Из ворот нашего дома выходит фельдфебель-пенсионер Кнопф. Это худой человек в картузе и с тросточкой: несмотря на его профессию и на то, что он, кроме строевого устава, не прочел за всю жизнь ни одной книжки, он чем-то похож на Ницше. Около полуночи он появляется опять - на этот раз справа, - ибо закончил обход городских пивнушек, который, как подобает бывшему вояке, совершает неукоснительно каждый вечер (Пер. В. Станевич).

В русской версии семантической и модальной идентичности оригинала удается достичь путем достоверной передачи модального смысла с ироническим оттенком er hat damit seinen Rundgang durch die Kneipen der Stadt beendet, wie es sich fur einen alten Militar gehort / ибо закончил обход городских пивнушек, который, как подобает бывшему вояке.

Непосредственная картина окружающего нас мира и картина, описанная художником в произведении, включает признаки, характеризующие его мировоззрение, соответствующее его восприятию. Поэтому модальность текста проявляется ещё и в отборе характеристик, описанных в тексте объектов, явлений, а также в отборе этих объектов и явлений повествования.

Так как модальность сама по себе не определяет действительность, а реализует отношение автора к действительности, то на уровне художественного текста необходимо, на наш взгляд, более детально рассмотреть понятие авторской модальности. Э.М. Ремарк, помимо всего прочего пользуется таким простым тропом, как сравнение, например:

Steiner nickte im zu. Dann stieg er uber ein paar schlafende junge Leute weg, die mit offenen Mundern an der Wand lagen, und ging zur Tur. Am Tisch das Langerichtsrats Epstein sa? eine gedunsene Judin. Sie hielt die Hande gefaltet und starrte Epstein, der salbungsvoll dozierte, an wie einen unzuverlassigen Gott. Vor ihr auf dem Tisch lagen funfzig Groschen. Epsteins haarige linke Hand lag dicht daneben wie eine gro?e lauernde Spinne (Remarque. Leibe Deinen Nachsten).

Штайнер простился с ним. Затем перешагнул через нескольких спящих молодых людей, лежавших с открытыми ртами у стены, и направился к двери. За столиком земельного советника юстиции Эпштайна сидела еврейка с опухшим лицом. Сложив руки, она взирала на вещавшего что-то и сугубо авторитетного Эпштайна, как на бога, которому все же доверяться не стоит. На столике лежала приготовленная монетка в пятьдесят грошей. Рядом с ней покоилась волосатая левая рука Эпштайна, похожая на огромного паука, подстерегающего добычу (Пер. И. Шрайбера).

Следует отметить, что в анализируемом примере имеет место сравнение Epsteins haarige linke Hand lag dicht daneben wie eine gro?e lauernde Spinne /волосатая левая рука Эпштейна, похожая на огромного паука, подстерегающего добычу. Переводчик справился с поставленной задачей и показал, что этот троп обладает повышенной модальностью, так как его использование в составе предложение свидетельствует о двойственном характере безупречного на первый взгляд Эпштайна.

Ироническая модальность изначально субъективно определенна и воплощается в художественных произведениях Э.М. Ремарка посредством двух параметров - напряженности и объема. Напряженность определяется степенью эмоциональности авторского отношения к происходящему, и ее уровень может быть выражен не только лексическими значениями, составляющими ее внутренний аспект, но и самой структурой сообщения, образующей внешний аспект модальности, например:

Er (Riesenfeld) erspaht an der Bar eine Frau in wei?er Seide und sturzt auf sie zu. Stolz sto?t er sie mit seinem Spitzbauch uber die Tanzflache. Sie ist einen Kopf gro?er al ser und start gelangweilt uber ihn in den Raum, der mit Ballons dekoriert ist. Unterhalb aber kocht Riesenfeld wie ein Vesuv. Sein Damon hat ihn gepackt. «Wie war's wenn wir ihm Schnaps in seinen Wein gossen, damit er rascher voll wird?» sage ich zu Georg. «Der Knabe sauft ja wie ein gefleckter Waldesel! Dies ist unsere funfte Flache! In zwei Stunden sind wir bankrott, wenn das so weitergeht. Wir haben schon ein paar Hugelsteine versoffen, schatze ich. Hoffentlich bringt er das wei?e Gespenst nicht an den Tisch, so dass wire s auch noch tranken mussen» (Remarque. Der schwarze Obelisk).

