Художественная интеллигенция Серебряного века России в эпоху революций 1917 года

Зачастую параллельно со строительстве новых организаций, продолжали существовать старые. Например, Всероссийское общество писателей успешно функционировало, что означало отсутствие потребности в Союзе писателей.

Общественная работа интеллигенции проявилась в основном в организации охраны культурных памятников.4 марта 1917 года на квартире М.Горького было проведено совещание представителей различных родов искусства (А.Бенуа, И.Билибин, М.Добужинский, Г.Нарбут, К.Петров-Водкин, Н.Лансере, С.Маковский, Ф.Шаляпин - более 50 человек). Выступавшие говорили о необходимости охраны дворцов, представляющих художественную ценность, но брошенных хозяевами. В конце собрания была избрана «Комиссия по делам искусств» (А.Бенуа, А.Горький, М.Добужинский, К.Петров-Водкин, Н.Рерих, И.Фомин, Ф.Шаляпин), которая посетила Временное правительство и Исполком Петроградского Совета, убеждая их в том, что необходимо сохранить культурные памятники прошлого, являющиеся теперь достоянием народа. Дворцы предполагалось переделать в художественные или исторические музеи. То же общество стало заниматься созданием нового гимна, флага и другой символики, организовывало похороны жертв революции на Марсовом поле, готовило первомайское празднество. М.Горький также опубликовал свое «Воззвание» к народу, призывающее беречь памятники прошлого

В противовес этой комиссии действовал ряд деятелей, считавших, наоборот, как, например, А.Амфитеатров, руководитель еженедельника «Бич», что нужно создавать комиссии не для охраны, а для разрушения памятников, например, Николаю I., Екатерине II, Александру III. Смежной позиции придерживался Ф.Сологуб, считавший, что музейные предметы нужно отдать народу. Художник в этом случае может выступать исключительно как учитель, объясняющий, что хорошего или плохого в том или ином изваянии и т.п.

Проектом М.Горького было создание «Города науки», под которым подразумевается технические лаборатории, клиники, библиотека и музеи для повышения общего культурного уровня населения. Он придерживался той точки зрения, что главный упор в культуре должен быть сделан на эстетическое воспитание масс, повышение их культурного уровня. «…Культура. Я не знаю ничего иного, что может спасти нашу страну от гибели… Если революция не способна тотчас же развить в стране напряженное культурное строительство…революция бесплодна».

В конце апреля П.Струве предложил создать Лигу русской культуры, внепапртийное объединение, Задачей данной организации было развитие и укрепление национальной русской культуры как в России, так и за ее пределами, патриотическое воспитание народа и интеллигенции, возвращение к корням, к классическому национальному наследию. В состав входили, помимо «веховцев», епископ Уфимский Андрей, графиня В.Бобринская, В.Маклаков, Н.Львов. Таким образом, можно говорить о том, что наблюдалась не столько политическая, а сколько общественная активность художественной интеллигенции. Складывающиеся корпоративные группы боролись за доминирующие положение в художественном мире, но при этом далеки были от классовых оценок. Повышенная активность была связана не столько с самой революцией, сколько с ее последствиями, а точнее, разрушением старой системы и необходимостью определить художественной интеллигенции новое место в России.

Наверное, наиболее политизированными были «мирискусники», но и то, лишь потому, что хотели создать государственный, легитимный орган. Но и их попытки, также как и «левых», создать общий орган окончились плачевно. Скорее всего, это было связано с тем, что изолированные группы художественной интеллигенции были еще не готовы к консенсусу во имя культуры. Можно говорить о том, что размежевание интеллигенции было связано с пониманием ею проходивших преобразований и места культуры в новом обществе. Большей части художников, принявших февральскую революцию, продолжение ее не было нужно, т.к. перестройка общества далее могла протекать и эволюционным путем.

В целом, начиная с апрельского кризиса, намечается разочарование во Временном правительстве. Например, З.Гиппиус, Д.Мережковский, К.Бальмонт, в марте радостно принимавшие революцию, в мае уже заявили об отказе от революционных призывов и некоторых своих стихотворений 1905-1907 гг. А.С.Каблуков уходит от революции в сторону религиозных исканий. В.Мейерхольд писал в апреле-мае, что болен и бежит из Петрограда. А.Бенуа решил отойти от дел. С.Рахманинов впал в глубочайшую депрессию и жаждал уехать за границу. И.Бунин старался отрешиться от действительности, не читая газет. М.Волошин предсказывал России «близкий террор, гражданскую войну, расстрелы и Вандею, озверение, потерю лика и раскрепощение духов стихий. И кровь, море крови» Волошин М. Россия проклятая // http://lingua.russianplanet.ru/library/mvoloshin/mv_russia.htm.. Его тогда современники назвали сумасшедшим, а над прогнозом посмеялись. Но всё сбылось.

Депрессия все более становилась состоянием фактически всей художественной интеллигенции. Знаменский О.Н. Указ.соч. С. 243. Это связано было с тем, что революция стала представляться более разрушительной, чем созидательной. Например, по воспоминаниям К.Коровина, Ф.Шаляпин говорил: «Я не понимаю. Революция. Это улучшение, а выходит ухудшение. Молоко нельзя достать» Константин Коровин. М., 1971. С.364..

В апреле в Россию вернулся Ленин. После выхода его «Апрельских тезисов» Петроградский совет стал выступать под лозунгом «Никакой поддержки временному правительству!», требуя перехода всей полноты власти к пролетариату и крестьянству. Правда широкой поддержки он пока не получил, т.к. в начале апреля партия большевиков еще не могла соперничать с другими партиями за влияние на массы. Но уже события июня, когда, не смотря на запрет Всероссийского съезда Советов, большевики провели антивоенную демонстрацию, собравшую около 500 тыс. человек, показали, недовольство Временным правительством, и рост популярности большевиков.

Летом разложение, охватившее общество, усугубилось. Это связано с тем, что, потеряв обязанности и не имея четких морально-эстетических представлений, люди переставали контролировать свое поведение. «В таких условиях человек теряет всякий моральный или рациональный контроль и даже просто здравый смысл. Что может удержать его от нарушения прав, интересов и благосостояния других людей? Ничего, кроме физической силы» - писал известный социолог П.Сорокин. А в России того времени альтернативы силе миллионов вооруженных людей не было. Физическая власть заменила справедливость, имели место и самосуды, и откровенный разбой тех, кто получил свободу благодаря амнистии Временного правительства.

