Реорганизация акционерных обществ в Российской Федерации

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Нормативное регулирование деятельности акционерных обществ неоднократно изменялось в течение последнего времени. Правовые нормы о реорганизации акционерного общества содержатся в значительном количестве нормативных актов и составляют комплексный правовой институт. Законодатели на протяжении последних лет активно трудятся над разработкой и принятием нормативных актов, регулирующих все возможные вопросы, связанные с акционерной формой хозяйствования, при этом в течение такого короткого срока в них неоднократно вносились изменения, а некоторые даже отменялись.

На начальном этапе создания акционерных обществ в современной России правовое регулирование их деятельности осуществлялось на основе постановлений и указов Президента, где отрабатывались отдельные правовые схемы, которые обеспечивали их функционирование. С принятием первого в истории России Закона «Об акционерных обществах», вступившего в действие с 1 января 1996 года, начался этап формирования стабильной правовой базы АО.

Акционерные общества, являющиеся основной формой организации современных крупных предприятий и организаций во всем мире, представляют собой наиболее совершенный правовой механизм по организации экономики на основе объединения имущества частных лиц, корпораций различного вида и иных органов. Основными чертами этого вида общества являются:

разделение акционерного капитала на равномерные, свободно обращающиеся доли - акции;

реорганизация деление объединение акционерный

1.1 Юридическая природа реорганизации акционерного общества

Чтобы провести реорганизацию, в частности, в форме слияния или присоединения, акционерное общество осуществляет следующие действия:

а) совет директоров принимает решение о вынесении вопроса о реорганизации вместе с проектом договора о реорганизации на рассмотрение общего собрания акционеров;

б) общее собрание выносит решение о проведении реорганизации, об утверждении условий договора о реорганизации и передаточного акта;

в) заключается реорганизационный договор и оформляется передаточный акт.

Третье действие совершается исполнительным органом юридического лица, первые два - иными его органами. Последние часто называются волеобразующими в противопоставление другим - волеизъявляющим органам юридического лица, но это не совсем точно. Они формируют и представляют волю юридического лица, выражаемую им в сделках. Правовые отношения по реорганизации акционерных обществ возникают на основании соответствующих сделок (договоров) участвующих в них обществ. Фактический состав, опосредующий указанные правоотношения, включает в себя ряд внутрикорпоративных актов акционерных обществ - юридических фактов, которые, на наш взгляд, могут быть сами оценены как сделки.

Сущность любой сделки состоит в воле и волеизъявлении сторон. Римские юристы не уделяли рассматриваемой тематике особого внимания. Вся тяжесть построения теоретических моделей для сделки, а также разработка теории соотношения воли и волеизъявления, как пишет Д.Д. Гримм, легла на плечи германских юристов. Огромный вклад в разработку этих концепций внес Савиньи. Ученый не только первым предложил наиболее близкое к господствующему в настоящее время определение сделки как свободного действия, где воля действующего лица направлена на возникновение и прекращение юридического правоотношения, но и первым высказался за рассмотрение трех основных моментов, составляющих юридически значимое действие: собственно воли в ее содержательном смысле, выражения воли и соответствия между волей и выражением ее.

Обратимся к специфике волеобразования и волеизъявления юридических лиц. Общепринятой является точка зрения, согласно которой природа формирования и изъявления воли юридическим лицом имеет принципиальные отличия от ситуации с лицами физическими. Одним из первых обратил внимание на сущность этих различий Гирке. Он отмечал, что, в противоположность лицам физическим (о которых можно сказать, что процессы формирования их воли при отсутствии ее дефектов скрыты от правового регулирования и не имеют юридического значения), лица юридические как социальные образования формируют свою волю в строгом соответствии с определенным алгоритмом (порядком), предусмотренным как внешними законоположениями, так и внутрикорпоративными порядками, иными словами, в соответствии с правилами, установленными социумом. В этом смысле эти процессы лишены той индивидуально-психологической характеристики, которая выводит их из сферы внимания права в случае с физическими лицами.

Социальная природа юридического лица предполагает и обосновывает не только выраженность вовне каждого отдельного волеобразующего акта, но и придание таким актам статуса юридически значимых действий.

Формирование воли юридического лица осуществляется соответствующим его органом посредством строго определенной процедуры, применяемой к волям акционеров или членов коллегиального органа. Воля, выражаемая органом, никогда не несет в своем содержании чего-либо нового относительно воль его участников, т.е. является, по сути, функцией воль акционеров (членов совета директоров). Как видно, процесс формирования воли юридического лица имеет формальный характер и не включает в себя выработку содержательной стороны решения. Общее собрание как орган общества конструирует волю общества из множества отдельных воль акционеров. Особенность заключается в том, что процесс конструирования воли общества, а значит, и ее формирования происходит путем голосования и принятия решения обществом. Иными словами, формирование воли происходит в момент принятия решения собранием, т.е. в момент волеизъявления и как процесса, и как результата. Нужно подчеркнуть, что именно решению общего собрания может и должна отводиться роль волеизъявления в сделке, поскольку именно решение общего собрания о реорганизации производит в контрагенте психический эффект представления, идентичного стремлениям самого общества. Кроме того, сам текст реорганизационного договора также подлежит утверждению общим собранием акционеров.

