Гораздо сложнее защищается владение незаконное. Такая защита вовсе не предусмотрена процессуальным законодательством. Но в соответствии с ГК незаконный владелец может вернуть себе имущество по п. 2 ст. 234 ГК, если он ведет владение, ведущее к приобретению собственности по давности. Такое владение, как известно, требует наличия на стороне владельца добросовестности, открытости, владения вещью как своей. При выполнении этих условий владелец может вернуть себе владение от любых лиц, кроме собственника и законного владельца.

Если мы исходим из того, что законный владелец - это лицо, владеющее вещью по воле собственника, то, очевидно, служба судебных приставов законным владельцем не является. Не может она им быть и потому, что выступает как административный орган, не имеющий имущественного интереса в вещи, а законный владелец - частное лицо, основанием владения и защиты владения которого является как раз имущественный интерес.

Стало быть, служба судебных приставов не относится к числу лиц, от которых не может быть истребована вещь по ст. 234 ГК Скловский К. Собственность в гражданском праве. - М. Дело. 2002. - С. 354-365..

Вопрос этот, бывший до недавних пор чисто теоретическим, в последнее время приобрел вполне практическое значение и потому требует пристального внимания.

Например, перед арбитражными судами уже встал вопрос: как быть, если пристав описал имущество должника, попавшее по незаконным сделкам к третьим лицам. Суд кассационной инстанции предложил выяснить, имеется ли на самом деле соответствующее имущество у незаконных владельцев и в зависимости от этого решить спор Федоренко Н.В. Особенности разрешения споров, связанных с применением ФЗ «Об исполнительном производстве» // Вестник ВАС РФ. - 2001. - № 1. - С. 114-115.. Очевидно, что вопрос в принципе не решен или решен не в пользу владельцев. Между тем добросовестный незаконный владелец защищен от иска собственника (должника) по ст. 302 ГК. Но очевидно, что если собственник утратил право истребовать вещь от владельца, то право собственника становится чисто номинальным и в значительной мере утрачивает свою ценность. Значит, и судебный пристав не может уже восполнить недостатки этого права своими властными полномочиями. В противном случае мы получим парадоксальную ситуацию, когда собственнику окажется выгодным утратить вещь по незаконной сделке и затем потребовать обращения на нее взыскания в порядке исполнительного производства. Очевидно, что ничего, кроме вреда, такая ситуация принести не может.

Необходимо отметить, что в российском праве, как и в праве других стран, имелась защита от изъятия имущества у незаконного, но добросовестного владельца. Известный цивилист Е.В. Васьковский писал: "Если описываемое имущество не находится во владении должника, то третьи лица могут требовать прекращения описи как в исковом порядке, так и в частном, и ссылаться при этом не только на свое право собственности, но и на фактическое владение описываемым имуществом" Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса (по изд. 1914 года). - М. Статут 2000. - С. 494..

Интересно, что в практике судов общей юрисдикции возникла аналогичная проблема на почве изъятия вещи таможенными органами, положение которых вполне сопоставимо с положением органов по исполнению судебных решений. В обоих случаях изъятие вещи от нарушителя (должника) или третьих лиц, у которых имеется имущество нарушителя (должника), полученное по любым основаниям, в том числе по недействительной сделке, осуществляется на основании административных правомочий, причем административный орган не имеет имущественного интереса к вещи и не может считаться законным владельцем по частному праву.

3.2 Способы защиты добросовестного приобретателя

Истории гражданского права известны два основных принципа разрешения конфликта между интересами собственника, лишившегося своего имущества вследствие его отчуждения неуправомоченным лицом, и интересами приобретателя этого имущества, причем то или иное решение связано с судьбой виндикационного иска собственника.

Римский принцип. Согласно этому принципу виндикация имела неограниченный характер, и никакой приобретатель, даже добросовестный, не мог стать собственником непосредственно в момент приобретения вещи у неуправомоченного отчуждателя, однако при соблюдении ряда условий он мог приобрести право собственности по давности владения (usucapio) Тузов Д. Приобретение имущества от неуправомоченного отчуждателя: сложный юридический состав или приобретательная давность? // Российская юстиция. - 2003. - № 6. - С. 32..

Германский принцип. Его появление было связано с потребностью защиты развивающегося торгового оборота и выразилось в ограничении виндикации имущества, приобретенного от несобственника. Лицо, добросовестно приобретшее вещь у неуправомоченного отчуждателя, защищается от каких бы то ни было притязаний к нему со стороны собственника вещи. Более того, закон уже не рассматривает последнего в качестве собственника: право собственности на спорную вещь переходит к добросовестному приобретателю.

Второй принцип воспринят законодательством многих стран, содержащим специальные нормы об основании возникновения права собственности на имущество, добросовестно приобретенное от неуправомоченного лица.

В отечественной цивилистике существуют два основных направления, так или иначе соответствующие двум рассмотренным выше подходам к решению конфликта между интересами собственника и оборота.

Согласно точке зрения, опирающейся на германский принцип, которая до недавнего времени была господствующей и считалась единственно правильной, право собственности у добросовестного приобретателя возникает в силу сложного юридического состава в момент "накопления" всех его элементов, к числу которых обычно относят действительную во всех отношениях отчуждательную сделку, имеющую лишь один изъян - неуправомоченность отчуждателя на распоряжение вещью, добросовестность и возмездность приобретения, передачу вещи приобретателю, а также выбытие вещи из владения собственника или иного титульного владельца по их воле. Поскольку завершающим элементом данного состава является, как правило, передача, то практически право собственности возникает у добросовестного приобретателя в момент поступления вещи в его обладание.

