Типология грамматических трансформаций относительно одной пары языков французского и русского

б) Внутри одного и того же понятийного поля языки фиксируют различные дифференциальные черты, вследствие чего одна и та же категория получает в разных языках различное число субкатегорий. Например, категория рода имеет в русском языке три субкатегории: мужской, женский и средний род и только две - во французском: мужской и женский. Число времен и наклонений также не одинаково в двух языках.

в) Однотипные категории комбинируются по-разному в двух языках. В грамматической системе французского и русского языков отражается различие одушевленности/неодушевленности. Однако в русском языке оно проявляется у существительных, выступающих в функции прямого дополнения (например, в винительном падеже существительных мужского рода), тогда как во французском языке - y местоимений в функции косвенного дополнения (например, и противопоставлении форм en -- de lui, y -- а lui и др.)

Расхождение первых двух типов (отсутствие грамматической категории в одном из языков) более редкий случай, особенно когда речь идет о таких генетически и структурно в целом сходных языках, как французский и русский. Основные расхождения между ними в области грамматики в плане содержания относятся к третьему виду (однотипная категория имеет разный объем содержания в двух языках).

2. План выражения. В этом случае сопоставляются типы способов выражения грамматических категорий. Здесь возникает два основных вопроса.

Cоотношение между синтетическими и аналитическими средствами выражения. В целом французский язык характеризуется более выраженной тенденцией к использованию аналитических средств, чем русский.

Соотношение между письменной и устной формой языка. Как русский, так и французский языки имеют давнюю традицию письменности, для которой характерно известное расхождение между звучанием и написанием слов. В связи с этим грамматические значения получают в них письменное выражение, нередко отличающееся от устного. В русском языке многие морфологические различия, отмечающиеся на письме, стираются в устной речи. Слово книга на письме различает пять падежных форм, а в устной речи только четыре. Во французском языке это расхождение достигло такой степени, что в нем сосуществуют две морфологические системы:одна для устной речи, другая - для письменной.

План функционирования. Даже однотипные и равнозначные категории двух языков могут функционировать различно. Это проявляется в следующем:

1) Соотношение между грамматикой и лексикой. Существенным типологическим показателем языка является грамматическая трансформируемость слова, то есть его способность изменяться по тем грамматическим категориям, которые присущи соответствующей части речи. Грамматические категории делятся на собственно грамматические, функционирование которых не ограничено лексическим значением слои (например, число и род у прилагательных, падеж у существительных, время у глаголов), и лексико-грамматические, которые затрагивают лишь часть слов данной части речи, ввиду несовместимости их значений со значениями данных слов. К лексико-грамматическим категориям относится число существительных (формы единственного и множественного числа имеют только считаемые существительные), переходность и залог глаголов (последний затрагивает только переходные глаголы), степень сравнения прилагательных (касается только качественных прилагательных) и другие. Во французском языке, как мы увидим дальше, лексико-грамматические категории имеют менее жесткие границы: слова в нем легче, чем в русском, получают грамматические категории, несовместимые с их семантикой, изменяя при этом свое значение. Так, абстрактные существительные чаще получают форму множественного числа. Непереходные глаголы чаще становятся, переходными без особых морфологических знаков и т. п.

2) Вторичные функции грамматических форм. Если в первичных функциях аналогичные формы в двух языках употребляются одинаково, то во вторичных функциях они значительно расходятся. Могут расходиться формы, используемые в случае нейтрализации. Например, французский язык нередко использует при нейтрализации значения числа форму единственного числа в тех случаях, когда русский избирает форму множественного. При нейтрализации значения времени русский язык чаще, чем французский, использует форму будущего времени, тогда как французский -- форму настоящего.

Семантическая транспозиция грамматических категорий -исключительно важный объект сопоставительно-типологического анализа. Сюда входят: использование во вторичных функциях разных частей речи, различных грамматических категорий, синтаксических конструкций. Например, существительное по-разному используется для выражения определения или обстоятельства.

Практически важным является различное использование грамматических категорий в их незначащей (асемантической) функции. Так, по-разному употребляются в двух языках формы pluralia и singularia tantum, формы рода у неодушевленных существительных (ср.: стол и table), формы управления у глаголов одинаковой семантики (ср.: menacer qn и угрожать кому-л.).

3) Использование разных категорий для выражения одного и того же значения. Эти различия очень существенны для правильного построения высказывания. Для выражения одного и того же значения языки могут использовать разные типы форм одного класса (например, разные части речи; разные конструкции: сочинение или подчинение и т.п.). Выявление тенденций французского языка в этом отношении по сравнению с русским вскрывает глубинные особенности структуры и функционирования этого языка.

2.2 Случаи ассиметрии (расхождения) двух грамматических систем

Могут быть указаны три основных типа грамматического расхождения между ИЯ и ПЯ.

Первый случай - когда в языке подлинника встречается элемент, которому нет формально-грамматического соответствия в языке перевода (например, наличие артикля и разница между определенным и неопределенным артиклем, аналитические формы прошедшего времени в ряде романских и германских языков - при отсутствии этих явлений в русском языке).

Второй случай - когда в ПЯ есть элементы, не имеющие формального соответствия в ИЯ, а между тем неизбежно применяемые в любого вида текстах (например, форма вида глагола, хорошо развитая флективная система, наличие причастий активной формы прошедшего времени и пассивной формы настоящего времени в русском языке - при отсутствии этих грамматических средств в тех или иных романских, германских и др. языках).

Третий случай - когда в ПЯ есть грамматические элементы, формально соответствующие элементам ИЯ, но отличающиеся от них по выполняемым функциям.