Периоды перехода от одной фундаментальной формы культуры и общества к другой, когда рушится здание старой культуры, а новая структура еще не возникла, когда социокультурные ценности "атомизированы", и существует конфликт между ценностями различных людей и групп, летом-осенью 1917 года стал проявляться особенно ярко. Отчуждение между революционной массой и художественной интеллигенции из нейтрального становилось негативным, хотя и не переходило в открытые конфликты.

Одним из следствий переходного периода, о чем уже говорилось, стал рост душевных болезней и самоубийств. Это было связано с тем, что общественная жизнь стала очень такой сложной, борьба за чувственное счастье - острой, что потребность в удовольствии нарушило ментальное и моральное равновесие, из-за чего разум и нервная система множества людей не выдерживали огромного напряжения, которому подвергались. Поэтому люди в массе своей стали склонными к извращениям или даже ломке личности. Будучи лишены общепринятых норм и ценностей - научных или философских, религиозных или моральных, или ценностей какого-либо другого рода (того, что спасало от разложения интеллигенцию) - и окруженные хаосом конфликтующих норм и ценностей, эти индивиды оказались без какого-либо авторитетного руководителя или правил, из-за чего все их действия были подчинены случайным идеям, убеждениям, эмоциям и импульсам. Именно поэтому люди стали легковосприимчивы к любой пропаганде.

Кинотеатры и театры были переполнены. На сценах шли наспех сработанные, якобы актуальные программы-обозрения, вроде «Крах Торгового дома Романовых и компании», «У отставного царя» и тому подобное. В кинотеатрах широко представлен был ассортимент фильмов для взрослых, где популярностью пользовалась та же «распутиниада», а также фильмы с мистическим или сатанинским сюжетом. Увеличили активность не слишком даровитые художники, рисовавших низкосортные картины партиями и выставлявшие их на продажу для революционно настроенной публики. Это была обратная сторона свободы творчества. Реакцией художественной интеллигенции, например, А.Таирова, стал призыв бороться с антихудожественными постановками. К.Чуковский вспоминал: «.. Город, сделавшись центром многомиллионной толпы, стал творить свой собственный массовый эпос... Разве вы не видите, что точно плотина прорвалась, и со всех сторон на всю культуру, на интеллигенцию, на молодежь, на города, на деревни, на книги, на журналы, на семью, на искусство - хлынули эти миллионы сплошных дикарей и до той поры будут бурлить водопадами, пока не затопят все, и нет нигде надежного ковчега, где могли бы мы спастись и поплыть по волнам. Мы все утопленники, все до одного».

Проходило разочарование в А.Керенском. Многие хотели видеть сильную личность во главе государства, не думая о том, что это будет означать на практике диктатуру, вариант которой попытался реализовать генерал Л.Корнилов, ставший в то время популярной фигурой. Провал наступления на фронте привел к июльскому кризису Временного правительства. Несмотря на осуждение его политики, художественная интеллигенция не принимала многочисленные демонстрации, погромы, стрельбу. Из-за июльских событий многие представители художественной интеллигенции перестали поддерживать политику оборончества, например, В.И.Немирович-Данченко, А.Н.Толстой, В.Г.Короленко. В то же время, позиции «война до победного конца» придерживалось достаточно большое количество художников, видевших в ней выход из сложившегося кризиса (например, К.Бальмонт).

Начинало происходить и ущемление художественной интеллигенции. Например, актеры столичных театров с начала нового сезона пребывали в постоянном напряжении, из-за того, что нехватка электроэнергии, топлива могли стать причиной закрытия театров.

Играло роль и то, что театры были не способны совершить перестройку соответственно духу времени, поэтому основными постановками по-прежнему оставались фарсы и легкие пьесы, а массам нужен был новый, народный театр, с более дешевыми билетами и пригодными для народа пьесами.

Вместе с тем, для деятелей искусства возникал закономерный вопрос: должно ли с изменением общества, измениться искусство, его роль в жизни государства. Например, в мае в газете «Правда» было опубликовано воззвание ко всем деятелям художественной интеллигенции с призывом начать создавать новое, пролетарское, искусство. По инициативе этого же издания было создано «Общество пролетарских искусств».

Параллельно продолжало работать «Общество изящных искусств», созданное еще в 1914 г. большевиком Н.Бурениным. Также в мае создается Союз деятелей художественной литературы, куда входили Л.Андреев, М.Горький, Н.Гумилев, В.Немирович-Данченко, Ф.Сологуб и другие. В отличие от других подобных объединений, данный союз оказался фактически нежизнеспособным и просуществовал менее года.

Летом начинают оформляться левые взгляды на искусство как на область, которой надлежит вторгнуться в революционную действительность, чтобы помочь утвердиться революции, и область создания собственно народного искусства без охранительных и воспитательных мер для масс. Например, Осип Брик утверждал, что поскольку русская революция не ограничится только изменениями государственного строя, а всей социальной и культурной жизни, то задача деятелей искусства участвовать в переустройстве жизни. Если они отказываются, то тогда это либо «безнадежные индивидуалисты», либо непонимающие происходящих событий. А А.Таиров утверждал, что долгом художника является объединение с народом для свержения капитализма и утверждения социализма, необходимого творческому человеку для полного раскрытия таланта и материального обеспечения.

В противовес левым выступали художники, полагавшие, что искусство развивается медленнее, чем совершаются революционные события, а значит, не может являться его полноценным отражением. Например, А.Белый порицал рассказы о происходящих событиях, а О.Мандельштам считал, что художник не должен в период переломной эпохи заниматься искусством - гражданский долг должен быть выше личных потребностей.

Вопрос этот стал столь актуальным из-за того, что ни для контрреволюционных деятелей, ни для революционеров неприемлемо было оставить за искусством право на аполитичность, т.к. каждая из существующих сил могла брать искусство «на вооружение». Например, представить искусство художников, продолжающих писать в старой манере, как охранительное, или наоборот, рассматривать бурное развитие нового искусства как показатель революционности в художественной сфере. Из-за недостатка в произведениях искусства, созданных в революционное время, которые можно было бы использовать для воспитательных целей, приходилось прибегать к созданным ранее произведениям.

