Таким образом, внезапное обострение обстановки в Тайваньском проливе в ближайшие годы может возникнуть, видимо, только в результате решения КНР окончательно разрешить старую проблему.

Но, учитывая огромную военную мощь США, Китай вряд ли дойдет до применения военной силы против Тайваня. Больше того, поскольку для КНР экономические отношения с Западом, и прежде всего с США, являются исключительно важными, он будет проявлять определенную сдержанность (47). Военная конфронтация между Китаем и Тайванем также расстроит планы Пекина получить признание в качестве ведущей региональной и глобальной державы.

По оценкам специалистов, вероятность того, что в ближайшие 15 лет конфликт великих держав перерастет в тотальную войну, ниже, чем в прошлые столетия. Кроме того, растущая зависимость от глобальных финансовых и торговых связей будет все больше сдерживать возможность такого конфликта. Однако это и не исключает ее полностью. Провозглашение Тайванем независимости может заставить Пекин предпринять действия, которых он в иной ситуации предпочел бы избежать. Рост военной мощи Китая, дающий ему тотальное преимущество над Тайванем, повышает вероятность данного конфликта (48).

Анализ национальных интересов США в регионе позволяет сделать ряд выводов.

На современном этапе международных отношений, так же как и в эпоху “холодной войны”, США в АТР является единственным гарантом региональной безопасности. Это дает США ряд неоспоримых преимуществ при реализации национальных интересов, но налагает также определенные обязательства, в первую очередь - роль форпоста в противодействии новым угрозам и вызовам безопасности, таким как международный терроризм и распространение ОМУ. Согласно национальной стратегии по противодействию оружию массового уничтожения (декабрь 2002 г.), США должны последовательно придерживаться трех главных пунктов:

контрраспространение (запрет, сдерживание, оборона, смягчение)

нераспространение (активная дипломатия, многосторонние режимы, взаимодействие по нераспространению и сдерживанию угроз, контроль над ядерными материалами, контроль экспорта США, санкции)

всемерный контроль США над ОМУ (49).

При этом Вашингтон продолжает опираться на два главных составляющих своего доминирования в АТР:

военное присутствие в регионе как гарант безопасности и как сдерживающий фактор

система двусторонних союзов как фундамент стратегии безопасности США в АТР (50).

При этом Вашингтон, несомненно, извлекает некоторую выгоду из современной системы двусторонних региональных альянсов, строящихся вокруг США (51). Вся структура региональной безопасности, таким образом, оказывается замкнутой на Соединенных Штатах Америки.

Кроме преимуществ, которые дает США военное присутствие в регионе, Вашингтон зачастую действует в качестве “ретранслятора” идей и планов по безопасности, передаваемых из одной азиатской столицы в другую, и это предоставляет США дополнительный рычаг для их реализации (52). Однако стратегическая ситуация в регионе за последнее десятилетие сильно изменилась. На фоне окончания “холодной войны” и бурного экономического развития, в регионе усилились националистические и сепаратистские тенденции, остро встала проблема соперничества между Японией, РК и КНР. При этом структурные основы американской политики в основном остались прежними. В этих условиях многосторонняя система регионального/субрегионального сотрудничества уменьшила бы степень конфронтации между акторами АТР.

Тем не менее, до сих пор позиция США в отношении многосторонних моделей в регионе носила односторонний, чисто практический характер. Вашингтон спонсировал такие институты, как Организация договора ЮВА (СЕАТО) и АТЭС, но при этом либо блокировал, либо игнорировал попытки стран региона формировать многосторонние организации. Так, когда Япония в 1999-м г. предложила создать азиатский МВФ, Вашингтон без промедления отверг эту идею, не предложив взамен никакой другой структуры (53). Некоторым исключением является АРФ, однако и его нельзя назвать полновесной международной структурой.

Однако согласие США на перевод переговорного процесса по проблеме северокорейской ядерной программы в шестисторонний формат (с участием США, Северной и Южной Кореи, Японии, Китая и России) дает некоторые основания полагать, что политика Вашингтона в отношении развития многосторонней системы региональной безопасности в будущем приобретет большую гибкость.

Необходимо также отметить, что под отношения с РФ и КНР в начале XXI века был подведен новый фундамент. Отношения с этими государствами не лишены конфликтности: конкурентная борьба с РФ за влияние на Кавказе, Тайваньский фактор в китайско-америанских отношениях. Но они не находятся в состоянии серьезного конфликта и сегодня налажены разнообразные контакты, позволяющие обсуждать также спорные темы, не подвергая их опасности эскалации (54).

Литература

азиатский тихоокеанский военный безопасность

1. Крупянко М.И., Арешидзе Л.Г. Новая расстановка сил в Восточной Азии: значение для интересов безопасности России // Восток. 2003. № 6. С. 83-84.

2. Там же.

3. Гребенщиков Э.С. АТР - контуры российского подхода (резервы и возможности для России в некитайской части региона) // Мировая экономика и международные отношения. 2001. №. 1. С. 46.

4. Богатуров А.Д. Восточный фланг евразийского континента. Корни стратегических балансов: уплотнение пространства // Безопасность Евразии. 2001. № 4. С. 438-439.

5. Клименко А.Ф. Эволюция военного фактора и его влияние на систему международно-политических отношений в Восточной Азии // Военная мысль. 2004. № 4. С. 61.

6. “Летающие крепости” меняют прописку // Красная звезда. 2004. 6 марта.

7. East Asian Strategic Review 2004 (chapter 7) http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004

8. Ibid.

9. Богатуров А.Д. Указ. соч. С. 439.

10. East Asian Strategic Review 2004 http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004

11. Богатуров А.Д. Указ соч. С. 439.

12. Там же. С. 441.

13. “Overview - East Asia in 2003” from East Asian strategic review 2004 www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004.

14. East Asian Strategic Review 2004 (chapter 7) http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004

15. Чертанов В. Серия учений ВМС США и стран Юго-Восточной Азии CARAT-2003 // Зарубежное военное обозрение. 2003. № 12. С. 58-60.