Один из главных аргументов, который приводится против конструкции сложного юридического состава, - недействительность сделки, заключенной между неуправомоченным отчуждателем и добросовестным приобретателем Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. - М. Дело. 2000. - С. 107.. Однако аргумент этот не имеет прямого отношения к рассматриваемой проблеме, поскольку теория сложного юридического состава обосновывает возникновение права собственности у добросовестного приобретателя не юридической силой указанной сделки, а целым рядом условий, образующих в совокупности самостоятельное основание (сложный состав).

Представители другого направления полагают, что право собственности у добросовестного приобретателя при рассматриваемых обстоятельствах может возникнуть только по давности владения и что до этого момента приобретатель является незаконным владельцем, а собственник, хотя и не имеет возможности виндицировать принадлежащую ему вещь, сохраняет на тот же срок право собственности. В настоящее время в связи с восстановлением института приобретательной давности и отсутствием в ГК РФ специальной нормы о возникновении права собственности у добросовестного приобретателя эта позиция, на первый взгляд, кажется убедительной.

Согласно данному подходу происходит своеобразное "разъединение" права собственности и владения: одно лицо номинально имеет право собственности, но не может владеть, в то время как другое владеет, но не имеет права собственности. И так продолжается до тех пор, пока владелец не становится собственником в силу приобретательной давности или пока вещь каким-либо образом вновь не окажется во владении собственника. Каковы практические последствия такого подхода? Их описывает К. Скловский, один из его сторонников.

Во-первых, собственник сохраняет правомочие распоряжения вещью, а потому может ее, например, продать Скловский К. Приобретательная давность // Закон. - 1995. - № 8. - С. 113.. Во-вторых, добросовестному приобретателю может быть предъявлен кондикционный иск собственника о взыскании стоимости пользования вещью за весь срок приобретательной давности, поскольку приобретатель владеет и пользуется вещью неосновательно, а значит, неправомерно сберегает свои средства Скловский К. Защита владения при признании договора недействительным // Российская юстиция. - 1998. - № 6. - С. 39.. Наконец, в-третьих, собственник может самоуправно (насильственно, тайно или обманным путем) завладеть вещью, прервав тем самым давностное владение приобретателя и восстановив свое нарушенное право, причем такие действия не приводят ни к каким отрицательным для собственника последствиям в сфере частного права Там же. - С. 37..

Теоретическое обоснование правомерности описанных действий истинному смыслу законзависит от того, применимы ли в ситуации добросовестного приобретения вещи от неуправомоченного отчуждателя нормы о приобретательной давности. А чтобы выяснить это, необходимо сравнить правовое положение, с одной стороны, добросовестного приобретателя, а с другой - давностного владельца.

Необходимым условием приобретательной давности и защиты давностного владельца является добросовестность владения. Существуют различные взгляды по поводу того, что в данном случае понимается под добросовестностью, но бесспорно одно, ибо вытекает непосредственно из закона: состояние добросовестности должно быть непрерывным на протяжении всего срока давности, поскольку в ст. 234 ГК говорится о добросовестности владения, а не завладения. Иное условие защиты предусматривает ст. 302 ГК РФ: в ней речь идет не о добросовестности владения, а о добросовестности приобретения, т.е. добросовестность согласно этой норме должна иметь место только на момент получения вещи от неуправомоченного лица. Последующая утрата этого состояния не влечет никаких правовых последствий Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный)/ Под ред. Садикова О.Н. (издание третье, исправленное, дополненное и переработанное) - М. Инфра-М. 2005. - С. 67..

Правовое положение давностного владельца и добросовестного приобретателя различается также по характеру предоставляемой им защиты. Если давностный владелец защищается только против таких же, как и он, неуправомоченных лиц, но не против собственника или иного титульного владельца, то добросовестный приобретатель защищен в первую очередь против последних. Если норма ст. 234 ГК о защите фактического рассчитана только на случаи различного рода незаконных, в том числе самоуправных, посягательств на имущество, то норма ст. 302 ГК о защите добросовестного приобретения, устанавливая ограничение виндикации, направлена против иска, т.е. предусматривает защиту приобретателя в возбужденном против него судебном процессе, причем процессе петиторном, поскольку речь идет об иске собственника или иного титульного владельца.

Различия в условиях и характере защиты давностного владельца и добросовестного приобретателя дают основание сделать вывод, что перед нами две совершенно различные владельческие ситуации и что во втором случае защищается нечто большее, чем просто фактическое владение (хотя бы и "для давности"). С одной стороны, защита предоставляется добросовестному приобретателю независимо от каких-либо обстоятельств, возникших после приобретения вещи, в том числе от его последующего субъективного отношения к осуществляемому им владению. А это говорит о том, что в указанный момент правовой статус приобретателя определяется раз и навсегда и в дальнейшем остается неизменным, тогда как статус давностного владельца в любое время может измениться (в случае перерыва давности). С другой стороны, защита добросовестного приобретателя осуществляется в процессе, в котором истец ссылается на свое право собственности или иной титул владения. Таким образом, в ситуации добросовестного приобретения вещи от неуправомоченного отчуждателя нормы о приобретательной давности неприменимы. Стабильность правового положения добросовестного приобретателя и возможность его защиты свидетельствуют о том, что в данном случае защищается не просто фактическое владение, но право, в состав которого входит правомочие владения. Поскольку же владение добросовестного приобретателя не зависит от каких-либо иных прав - более того, оно даже противопоставляется всем ранее существовавшим на вещь правам, - следует сделать вывод, что в основании этого владения лежит право собственности Алещев И. Время перемен // ЭЖ-Юрист. - 2005. - № 50. - С. 11..

