыцарские повести, устные предания, Великопольская хроника вобрала в себя и два основополагающих сочинения предыдущих историографов Польши: хронику Галла Анонима и сочинение Винцентия Кадлубка, в котором история Польши доведена до 1202 г. Возможно, хроника Галла не была среди документов, которыми непосредственно пользовался создатель великопольского памятника. Но она вошла в сочинение Винцентия Кадлубка, ставшего главным источником для автора хроники.

Получив в свои руки обширнейшую библиотеку исторических памятников, хронист подчиняет ее общему замыслу, выстраивает в русле своих намерений написать историю Польши. Не нарушая строгих норм средневековой историографии, требовавшей бережного отношения к трудам предшественников, он тактично вводит в тексты источников необходимые дополнения, расставляет даты, важные для Великопольской истории, Прибегая к методу относительной хронологии, автор связывает легендарных предков и правителей поляков с известными героями библейских и античных времен: Александром Македонским, Юлием Цезарем, Помпеем и др.

Автор хроники предлагает проследить историю своей страны с того времени, когда название "поляне" означало не только одно из племен, но распространялось на всех жителей Польского государства. Основное внимание автор придает фактам общегосударственного значения, оперируя точными датами, а главной своей задачей считает увековечение деяний князей и королей польских. Изучаемому нами историческому периоду посвящены первые 30 глав хроники.

Великопольская хроника ждет своих исследователей. Ни один польский источник до XV в. не является столь сложным и не ставит столько вопросов при его изучении, как хроника Великой Польши. И по сей день окончательно не решен вопрос о происхождении и датировке памятника, о его авторе, не определен инициатор, подготовивший весь свод источников. Во второй четверти XVIII в. в Лейпциге Ф. Соммерсберг издал полностью собрание материалов "Chronica magna seu longa polonorum seu lechitarum" вместе с входящей в него Великопольской хроникой. В центре внимания исследователей оказались два каноника, от своего имени обратившиеся со страниц к читателям. Это были епископ познаньский Богухвал (гл. 89), который рассказал о чудесном видении, явленном ему во сне, и познаньский кустош Годислав Башко, от лица которого написана глава об избрании нового познаньского епископа в 1265 г. В историографии утвердилось мнение, согласно которому Богухвал и продолжатель его повествования Годислав Башко были признаны авторами хроники. Соответственно и произведение датировали временем их жизни -- XIII в.

Анналы Яна Длугоша представляют собой итог польского средневекового историописания. Ян Длугош, польский историк и дипломат, краковский каноник (с 1436), архиепископ львовский (1480). Учился в Краковском университете (1428--31), был секретарём (1439--55) кардинала Олесницкого, воспитателем детей короля Казимира IV. Его "История Польши" начинается со сведений о ранней истории государства и доведена до 1480 и включает в себя 12 книг на латинском языке, Автор при подготовке своей работы использовал материалы государственных и церковных архивов, польские, чешские и венгерские хроники, русские и литовские летописи, устную традицию о ранней польской истории. Труд Длугоша впитал в себя огромное количество сведений по польской истории, в том числе и уникальных. Высочайшую ценность его труду придает то, что при написании своей Истории Длугош заложил хронологическую картотеку, где под определенными датами были собраны заметки и документы, относящиеся к событиям этого года. Таким образом, у нас появилась возможность продатировать многие события польской истории. Можно почерпнуть оттуда и некоторые данные по истории Чехии, в основном посвященные дохристианскому периоду, истории основания династии Пржмысловичей, а также о первых христианских князьях Чехии.

Сведения о ранней чешской истории мы можем почерпнуть в первую очередь из произведения ведущего чешского хрониста, родоначальника чешской историографии Козьмы Пражского. Значение "Хроники" Козьмы Пражского определяется двумя моментами. Во-первых, охватывая историю чешской земли с древнейших времен по первую четверть XII в., это произведение, несмотря на хронологические неточности и субъективизм автора, по многим вопросам остается единственным письменным источником раннефеодальной Чехии, а во-вторых, оно выходит за рамки чешской национальной историографии, раскрывая взаимоотношения различных государств в Х -- XII вв. Высокий для того времени, научный ее уровень и значение описанных в ней событий выдвигают автора "Хроники" в число виднейших хронистов средневековой Европы.

