Внешняя политика союзников в контексте обеспечения региональной безопасности

Как отмечается, и США, и Япония придерживаются политики "единого Китая", признавая власть пекинского правительства над Тайванем, однако опасаются того, что непростые отношения Китая и Тайваня могут дестабилизировать весь регион. Поэтому одной из совместных целей США и Японии называется установление "отношений сотрудничества с Китаем", в которых Пекин "и регионально и в глобальном плане играл бы ответственную и конструктивную роль", а также "мирное урегулирование вопросов, касающихся Тайваньского пролива при помощи диалога" (33).

Таким образом, в этом документе Япония впервые в письменной форме признала, что готова нести вместе с США всю полноту ответственности за защиту общих интересов в зоне Корейского полуострова и Тайваня. В этой связи глава УНО Йосинори Оно напомнил о свидетельствах роста китайской угрозы: случившемся в ноябре прошлого года заходе в японские территориальные воды китайской атомной подлодки и высоких (около 10 % бюджета) расходах КНР на оборону в последние два десятилетия.

Согласия Токио на союз по защите Тайваня Вашингтон добился, используя несколько аргументов. Во-первых, страх Японии перед северокорейскими ракетами. Во-вторых, США обещали японцам помощь в вопросе возвращения из КНДР похищенных японских граждан или их праха. В-третьих, Вашингтон выразил готовность способствовать “российско-японским отношениям путем решения проблемы северных территорий ”. Все эти пункты вписаны в “Общие стратегические цели” (34).

Отношения Японии с Северной Кореей

Корейский полуостров в силу его географической близости к Японии традиционно имеет первостепенное значение в обеспечении японских национальных интересов в экономической, политической, военно-стратегической и других сферах. Причем во всем комплексе аспектов Японии в отношении двух корейских государств - КНДР и РК - особенно важное место занимают интересы обеспечения военной безопасности Японии. На протяжении всей послевоенной истории Япония рассматривала ситуацию на Корейском полуострове как одну из серьезных потенциальных угроз своей безопасности. Эта угроза, в трактовке правящих кругов страны персонифицируемая с Северной Кореей, в процессе развития военно-политической обстановки в мире и регионе подвергалась существенной трансформации. Но для Токио она не меняла своей сути. Распад Советского союза и прекращение “холодной войны”, как это ни парадоксально, способствовали лишь изменению характера исходящей с Корейского полуострова угрозы для жизненно важных интересов Японии при значительном возрастании ее уровня и степени реализуемости (35).

Ситуация усугубляется тем, что КНДР демонстративно проводит масштабные работы по созданию собственного ядерного оружия и средств его доставки в виде баллистических ракет. Наличие у КНДР баллистических ракет и средств их доставки воспринимается как открытая угроза для Японии (36). При этом шантаж, возведенный в ранг официальной политики, является одним из главных элементов его стратегической линии в отношении Японии, США и Южной Кореи.

Основу стратегических расчетов северокорейского руководства в отношении названных государств составляет стремление добиться максимальных финансовых вливаний в находящуюся на грани развала экономику страны. Причем главные надежды в связи с реализацией стратегии шантажа с самого начала связывались с Японией как крупнейшим финансово-экономическим донором Азиатско-Тихоокеанского региона.

При выборе Японии в качестве главного объекта шантажа учитывалось и то, что Япония стала первой жертвой ядерного оружия и ее население продолжает испытывать сильнейшую “ядерную аллергию”. Кроме того, она находится в непосредственной близости от Корейского полуострова и в силу высокой плотности населения, концентрации промышленных предприятий, включая химические и другие потенциально опасные производства, а также наличия большого числа атомных электростанций является чрезвычайно уязвимой в случае нанесения даже одиночных ударов баллистическими ракетами в обычном снаряжении, не говоря уже о ракетах с ядерными боеголовками (37).

Реакцией на усиление северокорейской угрозы в 1998 г. (когда испытание баллистической ракеты “Тэпходон-1” в августе 1998 г. доказало, что в зону баллистических ракет КНДР попадает фактически вся японская территория) стало возрастание роли военных средств в японской стратегии комплексного обеспечения безопасности, которые по своей значимости фактически сравнялись с невоенными. В ноябре 1998 г. в Японии, вопреки резолюции парламента от 1969 г., запрещающей использование космических технологий в военных целях, было принято решение о создании собственной группировки так называемых многоцелевых искусственных спутников земли (ИСЗ) в целях ведения наблюдения за территорией КНДР.

В апреле-мае 1999 г. в обеих палатах японского парламента без свойственных для такой процедуры трудностей были приняты законы о реализации новых руководящих принципов силами самообороны, регламентирующие взаимодействие между Японией и США в сфере обеспечения военной безопасности. А в августе 1999 г. японское правительство дало принципиальное согласие на проведение совместных с США исследований относительно возможности разработки определения тактико-технических требований по созданию системы ПРО ТВД для обеспечения противоракетного прикрытия расширенного морского (океанского) ТВД в Восточной Азии, зона действия которой предположительно должна распространятся на весь Корейский полуостров, районы Тайваня и Японии (38).

Таким образом, в иерархии потенциальных угроз национальной безопасности Японии вызовы, исходящие от КНДР, в начале 1990-х выдвинулись на первое место и задача их парирования для японской политики до сегодняшнего дня остается приоритетной.

При этом, отдавая себе отчет в том, что северокорейское руководство основные надежды на получение широкомасштабной помощи связывает с Японией, в Токио рассчитывают использовать это для повышения уровня своего влияния в решении проблем Корейского полуострова, способствуя усилению своих позиций в регионе в целом. Поэтому Япония выступает за сохранение существующего на Корейском полуострове статус-кво, не приемля возможности воссоединения двух корейских государств по германской модели. В случае развития ситуации по указанному сценарию Япония через 25-30 лет в лице единой Кореи будет иметь мощного соперника. В случае же блокирования единой Кореи с Китаем, подкрепляемого общим негативным восприятием исторического прошлого в отношениях двух государств с Японией, может возникнуть ситуация, при которой под угрозу будет поставлен весь комплекс ее жизненно важных интересов, включая те, которые напрямую связаны с обеспечением национальной безопасности (39).

