Еще одним выразителем достижений науки и разработчиком художественного образа ученого в английском литературе был Артур Конан Дойль (1859 -1930). На творчество Конан Дойля также решающее влияние оказал прогресс в науке. Но, в отличие от других писателей, на первое место он выдвигает не результаты научных исследований, а основу этого прогресса - логику.

Интересно, что его главные герои - Шерлок Холмс и профессор Челленджер-демонстрируютсугубонаучный подход впрактических вопросах. Английский писатель в лице двух героев являет миру образец ученых и исследователей, для которых не существует мелочей и не может быть неясностей, с помощью работы мозга отсеивая все ненужные варианты.

Шерлок Холмс - в своем роде исследователь, постоянно занятый решением логически сложной задачи. «Мой мозг бунтует против безделья. Дайте мне дело! Дайте мне сложнейшую проблему, неразрешимую задачу, запутаннейший случай… Я ненавижу унылое, однообразное течение жизни. Ум мой требует напряженной деятельности» Дойль, А.К. Полное собрание сочинений о Шерлоке Холмсе в одном томе / Пер. с англ. - М.:«Издательство АЛЬФА-КНИГА», 2008. - 1150с.:ил. С. 82..

Метод, который он применяет для раскрытия преступлений - это метод дедукции - логического анализа, часто позволяющий ему раскрывать преступления, не выходя из своей комнаты. Ход своих рассуждений Шерлок строи по следующему принципу: «Если отбросить всё совершенно невозможное, то именно то, что останется -- каким бы невероятным оно ни казалось -- и есть истина!» Дойль, А.К. Полное собрание сочинений о Шерлоке Холмсе в одном томе. С. 83.

При этом детектив не должен использовать какую-либо интуицию: правильные выводы гениального сыщика основаны на его глубоких знаниях:

«Я не видел … чтобы он систематически читал какую-либо научную литературу… Однако некоторые предметы он изучал с поразительным рвением, и в каких-то довольно странных областях обладал настолько обширными и точными познаниями, что порой я бывал просто ошеломлен» Там же. С. 13,

- замечает Уотсон. Гротескный и немного комичный рационализм Шерлока Холмса лишь демонстрирует целеустремленность этого героя: «Невежество Холмса было также поразительно, как и его знания. О современной литературе, политике и философии он почти не имел представления» Там же. С. 13.

Частный детектив объясняет это следующим образом: «Видите ли, - сказал он, - мне представляется, что человеческий мозг похож на маленький пустой чердак, который вы можете обставить, как хотите. Дурак натащит туда всякой рухляди…и полезные, нужные вещи уже некуда будет всунуть, или в лучшем случае до них … не докопаешься. А человек толковый тщательно отбирает то, что он поместит в свой мозговой чердак. Он возьмет лишь инструменты, которые понадобятся ему для работы, но зато их будет множество, и все он разложит в образцовом порядке» Там же. С.13..

Однако позднее в рассказах Холмс полностью противоречит тому, что пишет о нём Уотсон (возможно, это связано с тем, что автор произведений о Шерлоке Холмсе, придумывая преступления, начинает забывать об «особенностях» памяти Шерлока Холмса, потому и возникают данные неточности). Несмотря на его абсолютное равнодушие к политике, в рассказе «Скандал в Богемии» он немедленно признает личность предполагаемого графа фон Крамма; что же касается литературы, то тут его речь изобилует ссылками на такие книги, как: Библия, Шекспир и даже Гёте. Позже Холмс говорит, что не хочет ничего знать, кроме знаний, который необходимы в его работе, а во второй главе повести «Долина страха» заявляет, что «любые знания полезны для детектива» Дойль, А.К. Полное собрание сочинений о Шерлоке Холмсе в одном томе. С. 783., и ближе к концу рассказа «Львиная грива» говорит о себе как о неразборчивом читателе с невероятно цепкой памятью на мелкие детали.