Итак, у добросовестного приобретателя, защищенного от виндикационного иска, право собственности возникает в момент "накопления" всех предусмотренных ст. 302 ГК РФ элементов сложного юридического состава, т.е., как правило, непосредственно в момент приобретения вещи от неуправомоченного отчуждателя.

Действительно, если встать на позицию противников теории сложного юридического состава, то неизбежно возникает вопрос: какими мотивами мог бы руководствоваться законодатель, если бы на самом деле желал связать ограничение виндикации с институтом давностного владения?

Цель ограничения виндикации - оставить вещь в обладании добросовестного приобретателя и тем самым изначально и навсегда определить ее судьбу, исключив в отношении ее какие бы то ни было притязания других лиц. Наиболее естественный и прямой путь достижения этой цели - признание приобретателя собственником вещи. Иную цель преследует институт приобретательной давности. Его назначение состоит в том, чтобы в ситуации правовой неопределенности, не предрешая до известного момента вопрос о юридической судьбе вещи, максимально учесть интересы как ее собственника, в течение срока давности сохраняющего свое право и - в пределах, установленных нормами об исковой давности, - возможность его защиты, так и добросовестного владельца, который в течение того же срока получает провизорную (предварительную) защиту своего владения, а по прошествии приобретательной давности, если собственник так и не объявится и не заявит о принадлежащем ему праве, - право собственности на вещь.

Очевидно, что при ограничении виндикации уже не может быть никакой неопределенности относительно того, воспользуется ли собственник правом на защиту (такого права у него просто нет), а значит, ни о каком согласовании интересов собственника и добросовестного приобретателя говорить не приходится. Тем не менее, если следовать критикуемой концепции, остается неопределенность в правовом положении приобретателя - неопределенность в том смысле, что неизвестно, станет ли он в конечном итоге собственником.

Если предположить, что закон, лишая собственника права на защиту (т.е. виндикационного притязания), все же продолжает рассматривать его в качестве собственника, а добросовестного приобретателя - в качестве давностного владельца, то такое решение можно было бы объяснить только одним - стремлением законодателя дать собственнику "шанс" восстановить свое владение не с помощью законных юридических средств, к каковым относится виндикационный иск, а путем самоуправных действий (насильственного захвата вещи, тайного завладения ею и т.п.), от которых давностный владелец по нашему законодательству не защищен. Но при подобном (единственно возможном) объяснении само правило об ограничении виндикации выглядело бы столь же нелепым, сколь и бессмысленным: с одной стороны, трудно представить, чтобы в намерения законодателя входило легализовать самоуправство, а с другой - если бы закон в ситуации добросовестного приобретения действительно преследовал цель защиты интересов собственника, то гораздо логичнее было бы обеспечить эту защиту путем установления правила о неограниченной виндикации, как это было в римском праве.

Вообще ситуация "расщепления" собственности и владения, попытки теоретического обоснования которой предпринимаются в современной литературе, является аномальной для права. Не случайно гражданско-правовые институты, с помощью которых осуществляется ее регулирование (приобретательная давность, виндикация и ее ограничение, а в известной степени и защита фактического владения), в конечном счете направлены на ликвидацию указанной "расщепленности", на соединение собственника и владельца в одном лице. И это совершенно естественная общественная потребность, ибо искать в состоянии "разъединенности" собственности и владения (права и факта) как таковом какие-либо позитивные моменты, обосновывающие его сохранение, было бы тщетно. Действительно, в ряде случаев право признает и охраняет указанное состояние. Но, во-первых, это лишь неизбежный компромисс между двумя заслуживающими правовой защиты интересами - интересами собственника и добросовестного владельца, причем компромисс временный, неспособный окончательно разрешить возникшее противоречие, а во-вторых, такое состояние может иметь место только тогда, когда виндикационное притязание существует, но по каким-либо причинам остается нереализованным, например, при добросовестном и возмездном приобретении вещи от неуправомоченного отчуждателя, если эта вещь выбыла из владения собственника или титульного владельца помимо их воли. Если же виндикационное притязание отсутствует изначально, то никакого "расщепления" не происходит: у добросовестного приобретателя и фактическое владение, и право собственности возникают, как правило, одновременно. Отсутствие виндикационного притязания именно с тем и связано, что закон рассматривает добросовестного приобретателя в качестве собственника приобретенной вещи, в то время как прежний собственник утрачивает свое право на эту вещь. И хотя данное положение в законе прямо не закреплено, представляется, что оно вытекает из его смысла.

В последние годы вопрос о защите права собственности посредством предъявления виндикационного иска, то есть иска собственника об истребовании имущества из чужого незаконного владения, приобрел особо важное практическое значение. Как показывает анализ современной правоприменительной практики, позиция высших российских судебных органов по этому вопросу далеко не способствует нормальному развитию гражданского оборота. Напротив, именно эта позиция позволила придать внешнюю легальность злоупотреблениям в сфере сделок с недвижимостью, а в деловую лексику вошли термины "недружественное поглощение", "перехват управления" и т.п. Изменения, внесенные в ГК и другие законы в конце 2004 года, не улучшили ситуацию.

Для подтверждения высказанных суждений следует в первую очередь указать на Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ № 8 от 25 февраля 1998 г. «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» Вестник ВАС РФ. - 1998. - № 10. - С. 24.. В п. 25 Постановления 8 отмечалось, что если по возмездному договору имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, и в такой ситуации собственником заявлен иск о признании недействительной сделки купли-продажи и возврате имущества, переданного покупателю, а при разрешении спора будет установлено соответствие покупателя требованиям, предъявляемым к добросовестному приобретателю (ст. 302 ГК), то в удовлетворении исковых требований о возврате имущества должно быть отказано и, если право собственности подлежит государственной регистрации, решение суда является основанием для регистрации перехода права собственности к покупателю.

