Слияние женского и аграрного начал опирались на сходство сущности жизненных явлений. Женщина уподоблена земле, рождение ребёнка уподоблено рождению нового зерна, колоса. Данное миропонимание нашло свое отражение в народно-прикладном творчестве. Ромб являлся символическим обозначением Земли. Ромбо-точечная композиция была широко распространена в украшении женских одежд, поясов и головных уборов. Кроме того, она встречается и при узорном оформлении прялок.

При патриархате образ Великой Матери Мира сменил Род - всеобъемлющее божество, создатель всего мира и людей. С ним были связаны огонь и земная вода. Символы Рода - красный цвет (рдяный) и шаровая молния. Женское же божество эпохи матриархата трансформировалось в двух спутниц Рода - рожаниц. Они, как древнегреческие мойры или древнеримские парки, определяли судьбу ребенка при его рождении. Рожаницы считались священными пряхами, которые пряли нить человеческой жизни.

Два раза в год славяне устраивали трапезы в честь Рода и рожаниц: готовились специальные ритуальные кушанья, в основном растительно-молочные, Роду и рожаницам приносились бескровные жертвы. Обряд первого сострижения волос у ребенка также связывался с рожаницами, волосы выступали в роли особой жертвы. Женские божества - рожаницы ассоциируются с более поздним славянским культом Мокоши, а в восточно-славянской традиции их называли берегинями [Фролов 2002: 97].

В мезолите мир расслоился на три яруса: нижний (подземный) - символ ящер, трансформировавшийся в мифологическом мышлении в змея; средний (земной) - возможно, символом его стало мировое дерево; верхний (небесный, звёздный) [Бондарец 2004: 44].

Важно, что смерти в нашем понимании у древних славян нет. Она представлена в форме перехода в «иной мир», и представляет собой отражение древнеиндоевропейской идеи извечного круговорота перевоплощений. Представление о материальной же субстанции души, выходящей из тела человека после смерти, связывалось с образами ветра или пара [Велецкая, 1978: 16].

При реализации идеи нескончаемой цепи перерождений существенная роль принадлежит образу мирового дерева, служащего посредником во взаимосвязи миров. Мировое (космическое) древо поддерживает небесный свод; корни его - в подземном мире, ствол - между землёй и небом, ветви уходят в космический мир. Оно является также древом жизни, познания, бессмертия, а также местом пребывания богов и душ умерших. Изучение названий дерева привело к заключению о том, что в основе его лежат лексемы «путь», «дорога», то есть оно связано с представлением о посреднике между мирами как средстве пути в мир предков и возвращения на землю. Таким образом, наибольшее распространение получил мотив дерева - пути на небо [Велецкая 1978: 38].

Представления о перевоплощении умерших в птиц, в животных, в растения и деревья прослеживаются у славян в сказках и балладах. Проявление этой идеи сказывается наиболее выразительно в наделении объекта перевоплощения человеческими качествами [Велецкая 1978: 33].

В бронзовом веке развивается астральная символика. Мифологемы «небо», «звёзды», «солнце», «месяц», «луна» связываются с предикатами «движение», «измерение», «изменение». Формируются представления о календарном счёте (идея цикличности), выдвинута геоцентрическая теория. Зарождается солярный культ. Солнце, небо, звезды, луна позже нашли отражение в языческих культах, приняв статус астронимов [Бондарец 2004: 45].

При рассмотрении языческих воззрений славян на смерть первостепенный интерес имеют представления, связанные со звездами, луной и солнцем. Как и для многих других, и не только европейских народов, для славян характерно представление о влиянии звёзд на людские судьбы. Со звёздами связано жизненное начало человека. У каждого - своя звезда. С рождением она появляется на небосводе. Со смертью же происходит падение её, либо туда уходит дух умершего (что в значительной мере определяется его действиями на земле, в последний период жизни в особенности), который через некоторое время в ином облике может снова вернуться на землю.

Мотив связей посмертных судеб с солнцем явственно проявляется в обычае хоронить покойников до захода солнца. Согласно народной традиции, он связан с тем, чтобы отходящее солнце могло бы довести до обители умерших.

Взаимосвязь космических воззрений с представлениями о смерти и «вечном мире» у языческих славян раскрывается в том, что жизненные элементы дают человеку Матери Природы - Солнце, Луна, Земля. Жизненная нить, связывающая человека с Солнцем, отождествляется с солнечным лучом и дыханием. Жизненность человека определяется Луной. При смерти Луна отрывает нить жизни от сердца, прекращая дыхание.

Космическая идея с наибольшей отчетливостью отображена в архаических жанрах фольклора - причитаниях, эпических песнях, волшебных сказках. Из космических мотивов наиболее отчётливо выражен мотив звёзд и месяца. С ним чаще связывается посмертное существование. Выражением космической идеи может служить и стрела, обращенная к небу [Велецкая 1978: 26].

Б.А. Рыбаков связывает время возникновения солярно-небесных культов с развитием земледелия, поскольку земледелец находился в зависимости от сил природы, и прежде всего от неба, солнца и дождя.

Языческие представления древних людей тесно связывали человека с природой. Язычник воспринимал мир как живое существо, такое же, как и он сам. Следствием этого было одушевление природы, олицетворение вещей и явлений, перенос на природные объекты человеческих или животных свойств. При помощи такого одушевления природы люди пытались объяснить, почему происходят те или иные природные процессы, и так рождались мифы и символы [Шапарова 2001: 3].

Мировоззрение этноса находило свое воплощение в мотивах вышивки, резьбы, узоры которых имели магическое значение. Чаще всего встречается образ солнца. Он всегда в центре любой композиции. Из остальных мотивов наиболее распространены растительные. Однако не редкость зооморфные. Среди них преобладают образы птиц, реже встречаются антропоморфные изображения львов. Характерно, что образы львов, барсов, драконов или других фантастических злобных существ, в отличие от искусства других народов и от профессионального искусства, где подчёркивается их свирепость, в русской резьбе по дереву часто лишены агрессивности. В их изображении нередко присутствует юмор, что, как представляется, отражает определённые черты русского национального характера [Шапарова 2001: 6].