Он (Ризенфельд) высматривает за стойкой бара женщину в белом шелку и устремляется к ней. Гордо толкает он ее своим острым пузом туда и сюда по танцплощадке. Она на голову выше своего кавалера и смотрит скучающим взглядом поверх него в зал, где плавают воздушные шары. А внизу Ризенфельд пылает, как Везувий. Его демон овладел им. - А что, если подлить ему водки в вино, чтобы он поскорее насосался? - говорю я Георгу. Ведь мальчик пьет, как дикий осел! Мы ставим уже пятую бутылку. Если так пойдет дальше - мы через два часа будем банкротами (Пер. В. Станевич).

В переводе данного контекста на русский язык семантическое и модальное наполнение текста достигается посредством увеличения напряжения и объема экспрессивности.

Исследование такой текстовой иронической модальности требует рассмотреть данную категорию не как совокупность модальных признаков отдельных фраз или предложений, а как комплексное отражение позиции автора, проявляющейся во всей полноте лишь в тексте.

Все сказанное позволяет сделать нам вывод, что художественное произведение является отражением объективной реальности, какой ее видит и воспринимает автор. Текстовая модальность, на наш взгляд, это модальность единого целого. Фразовая же модальность, окрашивая фрагменты текста, обеспечивает восприятие адресатом субъективно-оценочной модальности всего целого и включается в текстовую модальность. Художественное отражение включает в себя личностное отношение художника к изображаемому, выражение его суждений, чувств, ценностных установок. Следовательно, субъективно-оценочное отношение автора к действительности, находящее свое воплощение в языковой форме художественного текста и отражающее личностную позицию художника, реализует категория модальности в языке художественного текста.

2.4 Иронии в структуре контекста

Интерпретация иронии ? сложная коммуникативная задача, поскольку ироническое высказывание, как и любой другой способ непрямой коммуникации, требует различать значение высказывания и значение говорящего. Интерпретация иронии осложняется еще и тем, что говорящий создает особые отношения между собой, адресатом высказывания и объектом иронии. Эти отношения могут преследовать различные цели: установление отношения доминирования, критику, реже ? похвалу объекта иронии, агрессию и т.д. Следовательно, адресат должен не только распознать ироническую интенцию говорящего, но и решить, какова цель, которую преследует говорящий, выбирая иронию как способ коммуникации. Первое, с чем имеет дело адресат ? это собственно вербальная составляющая. Именно она служит сигналом наличия иронических отношений (Палкевич, 2001). В дальнейших рассуждениях будем называть ее внутренним (вербальным) контекстом. Помимо внутреннего, будем также выделять контекст внешний ? ситуацию, в которой участвуют все три стороны: говорящий, адресат и объект иронии. Внутренний контекст принципиально отличается от контекста внешнего. Внутренний контекст является почвой для множества интерпретаций высказывания (потенциально это множество может быть бесконечным), например:

Der Leutnant sah uns an. Er wusste, was wir dachten. Auch sonst wusste er noch manches, denn er war zwischen uns gro? geworden und als Unteroffizier zur Kompanie gekommen. Er hob den Deckel noch einmal vom Kassel und schnupperte. Im Weggehen sagte er: «Bringt mir auch einen voll» (Remarque. Im Westen nichts Neues).

Лейтенант посмотрел на нас. Он понял, о чем мы думаем. Он вообще многое понимал - ведь он сам вышел из нашей среды: в роту он пришел унтер-офицером. Он ещё раз приподнял крышку котла и понюхал. Уходя, он сказал:

? Принесите и мне тарелочку (Пер. Ю. Афонькина).

Мы видим, что переводчик тонко подмечает направление мыслей лейтента и находит возможность адекватного представления внутреннего контекста в русской версии за счет идентичного с тектом оригинала употребления лексических средств.