Таким образом, ВАС РФ, по существу, квалифицировал отказ в удовлетворении виндикационного иска в качестве основания возникновения права собственности у ответчика (добросовестного приобретателя) и соответственно прекращения права собственности у истца (собственника). Одновременно следует обратить внимание, что ВАС РФ указал на необходимость лишь частичного отказа в иске (в части требования истца о возврате имущества), из чего можно сделать вывод о том, что требование о признании сделки купли-продажи недействительной ВАС РФ считает подлежащим удовлетворению. Таким образом, создалось положение, в котором попытка собственника защитить свои права посредством предъявления виндикационного иска или иска о возврате исполненного по недействительной сделке могла повлечь обратный эффект - полную утрату истцом права собственности, если приобретатель докажет, что имущество было приобретено им хотя и у неуправомоченного отчуждателя, но добросовестно и возмездно, а собственник не сможет доказать, что истребуемое имущество выбыло из его владения помимо его воли.

Сравнительно недавно вопрос о соотношении требований о возврате исполненного по недействительной сделке и виндикационного иска оказался и в поле зрения Конституционного Суда РФ при рассмотрении дела о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 ст. 167 ГК в связи с жалобами ряда граждан. В результате рассмотрения этого дела Конституционный Суд РФ 21 апреля 2003 г. вынес Постановление № 6-П. В жалобах обратившиеся в Конституционный Суд РФ граждане утверждали, что содержащиеся в п. п. 1 и 2 ст. 167 ГК общие положения о последствиях недействительности сделки в части, устанавливающей обязанность каждой из сторон возвратить все полученное по сделке, не позволяют добросовестным приобретателям защитить свои имущественные права, что, по мнению заявителей, нарушало их права и свободы, гарантированные ст. 2, 8, 17 (ч. 1), 18, 19 (ч. 1), 35 (ч. 2) и 40 (ч. 1) Конституции РФ.

В п. 2 Постановления № 6-П Конституционный Суд отметил, что по смыслу ч. 2 ст. 35 Конституции РФ во взаимосвязи с другими конституционными нормами (ст. 8, 34, 45, 46 и 55), права владения, пользования и распоряжения имуществом обеспечиваются не только собственникам, но и иным участникам гражданского оборота, поэтому в тех случаях, когда имущественные права на спорную вещь, возникшие на предусмотренных законом основаниях, имеют другие, помимо собственника, лица - владельцы и пользователи вещи, этим лицам также должна быть гарантирована государственная защита их прав. К числу таких имущественных прав относятся, по мнению Конституционного Суда, и права добросовестных приобретателей Собрание законодательства РФ. - 2003. - № 17. - Ст. 1657..

Здесь же Конституционный Суд справедливо отметил, что возможные ограничения федеральным законом прав владения, пользования и распоряжения имуществом должны отвечать требованиям справедливости, быть адекватными, пропорциональными, соразмерными, носить общий и абстрактный характер, не иметь обратной силы и не ограничивать пределы и применение основного содержания соответствующих конституционных норм. Сама же возможность ограничений, как и их характер, должна обусловливаться необходимостью защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. При этом Конституционный Суд выразил мнение о том, что его позиция корреспондирует Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в соответствии с которой право каждого физического и юридического лица на уважение принадлежащей ему собственности и ее защиту не ущемляет право государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами.

Подытоживая эту часть Постановления, Конституционный Суд сделал вывод о том, что федеральный законодатель, осуществляя регулирование оснований возникновения и прекращения права собственности и других вещных прав, а также оснований и последствий недействительности сделок, должен предусматривать такие способы и механизмы реализации имущественных прав, которые обеспечивали бы защиту не только собственникам, но и добросовестным приобретателям как участникам гражданского оборота, так как в противном случае для широкого круга добросовестных приобретателей, проявляющих при заключении сделки добрую волю, разумную осмотрительность и осторожность, будет существовать риск неправомерной утраты имущества, которое может быть истребовано у них в порядке реституции.

С этой частью позиции Конституционного Суда в целом можно согласиться, но при этом необходимо заметить, что вряд ли есть основания говорить о неких "правах" добросовестных приобретателей. Ведь добросовестный приобретатель при существующем состоянии гражданского законодательства является незаконным владельцем приобретенного имущества, поэтому в такой ситуации можно говорить лишь о его интересе, который должен быть защищен посредством принятия соответствующего федерального закона, но не о защите субъективного вещного права, поскольку такого права у добросовестного приобретателя просто не существует.

То обстоятельство, что истребование имущества у добросовестного приобретателя может оказаться невозможным вследствие применения правил ст. 302 ГК, вовсе не означает, что с момента вступления в силу судебного решения у приобретателя возникает право владения или право собственности (хотя ВАС РФ, как упоминалось выше, придерживается противоположного взгляда по этому вопросу). Точно так же отказ в виндикационном иске по мотивам пропуска истцом срока исковой давности влечет оставление имущества во владении ответчика, что не придает владению законного характера и не превращает фактическое владение в право владения или право собственности. Интересы (а не права) такого незаконного фактического владельца в случае нарушения владения третьими лицами защищаются по правилам п. 2 ст. 234 ГК.

Важно также обратить внимание, что защиту интересов добросовестного приобретателя, по мнению Конституционного Суда, может обеспечить только федеральный законодатель (а не высшие судебные органы) и только при осуществлении правового регулирования оснований возникновения и прекращения права собственности, а также оснований и последствий недействительности сделок (а не каких-либо иных отношений).

