Исследование уголовно-правовой характеристики вербовки или подготовки либо вооружения лиц с целью организации террористической, экстремисткой деятельности

Субъективная сторона преступления - это его внутренняя сторона, т. е. психическая деятельность лица, отражающая отношение его сознания и воли к совершенному им общественно опасному деянию и его последствиям [60, c. 4].

В науке нет единства мнений относительно того, каково содержание субъективной стороны. Некоторыми учеными субъективная сторона преступления отождествляется с виной, в которую, по их мнению, входит мотив и цель [61, c. 44].

Другие - связывают ее с виновностью и всеми чертами, характерными для виновности как оборотной стороны общественной опасности и сущностного признака преступления [62, c. 9].

Причина разногласий здесь состоит в употреблении одного и того же термина к различным уголовно-правовым категориям. «Понятие вины как общего основания уголовной ответственности, - писал Б.С. Утевский, - шире и богаче, чем понятие вины как субъективной стороны состава преступления. Вина как общее основание уголовной ответственности включает в себя и вину как субъективную сторону преступления, но включает в себя и многое другое» [63, c. 47].

«Констатация вины, - отмечает В.Г. Беляев, - требует выявления не только психологических, но и всех иных, в том числе объективных, факторов и признаков. Суждение о вине есть итоговое суждение и о преступлении, и о субъекте, его ответственности, и о многом другом» [64, c. 67].

Однако то же самое итоговое суждение Б.С. Утевский называл суждением не о вине, а о виновности. «Задача советского суда, - замечал он, - при разрешении вопроса о виновности подсудимого отнюдь не исчерпывается. Поэтому установлением наличия или отсутствия у подсудимого умысла или неосторожности, хотя без умысла или неосторожности в действиях нет состава преступления».

Т. Л. Сергеева довольно четко и последовательно провела грань между виновностью и виной, указав на следующие их особенности: «Виновность является общим основанием уголовной ответственности. Только при наличии виновности человека, он может быть подвергнут наказанию... содержанием виновности является совершение преступления, т.е. умышленное или неосторожное совершение вменяемым и достигшим определенного возраста человеком общественно опасного, противоправного и наказуемого деяния... для виновности недостаточно одной лишь объективной стороны состава. Необходимо установить и наличие элементов, характеризующих субъективную сторону состава инкриминируемого преступления. К числу таких элементов относятся вина, мотив, цель и др. ... вина всегда выступает в форме умысла либо неосторожности» [65, c. 99].

Таким образом, вина - это элемент субъективной стороны преступления (и его состава), а виновность характеризует деяние в целом.

Вина как неотъемлемый элемент субъективной стороны преступления и обязательный признак состава неразрывно связана с объектом и объективной стороной преступления. Она более всего аккумулирует в себе признаки объекта и объективной стороны, как в зеркале отражает то, как эти признаки проходят через призму сознания и воли преступника. Сознание и воля - это элементы психической деятельности человека, совокупность которых образует содержание вины, они находятся в тесном взаимодействии, поэтому «воля неотделима от сознания, по существу является его функцией», т. е. «воля - это мысль, переходящая в дело». Сознание и воля отражают интеллектуальный и волевой процессы (признаки) деяния. Различные предусмотренные законом сочетания интеллектуального и волевого моментов образуют две формы вины - умысел и неосторожность [66, c. 94].

Резюмируя изложенное, подчеркнем, что содержание субъективной стороны состава преступления характеризуют такие юридические признаки, как вина, мотив и цель его совершения. Содержанием же субъективной стороны преступления как явления реальной действительности охватываются и другие компоненты психической деятельности, которые порой находят законодательное закрепление в тех или иных составах. В частности, в литературе отмечается, что особое место в субъективной стороне преступления занимают эмоции, т. е. переживания лица, сопровождающие подготовку преступления и процесс его совершения [68, c. 220].

Субъективная сторона преступного деяния, криминализованного ст. 259 УК РК, характеризуется умышленной формой вины. Вина в данном случае выступает в форме прямого умысла. Это следует из того, что преступления с формальным составом, к которым относится и вербовка или подготовка либо вооружения лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности, могут быть совершены только с прямым умыслом.

Интеллектуальный признак вины рассматриваемого состава преступления, состоит в осознании лицом общественной опасности своего деяния. Кроме того виновный предвидит (либо объективно не может не предвидеть) как минимум возможность совершения иными лицами преступлений или иных действий, указанных в данной уголовно-правовой норме.

Волевой элемент умысла при вербовке или подготовке либо вооружении лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности заключается в том, что виновный желает наступления вредных последствия в результате совершения своих действий.

На взгляд Е.И. Елизарова, данное преступление не может быть совершено с косвенным умыслом, что характерно для преступлений с формальным и усеченным составами, так как волевое содержание данного вида умысла закон связывает с сознательным допущением или безразличным отношением исключительно к наступлению общественно опасных последствий, входящих в объективную сторону только материальных составов. Солидарны с ним и другие авторы [69, c. 27].

При склонении и вовлечении в совершение преступлений террористического характера умысел виновного может быть только конкретизированным (определенным). Вместе с тем, по отношению к иному содействию, предусмотренному ст. 259 УК РК, то есть вооружению либо подготовке лица в целях совершения указанных преступлений, а равно к финансированию акта терроризма либо террористической организации, умысел может быть альтернативным либо неопределенным.