Грамматические явления того или иного языка, связанные с закономерностями его строя и ими обусловленные, в своей совокупности отличны от грамматических явлений другого языка, хотя и могут представлять в отдельных отношениях сходство или совпадать с ними. Отсюда и вытекают грамматические задачи перевода -- в области как морфологии, так и синтаксиса; этим же определяется то особое место, которое в исследовании перевода принадлежит случаям расхождения грамматического строя языков. Это расхождение, особенно ярко дающее себя знать именно при переводе, является результатом своеобразия каждого из двух языков.

Разумеется, воспроизведение грамматической формы подлинника, как таковой, не может служить целью перевода. Целью является передача мысли в ее целом, -- мысли, выражению которой в оригинале могут соответствовать иные формальные средства. И лишь в том случае, когда определенную стилистическую роль играют отдельные особенности грамматической формы оригинала, -- например, ее краткость, параллелизм в построении словосочетаний или предложений, более частое использование той или иной части речи, -- задачей перевода становится если не прямое воспроизведение этих черт, то воссоздание их функций путем использования аналогичных средств выражения своего языка.

Сразу же следует оговорить те грамматические особенности иностранных языков, которые могут представить значительные трудности при изучении этих языков, при усвоении смысла того или иного текста, но не при переводе, поскольку существует более или менее единообразный способ передачи таких особенностей, хотя бы и требующий существенной перестройки целого оборота. Таковы, например, имеющиеся в большинстве романских и германских языков сочетания прямого дополнения с инфинитивом (так называемый Accusativus сum Infmitivo) - типа фр. «Je le vois venir» - «Я вижу, как он идет». Они, как правило, переводятся сложноподчиненными предложениями, где в качестве подлежащего придаточного предложения выступает существительное, соответствующее по смыслу прямому дополнению подлинника, а в качестве сказуемого -- глагол, соответствующий по смыслу инфинитиву подлинника.

Сюда же относятся сочетания глаголов sembler, scheinen, to seem с инфинитивом, требующие чаще всего передачи таким предложением, где сказуемым (в спрягаемой форме) является глагол, соответствующий по значению инфинитиву, а спрягаемой части сказуемого подлинника соответствует по смыслу наречие или вводное слово «кажется» (или: «как кажется»), «по-видимому», «как будто».

«II semble кtre content.»- «Он, кажется, доволен (а не кажется довольным)»

Далее -- это бессоюзные определительные придаточные предложения английского языка (типа: "thй books I hвve been reading"), требующие использования подчиняющего «который» («книги, которые я прочел») при переводе их с помощью придаточного определительного или передаваемые причастным оборотом («книги, прочитанные мною»).

Для языковых особенностей этого типа характерно, что грамматическая перестройка, необходимая при переводе на другой язык, ограничивается обычно узкими рамками словосочетания.

Надо, однако, подчеркнуть: 1) что круг таких особенностей для каждого языка (по отношению к другому) всегда ограничен и 2) что при передаче подобных сочетаний, хотя бы в общей и единообразной для каждого из них, все же отнюдь не может быть полного стандарта, следования какому-то одному неизменному рецепту, и нисколько не исключается выбор между несколькими, хотя бы и близкими друг к другу, возможностями; выбор варианта и здесь может зависеть от соотношения с соседними предложениями, от жанра и типа переводимого текста, от его стиля и т. п.

Все это тем более важно оговорить, что в литературе вопроса и особенно в учебниках того или другого иностранного языка существует тенденция преувеличивать стандартность возможных способов передачи подобных конструкций. Это, в частности и в особенности, касается конструкций, выражающих долженствование в немецком, английском, французском языках -- сочетаний глаголов „haben" "to have", «avoir», „sein", "to be", «кtre» с инфинитивом. Хотя, разумеется, некоторые из этих способов перевода более или менее параллельны друг другу и образуют более или менее обширные однотипные группы, говорить о какой-либо стандартности передачи уже не приходится. Самое количество возможностей перевода, зависящих от разнообразных условий контекста, хотя и представляющих определенную закономерность, говорит о многозначности данной конструкции. Внимательное рассмотрение абсолютной конструкции в английском языке, проведенное в сопоставлении с русским, также показало чрезвычайное богатство и разнообразие способов, которыми она может переводиться на русский язык в зависимости от смысловых отношений, выражающихся в оригинале, и от особенностей контекста перевода.

Применительно к подобным случаям следует отказаться от понятия «однотипности» перевода. Конечной же задачей обобщения наблюдений над материалом переводов может быть установление наиболее частотных и типичных способов перевода и их вариантов.

Само собой разумеется, что при разработке вопросов перевода с одного определенного языка на другой подобные явления представляют собой большой интерес и дают чрезвычайно благодарный материал.

Что касается общей теории перевода, то в первую очередь встает вопрос: в какой мере возможно обобщение более сложных фактов, выявляемых на материале нескольких языков, путем сопоставительного исследования тех грамматических соотношений, которые между ними возникают при переводе?

Не подлежит сомнению, что при исследовании вопросов перевода с одного конкретного языка на другой основное внимание должна привлекать именно область грамматических явлений, специфичных для каждого из них. Однако в тех случаях, когда несколько языков, в той или иной мере родственных, имеют между собой действительно общие особенности, общие черты, одинаковые элементы, отличающие их от другого языка -- того языка, на который делается перевод -- возникает почва для обобщения возможностей, какими последний располагает при их передаче. При этом, разумеется, должно учитываться своеобразие, с которым данные черты и особенности проявляются в каждом из них.