В работе Ш. Холмс исследует полученные доказательства как с научной точки зрения, так и с предметной. Чтобы выявить ход свершившегося преступления, он часто исследует отпечатки, следы, дорожки от шин («Этюд в багровых тонах», «Серебряный», «Случай в интернате»,

«Собака Баскервилей»), окурки и остатки пепла («Постоянный пациент»,

«Собака Баскервилей»), сравнивает письма («Установление личности»), остатки пороха («Рейгетские сквайры») и т. д. Холмс также демонстрирует знание психологии («Скандал в Богемии»).

В произведениях о Шерлоке Холмсе каждый из героев дает свою оценку детектива. Стемфорд высказывается о нём, как об учёном, преданном науке: «Я не говорю, что он плох. Просто немножко чудаковат - энтузиаст некоторых областей науки… Холмс слишком одержим наукой - это у него уже граничит с бездушием ... он вспрыснет своему другу небольшую дозу какого-нибудь новооткрытого растительного алкалоида, не по злобе, конечно, а просто из любопытства, чтобы иметь наглядное представление о его действии.

Впрочем, надо отдать ему справедливость, я уверен, что он так же охотно сделает этот укол и себе. У него страсть к точным и достоверным знаниям» .

Редкая способность Шерлока по мельчайшим деталям совершать поразительно точные догадки вызывает постоянное изумление Уотсона и читателей рассказов. Как правило, впоследствии Холмс досконально объясняет ход своих мыслей, кажущийся постфактум очевидным и элементарным. Уотсон даже бывает близок к отчаянию, наблюдая за результатами работы мозга своего друга: «Я не считаю себя глупее других, но, когда я имею дело с Шерлоком Холмсом, меня угнетает тяжёлое сознание собственной тупости» Там же. С. 180..

В 1912 году возникает еще один колоритный образ необычного человека - профессор Джордж Эдуард Челленджер, которого создает А. К. Дойл и ставит в один ряд с известным детективом Англии Шерлоком Холмсом. Он является главным героем в научно-фантастических повестях

«Затерянный мир» (1912), «Отравленный пояс» (1913), «Страна туманов» (1926), «Дезинтеграционная машина» (1927), «Когда Земля вскрикнула» (1928). Повествование в этих произведениях в большинстве своем ведётся от лица журналиста «Дейли-газетт» и друга Челленджера Эдуарда Д. Мелоуна.

Как и Ш. Холмс, другой главный герой - Челленджер натура энергичная и деятельная, знает свое дело и не отступает перед препятствиями. Ученый-исследователь, он талант и жизнь отдает науке, ради научной истины готов на риск и даже жертву - в повести «Затерянный мир», Челленджер сначала создает, а потом лично испытывает воздушный шар. Из- за этого профессор практически попадает в беду, но не задумывается о грозящей ему опасности и потере своего творения, ведь главное для него - это результат. Даже перед лицом смерти в повести «Отравленный пояс» Челленджер жаждет закончить собственный опыт. В экстремальных ситуациях для него характерны находчивость, мужество и отвага:

«…Джордж Эдуард Челленджер чувствует себя лучше всего, когда его припирают к стене… Но там, где интеллект и воля действуют заодно, выход всегда найдется» Дойль А.К. Полное собрание сочинений о Шерлоке Холмсе в одном томе. С. 68., - говорит он о себе. Можно было бы это назвать простой самоуверенностью, но в поступках герой не расходится со своими словами - их автор действительно может находить решение в самых, казалось бы, безнадёжных ситуациях.