Козьма был человеком разносторонне образованным, с широким кругозором, хорошо знавшим другие страны (Германию, Италию, Венгрию). Естественно, что при его способности анализировать события и стремлении записать все, что ему было известно об историческом прошлом своего народа, он обратился к написанию большой хроники своего народа. Козьма сам указал время написания "Хроники". В Предисловии к первой книге он говорит, что "Хроника" написана при императоре Генрихе V (1111 -- 1125), папе Каликсте II (1119 -- 1124) и князе Владиславе I (1110 -- 1125). Основываясь на этом заявлении Козьмы, Ф. Палацкий, а вслед за ним и другие полагали, что вся "Хроника" написана в период с 1119 по 1125 г.. Если время окончания "Хроники" для всех очевидно (описание событий, как видно из самого текста, прерывается смертью автора в 1125 г.), то относительно начала работы хрониста существуют разные мнения. "Хроника" Козьмы Пражского -- явно результат многолетнего труда. Она состоит из трех книг, историографическое значение которых неодинаково. Первая книга охватывает весь древнейший период истории чешского народа, включая период язычества и начальный период распространения христианства в Чехии до 1038 г.; вторая книга -- период с 1038 до 1093 г.; третья -- с 1093 до 1125 г. Если древнейший период истории Чехии описан Козьмой на основе древних преданий, то время с начала распространения христианства -- на основании исторических источников, частично названных им, а часто остающихся для нас неизвестными. Но и здесь подробность и достоверность изложения неодинаковы.

Наиболее подробно и верно события изложены в третьей; книге "Хроники", ибо автор был их современником (1092 -- 1125). Однако в этой части более всего сказался субъективизм хрониста. Ясно выражены его политические позиции и опасение говорить правду о сильных мира сего. Хронист сам признался в этом.

Козьма Пражский ясно формулирует принципы, которым он следовал при написании своего труда. Движимый сознанием долга перед своей родиной и стремясь воссоздать славное прошлое чешского народа, хронист, приступая к написанию "Хроники", выражает надежду, что труд его даст фактический материал для последующих, более искусных историков. В своей работе автор по возможности отбирает достоверные факты и создает стройную для своего времени классификацию источников "Хроники", поэтому в "Хронике" выделяется "мифологический период", для которого, как указывает хронист, он не имел достоверных источников. Датировку событий в "Хронике" он начинает лишь с того момента, когда может подтвердить свои сообщения письменным источником. Козьма отличает предание, миф от достоверного исторического факта, он всегда указывает, какие факты он черпал из устных преданий, какие из письменных источников; на последние он иногда прямо ссылается.

Вся "Хроника" проникнута любовью автора к своей стране, идеей величия и могущества чешского государства. Будучи сам священником, Козьма уделяет большое внимание вопросам веры и с симпатией говорит о тех чешских князьях, которые боролись против язычества и укрепляли христианство. Хронист стоит на защите господствующего рода Пржемысловичей, выступает против феодальных усобиц.

Сведения о ранней истории Польши и Чехии дают нам и некоторые хроники, посвященные истории других европейских государств, в частности, "Хроника" Титмара Мерзебургского и русские летописи.

Титмар Мерзебургский является автором ценной "Хроники" в восьми книгах, над которой он трудился в 1012-1018 гг. Среди исторических источников, дошедших до нас от времени саксонской династии, "Хроника" Титмара считается наиболее ценной. Своим высоким значением она обязана не занимательности изложения и не стилистическим достоинствам. Напротив, необозримое изобилие подробностей подаваемого ею довольно разностороннего материала делает её тяжело читаемой. Однако хоть и трудно иной раз проследить достаточно запутанную канву событий, работа постоянно компенсирует это непосредственным участием, которое епископ, как священник и политик, принимал в сообщаемых им событиях. "Хроника" состоит из 8 книг различного размера и содержания. Каждая из первых 4 книг повествует о времени правления какого-то одного короля (Генриха I, Оттона I, Оттона II и Оттона III). Книги V - VIII изображают время правления Генриха II с 1002 г. до смерти автора. Подробно, со знанием дела излагает он и события, имевшие место в соседних с Саксонией странах. Благодаря этому "Хроника" приобретает характер неоценимого культурно-исторического источника той эпохи. Для нас интересны сведения о Мешко I и Болеславе Храбром, а также данные, позволяющие прояснить сложный династический конфликт между чешскими князьями Болеславом, Яромиром и Ольдржихом.

Интересным источником для нас являются русские летописи. Главным летописным источником служит "Повесть временных лет", дошедшая до нас в списках, находящихся в составе Лаврентьевской и Ипатьевской летописей; также некоторый интересный для нас материал содержится в работах Татищева, в которых он ссылается на недошедшую до нас Иоакимовскую летопись. Из летописей мы узнаем в первую очередь о русских княжнах, которых становились супругами правителей Польши.