Но летом в связи с закрытием (или ограничением времени посещения) большинства музеев, подготовкой к эвакуации собраний Эрмитажа, Русского музея, Академии художеств, широкий доступ к произведением искусства был ограничен. Большинство театров было в разъездах, ходили слухи, что они даже будут закрыты в связи с недостатком электроэнергии к осени, а Государственный оркестр испытывал большие финансовые трудности. Также почти прекратилось издание художественной литературы, выходили в основном политические брошюры. Другой проблемой стало хищение художественных ценностей и вывоз их за границу.

Для художественной интеллигенции наступило трудное время. К проблемам психологического характера добавились более существенные проблемы практического плана - необходимость поиска заработка и пропитания. Это объясняет участие в политизированных митингах-концертах представителей интеллигенции, не имевших четкой политической позиции. Правда, с лета большевики стали приглашать на свои мероприятия в основном самодеятельные хоры рабочих или солдатские оркестры. Общей тенденцией стало сокращение участия в них профессиональных артистов. Например, К.Станиславский в связи с этим стал призывать актеров разрабатывать концертные программы, чтобы не опускаться до уровня кабаре, т.к. одна из задач концертов - воспитание эстетического чувства. Снижение уровня постановок стало серьезной проблемой.

Союз деятелей искусств оказывал крайне слабое влияние на культурный процесс, несмотря на то, что насчитывал порядка 200 обществ и учреждений. Этому мешало то, что различные группы внутри Союза постоянно конфликтовали между собой. Считали неприемлемым решение вопросов художественной жизни большинством, поскольку это все вело к вероятности стеснить отдельного художника. В конце мая в союзе создалась «деловая фракция», цель которой была в том, чтобы объединить как можно больше деятелей искусства и организаций (исключая всякую партийность) в рамках союза для того, чтобы стало возможно руководить художественным устроением страны из одного центра. На ведущих ролях в «деловом» блоке были К.Арабажин, В.Зубов, Ф.Сологуб, М.Сонгайло, М.Манизер, А.Мгебров, Л.Яворская. В целом создание такой фракции было направлено на снижение влияния «левого блока». Но реально влияние «левого блока» оставалось очень значительным. Несмотря на протесты «делового блока», О.Брику, Н.Пунину и другим удалось провести через общее собрание резолюцию о создании пяти совещаний (секций) по вопросам устроения художественной жизни.

Исполком Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов в целях сближения с Союзом деятелей искусства, смог сделать Таманова членом Совета по делам искусств при комиссаре над бывшим Министерством императорского двора, а затем вице-президентом Академии художеств. Реакцией «левого блока» на назначение стало обвинение в антиреволюционности и антихудожественности контактов с правительством.

12 мая на заседании Временного комитета уполномоченных представитель Исполкома Петроградского совета выступил с заявлением о признании «автономии художественной организации» и праве совещательного голоса самих художников в вопросах народного творчества.

В конце концов, не было выработано Устава, Собор искусств не был созван. Думается, что такая деятельность Союза связана с тем, что у художественной интеллигенции на тот момент не было почвы под ногами, четких позиций.

Когда летом 1917г. начались крестьянские волнения, М.М.Пришвин проницательно записал в дневнике (5 июля), что либеральная революция потерпела крах, Россия пошла по какому-то совершенно иному пути: «Елецкий погром - это отдаленный раскат грома из Азии, и уже этого удара было довольно, чтобы все новые организации разлетелись, как битые стекла.» Растущий пессимизм, ощущение, что все кончено, с силой выразилось уже в августе 1917г. в ремизовском «Слове о погибели Русской земли».

Осенью 1917 на фоне увеличивавшихся солдатских и рабочих выступлений, крестьянских восстаний, разочарований во Временном правительстве, политическо-психологический раскол между художественной интеллигенцией и остальными слоями ощущался все острее. Недоверие крестьян к власти, неприязненное отношение рабочих и солдат заставляли художественную интеллигенцию сомневаться в требованиях масс. А агрессивность масс населения порождала страх и апатию. В.Немироваич-Данченко писал, что все «были в состоянии сильнейшей растерянности», К.Сомов отмечал, что находится в нервном состоянии из-за страха перед будущим. Также часто встречаются сравнения ситуации перед Октябрем с «пиром во время чумы». Вместе с тем, достаточно большая группа художественной интеллигенции примкнула к большевикам. Например, А.Блок, писавший о намечающемся «новом взмахе крыльев революции», а В.Маяковский, отказавшийся работать в левоменьшевистском издании, всецело посвятил себя большевистской партии. Например, в сентябре он прочел целую лекцию на тему «Большевики искусства».

М.Горький на тот момент еще сомневался в возможности безграмотного крестьянства и пролетариата совершить революцию, зато считал свержение буржуазной власти неизбежной, делая ставку на техническую и научную интеллигенцию. Что касается «веховцев» и Лиги русской культуры, лидирующих контрреволюционных идеологов, то 17 сентября они открыли учредительное собрание (присутствовало на нем всего 20 человек). Выступавший Н.Бердяев говорил о полном крушении русской революции, нравственно и эстетически безобразной по его мнению, о единственном варианте спасения в виде возращения к мессианству русского народа.«Мы получили Россию от старой власти в ужасном состоянии, больную и истерзанную, и привели ее в еще худшее состояние»- писал в Русской свободе Н.Бердяев.

Дальнейшие события показали, что во многих своих оценках и прогнозах представители художественной интеллигенции Серебряного века были правы.

Глава 4. Художественная интеллигенция Серебряного века и Октябрьская революция

Начиная говорить о таком малоизученном вопросе как отношение художественной интеллигенции Серебряного века к Октябрьской революции и Советской власти надо сразу отметить несколько важных аспектов. Во-первых, говоря о такой субъективной вещи, как отношение к историческому событию, необходимо иметь в виду, что отношение к происходящему у многих деятелей культуры менялось - это зависело и от политики советской власти, и от новых жизненных обстоятельств. Например, А.Блок не только автором поэмы «Двенадцать», но и статьи «Крушения гуманизма». Во-вторых, не надо путать патриотизм и положительное отношение к революции. Например, М.Волошин революции не принял, но из России даже во время гражданской войны уезжать не хотел.