В п. 3.1 Постановления Конституционный Суд практически дословно воспроизводит п. 25 Постановления 8, а также указывает, что "из статьи 168 ГК Российской Федерации, согласно которой сделка, не соответствующая требованиям закона, ничтожна, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения, следует, что на сделку, совершенную с нарушением закона, не распространяются общие положения о последствиях недействительности сделки, если сам закон предусматривает "иные последствия" такого нарушения". Поскольку добросовестное приобретение в смысле статьи 302 ГК возможно только тогда, когда имущество приобретается не непосредственно у собственника, а у лица, которое не имело права отчуждать это имущество, последствием сделки, совершенной с таким нарушением, является, по мнению Конституционного Суда, не двусторонняя реституция, а возврат имущества из незаконного владения (виндикация). Отсюда Конституционный Суд делает имеющий принципиальное значение вывод о том, что права лица, считающего себя собственником имущества, не подлежат защите путем удовлетворения иска к добросовестному приобретателю с использованием правового механизма, установленного п. п. 1 и 2 ст. 167 ГК, а допустимой является лишь защита путем удовлетворения виндикационного иска, если для этого имеются те, предусмотренные ст. 302 ГК основания, которые дают право истребовать имущество и у добросовестного приобретателя (безвозмездность приобретения имущества добросовестным приобретателем, выбытие имущества из владения собственника помимо его воли и др.).

Видимо, сознавая сомнительность своих доводов, Конституционный Суд отметил, что иное истолкование положений п. п. 1 и 2 ст. 167 ГК означало бы, что собственник имеет возможность прибегнуть к такому способу защиты, как признание всех совершенных сделок по отчуждению его имущества недействительными, т.е. требовать возврата полученного в натуре не только когда речь идет о первой сделке, совершенной с нарушением закона, но и когда спорное имущество было приобретено добросовестным приобретателем на основании последующих сделок, чем нарушались бы вытекающие, по мнению Конституционного Суда, из Конституции РФ установленные законодателем гарантии защиты прав и законных интересов добросовестного приобретателя Добровольский В.И. О признании сделок недействительными // Право и экономика. - 2005. - № 4. - С. 18..

Оценивая обоснованность доводов Конституционного Суда, следует, во-первых, обратить внимание, что правило п. 2 ст. 166 ГК о возможности предъявления требования о применении последствий недействительности сделки любым заинтересованным лицом не предусматривает каких-либо изъятий, в том числе возможность применения таких последствий не ставится в зависимость от возможности удовлетворения виндикационного иска. Во-вторых, что более важно, "иные последствия" в смысле ст. 168 ГК - это вовсе не иные последствия недействительности сделки, а иные последствия нарушения закона при совершении сделки, причем такие последствия, которые не колеблют действительности сделки (например, по общему правилу п. 1 ст. 162 ГК несоблюдение простой письменной формы сделки не влечет ее недействительность, но лишает стороны права ссылаться в случае спора на свидетельские показания). Отказ в удовлетворении виндикационного иска в соответствии со ст. 302 ГК - это вовсе не последствие нарушения закона при совершении сделки купли-продажи, а последствие наличия совокупности совершенно других юридических фактов - возмездности и добросовестности приобретения имущества и его выбытия из владения собственника по воле последнего. По тем же причинам нет никаких оснований считать отказ в удовлетворении виндикационного иска и "иными последствиями" в смысле п. 2 ст. 167 ГК, то есть иными последствиями недействительности сделки.

Поэтому существующее состояние гражданского законодательства позволяет собственнику предъявить более удобный для него виндикационный, то есть вещно-правовой, иск с расчетом на его удовлетворение лишь в случае, если для отказа в таком иске нет оснований, предусмотренных ст. 302 ГК. Если же рассчитывать на удовлетворение виндикационного иска ввиду наличия вышеуказанных оснований не приходится, собственник вправе прибегнуть к более сложному способу защиты своих интересов - последовательному предъявлению требований о возврате спорного имущества каждому из отчуждателей вплоть до его возврата самому собственнику.

Конечно, такая ситуация не способствует стабильности гражданского оборота, и в этом Конституционный Суд был прав. Но эта ситуация была обусловлена состоянием российского гражданского законодательства. Дело в том, что согласно п. 1 ст. 235 ГК право собственности может прекращаться лишь по основаниям, предусмотренным законом. Ни статья 302, ни какая-либо иная норма ГК в период издания всех вышеупомянутых судебных актов не легитимировали отказ в удовлетворении виндикационного иска в качестве основания прекращения права собственности на спорное имущество у собственника и возникновения этого права у добросовестного приобретателя. Поэтому сформулированный Пленумом ВАС в п. 25 Постановления 8 тезис о возникновении у добросовестного приобретателя права собственности на отчужденное неуправомоченным лицом имущество следует квалифицировать как установление обыкновением правоприменительной практики не предусмотренного законом основания прекращения права собственности.

Между тем, как следует из Постановления Конституционного Суда, придать стабильность гражданскому обороту в рассматриваемом аспекте могло бы лишь внесение соответствующих дополнений в ГК. Как упоминалось выше, сегодня в ГК внесены изменения, в том числе касающиеся последствий отказа в удовлетворении виндикационного иска по мотивам добросовестности приобретателя. Речь идет об изменениях, внесенных в п. 2 ст. 223 ГК. Напомним, что по общему правилу п. 1 ст. 223 ГК, определяющей момент возникновения права собственности у приобретателя по договору, право собственности у приобретателя вещи по договору возникает с момента ее передачи, если иное не предусмотрено законом или договором. Такое "иное" правило предусмотрено, в частности, в п. 2 ст. 223 ГК, согласно которому в случаях, когда отчуждение имущества подлежит государственной регистрации (таким случаем является, в частности, отчуждение недвижимого имущества), право собственности у приобретателя возникает с момента такой регистрации, если иное не установлено законом. Федеральным законом от 30 декабря 2004 г. № 217-ФЗ п. 2 ст. 223 ГК был дополнен правилом, согласно которому недвижимое имущество признается принадлежащим добросовестному приобретателю (п. 1 ст. 302 ГК) на праве собственности с момента такой регистрации, за исключением предусмотренных ст. 302 ГК случаев, когда собственник вправе истребовать такое имущество от добросовестного приобретателя.

