Исследование уголовно-правовой характеристики вербовки или подготовки либо вооружения лиц с целью организации террористической, экстремисткой деятельности

Размещено на http://www.allbest.ru/

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

1. ОБЩАЯ КВАЛИФИКАЦИЯ ВЕРБОВКИ ИЛИ ПОДГОТОВКИ ЛИБО ВООРУЖЕНИЯ ЛИЦ С ЦЕЛЬЮ ОРГАНИЗАЦИИ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ И ЭКСТРЕМИСТКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

1.1 История развития уголовного законодательства об ответственности за вербовку или подготовку либо вооружение лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности

1.2 Международно-правовые акты за вербовку или подготовку либо вооружение лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности

1.3 Зарубежное законодательство за вербовку или подготовку либо вооружение лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности

2. ОСОБЕННОСТИ КВАЛИФИКАЦИИ ВЕРБОВКИ ИЛИ ПОДГОТОВКИ ЛИБО ВООРУЖЕНИЯ ЛИЦ С ЦЕЛЬЮ ОРГАНИЗАЦИИ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ И ЭКСТРЕМИСТКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

2.1 Объективные признаки вербовки или подготовки либо вооружение лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности

2.2 Субъективные признаки вербовки или подготовки либо вооружение лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности

2.3 Сравнительный анализ вербовки или подготовки либо вооружение лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности со смежными преступлениями

3. КРИМИНОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ВЕРБОВКИ ИЛИ ПОДГОТОВКИ ЛИБО ВООРУЖЕНИЯ ЛИЦ В ЦЕЛЯХ ОРГАНИЗАЦИИ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ЛИБО ЭКСТРЕМИСТСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. В современном мире одной из наиболее опасных угроз международной стабильности, миру и безопасности является терроризм и экстремизм.

В п. 1 ст. 6 Закона Республики Казахстан от 06 января 2012 г. № 527-IV «О национальной безопасности Республики Казахстан» терроризм, экстремизм и сепаратизм в любых их формах и проявлениях обозначены в числе основных угроз национальной безопасности. Столь высокая степень общественной опасности данной угрозы, в первую очередь, обусловлена масштабностью и темпами распространения - угрожающими для всего мирового сообщества [1].

В Послании Президента Республики Казахстан «Казахстан - 2030» определено: «…безопасность нации и сохранение государственности должны быть ключевым приоритетом в нашей политике. Важнейшим вопросом проблемы региональной безопасности является активизация религиозного экстремизма и терроризма…» [2].

Для Казахстана террористическая угроза особенно актуальна, поскольку является активным субъектом международных отношений и имеет исключительное географическое положение. Кроме того, Казахстан является многонациональной и многоконфессиональной страной, поэтому все риски, связанные с террористической и экстремисткой угрозой возрастают.

В этой связи в Республике Казахстан одной из главных государственных задач определено противодействие терроризму и экстремизму, в том числе вербовке или подготовке либо вооружение лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности.

Действующее законодательство обладает достаточно полным набором правовых норм, позволяющих эффективно осуществлять борьбу с вербовкой или подготовкой либо вооружения лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности.

Основными актами противодействия данному виду преступности являются Закон Республики Казахстан от 13 июля 1999 г. «О противодействии терроризму» [3] и Закон Реcпублики Казахстан от 18 февраля 2005 г. «О противодействии экстремизму» [4], в них определены правовые и организационные основы противодействия терроризму и экстремизму, ответственность за осуществление вербовки или подготовки либо вооружения лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности.

Вместе с тем, имеющийся потенциал мер правового характера не всегда используется в полной мере в силу недостаточной эффективности правоприменительной деятельности, а также в связи с существующими пробелами в их квалификации.

В этих условиях особую значимость приобретает рассмотрение уголовно-правовых вопросов, связанных с квалификацией вербовки или подготовки либо вооружения лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности.

Степень разработанности темы исследования. Теоретические и методологические аспекты по общим вопросам террористических и экстремистских преступлений рассматривались в работах отечественных и зарубежных учёных: А. П. Абрамова, Ю.И. Авдеева, Ю.М. Антоняна, З. С. Арухова, А.Г. Безверхова, М.А Биекенова, А.П. Бошнягана, В. А. Бурковской, А. Ю. Винокурова, С. Досанова, С.У. Дикаева, Р.Т. Завотпаева, А.Г. Залужный, Е.И. Каиржанова, А.С. Калмырзаева, К.Ж. Карбузова, Г.Т. Кужабаева, А. В. Коровикова, В. В. Меркурьева, А. А. Нурулаева, А.Б. Скакова, Е.С. Тлеубаева, Н.Н. Турецкого, В.В. Устинова, Ж.А. Шалабаева и других.

Работы данных авторов имеют важное научное и практическое значение. Многие сформулированные положения в проведенных исследованиях и рекомендациях являются дискуссионными, другие требуют дальнейшей разработки и теоретического обоснования. Кроме того, в данных работах не рассматриваются подробно вопросы, связанные с квалификацией вербовки или подготовки либо вооружения лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности.

В отечественном научном мире до сих пор нет работ, посвященных вербовке или подготовке либо вооружении лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности, подготовленного на основе нового уголовного законодательства и практики его применения.

Данные обстоятельства, указывающие на актуальность и новизну рассматриваемых вопросов, обусловили выбор темы магистерской диссертации, предопределили направленность и характер исследования.

Объектом исследования выступает вербовка или подготовка либо вооружение лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности как правовое явление, нашедшее отражение в уголовном законе и порождающее общественные отношения, связанные с его установлением в процессе судебно-следственной практики.

Предметом исследования выступают нормы национального и зарубежного законодательства, предусматривающие ответственность вербовку или подготовку либо вооружение лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности и практика их применения, законопроекты, нормативные постановления Верховного Суда Республики Казахстан и другие акты судебного толкования, научные публикации по исследуемым вопросам.

