2.2 Объективные и субъективные признаки превышения пределов крайней необходимости

В УК РФ впервые на законодательном уровне сформулировано понятие "превышение пределов крайней необходимости". Согласно ст.39 лицо привлекается к уголовной ответственности, если оно в обстановке крайней необходимости причинило вред, явно не соответствующий характеру и степени угрожающей опасности и обстоятельствам, при которых опасность устранялась. Из этого определения понятно, что Кодекс формулирует три признака превышения пределов крайней необходимости:

1) несоответствие причиненного вреда характеру угрожающей опасности (качественный признак);

2) несоответствие причиняемого вреда степени угрожающей опасности (количественный признак);

3) несоответствие причиняемого вреда обстоятельствам, при которых опасность устранялась (ситуационный признак) ¹¹ См.: Антонов В.Ф. Крайняя необходимость в уголовном праве. М., 2005.С. 54. .

Причиненный вред должен быть своевременным. Явно преждевременные действия, равно как и очевидно запоздалые, влекут за собой уголовную ответственность. Такие действия непременно должны быть единственным средством устранения опасности. В случае, если в наличии имелись другие средства и лицо умышленно пренебрегло ими, то налицо превышение пределов крайней необходимости.

Таким образом, закон определяет, что превышение пределов крайней необходимости существует тогда, когда вред, причиняемый для спасения охраняемого законом интереса:

1) в качественном (материальном) отношении не нужен;

2) чрезмерен;

3) несвоевременен;

4) являлся не единственным средством устранения опасности.

На пути исследования теоретических вопросов крайней необходимости возникает одна существенная проблема. Ее суть заключается в допустимости использования в юридической лексике оборота "состав превышения пределов крайней необходимости". Поднимая вопрос о состоятельности этой формулировки, следует учитывать то, что в юридическом смысле состава превышения пределов крайней необходимости не существует. Эта совокупность объективных и субъективных признаков не может служить основанием привлечения виновного лица к уголовной ответственности. Таким основанием является состав преступления, предусмотренный конкретной статьей Особенной части УК РФ.

Значение объективных и субъективных признаков, характеризующих акт превышения пределов крайней необходимости, предусмотренных ч.2 ст.39 УК РФ, заключается в том, что они содействуют установлению материального признака преступления (имеется в виду определение общественной опасности деяния) и направлены на выяснение обстоятельства, имеется ли в действиях виновного лица состав преступления, предусмотренный УК РФ. В данном случае допустимо говорить только о "формуле" состава преступления. Словосочетание "состав превышения пределов крайней необходимости" может использоваться исключительно в гносеологическом, познавательном смысле.

При исследовании фактов превышения пределов крайней необходимости нужно установить объективную сторону совершенного деяния. Только при глубоком анализе объективных признаков можно выяснить, осознавало ли лицо общественную опасность деяния и наступивших последствий, и определить его психическое отношение к содеянному.

Наиболее важными элементами объективной стороны преступлений, совершаемых в условиях крайней необходимости, являются: обстановка, способ, орудия, средства, место, время совершения преступных деяний.

Под обстановкой совершения преступления в уголовном праве понимаются те объективные условия, при которых происходит преступление. Анализ обстановки, в которой находилось лицо в момент устранения опасности, дает основание определить такие условия правомерности акта крайней необходимости, как наличность и действительность опасности, своевременность предпринятых охранительных действий.

Если в процессе исследования фактических данных выясняется, что окружающая обстановка однозначно свидетельствовала о том, что опасность правоохраняемому объекту еще не возникла, или, напротив, уже миновала, в этом случае акт крайней необходимости должен быть признан неправомерным.

Преступность действий лица, вышедшего за пределы допустимого вреда, определяется не только характером и тяжестью причиненного ущерба, но и той окружающей обстановкой, в которой находилось лицо в момент устранения опасности. Это логически вытекает из содержания ст.39 УК РФ. В ней, в частности, указывается на то, что превышение пределов крайней необходимости имеет место как в случаях несоответствия характера и степени угрожающей опасности тому вреду, который причиняется для устранения опасности, так и в случаях несоответствия действий, направленных на причинение вреда, тем обстоятельствам, при которых устранялась опасность, угрожающая правоохраняемым интересам.

При анализе объективной стороны превышения крайней необходимости важно учитывать и такой фактор, как интенсивность изменения обстановки. Очевидно, что в условиях внезапности возникновения опасности, чрезмерно быстрого развития событий лицу более трудно принять взвешенное решение относительно выбора средств ликвидации опасности.

При исследовании обстоятельств причинения вреда в обстановке крайней необходимости важно установить обоснованность средств и способов устранения опасности. Обязательность исследования этого вопроса вытекает из анализа ст.39 УК РФ. Ее содержание устанавливает, что причинение вреда охраняемым интересам признается правомерным лишь в случаях, когда опасность нельзя было устранить не связанными с причинением вреда средствами.

Под средствами устранения опасности следует понимать не только орудия и приспособления, при помощи которых был осуществлен акт крайней необходимости. Применительно к рассматриваемым ситуациям понятие средств устранения опасности включает в себя также способ ее устранения. Вопросы о правомерности причинения вреда должны решаться с учетом установления обоснованности тех приемов и методов, которые применялись при ликвидации нависшей угрозы вреда.

Существенное значение для правовой оценки действий, предпринятых в обстановке крайней необходимости, имеет время устранения опасности. Время совершения преступления как признак объективной стороны означает определенный временной отрезок, в течение которого было совершено преступное деяние. Представляется, что установление интервала времени, на протяжении которого существовала опасность, может существенно повлиять на выяснение вопроса о возможности выбора средств, необходимых для устранения опасной ситуации.