Внесенное в п. 2 ст. 223 ГК дополнение весьма неоднозначно. Если рассматривать внесенное в п. 2 ст. 223 ГК дополнение как установление в законе специального основания возникновения права собственности у добросовестного приобретателя, то это само по себе означает, что до внесения такого дополнения упомянутая выше позиция ВАС РФ не имела законных оснований.

Иное грамматическое и логическое толкование п. 2 ст. 223 ГК в его новой редакции возможно путем принятия во внимание того обстоятельства, что сама ст. 223 ГК устанавливает не основания возникновения права собственности, а лишь определяет момент возникновения такого права у приобретателя имущества по договору. Однако при таком варианте толкования правило ст. 223 ГК: "недвижимое имущество признается принадлежащим добросовестному приобретателю (п. 1 ст. 302 ГК) на праве собственности с момента такой регистрации, за исключением предусмотренных ст. 302 ГК случаев, когда собственник вправе истребовать такое имущество от добросовестного приобретателя" приводило бы к абсурдному выводу о том, что в случаях, когда имущество не может быть истребовано у добросовестного приобретателя, оно признается принадлежащим ему с момента государственной регистрации права собственности, а в случаях, когда имущество может быть у него истребовано, оно признается принадлежащим ему на праве собственности с какого-то другого момента.

Неясность п. 2 ст. 223 ГК связана также с возникающей неопределенностью понятия "добросовестный приобретатель" применительно к недвижимому имуществу. Дело в том, что в ст. 301, 302 ГК речь идет об истребовании имущества из чужого незаконного владения. После заключения договора об отчуждении недвижимого имущества (а в случае отчуждения жилого помещения или предприятия - после регистрации такого договора) недвижимое имущество может поступить во владение приобретателя как до, так и после регистрации перехода права собственности к приобретателю. Виндикационный иск может быть предъявлен как к приобретателю, которому имущество фактически передано, но право собственности которого на приобретенное имущество еще не зарегистрировано, так и к приобретателю, чье право собственности на переданное ему имущество уже зарегистрировано к моменту предъявления иска. Если в обоих случаях считать фактического владельца имущества добросовестным приобретателем в смысле ст. 302 ГК, то при таком понимании добросовестного приобретателя отказ в удовлетворении виндикационного иска был бы возможен в каждом из этих случаев. Если же под приобретателем в смысле ст. 302 ГК понимать лишь второго из указанных приобретателей, то отказ в удовлетворении виндикационного иска возможен лишь во втором случае.

Кроме того, следует учесть, что в п. 1 ст. 302 ГК речь идет об имуществе, которое возмездно приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать. Именно поэтому в ст. 302 ГК речь идет о добросовестном приобретателе, а не о добросовестном владельце. В силу п. 2 ст. 223 и п. 1 ст. 551 ГК имущество может считаться отчужденным продавцом и приобретенным покупателем лишь с момента государственной регистрации перехода права собственности на недвижимость. Поэтому новое правило п. 2 ст. 223 ГК может быть рассчитано лишь на случай, когда виндикационный иск предъявлен собственником к приобретателю после государственной регистрации перехода к нему права собственности (поскольку лишь с этого момента можно говорить об имуществе как о приобретенном) и поступления недвижимого имущества во владение приобретателя в соответствии со ст. 556 ГК (до этого момента имущество остается во владении собственника, поэтому нет оснований для предъявления виндикационного иска).

Как представляется, условия ст. 302 ГК, при которых имущество не может быть истребовано от добросовестного приобретателя, применимы не к любому недвижимому имуществу (если считать, что правила ст. 302 ГК в принципе применимы к недвижимому имуществу). Напомним, что из правила ст. 301 ГК о возможности истребования имущества из чужого незаконного владения существует изъятие. Оно установлено в п. 1 ст. 302 ГК для случая, если нарушение права владения собственника связано с возмездным приобретением спорного имущества у лица, которое не имело права его отчуждать, добросовестным приобретателем, то есть таким приобретателем, который не знал и не мог знать об отсутствии у отчуждателя правомочий на отчуждение имущества. При таких обстоятельствах собственник вправе истребовать имущество от добросовестного приобретателя лишь в случае, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому имущество было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли.

Отсюда следует, что для целей применения установленного в п. 2 основания отказа в удовлетворении виндикационного иска факт нахождения отчуждаемого имущества во владении отчуждателя должен являться значимым условием для признания приобретателя добросовестным. Чтобы счесть отчуждателя управомоченным на отчуждение имущества, на момент заключения договора должны отсутствовать очевидные препятствия на стороне отчуждателя не только к заключению договора, но и к его исполнению. Любой договор купли-продажи или мены предусматривает обязанность продавца передать вещь (товар) покупателю (п. 1 ст. 454 ГК). Если передача вещи состоит во вручении ее приобретателю, то есть поступлении вещи в его владение (п. 1 ст. 224 ГК), то для исполнения этой обязанности вещь должна находиться в непосредственном или опосредованном владении отчуждателя. Отсутствие такого владения у отчуждателя является достаточным основанием для того, чтобы усомниться в его способности передать вещь не только во владение, но и в собственность приобретателя.