16. East Asian Strategic Review 2004 http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004

17. Асмолов К. В центре исследований безопасности в АТР, Гонолулу // Проблемы Дальнего Востока. 2004. № 3.

18. “Overview - East Asia in 2003” from East Asian strategic review 2004 www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004.

19. East Asian Strategic Review 2004 (chapter 7) http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004

20. Francis Fukuyama. Re-Envisioning Asia.

(From the January/February 2005 issue of Foreign Affairs)

http://www.nytimes.com/cfr/international/20050101faessay_v84n1_fukuyama.html?pagewanted=all&position=

21. “Overview - East Asia in 2003” from East Asian strategic review www.jda.go.jp/e/index_.htm

22. Francis Fukuyama. Op. cit.

23. Стратегия национальной безопасности США (неофициальный перевод). 17 сентября 2002 г. http://www.nlvp.ru/print/54.html

“Overview - East Asia in 2004” from East Asian strategic review

2005 www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.04.2005.

Francis Fukuyama. Op.cit.

Ibid.

East Asian Strategic Review 2004.

http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004

Корте К. Отход от односторонних действий? Стратегия Колина

Пауэла // International Politik. 2004. № 2. С. 100.

East Asian Strategic Review 2004

http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004

Francis Fukuyama. Op.cit.

Ibid.

Клименко А.Ф. Указ.соч. С. 60-61

Mapping the global future.

http://www.odcigov/nic/NIC_globaltrend2020.html 1.03.2005.

Клименко А.Ф. Указ. соч. С. 60-61.

Крупянко М.И., Арешидзе Л.Г. Указ. соч. С. 90.

Там же. С. 86.

“Overview - East Asia in 2004” from East Asian strategic review

2005 www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.04.2005.

An Arms Cornucopia For China?

Europe will probably lift its embargo, but companies will be careful what they sell 21.02.2005 http://www.businessweek.com/magazine/content/05_08/b3921073_mz054.htm

Там же.

40. Schmitt E. Rumsfeld Warns of Concern About Expansion of China's Navy

18.02.2005

http://www.nytimes.com/2005/02/18/politics/18military.html

Ibid.

Кузнецова В.В. События 11 сентября и проблемы безопасности а АТР

// Мировая экономика и международные отношения. 2002. № 12. С. 95.

Семин А.В. Что мешает достижению согласия между Токио и

Пекином // Проблемы Дальнего Востока. 2001. № 2. С. 44.

Овчинников В. Референдум как детонатор // Российская газета.

2004. 20 января.

Там же.

East Asian Strategic Review 2004 http://www.jda.go.jp/e/index_.htm

1.09.2004

Кистанов В.О. Япония и перспективы российско-китайского

стратегического партнерства // Проблемы Дальнего Востока. 1997. № 2. С. 51.

Из доклада “Очерчивая глобальное будущее” (Shaping the Global Future), подготовленного Национальным разведывательным советом США и содержащего прогноз мирового развития до 2020 года // Россия в глобальной политике. Январь-февраль 2005. № 1. С.148.

East Asian Strategic Review 2004 http://www.jda.go.jp/e/index_.htm

1.09.2004

East Asian Strategic Review 2004 (сhapter 7)

http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.09.2004

Francis Fukuyama. Op. cit.

Ibid.

Ibid.

Корте К. Отход от односторонних действий? Стратегия Колина Пауэла // International Politik. 2004. № 2. С. 92.

Глава III. Японо-американский союз безопасности: современное состояние и перспективы

§ 1. Военные доктрины США и Японии

История государственного строительства в разных странах и в разные эпохи накопила универсальный опыт защиты национальной безопасности, под которой понимается прежде всего обеспечение национальной независимости, территориальная целостность и суверенитет страны. Этот опыт включает в себя меры по укреплению оборонного потенциала и подготовки условий для отражения внешней агрессии, заключение военно-политических союзов со странами, имеющими схожие стратегические и геополитические интересы, использование дипломатии для снижения порога угрозы применения силы со стороны потенциального противника, ослабление его стратегического потенциала изнутри путем дестабилизации социально-экономического и политического положения, включая создание “пятой колонны” в его системе управления. Наконец, это действия властей по повышению общего морального и идеологического уровня народа для придания большей эффективности всей системе национальной безопасности и его мобилизации на сопротивление противнику (1).

США.

Видение проблем национальной безопасности в США имеет доктринальный характер. Стратегия национальной безопасности в США - это интеллектуальный продукт, совокупность взаимосвязанных идей в области управления тенденциями, реальными и прогнозируемыми, для защиты постоянных интересов общества и государства (2).

Стратегия национальной безопасности США является лишь официальным, документальным резюме по вопросам национальной безопасности.

Доктринальное видение национальной безопасности в США имеет следующую структуру:

фундаментальные (постоянные) интересы, которые, заключаются в обеспечении безопасности, процветания и свободы американского народа;

миссия страны на данном этапе (это и есть доктрина, отражающая национальные интересы в конкретном понимании президента США);

конкретные целевые установки, разрабатываемые и достигаемые президентской “командой”, государственными структурами, группами влияния, коммерческими и неправительственными организациями (3).

Современная стратегия национальной безопасности Соединенных Штатов Америки была сформулирована администрацией президента Буша-младшего в 2002 г. В ней за США документально закрепляется роль мирового лидера, обладающего “беспрецедентной военной мощью, а также большим экономическим и политическим влиянием” (4). Кроме того, в качестве единственной сверхдержавы США признают за собой некоторые обязательства, выступая форпостом в борьбе международного сообщества с транснациональным терроризмом и с распространением оружия массового уничтожения.

Все эти положения ранее были сформулированы предыдущей демократической администрацией в докладе Клинтона “Стратегия национальной безопасности в новом веке” (подготовленном СНБ в мае 1997 г.).

Фактически У.Клинтон сформировал новую стратегию США как новой оси мироздания, метрополии для всего остального мира, развитие которого зависит от американских ресурсов, воли и интеллекта. США, беря на себя роль глобального лидера, становятся основой международной безопасности американоцентричной системы международного права (“США больше чем ООН”) (5).