Так, можно говорить о средствах, которыми, например, русский язык обладает для выражения значений, выражаемых во французском, немецком, английском, испанском и др. языках определенным и неопределенным артиклем или разветвленной системой форм прошедшего времени; также можно говорить о том, как используются русские видовые формы глагола для перевода с тех языков, где вид в качестве грамматической категории не существует. Отправным моментом при этом должны служить возможности одного конкретного языка (в нашем случае -- русского) в их отношении к другому или нескольким языкам, особенности которых находят в нем известные соответствия. Надо, однако, иметь в виду особый, не узкоформальный характер этих соответствий. Так, различие грамматического строя часто вызывает необходимость при передаче значения, выраженного морфологическим средством языка подлинника, прибегать в переводе к средству синтаксического или лексического порядка. Связь между разными уровнями языка именно при переводе проявляется с особенной силой.

Разумеется, никакая теория, в том числе и теория перевода, не существует без обобщений, но самые обобщения различаются по масштабам материала, на основании которого они сделаны и к которому они приложимы. Всегда надо учитывать чрезвычайную специфичность каждого языка, с которого или на который может делаться перевод. Вот почему те немногие обобщающие положения, какие применимы ко всем случаям передачи грамматического строя ИЯ, предполагают максимально-конкретную разработку тех частных случаев, в которых они находят свое выражение.

Одно из таких обобщений настолько, впрочем, бесспорно, что его нужно предпослать анализу конкретный грамматических вопросов перевода. Оно сводится к следующему: перевод точный в формально-грамматическом отношении часто бывает невозможен вообще из-за отсутствия формальных соответствий; часто он не отвечает норме словосочетаемости ПЯ, а в ряде случаев он и стилистически невозможен.

Случаи изменения грамматических категорий слова в переводе, небольших перестановок или добавлений в пределах малых словосочетаний - постоянны при передаче любого текста; они типичны и для самого «точного» перевода.

Вместе с тем, они в известной степени и элементарны, т.е. служат лишь отправной точкой для решения более сложных задач, когда само наличие несовпадающей в двух языках грамматической категории создает переводческую трудность. К тому же и те самые грамматические категории какие в разобранном примере переданы точным соответствием, в других контекстах и при других стилистических условиях могут оказаться вовсе не переданными. Другими словами, самая формальная точность в передаче грамматических категорий - нетипична, и вполне нормальными, неизбежными, необходимыми являются отступления от формально точного соответствия не единичные и не случайные, а постоянные и закономерные.

Перевод абсолютного причастного оборота

Абсолютный причастный оборот, который может быть выражен всеми формами причастия, имеет свое собственное подлежащее, не совпадающее с подлежащим всего предложения. В русском языке такой оборот невозможен, и его приходится развертывать в придаточное предложение временное, условное, уступительное или причинное.

Выбор конструкции зависит от характера связи между причастием независимого оборота и глаголом главного предложения:

-- Bougre! Comment, la guerre dйclarйe, battras-tu les Prussiens, sans savoir leur langue vivante. (Renard) -- ... когда война будет объявлена...

В таком случае глагол придаточного предложения будет в том же времени, что и глагол главного предложения.

Maоtre Mouche, m'ayant fort retardй par sa visite, je renonзai а aller voir Jeanne ce jour-lа. (Franc e) -- Мэтр Муш так задержал меня, что на этот день я отказался от своего визита к Жанне, (пер. Корша)

Иногда причастный оборот может быть вынесен в независимое предложение:

La bonne appelйe apporta d'abord des gвteaux secs en de profondes boоtes de fer-blanc, ces fades et cassantes pвtis series anglaises [...] (Maupassant) -- Позвали служанку; она принесла сначала сухое печенье -- пресные и ломкие английские бисквиты, которые хранятся в наглухо запаянных жестяных банках [...] (пер.Соседовой).



2.3 Грамматические проблемы перевода относительно к данной паре языков

1. Передача функции грамматического элемента ИЯ, не имеющего формального соответствия в ПЯ

а) Передача на русском языке функции артикля

Отсутствие в русском языке артикля должно с точки зрения перевода учитываться прежде всего в связи с возможностью или невозможностью передать его функцию, как средства, участвующего в актуальном членении предложения, т. е. выделении данного, предполагаемого известным, и нового, упоминаемого впервые в контексте -- тот смысл, который выражается в ИЯ благодаря различию между артиклем определенным и неопределенным (ведь роль артикля как принадлежности существительного и как приметы грамматического рода, передается флективными средствами русского языка, причем несоответствие в грамматическом роде слов, обозначающих одни и те же предметы и понятия, за исключением специальных и редких случаев, более существенных лишь в художественной литературе, не приводит, к каким-либо смысловым расхождениям).

Разумеется, довольно часто встречается такое положение, когда функция артикля в условиях узкого замкнутого контекста, например, в заглавиях с их характерной краткостью, остается невоспроизведенной. Большинство русских переводов романа Мопассана «Une vie» озаглавлено «Жизнь», что передает краткость названия, конечно, стилистически тоже существенную, но вносит такой смысл, как будто дело идет о жизни в целом, может быть о жизни человечества, о жизни вообще, как будто в оригинале сказано «La vie», a между тем неопределенный артикль французского заглавия указывает на то, что речь идет об одной из человеческих жизней, об одной, пусть типичной, человеческой судьбе, и это может быть передано лишь более распространенным сочетанием слов «История одной жизни» (как и сделано в одном из новейших русских переводов).

Как видно из примера заглавия «Une vie» и его распространенного перевода, при передаче неопределенного артикля существует также возможность прибегнуть к помощи лексических добавлений, в частности, слова «один», «какой-то», «некий» и т. д.