Наконец, важным источником по истории семейных отношений в начальный период истории Чехии являются жития двух чешский святых, представителей княжеского роды - святой Людмилы и святого Вацлава.

Святая Людмила, пала жертвой борьбы за власть: она была задушена по приказу своей невестки Драгомиры, стремившейся единовластно править во время малолетства своих сыновей. Позднее старший внук и воспитанник Людмилы, Вячеслав (установивший церковное почитание своей бабки), был убит своим братом Болеславом и его боярами, недовольными пассивной внешней политикой князя и влиянием на него духовенства. Вскоре после смерти Вячеслав был канонизирован по инициативе виновника его гибели, принесшего церковное покаяние. За короткое время культ новых мучеников получил общегосударственное значение. На протяжении X--XIII вв. в их честь было создано большое число житийных произведений на славянском и латинском языках. Одним из наиболее ранних, возникших в 930-х гг., является рассматриваемое нами в нашей работе "Убиение Вячеслава", созданное, по всей видимости, в кругах духовенства, близких к князю Болеславу. Житие же святой Людмилы дошло до нас лишь в сокращенной, проложной версии и из него можно почерпнуть лишь скудные сведения, однако и они оказываются полезны для изучаемой нами темы.

Исторической литературы на интересующую нас тематику существует не так уж много, и наш вопрос освящен в ней достаточно скупо.

Некоторую генеалогическую информацию общего характера мы получили из обобщенных работ по славянской истории: книг М. Тымовского, Я. Кеневич и Е. Хольцер, А.Х. Клеванского, В.И. Пичета, М.К. Любавского, Г.Ф. Матвеева, В.В. Седова, сборников статей "Славянский сборник" и "Христианство в странах Восточной, Юго-восточной и Центральной Европы". В этих работах изложена краткая истории Польши и Чехии, начиная с Х в. и до наших дней, потому из нее можно почерпнуть некоторую интересную информацию о первых поколениях династий Пястов и Пржемысловичей.

Монография крупнейшего советского слависта В.Д. Королюка посвящена политическим отношениям Киевской Руси с Польшей и Чехией до середины XI в. Автор рассматривает ключевые моменты не только древнерусской истории, но и истории центральноевропейского региона, связанной с противостоянием славянских государств Священной Римской империи. Вопросы династических связей русского правящего дома с Польшей и Чехией затрагиваются также в монографии А.Б. Широкорад о дипломатических отношениях Руси с другими государствами.

Подробное исследование было предпринято А.С. Щавелёвым. В центре его внимания оказались различные сюжеты и мотивы древнейшей славянской морфопоэтической традиции. Основываясь на легендах и сказаниях, автор реконструирует представление о власти и фигуре правителя в раннесредневековых славянских государствах.

Интересную информацию содержит книга "Древняя Русь в свете зарубежных источников" представляющая собой обобщенную работу, посвященную зарубежному источниковедению древнерусской истории. В сборнике содержится источниковедческое исследование памятников, и на основе суммирования содержащейся в них информации дается оценка спорных вопросов, касающихся народов Восточной Европы и Руси в период до XIII в, в том числе и взаимоотношений с Польшей. Нас, в частности, интересует судьба некоторых русских княжон, попавших в Польшу. Информация о подобных династических союзах и судьбах русских княжон в Польше можно найти также в книгах Е.В. Пчелова, Н.Л. Пушкаревой.

В книге Н.И. Щавелевой мы можем найти сведения не только о русских князьях, но и о правителях Польши, начиная с Болеслава Храброго, который активно взаимодействовал с Русью. Книга состоит из водной статьи, авторского перевода фрагментов Истории Яна Длугоша и обширных комментариев, которые исчерпывающе представляют собой состояние современной историографии по затрагиваемым вопросам. Из комментариев мы можем почерпнуть множество интересной информации о династических связях первых поколений княжеского дома Пястов, а также данные о дохристианском периоде чешской истории.

Некоторые сведения о ранней чешской истории и первых чешских князьях содержит вступительная статья А.И. Рогова к книге "Сказания о начале Чешского государства в древнерусской письменности.". В книге в основном публикуются отрывки источников, посвященных чешской истории, и жития первых чешских святых, однако во вступительной статье автор кратко излагает историю чешского государства и биографии первых христианских князей Чехии: Борживоя, Спитигнева, Вратислава, Вацлава и Болеслава, касаясь, в том числе, семейных взаимоотношений и династических конфликтов в княжеском роду в указанный период.