Сверхъестественные персонажи, впоследствии, после обращения славян в христианство, получившие название нечистой силы, имели человеческий - антропоморфный, звериный - зооморфный или смешанный, миксантропический, облик. Этой сверхъестественной силой, по убеждению древнего славянина-язычника, был населен весь окружающий мир, с нею приходилось иметь дело, и она была опасна, хотя и не всегда вела к плохому или трагическому исходу. Эту силу можно было умилостивить и даже отпугнуть, что и совершалось согласно особым ритуалам и традициям [Лак 1995: 16].

В связи со «смертью богов» язычества, произошедшей в 988 году, функции, символику (крест), эпитеты-характеристики солярного божества перешли к Иисусу Христу, а все его сподвижники - святые, силы невидимые, помогающие и защищающие, приняли титул «небесные» [Велецкая 1978: 26].

Свойственное язычеству обожествление космоса определяет раннесредневековый образ мира. Сущность его в членении во времени и пространстве на две части, и части эти неравны по своему достоинству, их отношение иерархично. У времени два яруса: «сей век» и превосходящий его «будущий век». У пространства тоже два яруса: «поднебесный мир» и превосходящий его «занебесный мир»... Двухъярусность средневекового образа мира совмещает в себе дуальные противоположения, то дополнявшие друг друга, то сливавшиеся или смешивавшиеся друг с другом, то различные по своему генезису и по своей внутренней логике [Велецкая 1978: 26]. Двоичные представления, выраженные в форме бинарных оппозиций определяли пространственные, временные, социальные и прочие его характеристики; такие противопоставления сохранились и после христианизации. Традиционно противопоставлялись жизнь и смерть, чет и нечет, правое и левое, мужское и женское, день и ночь, лето и зима, верх и низ, белое и чёрное, небо и земля, север и юг, запад и восток, вода и огонь, море и суша, и т.д. При этом с одной стороной (днём, летом, жизнью и пр.) связывалось обычно всё положительное, благодатное, а с другой стороной (ночью, зимой, смертью и т.д.) - всё отрицательное, нечистое, неблагоприятное. Такой дуалистический принцип противопоставления благоприятного - неблагоприятного для людской общины реализовывался иногда в мифологических персонажах, наделённых положительными или отрицательными функциями (Белобог и Чернобог), персонифицированных членах оппозиций (Доля и Недоля, Счастье и Несчастье). Все подобные представления, являвшиеся остатками язычества, сохранялись в крестьянской среде вплоть до XX в., тем более что многие языческие символы и сакральные элементы выполняли ключевые ритуальные функции и в христианской традиции: например, хлеб «замещал» в литургии Тело Христово; освящённая вода была основой таинства крещения, а святая вода служила защитой от любых злых сил; огонь (лампадный и свечной) воспринимался как бескровная жертва Богу; земля же понималась как «материальная сущность человеческой плоти» [Шапарова 2001: 6].

Подводя итог вышесказанному, можно утверждать, что славянскими символами могут, являются те символы, которые отражают мировоззрение людей общеславянской эпохи. Это символы, закрепленные в традициях, верованиях, быте этноса. Среди них можно выделить следующие: солнце, земля, вода, воздух, стрела, нить, ветер, дорога, волк, птица, дерево, небо, луна, звезда, конь, змея и другие. Особую группу составляют символы, называющие языческих божеств: Перун, Лель, Мокош, Велес, Даждьбог, Белбог и другие.

В современном обществе предметная среда стандартизирована. Унификация быта способствует появлению тенденции к его индивидуализации. При росте этнического сознания это порождает процесс обращения к народному искусству и традиционной художественной культуре в целом как носительнице жизнеутверждения и идеи гармонических отношений человека с природой [Рождественская 1999: 779]. Приобщение к славянским традициям посредством творчества современных авторов является важным фактором, как при сохранении национальной самобытности, так и при осознании глубинных связей между культурами разных стран.

§3. Специфика песенного текста

Песня - стихотворное произведение, которое поётся в одиночку или хором. Это один из видов синтетического, словесно-музыкального, искусства. Песня может рассматриваться и как поэзия (искусство слова), и как музыка.

Музыка и слово, обращённые друг к другу, образуют поле взаимного притяжения. С одной стороны, музыка, испытывая потребность в самообъяснении, притягивает на свою орбиту термины грамматики, риторики и других наук о слове. С другой стороны, сама музыка, так или иначе понимаемая, становится моделью и для формы словесного произведения, и для его содержания, для «выражаемого».

«Музыкальная речь» выражает мышление в известном смысле более совершенное, чем мышление в словах, - более совершенное именно в силу своей свободы от слов с их «утомительным обходным путём».

Музыка необъятнее слова по своему содержанию, поскольку вербальный язык создан самими людьми, а музыка возникла как подражание звукам природы. Следовательно, познание музыки сходно с бесконечным исследованием мира природы посредством изобретённой знаковой системы человека.

Музыкальный язык - особая знаковая система, несущая эмоциональный и семантический типы информации, которой присуща многозначность, т.к. воспринимаемая музыка пропускается через душу слушателя, его жизненный опыт и преобразуется в его внутреннем мире. Музыка соткана из знаков, она представляет собой особую систему символов [Лазутина 2001: 76].

Отношения музыки и слова в вокальном произведении далеко не всегда и не всеми рассматривались как дружественный идиллический союз двух равных искусств. В музыкальной эстетике существует представление о том, что соединение слова и музыки означает на самом деле разрушение словесного текста как целостности. При этом слово никогда не могло преодолеть нейтральную зону трансмузыкального и проникнуть к собственно музыке, к её автономному ядру: в противном случае оно, слившись с музыкой на самом деле, перестало бы быть самим собой. Превращение слова в музыку - как и музыки в слово - не могло совершаться реально, в сфере ли «собственно музыки» или в сфере «собственно слова», но лишь фиктивно, в этой нейтральной зоне. И потому словесная музыка всегда была обречена в определённом смысле - по крайней мере, с точки зрения «настоящей» музыки, - оставаться «фикцией», хотя присущая ей мощная, в течение тысячелетий не иссякающая воля к осуществлению, порой словно бы и в самом деле превращающая её в реальность, всё же заставляет нас заключать это слово в скобки [Махов 2005: 181-182].