Кроме того, Токио боится неуправляемой дестабилизации режима в КНДР, которая может привести к полному краху экономики, бунтам, массовому наплыву беженцев, в том числе и в Японию. Не менее опасаются здесь и того, что Пхеньян при обострении обстановки может решиться на локальные враждебные акты типа вылазок диверсантов, организации взрывов в Японии, в том числе на ее атомных электростанциях и т.д., для отвлечения от своих проблем.

Максимально приемлемый для Японии вариант - постепенное умиротворение КНДР путем развития ее медленного позитивного диалога с Сеулом и с Западом в целом. Одновременно в Токио опасаются, что на этом пути Северной Корее будут сделаны слишком быстрые уступки, которые укрепят самонадеянность режима. В этом свете надо рассматривать недовольство Японии тем, что Сеул в своем стремлении сблизиться с Пхеньяном не давит на него “должным образом” по проблеме ракетных вооружений (40).

Отношения Японии с Южной Кореей.

Южная Корея является одним из ключевых звеньев созданной под эгидой США в годы “холодной войны” и продолжающей функционировать в настоящее время системы безопасности в Северо-Восточной Азии, включающей и саму Японию. РК и Япония, формально не находясь в союзнических отношениях друг с другом, посредством фактически однотипных договоров о взаимном обеспечении безопасности связаны с США и являются главными опорами американской политики в Азиатско-Тихоокеанском регионе, что предполагает довольно высокий уровень их взаимодействия в различных сферах.

Совпадение подходов Японии и Южной Кореи к трактовке северокорейской угрозы явилось стимулом для сближения Токио и Сеула в военной области. Помимо участия в военно-морских учениях “Тим спирит”, Япония и Южная Корея впервые после окончания “холодной войны” заявили о своей готовности развивать двустороннее военное сотрудничество.

Визит Ким Дэ Чжуна в Японию, состоявшийся в октябре 1998 г., стал одним из ключевых этапов на пути формирования новой системы взаимоотношений двух стран. Была подписана совместная японо-южнокорейская декларация, которая в качестве обоюдной цели двух государств провозгласила “строительство обновленного партнерства, устремленного в XXI век”. В данной совместной декларации важное значение придается военно-политическому аспекту японо-южнокорейского взаимодействия, в частности стороны констатировали обоюдную заинтересованность в продолжении диалога между двумя странами по проблеме безопасности и расширения обменов в области обороны на различных уровнях. При этом было подчеркнуто, что как РК, так и Япония поддерживают американскую систему безопасности в регионе и заявляют о необходимости активизации усилий по налаживанию переговорных процессов с подключением возможно большего числа стран в интересах обеспечения мира и стабильности в Азиатско-Тихоокеанском регионе (41).

В контексте такого подхода под эгидой ведущих научно-исследовательских институтов США, РК и Японии, занимающихся проблемами безопасности в СВА, создана трехсторонняя группа координации и наблюдения (Trilateral Сoordination and Oversight Group). Эта группа, созданная в интересах координации позиций сторон, выработки их единого подхода в отношении совместных действий в отношении КНДР, не имеет четкого официального статуса, но ее рабочие встречи, как правило, проводятся на уровне заместителей министров иностранных дел стран-участниц (42).

Что касается внешнеполитической линии Японии в общерегиональном интерьере, Токио проводит в АТР активную политику по укреплению сотрудничества в сфере региональной безопасности. Практические действия Японии на данном направлении включают:

1. Деятельность по международному мирному сотрудничеству и международные операции по оказанию помощи.

2. Различные встречи и семинары по вопросам безопасности в многостороннем формате. Япония инициирует многочисленные встречи в рамках работы АРФ, а также старается развивать обмен должностными лицами военных ведомств с каждой страной. Так, с 1996 г. УНО Японии ежегодно проводит “Форум между должностными лицами в области обороны в АТР” на уровне директоров и заместителей директоров по оборонной политике участников АРФ. Кроме того, с 1996 г. проводится многосторонний семинар по инициативе Японской Академии Обороны, в котором принимают участие преподаватели военных учебных заведений стран АТР; с 1994 г. проводится многосторонний семинар по инициативе Японского Института Обороны; с 2001 г. - многосторонний семинар по инициативе Сухопутных Сил Самообороны Японии; с 2001 г. - многосторонний семинар по инициативе Воздушных Сил Самообороны Японии; многосторонний семинар по инициативе Сухопутных Сил Самообороны Японии, Морских Сил Самообороны Японии. Также проводятся различные встречи, такие как встреча работников служб военного снабжения, устраиваются встречи студентов военных вузов и курсантов стран региона.

3. Многосторонние совместные учения и тренировки стран АТР. Начиная с 2000 г. ВС США помимо стандартных боевых учений и тренировок, стали проводить многосторонние боевые учения и тренировки по проведению гуманитарных операций, эвакуации гражданских лиц и т.д. с целью развить оперативное многостороннее сотрудничество в регионе. Со своей стороны, Япония в 2002 г. впервые взяла на себя роль организатора учений по спасению экипажей подводных лодок в Западной части Тихого океана. Как считают в УНО, такие тренировки повышают уровень технических навыков служащих Сил самообороны, а также, благодаря координации деятельности стран-участников, способствуют укреплению взаимного доверия в регионе.

Деятельность в области разоружения и контроля над вооружениями.

Основная идея состоит в том, что в новых международных условиях, чреватых конфликтами, Япония обязана внести вклад в деятельность международного сообщества по разоружению и контролю над вооружениями. С февраля 2001 г. в Штабе комиссии ООН UNMOVIC (Unaited Nations Monitoring, Verification and Inspection Commission) работает служащий морских сил самообороны - специалист по ракетной технике, направленный Управлением Национальной Обороны (43).

Тем не менее, можно констатировать, что Япония вступила в XXI век, не реализовав ориентиры японской дипломатии, принятые вскоре после прекращения “холодной войны”. В частности, не удалось претворить в жизнь расчеты на обеспечение лидирующей роли Японии в интеграционных процессах в АТР. Не осуществились надежды на повышение международного статуса Японии, приведения его в соответствие с достигнутым экономическим и научно-техническим уровнем. Япония не получила статуса постоянного члена Совета Безопасности ООН (44).