Как правило, короткий интервал времени не дает возможности правильно оценить сложившуюся обстановку и предпринять адекватные меры, направленные на устранение опасного состояния. Это обстоятельство важно учитывать в тех случаях, когда акт крайней необходимости связан с автотранспортными происшествиями, с остро протекающими в организме человека физиологическими процессами и т.д.

Поскольку форма вины преступлений, связанных с превышением пределов крайней необходимости, в настоящее время прямо разъяснена в законе, большое значение имеет установление субъективной стороны рассматриваемой группы правонарушений. Согласно ч.2 ст.39 УК РФ превышение пределов крайней необходимости имеет место только в случаях умышленного причинения вреда.

До вступления в действие УК РФ 1996 г. это положение существовало лишь в доктрине уголовного права, что нередко вызывало споры у практических работников. Так, ранее сложно было дать правовую характеристику действиям сотрудника милиции, который применил оружие в целях остановки транспортного средства, однако вследствие маневрирования скрывающегося от преследования автомобиля пуля попала в водителя, отчего последний скончался от полученных повреждений. Согласно современному законодательству, сотрудник правоохранительных органов, стрелявший в транспортное средство, не может нести ответственность за неосторожное причинение смерти водителю, поскольку его действия были совершены в обстановке крайней необходимости.

При умышленной форме вины интеллектуальный критерий умысла характеризуется тем, что сознанием субъекта охватывается не только понимание общественно опасного характера предпринимаемого действия, но и предвидение того, что в результате этого деяния наступят определенные общественно опасные последствия. В процессе причинения вреда правоохраняемым интересам виновный осознает, что избранные им меры и средства предотвращения опасности социально вредны и общественно опасны, но тем не менее направляет свои волевые усилия на достижение вредоносного результата либо безразлично относится к его наступлению.

Прямой умысел превышения пределов крайней необходимости наиболее очевиден в ситуациях, когда лицо, спасая свои личные блага (имущество, жизнь, здоровье) причиняет вред общественным либо государственным интересам. Так, лицо, испытывая материальные трудности, расходует вверенные ему деньги. Волевой момент прямого умысла при превышении пределов крайней необходимости характеризуется тем, что лицо, осознавая, что в его распоряжении находятся менее вредоносные средства устранения опасности, умышленно пренебрегает ими либо, осознавая отсутствие средств устранения опасности, стремится к причинению вреда, более выгодного ему.

Серьезное теоретическое и практическое значение имеет вопрос о том, может ли превышение пределов крайней необходимости характеризоваться прямым умыслом, если акт крайней необходимости был совершен в интересах третьих лиц. Подобное представление абсурдно по содержанию. Если лицо в процессе спасения чужих интересов (например, государственных либо общественных) умышленно желало причинить вред более важным объектам уголовно-правовой охраны, то налицо симуляция крайней необходимости. В этом случае лицо использует опасную ситуацию для оправдания своих преступных действий. При этом средства устранения опасности одновременно являются средствами совершения преступления.

Волевой момент прямого умысла характеризуется тем, что лицо, сознательно избрав явно завышенные средства устранения опасности, стремится к причинению большего вреда по сравнению с вредом, нуждающимся в предотвращении. Так, во время тушения пожара должностное лицо для того, чтобы скрыть хищение с вверенного ему склада, разрушает полностью весь склад, хотя необходимости в совершении таких действий не существовало.

Сложного юридического анализа требует деятельность по установлению в акте превышения пределов крайней необходимости наличия косвенного умысла.

Содержание косвенного умысла достаточно точно определил Н.И. Коржанский. По его мнению, с прямым умыслом преступление совершается только в тех случаях, когда преступный результат является целью преступной деятельности. Когда же виновное лицо преследует иные цели, допуская причинение вреда объекту, это преступление совершается с косвенным умыслом. "Там, где интерес приносится ради достижения цели, имеется косвенный умысел" ¹¹ Коржанский Н.И. Очерки теории уголовного права. Волгоград, 1992.С. 70. .

Косвенный умысел превышения пределов крайней необходимости характеризуется тем, что лицо, избирая явно завышенные средства защиты правоохраняемого интереса, осознает, что их применение неизбежно либо с высокой степенью вероятности вызовет общественно опасные последствия, однако к их наступлению относится безразлично.

Анализируя особенности субъективной стороны превышения пределов крайней необходимости, следует отметить, что умысел лица, причинившего необоснованный вред в состоянии крайней необходимости, как правило, является внезапно возникшим, иногда аффектированным. Это обстоятельство следует учитывать в процессе назначения наказания.

Умышленное причинение вреда с превышением пределов крайней необходимости иногда не влечет за собой уголовной ответственности. Речь идет о случаях, подпадающих под признаки ч.2 ст.28 УК РФ. Нередко устранение опасности происходит в экстремальных условиях. Лицо, действующее в обстановке крайней необходимости, обычно испытывает высокие нервно-психические перегрузки. Поэтому в ходе расследования обстоятельств причинения вреда возникает необходимость проведения судебной экспертизы, направленной на установление психологического состояния лица, действовавшего в условиях крайней необходимости.

При этом следует помнить, что работники специальных служб в силу специфики возложенных на них профессиональных обязанностей должны быть заранее подготовлены к возможным экстремальным условиям и нервно-психическим перегрузкам. В ряде случаев это правило распространяется и на гражданские службы. Так, пилот гражданского самолета в экстремальной ситуации обязан действовать в полном соответствии с предписаниями инструкций.

Юридическая оценка случаев крайней необходимости предполагает установление мотива действий субъекта. Содержание мотива во многом определяет социальную характеристику акта превышения пределов крайней необходимости. Очевидно, что лицо, побудительные силы поведения которого направлены на спасение интересов других лиц, заслуживает более мягкого наказания, чем лицо, действующее исключительно в личных интересах. Такой вывод соответствует практике применения законодательства о крайней необходимости и социальному смыслу рассматриваемого института.