Однако кроме этой возможности существует еще и другая -- возможность грамматического, точнее, синтаксического порядка, применимая к переводу с разных языков, обладающих категорией артикля.

Передача различия в артикле определенном или неопределенном в данных случаях вряд ли осуществима с помощью лексических средств, с помощью каких-либо отдельных слов. Но смысловая роль неопределенного артикля может быть отображена по-русски путем постановки подлежащего в конце предложения, которая выступает как одно из средств "его" актуального членения. В первом случае сама постановка подлежащего после сказуемого здесь уже может служить указанием на известную неожиданность, а тем самым и неопределенность действующего лица, его новизну. А в предложении, где на первом месте стоит существительное, воспроизведение порядка слов подлинника является передачей значения определенности, известности, выраженного артиклем, как во втором случае -- здесь имеются в виду лица, уже знакомые Читателю по предыдущему изложению.

«A moi n'appartenait pas l'honneur d'avoir dйcouvert un si beau lieu. Un homme s'y reposait dйjа, et sans doute dormait lorsque j'y pйnйtrai.» - «Не мне принадлежала честь открытия столь красивых мест. Там уже отдыхал какой-то человек и, когда я появился, он, по-видимому, спал». (Перевод М.Л. Лозинского)

Здесь русское существительное, находящееся в конце синтаксического отрезка, соответствует французскому существительному с неопределенным артиклем, стоящему в начале фразы, и вдобавок сопровождается еще местоимением «какой-то». Синтаксическое и лексическое средства здесь, таким образом, дополняют друг друга, усиливая оттенок неопределенности и неожиданности, связанный с появлением нового действующего лица.

Но когда в дальнейшем опять упоминается этот человек, все еще остающийся незнакомцем («inconnu»), еще не названный собственным именем, однако, уже представленный читателю, в оригинале употребляется определенный артикль, а в переводе соответствующее существительное в функции подлежащего занимает первое место в предложении.

Как показывает анализ переводов классических и современных произведений на русский язык, тот порядок русских слов, при котором подлежащее занимает первое место, а затем следует сказуемое, может быть признан типичным, максимально распространенным при передаче французских, немецких, английских, испанских и т. п. предложений, имеющих в начале подлежащее-существительное с определенным артиклем. Данный тип предложения является вообще, пожалуй, более частотным в этих языках, чем предложения с подлежащим-существительным, которому предшествует неопределенный артикль.

б) Перевод конструкций с неопределенно-личным местоимением

Подобно тому, как смысловая функция артикля при переводе на русский язык воспроизводится с помощью синтаксических, а отчасти и лексических средств, так и неопределенно-личное местоимение, присущее ряду романских и германских языков (французское «on», немецкое „man", английские "оnе" и "they" в неопределенно-личном значении), требует выбора формально отличных элементов для передачи его функции по-русски (за отсутствием прямого грамматического соответствия). Практическая грамматика французского, немецкого или английского языка для русских учит тому, что основным соответствием этой форме в русском языке служит, как правило, глагол-сказуемое в третьем лице множественного числа при отсутствии подлежащего (т. е. «on dit», „man sagt", "they say" и т. п., с одной стороны, и «говорят», с другой). И в ряде случаев эта возможность, действительно, закономерно реализуется в переводах.

В других случаях для передачи оборота с неопределенно-личным местоимением ИЯ применяется безличное предложение русского языка: «on entendit», „man hфrte", - «было слышно», «on constata», „man stellte fest"-«6buio установлено», «on dit», „man sagt", "they say" -«говорится» и т. д. Как при использовании глагола в 3-м лице множественного числа в бесподлежащном предложении, так и при использовании безличного оборота, форме неопределенно-личного местоимения прямого соответствия в русском языке нет. К тому же в каждом из тех языков, где есть неопределенно-личное местоимение, оно обладает специфическими-смысловыми, а отчасти стилистическими особенностями: так, во французском языке местоимение «on» употребляется в просторечии как замена 1-го лица множественного числа, и это отражается на некоторых случаях его применения и в литературном языке, в повествовании от лица рассказчика. В немецком языке местоимение „man" при ссылке на предыдущее изложение в научном тексте (например, в таком предложении как „man hat gesehen") предполагает неопределенную совокупность действующих лиц, т. е. имеет значение, типичное для этого местоимения, но при переводе на русский язык исключается возможность употребить односоставное бесподлежащноё предложение («видели») или предложение безличное («видано»), и практически остается лишь употребить местоимение «мы». Таким образом, несмотря на разные конкретные значения французского и немецкого⁵ неопределенно-личного местоимения, данный способ их передачи по-русски совпадает.

Подобные случаи говорят о том, что на материале переводов мы вполне закономерно встречаемся с использованием целого ряда других возможностей помимо тех, какие предусмотрены элементарной практической грамматикой.

Разумеется, особую трудность для перевода представляет тот, прав да, редкий случай, когда в оригинале подчеркивается смысловое и стилистическое различие в употреблении специального неопределенно-личного местоимения и личного местоимения 2-го лица в обобщенном значении. Различие это является особенно резким в английском языке, где местоимение 2-го лица практически представлено только формой множественного числа ("you") - ввиду выпадения из системы современного языка формы единственного числа ("thou"). Поэтому противопоставление "оnе" и "you" и может выступить с особой силой.

Конечно, передать неопределенно-личное местоимение которого нет в русском языке, каким-нибудь специальным словом русского языка--задача неисполнимая, но передать разницу между английским "оnе" и "you" с помощью безличного оборота, с одной стороны, и предложения обобщенно-личного, с другой, возможно. Кроме того -- и это здесь тоже играет решающую роль -- мы опираемся на более широкий контекст.