Не достигнутые внешнеполитические цели, тем не менее, не изъяты из идеологического обращения правящих кругов страны. Об этом, к примеру, говорит содержание внешнеполитической концепции, подготовленной для министерства иностранных дел японскими экспертами и изложенной в аналитической записке “Вызов 2001 года” (Внешняя политика Японии в канун XXI века). Среди положений этого документа наибольшее внимание привлекают следующие:

- Япония должна выступать носителем идей и активным игроком на мировой арене;

основы японской внешней политики, включая японо-американский договор безопасности, который принес стране безопасность и процветание, должны быть сохранены в следующем столетии;

окончание “холодной войны” резко сократило вероятность глобального военного конфликта, однако опасность войн меньшего масштаба, равно как и других угроз, возрастает и становится ежедневной;

в условиях, когда международное сообщество находится в поисках нового мироустройства, а Япония проходит проверку на способность внести свой вклад в этот процесс, существенно возрастает значение внешней политики;

в канун XXI века существует три внешнеполитических задачи , а именно: необходимость “общего усиления внешней политики”, “увеличения национальной мощи” и “укрепления дипломатических структур”;

Япония должна совершенствовать свой внешнеполитический инструментарий, а именно: обеспечить свой голос в международных структурах (статус постоянного члена СБ ООН); развить человеческие ресурсы в политических, административных и деловых кругах; проводить наступательную стратегию в средствах массовой информации; вести стратегическое планирование в распространении японской культуры и укреплять дипломатические структуры и учреждения;

приоритетное значение для Японии имеет задача развития отношений с соседями и содействие региональному сотрудничеству. При этом “краеугольным камнем” японской внешней политики остается поддержание союзнических отношений с США - важнейшим партнером, с которым Японию объединяют общие интересы и ценности (45).

Американский фактор не может самым тщательным образом не учитываться Японией при формулировании своей политики в СВА. По корейской проблеме это происходит в рамках трехсторонних американо-японо-южнокорейских политических консультаций. По России - в рамках формально существующего трехстороннего механизма консультаций между США, Японией и Россией по региональной безопасности. По Китаю - в рамках аналогичного, пока еще только формирующегося, трехстороннего механизма военно-политических консультаций между США, Японией и КНР (46).

Литература

1. The CIA World Factbook http://www.odci.gov/cia/pablications/factbook/index/html 01.03.05.

2. Крупянко М.И., Арешидзе Л.Г. Новая расстановка сил в Восточной Азии: значение для интересов безопасности России // Восток. 2003. № 6. С. 84.

3. Головнин. В. Россия и Япония в региональном интерьере // Азия и Африка сегодня. 2001. № 6. С. 49.

4. Там же.

5. Кузарь В. “Силы самообороны” станут “армией” // Красная звезда. 2004. 8 декабря.

6. Богатуров А. Д. Возрождение “японского духа” // 2004. 27 января.

7. Визиты Коидзуми в храм Ясукуни противоречат конституции, однако он не намерен от них отказаться.

http://www.inopressa.ru/print/japantimes/2004/04/08/15:09:29/yasukuni

8. Brooke J. Japanese nervous again, this time over China (The New York Times) 07.02.2005

http://www.iht.com/bin/print_ipub.php?file=/articles/2005/02/06/news/japan.html

9. Богатуров А. Д. Восточный фланг евразийского континента. Корни стратегических балансов: уплотнение пространства // Безопасность Евразии. 2001. № 4. С. 443.

10. Крупянко М.И., Арешидзе Л.Г. Внешнеполитическая идеология японского консерватизма после “холодной войны”: значение для безопасности России // Восток. 2001. № 1. С. 50-51.

11. Там же.

12. Там же. С. 57.

13. Хироси Кимура Японское направление внешней политики России (взгляд из Японии) // Мировая экономика и международные отношения. 2003. № 3. С. 85, 88-89.

14. Там же.

15. Латышев И. Взгляд на Китай с японских островов // Азия и Африка сегодня. 2000. № 6. С. 39.

16. Johnson T. Frictions between Japan and China surge (Knight Ridder Newspapers) 15.02.2005 http://story.news.yahoo.com/news?tmpl=story&cid=2270&ncid=2270&e=7&u=/krwashbureau/20050215/ts_krwashbureau/_bc_japan_china_wa_1

17. Brooke J. Japanese nervous again, this time over China (The New York Times) 7.02.2005

http://www.iht.com/bin/print_ipub.php?file=/articles/2005/02/06/news/japan.html

18. Амиров В. Япония-Китай: на пути к битве экономических гигантов? // Азия и Африка сегодня. 2003. № 4. С. 20.

19. Семин А.В. Что мешает достижению согласия между Токио и Пекином // Проблемы Дальнего Востока. 2001. № 2. С. 41.

20.Там же. С. 45.

21. Johnson T. Frictions between Japan and China surge (Knight Ridder Newspapers) 15.02.2005 http://story.news.yahoo.com/news?tmpl=story&cid=2270&ncid=2270&e=7&u=/krwashbureau/20050215/ts_krwashbureau/_bc_japan_china_wa_1

22. An Arms Cornucopia For China? Europe will probably lift its embargo, but companies will be careful what they sell. 21.02.2005 http://www.businessweek.com/magazine/content/05_08/b3921073_mz054.htm

23. Brooke J. Japanese nervous again, this time over China (The New York Times) 7.02.2005

http://рwww.iht.com/bin/print_ipub.php?file=/articles/2005/02/06/news/japan.html

24. Михеев В.В. Экономика Северо-Восточной Азии: не состоявшееся (пока) единство // Проблемы Дальнего Востока. 2003. № 2. С. 52-61.

25. Там же.

26. Francis Fukuyama. Re-Envisioning Asia.

(From the January/February 2005 issue of Foreign Affairs)

http://www.nytimes.com/cfr/international/20050101faessay_v84n1_fukuyama.html?pagewanted=all&position=

27. Brooke J. Japanese nervous again, this time over China (The New York Times) 7.02.2005

http://www.iht.com/bin/print_ipub.php?file=/articles/2005/02/06/news/japan.html

28. Амиров В.Указ. соч. С. 16.