К примеру, когда путешественники сталкиваются с проблемой подъёма на плато, единственный проход на которое завален камнями, профессор, поразмыслив, изобретает новый путь наверх и сам радуется этому открытию: «…Челленджер, видимо, был в восторге от собственной персоны и всем своим существом излучал самодовольство. За завтраком он то и дело посматривал на нас с притворной скромностью, словно говоря: «Все ваши похвалы мною заслужены, я это знаю, но умоляю вас, не заставляйте меня краснеть от смущения!» Борода у него так и топорщилась, грудь была выпячена вперед, рука заложена за борт куртки. Таким он, вероятно, видел себя на одном из пьедесталов Трафальгар-сквера, еще не занятом очередным лондонским пугалом» Дойль, А. К. Сб. науч.-фантаст. произведений / Сост. Н.В. Хуруяну. - Кишинёв: Штиинца, 1991. - 325 с. Сер. науч. фантастики «Икар».С. 66.. «Ну и голова у нашего старикана!» Там же. С. 120. - восхищается им лорд Джон Рокстон.

Челленджер, по своему мнению, непримиримый враг всех необразованных и обманщиков научной и околонаучной среды Британии. Он учёный, всю жизнь связанный с наукой, которая является неотъемлемой частью его существования.

В повести «Отравленный пояс» он наставляет профессора Саммерли: «Истинно научный ум,-- я говорю в третьем лице, чтобы не показаться хвастливым, -- идеальный научный ум должен быть в состоянии изобрести новую отвлечённо-научную теорию даже в тот промежуток времени, который нужен его носителю, чтобы с воздушного шара низвергнуться на землю. Нужны мужи столь сильного закала, чтобы покорить природу и стать пионерами истины» Дойль, А. К. Сб. науч.-фантаст. произведений С. 121.. Любой предмет в окружающем его мире Челленджер анализирует и классифицирует с научной точки зрения, и тут же читает лекции о нем своим попутчикам - не ради того, чтобы продемонстрировать свой разум, а просто считая это важным:

«Учитесь смотреть на вещи с научной точки зрения, развивайте в себе беспристрастность ученого, - сказал он. - Для человека с философическим складом мышления, вроде меня, например, этот клещ с его ланцетовидным хоботком и растягивающимся желудком является таким же прекрасным творением природы, как, скажем, павлин или северное сияние. Мне больно слышать, что вы отзываетесь о нем столь неодобрительно» Там же. С. 73.. Даже в напряжённой обстановке и ожидании смерти (в повести «Отравленный пояс») «…Челленджер читал нам лекцию добрых четверть часа; он был так взволнован, что ревел на нас и выл, словно обращался в Куинс Холле к рядам своих старых слушателей, учёных скептиков» Там же. С. 165..

О профессоре Челленджере высказывают мнение, что он фанатик науки и что его почтительность может быть «почти так же ошеломительна, как и его грубость». Сложно смириться с амбивалентностью его характера, но понять и объяснить их проявление возможно: когда он сталкивается с шарлатанством, саморекламой или карьеризмом, то в нем проявляется несдержанность поступков. Доисторические животные, заявляет Челленджер, характеризуя дикие нравы и наглую заносчивость и нетерпимость, являются не только нашими предками, но и современниками, намекая на то, что невежественный человек похож на своего прародителя - обезьяну.

Такого же мнения придерживается и автор рассказов. Конан Дойль симпатизирует своему персонажу и взывает к таким же чувствам самого читателя. Герой Челленджер обладает замечательными качествами как человека, так и ученого, и автор не боится показать его смешным и нелепым, подчеркивая его слабости и недостатки: «Обладая весьма примитивным чувством юмора, он радовался каждой своей шутке, даже самой грубой» Дойль, А. К. Сб. науч.-фантаст. произведений. С. 83., «…густой и громкий храп Челленджера разносился по всему лесу» Там же. С. 90, к тому же писатель часто сравнивает поведение профессора с животными, например: «…рев разъяренного быка…»; «рыча и бранясь, он поплёлся за мною, как сердитая цепная собака»; «…старый лев со спутанной гривой…» и т.д.

Но, не смотря на это, в Челленджере Конан Дойль воплощает образ истинного учёного-исследователя, который предан науке, не боится экспериментировать даже с собственной жизнью и точно знает свой долг -«…предупреждать использование научных открытий …» Там же. С. 26..