Помимо проблем, сложившихся по поводу определения признаков "состава" превышения пределов крайней необходимости, в учении о крайней необходимости существуют и другие мало исследованные вопросы. К их числу относится вопрос о соотношении крайней необходимости с другими обстоятельствами, исключающими преступность деяния. Об этом и пойдет речь далее.

2.3 Соотношение института крайней необходимости с другими обстоятельствами, исключающими преступность деяния

Анализ правовой природы института крайней необходимости предполагает не только выявление общих признаков с другими обстоятельствами, исключающими преступность деяния ¹¹ Подробный анализ этого вопроса в данной работе не проводится. Кратко отметим, что эти обстоятельства имеют следующие сходные признаки объективного и субъективного характера: лицо действует вынужденно, его поведение определяется факторами, лежащими за пределами данной ситуации; причиненный вред есть способ избежать наступления более тяжкого последствия; мотивом поведения лица является стремление справиться с опасностью (за исключением исполнения приказа или распоряжения, когда лицо действует в состоянии неведения о том, что его действия причиняют ущерб охраняемым интересам); вред преимущественно причиняется не источнику опасности, а третьим интересам; цель поведения лица всегда социальна, полезна или оправдана. , но и установление соответствующих различий между ними. По нашему мнению, решение последней проблемы должно идти по двум направлениям.

Во-первых, необходимо разграничить крайнюю необходимость с "производными" от нее обстоятельствами: физическим и психическим принуждением, обоснованным риском и исполнением приказа или распоряжения. Во-вторых, следует отграничить крайнюю необходимость от другого блока обстоятельств, исключающих преступность деяния: от необходимой обороны и производной от него - причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление.

По нашему мнению, следует выделить три основных критерия при определении сходства или различия всех обстоятельств, исключающих преступность деяния. Такими критериями являются:

1) направленность причинения вреда - он причиняется либо источнику опасности, либо интересам третьих лиц, не имеющих отношения к опасности;

2) вынужденность причинения вреда - имеется ли возможность сохранить свое или чужое благо, не причиняя ущерба правоохраняемым интересам;

3) размер вреда - он может быть меньшим, чем предотвращенный, либо, наоборот, более значимым (или равным) по сравнению с предотвращенным.

В зависимости от того, в какой степени те или иные обстоятельства, исключающие преступность деяния, совпадают с перечисленными условиями, можно судить и о происхождении этих институтов (либо из крайней необходимости, либо из необходимой обороны).

Проведем разграничение между крайней необходимостью и физическим принуждением (ст.40 УК РФ).

Физическое принуждение - это воздействие на человеческий организм или его части, при котором ограничиваются свободные или избирательные телодвижения. По степени ограничения закон различает два варианта. Во-первых, физическое принуждение, при котором лицо полностью лишено возможности руководить своими действиями (ч.1 ст.40 УК РФ). Во-вторых, воздействие, при котором человек все же сохраняет такую возможность (ч.2 ст.40 УК РФ).

При первой разновидности физического принуждения возникает абсолютная невозможность организма сопротивляться чужой воле. При этом лицо, как правило, не может исполнять возложенные на него обязанности. Например, запертые в изолированном бетонном подвале сотрудники отдела внутренних дел объективно не могут препятствовать групповому хулиганству, совершающемуся на соседней улице.

Организм человека - это сложная система, в которой тесно переплетаются физиологические (физические) и психологические процессы. Следовательно, возможно и такое воздействие на психику человека, которое, тем не менее, представляет собой физическое принуждение. Например, инъекция снотворного, воздействие нервно-паралитическим газом и т.п. Иными словами, это способы приведения человека в бессознательное, неуправляемое состояние, а тела - в неподвижность посредством насильственного воздействия на центральную нервную систему.

Таким образом, в отличие от крайней необходимости, при непреодолимом физическом принуждении никакого выбора поведения не существует. Сохранять ли правоохраняемый интерес в целости, а уж тем более решить, какой из них приносить в жертву, никак не зависит от физических возможностей лица. Такая полная неспособность лица руководить своими действиями представляет собой, по существу, "крайнюю степень" крайней необходимости, что и определяет их соотношение и различие как части и целого.

В отличие от ранее рассмотренного случая, физическое принуждение в смысле ч.2 ст.40 УК РФ преодолимо, хотя и с опасностью для жизни или здоровья лица, его прав или интересов. Например, связанный охранник все же может дотянуться до кнопки сигнализации, но не делает этого, поскольку видит, что за ним наблюдают преступники, которые способны в этом случае выстрелить в него.

В принципе преодолимо и любое психическое принуждение. Однако эта "преодолимость", то есть сохранение возможности руководить своими действиями (возможность выбора поведения) весьма относительна, поскольку воля человека подавлена. Угроза для жизни или здоровья может быть столь велика и реальна, что лицо вынуждено капитулировать перед требованиями принудителя и подчиниться его преступным намерениям, поскольку это единственный способ устранить опасность для себя.

Таким образом, психическое принуждение и физическое принуждение, предусмотренные ч.2 ст.40 УК РФ, не имеют юридического разграничения с крайней необходимостью. Такое разграничение условно и зависит от фактических обстоятельств дела.

Попытаемся теперь разграничить по основным правовым установлениям крайнюю необходимость и обоснованный риск (ст.41 УК РФ). По нашему мнению, здесь принципиальны два момента.