Словесность, стремясь своими средствами (в том числе и поэтическими) осмыслить специфическую категорию музыкального языка, ни в коей мере не достигала понимания музыкального феномена как такового, но создавала нечто своё, никак с музыкой не связанное, - фиктивную музыку слова.

Песню из прочих музыкальных жанров выделяют повторы, которые принято называть припевами. Академик В.Ф. Шишмарёв (1874 - 1957) рассуждал о гипнотическом влиянии повторов. Музыка и ритмика повтора завораживают: выделяя ключевые понятия текста, поддерживая определённые смысловые ассоциации, повтор незаметно воздействует на подсознание. Повтор является одним из наиболее действенных средств языкового манипулирования, которое заключается в использовании средств языка с целью скрытого воздействия на адресата в нужном для говорящего направлении. Именно поэтому фигурами повтора с античных времён пользуются, с одной стороны, ораторы и политики, с другой - поэты. На протяжении тысячелетий использовали магию повтора служители культа, а также волхвы и знахари [Москвин 2000: 85]. Судя по всему, повтор принадлежит к числу наиболее древних приёмов выразительной речи.

Изначально песня бытовала с анонимным автором, так как её подхватывала масса, у которой нет сознания личного авторства. Такова была коллективная психология. Но впоследствии стали появляться произведения, отражающие личное мироощущение поэта, чьё творчество стало отличаться от группового.

А.Н. Веселовский в своей работе «Синкретизм древнейшей поэзии и начала дифференциации поэтических родов» утверждает, что песня была более архаична, чем стихотворение. Ранее руководящая роль принадлежала ритму (мелодии), а затем уже стал важен и поэтический текст. В начале поэтический текст служил такту и мелодии - это была эмоция, воплощённая в слове. А содержательный текст развивался в мелодическом ходе истории [Веселовский 1989: 160].

Если обратиться к современному восприятию музыки, то можно прийти к выводу, что первостепенность музыкальной стороны сохранилась. Иначе песня не называлась бы песней. К сожалению, когда музыка ложится на уже готовые стихи, смысл часто искажается в угоду ритму.

Психофизический катарсис древней игровой песни, как утверждает А.Н. Веселовский, перешёл в эстетический. Так из песни стало развиваться стихотворение. Таким образом, именно песня, несущая в себе чувственное начало, экспрессию, смогла дать выход слову, в котором заключалась мысль [Веселовский 1989: 160].

Современную песню часто считают формой реализации фольклорного жанра. При исполнении здесь осуществляется та же двусторонняя связь: исполнитель фольклорного произведения не является человеком, вычлененным из ряда. Он в любой момент становится воспринимающим, а прежний слушатель превращается в исполнителя.

Современная песня является типично фольклорным жанром, возникшим в условиях большого города (преимущественно Москвы и Ленинграда) в первой половине 50-х годов XX века. Жанр этот - продукт творческой активности городской интеллигенции, но он несёт в себе черты как традиционного фольклора, так и собственно художественного творчества (поэзии, музыки, театрального искусства), но по своей основной функции (а также по бытованию - А.Л.) безусловно является фольклорным [Богомолов 2004: 352].

В качестве показательного примера наличия фольклорных мотивов в творчестве современных песенных авторов хотелось бы обратиться к образу-символу колоса в текстах песен А. Башлачёва. Образ колоса широко представлен в устном народном поэтическом творчестве, так как хлеб - главный источник жизни земледельца. Он занимает центральное место в календарно-обрядовом цикле (колядках, троицко-семицких и жнивных песнях). Для фольклорной традиции свойственно отождествление колоса с жизнью. Не случайно слова «жить» и «жито» одного корня. Здесь это именно образ-символ, потому что колос здесь одушевляется, в функциональном плане приобретает статус образа, сохраняя за собой и функции символа.

У Башлачева же символическое начало преобладает; колос, зерно, семя прежде всего знаки. Хотя элемент одушевленности также присутствует, правда, уже в переносном значении данного образа

А. Башлачев сохраняет традиционное значение образа - символа колоса, перенося его на человека, на поэта. Например, в песне «Сядем рядом...» жизнь человеческая сопоставляется с жизнью колоса, по которому молотят цепами: «Нить, как волос. / Жить, как колос / Размолотит колос в дух и прах один цепной удар. / Я все знаю. Дай мне голос - / И я любой удар приму, как твой великий дар».

Сопоставление поэта и колоса было свойственно и мифопоэтическому взгляду на мир: поэт в так называемом «основном мифе» славянской традиции соотносится с образом младшего сына Громовержца, который воскрес в форме удвоенного плода (колоса), несущего плодородие [Нугманова 1999: 86].

В связи со стремлением русских писателей к национальной самобытности усиливается и интерес к народной песне.

Песенные тексты группы «Калинов Мост» можно отнести скорее к традиции лирической протяжной песни, поскольку в мотиве их творчества превалирует именно эмоциональность исполнения.

Как искусство слова, народная лирическая песня относится к лирическому роду поэзии, который по принципам художественного освоения действительности существенно отличается от эпического рода. Конечно, в эпических и в лирических произведениях мы находим как объективные факты, так и определённое к ним отношение. Однако доля того и другого в эпосе и лирике различна. Если в эпосе главное место занимают отражаемые в образах явления и факты объективной действительности, то в лирике основное значение имеет выражение отношения к этим фактам, передача мыслей, чувств и настроений, которые они вызывают [Кравцов 1983: 200-201].