29. Там же.

30. Семин А.В.Указ. соч. С. 42.

31. Там же. С. 44-45.

32. Там же.

33. Kohei Murayama and Tang J. Japan, U.S. set security goals, eye Taiwan, N. Korea. 20.02.2005.

http://home.kyodo.co.jp/all/display.jsp?an=20050220057

34. Иванов А. Желтый уровень угрозы. 21.02.2005. http://www.kommersant/ru/doc.html?docld=549167

35. Шлындов А.В. Япония и государства Корейского полуострова // Проблемы Дальнего Востока. 2002. № 4. С. 41.

36. “Overview - East Asia in 2003” from East Asian strategic review 2004 www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004.

37. Шлындов А.В. Указ. соч. С. 42-44.

38. Там же. С. 46.

39. Там же. С. 47-48.

40. Головнин В. Указ. соч. С. 51.

41. Шлындов А.В. Указ. соч. С. 49-50.

42. Там же.

43. Overview of Japan`s defense policy 2002.

http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.02.2005.

44. Семин А. Внешнеполитические ориентиры Японии 90-х гг. // Проблемы Дальнего Востока. 2000. № 2. С. 28-29.

45. Там же.

46. Михеев В.В. Интеграционная мотивация // Проблемы Дальнего Востока. 2002. № 2. С.19.

§ 2. Американская внешняя политика в АТР: значение для региональной безопасности

Ни одно государство АТР, включая КНР и Россию, не имеет в начале XXI века военного флота, сравнимого с американским по наступательной мощи. США имеют в своем распоряжении самые современные по техническому оснащению опорные пункты во многих странах региона. Будучи заинтересованными даже не столько в самих базах, сколько в первую очередь в портах на территории иностранных государств, американцы заключили двусторонние соглашения об использовании портовых сооружений в военных целях с Сингапуром, Малайзией, Индонезией и Брунеем. Вашингтон договорился с правительством Филиппин о размещении своих воинских контингентов на территории страны, в чем некоторые военные аналитики усмотрели попытку Соединенных Штатов восстановить свое военное присутствие на бывшей военно-морской базе в Субик-бей. И поскольку ни одна другая великая держава АТР, включая Китай, Японию или Россию (последняя вообще добровольно ушла со своей базы в Камране во Вьетнаме), не имеет военных баз на территории других государств, то можно утверждать, что США являются единственной великой державой, которая стратегически доминирует в водах, омывающих СВА и ЮВА. И даже Китай, вероятно, не сможет в ближайшем десятилетии добиться с ним паритета. Более того, американские ВМС сегодня контролируют морские коммуникации в Тихом океане, связывающие страны региона с основными нефтедобывающими районами мира, с Ближним и Средним Востоком, что также существенно укрепляет стратегические позиции США во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе (1).

В дополнение к военно-морским силам, в начале XXI на века территории бывших советских республик Средней Азии, а также на территории Афганистана, Ирака и ряда стран АСЕАН были размещены части американских ВВС.

Силовой потенциал США в АТР включает также огромные запасы промышленного и энергетического сырья, законсервированные до особых обстоятельств, что позволяет Америке в короткие сроки сократить до минимума энергетическую зависимость от внешних источников. Мобилизационные способности США сегодня таковы, что они могут быстро перебазировать крупные промышленные предприятия стратегического значения в глубинные районы страны с тем, чтобы минимизировать разрушительные последствия ракетных атак потенциального противника с моря (2).

Для многих стран АТР, включая Японию, но исключая КНР, Соединенные Штаты - наиболее удобный, если не единственно возможный на сегодняшний момент союзник, партнер и гарант безопасности. Позиция США в этом отношении выглядит как почти монопольная.

Рабочие отношения с Вашингтоном далеки от идиллических, изобилуют проблемами и коллизиями. Но само наличие таковых - следствие тесного взаимодействия и переплетения интересов. В АТР скорее опасаются ухода США из региона, что оставляет страны региона наедине друг с другом. После отзыва американского персонала с территории Филиппин (1992 г.) филиппинские вооруженные силы, привыкшие раньше во всем полагаться на американцев, первоначально деградировали и потеряли боеспособность до такой степени, что “корабли не выходили в море, а самолеты не были в состоянии подняться в воздух” (3).

В этих условиях старая, сложившаяся в годы советско-американской конфронтации система связей, обеспечивающая военное присутствие США в регионе, остается основным консервирующим элементом региональной структуры. Ее основными элементами по-прежнему являются двусторонние союзы США с Японией, РК и Филиппинами, стратегическое партнерство с Таиландом на базе коммюнике 1962 г., закон США 1997 г. об отношениях с Тайванем (Taiwan Relations Act), а также американо-австралийское военно-политическое партнерство, основанное на договоре об образовании АНЗЮС. Явных признаков эрозии этой основы нет (4). Больше того, в Азиатско-Тихоокеанском регионе происходит качественное укрепление боевой мощи вооруженных сил и союзнических отношений между США и Японией, США и Южной Кореей по всем направлениям - от военно-политического до военно-технического, включая согласованное проведение оперативной подготовки. Благодаря этому позиции США в АТР еще более укрепляются (5).

Можно таким образом утверждать, что в обозримой перспективе американское присутствие в регионе будет сохраняться в неизменном объеме. Некоторое сокращение численности личного состава американских ВС в Южной Корее и Японии вызвано тактическими интересами и проводится в контексте общей передислокации зарубежных войск США.

В частности, Пентагон провел передислокацию базирующихся в США стратегических бомбардировщиков В-52 и других самолетов на базы на тихоокеанском острове Гуам и на Окинаве (Япония), а также на другие военные объекты США в АТР “по просьбе Тихоокеанского военного командования ВС США с целью восполнить пробелы в обеспечении его сил и средств” (6). Главная цель трансформации системы американских войск передового развертывания - обеспечить ВС США возможность развернуть свои силы в любой точке мира в течение семидесяти двух часов (7). Такая необходимость связывается с изменением международной обстановки и появлением новых угроз и вызовов безопасности в АТР и во всем мире. В настоящее время по всему миру развернуты больше 200 тысяч американских войск, не считая 100-тысячного войска в Ираке и 20 тысяч вспомогательных войск на морях (8).