В-третьих, крайне сложной является вся проблема взаимоотношений с новой властью. Нельзя считать, что если деятель культуры служил в советских учреждениях (Брюсов заведовал Лито в Наркомпросе, Белый, Вяч.Иванов и А.Ремизов работали в Тео, А.Серафимович был редактором отдела литературы и искусства газеты «Известия». Многие читали лекции в Пролеткульте, работали в Наркомпросе, принимали участие в создании «Союза поэтов»), то он безоговорочно принимал советскую власть. Для многих служба была мерой вынужденной, связанной с получением жалованья и пайка. Блок в конце 1919 года писал Л.Я. Гуревич: «Я совсем не пишу... Я служу. Я все это время должен был служить. Ведь нас трое, жизнь очень тяжела. А служба всегда, какая бы она ни была, не дает мне возможности внутренне работать. Вот теперь получил литературный паек - может быть, станет немножко легче. Но службу все-таки бросить нельзя». Похожие строки мы встречаем и у В.Ходасевича, и у многих других (о чем далее). Если Февральскую революция большая часть художественной интеллигенции встретила восторженно, то в отношении Октябрьской позиции большинства интеллигенции были полярными. Мне кажется, это связано с несколькими аспектами. Во-первых, с отношением самой интеллигенции к крестьянству и рабочим (по сути, тем же крестьянами). С одной стороны, необходимость повысить уровень жизни, образования основной массы населения осознавалась большинством творческой интеллигенции, но, с другой стороны, именно понимание реального уровня развития большинства (поведение основной массы, грабежи, расхищение винных складов), осознание громадной пропасти между социальными слоями, заставляло интеллигенцию серьезно сомневаться в способности революционной власти создать новое государство самостоятельно. Например, М.Горький, которого сложно заподозрить в предвзятости по отношению к рабочим и крестьянам, пишет в «Несвоевременных мыслях» о том, что крестьянству еще рано давать власть - светлое будущее может быть только за союзом интеллигенции и пролетариата. Существовала и боязнь народа, его возможных действий, негативное отношение к революционной массе. Гиппиус вспоминала про революционные войска, что они «принялись за грабеж и разрушение, ломали, били кладовые, вытаскивали серебро; чего не могли унести - то уничтожали: давили дорогой фарфор, резали ковры, изрезали и проткнули портрет Серова, наконец, добрались до винного погреба... женский батальон, израненный затащили в Павловские казармы и там поголовно изнасиловали...». Горький в декабре 1917 года описывает подобную же картину. «Вот уже почти две недели, каждую ночь толпы людей грабят винные погреба, напиваются, бьют друг друга бутылками по башкам, режут руки осколками стекла и точно свиньи валяются в грязи, в крови. За эти дни истреблено вина на насколько десятков миллионов рублей, и, конечно будет истреблено на сотни миллионов (декабрь 1917г.) Горький М. Указ.соч. С.98. Напряжение нарастало еще и из-за слухов о разрушении Кремля, заявлении представителей левого искусства о ненужности старой культуры. Подробное описание происходящих событий встречается у многих представителей Серебряного века. Например, в дневнике М.Кузьмина читаем: «24 октября: «Опасно и тревожно... Ничего нигде нет. Сидели в темноте у Веры Александровны; 25 октября банк занят, предпарламент распущен, Керенский бежал. Премьер-Ленин, иностранных дел - Троцкий. Объявления к народу уже от большевиков. Пальба. 26 октября: все занято большевиками. Едва ли они удержаться, но благословенны… 4 декабря: солдаты идут с музыкой, мальчишки ликуют. Бабы ругаются. Теперь ходят свободно, с грацией, весело и степенно, чувствуют себя вольными. За одно это благословен переворот» Богомолов Н.А. Михаил Кузьмин. М., 1998. С. 164..

М.Сабашникова, вернувшаяся в Россию в летом 1917 года вспоминает: «Когда бои кончились и большевики победили, я поспешила к родителям… Улицы выглядели жутко. Повсюду лужи крови и разбитые городские дома, кучи злорадствующих людей… Через несколько дней банки, сейфы, склады были конфискованы, также, разуется, и все земельные владения. В домах реквизировали золото, серебро, меха. В один миг мы лишились всего. Но мы об этом не горевали, это было освобождением от того сознания вины за свою принадлежность к привилегированному классу, которое в той или иной мере испытывали тогда многие. И в то время: «Нет, - услышала я вздох одного крестьянина, - сперва надо было дать нам образование, а уж потом - революцию, а то нам, темным, неграмотным, слишком рано дали революции. Так не годиться». Другой сказал: «Как можно жить без царя? Порядка не будет. Его надо вернуть». - «Как же так? Его свергли, потому что он этой своей войною Россию погубил». - «Но, может быть, он тем временем одумался…Без царя ничего не выйдет…» Сабашникова М. Зеленая змея. М., 1992. С. 264. И тут же оценка Ф.Шаляпина, честно признающегося, что до 1918 года он понятия не имел о том, кто такой Ленин: «Было очевидно, что Временное правительство доживает свои последние дни. Это сознавали даже в кругах, близких и преданных Временному правительству. Мне запомнился один петербургский обед с друзьями, во время которого даже мне, в политике не очень искушенному, стало ясно, до какой степени серьезно положение».

Фактически сразу после Октябрьской революции появилась одна из первых организаций Советской власти, куда вошли деятели Серебряного века. Ею стала комиссия (в состав которой входил А.Блок) по изданию русских классиков, заседавшая в Зимнем дворце. 9 ноября ВЦИК и СНК принял Декрет об учреждении Государственной комиссии по просвещению. Для обсуждения вхождения представителей художественной интеллигенции было принято устроить обсуждение 18 ноября в Зимнем дворце, куда приглашались художники, артисты, литераторы, желающие работать по сближению широких масс с искусством. Но пришло только пять человек, среди которых В.Маяковский, А.Блок, В.Мейерхольд, что показывает настороженное отношение к новой власти со стороны интеллигенции.