С большой долей вероятности можно считать, что характерный национальный тип русской лирической народной песни формируется в своих основных чертах в ту же историческую пору образования и укрепления единого русского государства. Этот жанр представляет собой неотъемлемое достояние русского народа, одну из важнейших и драгоценных сторон его художественной культуры. В отличие от обрядового фольклора, сохранившегося в одинаковых или очень близких и сходных формах у всех восточно-славянских народов (а отчасти и у южных славян), лирической песни подобного типа мы не встречаем ни у украинцев, ни у белорусов, хотя, конечно, и у тех и у других есть своя песенная лирика. Отсюда можно заключить, что протяжная лирическая песня не могла возникнуть до того, как из единой славянской народности выделились три самостоятельных, хотя и связанных узами тесного родства, народа. Таким образом, её формирование происходило одновременно со становлением великорусской народности.

Лирическая народная песня отражала возрастающую роль личностного начала в жизни и мировоззрении людей, знаменуя некий выход за пределы жёстких канонов средневекового мышления. Возникнув в XV - XVI веках, она достигла своего полного развития к XVII веку, когда кризис средневекового мировоззрения обозначился уже с совершенной определённостью. В XVII веке сложилась основная тематика народной лирической песни с её ясно выраженной «антидомостроевской» направленностью. К этому времени, как полагает ряд исследователей, окончательно сформировался и её особый, характерный мелодический склад.

Лирическая песня в гораздо большей степени, чем обрядовая, подвержена воздействию времени. Мелодика её богаче, разнообразнее и не ограниченна суммой постоянных, прочно установившихся формул. Одной из её основных особенностей является вариативность. Каждая песня существует во множестве вариантов, значение которых, по существу, равноправно. Новые варианты возникают при переходе песни из одной местности в другую, передаче её от старшего поколения к младшему. Песня меняется в зависимости от того, в какой обстановке она исполняется, каков состав аудитории, перед которой приходится петь певцу, и от многих других причин. Одни её варианты забываются и отмирают, другие, продолжая жить, порождают дальнейшие варианты [Келдыш 1983: 126-127].

В лирических песнях широко используются символы, различные образы природы и животного мира часто употребляются не в прямом, а в переносном значении. Например, в творчестве Б. Гребенщикова важную роль играют образы-символы птиц. В образе ворона в поэзии данного автора актуализированы следующие традиционные значения, восходящие к мифологическим представлениям об этой птице у разных народов:

1) посредник между жизнью и смертью (славянская и скандинавская мифологии, мифологии народов Северной Америки и Северной Азии);

2) вестница несчастий и смерти (славянская, скандинавская, библейская мифологии, мифологии народов Северной Америки и Северной Азии);

3) птица войны, пророчащая гибель героя или победу войска над неприятелем (скандинавская мифология);

4) олицетворение сил ада и дьявола (средневековая христианская традиция);

5) мифологический код ворон - волк (славянская и скандинавская мифологии, мифология народов Северной Америки).

Первое значение (посредница между жизнью и смертью) актуализировано в песне «Звездочка»:

«Вот упала с неба звездочка, разбилась на-поровну,

Половинкой быть холодно, да вместе не след;

Поначалу был ястребом, а потом стал вороном;

Сел на крыльцо светлое, да в доме никого нет».

Здесь значение образа ворона осложнено оппозицией ястреб - ворон. Последовательное превращение героя (человека) сказочного русского фольклора то в одно, то в другое животное или птицу отражено в поэзии БГ в образе ворона - оборотня.

Второе значение (вестница несчастий и смерти) актуализировано в песне «Бурлак»:

«А вороны молчат, а барышни кричат,

Тамбовской волчицей или светлой сестрой...»

Здесь образ молчащего ворона вступает в оппозицию образу ворона, крик которого пророчит несчастья и смерть, согласно народным суевериям. Молчащий ворон - добрый знак.

Третье значение (птица войны, пророчащая гибель героя или победу войска над неприятелем) актуализировано в песне «Выстрелы с той стороны»:

«Он ходячая битва, он каждый день выжжен дотла.

Вороны вьют венки, псы лают из-за угла...»

Четвертое значение (олицетворение сил ада и дьявола) актуализировано в песне «Если я уйду»:

«Ты рядом со мной, ты прекрасна и ты ни при чем.

Смотри, как бьется кровь в висках; но ты ни при чем.

Луна в моих зрачках, ворон за моим плечом».

Пятое значение (мифологический код ворон - волк) актуализировано в песне «Волки и вороны»:

«Только пусть они идут - я и сам птица черная,

Смотри, мне некуда бежать; еще метр - и льды;

Так я прикрою вас, а вы меня, волки да вороны,

Чтобы кто-нибудь дошел до этой чистой звезды...

<...>

Может правда, что нет путей, кроме торного,

И нет рук для чудес, кроме тех, что чисты,

А все равно нас греют только волки и вороны,

И благословили нас до чистой звезды».

Образ ворона в данном случае восходит к славянской мифопоэтической традиции, где и ворон, и волк часто выступают в роли спутников и добрых помощников героев [Никитина 1998: 62].

Поэтический смысл употребления символов состоит в том, что они, не обогащая сколько-нибудь заметно конкретного содержания песни, помогают выразить это содержание в форме яркой образности, дают возможность глубже раскрыть те или иные чувства, придают песне большую эмоциональную выразительность. Символы, выступая концентратом смыслов, отвечают требованиям сжатости песенного текста.

В традиционных лирических песнях, как, впрочем, и в былинах, широко употребляются такие поэтические средства, как эпитеты, метафоры и сравнения.

Специфику поэтического стиля народных лирических песен составляет также широкое употребление в них обращений. Чаще всего в лирических песнях используются не прямые, а так называемые риторические обращения. Они значительно повышают общую эмоциональную выразительность песни. Большую эмоционально-выразительную роль в лирических песнях выполняют также различные суффиксы [Кравцов 1983: 221].

Приёмы композиционного построения традиционных лирических песен, принципы внутренней организации поэтического материала в них также довольно многообразны. Наиболее часто встречаются такие приёмы, как поэтический параллелизм, цепочная связь картин и ступенчатое сужение образов. Принцип поэтического параллелизма в композиционной организации народных лирических песен был открыт и подробно описан А.Н. Веселовским. В основе поэтического параллелизма лежит психологический параллелизм - особый способ мышления, основанный на раннем анимистическом миросозерцании, когда живой и неживой миры в известной степени отождествлялись. Явления человеческой жизни в таком случае познаются в сопоставлении с различными явлениями природы [Веселовский 1989: 183].