Таким образом, рассмотрение образов ученых в художественной литературе Конан Дойля и Уэллса, позволяет сделать вывод о том, что английские писатели, как и другие, задаются вопросом о том, к чему приведет наука, и что случится с нашим миром, если она окажется «не в тех руках»? На свете существуют и злые, и добрые люди, но принципиальные различия ученых от других заключается в их умении создавать вещи, способные привести к массовому уничтожению не только человечества, но и родной планеты. Знания и поиск истины неразрывно должны следовать и с огромной ответственностью, которая возлагается на людей этой профессии.

Выводы по 1 главе

В первой главе исследования была рассмотрена эпоха рубежа XIX - XX веков, научные открытия, которые происходили в это время и их влияние на мировоззрение людей, их восприятие действительности. Был осуществлен анализ взглядов на научный мир и ученых через призму писателей западноевропейской литературы на примере творчества француза Жюль Верна и немца Карла Лассвица, английских писателей Г. Уэллса и А. Конан Дойля, отразивших в своих произведениях ученого и его влияние на мир в целом.

Рассмотрев различные точки зрения писателей на науку и роль личности ученого в формировании мировоззрения сограждан, можно сделать следующие выводы:

1. Продолжая начатую в античности линию осмысления роли науки в художественной форме, писатели конца XIX века все чаще задумываются над тем, что дадут последующие научные открытия, когда в мире происходит небывалый научный скачок?

2. Французский писатель-фантаст Жюль Верн предвосхищает новые научные открытия в своих произведениях и показывает два типа героев: ученых-чудаков и ученых, сильных духом. В произведениях конца XIX века еще не наблюдается открытого третьего типа героя, который способен привести мир к крушению.

3. Немецкий писатель Карл Лассвиц предвосхищает открытие многих научных изобретений и концепций в недалеком будущем и показывает возможный контакт с другими цивилизациями.

4. В английской литературе рубежа веков выделились два писателя, которые воплотили художественный образ ученого на своих страницах. Герберт Уэллс показал, что ученый не может повлиять на дальнейшее человеческое развитие, если будет гнаться за властью и меркантильно использовать науку в своих личных целях.

5. Другой английский писатель А. Конан Дойль предлагает читателям два образа ученых, один из которых (Шерлок Холмс) занимается не самой наукой, но использует ее эмпирические методы, дедукцию, и владеет разумом истинного ученого, способного логически мыслить. Ведущие черты другого же ученого (Челленджера) заключаются в том, что он не терпит невежественности и всегда пытается просветить людей, которые его окружают.

Рассмотрение образов ученых в творчестве представителей западноевропейской литературы, разрабатывающих в своих произведениях проблемы, связанные с развитием наук и личных качеств ученых помогает проанализировать и осмыслить значение романов Олдоса Хаксли в освоении этой проблематики, дать характеристику созданных в них образов ученых, которые напрямую зависят от мировосприятия Хаксли в определенный момент его жизни. Рассмотреть эволюцию творчества писателя от его ранних романов 20-х годов до романа «Обезьяна и сущность» (1948), в каждом из которых разработан образ ученого.

Глава 2. Художественное воплощение «абсолютного сомнения» Олдоса Хаксли в 20-ые и первой половине 30-х гг. XX века

§1. Образы молодых интеллектуалов в романе Хаксли «Шутовской хоровод» (1923)