Принцип обеспечения своего силового превосходства в АТР, таким образом, остается основополагающим для американской политики.

Однако он, по-видимому, перестал быть самодостаточным. Силовое преобладание начинает рассматриваться Вашингтоном в более обширном контексте - как одно из важнейших, но не самое главное и не самое рациональное средство обеспечения американских интересов. Как показывает многолетняя практика, резко возросшие за два последних десятилетия экономические интересы США в Восточной Азии достаточно надежно обеспечиваются в целом высокой конкурентоспособностью американского бизнеса по отношению к японскому, южнокорейскому, тайваньскому и западноевропейскому. Военная сила в этих условиях необходима, скорее, как гарантия против гипотетических угроз со стороны региональных “дебютантов” - КНР, а может быть, в перспективе и России - для выгодной Соединенным Штатам системы свободной экономической конкуренции (9).

Кроме того, как раз задача обеспечения динамичного экономического развития АТР предполагает необходимость устранения элементов, мешающих экономическому росту, таких как терроризм, контрабанда и экологические проблемы (10). Это также является аргументом в пользу американского присутствия в регионе.

Таким образом, задачи американской политики обеспечения безопасности в АТР сводятся к сдерживанию в этой части мира экспансии любой державы, будь то Китай, Россия - в случае восстановления ее возможностей, или Япония, окажись она вне рамок союза с Вашингтоном. Кроме того, США заинтересованы в консервации нынешнего регионального статус-кво, поскольку он является для них исключительно благоприятным: впервые за долгие десятилетия в этой части мира нет военно-политических соперников, способных реально угрожать или даже всерьез конкурировать с американским преобладанием (11). Причем сложность выбора оптимальной линии для США определяется тем обстоятельством, что американская стратегия исходит из наличия в регионе потенциально сильных соперников, которых необходимо сдерживать, в то время как источником дестабилизации в среднесрочной перспективе может оказаться их “обвальное ослабление”. Для США выгодно медленное, контролируемое вымывание факторов китайского и российского вызовов из региональной структуры; мирное превращение КНР и РФ, наряду с Японией, а также взаимно скоординированной подгруппы малых стран, в неотъемлемые компоненты региональной среды, при том, что роль “демократического” (то есть разумно самоограничивающегося) лидера останется за Соединенными Штатами.

Поэтому внешняя политики США в существенной мере ориентирована, во-первых, на сохранение возможности, в том числе и контр-силовой, предупредить развитие КНР и/или РФ в сторону приобретения способностей к традиционному лидерскому соперничеству с США в регионе; во-вторых, на разработку новой концепции лидерства таким образом, чтобы обеспечить своему преобладанию в регионе максимальную политическую и психологическую совместимость с возрастающими самооценками Японии, малых и средних стран АТР, равно как и с собственным стремлением к рационализации военных затрат (12).

Обеспечение национальных интересов США в субрегионе ЮВА.

Вашингтон официально называет Юго-Восточную Азию “вторым фронтом антитеррористической борьбы” (13). Подобный статус, безусловно, налагает на страны субрегиона некоторую ответственность и особое место в борьбе с международным терроризмом. Кроме того, это обуславливает повышенное внимание США к обеспечению достаточно высокого уровня обороноспособности своих партнеров среди стран АСЕАН.

США в год проводят больше 170 военных учений с другими странами, включая страны региона (14). В субрегионе ЮВА военно-морские силы США с 1995 г. проводят совместные (двусторонние) учения с ВМС Брунея, Малайзии, Сингапура и Таиланда в рамках программы CARAT (Cooperation Afloat Readiness And Training), направленной на повышение боеготовности и отработку взаимодействия надводных сил флотов в сфере боевой подготовки. Маневры этого типа проводятся в Южно-Китайском море и Малаккском проливе на регулярной основе (ежегодно), состав сил на каждом этапе учений и выбор основных отрабатываемых задач варьируют в зависимости от местных условий и конкретных возможностей и потребностей флотов.

В рамках программы CARAT отрабатываются все виды обороны корабельного соединения (ПВО, ПЛО, ПКО) с артиллерийскими и ракетными стрельбами, завоевание господства в воздухе, нанесение ударов по береговым целям, действия боевых пловцов и спасателей, тренировки по защите кораблей от атак террористов, морские десантные операции, действия в джунглях (с привлечение подразделений СВ и ВВС). Кроме того, отрабатываются задачи маневрирования, управления и связи, патрулирования, взаимодействия флотов при проведении противовоздушных, противолодочных и противоракетных операций и некоторые другие. (Например, проводятся тренировочные занятия по разминированию и преодолению заградительных противодесантных препятствий и устройств, тренировки по борьбе за выживание.) Во время учений американские специалисты также проводят сокращенные курсы и занятия по таким узкоспециальным вопросам, как досмотр и захват судов с нелегальными грузами, борьба с распространением наркотиков и др.

В целом, по оценке западных военных обозревателей, наряду с достижением задачи совместимости сил и средств ВМС в операциях и обмена опытом специалистами различного профиля серия учений по программе CARAT способствует укреплению взаимного доверия и сотрудничества между дружественными странами и видами их вооруженных сил (15).

Помимо совместных военных учений США начали привлекать страны субрегиона к участию в собственных общерегиональных программах и инициативах по противодействию новым видам вызовов и угроз безопасности. Так, в 2003 г. был достигнут заметный прогресс в развитии многостороннего сотрудничества стран АТР в борьбе с международным терроризмом. США предложили государствам региона присоединиться к Инициативе по безопасности контейнерных перевозок (Container Security Initiative - CSI), заявленной в январе 2003 г. СSI включает четыре пункта:

установление критериев безопасности для выявления подозрительных контейнеров

сканирование контейнеров до того, как они войдут в порты США

использование специальных технологий для сканирования

использование только надежных, не вызывающих сомнения контейнеров.