Кроме того, в докладе У. Клинтона подчеркивалось, что США “должны еще более укрепить тесные связи с Японией, Республикой Корея, Австралией и нашими друзьями и союзниками - странами АСЕАН”. У. Клинтон также высказался за более глубокий диалог с КНР, оговорив, что для США, так же, как и для всего мира, открытый Китай, играющий активную и ответственную роль в международном сообществе, является более благоприятным, чем Китай, обращенный вовнутрь (6).

В целом доктрина У. Клинтона унаследована нынешней американской администрацией в силу преемственности курса и сохраняет в начале XXI века текущий уровень оперативных угроз. Однако необходимо отметить наличие существенных изменений в общих подходах администрации президента Буша-младшего к решению задачи обеспечения национальной безопасности, а также сдвиги в самом американском обществе в сторону поддержки военно-силовых методов, что также играет важную роль во время разработки правительством основных положений внешнеполитического курса.

Стратегия национальной безопасности президента Буша содержит два ключевых момента, отличающих ее от внешнеполитических доктрин предыдущих администраций. Во-первых, это декларирование наличия в современном мире “оси зла”, которую составляют т.н. “страны-изгои”. Во-вторых, введение в американскую военную доктрину превентивной стратегии, т.е. возможности наносить упреждающие удары по потенциальному противнику.

Как следует из текста “Стратегии национальной безопасности 2002 г.”, США d 1990-х гг. засвидетельствовали появление нескольких государств-“изгоев”, различных по множеству признаков. Эти государства:

жестоко обращаются со своими гражданами и расходуют национальные ресурсы для личной выгоды правителей;

не проявляют никакого уважения к международному праву, угрожают своим соседям и безжалостно нарушают международные соглашения, в которых учавствуют;

стремятся приобрести оружие массового уничтожения, наряду с другой продвинутой военной технологией, чтобы создавать угрозы или достигать агрессивных целей этих режимов;

поддерживают терроризм на всем земном шаре;

отвергают основные человеческие ценности и ненавидят Соединенные Штаты и всех, кто за них стоит (7).

Такие государства видят в ОМУ лучшее средство преодоления превосходства США в обычных вооружениях. А традиционная концепция сдерживания не работает против террористического врага, его наиболее мощная защита - безгосударственность (8).

Таким образом, концепция национальной безопасности США четко называет два основных врага американской нации: “страны-изгои” и международный терроризм, кем бы он ни был представлен - государством или группой частных лиц. При этом отмечается наличие “множества оперативных вызовов”. В таких условиях, для полного преимущества ответ США должен вобрать в себя усиление существующих союзов, учреждение новых партнерств, новации в использовании военной силы, современные технологии, включая развитие эффективной системы ПРО, и усиленный акцент на сборе и анализе разведывательных данных.

Однако ключевой момент концепции заключается в утверждении, что “некоторых врагов нельзя сдержать”.

Поэтому, чтобы предупреждать или предотвращать враждебные действия противников, США, если необходимо, будут действовать превентивно (preemptively), даже в том случае, если остается неуверенность относительно времени и места нападения врага. При этом США не будут во всех случаях использовать силу, чтобы предотвратить появляющиеся угрозы и не позволят другим нациям использовать превентивные действия (preemption) как предлог для агрессии. “В рамках здравого смысла и самообороны Америка будет действовать против возникающих угроз прежде, чем они полностью сформируются” (9).

Между тем, общепринятую норму международного права составляет положние о том, что законна только самооборона. Так, это записано в статье 51 Устава ООН. Слишком велик риск использования превентивной стратегии отдельным государством для обеспечения своих национальных интересов, не связанных с проблемой национальной безопасности и выживания. Нельзя не отметить неприятие превентивной стратегии странами АСЕАН, равно как и широкое несогласие в мире с американской вооруженной акцией против Ирака.

Однако концепция превентивных акций имеет свое обоснование, базирующееся на оценке характера современных угроз: опасность может быть настолько серьезной и неминуемой, что нельзя ждать нападения, надо его предотвратить какими-либо упреждающими акциями (10).

Международный терроризм сильно изменил первую и главную обязанность федерального правительства, которой является оборона страны от ее врагов. Отдельные лица могут нанести огромный ущерб национальной безопасности, “тратя меньше денег, чем стоит один танк” (11). Это особенно актуально в условиях «ползучего» распространения оружия массового уничтожения. Именно это положение и было положено президентом США Джорджем Бушем в основу доктрины односторонних превентивных ударов, с лета 2002 года вошедшую в национальную стратегию США. Отдельные американские эксперты называют ее «стратегической революцией» Буша (12).

Тем не менее, надо отметить, что в то время как Россия, Индия и Австралия сравнительно узко толкуют объект возможных превентивных ударов («базы террористов»), подход США имеет более широкий характер.

Когда в Вашингтоне говорят об упреждении угроз, то имеют в виду не только удары по базам террористов, готовящих нечто недоброе против США, но и угрозу со стороны недружественных стран, пошедших по пути создания оружия массового уничтожения. В этом смысле война против Ирака попадает в разряд превентивных - ведь в Вашингтоне считали, что Саддам создает ОМУ, хотя позднее его и не обнаружили (13).

Становление новой стратегии национальной безопасности США, содержащей расширенное толкование превентивных ударов, происходило на фоне адекватной внутриполитической обстановки.

Дело в том, что в США исчез антимилитаризм. В основном течении американской политики начала XXI века отсутствует антимилитаристическое движение, нет и антимилитаристического крыла в какой бы то ни было партии общенационального значения. В общественной жизни не представлена ни одна значительная персона, которая выражала бы несогласие с перспективой доминирования США в мире в качестве единственной военной сверхдержавы (14).

“Проецирование силы” на дальние регионы стало ключевым выражением подхода страны к своей безопасности в новом веке. Все звенья госаппарата сошлись на том, что “проецирование силы должно оставаться наиболее предпочтительным способом использования американских войск” (слова одного из архитекторов силовой политики Вашингтона, бывшего заместителя министра обороны П. Вулфовица).