Как явствует из соотношения между примерами, верный по смыслу перевод того или иного предложения, содержащего неопределенно-личный оборот, вообще был бы невозможен вне контекста, хотя бы узкого, т. е. вне связи с предшествующим и последующим предложениями.

Как при передаче смысловой функции артикля, так и при передаче конструкций с неопределенно-личным местоимением, грамматическим особенностям языка подлинника прямого соответствия в русском языке не оказывается, и тем не менее находится возможность компенсировать функции этих элементов оригинала, воссоздать их смысловую роль с помощью других элементов грамматического строя и добавочных лексических средств.

Как видно было из примеров, специфические элементы грамматического строя языка, на который делается перевод, т. е. элементы, не имеющие прямого соответствия в ИЯ, играют особо активную роль (например, свободный порядок слов русского языка при передаче смысловой функции артикля). Следует обратиться именно к этой категории грамматических элементов.

2. Использование специфических элементов грамматического строя языка, на который делается перевод

Вторая категория случаев грамматического расхождения между двумя языками, т. е. наличие в ПЯ специфических особенностей грамматики, которым нет прямого формального соответствия в ИЯ, ставит переводчика в особо благоприятные условия: он получает как бы добавочное средство для перевода иноязычного текста, играющее исключительную роль при передаче смысловой функции специфических элементов грамматики ИЯ. При этом возникает возможность более богатого выбора, естественно, вызывающая и некоторые трудности при взвешивании того, что именно требуется в данном случае и что более уместно по условиям русского контекста.

а) Использование категории вида в русском языке

Одним из специфических элементов грамматического строя русского языка, как и ряда других славянских языков, несомненно является категория вида глагола. Использование ее в переводе с германских и тех романских языков, где ее нет, связано прежде всего с передачей значения разных форм времени (простых и сложных). Однако соотношение между каждой из систем временных форм (например, французской или немецкой) с русскими видами слишком специфично (ср. например, разницу между разветвленной системой французских временных форм: imparfait,passй simple, passй composй и т, п., где имеются более постоянные соответствия русским видам, и формами Prвteritum и Perfekt в литературном немецком языке, основное различие между которыми -- стилистическое). Рассмотрение всех этих вопросов -- необходимый раздел исследования, посвященного грамматическим соотношениям двух языков.

Здесь же должен быть затронут лишь один вопрос, общий для всех случаев перевода на русский язык, а именно -- использование видовых форм для достижения перевода, полноценного с точки зрения русского языка, т. е. перевода, применяющего весь арсенал существующих языковых средств.

Грамматическая категория вида глагола, как специфическая особенность русского (и других славянских языков), издавна привлекала и привлекает сейчас внимание исследователей как отечественных, так и зарубежных.

Форма вида русского глагола является важнейшим средством передачи значений, выражаемых во многих других языках различием временных форм. Но кроме того, форма вида выполняет и особую роль, служа для различения того, что в подлиннике никак не разграничено. Другими словами, переводчику на русский язык часто приходится выбирать между двумя возможностями, которые непосредственно не диктуются подлинником, так сказать, не «вписаны» в него. Это бывает, в частности, тогда, когда переводится глагол, данный в неличной форме, будь то герундий (для английского языка) или инфинитив.

Наличие в русском языке форм вида, которых нет в ИЯ, может создавать в переводе специальные трудности: последние возникают, когда надо передать подряд несколько глаголов в инфинитиве, требующих при переводе раскрытия выражаемых ими степеней длительности, которые могут оказаться и в противоречии друг с другом.

Для примера - начало первой главы новеллы Флобера «Простое сердце»:

«Pour cent francs par un, elle faisait la cuisine et le menage, cousait, lavait, repassait, savait brider un cheval, engrais ser les volailles, battre le beurre, et reste fidele, a sa maitresse, - qui cependant n`etait pas une personne agreable».

Трудность применения видовых форм здесь - не столько в отношении глаголов подлинника, выступающих в спрягаемой форме, сколько в отношении глаголов, которые по-французски даны в инфинитиве. Сравним перевод Неймана П.С.

«…За сто франков в год она стряпала, убирала комнаты, шила, стирала, гладила, умела взнуздать лошадь, откармливать домашнюю птицу, сбивать масло и при этом была неизменно предана своей хозяйке, особе далеко не из приятных».

Внутреннее противоречие (и смысловое, и формально-грамматическое) наступает в том месте перевода, где сталкиваются рядом два инфинитива разной формы - «взнуздать» и «откармливать», причем глагол-сказуемое, к которому они относятся («…умела») продолжает общую линию предложения («за сто франков в год она…») - так, как будто «за сто франков в год она… умела взнуздать лошадь, откармливать дом.птицу…» и прочее: ведь смысл обстоятельственного сочетания «за сто франков в год» распространяется и на всю дальнейшую часть предложения.

Практически выход из противоречия может быть достигнут с помощью более решительного приема, а именно - разбивки предложения, как это сделал Соболев Н.:

«За сто франков в год она стряпала, убирала комнаты, шила, стирала, гладила; она умела запрягать лошадь, откармливать птицу, сбивать масло, и оставалась верна своей хозяйке, хотя та была особа не из приятных».

В обоих рассмотренных переводах разные временные формы спрягаемых глаголов (faisait…, cousait, lavait, repassait…et resta fidele) переданы одной и той же видовой формой («стряпала…», «шила…», «была предана (оставалась верна), которая оказывается вполне достаточной для передачи разных видовременных оттенков.