Из статей, в первую очередь, следует отметить статьи работы Н.И. Щавелевой "О княжеских воспитателях в древней Польше" и "Польки - жены русских князей". Предметом рассмотрения в первой статье являются лица, исполняющие обязанности воспитателей княжеских сыновей. Автор, исследуя, ряд польских источников, приходит к выводу, что отличительной чертой кормильца-пестуна, выделяющей его из круга других, придворных правителей, следует признать его принадлежность с самого начала к узкой правящей группе, к ее верхушке, что предоставляло ему полномочия регента. Вторая статья рассказывает о династических браках представителей правящего дома Руси и Польши при первых поколениях династии Пястов. Автор делает выводы, что замужество польских княжон, как правило, подкреплялось перекрестными браками Пястов с русскими княжнами; польские правители, прежде всего, стремятся породниться с киевскими князьями, дабы повысить свой авторитет и укрепить положение государства на международной арене.

Нами были использованы электронные статьи А.Ю. Карпова "Гертруда" и А.В. Назаренко "Зело неподобно правоверным. Межконфессиональные браки на Руси в XI--XII вв.", где рассказано о судьбе польской княжны Гертруды, сестры Казимира Восстановителя. Информацию данной статьи мы используем, пытаясь изучить вопрос об уровне образования и воспитания женской части пястовского княжеского дома; личность именно этой княгини выбрана для примера, поскольку наиболее изучена российскими историками.

Также нам весьма интересны статьи М.Ю. Парамоновой "Педагогические идеалы в культуре средневековой знати", "Генеалогия святого: мотивы религиозной легитимации правящей династии в ранней святовацлавской агиографии". В своих работах она рассматривает различные вопросы, связанные с воспитанием, правлением и внутрисемейными отношениями чешского князя Вацлава, личность которого мы изучаем в процессе исследования.

Рассматривая вопрос о придворном церемониале, мы обращаемся к исследованиям: М.А. Бойцова "Скромное обаяние власти", А.Я. Гуревича "От пира к лену", Н.Ф. Котляр "Церемониал, этикет и развлечения княжеского двора Романовичей", Е.А. Тушина "Общение за столом: сотрапезничество и застолье в течение веков". Эти статьи не имеют прямого отношения к нашей теме, однако дают информацию общего характера и позволяют уточнить тот круг вопросов, которые мы должны поставить, изучая польский и чешский придворный церемониал.

Нами был рассмотрен также целый ряд монографий, относящихся такому направлению исторических исследований, как потестарная имагология. Бойцов М.А. в своей статье "Потестарная имагология Средневековья" называет предметом исследования этого направления образ власти. Ключевым понятием для историков этого направления понятие "двор правителя" и они стараются рассмотреть все аспекты придворной жизни, в числе которых затрагиваются и вопросы семейных отношений в правящем доме, символов и церемоний, связанных с ними, брачных связей, степени влияния женщин в управлении. Нами были изучены работы Р. Уортмана, Н. Элиас, сборники "Искусство власти", "Двор монарха в средневековой Европе", "Королевский двор в политической культуре средневековой Европы". И хотя в них не затрагивается истории чешского и польского правящих домов, они помогают нам определить тот круг вопросов, которые мы должны поставить перед собой в нашей работе и определить те методы исследования, которыми мы будем пользоваться.

В своей работе мы используем историко-ретроспективный метод, который позволяет показать причинно-следственные связи и закономерности исторического разлития, а исторические события и личности охарактеризовать в их индивидуальности и образности. Применяется нами также и историко-сравнительный метод - мы пытаемся сравнивать польский и чешский правящий дома, определяя сходства и различия между ними, на основе которых пытаемся вывести закономерности в развитии семейно-брачных отношений.

Целью нашей работы является: проанализировав исторические источники и комплекс исследовательской литературы, сделать выводы о роли семьи правителя, показать ее, как особую политическую и социокультурную среду, влияющую на развитие государства.