Как и множество других человеческих поступков, мотивация терроризма носит сложный, многоуровневый, неоднозначный характер, сами мотивы в значительной мере бессознательны и их необходимо различать в зависимости от видовой принадлежности конкретного преступного акта.

Сложность обнаружения подлинных мотивов терроризма и экстремизма связана с тем, что он сожжет проявляться в двух аспектах: рациональном и иррациональном. Рациональность заключается в том, чтобы с помощью чрезвычайного насильственного акта, который настолько выходит за рамки социальных норм, что заставляет Систему идти на уступки террористам, достигнуть конкретной цели: признания требуемых политических или национальных свобод, выпуска на свободу других террористов, подрыва стабильности в обществе и т.д. Очень часто эти рациональные цели достигаются, но эффект от них остается очень локальным как по времени, так и по социальному объему.

Применительно к анализируемому составу преступления мотив не является обязательным признаком и не влияет на квалификацию совершенного деяния, однако может быть учтен в качестве обстоятельства, отягчающего наказание, например, в случае совершения преступления по мотиву национальной, расовой или религиозной ненависти или вражды.

Как справедливо отмечает С.В. Дьяков, мотивы рассматриваемого преступления лежат в русле особенностей каждого из указанных преступлений [70, c. 68].

Для привлечения широкого внимания и новых участников в контролируемые ими террористические или экстремистские организации ее руководители мотивируют свою преступную деятельность необходимостью борьбы за права той или иной группы людей, используя идеологические постулаты и воздействуя на национальные чувства человека.

С.А. Эфиров называет следующие мотивы терроризма и экстремизма: самоутверждение, самоидентификация, молодежная романтика и героизм, придание своей деятельности особой значимости, преодоление отчуждения, конформизма, обезлички, стандартизации, маргинальное, пресыщения и т.п. Возможны корыстные мотивы, которые могут вытеснять идейные или переплетаться с ними. Кроме того, кого-то нанимают для совершения террористических актов. Самым основным мотивом С.А. Эфиров считает «идейный абсолютизм», «железные» убеждения в обладании единственной, высшей, окончательной истиной, уникальным рецептом спасения» своего народа, группы или даже человечества [71, c. 67].

Обращаясь к анализу цели содействия террористической или экстремисткой деятельности необходимо учитывать, что цель деяния, будучи тесно связанной с объектом посягательства и последствиями, оказывает в то же время влияние на характер и степень вины. В свою очередь, «деяние и вина слиты с личностью субъекта и только через него получают свое существование во внешнем мире; следовательно, личность субъекта неотъемлема от состава преступления в целом».

Цель в уголовном праве выступает в качестве сложной и многоаспектной универсальной категории, пронизывает уголовное право своим неоднородным содержанием и зависит от субъекта уголовных правоотношений. Цель понимается как идеальное выражение результата, достигаемого: а) путем применения к лицу, совершившему общественно опасное деяние, уголовной ответственности; б) путем совершения общественно полезного деяния или преступления [72, c. 7].

В отечественной доктрине сложилась ситуация противоречивой оценки цели содействия террористической и экстремисткой деятельности.

Так, одни авторы считают, что обязательным признаком этого преступления является специальная цель - обеспечение совершения хотя бы одного из указанных преступлений [73, c. 237].

Другие - признают ее обязательный характер лишь для ответственности за вооружение или подготовку лица, в целях совершения хотя бы из одного из террористических или экстремистских преступлений [74, c. 69].

Подстрекательство к террористической или к экстремисткой деятельности всегда конкретно, нельзя склонить к совершению преступления вообще, без указания реального объекта террористического или экстремистского посягательства, а также способов совершения (взрыв, поджог, вооруженное нападение, распространение ядовитых веществ) и конкретных целей. Поэтому нельзя признать лицо соучастником террористической или экстремисткой деятельности, если оно действовало не для воздействия на принятие решения органами власти, устрашения населения, обогащения за счет государства, а в иных целях.

На наш взгляд, семантическое толкование диспозиции названной статьи отчетливо свидетельствует, что цель, как обязательный элемент состава преступления предусмотрена законодателем лишь для вооружения или подготовки лица. Что же касается вербовки - цель их совершения носит характер факультативного признака субъективной стороны и может иметь любое содержание.

Субъектом вербовки или подготовки либо вооружения лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности по ч. 1 ст. 259 УК РК выступает вменяемое физическое лицо, достигшее возраста 16 лет.

Субъект преступления, обладающий совокупностью признаков, предусмотренных в законе (физическое лицо, вменяемость, возраст), и являющийся одним из элементов состава преступления, наиболее тесно связан с уголовной ответственностью. Однако, не умаляя значимости других элементов состава преступления (объекта преступления, объективной стороны и субъективной стороны преступления), надо признать, что все вопросы уголовной ответственности, прежде всего, связаны с конкретным вменяемым физическим лицом, достигшим возраста, установленного законом, совершившим общественно опасное деяние.