Момент перехода права собственности на движимую вещь, согласно общему правилу п. 1 ст. 223 и п. 1 ст. 224 ГК, определяется моментом поступления вещи во владение приобретателя. Именно это обстоятельство позволяет считать добросовестным поведение приобретателя, который предполагает владельца движимой вещи ее собственником.

Применительно к недвижимому имуществу переход права собственности к приобретателю происходит в момент регистрации отчуждения имущества (п. 2 ст. 223, п. 1 ст. 551 ГК), поэтому первостепенное значение для приобретателя имеет наличие у отчуждателя зарегистрированного права собственности на отчуждаемое имущество. Вместе с тем согласно п. 1 ст. 556 ГК обязанность продавца передать недвижимость покупателю считается исполненной после вручения этого имущества покупателю и подписания сторонами соответствующего документа о передаче. Поэтому нахождение недвижимого имущества во владении отчуждателя (насколько можно говорить о владении недвижимостью) служит дополнительным обстоятельством, убеждающим приобретателя в наличии у продавца правомочий на отчуждение имущества.

Однако передача недвижимого имущества не всегда сопряжена с вручением его приобретателю. Так, для передачи предприятия достаточно только подписания передаточного акта обеими сторонами (п. 2 ст. 563 ГК), что по общему правилу п. 2 ст. 564 ГК предшествует регистрации перехода права собственности на предприятие. Поэтому факт владения предприятием никак не влияет на возможность его отчуждения, в связи с чем предприятие всегда может быть истребовано от добросовестного приобретателя.

От правильного решения вопросов применения ст. 223, 302 ГК зависит и применение ст. 31.1 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" (далее - Закон). Согласно п. 1 ст. 31.1 Закона собственник жилого помещения, который не вправе его истребовать от добросовестного приобретателя, а также добросовестный приобретатель, от которого было истребовано жилое помещение, имеют право на разовую компенсацию за счет казны РФ. Это правило может применяться лишь во взаимосвязи со ст. 223, 302 ГК. Так, если от добросовестного приобретателя имущество может быть истребовано, то это означает, что право собственности у него не возникало (п. 2 ст. 223 ГК), поэтому компенсацию в этом случае вряд ли можно называть компенсацией за утрату права собственности, к чему, казалось бы, обязывает название ст. 31.1 Закона - "Основания выплаты Российской Федерацией компенсации за утрату права собственности на жилое помещение".

Условия выплаты этой компенсации определены в п. 2 ст. 31.1 Закона, в соответствии с которым она выплачивается в случае, если по не зависящим от собственника и добросовестного приобретателя причинам в соответствии с вступившим в законную силу решением суда о возмещении им вреда, причиненного в результате утраты права собственности на жилое помещение, взыскание по исполнительному документу не производилось в течение одного года со дня начала исчисления срока для предъявления этого документа к исполнению. При этом размер компенсации ограничен размерами реального ущерба (то есть стоимостью утраченного жилого помещения), но не может превышать один миллион рублей. Порядок ее выплаты должен быть установлен Правительством РФ, а сама ст. 31.1 Закона применяется лишь в случае, если государственная регистрация права собственности добросовестного приобретателя на жилое помещение была проведена после 1 января 2005 г. (ст. 33 Закона).

Для применения ст. 31.1 Закона необходимо, чтобы утрата права собственности была следствием не виновных действий регистрирующего органа (в этом случае причиненный вред, согласно ст. 31 Закона и ст. 1064, 1069 ГК, возмещается за счет казны РФ в полном объеме), а неправомерных действий третьих лиц.

Таким образом, проведенный выше анализ лишь некоторых вопросов, связанных с применением ст. 223, 302 ГК и норм Закона о регистрации прав на недвижимость, показывает, что существует настоятельная и неотложная потребность в квалифицированном аутентическом или судебном толковании указанных норм.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Экономические реформы в Российской Федерации, направленные на развитие и функционирование свободного рынка и свободы предпринимательства, обусловили повышение значимости недвижимого имущества. Это связано прежде всего с введением частной собственности на недвижимость, а также с массовой приватизацией рыночных объектов недвижимости.

Государственная политика в области недвижимости направлена на реорганизацию системы управления недвижимостью для создания в стране конкурентного рынка и обеспечения максимально эффективного использования недвижимого имущества. И здесь наиболее значимая роль принадлежит законодательным актам, регулирующим рынок недвижимости на принципах правового государства.

Доказывание добросовестным приобретателем «добросовестности» при приобретении недвижимого имущества, истребуемого собственником по виндикационному иску, либо доказывание собственником «недобросовестности» приобретателя осуществляется прежде всего посредством представления доказательства обращения или, напротив, необращения к ЕГРП за сведениями о собственнике недвижимости;

В ЕГРП должны в обязательном порядке вноситься сведения о существовании спора о праве на недвижимое имущество. О существовании такого спора может также свидетельствовать наличие в ЕГРП записи об аресте имущества или записи о запретах совершать сделки с этим имуществом, которые были сделаны учреждением юстиции на основании соответствующих судебных актов о принятии данных мер по обеспечению исков.

Доказывание истцом по виндикационному иску своего нрава собственности на истребуемое недвижимое имущество осуществляется посредством представления доказательства, что его право зарегистрировано в ЕГРП. Если же добросовестный приобретатель зарегистрировал свои права на недвижимое имущество в ЕГРП, то такой добросовестный приобретатель является «собственником» имущества. Следовательно, лицо, которое предъявляет к такому «добросовестному приобретателю-собственнику» виндикационный иск об истребовании у него недвижимого имущества, должно либо в рамках предъявленного виндикационного иска, либо до его предъявления оспорить право добросовестного приобретателя на истребуемую недвижимость, зарегистрированное в ЕГРП.