Соответственно, максимально был выдвинут вперед периметр американской военно-оборонительной системы. Согласно стратегии президента Буша-младшего “войны должны быть минимальными и вестись предельно далеко от Соединенных Штатов”. И именно США должны решать, где, когда и как они применят свои вооруженные силы. Военное превосходство США стало частью “естественного порядка” (15).

Что касается азиатско-тихоокеанской составляющей стратегии США, то краеугольным камнем политики США в АТР остается военно-политическая система, созданная в период “холодной войны”, опора на свои ВС передового развертывания (100 тыс. чел.) и военные союзы. Согласно официальной трактовке, присутствие американских вооруженных сил за океаном - “один из наиболее глубоких символов американских обязательств перед союзниками и друзьями” (16). При этом в целом можно говорить не об ослаблении, а об усилении военного присутствия США в АТР. Главное, что в 1990-е гг. США активизировали свой военный союз с Японией и расширили сферу его действия практически на весь регион, как это вытекает из Совместной японо-американской декларации, подписанной в апреле 1996 г., и еще более - из “Основных направлений сотрудничества между Японией и США в области обороны” от 23 сентября 1997 г. (17).

Опираясь на свою военную мощь и будучи готовыми всегда применить ее, США с помощью дипломатических и других средств более широко используют свою лидирующую роль, чтобы, согласно официальной трактовке, придавать нужное направление интеграционным тенденциям, вносить коррективы в существующие политические и экономические институты и структуры безопасности, а также формировать новые организации “для продвижения американских интересов и ценностей”, исходя из “неразрывности связей” этих интересов в сфере экономики и безопасности. Перечисленные составные элементы стратегии США находят наглядное проявление в АТР, причем акцент делается на диалоговые механизмы (18).

Япония.

В Японии термин “военная доктрина” официально не употребляется в силу особенностей ее Конституции. Вместе с тем, основное содержание военно-доктринальных взглядов раскрывается в программных документах Министерства иностранных дел и Управления национальной обороны (УНО), в инструкциях и наставлениях по применению сил самообороны и отражается в регулярно издаваемой “Белой книге” по вопросам обороны (19).

Оборонительная политика Японии официально проводится в рамках Конституции 1947 г. и основывается на положении об "Основной политике национальной обороны", установленном Советом по национальной обороне и утвержденном Советом министров в мае 1957 года. В этом положении указывается цель национальной обороны в следующей формулировке: "Национальная оборона заключается в предотвращении прямых и косвенных вторжений и отражении подобных вторжений в случае их возникновения и, таким образом, в защите независимости и мира Японии".

Для достижения этой цели Япония должна придерживаться следующей политики:

1. Продвижение по линии обеспечения мира, в том числе международное сотрудничество.

2. Закладывание фундамента для обеспечения безопасности, в том числе стабилизации жизни народа.

3. Построение эффективных сил обороны.

4. Приверженность японо-американской системе обеспечения безопасности

В соответствии с “Основной политикой национальной обороны”, Япония в построении своей внешнеполитической линии обязана учитывать следующие ограничительные моменты:

1. Исключительная ориентация на оборону.

2. Отказ от стремления стать военной державой, которая станет угрозой для других стран.

3. Придержаться трех неядерных принципов: не иметь, не производить и не вводить в Японии ядерное оружие.

4. Придерживаться гражданского управления.

5. Придерживаться Японо-Американской системы обеспечения безопасности.

6. Строительство сил обороны в соответствующей мере (20).

Таким образом, подходы к обеспечению национальной безопасности в Японии традиционно носят комплексный характер и включают все доступные методы экономического, идеологического, внешнеполитического и военного характера.

В опубликованном Институтом комплексных исследований “Номура” докладе “Стратегия к XXI веку. Как преодолеть кризис развития нации” в этой связи подчеркивается, что в узком смысле слова национальная безопасность предусматривает использование вооруженных сил в качестве главного средства защиты государства. Однако в широком смысле слова- это есть деятельность правительства в таких сферах, как идеология, экономика, международные отношения, военное строительство, то есть все, что прямо направлено на предотвращение всевозможных угроз развитию нации изнутри и извне (21).

Кроме того, японский социум ориентирован на непосредственное реагирование на изменения в окружающей среде. Если на Западе цели задаются заранее и механизмы определяются необходимостью их достижения, то японские структуры не формулируют цели жестко. Цели не задаются извне, а гибко формулируются в рамках текущего контекста. Поэтому концепции национальной безопасности Японии в основном лишь отражают изменения, происходящие на международной арене, и варианты наиболее оптимального приспособления страны к этим изменениям. Т.е., это стратегии “ситуативной рефлексии и приспособления” (22).

В 2004 г. Япония приняла новый среднесрочный план по обороне, рассчитанный на период с 2005 по 2009 гг. Первый за последние девять лет план оборонной концепции учитывает серьезные изменения в международной обстановке, такие как появление новых угроз со стороны международного терроризма и необходимость противодействовать распространению оружия массового уничтожения.

Основное внимание в нем уделяется созданию систем противовоздушной обороны, а также более активному участию японских сил самообороны в международных операциях под эгидой ООН. Кроме того, в рамках совместного с американцами плана создания системы противовоздушной обороны Япония собирается экспортировать в США компоненты для ракет. Такое решение противоречит обязательствам, принятым на себя Японией в 1976 г., когда Токио заявило о полном отказе от экспорта вооружений (23).

Правда, как указывается в этой связи в заявлении генерального секретаря кабинета министров Хироюки Хосоды, Япония будет поставлять в США оружие “от случая к случаю”, исходя исключительно из миролюбивых интересов и не усугубляя этим конфликтность. Что же касается экспорта вооружений в другие страны, то решения будут приниматься конкретно по каждому отдельному случаю (24). Поэтому не исключено, что Токио, крайне заинтересованное в безопасности морских коммуникаций, прежде всего поставок нефти с Ближнего Востока, будет поставлять оружие тем государствам Юго-Восточной Азии, которые активно борются с морским пиратством (25).