В первые дни революции реакция многих деятелей культуры (особенно футуристов) была положительной. Самыми первыми на сотрудничество с Октябрем пошли деятели Пролеткульта - Пролетарской культурно-просветительной организации, возникшей 16-19 октября 1917 г. В Петрограде. Пролетарские писатели и поэты надеялись занять одно из лидирующих положений при новой власти. Левые от искусства также жаждали воплощения в жизнь своих эстетических идеалов. Провозглашенный ими лозунг «За новое, революционное искусство» обладал большой притягательной силой. Они ратовали за создание актуальных произведений, отвечающих запросам революции. «В начале революции… на ответственные посты в области культуры были поставлены футуристы, которых тогда не спрашивали об их эстетических верованиях». Но революционность футуристов во многих случаях не была органической и до конца осознанной. В Октябре футуристы увидели, прежде всего, предпосылку для «эстетической революции» Великая Октябрьская революция и становление советской культуры. М. 1985. С. 348. Это означало для них полный отказ от культуры прошлого. Брик писал, что его поражает трепет и робость пролетариата перед святыней прошлого. В дальнейшем, именно этот радикализм помешает футуристам сохранить господствующее положение. В нигилистической запальчивости О. Брик проводил параллели между реальными историческими требованиями социальной классовой борьбы и отношением к художественному творчеству, требуя такого же отрицания старого культурного наследия, каким было отрицание буржуазного общественного строя. И затем, продолжая развивать свои соображения в назидание Луначарскому и другим «покровителям» старого искусства Брик с восторгом, цитируя призыв Маринетти: «Надо ежедневно плевать на алтарь искусства» - и его слова о том, что посещение музеев вредно, ибо сковывает творческую энергию, добавлял: «Разве это не боевой клич всякого будущего?» О. Брик. Уцелевший бог. // «Искусство коммунизма». 1918. № 4.

Но в предыдущих главах уже говорилось о том, что полуграмотный народ, хоть и получивший власть не мог понять новое искусство (о чем говорит, например, просьба населения убрать футуристические элементы оформления 1 мая 1918 года). Большевики, осознавая это, стали делать ставку на сохранение старого. Поэтому одной из первых практических форм сотрудничества художников Серебряного века с Советской властью было участие многих из них в Комиссии по охране памятников искусства, после принятия в октябре 1917 года СНК декрета о регистрации всех памятников искусства и старины, В состав подобных комиссий входили А.Бенуа, С.Т. Коненков, К.А. Коровин, А.М. и В.М. Васнецовы, И.Э. Грабарь, К.Ф. Юон, В.Е. Маковский.

К другим принявшим революцию в первые дни относились такие деятели культуры, как певец Собинов Л.В., который открыто признавал, что «ветер сдул Временное правительство, как гнилые груши с дерева», В.В.Маяковский прямо говоривший: «Моя революция»Цит. по: Федюкин С.А. Великий октябрь и интеллигенция. М. 1972. С. 230-231. С.Есенин в статье «О себе», написанной в октябре 1925 года, вспоминал, что «в годы революции был всецело на стороне Октября, но принимал все по-своему, с крестьянским уклоном» Есенин С. Стихотворения. Пугачев. Анна Снегирева. Черный человек. М., 2006. С.20., В.Э. Мейерхольд на общем собрании Мариинского театра звал «отречься от старой России во имя искусства всего земного шара» Мейерхольд В.Э. Статьи. Письма. Речи. Беседы. Ч. II. М., 1968. С. 3.. Режиссер Е.Вахтангов приветствовал революцию, отмечая то, что она безвозвратно разделила мир на «старое» и «новое». Вахтангов Е. Материалы и статьи. М., 1959. С. 166. Именно он в своей студии предложил выставить окна для того, чтобы в нее вошел новый воздух, новая жизнь.

Если мы проанализируем приведенные выше высказывания, то получим довольно специфическое представление этой группы художественной интеллигенции к революции. Это событие воспринималось отдельно «от контекста», без реального понимания политического переворота. Для этих деятелей революция носила скорее гуманистический, идеологизированный характер. Революция в смысле обновления, нового творчества. А К.Станиславский писал о том, что тогда деятелям культуры хотелось «взглянуть в революционную душу страны» Цит.по: Федюкин С.А. Указ.соч. С. 88.. А. Белый был убежден, что между революцией и искусством установима теснейшая связь. Однако революции для него осталась таинственным «золотом в лазури», абстрактной революцией духа. В его поэме «Христос Воскрес» революция сравнивается с «мировой миссией», уподобляется распятию и воскресению Христа. А в 1922 г. поэт прибегает даже к физико-химической аналогии: «Твердое тело, - рассуждает он, - неизменно, предметно, недвижно и формально, газ - беспредметен, текуч, расширяется, бесформен. Так и в России; она изменила свое состояние; … превратилась в бесформенное расширение прядающих паров; все увидели: в пламени - разложение тела…» Белый А. О духе России и «духе» в России// Новая Россия, 1922. №1. С. 28. В. Хлебников, увидел в Октябре «революцию формы» сценического искусства и поэтики Великая Октябрьская революция и становление советской культуры. М. 1985. С. 342. Руководитель Камерного театра А.Я.Таиров считал, что революция уже тем сродни новому искусству, что она «разрушает старые формы жизни…- как они - …старые формы искусства» Таиров А.Я. Статьи. Речи.Письма. М., 1962. С.123. . Из этого А.Я.Таиров делал вывод, что тоже является революционером, и должен идти в ногу с революцией. По мере того, как советская власть свободе искусства ставила определенные рамки, у художественной интеллигенции этого типа происходило разочарование в ней.