Для достижения этой цели нам необходимо решить следующие задачи:

· рассмотреть вопрос о семейных отношениях внутри правящих домов в дохристианский период, в основном на основе легендарного материала, приводимого в различных источниках;

· проследить эволюциию в семейно-брачных отношениях в княжеской семье с принятием христианства;

· попытаться определить степень влияния женщин в княжеской семье, объем их прав и обязанностей;

· исследовать вопрос об "образе власти" и церемониале, связанном с семейно-брачными отношениями;

· рассмотреть вопрос о традициях воспитания княжеских детей;

· исследовать вопрос о принципах наследования княжеского престола в Польше и Чехии;

1. Семейно-брачные отношения в польском и чешском княжеских домах

1.1 Брачные отношения в княжеской семье в дохристианский период

Первыми князьями у восточных славян источники называют трех легендарных братьев. В Великопольской хронике и в "Истории" Яна Длугоша названы Лех, Чех и Рус, чья деятельность относится к глубокой древности (дабы подчеркнуть исконные права славян на их земли). С этой же целью автор пишет и о четырех древнейших славянских королевствах: паннонцев, лехитов (поляков), русских и чехов, образующих нечто вроде некой славянской империи древних времен. Ян Длугош подчеркивает господствующее положение лехитов, аргументируя это тем, что Лех - старший из трех братьев. В Хронике же Козьмы Пражского, стремившегося подчеркнуть уже господство чехов, содержится рассказ лишь об Отце Чехе. Больше легенда о трех славянских братьях нигде не встречается, как и сами их имена. Однако она, по-видимому, была распространена у славянских народов, среди которых глубоко укоренились представления об общности происхождения, культуры и языков трех соседствующих народов. Имена Леха и Чеха давно существовали в устной народной традиции; в этих условиях домыслить третьего брата -- Руса -- было вполне естественно.

Лех называется в хрониках основателем первой польской княжеской династии, однако никаких подробностей о ней источники не сообщают. Ян Длугош в своей хронике сообщает, что "все достопамятные деяния и войны, предпринятые Лехом и его внуками, или отражённые ими, все хоть сколько-нибудь блистательные, замечательные и великолепные деяния, их провалы и успехи, кто и по сколько лет осуществлял власть у лехитов или поляков, какими достоинствами и нравами они блистали, или какими пороками отличались, какие злодеяния совершили против своих и чужих, из-за долгого времени и отсутствия книг, из-за того, что у поляков тогда не было ни писателей, ни письменности, пришли в вечное забвение".

Козьма Пражский об Отце Чехе также не сообщает никакой подробной информации, кроме самого факта, что он являлся вождем чешских племен и вывел их в новые земли, где и основал свае королевство. Он достаточно подробно описывает обычаи и нравы того времени, упоминая, помимо всего прочего и об общности браков у чешского народа: "По примеру животных, каждую ночь они вступали в новый брак, а с восходом солнца порывали узы трех граций и железные оковы любви". Таким образом, вполне уверенно можно говорить о полигамии, господствовавшей в чешском обществе, что вполне традиционно для народов в языческий период.

Более подробную информацию хроники содержат о первом выборном князе, причем и польские и чешские источники называют первым правителем своей земли одного и того же человека - воеводу Крака. Впрочем, в различных источниках этого героя именуют несколько по-разному. Краком его зовет Великопольская хроника, Козьма Пражский указывает несколько иное имя - Крок, видимо здесь имеет место замена гласных, а Ян Длугош называет этого героя Грак или Гракх, для того чтобы иметь возможность объявить его римлянином, потомком Тиберия и Гая Гракхов. Все источники сходятся на том, что княжеская власть была дана ему народом за мудрость и добродетели. Однако далее источники весьма существенно расходятся. Согласно польским данным после его смерти происходит первая известная по источникам династическая распря - младший сын Крака Лех убивает своего старшего брата и обманом занимает престол, а после него трон наследует их сестра Ванда. Козьма Пражский ни словом не упоминает об этих персонажах, а, напротив, заявляет: "У этого столь многоопытного человека не было мужского потомства; но у него родились три дочери, которых природа щедро одарила мудростью не меньшей, чем обычно наделяет мужчин", а дальше ведется рассказ о правлении его дочери Либуше. Затем Ян Длугош уже соединяет оба эти свидетельства и повествует и о польских потомках Крака,, и о том, что в Чехии, где Крак также выполнял обязанности правителя, княжение унаследовала его дочь, которую он именует Либуссой.

Сложно строить предположения о том, можно ли считать подобные данные свидетельством того, что Польша и Чехия какое-то время находились под властью одного правителя. Учитывая, что даже данные о его детях кардинальным образом различаются в разных источниках, это вряд ли представляется возможным и, вероятно, говорить можно лишь о некой общности и взаимопроникновении народной традиции.