При крайней необходимости непосредственная опасность реализуется обязательно, если ее не устранить, то есть если своевременно не предпринять необходимых мер. При риске же реализация угрозы и наступление вредных последствий являются лишь возможным событием, то есть всегда остается надежда сохранить "status quo". Таким образом, речь идет об ограничении по признаку "непосредственной" опасности.

При крайней необходимости защитные меры непременно приводят к причинению вреда, пускай даже самого минимального. При обоснованном риске вред в виде наступления неблагоприятных последствий для правоохраняемого интереса лишь вероятен. Вредные последствия могут вообще не наступить. Однако если вред все же причиняется, то его размер может быть равным или даже большим, чем предотвращенный. Подобное, как известно, при крайней необходимости недопустимо.

В литературе выделяют и иные различия, например, по характеру и степени опасности, по психическому отношению к причиняемому вреду и др.1 Однако эти различия, на наш взгляд, хоть и важны, но они лишь детализируют основные, о которых мы говорили выше.

Сложным представляется вопрос о разграничении института крайней необходимости с исполнением приказа или распоряжения (ст.42 УК РФ). Дело в том, что законодательное регламентирование подобной ситуации чрезвычайно сужено и содержит лишь общие установления. По существу, в ст.42 УК РФ речь идет об условиях уголовной ответственности за отдачу и (или) исполнение незаконного приказа или распоряжения. Почему такие действия не являются преступными при законном приказе, остается не совсем ясным.

Приказ или распоряжение - это проявление воли начальника. Следовательно, тот, кто их исполняет, должен быть убежден в законности своих действий. Более того, у такого лица априори отсутствует сознание незаконности приказа. Однако если в этой ситуации лицо причиняет вред правоохраняемому интересу, но не осознает и по обстоятельствам дела не может осознавать общественную опасность своих действий (бездействия), либо не предвидит возможности наступления общественно опасных последствий и по обстоятельствам дела не должно и не могло их предвидеть, то перед нами невиновное причинение вреда.

Разумеется, при крайней необходимости тоже отсутствует вина, как, впрочем, обязательно отсутствуют и все другие обязательные элементы состава преступления. При казусе же отсутствует только психическое отношение к содеянному. И это вполне обоснованно, иначе невозможно провести разграничение ст.28 УК РФ с любым из обстоятельств, исключающим преступность деяния.

Опасность, от которой защищается лицо, выполняющее обязательный для него приказ или распоряжения, видимо, может быть любой, в том числе и та, которая предусмотрена в норме о необходимой обороне. Следовательно, и вред может причиняться как источнику опасности, так и третьим лицам. В этом плане ситуация, регламентированная в ст.42 УК РФ, шире, чем та, которая предусмотрена в ст.39 УК РФ. Возможность сохранения правоохраняемого интереса у лица, исполняющего приказ, отсутствует. Оно не может уклониться от причинения вреда, даже если у него для этого есть все возможности. Подобное поведение, как мы знаем, недопустимо при крайней необходимости. И, наконец, еще одно отличие: лицо может причинять любой вред - меньший, равный или больший, чем предотвращенный. О превышении пределов исполнения законного приказа в ст.42 УК РФ не упоминается.

Перейдем теперь к разграничению крайней необходимости и необходимой обороны. В литературе высказывалось мнение о преобладающей (абсолютной) роли крайней необходимости среди всех обстоятельств, исключающих преступность деяния. Утверждалось, что и необходимая оборона является лишь разновидностью крайней необходимости ¹¹ См.: Антонов В.Ф. Обстоятельства применения института крайней необходимости в деятельности правоохранительных органов: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2000.С. 16. .

Мы не согласны с данной точкой зрения. Данные обстоятельства близки по своей социальной и, если можно так сказать, естественной сути. Они имманентно связаны с жизнью человеческого сообщества, в основе которой всегда лежит такая неопределенная, на первый взгляд, но в то же время конкретная категория, как "необходимость". Получив нормативное закрепление практически в любой правовой системе мира, эти институты, тем не менее, призваны защищать разные аспекты общественного бытия.

Между ними существует и семантическое (смысловое) различие. В необходимой обороне "необходимость" - прилагательное, в крайней необходимости - существительное. Прилагательное само по себе существовать не может. Оно - всегда принадлежность к предмету, в нашем случае, к "обороне". Таким образом, любая оборона с точки зрения права всегда необходима, поскольку она не может быть никакой другой.

С крайней необходимостью дело обстоит иначе. Необходимость в чем-либо в повседневной жизни каждого человека возникает ежеминутно (подобная необходимость неисчислима). Однако такое состояние безразлично для уголовного права. Возможность применения уголовного закона возникает только при одной из форм необходимости - крайней.

Существует ряд принципиальных отличий крайней необходимости от необходимой обороны, связанных как с условиями, относящимися к опасности, так и с условиями, касающимися защиты. Эти обстоятельства разнятся по источнику опасности. В судебно-следственной практике подобное разграничение бывает весьма трудным, поскольку при этом нередко возникают коллизионные ситуации.

Слесарь А., взобравшись по лестнице на высоту четвертого этажа многоэтажного дома, проводил ремонт наружной водосточной трубы. Проживающий в этом же доме психически больной В. вышел на улицу и начал раскачивать лестницу, на которой стоял А. Несмотря на крики А., В. упорно продолжал свои опасные действия. Тогда А., не имея возможности спуститься и опасаясь падения, кинул в душевнобольного плоскогубцы, которые нанесли последнему тяжелую травму.В., не приходя в сознание, скончался в больнице ¹¹ См.: Плешаков А.М., Шкабин Г.С. Институт крайней необходимости в российском уголовном праве. М., 2006.С. 128. .