Однако, даже с известными оговорками, принятие подобной внешнеполитической программы расходится с положениями Конституции 1947 г., в соответствии со статьей 9 которой Япония “навечно отказывается от права на ведение войны как суверенного права нации”.

Кроме того, принятие нового оборонного плана может создать серьезные проблемы в отношениях Японии с КНР и КНДР. Согласно обновленной концепции, Северная Корея и Китай представляют угрозу национальной безопасности страны.

В концепции подчеркивается, что “Китай, который оказывает серьезное влияние на безопасность в регионе, наращивает свою ядерно-ракетную мощь, проводит модернизацию своих военно-морских и военно-воздушных сил и активизируется на морях” (26). Это обусловлено тем, что наиболее опасные для Японии “зоны” в АТР - Корейский полуостров и Тайваньская проблема, территориальные споры из-за островов Сэнкаку или Дяоюйдао (Япония - КНР), а также вокруг островов в Южно-Китайском море. Но главная опасность в стратегической перспективе - это возрастающая мощь Китая, способного бросить вызов не только Японии, но и США, по крайней мере в региональном измерении (27).

Влияние Китая в Юго-Восточной Азии в период преимущественной ориентации Японии на американский рынок заметно выросло. Созданы предпосылки для постепенного образования под эгидой КНР мощной группы стран как возможной базы последующей экономической интеграции в субрегионе. До недавнего времени в этих процессах Япония уверенно рассматривала именно себя в качестве наиболее подходящего лидера, теперь же эта перспектива оказывается под большим сомнением (28). В современных условиях, когда речь идет о геоэкономике, это означает потерю не только экономического, но и политического лидерства в АТР.

Кроме того, Токио обвиняет Пекин в том, что китайские суда постоянно вторгаются в японские территориальные воды. Только в прошедшем 2004 г. было зафиксировано 33 таких нарушения границы (29).

В соответствии с Конвенцией ООН по морскому праву прибрежное государство наделяется суверенными правами в целях разведки, разработки и многих других видов деятельности в акватории до 200 миль от территориальных вод. Однако между Китаем и Японией заключено соглашение, по которому обоюдно разрешено вести такие работы в экономических зонах друг друга, но при условии предварительного уведомления. Однако во многих случаях таких уведомлений с китайской стороны не поступает. Токио направило по этому поводу несколько протестов Пекину по дипломатическим каналам (30).

Что касается КНДР, то Северная Корея - закрытое государство во главе с авторитарным диктатором, пользующееся агрессивной риторикой. Японию волнует то, что на вооружении у этого государства оказалась атомное оружие. Кроме того, учитывая традиционно низкий уровень доверия между Японией и Северной Кореей, возможный ракетно-ядерный удар КНДР рассматривается как весьма серьезная угроза. В “программе обороны” указывается на от, что Северная Корея сегодня “разрабатывает, развертывает и распространяет оружие массового поражения и баллистические ракеты”. Северокорейские приготовления весьма серьезны и представляют собой фактор, “дестабилизирующий обстановку в регионе”. (31).

Правда, новая концепция пока не предусматривает возможность нанесения превентивных ударов по потенциальному противнику. Но вполне вероятно, что такое решение будет принято в ближайшем будущем. В октябре 2004 г. специальная группа экспертов, занимавшаяся разработкой японской оборонной стратегии, рекомендовала премьер-министру Дзюнъичиро Коидзуми изучить вопрос о возможности таких действий (32).

Таким образом, в связи с принятием нового плана национальной обороны Японии необходимо отметить два момента.

Во-первых, приходится констатировать наличие объективно существующих угроз и вызовов со стороны Китая и Северной Кореи, провоцирующих Токио на данную формулировку. Во-вторых, новая концепция национальной обороны Японии является логическим продолжением политики Токио с середины 1990-х гг., направленной на пересмотр послевоенной конституции и реорганизацию японо-американского союза безопасности 1961 г. и в этой связи не должна восприниматься как крутой внешнеполитический вираж.

С середины 1990-х гг. для Токио стала актуальной задача четкого определения, что является “агрессией против Японии” и как она должна действовать в случае “непредвиденных чрезвычайных обстоятельств”. Большое внимание уделяется при этом возможностям расширения сфер и масштабов взаимодействия с США. Однако в современных условиях, когда в международных отношениях появилось большое число новых угроз и вызовов безопасности, трудно предположить, что США в любом случае будут учитывать интересы Японии. Поэтому власти страны ищут и другие возможности для обеспечения безопасности в новых условиях. Для этого Япония стремится более активно участвовать в миротворческих мероприятиях в рамках ООН, инициирует и поддерживает инициативы в международных организациях по поддержанию стабильности в регионе (33).

В ноябре 1995 г. Япония выдвинула т.н. новую концепцию обороны, в которой цель национальной стратегии безопасности трансформировалась с обороны собственной территории на “базовую оборону”, под которой имелось в виду превращение Японии в достаточно мощную военную державу, способную реагировать на факторы нестабильности в приграничных районах. При этом конкретными целями обеспечения безопасности Японии назывались: создание определенного военного потенциала для защиты национальной территории, возможность реагирования на крупные стихийные бедствия и неожиданно возникшие инциденты в приграничных районах, создание систем глобальной и региональной безопасности. Причем в понятие “приграничные районы” уже были включены Корейский полуостров и Тайвань (34). Возросшая мощь позволяет Японии в значительно большей степени, чем раньше, опираться на собственные силы в деле обеспечения безопасности страны, что уже нашло отражение в “Основных направлениях программы национальной обороны Японии”. В соответствии с указанными в “Программе” тезисами японское правительство с 1996 г. отказалось от политики снижения ассигнований на оборону, проводившейся в первой половине 90-х годов, хотя и сохранило их ограничение одним процентом от ВВП страны (35). Тем не менее за прошедший отрезок времени объем военных расходов Японии вышел на второе место в мире (36). Такая политика в сфере обороны в официальных японских документах объясняется возрастанием опасности для их страны, которая теперь, после снятия с повестки дня советской угрозы, связывается с военным усилением Китая, наметившимися перспективами более тесного сближения КНР и РФ, а также сохранением напряженности на Корейском полуострове (37).