Цель и задачи исследования. Основная цель диссертационной работы заключается в исследовании уголовно-правовой характеристики вербовки или подготовки либо вооружения лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности и изучении проблемы их квалификации.

Поставленная цель предопределила необходимость решения следующих исследовательских задач:

- раскрыть исторические и международно-правовые предпосылки криминализации вербовки или подготовки либо вооружения лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности;

- раскрыть объективные и субъективные признаки;

- отграничить состав данного преступления от иных схожих преступлений;

- провести криминологический анализ вербовки или подготовки либо вооружения лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности. вербовка преступление экстремистский террористический

Методология исследования. Методологической основой диссертационной работы послужил общенаучный диалектический метод познания явлений и процессов, а также историко-правовой, сравнительно - правовой, формально-логический методы исследования.

Научная и практическая значимость исследования заключаются в том, что отдельные положения и выводы, содержащиеся в работе, могут способствовать успешному решению задач, стоящих перед наукой уголовного права, а также правоприменительной практикой.

Научная новизна исследования. Диссертация является комплексным исследованием вопросов вербовки или подготовки либо вооружения лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности. На основе обобщения научно-теоретического материала и правоприменительной практики автором предпринята попытка разработать и выдвинуть на защиту ряд положений законодательного и организационного характера.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что магистерская диссертация является одним их первых монографических исследований теоретических и практических аспектов квалификации вербовки или подготовки либо вооружения лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности, проведенного через призму новелл уголовного законодательства.

Системный и комплексный подход в исследовании позволил осуществить ряд предложений по совершенствованию действующего уголовного законодательства об ответственности за вербовку или подготовку либо вооружение лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности и практики его применения.

Из общего комплекса выводов, которые обосновываются в диссертации и отражают ее новизну, на защиту выносятся следующие положения на защиту:

1. Анализируя мнения научных и практических работников, автор приходит к выводу, что:

«вербовка» - это ненасильственная деятельность, направленная на получение согласия лица совершить одно из преступлений;

«вооружение» - снабжение любыми видами оружия, а так же боевыми припасами, взрывчатыми веществами или взрывными устройствами. Вооружение означает поставку и обеспечение террористов средствами поражения людей или уничтожения материальных объектов - огнестрельным и холодным оружием, боевой техникой, взрывчатыми веществами и взрывными устройствами и т.д.;

«Подготовка» - это действия, направленные на обучение лица, его идеологическая обработка, физическая тренировка, огневая подготовка, привитие ему конкретных знаний, навыков, приемов, способов, тактики, методики совершения таких преступлений, разработка планов осуществления террористической деятельности, правил конспирации, приобретения оружия, изготовления и подделки документов, организация материальной базы, транспорта.

2. В вопросах квалификации вербовки или подготовки либо вооружения лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности сопряжена с проблемой конкуренции общих и специальных норм, поскольку указанное содействие, по сути, заключается в приготовлении к преступлению, подстрекательстве к нему либо пособничестве в его совершении.

Для устранения коллизию между положениями Общей и Особенной частей УК РК необходимо установить приоритет Общей части УК.

3. В целях разрешения проблем в правоприменительной практике, связанных с квалификацией вербовки или подготовки либо вооружения лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности, следует принять нормативное постановление Верховного Суда Реcпублики Казахстан.

В частности, в данном нормативном постановлении целесообразно дать разъяснение понятий, характеризующих вербовку или подготовку либо вооружение лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности, а также раскрыть его отличие от смежных преступлений.

4. В целях единообразного применения действующего законодательства необходимо изложить ст. 259 УК в следующей редакции ст. 259 УК РК:

«Статья 205. Содействие террористической и экстремисткой деятельности

1. Вербовка лица в целях организации террористической либо экстремисткой деятельности, -

наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет с конфискацией имущества.

2. Вооружение лица в целях совершения террористической либо экстремисткой деятельности, -

наказывается лишением свободы на срок от восьми до двенадцати лет с конфискацией имущества.

3. Деяния, предусмотренные частями первой и второй настоящей статьи, совершенные лицом с использованием своего служебного положения или в отношении несовершеннолетнего, -

наказывается лишением свободы на срок от десяти до пятнадцати лет с конфискацией имущества.

Апробация и внедрение результатов исследования. Результаты проведенного научного исследования и основанные на них выводы, предложения и рекомендации докладывались на научно-теоретических и научно-практических конференциях. Основные положения диссертации опубликованы в научных статьях.

Структура диссертации определяется целями и задачами исследования. Она состоит из введения, трех разделов, включающих шесть подразделов, заключения и списка использованных источников.

РАЗДЕЛ 1. ОБЩАЯ КВАЛИФИКАЦИЯ ВЕРБОВКИ ИЛИ ПОДГОТОВКИ ЛИБО ВООРУЖЕНИЯ ЛИЦ С ЦЕЛЬЮ ОРГАНИЗАЦИИ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ И ЭКСТРЕМИСТКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

1.1 История развития уголовного законодательства об ответственности за вербовку или подготовку либо вооружение лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности

Изучение исторических моментов, связанных с противостоянием вербовке или подготовке либо вооружении лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности, должно и может основываться на исследовании нормативных источников, регулирующих данный процесс, которые более или менее объективно отражают сущность и состояние этого явления, ограничивая тем самым исследователя от значительного субъективизма.

Изучение источников кодифицированных уголовных законов как актов, наиболее системно отражающих уголовно-правовую политику в разные исторические периоды, позволило сделать вывод, что слово «терроризм» и «экстремизм» или производные от него и, соответственно, состав преступления с таким названием в них не встречается, хотя уже можно обнаружить зачатки правовых норм об ответственности за преступления, аналогичные тем, которые отнесены в УК РК к террористическим и экстремистским преступлениям.