б) Большее разнообразие причастных форм в русском языке по сравнению с романскими и германскими языками

Система русских причастных форм, складывающаяся из причастий как настоящего, так и прошедшего времени действительного и страдательного залогов совершенного и несовершенного вида, гораздо богаче, чем совокупность причастных форм английского, французского и, в особенности, немецкого языка. Если к этому добавить наличие в русском языке деепричастия, неполным и непостоянным соответствием которого в романских и германских языках является причастие в краткой форме, то станет очевидным, насколько русский язык в данном случае богаче формами для выражения того, что в других языках выражается с помощью более узкого круга средств или вовсе без привлечения данной грамматической категории. Так, русское причастие действительного залога прошедшего времени может быть использовано для передачи определительного придаточного предложения языка подлинника, где активное действие в прошедшем времени может быть выражено с помощью спрягаемой формы глагола.

Итак, в практике переводческой работы при использовании русских суффиксов также нет и не может быть стандарта. Если при одних условиях они закономерно используются там, где в подлиннике ничего формально соответствующего им нет, то при других условиях они в переводе оказываются спорными (или полностью неуместными) даже независимо от наличия формального основания в иноязычном тексте.

Целесообразность применения русских суффиксов (или отказа от них) при переводе определяется, таким образом:

1) соотношением смысловых функций соответствующего лексического элемента подлинника и русского слова с суффиксом субъективной оценки и

2) смысловыми и стилистическими факторами того более обширного целого (предложения, иногда абзаца или цепи абзацев), в котором находятся соотносительные элементы подлинника и перевода.

Само собою разумеется, что при переводе с русского на такие языки, где суффиксы субъективной оценки употребительны в меньшей степени или не представлены вовсе, возникает особая задача, решаемая путем применения добавочных лексических средств.

3. Отказ от использования грамматических элементов ПЯ, формально совпадающих с элементами ИЯ, но отличных от них по функции

Третий случай грамматического расхождения между двумя языками требует особой внимательности при переводе. Дело в том, что как ИЯ, так и ПЯ располагают многими формально близкими грамматическими средствами, но при этом их смысловые и стилистические функции могут быть различны. Поэтому есть опасность, что внешнее сходство или даже тождество может ввести в заблуждение переводчика, недостаточно опытного или склонного к буквализму. Правильное же решение задачи состоит в том, чтобы применить в переводе формально отличные от подлинника средства, которые в контексте могли бы выполнить функции, по смыслу и стилистической окраске соответствующие подлиннику.

По существу этот случай, имеющий немалое значение в практике перевода, представляет своеобразное сочетание первых двух случаев, рассмотренных выше: грамматическое средство ИЯ, хотя и имеющее формальное соответствие в ПЯ, оказывается все же специфичным по своей функции, а грамматическое средство ПЯ, формально тождественное ему, оказывается неподходящим, отбрасывается; вместо него применяется другое, формально отличное, специфичное в данной функции именно для того языка, на который делается перевод.

Так, например, во французском языке сказуемое дополнительного придаточного предложения, выражающее действие, одновременное с действием главного предложения, если последнее относится к прошедшему, имеет форму имперфекта. При переводе на русский язык этой форме соответствует форма настоящего времени, которая выражает значение одновременности с действием, выраженным в главном предложении: ср.: il dit qu'il йtait malade - «он сказал, что болен»...

Наоборот, использование для русского перевода формы прошедшего времени в сказуемом придаточного предложения привело бы к тому, что оно было бы воспринято как выражение действия, предшествующего тому, которое выражено в главном предложении («он сказал, что был болен» -- т. е. был болен до того, как сказал).

Случай отказа от формально точного, но неприемлемого по своей дословности перевода встречается при передаче с помощью деепричастного сочетания немецких обстоятельственных придаточных предложений, вводимых подчиняющим союзом „indem" (пример см. выше), временных придаточных, вводимых союзом „nachdem", и т. п.

Но нагляднее всего рассматриваемый случай грамматического расхождения можно иллюстрировать примерами использования в переводе разнообразных возможностей, представляемых порядком слов в русском языке.

4. Учет различия синтаксических возможностей двух языков

Флективный строй русского языка и связанный с ним свободный порядок слов дают в руки переводчика несомненное разнообразие средств при переводе с языков разного типа. Эти средства находят применение:

1) когда грамматической особенности ИЯ нет формального соответствия в нашем языке и отсутствие того или иного грамматического элемента (например, артикля) компенсируется смысловыми оттенками, вносимыми порядком слов;

2) когда возможность формально точного воспроизведения элементов ИЯ и их последовательности существует, но приводит или к известному отклонению от смысла, или -- что чаще -- к нарушению языковой нормы. Недаром в переводах так часто приходится наблюдать случаи замены одного грамматического оборота, формально допускающего дословный перевод, другим -- более привычным с точки зрения литературной речи, или изменение порядка слов, вызванное той же причиной -- языковыми или стилистическими требованиями.

Вот один такой случай из «Гобсека» Бальзака - место, где изображается внешность героя. Здесь два предложения, из которых в данном примере интересно второе, так как в переводе оно имеет иной порядок слов, чем в подлиннике:

«…ie avait les levres minces de ces alchimistres et de ces petits vieillards peints par Rembrandt on par Metzu. Cet homme parlait bas, d`un ton doux, et ne s`emportait jamais».

«…губы (у него) были тонкие, как у алхимиков и дряхлых стариков на картинах Рембрандта и Метсу. Говорил этот человек тихо, кротким голосом и никогда не горячился». (Перевод Немчиновой Н.И.).