Также, при сравнении уточненных в 1997 г. “Руководящих принципов японо-американского оборонного сотрудничества” и прежнего текста аналогичного документа (от 1978 г.) видно, что если в более раннем документе подчеркивалось, что совместные действия вооруженных сил обеих стран предусматриваются только в случае военного нападения на Японию, то новый документ прямо связывает оба государства обязательством сотрудничать в военной сфере также в случае возникновения неких “чрезвычайных обстоятельств” в “прилегающих к Японии районах” (38). При этом ни то ни другое понятие никак не проясняются. Подобная неконкретность позволяет довольно широко трактовать как суть таких “чрезвычайных обстоятельств”, так и географические рамки “прилегающих к Японии районов”. И хотя союзникам, в ответ на запросы Китая и России, пришлось использовать успокоительную дипломатическую риторику для разъяснения своего понимания указанных терминов, данная двусмысленная формулировка до сих пор сохраняется (39).

Конечно, каждое государство вправе, исходя из собственной оценки степени военной угрозы и имеющихся ресурсов, строить оборону в необходимом объеме и качестве. Поэтому беспокойство соседей должен в первую очередь вызывать упор в военном строительстве на наращивание наступательных средств ведения боевых действий. В этом плане в Японии начинает просматриваться тенденция к развитию подобных средств. К ней, например, можно отнести выделение в отдельное направление программы расширения “транспортных возможностей и мобильности” их вооруженных сил, предусматривающей существенное увеличение закупок соответствующих авиационных и морских средств. В частности, план развития Сил самообороны предусматривает появление самолетов для дозаправки в воздухе. А это вместе с идущим качественным переоснащением национальной армии и флота дает возможность использовать их с необходимой эффективностью за пределами собственной страны (40). Кроме того, дальнейшая актуализация проблемы укрепления безопасности предопределена растущей в регионе гонкой вооружений, увеличением расходов на разработку новых видов высокоточных средств поражения, обостряющейся конкурентной борьбой на рынках оружия нового поколения (41).

Таким образом, представляется, что политика постепенного отхода от положений Конституции при формировании стратегии национальной безопасности проводится японским парламентом во главе с правящей Либерально-Демократической партией (ЛДПЯ) уже много лет, как минимум с середины 1990-х гг. Это подтверждается тем, что с середины ноября 2004 года группа японских депутатов вплотную занялась проектом, предусматривающим изменения Конституции страны, позволяет сделать вывод, что дальнейшая милитаризация внешней политики Японии неизбежна.

Дело в том, что даже обсуждение вопроса о нанесении Японией превентивных ударов по потенциальному противнику противоречит Конституции 1947 г., которая оставляет за Японией только право на самооборону.

Сейчас правящая в Японии ЛДП настаивает на пересмотре Конституции. В частности, депутаты считают, что японские силы самообороны должны открыто именоваться армией, т. е. выступают за отмену 9 статьи Конституции. В своей аргументации авторы поправок указывают на то, что эта статья и так не соблюдается - в стране созданы мощные вооруженные силы. Однако одним только изменением названия дело не ограничится. Так, армию предлагается конституционно обязать “вносить вклад в международные дела”, в том числе путем применения оружия за границей. Проект ЛДП по пересмотру Конституции намечено завершить к концу 2005 года и уже на его основе осуществить широкомасштабное изменение основного закона страны (42).

Следует также отметить, что все больше политиков отходят от принципов “жесткого пацифизма” и безусловной необходимости сохранения антивоенной статьи Конституции (43). Тем более, что предложения пересмотреть Конституцию страны и снять ограничения на использование сил самообороны, как показывают опросы, находят все большую поддержку среди японского населения. Причем особенно такие настроения сильны среди молодежи от 20 до 30 лет (44).

Новый план национальной обороны, безусловно, будет способствовать упрочению японо-американского сотрудничества в сфере обеспечения безопасности. Однако четко обрисованная проамериканская и антикитайская, антикорейская направленность новой оборонной концепции Японии, безусловно, вносит дополнительный взрывоопасный элемент в и так далекую от стабильности обстановку в субрегионе СВА и во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе. Тем более, на фоне растущего недовольства многих стран АТР американской региональной политикой, направленной на всестороннее закрепление и утверждение позиций США в качестве единственной сверхдержавы. В этих условиях Китай воспринимается как альтернатива японо-американскому могуществу. Немаловажно, что сам Китай также склонен рассматривать себя в роли американо-японского противовеса в регионе. С этой целью КНР во второй половине 1990-х гг. активизировала политику, направленную на преодоление настороженности в отношениях со странами АСЕАН, а также начала формировать платформу для восстановления стратегического союза с Россией. К настоящему моменту на обоих этих направлениях Китай достиг успехов.

Если тенденция к заключению союзов и соглашений, направленных на сдерживание друг друга ведущими державами региона, сохранится, есть вероятность того, что невидимая пока конфронтационная линия между основными акторами в регионе в следующем веке вновь обретет четкие очертания, напоминающие конфигурацию начала 50-х гг. (45).

Вместе с тем, ключевые моменты новой стратегии безопасности Японии остаются неясными и противоречивыми. Например, в то время как вероятность угрозы вторжения считается низкой, Япония недвусмысленно заявляет о своем намерении защищать себя и принимать меры по предотвращению вторжения в сочетании с укреплением японо-американской системы безопасности.