Внешний контекст, понимаемый максимально широко, напротив, функционирует как набор ограничений, которые позволяют интерпретировать высказывание как ироническое. Внешний и внутренний контекст играют различную роль в интерпретации иронии. Чтобы адресат мог сделать вывод о несовпадении значения высказывания со значением говорящего, внутренний контекст должен содержать сигналы этого несовпадения. Их роль ? предупредить адресата сообщения о наличии дополнительного значения. Ключи к интерпретации высказывания как иронического лежат вне самого высказывания: чтобы определить, кто или что является объектом иронического отношения говорящего, адресат должен обратиться к контексту внешнему. Наличие такого контекста помогает адресату распознать истинное отношение автора к объекту иронии:

«Wo ist Gottfried?» fragte ich.

«In irgendeiner politischen Versammlung…»

«Verruckt! Was will er den da?»

Koster lachte. «Das wei? er selbst nicht. Wahrscheinlich sitzt ihm das Fruhjahr in den Knochen. Da muss er ja immer irgend etwas Neues haben» (Remarque. Drei Kameraden).

? Где Готтфрид? - спросил я.

? Отправился на какое-то политическое собрание…

? Рехнулся он, что ли? Что ему там нужно?

Кестер улыбнулся.

? Этого он и сам не знает. Видимо, из-за весны кровь заиграла - все время хочется чего-то новенького (Пер. И. Шрайбера и Л. Яковенко).

Идея внешнего контекста полностью реализована И. Шрайбером и Л. Яковенко в переводе на русский язык, так полностью понять смысл последнего высказывания в данном примере (Wahrscheinlich sitzt ihm das Fruhjahr in den Knochen. Da muss er ja immer irgend etwas Neues haben/ Видимо, из-за весны кровь заиграла - все время хочется чего-то новенького) можно только благодаря адекватной передачи предыдущих реплик героев.

Следует обратить внимание также на то, что ирония актуализирует отношения между мышлением и действительностью. Всякое понятие для нее есть суждение (представление) о предмете, в той или иной степени расходящееся с тем, что заметил и открыл Ироник. Категории субъективности (объективности, истинности) ложности существенны для иронического мышления, поскольку всякое понятие предстает в нем как концепция -- одна из возможных интерпретаций отраженного в понятии явления (Походня, 1984).

Кодирование иронической информации, внутреннего содержания иронии осуществляется через указание на контекст, позволяющий правильно понять исходную ценностную ориентацию субъекта иронии.

Риторический вопрос сам по себе не содержит ни тени иронического смысла, только контекст (на который имеется прямое указание в тексте) помогает расшифровать внутреннее, иронически-насмешливое значение, например:

«Keinen Zweck zu warten,» sagt Eduard. «Wir haben nie genug Gulasch und sind immer vorzeitig ausverkauft. Oder mochten Sie ein deutsches Beefsteak? Das konnen Sie hier an der Theke essen».

- «Lieber tot», sage ich. «Wir werden Gulasch kriegen, und wenn wir dich selbst zerhacken mussen».

- «Wirklich?» Eduard ist nichts als ein fetter, zweifelnder Triumph.

- «Ja,» erwidere ich und gebe ihm einen zweiten Klaps auf den Bauch. «Komm, Georg, wir haben einen Tisch.» (Remarque. Der schwarze Obelisk).

- Ждать нет смысла, - заявляет Эдуард. - У нас гуляша никогда не хватает, его тут же весь разбирают. А может, вы желаете немецкий бифштекс? Вы можете его скушать, не отходя от стойки.

- Лучше смерть, - отвечаю я. - Гуляш мы раздобудем, даже если бы тебя самого пришлось изрубить на кусочки.

- Вот как? - Теперь Эдуард воплощение жирного торжествующего скептицизма.

- Да, - говорю я и хлопаю его по брюху. - Пошли, Георг, я вижу столик (Пер. В. Станевич).

Риторический вопрос Wirklich?/Вот как? дополняется как самим автором, так и переводчиком метофорическим эпитетом Eduard ist nichts als ein fetter, zweifelnder Triumph/Теперь Эдуард воплощение жирного торжествующего скептицизма, что позволяет наполнить вопрос не только определенной модальностью, но и поставить его в начале иронического высказывания.

Тонкость иронии зависит от намека, «знака иронии». Чем яснее и откровеннее намек, тем ирония грубее, и наоборот, чем туманнее и сложнее намек, тем ирония тоньше.