Принцип поэтического параллелизма был особенно продуктивным на самых ранних стадиях развития народной лирической песни. В дальнейшем поэтический параллелизм разрушается. Принцип устойчивой символико-реальной ассоциации в народном творчестве постепенно заменяется принципом свободной поэтической ассоциации, который, на наш взгляд, нашёл своё наглядное выражение в приёме «цепочной связи картин». Сущность его заключается в том, что отдельные картины песен связываются между собой как бы цепочно, посредством образа, который входит в обе рядом стоящие картины. В таком случае с последнего образа второй картины начинается третья картина и так далее [Кравцов 1983: 225].

В основе сюжета лирической песни лежит какой-нибудь небольшой эпизод, в изложении которого почти невозможно определить завязку, кульминацию и развязку. Применительно к лирическим песням в большинстве случаев, пожалуй, точнее, было бы говорить не о сюжете, а о всевозможных сюжетных ситуациях [Кравцов 1983: 221-228].

Таким образом, песня как искусство особого рода необъятнее по своему содержанию, нежели слово. Это объясняется символизмом и невозможностью исчерпывающего объяснения феномена музыки. Песню выделяют повторы, которые прочно вошли в традицию словотворчества ещё в эпоху античности. Современная песня по своему бытованию является проявлением фольклорного жанра. Истоки творческого метода группы «Калинов Мост» следует искать, прежде всего, в лирической протяжной песне. Здесь наблюдается схожее включение образов, мотивов, сюжетов, персонажей, к тому же сам характер исполнения свидетельствует о давней фольклорной традиции.

Выводы по главе

Понятию «символ» не так легко найти точное определение. Неверно будет рассматривать эту категорию односторонне, не учитывая факт его живой органичности как самого по себе, так и в отношении с различными областями знаний. Символ наделён широким спектром характеристик, совмещающим в себе свойства таких категорий, как аллегория, олицетворение, художественной образ, метафора, сравнение и даже миф. При этом символ един и неделим. Его можно пояснить только с помощью других слов-символов. Однако следует помнить, что символ как таковой не имеет предела семантического объяснения, иначе он перестаёт быть символом.

Информация о славянской символике дошла до нас через культурную традицию, воплотившуюся в национальном искусстве в заговорах, песнях, вышивке, орнаменте. Именно так люди наглядно выражали своё миропонимание. Языческие представления древних людей тесно связывали человека с природой. Здесь же нашла своё отражение идея о дуальности всех вещей и явлений. К тому же многие языческие символы нашли свое отражение в христианстве.

Песня представляет собой сложный и не всегда однозначный синтез слова и музыки. Изначально песня являлась продуктом массового сознания, но впоследствии она приобретает определённого автора. Современную песню часто считают формой реализации фольклорного жанра: при исполнении здесь реализуется двусторонняя связь воспринимающего и исполнителя. Исходя из того, что песенные тексты группы «Калинов Мост» используют стилистические приёмы, символы, образы, мотивы, сходные именно с лирической песней, истоки их творчества следует искать именно в этом жанре.

Глава II

Интерпретация славянской и общекультурной символики в песенном тексте

§1. Классификация славянских символов, использованных в песенных текстах группы «Калинов Мост»

Количественная представленность символов составляет 62 единицы. Методом сплошной выборки при анализе 136 текстов песен было зафиксировано 1150 случаев употребления в них символов. Количественная представленность каждого из них будет указана в скобках у перечисленных символов, данных ниже при описании их значений, взятых из словарей.

Нами были выделены следующие группы символов.

1. Группа «Мир Человека» включает в себя антропические символы:

а) жизнь, деятельность, внешность человека (например, песня, сон, волосы, слёзы, глаза и др.);

б) предметно-вещный мир (дом, зеркало, руны, крест, рубаха, оружие и др.)

2. Группа «Мир Природы» (физические символы) разделена на 4 составляющих:

а) мир животных (ворон, волк, конь, собака, берлога, когти и др.);

б) мир растений (берёза, трава);

в) четыре стихии: огонь, вода, земля, воздух (пепел, огонь, река, снег, дождь, солнце, ветер, вьюга, овраг, берег и др.);

г) время и пространство (дорога, ночь, день, рассвет и др.).

3. Отдельно следует выделить группу символов, обозначающих мифонимы, поскольку в неё включены понятия, относимые к духовной деятельности. Руководствуясь мыслью о двоеверии в традиции славянского общества, следует выделить символы:

а) христианства, расположенного ближе к социальному взгляду на мир (сюда входит символика бога и чёрта, например);

б) язычества, наиболее полно раскрывающие представления человека как части природы (языческие божества).

Следует также отметить, что антропические символы часто сплетаются с символами, относящимися к природе. Такой синтез создаёт особую атмосферу текста как такового. Так на уровне текста выражается славянский взгляд на окружающую действительность, где природа и человек состоят в неразрывной связи друг с другом.

Представляется необходимым проследить традицию трактовки того или иного символа, данную в словарях и справочниках. Эти данные окажутся полезными при выявлении степени традиционности реализации символа в исследуемых песенных текстах.

Количественное соотношение групп символов можно представить следующей схемой:

1.1. Мир Человека

а) жизнь и деятельность человека

Веко (3) - в словарях также нет информации об этом символе. В текстах песен группы «Калинов Мост» веко приобретает защитную семантику. «Веки обручаются рубцами» [Калинов Мост 2001: 195].