Один из первых актов терроризма в истории Казахстана, по нашему мнению, относится к 1709 г. В России после «подавления антиправительственного восстания Кондратия Булавина, многие тысячи восставших сбежали от грозившего им со стороны Петра I сурового наказания на Дон, далее, переправившись через Дон, - в просторные казахские степи. Большинство этих беглецов были отпетыми головорезами, которые совершали налеты на мирные казахские аулы, подвергали их жестокому ограблению, отняв землю, скот, при этом зверствовали - убивали и насиловали, залили степь кровью. Тауке-хан поручает Абулхаиру и батыру Богенбаю навести порядок на родной земле, которые выполнили свой долг с честью» [5, c.56-57].

Казахское обычное право к наказуемым относило также следующие виды нарушений общественного спокойствия и безопасности:

а)распространение ложных слухов;

б)наезд с шумом или криком на аул;

в)нарушение порядка на общественных празднествах, поминках.

В ХVII и XVIII вв. в период ханского управления, когда люди жили под страхом постоянного нападения со стороны соседних родов и племен, а личная безопасность каждого члена общества не была гарантирована органами государственной власти, распространение ложных слухов, вызывающих общую тревогу среди населения, рассматривалось как тяжкое посягательство, грубо нарушающее общественное спокойствие и безопасность. Тревогу среди населения вызывали слухи о приближении неприятеля, угоне барымтовщиками скота у целого аула и тому подобные.

Так, ответственность за распространение сеющих панику ложных слухов, то есть - в современном понимании - психологический террор, была предусмотрена, в частности, ст. 113 Сборника казахского адата 1824 г.

Как правонарушение, посягающее на общественное спокойствие и безопасность, по нормам казахского обычного права, рассматривался наезд с шумом или криком на аул с требованием выдачи лица, подозреваемого в совершении какого-либо преступного деяния, что являлось одной из форм проявления феодально-байских самоуправных действий. Состав данного правонарушения был установлен в Сборнике казахского адата 1871 г.: «...подскакивание с шумом к аулу, в котором задержан провинившийся в чем-либо человек, с дерзким требованием выдачи последнего и объявлением в противном случае драки и убийства» - виновный подвергается как нарушитель спокойствия и тишины в ауле аипу не менее одного тогуза. Такой поступок у киргизов называется «аулга ат ждугурту». Объектом подобного рода нападения оказывалось не лицо, совершившее преступное деяние, а его родственники, аульные старшины или одноаульцы.

Во второй половине XIX в. в казахском обычном праве появляется норма, предусматривающая ответственность за нарушение порядка на общественных празднествах и поминках. Так, в Сборнике казахского адата 1871 г. установлено: «За нарушение общественного увеселения на празднествах и поминках по умершим ссорой или дракой виновные, нарушившие торжество собрания, подвергаются взысканию в пользу хозяина собрания или празднества» [6, c.277].

«Устав о сибирских киргизах» 1822 г. к тяжким преступлениям относит явное неповиновение властям, а в «Положении об управлении оренбургскими киргизами» от 14 июня 1844 г. криминализуются такие преступные деяния, как измена, разбой, барымта и возмущение соплеменников против правительства.

Первые шаги в уголовно-правовой регламентации ответственности за террористические акты можно обнаружить уже в Русской Правде (ХI-ХII вв.). Этот первый на Руси кодифицированный свод законодательных установлений предусматривал особую ответственность за убийство представителя княжеской администрации и людей, находящихся в зависимости от князя.

Ни в Псковской и Новгородской судных грамотах, ни в Судебниках 1497 и 1550 гг. понятий, похожих на современный «террористический акт», не существовало (лишь поджог был под уголовно-правовым запретом, но рассматривался он, скорее, как один из способов причинения вреда чужому имуществу).

«Уложение о наказаниях уголовных и исполнительных 1845г.» - был одним из основных действующих законов и действовал вплоть до 1917 года. Этот обширный кодекс учитывал и классифицировал преступления, проступки и соответствующие им наказания против государства, против православной веры, порядка управления, преступления и проступки по службе государственной и общественной, против постановлений о повинностях, имуществе и доходах казны, общественного благоустройства и благочиния, сословного строя, частной собственности, здоровья, свободы и чести отдельных лиц [7, c.387-414].

В этот период была несколько усилена ответственность за политические преступления, изданы постановление о привлечении к уголовной ответственности участников крестьянских волнений и закон о наказуемости публичных призывов к совершению преступлений, согласно которому призыв военнослужащих к неисполнению законов и распоряжений военных властей признавался государственной изменой [8, c. 9].

После Октябрьской революции местные народные суды фактически не приняли дореволюционное уголовное законодательство. Первое упоминание о преступлениях против общественной безопасности в советском уголовном праве появилось в Декрете СНК от 4 марта 1918 г. «О революционных трибуналах». Ответственность за организацию скопища, участие в нем и подстрекательство к нему не предусматривалась. Однако встречается упоминание о другом деянии - погромах. Конкретно признаки этого преступления не определились, однако, как это следует из значения самого слова «погром», речь шла о наиболее опасной форме деятельности «скопища» - применении насилия к личности, уничтожении и повреждении имущества. Наряду с погромами в числе наиболее опасных преступлений было названо хулиганство как преступление против общественного порядка [9, c. 39].

В XIX веке терроризм приобрёл наиболее зримые черты: с одной стороны, активно развивался народнический, революционный террор, а с другой - черносотенный [10, с. 27-28]. Это произошло в связи с резко возросшей агрессивностью леворадикальных организаций, а также вследствие политизации общественного сознания в Российской империи и за рубежом в период кардинального реформирования государства [11, с. 4].