В литературе всегда существовали споры по поводу того, как оценивать подобную ситуацию: как крайнюю необходимость или как необходимую оборону. По нашему мнению, решение этого вопроса зависит от субъективного восприятия угрозы. Либо это непосредственная опасность, либо это общественно опасное посягательство, поскольку в любом случае такая угроза обоснованна. Иными словами, знал ли достоверно слесарь о том, что В. душевнобольной (крайняя необходимость), либо он этого не знал и принимал В. за психически здорового человека (необходимая оборона).

Рассмотрим еще одну коллизионную ситуацию. В соответствии с российской уголовно-правовой доктриной опасное для жизни или здоровья человека фактическое нападение животного преступным посягательством не является. Такое посягательство может осуществлять только человек. Уничтожение агрессивных животных или причинение им вреда является актом крайней необходимости.

Однако ситуация принципиально меняется, если животное специально натравливается на потерпевшего. В этих случаях оно становится орудием преступления. Нападение на жертву (общественно опасное посягательство) с точки зрения уголовного права осуществляет человек, который действует сознательно и виновно. Убийство животного уже не является актом крайней необходимости. Вред причиняется имуществу виновного, то есть его непосредственным интересам. Это является элементом защиты, характерным для необходимой обороны.

Существуют различия между анализируемыми обстоятельствами и в условиях правомерности защитных действий.

Вред при крайней необходимости причиняется правам и интересам любых третьих лиц. Эти лица не совершают нарушений и не являются источниками непосредственной опасности. Происходит как бы противостояние двух правоохраняемых интересов. Причем при необходимой обороне, в отличие от крайней необходимости, не требуется, чтобы защищаемый интерес был более важным по сравнению с интересом нарушенным. Вполне допустима, например, защита от вора путем причинения вреда его здоровью.

При необходимой обороне вред причиняется непосредственно источнику опасности - лицу, посягающему на те или иные интересы. Общественно опасное поведение посягающего и является первопричиной причинения ему вреда. Таким образом, законодатель с момента начала посягательства (нападения) выводит интересы нападающего из сферы уголовно-правовой охраны.

Причинение вреда законным интересам при крайней необходимости является вынужденным и возникает только тогда, когда устранить наличную и реальную опасность другими способами не представляется возможным. В условиях необходимой обороны законодатель, наоборот, предусмотрел именно право причинения вреда нападающему даже при наличии возможности избежать посягательства (например, убежать, спрятаться, отойти в сторону и т.п.) или обратиться за помощью к другим лицам или органам власти.

Вред, причиненный в состоянии крайней необходимости, должен отвечать требованию соразмерности - вред предотвращаемый должен быть более значимым, чем причиненный. При необходимой обороне, наоборот, вред, причиненный посягающему, может быть равным и даже большим, чем предотвращенный (требуется лишь, чтобы не было их явного несоответствия).

Проведем теперь разграничение между крайней необходимостью и причинением вреда при задержании лица, совершившего преступление. До введения в действие ст.38 УК РФ в литературе существовало мнение, что такое причинение вреда следует рассматривать по правилам крайней необходимости. В основе такого решения лежали следующие обстоятельства: во-первых, причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, как и крайняя необходимость, является общественно полезным деянием; во-вторых, как в том, так и в другом случае причинение вреда правоохраняемым интересам является вынужденным ¹¹ См.: Слуцкий И.И. Указ. соч.С. 61; Дурманов Н.Д. Обстоятельства, исключающие общественную опасность и противоправность деяния.М., 1961.С. 25. .

Против этого нет возражений. Однако современный институт причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление, имеет, на наш взгляд, значительно больше отличий от крайней необходимости, чем сходства с ней.

Крайняя необходимость, во-первых, защищает значительно более широкий круг интересов по сравнению с задержанием преступника, где объектами охраны являются интересы правосудия, общественная безопасность, общественный порядок и некоторые другие.

Во-вторых, отличие этих институтов состоит в основаниях причинения вреда правоохраняемым интересам. Основанием для устранения непосредственной опасности при крайней необходимости является наличие источника опасности, в качестве которого могут рассматриваться и опасные действия человека, и стихийные силы природы, и процессы техногенного характера и др. Иными словами, перечень источников опасности значительно более объемный в отличие от источника опасности при задержании.

В-третьих, задержание преступника отличается от крайней необходимости и по времени осуществления защитных действий. Право на причинение вреда при крайней необходимости возникает с момента возникновения непосредственно угрожающей опасности и прекращается в момент ее исчезновения. В свою очередь, причинение вреда при задержании лица возможно с момента окончания преступного действия (бездействия). Такое право прекращает существовать в момент истечения сроков давности за совершенное преступление.

В-четвертых, важное различие между причинением вреда при задержании лица, совершившего преступление, и крайней необходимостью состоит в направленности причинения вреда. Как известно, при крайней необходимости вред причиняется третьему лицу, а при задержании - лицу, совершившему преступление. Если при задержании одновременно причиняется вред третьему лицу, то он оценивается по правилам крайней необходимости.

В-пятых, оценка причиненного вреда при задержании преступника происходит по правилам, более близким к необходимой обороне, чем к крайней необходимости. Вред, причиняемый лицу при его задержании, не должен быть чрезмерным, то есть явно не соответствовать характеру и степени общественной опасности деяния, совершенного задерживаемым лицом. Иными словами, возможно причинение равного и даже более значительного вреда преступнику по сравнению с тем, который нанес он сам. Подобное, как известно, недопустимо при крайней необходимости.

3. Проблемы дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности за вред, причиненный в обстановке крайней необходимости

Правовая оценка содеянного виновным включает в себя установление комплекса фактических данных, связанных с характером и степенью общественной опасности преступления, личностью виновного, выявлением обстоятельств, отягчающих и смягчающих уголовную ответственность. Без учета этих данных суд не имеет возможности избрать справедливую меру наказания. Специфические особенности совершения преступления учитываются на уровне либо законодательной (правовая конструкция нормы либо квалифицирующий признак), либо правоприменительной деятельности.