К другой группе приветствовавших революция можно назвать тех, кто принял революцию «для народа», но не понял его самого. Это верно подметил еще Горький «Часть нашей интеллигенции дошла до славянофильства, панславизма, «Мессианства…, и это привело их к сентиментальному полуобожанию «народа», воспитанного в рабстве, пьянстве, мрачных суевериях церкви и чуждого красивым мечтам интеллигенции»» Горький М. Указ.соч. С.169. Разделяя представления большевиков о свободе, равенстве и братстве, о миссии русского народа, представители этой группы шли на контакт с новой властью. Гиппиус говорила, что может представить себе десятки, даже сотни мужиков, способных принять культуру, но когда думает о том, что все мужики и бабы научатся чистить ногти или сморкаться в платки - это кажется ей смешной утопией. Этот пример показателен - в нем и с одной стороны, чисто интеллигентский идеализм, вера в некоего абстрактного крестьянина, а с другой неприятие, доходящее до презрения конкретных необразованных мужиков и баб. Но мечты об этом идеальном пролетариате и крестьянине позволяли в первое время надеяться на благополучный исход. «Пролетариат - творец новой культуры», - в этих словах заключена прекрасная мечта о торжестве справедливости, разума, красоты, мечта о победе человека над зверем и скотом; в борьбе за осуществление этой мечты погибли тысячи людей всех классов» Там же. С.93 писал М.Горький.

А яростный противник советской власти, Л. Андреев, комментировал сообщения из России (он с семьей уехал их Петрограда) в дневниковой записи 1 ноября 1917 года: «В первые дни восстания я был несколько обманут низкими лбами…Теперь, по слухам, матросы и часть красной гвардии и солдат дерутся с Керенским мужественно… Это меняет дело. Раз мужественно, стало быть, они искренне верят и умирают революционно, по-настоящему, в экстазе» Андреев Л. SOS. М., 1994. С. 32.. Вера народа в революцию оправдывала ее саму для писателя. Как писал А.Серафимович : «Все видят, как солдаты…ломают вагоны…,как рабочие вывозят на тачках администрацию, как крестьяне разоряют имения…; и никто не видит…невиданного до того в мире созидания народной власти». Серафимович А.С. Собр.соч. М., 1948. Т.8. С.37. Но вскоре он понял, что одной веры народа еще не достаточно для построения нового государства. А.Блок в статье «Интеллигенция и революция» в январе 1918 года призывал интеллигенцию «всем телом, всем сердцем, всем сознанием» слушать революцию, помогать революционному народу своими знаниями и талантами. А, отвечая одной из газет, сказал, что интеллигенция не только может работать с большевиками, но и обязана это делать. 7 января 1919г. он пишет в дневнике «…какая полнота жизни (насколько доступна была): вот - я-до 1917 года, путь среди революций; верный путь» Блок А. Указ.соч. Т. 5. С. 257. Его поэма «Двенадцать» стала одним из первых откликов художественной интеллигенции Серебряного века на революционные события. Написанная фактически в три дня, она была закончена в январе 1918 года, став лозунгом революции. Фарбер Л.М. Первые годы советской литературы. М., 1968. С.106. Но он же спустя полгода (11 июня 1919г.) писал: «Загажено все еще больше, чем в прошлом году. Видны следы гаженья сознательного и бессознательного…Никто ничего не хочет делать. Прежде миллионеры из-под палки работали на тысячи. Вот вся разгадка. Но почему миллионам хотеть работать? И откуда им понимать коммунизм иначе, чем - как грабеж и картеж?» Блок А. Указ.соч. С. 267.

С одной стороны, вера в народ не оправдывала себя, с другой - лозунг «свобода, равенство и братство» не воплотился. По идее, Февральская революция дала свободу, равенство сулила Октябрьская - но на практике произошла подмена понятий, что, естественно, не могло пройти не замеченным для интеллигенции. Одним из первых декретов советской власти был декрет о печати и создание в январе 1918 революционного трибунала печати. Сразу же после этого, были закрыты такие издания, как «Русская мысль» П.Струве, «Новая жизнь» М.Горького, «Новый сатирикон» А.Аверченко и другие издания. Свободу начали ограничивать. Культурная пропасть и презрительное отношение к интеллигенции пролетариата делала «братство» невозможным. Хотя многие представители Серебяного века, несмотря на активную помощь меценатов, придерживались антимещанских взглядов. «Вчерашний раб видит своего владыку поверженным во прах, бессильным, испуганным, - зрелище величайшей радости для раба, пока еще не познавшего радость, более достойную человека, - радость быть свободным от чувства вражды к ближнему» Горький М. Указ.соч. М. 1990. С.156 в январе 1918 года писал Горький. Показателен случай из воспоминаний Ф.Шаляпина «Я рассуждал, что теперь работникам театра, сделавшимся хозяевами национального театра, следовало бы работать уже не за казенный страх, а за совесть. И я потребовал ото всех - и в первую очередь, разумеется, от самого себя…работать больше…Мое требование вызвало бурю недовольства. Меня прозвали «генералом». Так просто и определили: «генерал!»…По новому русскому правописанию писалось «генерал», а читалось «арест»…». Если б подобные меры предложил большевистский агитатор, то реакция могла бы быть другой. А так налицо не просто предвзятость, а агрессия и даже угрозы.

Тем не менее, народ (в своем понимании) представители художественной интеллигенции в первые месяцы после революции жалели, объясняли многие проступки недостатком образованности. «Россия гибнет, «России больше нет», «вечная память России», слышу я, - говорил публично в январе того же 1918 г. Блок. - Но передо мной - Россия, та, которую видели в устрашающих и пророческих снах великие писатели, тот Петербург, который видел Достоевский; та Россия, которую Гоголь назвал несущей тройкой… России суждено пережить муки унижения, разделения; но она выйдет из этих унижений новой и - по-новому великой». Россия, - добавляет поэт, - большой корабль, которому суждено большое плаванье» Блок А. собр.соч. Т.7. С. 15.

А. Блок придерживался такой позиции до середины 1919г., большевистская революция справедлива во всех своих проявлениях, даже тогда, когда она, возбуждая дикие разрушительные инстинкты народных масс, мобилизует их месть в бывшим «хозяевам жизни». Вот блоковские оправдания: «Почему дырявят древний собор? - Потому, что сто лет здесь ожиревший поп, икая, брал взятки и торговал водкой. Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах? - Потому, что там насиловали и пороли девок: не у него барина, так у соседа. Почему валят столетние парки? - Потому, что сто лет под них развесистыми липами и кленами господа показывали свою власть: тыкали в нос нищему - мошной, а дураку - образованностью» Там же..