Если же говорить о составе преступления как совокупности элементов, указанных или подразумеваемых в уголовном законе, характеризующих общественно опасное деяние как конкретный вид преступления, то при выпадении любого элемента из него нельзя говорить о составе, а также об уголовной ответственности.

Вместе с тем А.Н. Трайнин выступал против признания субъекта преступления в системе элементов состава преступления, мотивируя данную позицию тем, что человек не может являться элементом совершенного им деяния [75, c.97]. Данная точка зрения вызывала принципиальные возражения у ее противников.

Категории «состав преступления», «субъект преступления», «уголовная ответственность» практически неразделимы и довольно часто отождествляются соответственно с понятиями «преступление», «лицо, его совершившее» и «ответственность».

Понятие субъекта преступления, отмечала Н.С. Лейкина, означает, прежде всего, совокупность признаков, на основании которых физическое лицо, совершившее общественно опасное деяние, подлежит уголовной ответственности. Постоянными же и всеобщими признаками являются вменяемость и достижение лицом определенного возраста [76, c. 37].

Таким образом, по существу действующее уголовное законодательство как бы впервые определило в ст. 15 УК РК более полно и четко выраженные признаки субъекта преступления, при наличии которых лицо, совершившее уголовное правонарушение, подлежит уголовной ответственности, а при отсутствии хотя бы одного из них (вменяемости и возраста) физическое лицо, совершившее общественно опасное деяние, не является субъектом, и об уголовной ответственности уже речь не может идти.

Основанием же наступления уголовной ответственности, согласно ст. 4 УК РК, может явиться только совершение конкретным лицом общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом и содержащего все признаки (элементы) состава уголовного правонарушения.

Ячейки радикальных исламистов представлены несколькими типами участников. Как правило, они состоят из характерных типов «толкователя религиозной доктрины», «искателей истины», «неудачников» и «кочевников». «Искатели истины» - это главным образом те, кто переживает личностный кризис, ищет для себя ответы на сложные социально-психологические вопросы, активно вступает в философские диспуты о месте религии в современном обществе, они наиболее восприимчивы к восприятию любых идеологий, и исламизм здесь не исключение.

«Кочевники» неосознанно становятся активистами радикальных исламистских группировок, они пробуют себя везде, проявляют интерес ко всему для себя новому. Они незаметно для себя становятся ретрансляторами этой идеологии и вовлекают в этот идейный круг своих друзей. «Неудачники» переживают психологический кризис, стремятся начать все заново, попробовать реализовать себя еще раз.

Однако наибольшую опасность, по мнению экспертов, представляют хорошо образованные руководители ячеек - «толкователи религиозной доктрины». Они хорошо разбираются в политических процессах, происходящих в мире, обладают религиозными знаниями и методами пропагандистской работы. В настоящее время экстремисты делают ставку на высокотехнологичные операции, обладающие мощным резонирующим эффектом. Соответственно повышаются и требования к их исполнителям.

В качестве квалифицирующего признака преступления, предусмотренного ст. 259 УК РК, законодатель закрепляет совершение указанного деяния специальным субъектом - лицом, использующим свое служебное положение, которое охватывает сферу должностной и более широкой служебной деятельности.

Как отмечает Молдабаев С. С. «... существование в уголовном праве особого понятия - специальный субъект, - обусловлено спецификой отдельных видов преступлений, совершение которых возможно только в связи с определенной деятельностью людей, либо с выполнением возложенных на них законом определенных обязанностей» [77, с. 63].

Служебное положение лица включает не только исполнение виновным служебных полномочий в силу осуществления своих прав и обязанностей, которыми в силу занимаемого служебного статуса наделено это лицо.

Использование служебного положения допускает также использование служебных связей, авторитета занимаемой им должности и прочих факторов, которые не подпадают под определение исполнение служебных полномочий.

Поэтому использование служебного положения, связанного с использованием обязанностей по службе, означает, прежде всего, употребление во зло своего служебного положения, извлечение преимуществ и выгод из своих служебных полномочий, определенных в законе или ином нормативном правовом акте, либо использование служебных связей и авторитета службы, вне зависимости от ее вида (государственная или негосударственная). Выбор способа использования служебного положения зависит от фактических возможностей виновного.

Под лицом, использующим свое служебное положение, следует понимать не только должностных лиц, а любых использующих свое служебное положение лиц, включая выполняющих управленческие функции в коммерческой или иной организации.

В силу правила конкуренции общей и специальной нормы дополнительной квалификации действий виновного по статьям, предусматривающим ответственность за коррупционные и иные уголовные правонарушения против интересов государственной службы и государственного управления или уголовные правонарушения против интересов службы в коммерческих и иных организациях, в таких случаях не требуется.

Подводя итог анализу субъективных признаков содействия террористической деятельности, обратим внимание на следующее:

- для состава преступления «вербовка или подготовка либо вооружение лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности» характерна умышленная форма вины. При этом умысел может быть только прямой;

- при вербовке или подготовке либо вооружении лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности умысел виновного может быть только конкретизированным (определенным). Вместе с тем, по отношению к вооружению либо подготовке лица в целях совершения указанных преступлений умысел может быть альтернативным либо неопределенным;

- семантическое толкование диспозиции ст.259 УК РК отчетливо свидетельствует, что цель, как обязательный элемент состава преступления предусмотрена законодателем лишь для вооружения или подготовки лица. Что же касается иных действий, составляющих содействие террористической или экстремисткой деятельности (вербовка, подготовка и вооружение) - цель их совершения носит характер факультативного признака субъективной стороны и может иметь любое содержание;

- субъект вербовки или подготовки либо вооружения лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности является общим, т.е. физическим, вменяемым лицом, достигшим 16-летнего возраста.