На умонастроение Олдоса Хаксли после войны 1914 - 1918 гг., когда он вошел в литературу, наложило печать сознание, что идеалы буржуазного либерализма рухнули в послевоенном мире. С его точки зрения, первая мировая война нарушила эволюцию существующего строя, уничтожила традиции, верования, духовные ценности. Подобно многим своим сверстникам, он воспринимал эпоху социальных бурь как преддверие катастрофы. Как и они, Хаксли считал, что развитие науки и техники ведет к порабощению людей. Настроения его в ранний период творчества выражены в поэме в прозе «Карусель». Современный мир предстает в нем как карусель, механизм которой приводит в движение сумасшедший. Такой взгляд порождает скепсис, писатель занимает позицию иронического наблюдателя, которая появилась в книгах, посвященных близкой ему среде культурной элиты, так называемым «высоколобым». Хаксли был другом леди О. Морелл, являлся членом кружка блумсберийцев, в который входили В. Вулф, К. Белл, Л. Стрэчи и Э. М. Форстер, дружил с Д. Лоуренсом. Некоторые из современников Хаксли попали на страницы его романов. К примеру, интеллектуалы делились на пустых и болтливых, амбициозных, но бездарных, едко саркастичных, но бездуховных, ранимых и защищающихся масками, но отбрасывающими их при встрече с любовью, склонные к уходу от жизни в книжный мир и т. п. Хаксли талантливо выстраивает взаимоотношения между разными типами героев-интеллектуалов.

Одним из них является Гамбрил в романе Хаксли «Шутовской хоровод», написанный в 1923 году.

Главный герой романа Теодор Гамбрил-младший - «позитивный философ», пытающийся выбраться «из болотца собственного «я» Хаксли, О. Желтый Кром. Шутовской хоровод : романы: [пер. с англ.] / Олдос Хаксли. - М.: АСТ: АСТ МОСКВА: Транзиткнига, 2006. - 443,[5]с. - (Книга на все времена). - С. 315.. Несколько дней его жизни составляет центральное действие романа - «…Вселенная располагалась вокруг него правильным узором, как железные опилки вокруг магнита» Там же. С. 312. Отправной точкой развития романа становится решение героя уйти из школы - променять служение обществу на коммерческую деятельность. Разрыв с прошлым происходит на нескольких уровнях одновременно. На метафизическом, как отказ от идеи «Бога как истины, бога как 2*2=4», отказ от Абсолюта в пользу тотального сомнения. На профессиональном - это отказ от преподавания как идиотически бессмысленного занятия, на смену которому приходит коммерческое продвижение своего изобретения - производить «Гамбриловские Патентованные Штаны». На семейном - решимость замуровать память о матери, которая была добрым человеком и потому умерла.

Кружение главного героя, казалось бы, бессистемное, имеет в романе четкую заданность. Теодор Гамбрил в процессе реализации своего коммерческого проекта сталкивается в Лондоне с носителями различных идейных и нравственных ценностей, которые то «тормозят» героя и пытаются «вырвать» из замкнутого круга, то, наоборот, закручивают все быстрее и быстрее.

Герои «Шутовского хоровода» воспринимают жизнь лишь как источник грубо-чувственных наслаждений; другая их часть - надломленные люди, которые испытывают чувство обреченности, тоски и ужасающей пустоты своего существования. Они не в состоянии заполнить пустоту внутри и вокруг себя видимостью развлечений, любви или каких-либо дел.

Все вместе они находятся в «шутовском хороводе», в котором движение идет по кругу, в гротескных похождениях. Автор наделил своих героев комическими чертами, и они действительно смешны, но посмотрев глубже, мы убеждаемся скорее не в комической жизни, а трагикомической. Иногда, чувства, которые могли бы стать источником трагедии, становятся достоянием фарса. Хаксли высмеивает персонажей, как будто примером показывая всю горечь и разочарование жизни, а в некоторых моментах заставляет их быть бессмысленно жестокими друг к другу и к самим себе. Для героев романа характерной чертой является то ощущение бесперспективности общества, к которому они принадлежат.