Волосы (20) - прежде всего символ жизненной силы. С этим символическим значением волос неразрывно связано представление о том, что остриженные волосы нельзя выбрасывать, так как их может подобрать колдун или ведьма и по ним насести порчу; иными словами, волосы выступают как заместитель (двойник) человека. У многих народов считается, что с волосами и бородой можно отнять у человека силу и здоровье. Кроме того, волосы выступают как символ множественности, а следовательно, как символ богатства, изобилия, счастья. Внешний вид волос, то есть причёска, с древнейших времён отражала социальный статус человека. У древних германцев стрижке подвергали в наказание, остриженный носил на себе «знак позора». Волосы - символ и вместилище жизненной силы. Обряд пострига - символическое отдание своей жизненной силы в обмен на силу другого рода: в монашеском постриге это сила Божественного промысла, во время ухода в армию - сила оружия. Сбривание волос - волевой акт отдания себя в чьё-то - божественное, учительское или командное - полное распоряжение [Шейнина 2006: 182]. Символика волос связана с образом головы как средоточения духовных сил человека. В то же время, по причине их множественности и способности роста, волосы также соотносятся с плодородием и плодовитостью. В том и другом случае волосы в самом общем плане воплощают энергию, жизненную силу [Рогалевич 2004: 51].

Глаз (42) - один из органов познания, через него проходит 80 процентов информации. Наиболее ценный и наиболее уязвимый инструмент человеческого сознания. Это символ зеркала души. Смотреть прямо в глаза - допытываться, стараться увидеть истину [Шейнина 2006: 180-181]. Является также символом бдительности, ясновидения, всеведения. С ним связываются свет и мудрость, а также энергия, сила, способная выступать в качестве созидательной и разрушительной. Уподобляясь солнцу, источнику света, который является символом разума и духа, глаз наделяется функцией духовного видения, понимания. Это также образ провидения. В различных традициях солнце часто описывается как «глаз неба». Поскольку зрение традиционно воспринимается как атрибут всех живых существ, слепота может рассматриваться как знак иного, загробного существования - слепой человек как бы погружается в вечный мрак небытия [Рогалевич 2004: 65-66].

Коса (волосы) (12) - обычно атрибут девичьей красоты, хотя в некоторых традициях коса - украшение не только женщины, но и мужчины. Символ девичьей чести, скромности, красоты. У многих народов перед свадьбой существовал обряд прощания с девичеством - расплетание кос [Шейнина 2006: 182]. Девичья коса в Древней Руси считалась не меньшим символом чести, чем борода у мужчин, и отношение к ней было почтительным [Семёнова 2000: 93].

Кроха (7) - ласковое название человека, или название мелкой частицы чего-либо. В словарях символов не встречается, однако мы отнесли его к символам, поскольку при исследовании оно встречается в различных контекстах, которые семантически обогащают данный символ. Более того, на него делается особый смысловой акцент в одной из песен, названием которой он является. «Из конца в конец, без края - / Крохи собираем» [Калинов Мост 2001: 323].

Ладонь (20) - по ладони читают судьбу, в ней видят отражение всего тела, а значит, всего мира [Рошаль 2005: 276].

Песня (21) - сакральное откровение, связана с понятиями космического порядка и гармонии [Королёв 2006: 87].

Плечо (28) - в словарях символов не зафиксировано. Однако в контекстах исследуемых песен символ приобретают особую смысловую значимость, апеллируя к ряду ключевых понятий. Плечо представляется показателем силы, духовного мужества, способности противостоять обстоятельствам. «Стоять плечо в плечо до самого конца» [Калинов Мост 2001: 319].

Рука (35) - власть (мирская и духовная), действие, сила, господство, защита - вот основная символика, которая отражает важную роль руки в жизни человека и веру в то, что она способна передавать духовную и физическую энергию. Рука издавна считалась могущественным символом, она присутствовала как мотив еще в наскальной живописи. В иконографии рука выступает в роли самостоятельного образа: например глаз на ладони - символ ясновидения или (в буддизме) сострадательной мудрости. Рука - это служащая орудием защищающая или карающая сила; символ верховной власти, действующих законов и порядков в египетском, индуистском и буддийском религиозном искусстве. В христианской живописи рука - денница Божья, появляющаяся из облаков. Это символ Бога в христианской Троице. С древних времён существовала вера, что руки королей, религиозных лидеров и чудотворцев имеют целебную силу; отсюда наложение рук в религиозном благословении, при конфирмации и посвящении в сан. Что касается символики правой и левой руки, то за исключением Китая и Японии, где левая рука символизирует честь, повсеместно предпочтение отдаётся правой руке. В соответствии с западной традицией, правая рука символизирует искренность, логику; левая - двойственность. Правой рукой благословляют, левой - проклинают [Рошаль 2005: 275-276].

Слеза (40) - в народной традиции не только естественное выражение горя, печали, боли, обиды, но и форма ритуального поведения. Обязательным считалось оплакивание умершего: неоплаканный покойник мог, по поверьям, превратиться в вампира. Слезы уподобляются дождю. По старым русским представлениям, дождь - это слёзы святых, плачущих о бедах и грехах человеческих. В фольклоре часто плачет сирота, мать, потерявшая ребёнка, старики, разлучённые влюблённые; в сказках и легендах плачут животные, небесные светила, реки и моря, горы и тучи; плачет Христос-дитя, предвидя свою судьбу, плачет Богородица над гробом своего сына, плачет весь мир в час смерти Христа. Плач невесты - необходимый элемент свадебного обряда у восточных славян (особенно у русских). Со слезами невеста прощалась с родителями, родным домом, со своими подругами, с девичьей волей [Толстая 2001: 435-436].

Сон (44) - состояние человека, воспринимаемое как близкое к смерти. Символизирует отделение души от тела, переход в другую реальность [Королёв 2006: 218].

Странник, пилигрим, бродяга (5) - образ человека, стремящегося к сакральному. Одновременно с этим образ пилигрима связан с непривязанностью к материальным интересам. Аналогичное понимание человека в качестве странника на этой земле свойственно и другим традициям; во многом оно обусловлено мифом о небесном происхождении человека, о его последующем падении и стремлении вновь обрести небесное царство. Паломничество может быть рассмотрено как один из вариантов обрядов инициации, в определённом роде сходный с ритуальным обходом лабиринта. Неслучайно в эпоху средневековья прохождение через мозаичный лабиринт, выполненный на полу или на земле, символически отождествлялось с путешествием в Святую землю. Паломничество к святым местам - это путь обретения центра; он сопряжён с трудностями и опасностями [Рогалевич 2004: 318-319].