Согласно польским источникам, вслед за сыновьями Крака престол наследует их сестра Ванда, поскольку Лех умирает бездетным. Ванда изображена в источниках как деятельная правительница, которая успешно управляла государством и даже водила в бой полки: "Она, получив престол отцовского королевства, с высоким и величественным духом и, особенно, видя, что сделалась самостоятельной, отвергала брачные предложения всех сватавшихся к ней и так благополучно, так предусмотрительно и справедливо решала все государственные дела, а также дела своего владения, и управляла областями, что её выдающаяся деловитость и трудолюбие приводили в изумление, и все удивлялись и с явной убеждённостью говорили, что, мол, мужская душа поселилась в женском теле, в то время как мудрые и зрелые мужи с великой похвалой превозносили её решения, а враждебные умыслы при виде её и её дружелюбия сходили на нет". История о сватовстве к ней алемманского князя Ритогара, войско которого отказалось от битвы, вдохновленное удивительной красотой княгини, выглядит явно легендарной.

Однако вряд ли на основании истории княгини Ванды мы можем сделать выводы о том, что княгини в этот период могли обладать равными с мужчинами политическими правами. Сложно сказать, имела ли вообще история королевы Ванды какую-либо реальную основу. Имя ее явно было придумано для того, чтобы объяснить название реки Вандал и самоназвания польского народа - вандалы. Кроме того, данное свидетельство о выполнении женщиной обязанностей правителя является единственным в ранней польской истории. Упоминаемые впоследствии в источниках княгини могли иметь значительное влияние на своих мужей, но никогда официально не обладали широкими политическими правами.

Еще более интересны сведения Чешской хроники, которые изображают трех дочерей Крока весьма деятельными и самостоятельными личностями. О старшей - Кази - Козьма говорит как о травнице и волшебнице, вторую - Тэтку, зовет нечестивицей, потому как она научила чешский народ поклоняться языческим богам, и более всех восхваляет младшую Либуше, которая за свою мудрость и была избрана наследницей своего отца: "Либуше была гордостью и славой женского пола; она осмотрительно разбирала мужские дела. Но поскольку никто ведь не бывает счастлив во всем, то и эта, столь славная женщина -- о суровая судьба человека, -- стала прорицательницей. Так как она предсказывала народу многое и притом правильно, то все племя, собравшись после смерти ее отца на общий совет, избрало Либуше себе в судьи".

Однако, несмотря на ее мудрое правление, мужчины племени вскоре начинают высказывать недовольство тем, что ими руководит женщина, просят назвать им правителя-мужчину. Либуше, упрекнув свой народ за добровольный отказ от свободы, назвала имя Пржемысла.

Козьма Пражский так воспроизводит ее слова: "Вон за теми горами, -- сказала она (Либуше), указывая на горы, -- находится небольшая река Билина, на берегу которой расположена деревня, известная под названием Стадице. А в ней имеется пашня в 12 шагов длиной и во столько же шагов шириной. Как ни удивительно, но пашня эта, хотя расположена среди стольких полей, тем не менее, она не относится ни к какому полю. На этой пашне на двух пестрых волах пашет ваш князь; один из волов как бы опоясан белой полосой, голова его тоже белая, другой весь белого цвета с головы и до спины; и задние ноги его белого цвета. Ну а теперь, если вам угодно, возьмите мои жезл, плащ и одежду, достойную князя, и отправляйтесь по повелению как народа, так и моему и приведите его себе в князья, а мне в супруги. Имя же этому человеку Пржемысл; он выдумает много законов, которые обрушатся на ваши головы и шеи, ибо по-латыни это имя означает „наперед обдумывающий" или „сверх обдумывающий". Потомки же его будут вечно править в этой стране".

Народ назначил для этой миссии послов, которые в нерешительности топтались на месте. Либуше сказала им: "Что же вы медлите? Идите спокойно, следуя за моим конем: он поведет вас по правильной дороге и приведет обратно, ибо уже не раз доводилось ему ступать по ней".

Эта фраза Либуше, по-видимому, уже во времена Козьмы Пражского дала повод для самых язвительных замечаний о том, что она попросту посадила на княжение своего возлюбленного, так что уже Козьме приходится защищать легендарную правительницу от этих нападок: "Ходит пустая молва, а с нею ложные толки, что эта госпожа имела якобы обыкновение каждую ночь ездить верхом [к этому человеку] и возвращаться с пением петухов".