Действие романа ограничено сферой, где все идет по кругу, но в определенные моменты проскальзывает нечто, что творится за его пределами. Например, показательна сцена, построенная на резких контрастах и происходящая возле кафе-ларька на углу Гайд-парка в Лондоне, где Гамбрил-младший и кампания встречаются с Майрой Вивиш. Здесь писатель организует встречу персонажей, где беседа представителей буржуазной богемы переплетается с рассказом рабочего, который в поиске заработков прошел пешком вместе со своей беременной женой от одного города до другого и обратно. У Гамбрила - центрального героя, который невольно слышит диалог двух рабочих, этот рассказ вызывает глубочайшее чувство жалости. Но когда Гамбрил-младший рассуждает в поезде о перенаселении, перед читателями предстает совершенно другой образ: хладнокровный статист, пропагандирующий мальтузианство. Недаром Гамбрил задается вопросом после подслушанного разговора рабочих, когда в Лондоне он видит живые картины послевоенных бедствий и страшные судьбы людей из низших социальных слоев: «Имеет ли человек право быть довольным и сытым, имеет ли он право на образование и на хороший вкус, право на знания и на разговоры и на утонченную сложность любви?» Хаксли, О. Желтый Кром. Шутовской хоровод. С. 247.. Этот совсем не риторический вопрос показывает своего рода эмоциональный фон для исследования состояния морального и умственного истощения молодых английских интеллектуалов в первые послевоенные годы, когда тоска и ощущение тотального одиночества становится их уделом, они «вынуждены» предаваться надрывному веселью и совместному («стадному») прожиганию жизни.

Немаловажную роль в романе «Шутовской хоровод» играет ученый- физиолог Шируотер - «добродушный младенец», фигура трагикомическая, как и многие в романе. Неудачливый муж, который совсем не интересуется своей женой, а потом влюбляется в обольстительницу Майру Вивиш. Пытаясь уйти от реальной жизни, он целиком погружается в книги и эксперименты, полагая разобраться в объективном знании о мире. Лаборатория Шируотера напоминает нам «Остров доктора Моро» Г. Уэллса и наводит ужас жестокостью экспериментов. Так как Уэллс когда-то учился у деда Хаксли и боготворил его как ученого, то Хаксли отражает в романе

«Шутовской хоровод» сходные идеи Уэллса: наука и ее опыты над животными и людьми, которые показывают ужасы вивисекции и ученых, нацеленных лишь на собственные интересы. «Животные, предназначенные для служения физиологии» Там же. С. 442. показаны для того, чтобы отметить на какую жестокость идет человек то ли ради прогресса в эволюции, то ли ради удовлетворения собственного любопытства? Все подопытные нестерпимо страдают, прежде чем умереть в своих клетках, как страдают герои, которые не могут вырваться из хоровода.

Мистик-ученый, как именует его Меркаптан, видит в науке спасение от несовершенства современного мира, путь к обретению «ключа от абсолюта». Но и для него, как и для многих из героев, этот ключ всего лишь ключ от шкафа, где стоит «абсолютный спирт», «чтобы замариновать какой-нибудь мерзкий выкидыш», как рассказывается в анекдоте из жизни ученых. Шируотер обречен на кружение и в научном плане: в конце романа он из последних сил крутит педали велосипеда; и если сначала, нам кажется, что это всего лишь эксперимент, то потом мы понимаем, что герой отчаянно пытается сбежать от реальности, от любви Майры, вот только велосипед этот стоит на месте. Липиат недаром замечает, что существует лишь одна реальность, имя которой Вселенная, просто разные люди пытаются выразить ее по-разному: «Что такое наука и искусство, что такое религия и философия, как не способы выразить в образах и понятиях, доступных для человека, какую-то сверхчеловеческую реальность? Ньютон и Беме, и Микеланджело - все они выражали различными способами различные стороны одного и того же».

В жизни Олдоса Хаксли период 1920-х гг. занимает важное место: в одну из самых продуктивных пор своей творческой биографии романист создает интеллектуальные романы, которые, по признанию многочисленных современников, сыграли исключительную роль в освобождении сознания англичан от догм викторианского прошлого. «Шутовской хоровод» - роман, наиболее полно выражавший умонастроение молодых англичан того времени, которое, как заметил Б.Рассел, получает определение «философии бессмысленности». Старый мир уходит в прошлое, а новый еще не нарождается, и многие молодые англичане пребывают как бы в «безвоздушном пространстве», вакууме, по выражению одной из героинь романа, Майры Вивиш.