Ирония без достаточного контекста не может быть понята и превращается в обман или лицемерие, так как нарушается ее коммуникативный характер (Палкевич, 2001). Ирония одной эпохи не воспринимается как ирония в другой период, если теряется из виду конкретно-исторический социальный и культурный контекст.

Опираясь на различный контекст, ирония выступает более открыто или скрыто, завуалировано. По этому признаку мы разделили иронию на два вида: прикрытая и открытая. Они отличаются степенью выявления основного смысла. В прикрытой иронии субъект скрывает свою негативную оценку за положительной и одновременно указывает на нее через тот или иной контекст. Открытая ирония не скрывает своей негативной оценки, хотя прямой смысл высказывания ей формально противоречит:

Ein Kellner kam heran.

- «Hat sie Sie hergeschickt?»

- «Nein, mein Herr,» erklarte der Kellner mit einem hinrei?end unschuldigen Lacheln.

«Es war ein Gedanke von mir.»

- «Gut. Beerdigen Sie ihn. Bringen Sie uns lieber etwas zu essen.»

- «Was wollte er?» fragte Schwarz.

- «Uns verkuppeln mit der Enkelin Mata Haris. Sie mussen ihm zuviel Trinkgeld gegeben haben» (Remarque. Die Nacht von Lissabon).

Подошел официант.

- Она вас прислала к нам?

- Нет, что вы, - возразил официант с заискивающей улыбкой. - Это моя собственная идея.

- Хорошо. Предадим ее забвению. Принесите нам лучше чего-нибудь поесть.

- Что он хотел? - спросил Шварц.

- Сосватать нам внучку Мата Хари. Вы, наверно, дали ему слишком много на чай (Пер. Ю. Плашевского).

Даже простой взгляд на данный на перевод позволяет отметить, что только с помощью контекста можно увидеть негативно-ронический смысл диалога. Модальная адекватность оригиналу полностью соблюдается, так же как и экспрессивный оттенок в словах говорящего.

Проблема контекста в связи с иронией всегда привлекала к себе внимание исследователей. В генезисе языка слово первоначально имело «симпраксический» характер. При этом большую роль играли паралингвистические средства уточнения контекста ситуации. По мере ослабления «симпраксической» окраски языка и усиления «синсемантической» уменьшалась роль паралингвистических средств. С другой стороны, слово, как правило, многозначно, уточнение «ближайшего», или «денотативного», значения происходит благодаря включению в конкретную ситуацию, в психолингвистический контекст.

Выбор форм и средств выражения иронии обуславливается рядом факторов: субъективным и объективным соотношением ценностных потенциалов субъекта и объекта иронии, нравственной мерой и контекстом, характером взаимоотношений и социальным положением собеседников, воспитательными задачами. Ирония может опираться на общий исторический и социальный контекст, а также на узкий контекст общения группы, кружка близких людей. Важен тот факт, что в процессе общения «семантическая информация, которую адресат получает из данного сообщения, определяется тезаурусом этого адресата» (Виноградова, 1956: 4). Один и тот же текст разные адресаты-реципиенты могут воспринимать по-разному, поэтому информированность реципиента о контексте важное условие реализации иронии как отношения.

Ирония чаще всего строится на использовании во внешнем плане положительной характеристики при подразумевании во внутреннем, скрытом, плане отрицательной. По мнению исследователей, это связано с тем, что положительное суждение относится к области нормы, а критическое к разряду исключений. Объектом для «отзвука» гораздо лучше может служить норма, поэтому во внешнем плане положительная оценка встречается чаще (Пави, 1980).

Герои Э.М. Ремарка любят и ценят юмор, как ценил его и сам писатель. Юмор и ирония помогают его героям справляться с давящим гнетом обстоятельств, например:

Morosow grinste. «Fur einen illegalen Fluchtling treibst du dich eigentlich ziemlich fresch in den elegantesten Lokalen von Paris herum.»

«Das sind die einzigen, in denen mal vollig sicher ist, Boris./…/»

«Stimmt. Mit wem gehst du denn? Mit dem deutschen Gesandten als Protektion?» (Remarque. Arc de Triomphe)

Морозов ухмыльнулся.

- Для беспаспортного беженца ты ведешь себя довольно нахально - посещаешь самыэ элегантные рестораны Парижа.