В январе и июле к CSI присоединились соответственно Малайзия и КНР. В марте Япония провела тестирование на эффективность механизмов CSI в порту Йокогама, а затем ввела подобную практику в портах Токио, Нагоя и Кобе. В марте о своем присоединении к CSI заявил Сингапур, в мае - Гонконг. А в августе офис CSI был открыт в Пусане (КНДР).

Другие примеры сотрудничества в борьбе с терроризмом: учреждение контртеррористического центра ЮВА в Куала-Лумпуре по инициативе АСЕАН (16), а также деятельность Центра исследований безопасности в АТР (Asia-Pacific Center for Security Studies - APCSS) в Гонолулу (Гаваи) (17).

Тем не менее, после начала боевых действий США в Ираке, страны АСЕАН не поддержали подобную силовую политику Вашингтона. Малайзия и Индонезия официально выразили протест против действий США в Ираке. Официально Вашингтон поддержал только Сингапур. Кроме того, Таиланд, который официально не выражал поддержку американской кампании в Ираке, послал, когда закончились основные боевые действия, 450 человек личного военного состава, с целью обеспечить снабжение медикаментами и помочь восстанавливать разрушенные здания (18).

Таким образом, авторитет Вашингтона в субрегионе заметно понизился со времени окончания “холодной войны”, когда США для многих стран ЮВА были единственным гарантом национальной безопасности против потенциальной угрозы со стороны коммунистических государств. Как отмечалось выше, американское военное присутствие по-прежнему необходимо странам АСЕАН в качестве “сдерживающего элемента” (19). Кроме того, ядерные гарантии со стороны США и дислоцированный в Японии контингент служат для остальных стран региона доказательством того, что Япония не предпримет крупных шагов по перевооружению. Но эта оставшаяся со времен “холодной войны” система сдержек и противовесов в сфере безопасности распадается по мере того, как новые поколения приходят к власти и сталкиваются с изменениями в политической обстановке.

В частности, такая проблема связана с взаимоотношениями США и Южной Кореи.

Отношения США с Республикой Корея.

Благодаря тому, что у власти в РК последнее десятилетие находились представляющие левое крыло президенты Ким Дэ Чжун и Но Му Хен, выросло поколение корейцев, стремящихся не к конфронтации, а к примирению с Северной Кореей. Большая часть южнокорейской молодежи полагает сегодня, что США создают более серьезную угрозу их безопасности, чем режим Ким Чен Ира. Это связано с тем, что молодому поколению РК, выросшему в мире и достатке, незнакомо ответное чувство благодарности, которое испытывают к США жители Южной Кореи, пережившие войну с Севером. Кроме того, антиамериканские настроения во многом спровоцированы самой администрацией Джорджа Буша младшего, подорвавшей в начале первого срока проводившуюся Ким Дэ Чжуном “политику солнечного тепла”, которая была направлена на примирение с Северной Кореей (20).

Внешне альянс США и РК по-прежнему выглядит прочным. Нынешний кабинет Но Му Хена подтвердил приверженность добрым отношениям с Америкой, отправив, несмотря на протесты южнокорейской общественности, в Ирак свои воинские подразделения (470 человек личного военного персонала в декабре 2003 г. и позже - еще 3 тыс. военных) (21).

Тем не менее, в условиях, когда корейцы осуждают США за излишне враждебное отношение к Пхеньяну, а Вашингтон остро реагирует на подобные проявления “неблагодарности” со стороны РК, возможна эскалация непонимания между двумя странами (22).

Отношения США с Северной Кореей .

В стратегии национальной безопасности США (2002 г.) Северная Корея определена как “вырисовывающаяся угроза всем нациям” в связи с испытаниями баллистических ракет, которые регулярно проводятся КНДР, а также в связи с развитием КНДР собственного арсенала ОМУ (23). В августе 2004 г. Северная Корея отказалась участвовать в шестисторонних переговорах, на которых обсуждаются ее ядерные программы и которые были начаты в результате срыва Северной Кореей рамочного соглашения 1994 г., которое предусматривало отказ КНДР от реализации своей ядерной программы и соблюдения условий Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО).

Она упорно отклоняет предложенную США идею “полной, неголословной и необратимой демилитаризации” (complete, verifiable, and irreversible disarmament - CVID) (24). Кроме того, в феврале 2005 г. КНДР объявила о наличии у нее ядерного оружия и о нежелании возвращаться за стол шестисторонних переговоров.

Таким образом, обстановка на Корейском полуострове в начале 2005 г. характеризуется высоким уровнем напряженности, причем такая ситуация может сохраняться неопределенно долгое время. Применение США военной силы в Афганистане и Ираке для решения национальных задач заставляет страны субрегиона СВА опасаться применения подобного сценария и в КНДР. Линия на укрепление союза с Японией, безопасности которой в первую очередь угрожают северокорейские баллистические ракеты, дает лишние основания для подобных прогнозов.

Вместе с тем, для США в силу их большой удаленности от Корейского полуострова создаваемые по примитивной технологии северокорейские баллистические ракеты реальной угрозы не представляют.

Это позволяет США гораздо спокойнее реагировать на северокорейские вызовы, чем их союзники - Япония и Южная Корея. Кроме того, победоносная война с КНДР, которая неизбежно приведет к краху северокорейского режима и исчезновению КНДР как независимого государства, противоречит интересам США в АТР. Появление объединенной сильной Кореи чувствительно нарушит сложившийся еще со времен “холодной войны” статус-кво и может подорвать систему американского военного присутствия в субрегионе СВА. Не говоря уже о самых очевидных негативных последствиях вооруженного конфликта на Корейском полуострове, таких как: реальная опасность, которую представляет военный потенциал КНДР для союзников США - Японии и РК, большое число беженцев из обоих корейских государств в другие страны региона, полная утрата доверия к США в большинстве стран АТР.

Поэтому в разрешении северокорейской проблемы США нужны союзники (это же соображение прежде всего дало жизнь шестисторонним переговорам). Американские политики, воинственно настроенные по отношению к КНДР, считают, что, когда будут исчерпаны дипломатические средства, Вашингтон сможет прибегнуть к угрозе применения силы и вынудить Пхеньян отказаться от своих намерений. Однако в настоящее время военное решение проблемы невозможно в силу приведенных выше аргументов (25).