Ярко выраженная негативность автора по отношению к литературной богеме, с которой он был хорошо знаком, нашло отображение в образе Меркаптана, которое получит дальнейшее развитие в романе «Контрапункт» (1928) в лице Дэниса Барлепа. Меркаптан - автор саркастических «опытов», парадоксов, в которых дается суровая оценка человечеству и развивается «излюбленная тема о мелкотравчатости, обезьяньей ограниченности и глупой претенциозности так называемого Homo Sapiens» Хаксли, О. Желтый Кром. Шутовской хоровод. С. 221.. Меркаптан, используя сарказм, таким образом, пытается отмежеваться от явления, поставить себя вовне.

Один из влиятельных лондонских критиков в романе Хаксли, Меркаптан на самом деле был абсолютно глух к прекрасному. Увлечение французским декадансом нисколько не помогало ему быть ближе к искусству, он был лишь воплощением крайнего цинизма, как сатана носит ад в своем сердце, так и Меркаптан: «где бы он ни находился, это был Париж» Там же. С. 221.. В его «идеальном мире» не находится места подлинному искусству, а Толстой и Бетховен удостаиваются лишь местопребыванием в передней. Хаксли удается тонко раскрыть внутреннюю уязвимость и слабость подобных «мыслителей» - при внешней их амбициозной уверенности в непогрешимости своего «Я». В восемнадцатой главе Меркаптан будет избит одной из жертв своей критики - Липиатом, и не посмеет дать отпор. Как существо насквозь фальшивое, Меркаптан не выдерживает прямого столкновения с проявлением искренних чувств. Примечательно, что имя Меркаптана Пастер, которое дает ему отец - известный бактериолог, в честь Луи Пастера - французского микробиолога и химика. А Меркаптан - в химии

«сернистый аналог спиртов», низшие из которых «являются легколетучими жидкостями с отвратительным запахом, причем их запах ощущается обонянием человека в чрезвычайно низких концентрациях» ТИОЛЫ // Википедия [Электронный ресурс]. URL: https://ru.m.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%B8%D0%BE%D0%BB%D1%8B (дата обращения: 13.09.2016)..

Объектом нападок Меркаптана становится другой персонаж - Казимир Липиат. Он предстает перед читателем как художник, поэт, композитор и раскрывается в течение действия в двойственном ключе: с одной стороны, он как «статуя Свободы, колоссальный и одинокий» Хаксли, О. Желтый Кром. Шутовской хоровод. С. 215., который поставил перед собой задачу «снова возвратить живописи и поэзии принадлежащее им по праву место среди великих моральных сил» Там же. С. 224. Трогательный герой Липиат в то же время является объектом насмешек в среде друзей-интеллектуалов, поскольку «бездарен, но мил». Он, подобно Дон Кихоту, сражается с ветряными мельницами - его благородные помыслы не соответствуют духу времени. Одерживая нравственную победу над Меркаптаном (карикатурным воплощением современной раскрепощенной личности), он терпит поражение от Майры Вивиш, безусловной героини своего времени.

Майра Вивиш - героиня, говорящая голосом умирающей. Её глаза смотрят без всякого выражения, а улыбка придает лицу выражение страдания, замаскированного смехом. Поначалу Майра предстает в романе в образе роковой женщины - она завораживает мужчин, медленно сводя их с ума, хотя сама никому не отдает своего предпочтения. Далее по сюжету, однако, выясняется, ее глубокая трагедия, с которой она идет по жизни. Потеря на Первой Мировой войне любимого - Тони Лэмба, ведет к тому, что миссис Вивиш начинает как бы лишь существовать после его смерти. В ее мыслях не раз проскальзывает фраза: «Никогда больше», означающая, что сердце ее закрыто от любви, а значит, и от страданий. Теперь Майра «живой пепел» - дословный перевод её фамилии. Она не в состоянии ответить на чувства Липиата, и встреча героев на сеансе позирования показывает встречу двух времен: безвременья «потерянного поколения» - горизонтальное время - и времени вертикального - вечности, на которую ориентирован Казимир.