Перестановка в данном, довольно типичном случае, применена, очевидно, для подчеркивания обстоятельства образа действия и для нарушения известного однообразия, которое могло бы создаться по-русски при точном следовании порядку слов всех предложений подлинника и которое не свойственно живой речи повествователя, предполагающей более разнообразное синтаксическое оформление. При этом нужно учесть, что во французском оригинале другой порядок слов означал бы резкий стилистический сдвиг, в переводе же осуществляется выбор между возможностями, типичными именно для русского языка.

Выводы по главе

Из анализа материала, рассмотренного во второй главе и относящегося к различным случаям расхождения грамматического строя двух языков, могут быть сделаны обобщающие выводы:

Основную роль при решении грамматических вопросов перевода играют, с одной стороны, требования передачи содержания в его единстве с элементами формы, смысловая роль которых определяется по связи с содержанием и направляет выбор средств, и с другой -- требования ПЯ.

Несоответствия в грамматической системе двух языков и вытекающая из них невозможность формально точно передать значение той или иной грамматической формы постоянно компенсируется с помощью других грамматических же средств или же средств словарных.

Невозможность в ряде случаев решить вне более широкого контекста вопрос о средствах передачи означает необходимость все время иметь в виду систему языковых средств, а не разрозненные или случайно выделенные элементы, из которых иные, будучи взяты совершенно порознь, оказываются даже и непереводимыми.

Разобранными случаями, конечно, нисколько не исчерпывается огромное разнообразие случаев соотношения между языками. Это лишь наиболее частые и, по-видимому, наиболее яркие примеры расхождений в грамматическом строе двух языков и возможностей нахождения соответствий при переводе. Методы же разрешения переводческих трудностей, возникающих из расхождения грамматического строя двух языков, представляют обобщенный типический интерес.

Понятие контекста -- и более широкого и более узкого -- всегда предполагает тесную связь с системой стиля речевого или также литературного (индивидуального), к которой принадлежит подлинник и в которой он воссоздается на другом языке. Отсюда необходимость обратиться к жанрово-стилистическим проблемам перевода, связанным, в первую очередь с различием в типах переводимого материала.

грамматический трансформация русский французский



Глава 3. Типология грамматических трансформаций при переводе с русского на французский и наоборот

3.1 Грамматические трансформации при художественном переводе

На современном этапе развития переводоведения существует типология текстов, которая, в соответствии с назначением перевода, позволяет определить методы перевода, наиболее подходящее для того или иного типа текста. Согласно данному В.Н. Комиссаровым определению, художественным переводом именуется вид переводческой деятельности, основная задача которого заключается в порождении на языке перевода речевого произведения, способного оказывать определенное художественно-эстетическое воздействие на воспринимающего.

В связи с этим некоторые литературные критики настаивают на том, что художественный перевод - это искусство, которое под силу только художникам слова, опирающимся при переводе главным образом на эстетические критерии.

Из всего вышеизложенного ясно, что художественный перевод в равной степени факт и языковой, и литературный; для него (такого перевода) типичны отклонения от максимально возможной смысловой точности с целью обеспечения большей художественности текста перевода.

На сегодняшний день проблема перевода художественного текста является одной из наиболее значимых в современном переводоведении.

Художественный перевод, как и любой другой, не является простой заменой слов на языковом и тематическом уровне согласно грамматическим правилам, в текстах художественной прозы или поэзии, язык не только является средством передачи информации, но и служит средством художественного воплощения, носителем эстетической значимости произведения. С точки зрения А.В. Федорова, задачей перевода становится воссоздание функций особенных черт языка оригинала путем использования аналогичных средств выражения языка перевода. [2] Таким образом, перевод художественного текста - это не только точное изложение содержания мыслей, сообщенных на языке оригинала, но и воссоздание средствами языка перевода всех особенностей стиля и формы сообщения. Именно это - воссоздание единства содержания и формы - отличает художественный перевод от иных способов передачи сообщения на другом языке, например, пересказа, или реферирования.

Основная проблема заключается в том, что в большинстве случаев язык оригинала и язык перевода оказываются различными по внутренней структуре. А.В. Федоров отмечает, что грамматические явления того или иного языка, связанные с закономерностями его строя и им обусловленные, в своей совокупности отличны от грамматических явлений другого языка. Эти расхождения являются результатом своеобразия каждого из языков. [3] Несовпадения в строе двух языков неизменно вызывают необходимость в преобразованиях текста с помощью которых осуществляется переход от единиц оригинала к единицам перевода - переводческих трансформациях, в том числе грамматических.

Эти несовпадения бывают либо полными, либо частичными. Полное несовпадение наблюдается в тех случаях, когда в русском языке отсутствует грамматическая форма, которая есть во французском языке. В некоторых случаях грамматическая категория одного языка является более широкой, чем грамматическая категория другого. Следует выделить также случаи частичного совпадения, когда данная грамматическая категория существует в обоих языках, но совпадает не во всех своих формах.

Достижение переводческой эквивалентности («адекватности перевода»), вопреки расхождениям в формальных семантических системах двух языков, требует от переводчика, прежде всего, умения произвести многочисленные и качественно разнообразные межъязыковые преобразования - так называемые переводческие трансформации - с тем, чтобы текст перевода с максимально возможной полнотой передавал всю информацию, заключенную в исходном тексте, при строгом соблюдении норм ПЯ.

Однако термин «преобразование» нельзя понимать буквально - сам исходный текст или текст оригинала не преобразуется, в том смысле, что он не изменяется сам по себе. Этот текст, конечно, сам остается неизменным, но наряду с ним и на основе его создается другой текст на ином языке, который мы называем «переводом». Таким образом, перевод можно считать определенным видом преобразования, а именно, межъязыковой трансформацией.