Рассматривая рост террористической активности в Российской империи в указанный период, ряд учёных, в т.ч. доктор юридических наук, профессор Н.Д. Литвинов, утверждают, что все революционные процессы, а также большинство террористических актов, которые значительно дестабилизировали внутреннюю политическую и социально-экономическую ситуацию в стране, а также существенно сказывались на ослаблении позиций России на мировой арене, инициировались и финансово поддерживались спецслужбами иностранных государств, в частности, Великобритании и Германии. Это обусловливалось тем, что иностранные государства хотели во что бы то ни стало не допустить роста международного авторитета Российской империи, так как это абсолютно противоречило колониальным и экспансионистским планам ряда государств Западной Европы [12, с. 47].

Новый всплеск террористической активности наблюдался в первые годы становления Советской власти, когда терроризм, по сути, становится орудием политической борьбы между противоборствующими сторонами.

С момента образования Советского государства противники советской власти стали активно применять индивидуальный политический террор в отношении видных деятелей партии большевиков и советского правительства.

После окончания Гражданской войны и иностранной интервенции серьёзную угрозу для безопасности Советского государства стала представлять белая эмиграция, т.к. белоэмигрантские центры, объединения и организации, тесно связанные с разведывательными органами зарубежных стран, развернули активную подрывную работу. При этом террор и диверсии стали главным оружием в борьбе против Советского государства, в частности, у такой организации, как «Российский общевоинский союз», возглавляемой великим князем Николаем Николаевичем, адмиралом П.Н. Врангелем и генералом А.П. Кутеповым. Однако благодаря успешно проведённым ОГПУ операциям был нанесён удар по эмигрантским центрам, вскрыта сеть их террористических организаций.

В этот период в законодательстве появляется ряд соответствующих новелл, отражающих активизацию террористической деятельности: постановление ВЦИК от 05 января 1918 г. «О признании контрреволюционным действием всех попыток присвоить себе функции государственной власти», постановление СНК РСФСР от 05 сентября 1918 г. «О красном терроре», введение в УК РСФСР 1922 г. ст. 64, установившей уголовную ответственность за террористический акт: «участие в выполнении в контрреволюционных целях террористических актов, направленных против представителей Советской власти или деятелей революционных рабоче-крестьянских организаций, хотя бы отдельный участок такого акта и не принадлежал к контрреволюционной организации, карается - наказаниями, предусмотренными 1-й ч. 58-й статьи».

Таким образом, за совершение террористического акта предусматривалось наказание в виде «… высшей меры наказания и конфискации всего имущества, с допущением при смягчающих обстоятельствах понижения наказания до лишения свободы на срок не ниже пяти лет со строгой изоляцией и конфискацией всего имущества…» [13].

Первым кодифицированным уголовным законом, предусмотревшим ответственность за государственные преступления, был УК РСФСР 1922 г. В этом уголовном законе понятие государственных преступлений охватывалось двумя разновидностями: контрреволюционные преступления и преступления против порядка управления.

В соответствии со ст. 57 УК РСФСР к контрреволюционным преступлениям относилось «всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских Советов и существующего на основе Конституции РСФСР рабоче-крестьянского правительства, а также действия, направленные на ту часть международной буржуазии, которая не признает равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системы собственности и стремится к ее свержению путем интервенции или блокады». Контрреволюционным признавалось также любое действие, которое, не будучи непосредственно направленным на достижение вышеуказанных целей, тем не менее, заведомо для совершившего деяние содержит в себе покушение на основные политические или хозяйственные завоевания пролетарской революции [14, c.14].

В рассматриваемую систему контрреволюционных преступлений вошли деяния, выражающиеся в попытке захвата власти, в совершении террористических актов, направленных на убийство представителей советской власти или на разрушение строений, изготовление и хранение агитационной литературы контрреволюционного характера. Фактически именно эти и некоторые другие преступления на тот период можно было признать имеющими экстремистский характер.

Так, ст. 64 УК РСФСР 1922 г. устанавливала ответственность за участие в выполнении в контрреволюционных целях террористических актов, направленных против представителей Советской власти или деятелей революционных рабоче-крестьянских организаций. В указанном источнике нашел отражение также первый опыт отечественного законодателя по криминализации деяний связанных с укрывательством и пособничеством контрреволюционным преступлениям (ст. 68 УК РСФСР 1922 г.).

В дальнейшем указанные положения были в полной мере восприняты Уголовным кодексом 1926 г., (так, понятие контрреволюционных преступлений и их видов остается таким же, как и в УК 1922 г.). Вместе с тем, появилась и новелла, а именно, криминализация организации в контрреволюционных целях террористических актов, направленных против представителей Советской власти (ст. 58. 8 УК РСФСР 1926 г.).

На взгляд С.В. Дьякова, уголовная ответственность за террористический акт была введена в полном объеме именно в УК РСФСР 1926 г. Кроме того, в период действия Уголовного кодекса 1926 г. (вступившего в силу с 1 января 1927 г.) издается большое число постановлений ЦИК и СНК СССР, ВЦИК и СНК, СНК СССР, СНК РСФСР, направленных на борьбу с лицами, препятствующими проведению в жизнь мероприятий партии и правительства, в частности, в 1927 г. ЦИК СССР принял Положение о государственных преступлениях, которое действовало вплоть до 1959 г.

Последующее развитие законодательства о террористических и экстремистских преступлениях явилось отражением коренных изменений в экономической, социально-политической и культурной жизни страны. Произошли существенные изменения в структуре, динамике и содержании преступности. Число преступлений, направленных на подрыв и ослабление Советского государства, резко сократилось.

Изменился и сам характер преступлений против Советского государства. Если ранее они отражали стремление свергнутых эксплуататорских классов в союзе с мировой буржуазией уничтожить Советскую власть и реставрировать капитализм, то теперь эти преступления отражают главным образом враждебную деятельность империалистических государств, а также отдельных советских граждан, подпавших под влияние буржуазной идеологии, проводимую в целях подрыва и ослабления Советского государства [15, c. 4].