Несмотря на то, что содержательная сторона воли юридического лица формируется на основании воль его акционеров или членов коллегиального органа, так что решения общества суть функции воль этих лиц, с учетом сказанного ранее можно сделать вывод о том, что решению любого органа общества должна отводиться двоякая роль: формирования воли как таковой и волеизъявления в смысле процесса, т.е. сообщения вовне об известном намерении или предложении. Именно поэтому таким решениям придается правовое значение, их можно оспорить в суде, наконец, они являются юридическими фактами. Отсюда вытекает и презумпция того, что сам факт принятия решения органом общества означает волю общества на установление правовых отношений.

Современное правовое регулирование акционерных правоотношений также не оставляет никаких сомнений в том, что если рассматривать акты органов юридического лица лишь в качестве частей одного процесса формирования его воли, то придется признать, что процессы формирования воли и ее выражения вовне совпадают для юридических лиц. Такой вывод можно сделать не только из социальной природы юридического лица, но и из самого понятия органа юридического лица. Действительно, юридическое лицо приобретает права и обязанности через свои органы. Закон не проводит никаких различий относительно того, какие органы могут выражать волю общества вовне, а какие нет. Это происходит потому, что любое действие органа общества рассматривается правом как выражающее вовне волю юридического лица.

Изложенное вписывается в определение сделки, принадлежащее германскому цивилисту Цительману: «Юридические сделки суть такие юридические действия, при которых наступление юридического эффекта зависит от направленного на наступление этого эффекта намерения действующего лица».

Данная цитата, в частности, позволяет увидеть в определении сделки (ст. 153 ГК РФ) заключенные там намерения современного законодателя в отношении того, какие действия должны считаться направленными (непосредственно или косвенно) на возникновение, прекращение или изменение правоотношений. Действительно, ст. 153 ГК РФ называет сделками действия юридических лиц, направленные на установление, изменение, прекращение гражданских прав и обязанностей. Мейер полагал под сделками юридические действия (т.е. те действия, которые небезразличны для права), либо приводящие к возникновению, изменению или прекращению правоотношений, либо только направленные на это. Шершеневич, Йоффе и Черепахин полагали, что действия должны быть направлены непосредственно на достижение такого эффекта. Определение Цительмана отражает и те ситуации, характерные для действий органов юридических лиц, когда действия, которые, казалось бы, не направлены непосредственно, но лишь косвенно на достижение искомого эффекта, обусловливают его при выполнении других условий. Действительно, в этом определении речь идет лишь о направленности намерения, а не действия лица на наступление определенного эффекта. Решение общего собрания или совета директоров общества, возможно, и не имеет целью непосредственно достижение того или иного эффекта, но намерения (воля) лица проявляются здесь, поскольку само содержание ожидаемого эффекта заключается именно в таких решениях, определяется ими и зависит от них. Отсюда вытекает вывод о сделочной природе решений органов юридических лиц.

Созвучным такому выводу является еще одно, схожее с приведенным, определение сделки, приводимое в курсе римского частного права Ч. Санфилиппо. Он пишет, что под юридической сделкой понимается всякое проявление частной воли, обращенное на цель, дозволенную правопорядком, так что право исходит из соответствия этого проявления достижению желаемой цели и потому защищает его, предусматривая наступление соответствующих юридических следствий. Как видно, основное отличие данной трактовки от формулировки Цительмана состоит в том, что под сделкой понимается проявление лишь частной, и никакой другой, воли. Напротив, Цительман не ограничивает понятие сделки рамками частного права, но оставляет возможность для придания сделке общеправового характера.

Как было показано, в решении общего собрания заключается выражение воли самого общества. Для окончательного уяснения сделочной природы решения общего собрания необходимо установить его возможность совершать сделки, в частности, для случая реорганизации, т.е. показать способность собрания и наличие компетенции к совершению сделок от имени общества. Существенными здесь являются те обстоятельства, что, с одной стороны, совет директоров и общее собрание являются органами юридического лица, посредством которых последнее выражает свою волю, а с другой - акты этих органов юридического лица порождают в случае реорганизации, в частности, заключение обществами реорганизационного договора. Иначе говоря, можно предположить, что такие акты носят признаки сделок, поскольку представляют собой действия самого юридического лица, направленные на возникновение, изменение и прекращение правовых отношений.