- - использование лицом при вербовке или подготовке либо вооружении лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности своего служебного положения (ч. 2 ст. 259 УК) свидетельствует о наличии специального субъекта этого преступления.

- - особую специфику имеют радикальные исламисты как участники данного преступления: «толкователи религиозной доктрины», «искатели истины», «неудачники» и «кочевники». Однако наибольшую опасность представляют их хорошо образованные руководители - «толкователи религиозной доктрины», которые хорошо разбираются в политических процессах, происходящих в мире, обладают религиозными знаниями и методами пропагандистской работы.

2.3 Сравнительный анализ вербовки или подготовки либо вооружение лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности со смежными преступлениями

Сопоставительный анализ законодательной регламентации уголовной ответственности за преступление, предусмотренное ст. 259 УК РК и акт терроризма (ст. 255 УК РК) позволил выявить как сходные, так и отличительные признаки названных составов преступлений.

К числу совпадающих признаков следует отнести родовой объект указанных составов преступлений. Соответственно таковыми выступает общественная безопасность в широком смысле слова.

Что же касается непосредственного объекта, то он существенно отличается. Основным непосредственным объектом акта терроризма являются общественные отношения, обеспечивающие общественную безопасность. Дополнительными непосредственными объектами являются альтернативные общественные отношения, обеспечивающие: безопасность жизни или здоровья личности; общественные отношения собственности, не связанные с порядком распределения материальных благ; нормальное функционирование органов власти; общественные отношения, обеспечивающие жизнь или здоровье личности (при террористическом акте, повлекшем по неосторожности смерть человека. Для признания деяния террористическим в каждом конкретном случае достаточно посягательства на один из перечисленных объектов.

Приведенные положения дают возможность четкого установления смысловых границ непосредственного основного объекта теракта и имеет существенное значение для его квалификации и «отмежевания» от иных составов преступлений. Непосредственными дополнительными объектами акта терроризма могут быть жизнь, здоровье граждан, их имущественные и политические интересы [77, c. 17].

Существенно разнится и объективная сторона. Ст. 259 УК РК объединяет два основных состава преступления. Первый - состав опасности - характеризуется общественно опасным деянием в виде взрыва, поджога или иных действий и реальной опасностью наступлением последствия, в качестве которого могут выступать опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий.

Объективная сторона террористического акта заключается в совершении виновным взрыва, поджога или иных действий, которые создают опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий. Иные действия могут состоять в затоплении сооружений, помещений, территорий. Террористический акт с объективной стороны состоит также в угрозе совершить перечисленные действия. К иным последствиям можно отнести нарушение работы транспорта, прекращение подачи электричества, газа.

Террористический акт, преступления террористического характера и преступления с признаками терроризирования относятся к категории преступлений, в которых одно действие (бездействие), направленное на устрашение, имеет вспомогательное значение по отношению к основному действию - понуждению к выполнению требований, выступая способом основного действия. При этом преступления террористического характера отличаются от других преступлений с признаками терроризирования тем, что здесь существует сложность вспомогательного действия, обусловленная наличием двух уровней устрашения.

При совершении других преступлений с признаками терроризирования устрашающее воздействие оказывается непосредственно на тех лиц, от которых зависит выполнение требований виновных, и не затрагивает интересов тех, кто вообще не имеет отношения к конфликту.

В отличие от этого при совершении террористических деяний устрашающее воздействие на тех, от кого зависит принятие или непринятие выгодного террористам решения, оказывается, посредством устрашающего воздействия на население или какую-то его часть, т.е. посредством устрашения значительной массы людей, не имеющих никакого отношения к существу происходящего.

С субъективной стороны, террористический акт, как и вербовка или подготовка либо вооружение лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности, совершается только с прямым умыслом. Чтобы признать лицо виновным в совершении акта терроризма, наравне с установлением других признаков необходимо установить, что оно осознавало фактическую сторону своих действий (бездействия), так как только в этом случае возможна ответственность за них.

Например, организатор для совершения террористического акта незаконно приобретает взрывное устройство у другого лица, который так же, как и покупатель, не имеет права на хранение, ношение и сбыт оружия, взрывчатых веществ и взрывных устройств. При этом продавца ставят в известность, что взрывное устройство приобретается именно в террористических целях. Соглашаясь на такую незаконную сделку, продавец взрывного устройства сознает не только общественно опасный характер предмета сделки и преступность характера своих действий, но и преступность настоящих и будущих действий террориста. Поскольку лицу, реализовавшему взрывное устройство до момента окончания преступной сделки, т.е. до фактического перехода взрывного устройства во владение покупателя, становятся известны его конечные цели (терроризм) [78, c. 34].