Добросовестный приобретатель недвижимого имущества, у которого это имущество не может быть истребовано его собственником (если собственнику суд отказал в удовлетворении виндикационного иска), приобретает право собственности на это имущество.

1. Следует ввести в ст. 244 ГК норму, которая бы ограничивала возможность сделок отчуждения долей в праве собственности, которые по своим размерам не соответствуют установленной Законом норме (жилой площади, земельного участка и т.п.) либо иным образом не соответствует принципу жизнеспособности выделяемой доли. На случаи возникновения права общей собственности помимо воли собственника (наследование по закону и т.п.) это ограничение распространяться не должно, так как злоупотребление собственника своим правом в этих случаях отсутствует.

2. Предлагается дополнить ст. 302 ГК РФ ч.4 следующего содержания: 4. Право собственности и иные зарегистрированные права на недвижимое имущество, приобретенные от лица, не имевшего указанного права, о чем добросовестный приобретатель не знал и на основании информации, предоставляемой из единого государственного реестра, не мог знать, указанные права остаются в силе (бесповоротность прав), хотя бы по судебному решению была впоследствии признана неуправомоченность отчуждателя.

Бесповоротностью не пользуется право, хотя бы добросовестно приобретенное, но от лица, которое или один из предшественников которого были внесены в единый государственный реестр в результате сделки, предусмотренной статьей 179 настоящего Кодекса, если иск о признании недействительной такой сделки подан в течение года с момента регистрации оспариваемого права».

3. Отсутствует логическое обоснование в выборе оснований для регистрации сделок, но и очевидна противоречивость норм, касающихся государственной регистрации прав на недвижимое имущество и регистрации сделок с этим имуществом согласно п. 1 ст. 164 ГК сделки с недвижимым имуществом подлежат государственной регистрации в случаях, предусмотренных ст. 131 Кодекса. Однако ст. 131 ГК таких случаев не называет, хотя предусматривает существование органа по регистрации не только прав на недвижимое имущество, но и сделок с ним, а также предусматривает возможность обжалования в суд отказа этого органа в государственной регистрации сделки. Необходимо дополнить ст. 131 ГК РФ указанием перечня сделок при которых необходима государственная регистрация.

4. В случаях, когда по соглашению сторон предусмотрена нотариальная форма сделок с недвижимостью, данное обстоятельство не должно становиться дополнительным к государственной регистрации финансовым бременем для участников соответствующих сделок. В связи с этим размер нотариального тарифа (государственной пошлины) должен быть с учетом экономических обоснований значительно снижен и основан на регрессивной шкале ставок тарифа (государственной пошлины) в зависимости от стоимости недвижимого имущества.

5. Целесообразно ввести государственную регистрацию исполнения сделок с недвижимым имуществом, поскольку именно исполнение консенсуальных сделок (а не их заключение) является основанием для возникновения, прекращения, ограничения или обременения права собственности и иных вещных прав на недвижимое имущество. В тех случаях, когда в порядке исполнения сделки (по договорам аренды, доверительного управления и др.) одной из сторон осуществляется передача имущества во владение другой стороны, регистрации подлежит передача недвижимой вещи во владение.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

Нормативно-правовые акты

1. Конституция Российской Федерации от от 12 декабря 1993 года - М. Кодекс. 2005. - 96 с.

2. Гражданский кодекс Российской Федерации ч. 1-3. - М. Омега-Л. 2006. - 440 с.

3. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации. - М. Кодекс. 2006. - 188 с.

4. Жилищный кодекс Российской Федерации № 188-ФЗ от 29 декабря 2004 г. // Собрание законодательства РФ. - 2005. - № 1 (часть 1). - Ст. 14.

5. Семейный кодекс Российской Федерации № 223-ФЗ от 29 декабря 1995 г. // Собрание законодательства РФ. - 1996. - № 1. - Ст. 16.

6. Водный кодекс Российской Федерации № 167-ФЗ от 16 ноября 1995 г. // Собрание законодательства РФ. - 1995. - № 47. - Ст. 4471.

7. Лесной кодекс Российской Федерации № 22-ФЗ от 29 января 1997 г. // Собрание законодательства РФ. - 1997. - № 5. - Ст. 610.

8. Федеральный закон РФ № 189-ФЗ от 29 декабря 2004 г. «О введении в действие Жилищного кодекса Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. - 2005. - № 1 (часть 1). - Ст. 15.

9. Федеральный закон РФ № 122-ФЗ от 21 июля 1997 г. «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» // Собрание законодательства РФ. - 1997. - № 30. - Ст. 3594.

10. Федеральный закон РФ № 102-ФЗ от 16 июля 1998 г. «Об ипотеке (залоге недвижимости)» // Собрание законодательства РФ. - 1998. - № 29. - Ст. 3400.

11. Федеральный закон РФ № 126-ФЗ от 7 июля 2003 г. «О связи» // Собрание законодательства РФ. - 2003. - № 28. - Ст. 2895.

12. Федеральный закон РФ № 72-ФЗ от 15 июня 1996 г. «О товариществах собственников жилья» // Собрание законодательства РФ. - 1996. - № 25. - Ст. 2963.

13. Закон РФ № 2395-1 от 21 февраля 1992 г. «О недрах» // Собрание законодательства РФ. - 1995. - № 10. - Ст. 823.

14. Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик // Ведомости СНД и ВС СССР. - 1991. - № 26. - Ст. 733.

15. Постановление Правительства РФ № 648 от 31 августа 2000 г. «Вопросы государственной регистрации прав на недвижимое имущество, находящееся в федеральной собственности» // Собрание законодательства РФ. - 2000. - № 37. - Ст. 3718.