Анализ концепций национальной безопасности Японии и США позволяет более адекватно представить современную обстановку в Азиатско-Тихоокеанском регионе, а также дает возможность сделать некоторые выводы относительно дальнейшего развития японо-американского союза безопасности. Безусловно, всемерное укрепление союзнических отношений на данном этапе международных отношений выгодны обоим государствам. Однако, бросается в глаза степень взаимозависимости союзников. Если в программе национальной обороны Японии неоднократно отмечается, что всемерное развитие сотрудничества с США “жизненно необходимо для Японии и всего АТР” (46), то американская стратегия национальной обороны по отношению к союзникам обещает “осуществляя лидерство, уважать ценности, суждения и интересы наших друзей и партнеров, однако быть готовыми действовать обособленно, когда американские интересы и уникальные обязанности этого требуют” (47).

Литература

1. Крупянко М., Арешидзе Л. Япония: концепция национальной безопасности // Азия и Африка сегодня. 1999. № 3. С. 26.

2.Доктрины национальной безопасности США, Франции и Японии

http://www.budgetrf.fu/Pudlications/Magazines/VestnikSF/2000/vestniksf117-05/vestniksf117-050530.html 7. 01.2005

3. Там же

4. Стратегия национальной безопасности США (неофициальный перевод). 17 сентября 2002 г. http://www.nlvp.ru/print/54.html

5. Доктрины национальной безопасности США, Франции и Японии http://www.budgetrf.fu/Pudlications/Magazines/VestnikSF/2000/vestniksf117-05/vestniksf117-050530.html 7. 01.2005

6. Арин О. АТР: безопасность и экономическая конъюнктура // Азия и Африка сегодня. 1999. № 4. С. 35.

7. Стратегия национальной безопасности США (неофициальный перевод). 17 сентября 2002 г. http://www.nlvp.ru/print/54.html

8. Там же.

9. Там же

10. Блинов А. А. Самооборона на упреждение // Независимая газета. 2004. 17 марта.

11. Стратегия национальной безопасности США (неофициальный перевод). 17 сентября 2002 г. http://www.nlvp.ru/print/54.html

12. Блинов А. А. Самооборона на упреждение // Независимая газета. 2004. 17 марта.

13. Там же.

14. Уткин А. Американская империя // Космополис. 2003. № 1(3). С. 104.

15. Там же.

16. Cтратегия национальной безопасности США (неофициальный перевод). 17 сентября 2002 г. http://www.nlvp.ru/print/54.html

17. Федотов В. П. Формирование диалоговых механизмов в сфере безопасности в АТР: позиция США // Проблемы Дальнего Востока. 2001. № 1. С. 39.

18.Там же. С. 38.

19. Клименко А. Ф. Военные доктрины стран Азиатско-Тихоокеанского региона: вопросы согласования // Военная мысль. 2002. № 2. С. 2-3.

20. Overview of Japan`s defense policy 2002. 1.02.2005. www.jda.go.jp/e/index_.htm

21. Крупянко М., Арешидзе Л. Указ. соч. С. 27.

22. Доктрины национальной безопасности США, Франции и Японии.http://www.budgetrf.fu/Pudlications/Magazines/VestnikSF/2000/vestniksf117-05/vestniksf117-050530.html 7. 01.2005

23. Зорин А. У Японии появились новые враги. Токио пересматривает военную доктрину // Российская газета. 2004. 11 декабря.

24. Statement by Hiroyuki Hosoda. Dec. 10. 2004. http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.02.2005.

25. Зорин А. У Японии появились новые враги. Токио пересматривает военную доктрину // Российская газета. 2004. 11 декабря.

26. National Defense Program for FY 2005 and after. http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.02.2005.

27. Арин О. Указ. соч. С. 36.

28. Семин А. В. Интересы Японии в Восточной Азии и Китай // Проблемы Дальнего Востока. 1997. № 1. С. 43.

29. Зорин А. У Японии появились новые враги. Токио пересматривает военную доктрину // Российская газета. 2004. 11 декабря.

30. Тебин Н. П. В Восточной Азии меняется вектор угроз. США наращивают противолодочную оборону, а Япония консервирует танки // Независимая газета. 2004. 9 февраля.

31. National Defense Program for FY 2005 and after. http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.02.2005.

32. Зорин А. У Японии появились новые враги. Токио пересматривает военную доктрину // Российская газета. 2004. 11 декабря.

33. Тебин Н. П. В Восточной Азии меняется вектор угроз. США наращивают противолодочную оборону, а Япония консервирует танки // Независимая газета. 2004. 9 февраля.

34. National Defense Program Outline in and after FY1996

http://www.mofa.go.jp/region/n-america/us/q&a/ref/6a.html

35. Агафонов Г. Д. Азиатско-Тихоокеанский регион и морской потенциал России // Проблемы Дальнего Востока. 2001. № 6. С. 35.

36. Статистические данные // Зарубежное военное обозрение. 2004. № 1.

37. Агафонов Г. Д. Указ. соч. С. 35.

38. Joint Statement U.S.-Japan Security Consultative Committee Completion of the review of the Guidelines for U.S.-Japan Defense Cooperation (New York, September 23, 1997) http://www.mofa.go.jp/region/n-america/us/security/defense.html

39. Агафонов Г. Д. Указ. соч. С. 35.

40. Карамаев С. Япония готовится к войне. http://www.vip.lenta.ru/news/2004/12/03/japan/

41. Крупянко М., Арешидзе Л. Указ. соч. С. 30.

42. Япония хочет стать военной державой. http://top.rbc.ru/index.shtml?/news/daythemes/2004/11/17/17131803_bod.shtml 17.11.2004.

43. Тебин Н. П. В Восточной Азии меняется вектор угроз. США наращивают противолодочную оборону, а Япония консервирует танки // Независимая газета. 2004. 9 февраля

44. Бунин С. Японцы за пересмотр 9-й статьи // Труд. 2003. 22 апреля. С. 4.

45. Арин О. Азиатско-Тихоокеанский регион: мифы, иллюзии и реальность. Восточная Азия: экономика, политика, безопасность. М.: Флинта, Наука, 1997. 435 с.