В субъективную сторону акта терроризма законодатель включил специальную цель: оказание воздействия на принятие решений органами власти или международными организациями. Специальная цель закреплена законодателем и в отношении субъективной стороны содействия террористической деятельности. Однако содержание ее существенно отличается. Квалификация по ст. 255 УК РК связана с необходимостью установления в обязательном порядке целей нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти. Именно по целям, прежде всего, осуществляется разграничение этого преступления со смежными (например, убийством, совершенным общеопасным способом, диверсией).

«Нарушение общественной безопасности как желаемый для виновных результат их действий выражается в разрушении в конкретном населенном пункте, районе, регионе и обществе в целом сложившегося микроклимата, с которым граждане связывают свое спокойное существование, в изменении баланса психологического равновесия и устойчивости в пользу насильственных методов разрешения социальных конфликтов, дестабилизации положения» [79, c. 334].

В другой книге утверждается, что цель нарушения общественной безопасности должна пониматься как «цель создания опасности общего характера, угрожающей жизни, здоровью и иным жизненно важным интересам многих лиц» [80, c. 320].

Таким образом, в отличие от цели вербовки или подготовки либо вооружения лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности, цель акта терроризма сформулирована законодателем достаточно пространно и не конкретно, что формирует определенные проблемы правоприменения.

Уголовная ответственность за террористический акт наступает, в отличие от уголовной ответственности за вербовку или подготовку либо вооружения лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности с 14 лет.

Таким образом, подводя итог сопоставительному анализу составов преступлений «Акт терроризма» (ст. 255 УК РК) и «Вербовка или подготовка либо вооружение лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности» (ст. 259 УК РК) следует подчеркнуть общие черты:

- единство содержания их родового, непосредственного объектов, поскольку в таком качестве выступают общественные отношения, обеспечивающие общественную безопасность и общественный порядок;

- полное совпадение формы вины (умышленная) и вида умысла (прямой).

Вместе с тем, указанные составы преступлений обладают и существенными отличиями:

Во-первых, главное различие заключается в содержании и конструкции их объективной стороны (вербовка или подготовка либо вооружение лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности относится к формальным составам преступления, тогда как террористический акт может проявляться не только как формальный, но и как состав опасности).

Во-вторых, обладают спецификой содержание и сфера (объем) специальной цели указанных преступлении. С одной стороны, в отличие от цели вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности, цель террористического акта сформулирована законодателем гораздо более абстрактно, что, к сожалению, создает определенные проблемы при ее установлении на практике.

В-третьих, разнятся возрастные пределы наступления уголовной ответственности за эти преступления: с 14 лет за совершение террористического акта и с 16 лет за вербовку или подготовку либо вооружение лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности.

Сопоставительный анализ вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности с другими составами преступлений не будет представлен в полном объеме без его отграничения от диверсии (ст. 184 УК РК).

Общественная опасность диверсии настолько велика, что даже единичные акты диверсий способны причинить серьезный ущерб. В результате диверсии могут быть уничтожены важнейшие объекты (предприятия, мосты, плотины, электростанции, средства связи, транспорт и т.п.), что наносит большой ущерб экономической мощи государства. Диверсия может повлечь и человеческие жертвы. В современных условиях, с учетом создания новых средств массового поражения огромной разрушительной силы, химического и бактериологического оружия большой эффективности, опасность диверсии еще более возрастает.

Диверсия способна причинить не только серьезный материальный ущерб, она негативно сказывается на психологическом состоянии общества, порождает атмосферу страха, панику среди населения, может вызвать политическую дестабилизацию в целом по стране или в отдельных ее регионах. Все это характеризует диверсию как преступление повышенной общественной опасности.

Ст. 184 УК РК определяет диверсию как подрыв безопасности и обороноспособности Республики Казахстан взрыв, поджог или иные действия, направленные на массовое уничтожение людей, причинение вреда их здоровью, разрушение или повреждение предприятий, сооружений, путей и средств сообщения, средств связи, объектов жизнеобеспечения населения, а равно совершение в тех же целях массовых отравлений или распространение эпидемий и эпизоотий - (особо тяжкое преступление). В этой связи другое ее толкование представляется неоправданным.

Остановимся на сходных и отличительных чертах диверсии и вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности. Их основные различия, как представляется, заключаются в следующем:

во-первых, непосредственным объектом диверсии, в отличие от вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности, является обороноспособность Республики Казахстан.

Нанесение ущерба в результате диверсии достигается путем действий, направленных на разрушение или повреждение материальных объектов, указанных в диспозиции комментируемой статьи, а именно предприятий, сооружений, путей и средств сообщения, средств связи, а также объектов жизнеобеспечения населения. Эти материальные ценности выступают в качестве предмета преступления [81].

Форма собственности этих материальных объектов не имеет значения при оценке общественной опасности деяния и квалификации его как диверсии. Исчерпывающий перечень объектов собственности, данный в ст. 184 УК РК, ориентирует на ценное имущество не только в смысле стоимости, но и значимости в каждом конкретном случае. Поэтому, прежде всего, предметом диверсии становятся наиболее уязвимые и опасные в диверсионном отношении объекты оборонной промышленности, энергетики, транспорта, военные объекты и т.п.;

- во-вторых, с объективной стороны диверсия, в отличие от вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности выражается в действии-разрушении: взрыве, поджоге или иных активных действиях, направленных на разрушение или повреждение предприятий, сооружений, объектов транспортной инфраструктуры и транспортных средств, средств связи, объектов жизнеобеспечения населения.