- Только в них и чувствуешь себя в полной безопасности, Борис. /…/

- Верно. С кем ты будешь ужинать? Уж не с германским ли послом? В качестве его протеже? (Пер. Б. Кремнева, И. Шрайбера).

В примере отрывка переводчики эксплицируют ироничное отношение Морозова к его оппоненту с помощью частицы уж, которая несет в данном случае определенную эмоциональную нагрузку.

Ирония дает их взгляду высоту и чувство превосходства. Избыток иронических парадоксов порожден не только остротой ума, но и человеческой слабостью.

Использование тех или иных средств импликации иронии всегда связано с контекстом. Контекст как единое целое благодаря своей тематической ориентации определяет их коммуникативную значимость. Он существенно помогает в идентификации объективно многозначных, а также «бессодержательных», «пустых» лексических единиц, обеспечивает их понимание и интерпретацию, так как в изолированном виде они обладают множеством толкований; конкретизирует значение многозначных лексических единиц; определяет их эффективность и роль в номинативной функции; уточняет и специфицирует интерпретацию словообразовательных конструкций.

Таким образом, наши наблюдения позволяют отметить, что язык художественных произведений Э.М. Ремарка есть часть экстралингвистической реальности и по сути своей предстает как опосредованное отображение некоторого фрагмента окружающей действительности.

Тексты оригинала и перевода, выступая результатом речевой деятельности разных индивидов, но объединенные общностью коммуникативной задачи и обладающие одинаковой функциональной доминированностью, имеют совпадающую структуру своего тематического плана.

Процесс перевода текстов писателя чрезвычайно сложен, так как в нем содержится немало языковых единиц, плохо поддающихся передаче в иной культурно-эстетической среде. К таким единицам относятся тропы или средства художественной выразительности.

В языке произведений Э.М. Ремарка отмечается широкое использовании различных средств импликации, что придает им особую художественную значимость и неповторимый колорит.

В целях выражения иронии автор выбирает в лексическом составе языка слова, которые сами по себе не обладают иронической насыщенностью, поскольку лексическая система языка располагает немногочисленными языковыми единицами с узуально закрепленным ироническим смыслом.

Выражение иронии в произведениях Э.М. Ремарка с помощью изобразительных средств, связано с экспрессивно-образным и эмоционально-оценочным употреблением языковых единиц. В основу этого употребления заложен принцип семантической двуплановости, который формируется за счет узуальных и окказиональных, прямых и переносных значений.

Между узуальными и окказиональными значениями, в результате иронической трансформации семантики слова, возникают отношения несоответствия, противоречия, которые и служат основой для возникновения импликации определенного содержания, выступающей в виде авторской субъективной оценки предметов и явлений действительности, что как раз и является механизмом создания иронии.

Использование тех или иных средств импликации иронии всегда связано с контекстом. Контекст как единое целое благодаря своей тематической ориентации определяет их коммуникативную значимость. Опираясь на различный контекст, ирония выступает более открыто или скрыто, завуалировано.

Анализ оригинала и перевода художественных текстов Э. М. Ремарка позволяет сделать заключение, что выбор форм и средств выражения иронии обуславливается у писателя рядом факторов: субъективным и объективным соотношением ценностных потенциалов субъекта и объекта иронии, нравственной мерой и контекстом, характером взаимоотношений и социальным положением собеседников, воспитательными задачами.



ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Обращение к прозе различных авторов, а также анализ текстов произведений современной, «массовой» литературы продиктована необходимость проследить тенденции в реализации иронии в речи.

Анализ результатов исследований, проведенных в рамках отдельных наук, позволяет создать основу рассмотрения феномена иронии в данной работе, а также классифицировать ее виды и средства, принимая во внимание уже существующие гипотезы.

В свете традиционных и соврменных филологических исследований данная категория представляет собой как в содержательном, так и в лингвистическом плане уникальный коммуникативный феномен. Средства выражения иронии имеют свои особенности, определяемые спецификой конкретного языка, на материале которого проводится анализ.

Исследование способов репрезентации иронии проводилось в первую очередь с опорой на тот тезис, что любое высказывание целенаправленно и обусловлено намерением адресанта. Намерение адресанта, обусловленное конкретной коммуникативной ситуацией, определяет использование тех или иных языковых средств. При этом используются такие языковые средства, которые способствовали бы наилучшему решению стоящей перед адресантом коммуникативной задачи.