В связи с этим в Законе «Об уголовной ответственности за государственные преступления», принятом в 1958 г. Верховным Советом СССР, рассматриваемые преступления получили название не контрреволюционных, а государственных преступлений, которые, в свою очередь, подразделялись на две группы: особо опасные государственные преступления и иные государственные преступления. Это название отражало изменения в характере преступлений, которые потеряли значение орудия в руках свергнутых эксплуататорских классов в борьбе с Советской властью за реставрацию капитализма, но не утратили высокой степени общественной опасности для Советского государства.

К особо опасным государственным преступлениям были отнесены: измена Родине; шпионаж; террористический акт; террористический акт против представителя иностранного государства; диверсия; вредительство; антисоветская пропаганда и агитация: пропаганда войны; организационная деятельность, направленная на совершение особо опасных государственных преступлений, а равно участие в антисоветской организации; особо опасные государственные преступления против другого государства трудящихся.

Уголовный кодекс РСФСР 1960 г. сохранил указанные в Законе 1958 г. две формы террористического акта: в ст. 66 террористический акт определялся как убийство государственного или общественного деятеля либо представителя власти, совершённое по политическим мотивам, а также как тяжкое телесное повреждение, причинённое по тем же мотивам государственному или общественному деятелю либо представителю власти [16].

Новый импульс уголовно-правовое регулирование охраны общественной безопасности получило в начале 1980-х годов, когда процесс развития внутригосударственного законодательства был напрямую связан с активизацией развития международного уголовного права. В это время наиболее опасным преступлением, затрагивающим совместные интересы различных государств, становится терроризм, и поэтому к нему, прежде всего, обращается международное сообщество.

СССР достаточно поздно присоединился к соответствующим международным документам, поэтому ответственность за терроризм и заведомо ложное сообщение об акте терроризма в уголовном законе была установлена только в 1994 г. [17, c. 15].

В соответствии со ст. 213 УК РСФСР терроризм определялся как «совершение в целях нарушения общественной безопасности либо воздействия на принятие решений органами власти взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинение значительного имущественного ущерба, а равно наступление иных тяжких последствий».

Квалифицированным видом были «те же действия, если они причинили значительный имущественный ущерб, либо привели к наступлению иных тяжких последствий, либо совершеныe организованной группой». Особо квалифицированным видом признавались «действия, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, повлекшие смерть человека».

В годы перестройки в Советском Союзе, краха советской государственности и дальнейших непоследовательных реформ в других странах бывшего СССР, насильственная террористическая деятельность различных националистических, религиозных и сепаратистских сообществ и организаций приобрела новый практически массовый характер [10, с. 34]. Именно в этот период и произошли следующие существенные изменения в отечественном антитеррористическом законодательстве. В частности, в 1994 г. был принят Закон от 01.07.1994 г. «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР», который дополнил действовавший на тот момент УК РСФСР статьей 213.3, вводившей ответственность за терроризм, под которым понималось: «Совершение в целях нарушения общественной безопасности либо воздействия на принятие решений органами власти взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба, а равно наступления иных тяжких последствий» [18].

Во время советской власти в нашей стране такой проблемы практически не было в силу следующих причин:

- господство коммунистической, атеистической идеологии;

- слабое распространение ислама на территории республики, кроме южных районов.

Ислам исповедовали на бытовом уровне наряду с доисламскими языческими верованиями, в том числе тенгрианством;

- деологическая и культурная изоляция граждан СССР от внешнего мира;

- деятельность КГБ СССР по выявлению, предупреждению и пресечению любых идеологических проявлений, несовместимых с коммунистической доктриной.

Вместе с тем, в середине 80-х годов XX в. Казахстан стал одной из первых советских Республик Советского Союза, в отношении населения которой были применены методы государственного террора. Так, всем известная мирная демонстрация в г. Алматы 17-18 декабря 1986 г. привела к «... террору и репрессиям. Были осуждены 99 человек, 2 - приговорены к смертной казни, 83 - сотрудников, из министерств здравоохранения и транспорта - 309, снято с работы 12 ректоров вузов, 122 человека из высших эшелонов власти терпели преследование и изгнание. Репрессиям подверглись академики получили различные сроки заключения, из органов МВД было уволено - 120 сотрудников. Вышло специальное постановление КПСС, открыто заявившее о существовании некоего «казахского национализма», хотя среди демонстрантов были лица и других национальностей, и это далеко не весь печальный итог декабрьских событий: до сих пор в силу различных причин не обнародованы статистические данные о жертвах (убитых и раненых) разгона демонстрации.

Провозглашение «национализма» в обществе развитого социализма и меры государственного принуждения, последовавшие вслед за этим, по принципу положительной обратной связи породили целую гамму обстоятельств, радикализировавших изначально умеренно оппозиционные настроения в национальных республиках, что в конце 80-х - начале 90-х годов привело к кровавым трагедиям в Баку, Ереване, Тбилиси, Сумгаите, Новом Узене, Фергане и Оше, Точно характеризует то тревожное время, время «ожидания гражданской войны», Президент Республики Казахстан Н, А. Назарбаев: «В сентябре 1991 года на московских площадях скандировали лозунги о великой России ... экстремисты новой волны, но и государственные мужи договорились до того, что Крым и Северный Казахстан - это российская территория. Большая группа политиков Российской Федерации под руководством А. Руцкого прибыла в Казахстан ... подписала двухстороннее соглашение и сделала заявление о том, что Россия не претендует, и не будет никогда претендовать на наши территории» [19, c.230-231].

Для роста терроризма в странах бывшего Советского Союза «сложился целый комплекс предпосылок социального, национального, идеологического, психологического характера». К их числу он относит распад СССР, системы его правоохранительных органов, паралич власти, социально-экономический кризис, резкое падение жизненного уровня населения (при одновременном появлении тонкого слоя богатых, сделавших себе состояние не всегда праведным способом) и угрозу безработицы, неустойчивость всей системы общественных отношений и структур, крушение привычных мировоззренческих ориентиров, обострение разнообразных - политических, социальных, национальных и религиозных противоречий, высвобождение агрессивных потенций, общее падение нравов, торжество цинизма, нигилизма, легализацию бесстыдства и резкий рост преступности.