В теории уголовного права принято различать понятия дифференциации и индивидуализации ответственности. Целям индивидуализации уголовной ответственности за вред, причиненный в условиях устранения различного рода опасностей, может служить классификация ситуаций крайней необходимости, в основу которой положена направленность действий субъекта, сталкивающегося с опасностью.

Охранительные действия при крайней необходимости могут быть сведены к двум группам:

1) случаи, когда вред причиняется в целях спасения личных имущественных и неимущественных интересов (личная крайняя необходимость),

2) случаи, когда вред причиняется в целях защиты интересов третьих лиц, интересов общества и государства (общая крайняя необходимость) ¹¹ См.: Антонов В.Ф. Крайняя необходимость в уголовном праве. С. 96. .

Первое правило, вытекающее из смысла этой классификации, имеет следующее содержание: причинение вреда с превышением пределов крайней необходимости при обстоятельствах первой группы, по общему правилу должно оцениваться как более тяжкое преступление, чем аналогичное деяние, совершенное при обстоятельствах второй группы. Это положение опирается на анализ правоприменительной практики, а также соответствует духу закона и нравственным началам законодательства.

На разную юридическую природу действий, связанных с причинением вреда как первой, так и второй группы, указывают различные мотивы их совершения. В первой группе мотивами действий, направленных на причинение вреда, являются естественное чувство самосохранения, корыстная заинтересованность, частнособственнические интересы, т.е. побудительные силы поведения имеют узкоэгоистический характер.

Во второй группе типичными мотивами поступков людей являются альтруизм, желание оказать помощь людям, попавшим в беду, верность профессиональному, гражданскому долгу и т.п. Эти мотивы формируются на основе социально полезных установок. Государство заинтересованно в развитии чувств товарищества, коллективизма и взаимной поддержки. Действуя в условиях крайней необходимости при спасении интересов общества, государства, отдельные граждане жертвуют своими личными интересами. В силу данного обстоятельства в процессе индивидуализации уголовной ответственности за вред, причиненный в обстановке крайней необходимости, должны учитываться прежде всего мотивы действий субъекта.

На необходимость учета целенаправленности действий, совершаемых в состоянии крайней необходимости, указывал Н.С. Таганцев. Ученый считал, что "самовольное спасение деятелем совершенно чужого ему человека стоит в нравственном отношении гораздо выше, чем спасение себя или дорогих лиц, и, следовательно, юридическое основание ненаказуемости действия здесь приобретает несравненно большую цену" ¹¹ Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Часть Общая. В 2 т.Т. 2.С. 540. .

В ряде случаев лицо, допустившее превышение пределов крайней необходимости, при защите собственных интересов в целях уклонения от ответственности может пытаться придать своим действиям альтруистский характер.

Водитель грузового автомобиля в целях избежания столкновения с встречным транспортом сбивает пешехода, стоящего на тротуаре. На суде он утверждает, что во время аварии считал, будто в кузове у него находятся несколько людей, которые по не известным ему причинам выбрались из машины вместе с ранее покинувшими автомобиль пассажирами. Фактически же наезд на пешехода был совершен им с целью спасения собственной жизни.

На основе этой классификации можно решить ряд традиционных проблем, существующих в учении о крайней необходимости. В специальной литературе не раз поднимался вопрос о юридической оценке так называемой провокации крайней необходимости. Проблема заключается в том, как квалифицировать действия лица, причинившего вред правоохраняемым объектам для устранения самостоятельно созданной им опасности.

Одним из первых проблему провокации крайней необходимости затронул Н.С. Таганцев: "Труднее становится вопрос в том случае, когда опасное положение было вызвано самим лицом, потом в свое оправдание сославшимся на необходимость". По его мнению, для решения вопроса о привлечении к уголовной ответственности в таких ситуациях "нужно руководствоваться общими началами об умысле или неосторожности. Если же данное лицо должно или могло предвидеть, что оно поставит себя в такое положение, из которого возможен только один выход - путем правонарушения, то результаты его действия могут быть ему вменены в вину неосторожную; так, если кто-нибудь, безрассудно раскачав лодку, уронил в воду и себя, и своего спутника, а затем, спасая себя, утопил другого, то он может отвечать за неосторожное лишение жизни" ¹¹ Таганцев Н.С. Русское уголовное право. В 2 т.Т. 1.С. 217. .

Отечественный криминалист Н.Н. Паше-Озерский считал, что "если лицо совершает определенные действия умышленно с целью создания для себя или другого, либо для какого-либо общественного интереса опасное положение, а затем, совершив какое-либо преступное деяние, ссылается на состояние крайней необходимости, то такая ссылка будет лишена всякой юридической силы. В этом случае будет иметь место не крайняя необходимость, а симулированная необходимость и уголовная ответственность должна наступать на общих основаниях" ¹¹ Паше-Озерский Н.Н. Указ. соч.С. 152. . Неосторожное создание опасности, по мнению ученого, исключало уголовную ответственность субъекта.

Эти рекомендации способны разрешить достаточно сложные ситуации крайней необходимости, но вместе с тем не охватывают комплекса ситуаций, встречающихся в практической деятельности. Конечно же, форму вины необходимо учитывать при решении подобных вопросов, однако вряд ли целесообразно привлекать к уголовной ответственности за умышленное повреждение имущества (ст.167 УК РФ) и самоуправство (ст.330 РФ) лицо, которое, желая причинить смерть другому человеку, сбрасывает его в реку, но затем, раскаявшись в совершенном поступке, для спасения тонущего захватывает чужую моторную лодку, причиняя ей существенные повреждения. Привлечение к уголовной ответственности за совершение подобных действий не стимулирует граждан к предотвращению последствий общественно опасных деяний, совершенных под влиянием сиюминутных эмоциональных реакций и в целом противоречит как теории добровольного отказа, так и социальному смыслу института крайней необходимости.