Послы без труда отыскали Пржемысла в поле, где он пас волов. Они передали ему слова Либуше и желание всего народа видеть его господином. В ответ Пржемысл пригласил послов отобедать простой крестьянской пищей. Усаживаясь, он воткнул в землю свой посох, который во время трапезы превратился в деревце с тремя ростками. Послы обратили внимание, что один из ростков пышно разросся, два же других, наоборот, засохли. Пржемысл объяснил значение этого явления, сказав, что из его рода "многие родятся господами, но править будет всегда один".

"После этого пахарь, надев княжескую одежду и обувь, сел на горячего коня; однако, не забывая о своем происхождении, он взял с собой свои лапти, сплетенные из лыка, и велел сохранить их на будущее; и они хранятся в Вышеграде в королевских палатах доныне и вовеки".

Прибыв в город, Пржемысл сочетался с Либуше браком и от них пошла чешская правящая династия Пржемысловичей.

Насколько правдива история? Тяжело сказать. Истории о князях и королях-пахарях - обычное дело для средневековой Европы. От легендарных крестьянских предков ведет свое начало и польская династия Пястов, о чем будет подробно рассказано ниже. История о Пржемысле впервые появляется в X веке (то есть приблизительно через 200 лет после этих событий) в легенде Кристиана, возникшей в бржевновском монастыре. Потом эта история повторяется в хронике Козьмы Пражского, который утверждал, что ему её рассказали старцы: "Свое повествование я начал от времени первых жителей Чешской земли; и о том немногом, что стало мне известно из преданий и рассказов старцев, я повествую, как могу и как умею, не из присущего людям тщеславия, а лишь из опасения, чтобы рассказанное мне не было предано забвению".

Тем не менее, предание, хоть и сильно мифологизированное, явно имеет под собой некую реальную основу. Одним из доказательств, например, является факт, что в раннем Средневековье Королевское поле в Стадицах было предметом поклонения и средневековым чешским эталоном длины. А ещё, у Стадиц были огромные привилегии при выполнении единственного условия - они должны были поставлять королям орехи с дерева Пржемысла-пахаря. Вплоть до середины XVIII века это правило исполнялось - каждый год орехи посылались на королевский двор (позднее императорский). В последний раз эта обязанность была упомянута в договоре 1787 года.

Первый чешский король Вратислав II (1061-1092) выставил в свое время для всеобщего обозрения в зале княжеского замка в Вышеграде "лапти Пржемысла". По распоряжению Зноемского князя Липольда в Зноемской часовне в 1112 году была сделана роспись по мотивам предания о Пржемысле. При коронации чешских королей лапти и суму Пржемысла каноники и прелаты долгое время выносили наряду с другими реликвиями для показа народу. Они выносились еще при чешском короле Карле I (1346-1378), более известном в истории как германский император Карл IV.

После смерти Пржемысла чехами последовательно правили Незамысл, Мната, Воен, Внислав, Кржесомысл, Неклан и Гостивит, однако об их жизни Козьма практически ничего не сообщает, за исключением простого перечисления имен и легенды времен правления князя Неклана. В предисловии к своему труду, обращенному к канонику пражского капитула Гервазию, Козьма пишет: "Дело в том, что в начале этой книги я не хотел ничего вымышлять, но я не нашел хроники, из которой мог бы узнать, когда, в какое время происходили те события, о которых ты прочтешь в последующем", поэтому он, видимо, стремится сообщать лишь те факты, которые считает достоверными.

В рамках рассматриваемой нами темы следует обратится и к еще одной весьма интересной легенде. Козьма приводит рассказ о том, что чешские женщины после смерти Либуше требовали себе равные права с мужчинами, подобно амазонкам занимались военным делом "и поэтому не мужчины избирали себе девушек в жены, а сами девушки, когда желали, выбирали себе мужей". Это вызывало недовольство мужчин и вылилось в войны между девичьей крепостью Девин и крепостью юношей - Храстен. Наконец юноши выдумали хитрость, устроив торжественный пир для защитниц Девина, с которого каждый их похитил по девушке и подчинил своей воле. "С той поры… женщины находятся под властью мужчин". Историю об этом приводит и Ян Длугош, называя, кроме всего прочего, и имя предводительницы девушек - Власты, впрочем, вероятнее всего вымышленное им самим.

По-видимому, эту легенду можно рассматривать как отголоски некогда господствовавшего в чешских землях матриархата. Легенда о Либуше, вероятно, также отражает переход чешских племен от матриархата к патриархальному строю, впоследствии в чешской истории не было случаев исполнения женщиной обязанностей правителя.