1. Впервые криминализации вербовки или подготовки либо вооружения лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности связана с принятием Закона Республики Казахстан от 29 ноября 2011 года № 502-IV «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам противодействия организованной преступности, террористической и экстремистской деятельности» была дополнена ст. 233-4 УК РК ««Вербовка или подготовка либо вооружение лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности» [20].

В последующем, эта статья без изменения включена в УК РК 2014 года [21].

Таким образом, анализ исторических аспектов развития терроризма и экстремизма, в том числе вербовки или подготовки либо вооружения лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности мнений и дискуссий видных юристов, изучающих данную проблему, предполагает нам сделать вывод, что терроризм и экстремизм - это имеющие многочисленных покровителей и доноров мощные структуры с соответствующим финансово-экономическими возможностями, интеллектуальным обеспечением и боевым оснащением, способные и готовые к проведению не только отдельных акций, но и ведению диверсионно-террористических войн, участию в масштабных вооруженных конфликтах».

1.2 Международно-правовые акты за вербовку или подготовку либо вооружение лиц с целью организации террористической и экстремисткой деятельности

Процесс формирования международно-правовых основ противодействия терроризму, начавшийся в середине прошлого столетия, уже к первому десятилетию XXI в. привел к образованию целостной системы антитеррористического законодательства. В общей сложности оно насчитывает порядка 19 основополагающих общих и региональных конвенций. Несмотря на свое отчасти декларативное звучание, они имеют чрезвычайно важное практическое значение, поскольку помимо закрепления общемировых основ международной антитеррористической безопасности во многом определяют современное содержание законодательства Республики Казахстан.

Так, в частности, ратификация Казахстаном ряда конвенции предопределила появление в УК РК ст. 259 «Вербовка или подготовка либо вооружение лиц в целях организации террористической либо экстремистской деятельности». Это чрезвычайно важная норма позволяет существенно расширить рамки уголовно-правовой превенции, распространив ее на лиц, осуществляющих вербовку, подготовку или вооружение террористической и экстремисткой деятельности.

Конвенция Совета Европы «О предупреждении терроризма» 2005 г. прямо предусматривает, что: «Каждая Сторона принимает такие меры, которые могут потребоваться для того, чтобы за преступления, указанные в ст. 5 «Публичное подстрекательство к совершению террористического преступления»; ст. 7 «Подготовка террористов»; ст. 9 «Сопутствующие преступления» настоящей Конвенции, предусматривались эффективные, соразмерные и оказывающие сдерживающее воздействие наказания.» [22].

Необходимо отметить, что в названных конвенциях традиционно выделяются лица, оказывающие содействие террористической деятельности. Так, в п. Ь) ст. 1 Конвенции о борьбе с незаконным захватом воздушных судов 1970 г. упоминается о фигуре соучастника преступления [23].

Аналогичное указание содержится и в п. Ь) ч. 2 ст. 1 Конвенции о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации 1971 г., а также в п. е) ч. 1 ст. 2 Конвенции о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов 1973 г. Однако в перечисленных конвенциях отсутствует конкретизация соучастников преступления по их видам [24].

В свою очередь формально-логическое и системное толкование предписаний этих конвенций дает основание для вывода о понимании соучастников только как соисполнителей преступления, т.е. как лиц, непосредственно своими деяниями, выполняющими объективную сторону преступлений террористического характера. Такая трактовка необоснованно сужает круг лиц, на которых распространяется антитеррористическое законодательство. Поэтому уже к концу 70-х гг. в п. 1) ст. 1 Европейской конвенции о пресечении терроризма 1977 г. появляется новый термин «участие в качестве сообщника», что свидетельствует, на наш взгляд, о стремлении расширить круг лиц, привлекаемых к ответственности за террористическую деятельность. Действительно соотношение смысловой нагрузки понятий «сообщник» и «соучастник» позволяет заключить, что первое из них шире по смыслу второго, так как помимо непосредственных участников преступления, позволяет рассматривать в качестве субъектов уголовной ответственности за терроризм лиц, осуществляющих содействие этой деятельности.

Кроме того, понятие «сообщник» указывает на сложный характер участия в террористической деятельности, связанный с наличием устойчивых преступных групп, имеющих внутреннюю иерархию и руководство. Подобная терминология впоследствии была воспринята в нормах Международной конвенции о борьбе с захватом заложников 1979 г. (п. Ь) ч. 2 ст. 1).

Следует признать, что именно в тот период, произошли существенные изменения в содержании террористической деятельности, которая окончательно превратилась в форму криминального бизнеса и политического воздействия, а иногда и откровенных националистических либо религиозных спекуляций.

Об этом свидетельствует, в частности, появление на политической карте мира целого ряда террористических государств (например, Ливия, Палестина, Афганистан). Указанные метаморфозы и нашли отражение в международных нормах антитеррористического характера.

Дальнейшее развитие законодательства шло по пути продолжения поиска путей оптимизации не только методов международного сотрудничества, но и круга лиц, на которых оно распространялось.

В конвенционных нормах была осуществлена более детальная дифференциация по видам соучастников преступления. Особый акцент был сделан на лиц, подстрекающих к совершению преступления, о которых впервые упоминается в п. Ь) ч. 2 ст. 3 Конвенции о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства 1988 г. В этом же пункте содержалось указание и на лиц, «иным образом соучаствующих в преступлении».

Особое внимание к фигуре подстрекателя было вызвано тем, что в конце 80-х г. резко активизировалась деятельность экстремистских организаций, которые, пользуясь неблагоприятной миграционной ситуацией в Европе, а также либеральным законодательством о свободе слова стали активно призывать маргинальные слои населения (прежде всего, трудовых мигрантов) к актам террора и насилия. Подобные проявления были характерны не только для исламских организаций, но и для деятельности баскских сепаратистов в Испании, ирландских религиозно-политических экстремистов в Англии.