В какой-то мере это утверждение подтверждается тем обстоятельством, что и наше современное законодательство позволяет наемным физическим или юридическим лицам осуществлять полномочия исполнительного органа на основании договора с обществом. Подобное невозможно ни для общего собрания, ни для совета директоров. Исполнительный орган не может самостоятельно принять решение о реорганизации. В ином случае управляющий компании как представитель общества мог бы вынести постановление, например, о прекращении своего принципала, что противоречит общим началам законодательства.

Существует мнение о том, что решения органов общества сводятся лишь к выдаче полномочий исполнительному органу. Полагаем, что основания для критики тезиса о способности собрания к совершению сделок отсутствуют. Во-первых, выдача полномочий представителю сама по себе является сделкой. Но исполнительный орган - не представитель общества. Признавая за исполнительным органом его статус органа юридического лица, следует различать действия представителя юридического лица, полномочия которого определяются специальным волевым актом (доверенностью), и действия органа юридического лица. Если предположить, что орган тоже действует как представитель общества, то без ответа остается вопрос о том, кто делегировал эти полномочия органу от имени юридического лица. Как пишет Гирке, «у романистов, представляющих союзную личность искусственным субъектом и, следовательно, чем-то чуждым для связанных в союз лиц, понятие органа исчезло в понятии представителя. Орган у них заступает или представляет юридическое лицо точно так же, как один индивид заступает другого, причем все-таки только отчасти возможно приложение принципов мандата, в конце концов, оказывается необходимым прибегать к законному уполномочению, ибо юридическое лицо даже и к даче-то мандата нуждалось бы в представительстве, так что получается основанная непосредственно на законе власть представительства вроде опеки».

Таким образом, поскольку законом не предусмотрены полномочия исполнительного органа на решение вопроса о реорганизации общества, включающие в себя, в том числе вопросы о прекращении обществ, то таковые полномочия и не могут быть ему переданы от других органов юридического лица, которые таковыми обладают. Поэтому ни решение совета директоров о вынесении вопроса о реорганизации на рассмотрение общего собрания, ни решение самого общего собрания не могут рассматриваться в качестве «выдачи полномочий» исполнительному органу на совершение сделки по слиянию или присоединению.

Как уже отмечалось, процесс формирования воли юридических и физических лиц имеет принципиальное различие, которое состоит в том, что процесс формирования воли физического лица представляет собой единый и неразрывный процесс, в котором до момента волеизъявления все внутренние процессы (исключая дефекты воли или ошибку в мотиве) не имеют никакого другого значения и последствий, кроме итогового решения. Как указывает Мейер, процессы, протекающие внутри индивида, безразличны для права, поскольку не могут быть объективированы и выявлены вовне. Совершенно иная ситуация с юридическими лицами. Процесс волеобразования юридических лиц четко регламентирован и формализован в отдельные завершенные стадии (такие, как решение совета директоров, решение собрания акционеров).

Таким образом, решение совета директоров о вынесении на общее собрание вопроса о реорганизации может при определенных условиях, а точнее, при одобрении общего собрания, привести в итоге к реорганизации, равно как и решение общего собрания при отсутствии препятствий, например, со стороны антимонопольных органов, повлечет заключение реорганизационного договора. В то же время без указанных действий этих органов юридического лица реорганизация будет невозможна. Н.С. Суворов приводит следующее соображение Ленинга:» …Тот, кто заключает с органом юридического лица сделку, знает, что само юридическое лицо не может ни образовать, ни проявить воли и поэтому поставлено в необходимость действовать через свои органы…».

Следует обратить внимание на то обстоятельство, что при проведении реорганизации в форме выделения или разделения в качестве волевых актов для проведения реорганизации выступают решение совета директоров и общего собрания акционеров без какого-либо договора. Из этого обстоятельства также можно сделать вывод о том, что само решение общего собрания и является тем волеизъявлением, т.е. сделкой, имеющей целью реорганизацию общества. Учитывая сказанное относительно процесса формирования воли юридических лиц, можно заключить, что и при иных формах реорганизации решение совета директоров и решение общего собрания о реорганизации являются сделками.

Заслуживает внимания постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2001 г. №12, в котором указано, что суд не вправе запрещать проведение общего собрания акционеров, поскольку это нарушает, в частности, права граждан на участие в общих собраниях акционеров, предоставленные им Федеральным законом от 26 декабря 1995 г. №208-ФЗ «Об акционерных обществах». Такая мотивация позиции, занятой Верховным Судом, подтверждает сделочную природу решения общего собрания. Действительно, как было показано, сущность участия акционеров в общем собрании заключается в выработке, формировании и изъявлении воли общества. В этом смысле запрет на проведение общего собрания судом, по сути, означает лишение юридического лица права формировать и изъявлять свою волю, а следовательно, фактически полностью отнимает у него дееспособность. Поэтому ограничение права судов запрещать проведение общих собраний должно рассматриваться как запрет на ограничение дееспособности юридических лиц.