В Польше в этот период, после смерти бездетной Ванды, вновь назначают выборного правителя и престол последовательно занимают три князя, носящие имя Лешек. Великопольская хроника и Ян Длугош предоставляют достаточно подробные сведения лишь в отношении Лешека III. Великопольская хроника связывает его имя с именем Юлия Цезаря, который якобы выдал за него свою сестру Юлию. Впрочем, источники называют Юлию лишь старшей женой Лешека, указывая, что он "от других жен и наложниц породил двадцать сыновей". Вполне очевидно, что у поляков, как и у большинства других народов в языческий период, господствовала полигамия. Можно предположить, что первая жена, которой и являлась согласно источникам Юлия, имела некоторое преимущество перед остальными: Ян Длугош пишет о ней как о единственной законной жене князя, называя всех остальных его женщин только наложницами. Но с другой стороны, в случае с Яном Длугошем вполне вероятно имеет место всего лишь преломление языческих обычаев в христианском мировоззрении, потому он признает возможность существования лишь одной законной жены.

Сыну Лешека, Помпилиушу, источники также приписывают наличие только одной жены: "За него была просватана и выдана замуж дама из соседних с Польским королевством князей Алеманнии…", однако, учитывая, что и Великопольская Хроника и Ян Длугош подчеркивают дурной нрав и крайнее распутство этого князя, можно предположить, что он также имел наложниц, сведений о которых не сохранилось. В "Истории" Яна Длугоша далее говорится, что "по прошествии времени у неё родились два ребёнка, оба мужского пола, и эта плодовитость вызвала к ней ещё большую степень уважения со стороны короля и вельмож королевства, а положение её и ввиду любви супруга, и благодаря рождению детей упрочилось в глазах верных". Таким образом, подчеркивается значение княгини в первую очередь как матери наследников престола, рождение сыновей для нее было приоритетной и, пожалуй, единственной обязанностью и повышало ее статус. Супруге Помпилиуша источники приписывают активное участие в управлении страной: "управление всем королевством находились скорее у неё, чем у короля, и отдельные, подлежащие решению королём дела считались имеющими силу только после того как их одобрит и даст своё согласие королева"; однако подчеркивается, что причиной этому стала слабохарактерность князя и подобному положению вещей в государстве дана яркая негативная характеристика.

Помпилиуш вместе с женой и детьми, согласно легенде, был загрызен чудовищного размера мышами и его род был прерван. Примерно с середины IХ в. полянами правят потомственные князья из рода Пястов, давшие начало Пястовской династии, родоначальником которой считается Пяст-пахарь.

Источники приводят легенду, согласно которой родоначальник династии Пяст и его жена Репка принадлежали к незнатному роду. Хроники рассказывают, что когда князь Помпилиуш готовил постриг двоих своих сыновей, к его двору явились двое незнакомых юношей, которых отогнала княжеская стража. Тогда они остановились в доме простого пахаря Пяста, и предсказали ему княжеский титул. Юношей-предсказателей называют либо ангелами, любо святыми - мучениками Иоанном и Павлом. Можно провести аналог между польской легендой и библейский историей о явлении Святой Троицы; легенда явно была выработана для того, чтобы подчеркнуть богоизбранность Пястовского княжеского рода.

Сложно сказать, имеет ли легенда под собой реальную основу. Куда вероятнее предположить, что прежний род, последним представителем которого был Помпилиуш, был свергнут Пястом. Т. Войцеховский высказал предположение, что отсутствие имени Пяст у потомков княжеской фамилии, а также генетическое родство имени собственного со словами "пестун", "пестовать", наконец "питать", дают основание предположить, что "пяст" было названием высокой должности "кормильца", который пестовал отпрыска предыдущей династии и, как это подтверждается историческими примерами, воспользовался своим исключительным положением для захвата власти.

Галл Аноним назвал далее имена трех князей - потомков Пяста, правивших в Гнезно: Земовит, Лешко и Земомысл, добавляя при этом, что о них "сохранились достоверные воспоминания", и, сообщая затем, что "этот Земомысл породил великого и достойного упоминания Мешко", т. е. первого правителя Польши, имя которого сообщают современные Галлу письменные источники.

Ян Длугош и Великопольская хроника говорят о первых Пястах несколько подробнее и весьма положительно оценивают их деятельность, однако внимание источников сосредоточено на военных походах и никаких сведений о семьях этих князей до нас не дошло.