В целом же, как следует из приведенных положений, в них еще нет четкого подразделения субъектов террористической деятельности на виды соучастников, что, в свою очередь, сдерживало в этом отношении и развитие внутри национального уголовного законодательства.

Определенный прорыв в решении данного вопроса был сделан в рамках Международной конвенции о борьбе с бомбовым терроризмом 1997 г., в ч.3 ст. 2 уже выделяются четыре фигуры: соучастник, организатор, руководитель и пособник преступления. В частности, пособником признавалось лицо «любым другим образом способствующее совершению одного или более преступлений». При этом подчеркивалось, что «такое содействие должно оказываться умышленно и либо в целях поддержки общего характера преступной деятельности или цели группы, или же с осознанием умысла группы совершить соответствующее преступление или преступления». Данная трактовка свидетельствовала о существенном расширении круга лиц, признаваемых сообщниками террористов, что, в свою очередь, закладывало надежный фундамент для правовой регламентации деятельности по предотвращению и пресечению террористических актов, уже на ранних стадиях их подготовки [25].

В п. б) ч. 1 ст. 1 Шанхайской Конвенции о борьбе с терроризмом 2001 г., где под терроризмом понимается «деяние, направленное на то, чтобы вызвать смерть какого-либо гражданского лица или любого другого лица, не принимающего активного участия в военных действиях в ситуации вооруженного конфликта, или причинить ему тяжкое телесное повреждение, а также нанесение значительного ущерба какому-либо материальному объекту, равно как организации, планирование такого деяния, пособничество его совершению, подстрекательство к нему, когда цель такого деяния в силу его характера или контекста заключается в том, чтобы запугать население, нарушить общественную безопасность или заставить органы власти либо международную организацию совершить какое-либо действие или воздержаться от его совершения» [26] в роли самостоятельной фигуры террористической деятельности четко выделен пособник.

Ключевую роль в становлении международных основ противодействия терроризму сыграла Международная конвенция о борьбе с финансированием терроризма 1999 г. [27]. Ее положения впервые сформулировали новые принципы этого противодействия, которые распространяли свое действие не только на лиц, деятельность которых была направлена непосредственно на исполнение объективной стороны преступлений террористического характера, но и на лиц, способствующих этой деятельности, посредством ее финансового обеспечения.

На взгляд У. Лаюоэра, главный миф заключается в том, что террористы бедны, голодны и лишены человеческих желаний. Без финансовой поддержки современный терроризм, как правило, - большой бизнес. Доходы Организации освобождения Палестины - 150-200 млн. долларов США. Официальные лица организации получают 5000 долларов в месяц и более, имеют шале и счета в Швейцарии [28, c. 257].

В ч. 1 ст. 2 Конвенции о борьбе с финансированием терроризма 1999 г. зафиксировано следующее принципиальное положение: любое лицо совершает преступление, если оно любыми методами, прямо или косвенно, незаконно и умышленно предоставляет средства или осуществляет их сбор с намерением, чтобы они использовались, или при осознании того, что они будут использованы, полностью или частично, для совершения преступлений террористической направленности.

Конструктивным содержанием отличается даваемая в Конвенции трактовка категории «средства финансирования». Под ними понимаются активы любого рода, осязаемые или неосязаемые, движимые или недвижимые, независимо от способа их приобретения, а также юридические документы или акты в любой форме, в том числе в электронной или цифровой, удостоверяющие право на такие активы или участие в них, включая банковские кредиты, дорожные чеки, банковские чеки, почтовые переводы, акции, ценные бумаги, облигации, векселя, аккредитивы.

Особый интерес представляет ч. 5 названной статьи Конвенции, в которой указывается, что к лицам, совершающим финансирование относятся также лица, участвующие в финансировании, в качестве соучастника организатора, руководителя либо способствующие этой деятельности.

В дальнейшем вектор развития антитеррористического законодательства, отражая фактическое сложное содержание анализируемой преступной деятельности, был направлен на детальную регламентацию ответственности за наиболее опасные и распространенные формы содействия терроризму.

Положения Конвенции Совета Европы «О предупреждении терроризма» 2005 г. закрепляют понятие «публичного подстрекательства к совершению террористического преступления», под которым понимается распространение или иное представление какого-либо обращения к общественности в целях побуждения к совершению террористического преступления, когда такое поведение, независимо от того, пропагандирует оно или нет непосредственно террористические преступления, создает опасность совершения одного или нескольких таких преступлений (ч. 1 ст. 5 Конвенции).

В ч. 1 ст.6 Конвенции раскрывается понятие «вербовки террористов» понимаемой как привлечение другого лица к совершению или участию в совершении террористических преступлений или к присоединению к какому- либо объединению или группе с целью содействия совершению этим объединением или группой одного или нескольких террористических преступлений.

В нормах Конвенции дано также и понятие «подготовки террористов», которая согласно ч.1 ст.7 означает инструктирование по вопросам изготовления или использования взрывчатых веществ, огнестрельного или иного оружия, или ядовитых или вредных веществ, или по вопросам других конкретных методов или приемов в целях совершения или содействия совершению террористического преступления, когда заведомо известно, что переданные навыки предназначаются для использования в этих целях.

В результате изучения 19 международных конвенций универсального и регионального уровней напрашивается вывод о том, что на протяжении более четырех десятилетий XX в. постепенно сформировалось широкое понимание содействия терроризму как любой умышленной деятельности по оказанию интеллектуального (обучение, инструктирование, предоставление информации и т.д.) и (или) материального (финансирование, вербовка, обеспечение оружием и т.д.) содействия, нацеленного на обеспечение беспрепятственного и систематического совершения преступлений террористического характера.