Теоретически, существует еще несколько сценариев, осуществление которых должно вынудить северокорейское руководство сменить жесткий внутриполитический курс и смягчить внешнеполитическую линию.

У США сохраняется надежда на то, что удастся вызвать смену режима в Северной Корее другими, невоенными, способами: ввести жесткое одностороннее эмбарго, что предотвратит распространение ядерных материалов и усилит давление на Пхеньян, или запугиванием вынудить Китай и Южную Корею проводить совместно с США более конфронтационную политику. Но реально Вашингтон сегодня не имеет достаточно рычагов, чтобы реализовать любую из этих стратегий. Америка не сможет одна заставить КНДР отказаться от ее ядерной программы или уговорить Пекин и Сеул вступить в альянс против Пхеньяня, учитывая политический настрой их населения. Поэтому нынешние многосторонние переговоры, несмотря на их ограниченность, остаются для США наиболее приемлемым вариантом (26). Кроме того, обсуждение северокорейской проблемы происходит не только на шестисторонних переговорах, но и в рамках трехсторонней Координационной группы по надзору (Trilateral Coordination and Oversight Group - TCOG) в составе США, Японии и РК (27).

Учитывая вышеперечисленные аргументы, а также недавний опыт республиканской администрации Буша-младшего в Ираке, когда США, пойдя на применение военной силы против независимого государства, с одной стороны, вызвали крайне негативную реакцию мировой общественности - с другой, “увязнув” в “освобожденной” стране, понесли непредвиденно большие потери личного состава ВС, сегодня в Северной Корее США - в союзе с партнерами - делают на дипломатию такой же упор, как и на военный прессинг (28). И если поведение КНДР станет более предсказуемым, то США вряд ли прибегнут к “хирургическому” решению проблемы. В пользу такого утверждения говорит, например, то, что китайская угроза, о которой трубили америанские СМИ во второй половине 1990-х гг., полностью снята “с повестки дня” второй администрации Дж. Буша. Произошло это, видимо, потому, что политика КНР стала прогнозируемой. Китай вступил в ВТО и продемонстрировал, что он уважает принятые международным сообществом нормы контроля над вооружениями (29).

Отношения США с Китаем.

С государствами подобного типа Америке традиционно труднее всего иметь дело: КНР нельзя однозначно назвать ни врагом, ни другом. Для США Китай одновременно является ключевым торговым и инвестиционным партнером и страной, в перспективе представляющей стратегическую угрозу. Неровные партнерские отношения прагматичного сотрудничества периодически нарушаются кризисными ситуациями, такими, как нанесенный американцами удар по китайскому посольству в Белграде в 1999 г. и вынужденная посадка в Китае американского самолета-разведчика в 2001 г. (30).

Теоретически, США могут выбрать один из двух подходов: либо попытаться изолировать Пекин и мобилизовать остальные страны региона для создания коалиции по сдерживанию растущей мощи Китая, либо предоставить ему членство в ряде международных институтов, имея целью направить китайские амбиции в определенное русло и вовлечь КНР в конструктивное сотрудничество.

Идея изоляции Пекина, несмотря на ее популярность в консервативных кругах Америки, неосуществима. Ни один из союзников Вашингтона не согласится вступить в антикитайскую коалицию когда-либо в обозримом будущем. Япония, РК, Австралия и страны-члены АСЕАН связаны с КНР сложными отношениями, включающими различные уровни сотрудничества и противостояния. При отсутствии открытой агрессии со стороны Пекина никто не захочет рисковать положительными моментами этих связей (31). По оценкам американских экспертов, КНР на сегодня в силу своего растущего экономического, демографического, военного и политического потенциала является одним из центральных игроков на азиатской сцене, а в перспективе “может доминировать в азиатских делах”.

Поэтому считается, что для США является исключительно важным иметь четкую концепцию взаимоотношений с КНР на ближайшие 15-20 лет. И хотя Китай не рассматривается открыто как противник, тем не менее считается, что он становится “конкурентом США за влияние в регионе” и способен осложнить им реализацию “долгосрочных национальных интересов в регионе” (32).

Озабоченность Вашингтона вызывает “неадекватный рост” военных расходов КНР. По оценкам ЦРУ, к 2025 году Китай, возможно, станет главной военной державой в регионе (33). Поэтому отношения Китая с Америкой не перестанут быть сложными и, вероятнее всего, будут развиваться по формуле: сосуществование, сотрудничество, соревнование, соперничество и, в крайнем случае - регулируемая конфронтация. Последняя ситуация может возникнуть как вариант решения проблемы Тайваня. Главным же стабилизирующим фактором будут выступать двусторонние отношения в торгово-экономической сфере, которые носят взаимозависимый и взаимовыгодный характер (34). Кроме того, характер и масштабы военных вызовов со стороны КНР в формирующейся системе отношений в АТР не представляют для Соединенных Штатов большой опасности, учитывая их подавляющее превосходство над Китаем в области ракетно-ядерных вооружений, включая космическое. Вашингтон вполне может поддерживать отношениия сотрудничества с Пекином не только ради сохранения стабильности в регионе, но и для поддержания стабильного характера двусторонних торгово-экономических связей. Именно этот стабилизирующий фактор отсутствовал а отношениях между США и СССР в годы “холодной войны”.

Взаимное сдерживание США и Китая в регионе, уравновешенное в рамках новой биполярной системы международных отношений, может стать гарантом безопасности и поддерживать стабильность во всем АТР. Разумеется, при условии, что правящие круги США или КНР сами не станут инициаторами ее дестабилизации и нарушения баланса сил (35).

Вашингтон в настоящее время не заинтересован ради укрепления американских позиций в АТР идти на прямой конфликт с Пекином. В правящих кругах США понимают, что такой конфликт может не столько возникнуть как результат столкновения американской и китайской “цивилизаций” за передел сфер влияния в АТР, сколько стать следствием реально формирующегося здесь неустойчивого равновесия сил, базирующегося одновременно на однополярной (с американским полюсом силы) и биполярной (с амерканским и китайским полюсами силы) системах (36). Ряд изменений в международном положении КНР также вынуждают Вашингтон сменить безапелляционный резкий тон в отношении Китая. Во-первых, это вступление КНР в состав ВТО. Во-вторых, активно проводимая китайским лидером Ху Дзиньтао дипломатия “возрождения миролюбия” (“peaceful rise”), в рамках которой КНР стремится принимать участие в сотрудничестве стран АТР по вопросам региональной безопасности. В частности, в июне 2004 г. КНР в составе Шанхайской организации сотрудничества вошел в Исполнительный Комитет региональных антитеррористических структур (Executive Committee of the Regional Anti-terrorism Structure). Китай стал инициатором созыва Конференции по вопросам политики безопасности, которая прошла в ноябре 2004 г. в Пекине в рамках АРФ (37).