1.1. Мир Человека

б) предметно-вещный мир

Дом, изба (15) - символ счастья, достатка, единства семьи и рода; шире - символ освоенного, человеческого пространства в противопоставлении стихийному, неосвоенному, нечеловеческому. Кроме того, дом противопоставляется миру за его пределами, как замкнутое - открытому, безопасное - опасному, внутреннее - внешнему. Дом также представляет собой модель мироздания - его четыре стены ориентированы по четырём сторонам света, а фундамент, сруб и крыша соответствуют трём уровням вселенной (преисподняя - земля - небо) [Королёв 2006: 139]. Будучи жилищем человека, в своей пространственной организации дом уподобляется человеческому организму: различные его части отождествляются с членами и органами тела (крыша - голова, окна - глаза, очаг - сердце дома). В некоторых традициях жилище разделяется между полами, что отражает представления о дуальной структуре мироздания. В целом связывается с женским началом, материнским лоном. В духовном плане дом может рассматриваться как хранилище родовой мудрости человечества, традиции [Рогалевич 2004: 97]. Главная символическая функция дома - защита. Зримое выражение этой функции - стены и крыша; отсюда бытующие в языке выражения наподобие «иметь крышу над головой», т.е. быть защищённым от стихии, или «вернуться под отчий кров», т.е. обрести укрытие от житейских неурядиц. Последнее выражение вдобавок связано с представлением о доме как о символе единства рода, образном воплощении неразрывной связи между предками и потомками. Вследствие этого в языке за словом «дом» закрепилось второе значение: род, династия, - например, «дом Романовых», «дом Габсбургов». Помимо дома как целого своей символикой обладают и различные его части. У славян наиболее почитаемым местом дома считался красный угол, где висели иконы, и стоял стол; этот угол был обращён на юг или на восток, место за столом в красном углу предназначалось для хозяина и почётных гостей; головой к красному углу клали покойников. По диагонали от красного угла ставилась печь - другой сакральный «узел» дома, одновременно его центр и граница; как вместилище огня и пищи, она символизирует достаток и благополучие, но благодаря выходящему вовне дымоходу печь связана с внешним миром, в том числе и с «тем светом», что роднит её с дверью и окнами. Порог и сама дверь - граница между безопасным пространством и опасным, место перехода. С домом как символом тесно связано представление о домашних духах. В славянской традиции таким духом выступает домовой - крохотный старичок с лицом, покрытым белой шерстью, или двойник хозяина дома [Королёв 2006: 139-140].

Дорога, тропа (53) - символ связан с движением, освоением пространства, преодолением, с образом жизненного пути.

Зеркало (2) - в народных представлениях символ «удвоения» действительности, границы между земным и потусторонним миром. Как и другие границы (межа, порог, окно, печная труба, водная поверхность и т.п.), зеркало считается опасным и требует осторожного обращения. Разбитое зеркало сулит несчастье, т.к. означает нарушение границы. Эффект удвоения от зеркала может оцениваться положительно и сознательно использоваться для защиты от нечистой силы. На этом основано применение зеркала как оберега: если нечистая сила отразится в зеркале, она утрачивает свои магические способности. Общеизвестно и отражено в литературной традиции обрядовое употребление зеркала при гаданиях (главным образом святочных) [Лак 1995: 195-196].

Колесо (18) - знак солнца, обладающий также семантикой круга. Спицы колеса придают этому знаку смысл вращения, движения, в том числе движения Солнца. Колесо в символической форме олицетворяет течение жизни, как отдельного человека, так и человеческих обществ [Королёв 2006: 297-298]. Это один из главных символов космической движущей силы, которая управляет планетами и звёздами, а также непрерывного изменения и повторения. Колесо символизирует вселенское правление, жизненный цикл, перерождение и обновление, благородство, изменчивость и изменения в материальном мире. Широко также распространён символизм, связывающий вращающееся колесо с циклами проявлений (рождения, смерти и возрождения) и судьбой человека [Рошаль 2005: 229].

Костёр (15) - символ подвластного человеку огня - огня, вызванного к жизни и питаемого человеком. Костёр - символ тепла среди ночи, круга света. Символ магического единства сидящих (танцующих) у костра. Кроме того, это символ волеизъявления. Костёр раскладывают для принесения жертвы, для кремации покойного, для уничтожения греховного, еретического (костёр инквизиции) [Шейнина 2006: 55].

Крест (5) - олицетворяет идею центра и основных направлений, ведущих от него. Вдобавок он образует своего рода «сдвоенный центр» с местом, на котором воздвигнут. Кроме того, крест является вариантом мирового древа: в нём присутствуют горизонтальная и вертикальная проекция мироздания. В мифопоэтических системах и в оккультизме крест часто выступает как модель человека. Во многих традициях крест символизирует жизнь, бессмертие, плодородие, мужское начало. Он нередко используется в качестве оберега, многократное воспроизведение креста сулит счастье и благополучие [Королёв 2006: 305].

Нить (10) - символика этого образа многозначна. Во-первых, нить выступает в качестве символа человеческой жизни [Рогалевич 2004: 266]. Нить также - единение, последовательность, то, что связывает вселенную воедино и из чего соткана вселенная; Солнце, от которого зависит всё сущее и с которым нитями-лучами связано всё живое [Рошаль 2005: 260]. Также символика нити подразумевает связь, переплетение элементов; этот образ соотносится с идеями переплетённости судеб (внутри общины), связи поколений, преемственности, очерёдности, протяженности. С символикой нити сближается и символика верёвки, которая может выполнять функцию связи между небом и землёй. Нить предстаёт одним из древнейших символов, означающим глубинную связь между различными аспектами бытия - духовным, биологическим, социальным и т.п. [Рогалевич 2004: 266-267].

Рубаха (7). Древнейшей, самой любимой и распространённой нательной одеждой древних славян была рубаха. Рубаха, непосредственно прилегавшая к телу, шилась с бесконечными магическими предосторожностями, ведь она должна была не только согревать, но и отгонять силы зла, а душу - удерживать в теле. Необходимо было так или иначе «обезопасить» все необходимые отверстия, имевшиеся в готовой одежде: ворот, подол, рукава. Оберегом здесь служила вышивка, содержавшая всевозможные священные изображения и магические символы [Семёнова 2000: 345].