Некоторые видели в социалистической революции не окончание, а лишь очередной этап революции, за которым последует революция духовная. Например, в 1919 году «Вольная философская ассоциация», представители новой религиозной мысли. Разрушение и насилие октябрьской поры воспринималось Клюевым как благотворный акт, особенно там, где они прямо направились на осквернение официального Православия. Скифам была присуща идея «нового религиозного сознания», популярная в кругах интеллигенции, в том числе художественной, в самом начале XX в. (С. 32-33)

«Чем хуже, тем лучше!» - таков принцип, которым руководствовались литературы из объединения «Скифы» (О.Форш, А.Белый, Е.Лундберг), и те, кто к нему тянулись. Больше ненависти сейчас - ярче засияет любовь в будущем; больше преступлений против нравственности и человечности - быстрее изживутся грехи старого мира; больше страданий - ближе искупление; разрушено много культурных ценностей - больше подлинных духовных сокровищ будет создано когда-нибудь.

В отдельную категорию можно выделить и тех, кто, приняв Октябрьскую революцию, тем не менее, боялся ее углубления, новой власти. К.Бальмонт, поддерживавший Февральскую революцию, в осенью 1917 г. издал книжку «Революционер я или нет?», в которой изложил свое понимание происходящего. Если рассматривать революционеров как новаторов, а поэтов как новаторов в искусстве, то да, Бальмонт считает себя революционером, но при этом себя он открыто считает вне партий, приветствуя свержение самодержавия. Хотя делает оговорку, что эволюция все-таки предпочтительнее революции. После грозы (под которой подразумевает поэт революцию) цветы растут красивее и ярче, но только если эта гроза не длится долго. Остановиться надо на результатах февраля. Поэт вспоминает свою усадьбу как милый рай. Разочарование наступит позднее. От стихотворения «Поэт-рабочему» со словами «…бурю я твою пою» и «будем как солнце», написанных до 1918 г. до характеристики рабочих: «Уж не псы они больше, они волки, они бешеные собаки, рвущие своими…зубами ту руку, которая их освободила» Бальмонт К. Революционер я или нет. М., 1918, С.3..

Немногие признали непонимание и растерянность в эти дни. «Надо сказать правду, когда пришла революция, мы испугались» Немирович-Данченко В.И. Статьи.Речи.Беседы. Письма. М., 1952. С.147. - писал В.Немирович-Данченко. «Немало представителей художественной интеллигенции, будучи патриотами… не могли, по выражению К.С. Станиславского, сразу «перекреститься в красный цвет»» Великая Октябрьская революция и становление советской культуры. М. 1985. С. 342.

Специфичное отношение выработалось у тех, кто находился на антивоенных позициях. Не видя во Временном правительстве сил остановить войну, представители этой группы готовы были признать любую власть. В очерке Г.И. Чулкова «Вчера и сегодня» писатель вспоминал о беседе с М.Кузьминым: «-К какой вы партии принадлежите теперь?- спросил я поэта, улыбаясь.

- Разумеется, я большевик, - ответил он тотчас же, не смущаясь и не стыдясь меня вовсе… Признаюсь, Ленин мне больше нравиться, чем все эти наши либералы, которые кричат о защите отечества. В XX веке воевать и странно, и противно…» Богомолов Н.А. Указ.соч. С.203. .

Были и те, кто хотел сотрудничать с новой властью. Причины этого были различными - от стремления А.Бенуа защитить от расхищения памятники культуры, до цензорской деятельности Брюсова, который сам предложил сотрудничество новой власти: «После Октябрьской революции я еще в конце 1917 года начал работать с Советским правительством» средствами. Поэт работал в Подотделе учета и регистрации. Потом, работая в Лито Наркомпроса, Брюсов выпустил статью «Вчера, сегодня и завтра русской поэзии», где обрисовал достаточно ясно, что в современной литературе есть правое направление (поэты “не ощутивших требования времени, сознательно оставшихся чуждыми новаторскому, обновительному движению в области техники поэзии” Валерий Брюсов, Собр. соч. в 7-ми томах, т. 6, с. 503.) символизирующее прошлое, футуризм с его поиском новых форм как настоящее и пролетарское искусство как будущее русской поэзии, что очень ярко характеризует его позицию. «В 1918г. Рюрик Ивнев… предлагал…хотите служить у нас? НЕ хотите? Но почему? Советская власть - Христова власть.

И растерянно улыбаясь:

- Я ведь не революционную службу предлагаю вам, не в Чека, - тут он задергался, и в глазах мелькнула знакомая «сумасшедшинка», - хотя у нас всякая служба чистая, даже в Чека, да, даже в Чека. Но я вам не то предлагаю: нам всюду нужны люди - вот места директора императорских театров, директора Публичной библиотеки свободны. А? Почему не хотите?» Иванов Г. Петербуржские зимы. М. 2001. С. 127 Замятин писал про писателей, перешедших на службу советской власти: «собачки, которые «служат» в расчете на кусочек жареного или из боязни хлыста - …не нужны; не нужны и дрессировщики таких собачек. Нужны писатели, которые ничего не бояться…» Замятин Е. Лица. Нью-Йорк. 1967. С. 277.

Были также и те, кто вынужден был работать на советскую власть, чтобы не умереть с голоду. Художественной интеллигенции было сложнее, чем другим слоям, преодолеть внутренний барьер, из-за чего нужда среди представителей творческих профессий была невероятная. Ученые и литераторы вынуждены были не только работать лекторами (как например, А.Белый, В.Ходасевич), но даже грузчиками, продавать свое имущество. «Пыталась целый день продавать старые башмаки. - пишет Гиппиус в «Черной книжке» - Не дают полторы тысячи, - малы. Отдала задешево. Есть-то надо» Гиппиус З.Указ.соч. //http://www.imwerden.ru/gippius.html. А.Белый писал, что «Писатель стал перед вопросом: положить перо или начать чистить улицы?». Это при том, что члены политбюро ЦК информировались органами ВЧК о положении различных социальных слоев. На многочисленные письма М.Горького (например, от 31 мая 1919 года) В.Ленину с просьбой помочь интеллигенции в ее бедственном положении, ответы вождя сводились к тому, что помощь будет только когда интеллигенция решит идти вместе с партией. Многим не могли простить их дореволюционное прошлое.