Заметим, что закон связывает с принятием решения о реорганизации и непосредственные последствия для третьих лиц. Так, в соответствии с п. 5 ст. 15 Федерального закона «Об акционерных обществах» не позднее 30 дней с даты принятия решения о реорганизации общество в письменной форме обязано уведомить об этом своих кредиторов. Таким образом, решение общего собрания в определенном смысле порождает обязанность общества (а не органа!) перед третьими лицами, а это подтверждает тезис о том, что решение общего собрания является сделкой самого общества.

В случае реорганизации в форме разделения или выделения решение общего собрания непосредственно направлено на реорганизацию юридическим актом и представляет собой сделку. В случае слияния или поглощения решение общего собрания не является направленным непосредственно на реорганизацию, поскольку требуется еще заключение договора исполнительным органом общества. Но с учетом того обстоятельства, что проявленная вовне воля общего собрания, утвердившего условия реорганизационного договора, не может быть изменена или отменена исполнительным органом, действия последнего не содержат самостоятельной волевой природы - они лишь оформляют выраженную общим собранием волю. Поэтому отсутствуют препятствия для признания решения общего собрания, а вслед за ним и решения совета директоров сделками.

В то же время сделка, заключенная исполнительным органом без решения общего собрания акционеров, в силу общего правила ст. 168 ГК РФ является ничтожной. С учетом п. 3 ст. 49 Федерального закона «Об акционерных обществах», устанавливающего, что решения по вопросам реорганизации принимаются общим собранием исключительно по предложению совета директоров, если иное не предусмотрено в уставе общества, представляется целесообразным рассматривать решения советов директоров, решения общих собраний реорганизуемых обществ о реорганизации и подписание исполнительными органами обществ реорганизационных договоров совокупностью сделок, формирующих сложный юридический состав сделки реорганизации.

В рамках действующего российского законодательства можно сделать вывод о том, что решения (договоры о реорганизации) являются самостоятельными гражданско-правовыми сделками, поскольку ст. 153 ГК РФ, как подчеркивалось, для признания действий субъекта сделкой требует в качестве последствия таких действий не возникновения, прекращения или изменения гражданских правоотношений, но лишь их направленности на это.

Дополнительным аргументом, доказывающим способность общего собрания к совершению сделок, а также то, что действия органов юридического лица могут рассматриваться в качестве сделок самого общества, следует рассматривать следующее обстоятельство: закон предполагает, что указанные действия органов могут повлечь имущественные последствия, как для акционеров, так и для третьих лиц. В соответствии с Законом РФ от 27 апреля 1993 г. №4866-I «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» и постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 10 декабря 1993 г. к числу обжалуемых относятся решения органов юридических лиц, а заявителями могут выступать не только акционеры, но и иные лица, доказавшие, что оспариваемое решение повлекло или может повлечь ущерб их законным правам и интересам. Причем ответчиком по таким делам выступает само общество, решения органа которого обжалуются.

Интересно отметить, что, например, в соответствии со ст. 749 Швейцарского обязательственного кодекса именно решение общего собрания акционеров, утверждающее условия договора реорганизации в форме слияния, становится причиной возникновения нового общества и внесения его в торговый реестр. В случае присоединения таким основанием является обращение совета директоров присоединяющей компании в торговый реестр с требованием о прекращении присоединенной компании. Как видим, в обоих случаях мотивами служат решения органов юридического лица.

Само совершение реорганизационного договора на условиях, утвержденных общим собранием акционеров, представляет собой заключительную сделку в сложном юридическом составе. Реорганизационный договор, заключенный в отсутствие решения общего собрания, является ничтожным в силу общего правила ст. 168 ГК РФ. Как упоминалось, решение общего собрания о реорганизации не может рассматриваться как предоставление полномочий исполнительному органу на заключение реорганизационной сделки, и норма ст. 183 ГК РФ здесь неприменима. Поскольку закон также требует, чтобы общее собрание участвовало в выработке условий договора, представляется невозможным последующее одобрение общим собранием заключенной исполнительным органом реорганизационной сделки, в том числе и потому, что решение общего собрания не является здесь выдачей полномочий исполнительному органу, и поэтому нормы ст. 183 ГК не могут применяться. Это означает, что решение общего собрания должно предшествовать заключению договора исполнительным органом, и соответственно решение общего собрания не может рассматриваться в качестве отлагательного условия, с которым связывается возникновение соответствующих правоотношений по договору реорганизации. Остается единственное решение, состоящее в том, что реорганизационная сделка опосредована сложным юридическим составом (где играет роль последовательность юридических фактов), в который входят решение совета директоров, решение общего собрания и заключение договора на согласованных условиях.

1.2 Правовые основы реорганизации акционерного общества