Традиционное определение иронии как категории комического, в которой критическое отношение к объекту осмеяния носит осуждающий характер и выражается в завуалированном виде, указывает на тесную взаимосвязь иронии и оценки, что во многом определяет прагматическое содержание иронии. Адресант использует иронию, решая задачу, заключающуюся в опосредованном сообщении отрицательной оценки.

Ирония, как правило, направлена на лицо, даже если лицо не обозначено в тексте. С помощью иронии критикуются пороки, недостойное поведение, низкое общественное положение, а также чрезмерное проявление физических и психологических качеств. Внимание, таким образом, заостряется на качествах, которые вызывают неодобрение.

Каждый случай сообщения иронии представляет собой прагматически обусловленное высказывание. Выражение иронии может затрагивать как собственно языковой уровень высказывания, так и прагматический.

Отрицательная оценка создается в большинстве случаев не с помощью слов устойчивой негативной экспрессии, а путем окказионального словоупотребления, которое подчинено алгоритму создания иронии, когда языковое значение вербальной единицы не соответствует природе обозначаемого посредством данной единицы лица, явления или ситуации в целом. Подобное словоупотребление вызывает семантические смещения (изменение понятийного содержания знака при сохранении его формы) в высказывании.

Ирония в языке как стилистический прием представляет собой закрепленное непосредственно за выражением иронии средство, что позволяет рассматривать лингвистическую иронию как прием с постоянной прагматической функцией. Стилистические приемы, прагматический потенциал которых определяется возможностью иронического употребления, объединяет эстетическая ирония.

В основе иронии, создаваемой на прагматическом уровне высказывания, лежит противоречие конвенциональных речевых действий, осуществляющихся в определенных ситуациях, новому ситуативному контексту. Целенаправленное использование высказываний конкретной коммуникативной направленности для выражения несоответствующего данной направленности намерения является частым способом создания иронии. Иронически можно сожалеть, сочувствовать и утешать, поощрять, удивляться и оправдываться, соглашаться и возражать.

Анализ функционирования выделенных способов репрезентации иронии в каждой конкретной коммуникативной ситуации показывает, что, иронизируя, адресант может осуждать, протестовать, обвинять, укорять и упрекать, а также запрещать и предостерегать, отказываться, просить и возражать. При этом экспликация иронии осуществляется с помощью контекста и стилистических приемов с использованием фонетических, графических и словообразовательных средств: метафора, метафорические эпитеты и т.д.

Если характеризовать иронические высказывания с точки зрения выражаемых адресантом эмоций, то можно отметить большое эмоциональное разнообразие. Иронические высказывания служат выражению не только возмущения, негодования, обиды, недовольства, неудовольствия, но и симпатии.

Анализ художественных текстов оригиналов и их переводов на русский язык показал, что при переводе большинства исследуемых художественных образных средств ироническая наполненность сохраняется.

Сопоставление оригинальных текстов романов Э.М. Ремарка и текстов их переводов на русский язык позволило нам проанализировать предложенные переводчиками пути решения проблемы эквивалентности перевода, то есть использование различных синтаксических и лексических конструкций; оценить, насколько успешно они справились с задачей воссоздания в языке перевода об-разных художественных средств оригинала и сохранения его национальной ок-раски.

В процессе перевода языка романов Э.М. Ремарка языковые возможности не всегда совпадают. Некоторые переносные значения эквивалентных слов могут совпадать, но слова с абсолютно одинаковым составом переносных значений в оригинале и переводах практически не встречаются.

Мы охарактеризовали понятие иронии, выделили её основные виды и выделили критерии для отбора иронически маркированных стилистических средств. Далее были перечислены основные приемы передачи иронии в художественных текстах произведений Э.М. Ремарка, расширение иронического контекста, метафоризация текста, добавление смысловых компонентов и культурно-ситуативная замена. Нами также были выявлены особенности передачи иронии при переводе.

Таким образом, в нашем диссертационном исследовании представлены решения поставленных задач, решение которых заключается в выявлении и описании способов вербальной репрезентации иронии как явления с глубоким прагматическим содержанием.



СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1. Алексеева И.С. Введение в переводоведение. - СПб., 2004.

2. Алпатов В.М. Что такое языковая политика? // Мир русского слова. ? СПб, 2003. - С. 121-143

3. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. ? М., 1969.

4. Бахтин. М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - М., 1979.

5. Бахтин М.М. К философии поступка. - Киев, 1994.

6. Бархударов Л.С. Язык и перевод. Вопросы общей и частной теории перевода. ? М., 2008.

7. Беседина Н. А. Эмоциональность как универсальная категория языковой коммуникации // Динамика педагогического образования: от института к университету: тезисы докладов Межд. науч.-практ. конференции. - Тула, 1998. ? С. 67- 83

8. Блок А. Ирония. Собрание сочинений: в 6-ти т., т.4. ? Л., 1982.

9. Бондаренко В.Н. Виды модальных значений и их выражение в языке // Филологические науки. М.,1979. ? С. 54-61.

10. Борев Ю.Б. Комическое или о том, как смех казнит несовершенство мира, очищает и обновляет человека и утверждает радость бытия. ? М., 1970.

11. Борев Ю.Б. О комическом. ? М., 1957.

12. Вежбицкая А. Язык и эмоции: номинативные и коммуникативные аспекты // Сборник научных трудов к юбилею В. И. Шаховского. ? Волгоград, 2009. - С. 14-31.

13. Вернадский В.И. Проблема Времени, Пространства и Симметрии. ? М., 1988 г.

14. Виноградов B.C. Перевод: Общие и лексические вопросы. ? М., 2006.

15. Виноградова И.Ф. Языковые средства сатиры / на материале по-слевоен-ных произведений советских поэтов-сатириков: Автореф. Дис. к.ф.н. ? Харьков, 1956.

16. Волкова Р.А. Особенности стилизации немецкой разговорной речи в художественной прозе Э.М. Ремарка // Вестник Адыгейского Государственного Университета. - Майкоп, 2011. С. 127-132

17. Галкина-Федорук Е. М. Об экспрессивности и эмоциональности в языке: сборник статей по языкознанию. ? М., 1958.

18. Гальперин И.Р. Стилистика английского языка. ? М., 1977.

19. Гальперин И.Р. Текст, как объект лингвистического исследования. ? М., 1981.

20. Головин Б.Н., Кобрин Ю.Р. Лингвистические основы учения о терминах. М., 1987.

21. Гомлешко М.А. Прагматические функции иронии в тексте. - Майкоп, 2008.

22. Гомлешко Б.А. Ирония как объект изучения различных наук // Общетеоретические и практические проблемы языкознания и лингводидактики: Материалы Международной научно-практической конференции. - Екатеринбург, 2008. - С. 64-69.

23. Гросс Рональд. Путь Сократа. - М., 2004.

24. Дземидок Б. О комическом. ? М., 1974.

25. Ермакова О. Ирония и проблемы лексической семантики//Изв. РАН. Сер. литературы и языка. М.,2002. ? С.30-36

26. Иткина Н.Л. Об иронии (опыт интерпретации текста) // Семантические особенности и функции слов и словосочетаний в английском языке: Сб. науч. трудов. ? М., 1986. ? С. 61-93.

27. Каган М.С. Философия культуры. ? Л., 1991.

28. Караченцева Н.М. К истории русской филологической терминологии: тропы и фигуры: Дис. к.ф.н. / Н.М. Караченцева. - Ростов на Дону, 1999.

29. Крысин Л.П. Ирония // Толковый словарь иноязычных слов. ? М., 2003.

30. Киркегор С. О понятии иронии. Пер. А. Коськовой, С. Коськова // М., 1993. С. 176-198.

31. Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. ? М., 1999.

32. Комиссаров В.Н. Теория перевода (лингвистические аспекты). ? М., 1990.

33. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. ? М., 1994.

34. Меликова-Толстая С. Античные теории художественной речи. Античные теории языка и стиля (антология текстов). ? Спб., 1996.

35. Михайлов А.В. Судьба классического наследия на рубеже XVIII--XIX веков. ? М., 2000.

36. Михайлов А. В. Эстетические идеи немецкого романтизма. Эстетика немецких романтиков. -- М., 1987.