Следующей группой интеллигенции можно назвать приверженцев политического «нейтрализма». В предыдущей главе уже писалось о том, что быть «вне политики», заниматься творчеством воспринималось многими художниками как необходимость, несмотря на то, что подобная аполитичность при советской власти, естественно, стала порицаться. «Где были гг. передвижники все это время? Неужели так спокойно можно рисовать колокольчики и колосья только потому, что они цветут и в мирное и в революционное время? Но вы то, гг. художники, не полевые колокольчики. Ведь бывают моменты, когда философское спокойствие граничит уже с наглым презрением, а мечтательность - с отъявленным эгоизмом! Ведь даже такие эстеты, как В. Моррис, поняли, что наслаждаться красотой и любовью невозможно в мире грабежа и рабства, под стоны миллионов людей, что только при пересоздании политического и социального строя поклонники красоты не будут грабителями чужой жизни» Михайлов А. Ленин и формирование художественной политики Советского государства//Искусство. 1970.№ 7. С. 40 - призывали новые художники. Один из лидеров «Мира искусства», С. Дягилев заявлял, что для него «совершенно непонятно требование общественного служения от искусства», что искусство «самоцельно» и «самополезно», что «в одном, не зависящем ни от каких объективных условий, развитий художественной личности» заключается «поступательное движение всей истории искусств». Дягилев утверждал, что социалистическое движение и искусство - вещи совершенно несовместимые, и называл теорию социализма «противохудожественной». Проповедь крайнего индивидуализма и полного отрешения искусства от общественной жизни являлась наиболее очевидным выражением воздействия буржуазной идеологии на искусство предреволюционной поры. Эти идеи определяли позиции так называемых декадентских течений в искусстве. Там же. С. 39

Среди литераторов также наблюдается боязнь жизни, стремление уйти от нее. Например, в рассказах Б.Зайцева «Сережа» помещик одевается в женское платье, а в повести М.Кузьмина «Невеста» главного героя посещает девушка, умершая несколько дней назад. Б.Пильняк пишет рассказы про животных - например, про взаимоотношение в волчьей стае, а А.Ремизов и В.Шершеневич - аллегорические стихотворения об обезьянах, мало чем отличающихся от людей.

К следующей категории относятся те, кто откровенно не принял Октябрьской революции. Что поразительно, одни из самых ярых антисоветчиков - З.Гиппиус и Д.Мережковский больше всех уповали на революцию в начале ХХ века и, тем не менее, после Октября полагали, что революция теперь «задушена». «Мы, как влюбленные романтики, - записал тогда в свой дневник слова одного интеллигента М. Горький, - обожали ее, но пришел некто… и … изнасиловал ее». З.Гиппиус в 1918 году издала сборник «Последние стихи», состоящий из стихотворений дооктябрьского и послеоктябрьского периода. И если для стихотворений 1914-1917 характерны смятение, непонимание происходящего, то после Февраля стихи уже светлые и радостные. После Октябрьской революции отрицание происходящего, надежда на Учредительное собрание не оправдала себя, «кончена моя Россия»: «скоро в старый хлеб ты будешь загнан палкой, народ, не уважающий святынь». В выпущенной в Берлине в 1922 году книге «Дневник 1911-1921» глава о февральской революции называется «Революция», а об октябрьской - «Смерть».

Блевотина войны - октябрьское веселье!

От этого зловонного вина

Как было омерзительно похмелье

О бедная, о грешная страна!

Встать на путь открытой борьбы с большевизмом означало: смертельный риск, полный разрыв с родиной, открытый конфликт с народом, забвение и отрицание всех гражданских традиций отечественной интеллигенции. Те, кто не мог решиться на подобное, избрали другую форму оппозиции Октябрю. Свою линию поведения в годы «военного коммунизма» они строили под лозунгом идеи свободного и внеклассового искусства.

Ярым обличителем большевизма предстает И.Бунин. Его «Окаянные дни» - дневник писателя о его повседневной жизни в Советской России. О своем нежелании служить в Пролеткульте писатель довольно резко писал: «Подумать только: надо еще объяснять то тому, то друго­му, почему именно не пойду я служить в какой-нибудь Пролеткульт! Надо еще доказывать, что нельзя сидеть ря­дом с чрезвычайкой, где чуть не каждый час кому-нибудь проламывают голову, и просвещать насчет «последних дости­жений в инструментовке стиха» какую-нибудь хряпу с мок­рыми от пота руками! Да порази ее проказа до семьдесят седьмого колена, если она даже и «антирисуется» стихами!» Цит.по: Мазаев А.И.Указ.соч. С.56.

А.Ремизов в своем произведении «Слово о погибели Русской Земли писал: «…стою в пустыне, где была когда-то Россия…обратилась теперь в ничто, а могла бы быть всем…все растащили, сорвали одежду с меня». Ремизов А. Слово о погибели земли русской // http://www.lib.ru/remizov/slovo.html На лицо прямые реминисценции древнерусского плача о разорении Руси в результате татаро-монгольского набега в XIII века. В «Взвихренной Руси» описывается время, когда исключительно ярко «горела... мечта человека о свободном человеческом царстве на земле», но «никогда и нигде так жестоко» не гремел прежде «погром» (впрямую коснувшийся самого Ремизова, подвергшегося аресту и кратковременному заключению в период «красного террора»). Л.Андреев, Н.А.Тэффи, М.П.Арцыбашев, Б.К.Зайцев, А.В.Амфитеатров, А.Т.Аверченко и другие петербуржцы отнеслись к Октябрю как к концу “великой русской революции” (под великой революцией понимались февральские события), то есть отрицательно. Вяч. Иванов в это время пишет “Песни смутного времени” (конец 1917 - начало 1918-го), где, отрицая революцию, противопоставляет ей религиозные чувства. Интеллигенция в годы социалистической революции и гражданской войны//Советская интеллигенция, краткий очерк истории. М. 1977. С. 15 Над Россией нависла реальная угроза иностранного завоевания. Неудивительно, что подавляющее большинство русского общества, не принявшее Октябрь, восприняла тогда и революцию, и власть большевиков эсхатологически, как национальную катастрофу, как гибель России, рассматривая происходящее через призму Апокалипсиса. Подсознательно были воплощены ожидания конца света рубежа веков.