Взрыв, поджог и иные действия - это способы совершения преступления.

Характерной особенностью диверсии является открытый, явный характер последствий этого преступления. Например, обвал на шахте в результате произведенного взрыва, разрушение или уничтожение подвижного состава и гибель людей при этом, уничтожение зерна в результате пожара на элеваторе - все это такие общественно опасные последствия диверсии, которые сразу же становятся известны более или менее широкому кругу лиц, а степень наличия преступления очевидна.

- в-третьих, надо, кроме того, указать и на предмет диверсии, в качестве которого в соответствии со ст. 184 УК РК выступают предприятия, сооружения, пути и средства сообщения, средства связи, объекты жизнеобеспечения населения. При совершении же вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности предмет не является обязательным признаком объекта;

- в четвертых, если при совершении диверсии действия виновных направлены на само причинение того или иного вреда (разрушение или повреждение предприятий, зданий, сооружений, объектов жизнеобеспечения населения, массовые отравления и т. д.), то при вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности на оказание помощи в осуществлении террористических или экстремистских преступлений;

- в-пятых, субъективная сторона диверсии характеризуется прямым умыслом. Содержанием умысла виновного охватывается осознание им общественно опасного характера и направленности своих действий и желание совершения этих действий;

- в-шестых, целью диверсионных актов является ослабление государства, подрыв его обороноспособности, дестабилизация деятельности государственных органов или общественно-политической обстановки, тогда как цели вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности, как отмечалось ранее - иная. Поэтому, как верно подмечает М.П. Киреев, не случайно закон не требует, чтобы диверсионный акт создавал угрозу гибели человека [82, c. 28].

В самом деле, ведь диверсант достигает своих целей не путем запугивания населения (что, впрочем, опосредованно и может иметь место), а, прежде всего, воздействием на материальные объекты, созданные и функционирующие в интересах обороны страны и защиты ее экономики. Наличие указанной цели позволяет отграничить диверсию от других, сходных с ней по объективной стороне преступлений: умышленного уничтожения или повреждения чужого имущества путем поджога, взрыва или иным общеопасным способом; приведения в негодность транспортных средств или путей сообщения и террористического акта.

Несмотря на то, что названные преступления способны причинить значительный фактический ущерб государству, при их совершении не преследуется цель ослабить экономическую безопасность и обороноспособность государства. Виновный действует, как правило, из бытовых или хулиганских побуждений, а при террористическом акте - в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти. Нельзя, впрочем, исключать и того, что преступник, совершая взрывы, поджоги и иные общеопасные действия определенной направленности, преследует как террористические, так и диверсионные цели. Полагаем, что в таком случае можно говорить об идеальной совокупности совершенных преступлений.

Мотивы диверсии могут быть различными (месть, корысть, политические убеждения и т.п.), однако на квалификацию они не влияют.

Между тем, нельзя не отметить, и наличие общих черт рассматриваемых составов преступлений. Это характеристика факультативного признака объективной стороны - способа их совершения. И лица, совершающие вербовку или подготовку либо вооружение лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности, и диверсанты действуют тайно и не афишируют свою деятельность.

Общими чертами характеризуется и правовая конструкция рассматриваемых преступлений. Диверсия, как вербовка или подготовка либо вооружение лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности, имеет формальный состав и считается оконченным преступлением с момента совершения взрыва, поджога или иного разрушительного действия независимо от того, был ли разрушен или поврежден соответствующий материальный объект или же он не пострадал вообще.

Совпадает и содержание вины диверсии и вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности. Субъективная сторона диверсии характеризуется прямым умыслом. Содержанием умысла виновного охватывается осознание им общественно опасного характера и направленности своих действий и желание совершения этих действий.

Субъект диверсии, как и вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности - вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста.

Резюмируя изложенное, следует подчеркнуть, что сходство вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности и диверсии фокусируется на принадлежности к формальным составам преступления, совпадении формы вины (умышленной) и виды умысла (прямого), а также признаков субъекта этих преступлений (физическое свойство, вменяемость, достижение 16-летнего возраста).

Однако различие сопоставляемых преступлений явно превалирует над сходством.

Во-первых, они имеют разный непосредственный объект. Непосредственный объект диверсии - это обороноспособность Республики Казахстан, а вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности - отдельные сферы общественной безопасности и общественного порядка. В отличие от вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности, составу диверсии обязательно присущ предмет преступного посягательства. В таком качестве выступают предприятия, сооружения, пути и средства сообщения, средства связи, объекты жизнеобеспечения населения.

Во-вторых, ярко выраженной спецификой обладает объективная сторона указанных преступлений. Диверсия, в отличие от вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности, выражается в действиях разрушительного характера: взрыве, поджоге или иных активных действиях, направленных на разрушение или повреждение предприятий, сооружений, путей и средств сообщения, средств связи, объектов жизнеобеспечения населения.