Рукав (11) - в словаре символов не зафиксирован. Однако, безусловно, он является славянским символом. Волшебная одежда, и особенно рукав, часто встречаются в русских народных сказках, где обозначается их особая магическая функция. «Не схватить в рукава воды - / Стынут струи под взглядом» [Калинов Мост 2001: 456]. Рукав выступает в роли особого пограничного пространства.

Руна (1) - Сокровенным жреческим языком и алфавитом древних скандинавов являлись руны. Они вырезались на дереве или камне и применялись скандинавскими и германскими народами во II - XIII веках - главным образом для культовых и памятных записей. Считается, что руны в неявном виде содержат систему эзотерических знаний [Рошаль 2005: 417].

Свеча (4) - во многих традициях выступает в качестве символа индивидуального существования человека. Свеча в своём отношении к божественному источнику, источнику зажегшего её огня, может быть уподоблена микрокосму, берущему начало в макрокосме и являющемуся его образом и подобием [Рогалевич 2004: 378]. Свеча символизирует свет во тьме жизни, озарение, живительную силу Солнца, а также мимолётность, зыбкость, неверность жизни, которую легко погасить. Свечи, зажигаемые, когда человек умер, освещают тьму смерти, олицетворяя свет мира предстоящего, и являются неотъемлемой частью католического и большинства восточных погребальных обрядов [Рошаль 2005: 278]. Как духовный свет во тьме невежества свеча - один из важнейших христианских символов [Королёв 2006: 508].

Стрела (21) - олицетворение мужского начала, эмблема непреклонности, мужества, доблести. Стрела, выпущенная в небо, - восхождение к небесному. Также стрела - символ молнии, «небесной стрелы», Перуна-громовержца. Стрела - эмблема войны, сломанная стрела - знак перемирия [Королёв 2006: 416].

Узел (19) - передаёт символику связи, единения, удержания; выступает аналогом сети и петли. Будучи связан с образом нити, становится олицетворением человеческой жизни и судьбы; кроме того, это образ смерти. Узел может выступать как оберег, и в этом качестве он особенно часто используется в орнаментах, украшающих жилище, предметы обихода и т.п. Но он, же является результатом вредоносного вмешательства злых сил. Узел также может быть истолкован как символ бесконечности ввиду своего сходства с соответствующим математическим. Узел может выступать в качестве одного из образов лабиринта, и тогда развязывание узла истолковывается как нахождение центра [Рогалевич 2004: 442-443]. Особенно часто упоминание узла и завязывание чего-то встречается в заговорах [Толстая 2002: 472].

Узор (9) - общего определения этот символ не имеет, есть лишь варианты трактовок конкретных видов узора. В текстах песен символика узора тесно связана с символом узла, обладает значением связи. «Гибкие строки сплетают узор» [Калинов Мост 2001: 159]. Лексема «плести» отсылает с символу узла, следовательно, узор представляет собой соединение понятий красоты и сцепления, закрепления.

1.2. Мир Природы

а) мир животных

Берлога (4) - значение символа в словарях не зафиксировано. Обладает негативной семантикой, символизируя гиблое и враждебное человеку пространство. «Ранним утром я оставлю / Душную берлогу» [Калинов Мост 2001: 105].

Волк (2) - в целом образ волка связывается с символикой войны. Символ имеет двойственную символику: с одной стороны, олицетворяет свирепость, коварство, жадность жестокость, зло, а с другой - храбрость, победу, заботу о пропитании [Рошаль 2005: 852-853]. По народным сказаниям он является олицетворением тёмной тучи, заслоняющей солнце, и вообще темноты.

Ворон (6) - символика ворона обусловлена двумя моментами: его чёрным цветом и резким криком. Этот образ отмечен выраженной амбивалентностью. Поскольку ворон питается падалью, его связывают с царством мёртвых и с землёй, но одновременно также с небом (в контексте общей символики птиц). По этой причине ворон наделяется функцией посредника между тремя мирами и ему приписывается мудрость и способность предвидения. Как хтоническое существо, связывается с несчастьем и смертью. Таким образом, ворон - преимущественно вестник несчастий, смерти. Это птица вещая и зловещая. По Библии ворон - нечистая птица [Рогалевич 2004: 52-53].

Когти (4) - подобный символ в словарях не встречается. Символизирует способность к борьбе. Применяется при разговоре о человеке. «Когти медью зря ковал» [Калинов Мост 2001: 249].

Конь (6) - это символ мощи и жизненной силы а также, в ряде традиций, благородства и красоты [Рогалевич 2004: 179]. Это также символ солнца, степи. Конь символизирует грацию и мужество. У древних славян конь служил символом смерти и воскресения, подобно восходящему и заходящему солнцу [Шейнина 2006: 88].

Орёл (10) - символ солнца, небесной силы, бессмертия и духа; посланец богов. Орёл и лев являются двумя наиболее универсальными зооморфными символами. Орёл соотносится с вершиной мирового древа и со стихиями воздуха и огня. Издревле орёл выступал в качестве символа верховной власти. Орёл устойчиво ассоциировался с верховными богами и богами войны. Также орёл является символом прозорливости. В библейской традиции орлу приписываются особая острота зрения, близость к небу, сила, духовность, но и гордыня [Рогалевич 2004: 289-290]. Для всех славянских народов это символ гордого могущества и вольности. Бог-громовник чаще всего воплощается в нём.

Птица (24) - архетипический образ духа, души. Птицы являются атрибутами, священными животными тех или иных божеств. Они выполняют функцию связующего начала между двумя мирами. Птицы выступают в качестве символа божественной сущности, свободы, вдохновения, они соотносятся (в системе стихий) с воздухом и (в пространственной символике) с верхом. В различных мифологиях они ассоциируются с небом, солнцем, громом, ветром [Рогалевич 2004: 340-341]. «Думал птицей / Лететь над водой» [Калинов Мост 2001: 240].