Вопросы юридической оценки вреда, причиняемого для ликвидации созданной тем же лицом опасности, следует решать с учетом следующего положения.

Если лицо умышленно или по неосторожности поставило в опасность себя и никого более, а затем, спасая себя (либо свои личные интересы), причиняет вред правоохраняемым объектам, оно должно нести уголовную ответственность на общих основаниях. Так, не вправе ссылаться на крайнюю необходимость лицо, совершившее хищение наркотических средств в состоянии наркотического голода, или водитель, выехавший на встречную полосу, а затем разбивший ларек в целях избежания столкновения со встречным транспортом.

Если же субъект поставил в опасное положение жизненно важные интересы других лиц, то юридическая оценка вреда, причиненного с целью ликвидации угрожающей опасности, должна производиться с учетом законодательства о крайней необходимости. Так, на состояние крайней необходимости обоснованно могут ссылаться лицо, совершившее поджог дома, но впоследствии ликвидировавшее пожар путем использования чужих противопожарных средств; водитель, выехавший на полосу встречного движения, который во избежание наезда на пешехода разбивает ларек. Нелогично не стимулировать попытки лица предотвратить хотя бы и созданную по его вине опасность. Кроме того, это согласуется с содержанием ст.125 УК РФ, в соответствии с которой лицо, не предпринявшее мер к спасению лица, которого оно само поставило в опасное состояние, несет уголовную ответственность за оставление в опасности.

В то же время не всегда умышленное создание опасности, угрожающей собственным интересам, исключает ссылку на законодательство о крайней необходимости. В частности, нет оснований привлекать к уголовной ответственности лицо, которое с целью покончить с собой создало некий источник опасности, а затем ликвидировало его, воспользовавшись правом на причинение вреда в состоянии крайней необходимости (например, лицо с целью самоубийства выпило яд, а затем, раздумав, с целью достать противоядие совершило кражу из фармацевтического ларька). Судебный прецедент подобного рода создаст юридические препятствия для оказания помощи лицам, которые, создав опасность с целью совершения самоубийства, в последний момент оказываются в нерешительном положении.

Провокацию крайней необходимости следует отличать от симуляции крайней необходимости. Отличительным признаком последней является то обстоятельство, что опасность создается специально для оправдания вреда ссылкой на крайнюю необходимость. В таких ситуациях крайняя необходимость отсутствует, а имеется только деятельность по сокрытию следов преступления.

С учетом классификации охранительных действий при крайней необходимости можно решить и известную проблему о возможности спасения человеческой жизни за счет лишения жизни другого человека. Эта проблема неоднократно затрагивалась в трудах отечественных юристов, однако четкого подхода к ее решению так и не найдено.

Анализ опубликованной практики, обобщение теоретических взглядов позволяют сделать следующий вывод: согласно законодательству нельзя спасать собственную жизнь за счет жизни другого лица, однако в безвыходных ситуациях, когда бездействие приведет к неизбежной гибели всех лиц, находящихся в бедственном положении, допустимо причинение смерти человеку в целях спасения жизни другого лица (либо нескольких лиц).

Два альпиниста, находящиеся в одной связке, сорвались со скалы и повисли над пропастью. Крюк, который крепился к скале, постепенно расшатывался и должен был через некоторое время выпасть. Это неизбежно вело к гибели обоих. Альпинист, находившийся сверху, в целях спасения собственной жизни перерезал трос, державший его с товарищем. Последний упал в пропасть и разбился. При рассмотрении этого случая с позиции действующего законодательства альпинист, перерезавший трос, должен быть привлечен к уголовной ответственности за убийство. Однако квалификация содеянного изменится, если будет установлено, что трос был обрезан не альпинистом, а перебит метким выстрелом охотника, который со стороны наблюдал за трагическими событиями. В последнем случае охотник освобождается от уголовной ответственности.

Практике известны также случаи, когда от уголовной ответственности освобождались водитель, совершивший наезд на пешехода со смертельным исходом, во избежание наезда на большую группу людей; руководитель спасательной операции, препятствовавший тонущим, пытающимся забраться в переполненную до отказа шлюпку; командир, который в боевых условиях, находясь в безвыходном положении, пожертвовал несколькими солдатами для спасения более крупного войскового соединения.

Вопрос о квалификации действий альпиниста, обрезавшего веревку, к которой был прикреплен его товарищ, не раз обсуждался на страницах монографической литературы. М.Д. Шаргородский считал, что такие действия являются наказуемыми, и лицо должно нести ответственность на общих основаниях. "Наказуем, как мы полагаем, и альпинист, обрубивший веревку, к которой привязан его товарищ, сорвавшийся с горы и тянущий его за собой в бездну, когда он не может того удержать и имеется дилемма: или погибнуть обоим, или спастись ему одному" ¹¹ Шаргородский М.Д. Преступления против жизни, здоровья. М., 1947.С. 243. .

С этим выводом соглашается М.И. Якубович: "Альпинист, для спасения собственной жизни обрубивший веревку, к другому концу которой прикреплен второй альпинист, сорвавшийся и повисший над пропастью, не может быть оправдан состоянием крайней необходимости. Он подлежит ответственности за умышленное преступление" ^{2 2} Якубович М.И. Обстоятельства, исключающие общественную опасность деяния. М., 1979.С. 59. . Аналогичные мнения по данному вопросу высказывали Н.Н. Паше-Озерский ³³ См.: Паше-Озерский Н.Н. Указ. соч.С. 167. и другие отечественные криминалисты.