Другими словами, в источниках международного антитеррористического законодательства понятие «содействие» трактуется весьма пространно: не только как непосредственное пособничество в совершении конкретных преступлений террористического характера, но и как опосредованное пособничество в виде различных форм поддержки терроризма.

В своей совокупности указанные конвенции отражают три тенденции:

1) отсутствие консолидированного подхода к определению объема криминализации содействия террористической деятельности (что во многом объясняется отсутствием в международном уголовном законодательстве полноценной и структурно выделенной Общей части);

2) расширение круга деяний, составляющих содействие террористической деятельности;

3) дифференциация круга субъектов названного преступления.

Свидетельством серьезной озабоченности нашего государства размахом проявлений глобального кризиса нашего времени стало создание правовой базы борьбы с терроризмом, которую составили Законы Республики Казахстан: «О борьбе с терроризмом» от 13 июля 1999 г. № 416, «О присоединении Республики Казахстан к Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него» от 29 июня 1998 г., «О ратификации Договора о сотрудничестве государств участников Содружества Независимых Государств в борьбе с терроризмом» от 23 октября 2000 г. № 93, который ранее был подписан в Минске 4 июня 1999 г., «О ратификации Договора между Республикой Казахстан, Кыргызской Республикой, Республикой Таджикистан и Республикой Узбекистан о совместных действиях по борьбе с терроризмом, политическим и религиозным экстремизмом, транснациональной организованной преступностью и иными угрозами стабильности и безопасности Сторон» от 9 ноября 2000 г. № 97- II, «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам борьбы с терроризмом» от 19 февраля 2002 г. № 295, «О ратификации Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом» от 18 апреля 2002 г. №316, «О присоединении Республики Казахстан к Международной конвенции о борьбе с бомбовым терроризмом» от 4 июля 2002 г. № 334, «О присоединении Республики Казахстан к Международной конвенции о борьбе с финансированием терроризма» от 2 октября 2002 г. №347, «О противодействии экстремизму» от 18 февраля 2005 г. № 31- III, «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам противодействия экстремизму» от 23 февраля 2005 г. № 33- III.

Были подписаны Указы Президента Республики Казахстан, имеющие силу закона, «Об органах национальной безопасности Республики Казахстан» от 21 декабря 1995 г. №2710; «О присоединении Республики Казахстан к "Международной Конвенции о борьбе с захватом заложников"» от 24 января 1996 г. № 2816, принятой в Нью-Йорке 18 декабря 1979 г.; «Об утверждении Соглашения между Республикой Казахстан и Китайской Народной Республикой о сотрудничестве в борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 2 июня 2003 г. № 1098; «О мерах по предупреждению и пресечению проявлений терроризма и экстремизма от 10 февраля 2000 г. №332, которым были разработаны приоритетные направления своей деятельности государственных субъектов в борьбе с терроризмом.

Также были приняты постановления Правительства Республики Казахстан: «О ратификации соглашения о первоочередных мерах защите жертв вооруженных конфликтов» от 14 июля 1994 г. № 135-ХШ; «Об утверждении Соглашения между Правительством Республики Казахстан и Правительством Федеративной Республики Германия о сотрудничестве в борьбе с организованной преступностью, терроризмом и другими опасными преступлений» от 4 апреля 1997 г. № 476; «Об утверждении Соглашения между Правительством Республики Казахстан и Правительством Венгерской Республики о сотрудничестве в борьбе с организованной преступностью, терроризмом, незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ» от 24 апреля 1997 г, № 652; «Об утверждении Соглашения между Правительством Республики Казахстан и Правительством Чешской Республики о сотрудничестве в борьбе с организованной преступностью, незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ, терроризмом и другими опасными видами преступлений» от 30 июня 1999 г, № 895; «Об утверждении Соглашения между Правительством Республики Казахстан и Правительством Исламской Республики Иран о сотрудничестве в борьбе с организованной преступностью и терроризмом» от 15 декабря 1999 г. № 1924; «О заключении Соглашения между Правительством Республики Казахстан и Правительством Литовской Республики о сотрудничестве в борьбе с организованной преступностью, незаконным оборотом наркотических и психотропных веществ, терроризмом и иными видами преступлений» от 11 мая 2000 г. № 697; «Об утверждении Соглашения между Правительством Республики Казахстан и Правительством Литовской Республики о сотрудничестве в борьбе с организованной преступностью, незаконным оборотом наркотических и психотропных веществ, терроризмом и иными видами преступлений» от 19 октября 2000 г. № 1563; «Об утверждении Положения о Координационном совете по обеспечению безопасности и противодействия терроризму на транспорте» от 16 апреля 2002 г. № 440; «О заключении Соглашения между Правительством Республики Казахстан и Правительством Румынии о сотрудничестве в борьбе с организованной преступностью, незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ и прекурсоров, терроризмом и иными опасными преступлениями» от 8 сентября 2003 г. № 907; «О заключении Соглашения между Правительством Республики Казахстан и Правительством Республики Болгария о сотрудничестве в борьбе с терроризмом, организованной преступностью, незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ, их аналогов и прекурсоров и иными преступлениями» от 25 сентября 2003 г. № 973; «Об утверждении Соглашения между Правительством Республики Казахстан и Правительством Республики Болгария о сотрудничестве в борьбе с терроризмом, организованной преступностью, незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ, их аналогов и прекурсоров и иными преступлениями» от 30 января 2004 г. № 120; «Об утверждении Соглашения между Правительством Республики Казахстан и Правительством Румынии о сотрудничестве в борьбе с организованной преступностью, незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ и прекурсоров, терроризмом и иными опасными преступлениями» от 2 февраля 2004 г. № 124; «О заключении Соглашения между Правительством Республики Казахстан и Правительством Латвийской Республики о сотрудничестве в борьбе с терроризмом, незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ и прекурсоров, организованной преступностью и иными преступлениями» от 8 октября 2004 г. № 1043.