Кроме того, недавно Евросоюз объявил о своем решении снять эмбарго на импорт оружия в КНР летом 2005 года (решение о введении эмбарго было принято после разгона акции протеста на пекинской площади Тяньаньмэнь в 1989 году, когда погибли сотни демонстрантов). Китай все-таки представляет для европейцев довольно обширный рынок вооружений - по оценкам аналитиков, военный бюджет Пекина - пятый по величине. При этом Народно-освободительная армия вооружена отнюдь не самым современным оружием. Во время действия эмбарго Китай активно закупал российские вооружения, которые, будучи весьма совершенными во многих отношениях, зачастую отличались не самой лучшей электроникой. Правда, как отмечают эксперты, в настоящее время российские КБ активно разрабатывают свои аналоги западных электронных устройств, но они могут не успеть к отмене эмбарго (38).

Однако европейскую торговлю оружием с Китаем будут контролировать США. Почти все компании из Европы имеют интересы на американском рынке, и, соответственно, будут сами ограничивать себя, чтобы не потерять контракты в США (39).

Общее направление внешней политики Китая, которая стала более предсказуемой и предполагает принятие КНР на себя некоторых международных обязательств, должно положительно сказаться на урегулировании американо-китайских отношений.

Адекватность такого утверждения косвенно подтверждает тот факт, что министр обороны Дональд Рамсфелд в принцине согласен прибыть в КНР с официальным визитом, что многие аналитики рассматривают как будущую попытку наладить военные контакты с Пекином. Отношения в этой области были нарушены в 2001 г., когда китайский истребитель-перехватчик столкнулся с американским самолетом-разведчиком над нейтральными водами (40).

Однако вероятность нового ухудшения отношений между Вашингтоном и Пекином, вплоть до локального вооруженного конфликта, все равно необходимо учитывать при анализе угроз и вызовов безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Безусловно, такая возможность рассматривается США. По словам Дональда Рамсфельда: “Мы молимся, чтобы китайский народ вступил в цивилизованное общество законным путем…Но в КНР параллельно со свободными рыночными отношениями существует политическая система, которая не является свободной…Поэтому мы должны сохранять бдительность. ” (41). Крайне негативно сказывается на развитии политического диалога двух государств неразрешенность конфликта в Тайваньском проливе.

Тайвань.

В настоящее время безопасность Тайваня гарантирована США. Но Вашингтон не хочет связывать себя какими-либо новыми обязательствами перед ним. Встречи американских и тайваньских чиновников не афишируются.

Хотя, в последнее время реформируются американо-тайваньские отношения, касающиеся военных поставок: стороны согласились перейти от ежегодных к многолетним договоренностям (42).

Во второй половине 1990-х гг. Вашингтон, в рамках курса на сближение с КНР, скорректировал свой курс в отношении Тайваня. В июле 1998 г. в ходе своего визита в КНР, президента Б. Клинтон сделал заявление, суть которого состоит в том, что США приняли “три “нет” по Тайваньскому вопросу. Американский президент указал, что “США не будут поддерживать независимость Тайваня; любое решение, направленное на создание “двух Китаев” или одного Китая и одного Тайваня; принятие Тайваня в такие организации, как ООН” (43). Во время первой администрации Дж. Буша-младшего ситуация, казалось, несколько изменилась. Президент Буш критиковал Клинтона в недостатке жесткости по отношению к Пекину и заявлял, что в случае китайского вторжения на Тайвань “будет защищать остров всем, что для этого потребуется” (44). Тем не менее, в условиях обострения тайваньского конфликта (2004 г.) администрация Буша сделала все, чтобы не допустить повторения кризиса 1996 г., когда во время выборов на Тайване КНР устроила учебные ракетные стрельбы около острова, а США в ответ ввели в пролив боевые корабли.

В первой половине 2004 г. новое обострение обстановки в Тайваньском проливе, связанное с референдумом, который затевался тайваньскими властями в марте, вполне могло привести к военному конфликту. Руководство КНР расценило референдум как шаг к провозглашению независимости “мятежной провинции”. А Пекин не раз подчеркивал, что готов пресечь любое посягательство на территориальную целостность Китая всеми, в том числе и военными, средствами. В такой ситуации президент Дж. Буш заявил, что США против любого одностороннего решения, будь то со стороны Китая или Тайваня, изменить статус-кво. “А высказывания и действия нынешнего тайваньского руководителя указывают на его желание сделать это в одностороннем порядке - против чего мы возражаем”. Также, свои предостережения Тайбэю официально высказали Япония и Россия (45).

Эскалация конфликта между Тайванем и КНР неизбежно приведет к втягиванию в него других региональных акторов и может привести к разворачиванию региональной войны. В условиях, когда обстановка в АТР характеризуется как неопределенная и отличается большим числом угроз и потенциально взрывоопасных конфликтов, возможность такого развития событий учитывается всеми основными акторами региона.

Вашингтон в первую очередь заинтересован в сохранении статус-кво в зоне Тайваньского пролива. Сейчас, когда США в своей региональной политике делают акцент не столько на оборону своих союзников и традиционных друзей, сколько на их динамичное экономическое развитие (46), военный конфликт в регионе крайне нежелателен. Кроме того, выгодное экономическое сотрудничество с КНР, а также с Тайванем, достигшим самого высокого после Японии уровня благосостояния в Азии, вынуждают Вашингтон действовать в данном вопросе крайне осторожно. Не отказываясь от своих гарантий перед Тайбэем, США также контролируют тайваньское правительство и вряд ли допустят объявление Тайванем своей независимости.