Однако некоторые ученые придерживаются противоположной точки зрения. В частности, Ю.В. Баулин, рассматривая этот случай, утверждал: "Правомерными, должны быть признаны действия альпиниста, обрубившего веревку, к которой был привязан его товарищ, срывающийся с горы и тянущий его в бездну. В этом случае причиненный вред вполне отвечает характеру опасности - смерть одного человека предотвращает угрозу смерти двух лиц" ⁴⁴ Баулин Ю. В Указ. соч.С. 320. .

Доводы Ю.В. Баулина, обосновывающие ненаказуемость действий альпиниста, нельзя признать правильными. Оправдание человека тем, что смерть одного человека предотвращает угрозу смерти двух людей, несет в себе опасность нравственного оправдания подобных поступков.

Согласно законодательству лицо, причинившее смерть с целью спасения собственной жизни, должно нести уголовную ответственность за умышленное убийство, однако наказание ввиду наличия исключительных обстоятельств, связанных с целью и мотивами преступления (ст.64 УК РФ), а также вследствие совершения преступления в условиях крайней необходимости (п. "ж" ч.1 ст.61 УК РФ), должно быть максимально сниженным.

При рассмотрении вопросов правомерности причинения смерти в обстановке крайней необходимости следует учитывать как минимум два обстоятельства:

1) юридическая оценка этих действий определяется не только содержанием правовых норм, но и нравственными принципами;

2) в уголовном праве оценка этих действий неоднократно менялась и была обусловлена характером политического строя.

В мировой судебной практике правовая оценка причинения смерти в целях спасения собственной жизни происходит с учетом особой разновидности крайней необходимости - исключающей вину (или "извинительной" необходимости). "Извинительная" крайняя необходимость предусматривает возможность исключения уголовной ответственности за преступные действия, совершенные в экстремальных условиях. Ненаказуемость действий, связанных с причинением вреда жизни, здоровью в условиях устранения смертельной опасности, обусловливается субъективным фактором. Предполагается, что в момент совершения преступления лицо находится в особом, психическом состоянии, делающим его невменяемым.

Обосновывая право спасения собственной жизни за счет жизни другого лица, западные юристы традиционно опираются на известную теорию естественных прав человека. Согласно этой теории каждый человек имеет право на жизнь. Наряду с естественным правом на необходимую оборону, у каждого лица существует неотъемлемое право искать спасения всюду, где ему грозит опасность. Право на необходимую оборону и крайнюю необходимость не устанавливается, а лишь санкционируется государством. Даже если государство пойдет по пути установления запрета на это право, данные действия будут все равно совершаться большинством населения страны.

Важной гарантией прав и свобод человека является и то, что общество не вправе принуждать человека спасать жизнь другого лица ценой собственной жизни. Обратное утверждение противоречит идеям, закрепленным в Декларации прав и свобод человека. Комментируя статью германского УК, оговаривавшую крайнюю необходимость, исключающую или смягчающую вину, немецкий юрист Биндинг отмечал: "Никто не выскажется за наказание как убийцы того, кто спасет свою жизнь за счет жизни постороннего лица" ¹¹ Цит. по: Паше-Озерский Н.И. Указ. соч.С. 170. .

Уголовно-правовые теории стран, относящихся к континентальной системе права, используют традиционно субъективный критерий обоснования крайней необходимости. Использование последнего предполагает разделение массы случаев крайней необходимости на правомерную необходимость и крайнюю необходимость, исключающую вину. Эти взгляды сформировались под влиянием эволюции идей европейского права.

На существовании двух разновидностей крайней необходимости настаивали известные криминалисты и мыслители прошлого. Гегель, рассуждая о праве крайней необходимости, различал "состояние необходимости" (Notstend) и "право нужды" (Notrecht). Последователи Гегеля (Кестлин, Вессели, Лефит, Биндинг, Гельшнер, Вехтер, Шютце и др.) говорили о "праве крайней необходимости" (возникающем при коллизии жизни с другим благом) и "состоянии крайней необходимости" (возникающем при коллизии двух благ одинаковой ценности, или коллизии между благом большей ценности, за исключением жизни, и благом меньшей ценности) ²² Там же. С. 133. .

Кант называл крайнюю необходимость "двухсмысленным" правом. При этом им была поддержана теория бессилия уголовной угрозы в условиях, когда жизнь сталкивается с жизнью. По мнению Канта, насильственное спасение своей жизни за счет чужой жизни не есть деяние невиновное (factum inculpable), а лишь деяние ненаказуемое (factum impunibile). Это, по словам Канта, не объективная ненаказуемость, т.е. правомерность, а ненаказуемость субъективная. Немецкий юрист Бернер считал, что ненаказуемость вследствие состояния крайней необходимости основывается или на простом извинении (Entschu ldingung) или на праве необходимости (Nothrecht) ¹¹ См.: Бернер А.Ф. Учебник уголовного права. СПб., 1865.С. 319. .

Аналогичные взгляды существовали и в русском праве. В конце XIX в. крайняя необходимость традиционно рассматривалась с двух позиций:

1) как условие, устраняющее уголовную охрану интереса, и 2) как обстоятельство, уничтожающее вменяемость. Русские юристы говорили о существовании двух видов крайней необходимости: собственно крайней необходимости и состоянии "крайности" ²² Русский юрист А.А. Лохвицкий рассматривал состояние "крайности" и состояние "крайней необходимости" как самостоятельные, отличные друг от друга институты уголовного права. См.: Лохвицкий А.А. Указ. соч.С. 127. .