В-третьих, различаются цели этих преступлений. Целью диверсии является ослабление государства, подрыв его обороноспособности, дестабилизация деятельности государственных органов или общественно-политической обстановки, тогда как целью вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности (точнее, отдельных его форм) выступает совершение преступлений террористического или экстремистского характера.

Вербовку или подготовку либо вооружение лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности следует также отграничивать от организации незаконного военизированного формирования (ст. 267 УК РК).

Основным непосредственным объектом организации незаконного военизированного формирования (ст. 267 УК РК), как и вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности, являются основы общественной безопасности. В качестве факультативных непосредственных объектов могут выступать конституционные права и свободы граждан, порядок управления, государственная безопасность.

В литературе высказано мнение о том, что организацию незаконного военизированного формирования или участие в нем необходимо относить к категории преступлений против государства. Главный аргумент в пользу такого предложения - создание незаконных военизированных формирований способствует разрушению существующего государственного устройства, создает угрозу неконституционного, насильственного разрешения проблем государственного строительства и власти [83, c. 38].

Данная точка зрения имеет под собой логическое обоснование. Однако нельзя не заметить, что незаконные военизированные формирования могут использоваться в самых различных целях, например для передела сфер влияния в криминальном бизнесе, обеспечения личной безопасности представителей коммерческих организаций, самообороны населения, не надеющегося на помощь государственных органов от общественно опасных посягательств. Но в любом случае создание незаконных вооруженных формирований угрожает причинением тяжкого вреда неопределенно широкому кругу лиц (прежде всего их личной безопасности, собственности), а также законным интересам учреждений и организаций (юридических лиц), что и позволяет признать в качестве основного непосредственного объекта этого преступления основы общественной безопасности.

Объективная сторона преступления согласно ч. 1 ст. 267 УК РК состоит в создании незаконное военизированного формирования (объединения, отряда, дружины или иной группы), не предусмотренного законом, либо в руководстве таким формированием или его финансирование.

Создание незаконного военизированного формирования представляет собой деятельность, предпринимаемую для его организации (подыскание участников, сговор, приобретение оружия, разработка планов создания, распределение ролей, налаживание снабжения, финансирование формирований, определение целей и задач деятельности и т.п.).

Вовлечение другого лица в состав незаконного вооруженного формирования влечет уголовную ответственность по ст. 267 УК РК.

Данное преступление признается оконченным с момента выполнения любых действий по руководству незаконным военизированным формированием.

С субъективной стороны преступление, как и вербовка или подготовка либо вооружение лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности, характеризуется прямым умыслом. Лицо осознает, что создает незаконное вооруженное формирование или руководит им, и желает действовать подобным образом.

Мотивы и цели имеют разнообразный характер: ложно понятое чувство товарищества, националистические, сепаратистские побуждения, корысть, стремление избавиться от конкурентов в сфере бизнеса.

На взгляд В.С. Комиссарова, незаконные вооруженные формирования могут создаваться только с непреступными целями (защита интересов, поддержание общественного порядка, охрана учреждений, организаций и граждан, борьба с преступностью и т.п.), ибо в противном случае невозможно отграничить анализируемое преступление от бандитизма и организации преступного сообщества (преступной организации) [84, c. 473]. Не исключена и цель насильственного захвата или насильственного удержания власти.

Субъектом преступления, как и при вербовке или подготовке либо вооружения лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности, является любое вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста, создавшее незаконное вооруженное формирование или осуществлявшее им руководство.

Поскольку организация незаконного военизированного формирования или участие в нем (ч. 2 ст. 267 УК РК) по конструкции имеет усеченный состав, преступления, совершенные участниками такого объединения и содержащие иной состав преступления, образуют совокупность преступлений.

Наряду с этим указанные составы имеют и явные отличия.

Прежде всего, отличие проходит по линии их непосредственных объектов (для организации военизированного незаконного формирования, в отличие от вербовки или подготовки либо вооружения лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности, это общественные отношения, обеспечивающие состояние защищенности личности, общества и государства от различных угроз со стороны не предусмотренных законом вооруженных формирований, а также иные блага: жизнь и здоровье граждан, основы конституционного строя и др.).

Заметно различается и объективная сторона названных преступлений.

Важным компонентом сопоставительного анализа вербовки или подготовки либо вооружения лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности выступает его отграничение от наемничества (ст. 170 УК РК).

Наемничество относится к группе военных преступлений против мира и безопасности человечества. Использование наемников является, по существу, специальной разновидностью запрещенных методов ведения военных действий, восходящих корнями к обычному праву вооруженных конфликтов, сложившемуся в Европе уже в позднее средневековье.

В настоящее время уголовно-правовой запрет наемничества основан на принципе ограничения воюющих сторон в выборе средств и методов ведения военных действий.

Признаки наемничества как военного преступления против мира и безопасности человечества неотъемлемо связаны с определением наемника в ст. 47 Дополнительного протокола к Женевским конвенциям о защите жертв войны 1949 г.

Наемничество - это собирательное понятие, объединяющее, с одной стороны, совершение вербовки, обучения, финансирования, иного материального обеспечения, использования наемника третьими лицами, а с другой - непосредственное участие наемника в вооруженном конфликте или военных действиях.