37. Мухина Ю.Н. Средства репрезентации иронии в художественном тексте (на материале рус. и англ. языков). Автореф. Дис. к.ф.н. ? Саратов, 2006.

38. Нечай Ю.П. Ирония в языке художественной прозы Э.М. Ремарка // Статья. - М., 2010. - С. 163-170.

39. Нечай Ю.П. Языковые особенности образных средств в художественной прозе Э.М. Ремарка и ее русских переводах // Статья. - М., 2010. - С. 66-70.

40. Новикова Ю.В. Ирония // Новая философская энциклопедия: в 4-х т., т. 2. М.: 2001.

41. Пави И. Ирония как эстетическая категория. ? М., 1980.

42. Палкевич О.Я. Языковой портрет феномена иронии (на мат-ле совр. нем. яз.): Автореф. Дис. к.ф.н. ? Иркутск, 2001.

43. Петров Н. Е. О содержании и объеме языковой модальности. ? Новосибирск, 1982.

44. Пигулевский В.О., Мирская Л.А. Символ и ирония. ? Кишинев, 1990.

45. Платон. Собрание сочинений: В 4-х т., т. 2 ? М., 1993.

46. Попович А. Проблемы художественного перевода. ? М., 1980.

47. Посадская Л.А. Советская повседневность в художественных текстах (1920-е - 1990-е годы). ? М., 2013.

48. Походня С.И. Языковые средства выражения иронии в художественной прозе. ? Киев, 1984.

49. Салихова Н.К. Языковая природа и функциональная характеристика стилистического приема иронии: Автореф. Дис. к.ф.н. ? М., 1976.

50. Сергиенко А.В. Языковые возможности реализации иронии как разновидности импликации в художественных текстах. ? Саратов, 1995.

51. Тимофеев Л.И. Теория литературы. ? М., 1948.

52. Третьякова Е. Ирония в структуре художественного текста. / URL: http: www. relga.rsu.ru/n73/ru.htm (дата обращения: 29.05.2014)

53. Трофимова Е. Стилевые реминисценции в русском постмодернизме 1990-х годов / Русский журнал «Культура» / URL: http: wvAv.russ.ru/culture/2002-04 27_tr.-html (дата обращения: 3.06.2014)

54. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т., т. 4 ? М., 2004.

55. Филиппов А.В. К проблеме лексической коннотации // ВЯ. 1978.? С. 57-64.

56. Ходакова Е.П. Каламбур // Русский язык: Энциклопедия. ? М., 1997. - С. 174-175.

57. Цепордей О.В. Лексико-семантические средства выражения модальности в художественных произведениях прозы Э.М. Ремарка и их переводах на русский язык: Автореф. Дис. к.ф.н. ? Краснодар, 2009.

58. Чавчанидзе Д. Ирония // Словарь литературоведческих терминов под ред. Л.И. Тимофеева, С.В. Тураева. ? М., 1974.

59. Черепанов М.В. Истоки науки о языке: уч. пособие по общему языкознанию. - Саратов, 1999.

60. Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика. в 2 т., т. 1 ? М., 1983.

61. Bussmann H. Lexikon Der Sprachwissеnschaft. ? Stuttgart, 1990.

62. Lausberg H. Handbuch der literarischen Rhetorik. Eine Grundlage der Literaturwissenschaft. ? Munchen, 1960.

63. Nеuеs Dеutsсhеs Worterbuch. ? Koln, 2000.

64. Worterbuch der Sprachwierigkeiten. Zweifelsfalle, Normen und Varianten im gegenwartigen deutschen Sprachgebrauch. ? Leipzig, 1984.



ТЕКСТОВЫЕ ИСТОЧНИКИ

1. Ремарк Э.М. Время жить и время умирать. ? Кишинев, 1979.

2. Ремарк Э.М. Возлюби ближнего своего. ? М., 2005.

3. Ремарк Э.М. На западном фронте без перемен. ? М., 1985.

4. Ремарк Э.М. Ночь в Лиссабоне. ? Кишинев, 1979.

5. Ремарк Э.М. Три товарища. ? Спб., 1959.

6. Ремарк Э.М. Триумфальная арка. ? М., 1999.

7. Ремарк Э.М. Черный Обелиск. ? М., 1998.

Размещено на Allbest.ur