Как уже упоминалось, все виды преобразований или трансформаций, осуществляемых в процессе перевода можно свести к четырем элементарным типам, а именно:

1. Перестановки - это изменение расположения языковых элементов в тексте перевода по сравнению с текстом подлинника. Элементами, могущими подвергаться перестановке, являются обычно слова, словосочетания, части сложного предложения и самостоятельные предложения в строе текста.

2. Замены - наиболее распространенный и многообразный вид переводческой трансформации. В процессе перевода замене могут подвергаться как грамматические единицы, так и лексические, в связи с чем можно говорить о грамматических и лексических заменах. К грамматическим же относятся следующие типы:

а) замена форм слова;

б) замена частей речи;

в) замена членов предложения (перестройка синтаксической структуры предложения);

г) синтаксические замены в сложном предложении:

- замена простого предложения сложным;

- замена сложного предложения простым;

- замена придаточного предложения главным;

- замена главного предложения придаточным;

- замена подчинения сочинением и наоборот;

- замена союзного типа связи бессоюзным;

- замена бессоюзного типа связи союзным;

- замена пассивной конструкции (безличное предложение) активной (с местоимением);

- замена исходного подлежащего.

3. Добавления. Этот тип переводческой трансформации основан на восстановлении при переводе опущенных в ИЯ «уместных слов».

4. Опущение - явление, прямо противоположное добавлению. При переводе опущению подвергаются чаще всего слова, являющиеся семантически избыточными, то есть выражающие значения, которые могут быть извлечены из текста и без их помощи. Как система языка в целом, так и конкретные речевые произведения обладают, как известно, весьма большой степенью избыточности, что дает возможность производить те или иные опущения в процессе перевода.

Мы рассмотрим именно такие виды грамматических трансформаций языков относительно 1 пары французского и русского, на примере французского произведения Франсуа Мориака «Тереза Деекитру» и его перевода на русский Н. Немчиновой, и русского произведения Ивана Ефремова «На краю Ойкумены» и его перевода на французский язык Гарольда Люстерника.

3.2 Типология трансформаций при переводе с русского на французский

Для начала рассмотрим грамматические трансформации при переводе художественного произведения Ивана Ефремова «На краю Ойкумены» с русского на французский.

Грамматические замены - это грамматическая трансформация, при которой грамматическая единица в оригинале преобразуется в единицу ПЯ с иным грамматическим значением.

В данном переводе замене подвергаются грамматические единицы любого уровня: словоформа, часть речи, член предложения, предложение определенного типа.

При переводе происходит замена форм ИЯ на формы ПЯ.

Сопоставляя и анализируя использование грамматических трансформаций при переводе с французского на русский и с русского на французский прежде всего нужно сказать, что к грамматическим заменам при переводе приходится прибегать чаще, чем к другим видам грамматических преобразований. Причем это можно наблюдать как в процессе перевода на русский, так и на французский.

Обязательной грамматическая замена становится в следующих случаях: при передаче категорий, отсутствующих в языке перевода (например, передача на французский язык видовых значений русского глагола), при использовании в переводе таких категорий, которых нет в языке подлинника (например, использование французского абсолютного причастного оборота для передачи значений русских придаточных предложений, в случае расхождения в стилистических нормах использования одних и тех же категорий в двух языках.

Также мы встречаемся с фактором вариантности при переводе.

Вариантность средств выражения служит для устранения повторений. С этой целью чаще всего используются: замена существительного местоимением, замена слова конкретного значения словом с широким значением, синонимы.

Закономерности варьирования средств выражения, в том числе и закономерности местоименных замен, несколько различаются в русском и французском.

Расхождения в области морфологии.

Расхождения в морфологических категориях слова (замена числа у существительных, времен и наклонений у глаголов и др.).

В некоторых устойчивых оборотах число существительного в русском и французском языках расходится (dans le cadre - в рамках, dans l'interet, aux interest - в интересах). Для обозначения событий, которые должны иметь место в ближайшем будущем, французский язык использует будущее время, русский язык - настоящее.

Во французском языке чаще, чем в русском, формы настоящего времени используются для указания на действия, имевшие место в прошлом.

Расхождения в переводе частей речи. Одно и то же значение может выражаться словами, относящимися к разным частям речи. Причем четыре основных части речи - существительное, глагол, прилагательное и наречие - могут при переводе взаимозаменяться без ущерба для смысла. Нередко расхождение в переводе частей речи связано с заменой слова, словосочетанием (характеристика действия по-русски передается наречием, а по-французски - прилагательным). В ходе исследования было отмечено, например, что французскому сочетанию существительного с предлогом в русском языке нередко соответствует прилагательное. Особенно часто прилагательными переводятся французские сочетания с предлогом de.

Расхождение в синтаксической функции слова. Например, прямому дополнению в одном языке соответствует косвенное дополнение. Взаимозамена главного и зависимого члена словосочетания, это обнаруживается в сочетаниях глагол - обстоятельство; существительное - определение.

Различие в степени осложненности предложения. Член предложения в одном языке может соответствовать обороту, придаточному предложению либо отдельному предложению в другом.

При переводе подчинение может заменяться сочинением, как с французского на русский, так и наоборот.

Не редки случаи замены исходного подлежащего, главным образом при переводе с русского на французский, односоставного предложения полным, безличного предложения на определенно-личное.

Расчленение и объединение предложений. При переводе нередко происходит разделение одного предложения на два или, наоборот, объединение двух предложений в одно. Объединение предложений чаще имеет место при переводе с русского языка на французский, при помощи союзов либо превращение одного предложения в деепричастный или в предложный оборот.