Наемник - это любое лицо, которое обладает следующими обязательными признаками: а) не является гражданином государства, участвующего в вооруженном конфликте или военных действиях; б) не проживает постоянно на территории этого государства; в) не направлено для исполнения официальных обязанностей на территорию вооруженного конфликта или военных действий; г) участвует в вооруженном конфликте или военных действиях с целью получения материального вознаграждения.

На наемников не распространяется статус покровительствуемых лиц, определенный Женевскими конвенциями о защите жертв войны 1949 г. (например, в случае пленения наемник не может получить статус военнопленного). В то же время не считаются наемниками участники санкционированных миротворческих миссий; военные советники, направленные на службу в иностранную армию по соглашению между государствами; добровольцы (при условии включения их в личный состав вооруженных сил страны, принимающей участие в вооруженном конфликте или военных действиях).

Непосредственный объект наемничества - общественные отношения, обеспечивающие соблюдение общепризнанных принципов и норм международного права о соблюдении правил ведения вооруженных конфликтов международного и немеждународного характера.

Объективная сторона предусмотренного ч. 1 ст. 170 УК наемничества включает: а) вербовку; б) обучение; в) финансирование или иное материальное обеспечение наемника; г) его использование в вооруженном конфликте или военных действиях.

Следовательно, в части вербовки и обучения объективная сторона этого преступления имеет сходства с составом вербовки или подготовки либо вооружения лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности.

Вербовка наемника осуществляется путем найма, т.е. обещания каких- либо материальных выгод для нанимающегося в обмен на его услуги различного рода. По существу, вербовка - это сделка между нанимателем и нанимающимся, по которой первая сторона обязуется предоставить какие-либо выгоды материального характера в обмен на участие наемника в вооруженном конфликте либо военных действиях на определенной стороне. Исходя из этого вербовка наемника как уголовно значимое действие окончена при достижении (в любой форме) соглашения между вербовщиком и хотя бы одним вербующимся.

За рамками вербовки остается исполнение обязательств по сделке: не имеет юридического значения получение завербованным денег (иного вознаграждения) либо реальное участие в вооруженных столкновениях. Соответственно «приглашение» в любой форме (призывы, агитация, открытие вербовочных пунктов) тех или иных лиц к участию в военных действиях с обещанием вознаграждения или иного материального обеспечения должно расцениваться как приготовление к наемничеству в случае, если по не зависящим от воли виновного причинам соглашения об участии потенциального наемника в вооруженных действиях достигнуто не было.

Завербованным также следует считать лицо, которое само изъявило инициативу стать наемником, если вербовщики создали условия для выдвижения подобной «инициативы». Сопоставление смыслового содержания категории «вербовка» в составе наемничество и вербовки или подготовки либо вооружении лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности дает основание для вывода о том, что в первом случае она имеет более широкое содержание, так как вербовка в рамках объективной стороны ст. 259 УК РК осуществляется лишь для совершения преступлений террористического или экстремистского характера.

Обучение наемника состоит в передаче (сообщении) наемнику в различной форме знаний и умений, направленных на достижение целенаправленного результата - успешного ведения вооруженной борьбы и участия в военных действиях.

Обучение наемника может осуществляться в форме занятий, тренировок и т.д., а передаваемые знания и умения должны быть необходимыми для достижения выигрыша в военном противостоянии, обеспечения жизни самого обучаемого в экстремальных ситуациях (например, обучение владению различными видами оружия, навыкам оперативно-розыскной деятельности, агитации и пропаганды среди местного населения). Поскольку процесс обучения занимает некоторое время (т.е. является длящимся деянием), обучение наемника должно расцениваться как оконченное преступление с момента начала передачи хотя бы одному обучаемому соответствующих знаний, умений и практических навыков вне зависимости от длительности обучения и целевой законченности.

Финансирование наемника обычно понимается как его обеспечение денежными средствами - наличными и безналичными. При этом денежные средства могут предназначаться как для выплаты наемникам вознаграждения за участие в военных операциях, так и для закупки вооружений, техники, а также для проведения иных операций, связанных с деятельностью наемников. Финансирование начинается в момент, когда одна сторона передает (перечисляет) денежные средства другой стороне. Передача (перечисление) денег вовсе не означает обязательность их получения собственно наемниками, ибо денежные средства могут предназначаться не только на оплату деятельности наемников, но и на обеспечение материально-технической базы их деятельности, иные подобные цели. Финансирование наемника - преступление, оно считается оконченным в момент фактического использования денежных средств по предполагаемому назначению, а не в момент их получения самим наемником. Финансирование наемника налицо, если денежные средства предназначены для обеспечения деятельности хотя бы одного наемника.

Использование наемника в вооруженном конфликте или военных действиях означает его непосредственное участие в боевых операциях (вооруженном конфликте). Ответственность за использование наемника наступает независимо от характера вооруженного конфликта, который может быть международным или внутригосударственным (например, при столкновении между правительственными силами и антиправительственными вооруженными формированиями).

Так как наемник участвует в боевом столкновении, его отличительным признаком является вооруженность. Вооруженность наемника понимается как обладание оружием в собственном смысле этого слова, а также боеприпасами, взрывчатыми веществами или взрывными устройствами. Использование наемника в вооруженном конфликте или военных действиях подразумевает целевое использование последним любого вида оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ либо взрывных устройств.