46. National Defense Program for FY 2005 and after. http://www.jda.go.jp/e/index_.htm 1.02.2005.

47. Стратегия национальной безопасности США (неофициальный перевод). 17 сентября 2002 г. http://www.nlvp.ru/print/54.html

§ 2. Проекция военной мощи США и Японии: региональный аспект

Военный потенциал США в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Военный потенциал страны представляет собой “совокупность всех материальных и духовных сил государства и его способности мобилизовать эти силы для достижения целей войны или решения других задач. Обуславливается экономическими, социальными, научно-техническими, морально-политическими возможностями государства, непосредственно воплощается в вооруженных силах, в их способности выполнять задачи, поставленные политическим руководством.” (1).

Характеристика ВС США в АТР.

Главную ударную силу группировки сил общего назначения США в Тихоокеанской зоне составляют шесть авианосцев, каждый из которых способен нести по 90 вертолетов и самолетов. Их мощь дополняют ракетные корабли и многоцелевые атомные подводные лодки, вооруженные дальнобойными крылатыми ракетами. Амфибийные силы США с приданными кораблями и судами способны перебросить и обеспечить высадку экспедиционной дивизии морской пехоты - 50 тыс. человек при 370 боевых бронированных машинах, 360 самолетах и вертолетах, 120 орудиях полевой артиллерии. Из трех существующих в Корпусе морской пехоты США дивизий две дислоцированы на Тихом океане. Сухопутные войска в Тихоокеанской зоне (без размещенных на западном побережье Америки) насчитывают 51 тыс. человек в составе четырех дивизий, а ВВС (в трех воздушных армиях) - 290 боевых самолетов (2). Американцы не снижают внимания к развитию новых концепций применения своих войск в региональных и локальных войнах. Чтобы обеспечить себе полное право преобладания в военной области, они периодически проверяют свои войска и силы флота в реальных военных конфликтах на различных театрах военных действий. На основе приобретенного опыта происходит интенсивное обновление систем управления войсками и оружием. Внедряются автоматизированные системы управления, обеспечивающие соединениям своевременность обнаружения, надежность сопровождения, оперативность нацеливания и высокую вероятность поражения заданных целей в масштабе времени, близком к реальному. Развертывается корабельная система ПРО на Тихоокеанском театре военных действий для борьбы с баллистическими ракетами противника. Продолжаются разработки ряда образцов нетрадиционного оружия, а также работы по совершенствованию существующих систем вооружения (3).

Перспективы развития группировки ВС США в АТР.

Анализ заявлений военно-политического руководства США и официальных документов свидетельствует о том, что в начале XXI века Соединенные Штаты намерены продолжать осуществление политики, направленной на сохранение их лидирующего положения в мире. В то же время американские эксперты отмечают возможность изменения глобальной военно-политической обстановки (ВПО). По взглядам военно-политического руководства США, в ближайшем будущем опасность возникновения крупномасштабной войны (вооруженного конфликта) незначительна, но при определенных условиях вероятность ее развязывания может существенно повыситься, что требует поддержания готовности обороны страны на надлежащем уровне (4). Это вынуждает Пентагон пересмотреть свои взгляды на обеспечение национальной безопасности, а также на средства обеспечения своих интересов в других регионах мира, в первую очередь в АТР.

В последнее десятилетие наблюдается некоторое снижение общей численности американских ВС в зоне Тихого океана, вызванное в первую очередь резким сокращением войск и сил флота РФ в регионе. Но их боевой потенциал значительно превосходит совокупный потенциал вооруженных сил всех остальных государств субрегиона СВА, хотя сухопутные войска КНР и КНДР лидируют в регионе по численности военнослужащих.

После завершения войны в Ираке некоторые высокопоставленные представители военно-политического руководства США объявили о возможной передислокации своих баз и военных объектов практически по всему миру. На необходимость реформирования системы американского внешнего военного присутствия указывается в таких документах, как Стратегия национальной безопасности 2002 г., Отчет министерства обороны 2001 г. (выпускается каждые 4 года), а также в докладах президента и должностных лиц американской администрации (5).

Намерение качественно преобразовать группировки вооруженных сил США может быть вызвано несколькими факторами. Первый из них - исчезновение мощного противника в лице СССР, для борьбы с которым эта группировка создавалась, несоответствие этой группировки новым политическим и стратегическим реальностям. Второй - процессы экономической глобализации и строительства однополюсного мира при доминирующей роли Америки требуют держать под контролем традиционных конкурентов США в лице Китая, России и некоторых других стран, которые со временем могут представлять угрозу американским интересам. Третий - актуализация проблемы борьбы с распространением ОМУ, средств доставки и технологий двойного назначения в условиях, когда все это может попасть в руки террористов, а также наличие ядерного оружия у тоталитарных режимов. Но основная стратегическая цель перегруппировки, как и предшествовавшее этому создание глобальной сети стратегического командования вооруженных сил США, состоит в установлении военного контроля над наиболее важными в экономическом, геополитическом и стратегическом плане районами (6).

При перегруппировке вооруженных сил в Восточной Азии Вашингтон решает еще одну важную задачу. В результате передислокации и рассредоточения американские войска выводятся из опасной зоны досягаемости большинства северокорейских, а в перспективе - и китайских ракет в случае обострения отношений между США и этими государствами. В целом же эффективный контроль над регионом, значение которого в XXI столетии значительно возрастет, обеспечивается (7).

В частности, в АТР предполагается частичная передислокация контингентов морской пехоты и авиации из Японии и Южной Кореи на Филиппины, в Австралию и, не исключено, во Вьетнам, где освободилась бывшая российская база в Камрани (соответствующие обращения к вьетнамскому руководству со стороны США уже отмечались, соответствующие переговоры велись в ходе визита министра обороны Вьетнама Фам Ван Ча в Вашингтон в 2003 г.). Согласно официальной трактовке, ВС США, таким образом, будут передвинуты ближе к предполагаемым потенциальным очагам конфликтов, будет улучшена гибкость и подвижность войск. Кроме того, американские ВС будут размещены в странах, которые склонны соглашаться с американской политикой. Перемены также призваны ослабить трения, возникающие по причине присутствия больших американских контингентов на Окинаве (Япония) и в Сеуле (Южная Корея) (8).