«Портрет тигрицы», «Портрет женщины, не знавшей любви» - так Липиат хочет назвать портрет Майры. Для Майры ее образ исковеркан порывом ветра, показное неистовство ей не нравится, а Липиат начинает надоедать.

Для художника же этот ветер означает великий ветер, живущий в нём. Эта сила, проходящая откуда-то извне, сама Жизнь и Бог; его творения похоже на дерево, тянущееся стволом вверх - мировое древо, вечность и вертикальное время заключается в его искусстве. Получается, что для Майры этот ветер губителен, а для Липиата - эта жизнь, а «жизнь возникает только из жизни, из страсти и чувства; из теорий ее не извлечешь» Хаксли, О. Желтый Кром. Шутовской хоровод. С. 257..

К подобной жизни окружение Липиата не стремится. Доведённый до отчаяния не столько полным провалом своей выставки, сколько открытием истинного мнения о его работах Майры, художник пребывает на грани самоубийства. Апогеем всего романа становится сцена, в которой Майра и Гамбрил стоят перед дверью квартиры Липиата, обсуждая его, не зная, что Липиат находится в доме и всё слышит, как «они перебрасываются его жизнью, его сердцем, точно теннисным мячом» Там же. С. 422.. Майра и Гамбрил выбирают фарс, потому как в письме к Майре Казимир отмечает, что «каждый человек в одно и то же время и ходячий фарс, и ходячая трагедия» Там же. С. 402. Правда, Майра выбор делает вынужденно, а Гамбрил - добровольно.

Теодор Гамбрил-младший, который отрывается от прежней жизни, в кружении по Лондону претерпевает серьезные перемены. Сначала он покупает и наклеивает себе бороду как у Колмэна, становясь, таким образом, Цельным Человеком, как Гамбрил сам себя величает, а также дополняет свой образ пальто с подложенными плечиками. Он стремится избавиться от себя «мягкотелого, меланхоличного» и превратиться в «цельного раблезианского человека». Новая «личина» как карнавальная маска позволяет ему совершать немыслимые поступки. В этом облике Гамбрил не только заводит любовные интрижки, но и добивается более выгодных условий для реализации своего проекта. Однако, когда он знакомится с Эмили, девушкой, прекрасной не только внутренне, но и внешне, герой сбрасывает маску «Цельного Человека», не решаясь обманывать её.

Свидание Эмили и Гамбрила одно из самых возвышенных и лирических эпизодов в романистике Хаксли. Эмили, в чьем «внутреннем мире царила тишина» смогла на время вырвать Теодора из хоровода, раскрыть его подлинный внутренний мир, в котором воплощены настоящие ценности - истина, тишина, добро и красота. С помощью Эмили в сознании Гамбрила возрождается память о матери и их пребывании в загородном доме летом. Не случайно, библейской аллюзией о семенах, брошенных на каменистую почву, Хаксли намекает на другую, верную самореализацию героя и дарует ему шанс на «нереальное, немыслимое счастье быть вдвоём» Хаксли, О. Желтый Кром. Шутовской хоровод. С. 338.. Структура эпизода и принципы его организации важны для понимания концепции любви у О. Хаксли. Диалоги героев сведены до минимума, а в кульминационный момент, в котором происходит слияние душ, - они совсем смолкают. Ведь молчание - это одна из форм тишины, и она будет важным понятием в романном мире Олдоса Хаксли. Тишина в любовном эпизоде противопоставлена шуму «шутовского хоровода», в который вовлечены Майра,Колмэн,Меркаптанидр.Длянихшум-однаизформ времяпрепровождения, своего рода наркотическая зависимость. Гамбрил связывает тишину с утерянными ценностями - с музыкой, природой и отвергнутым им духовным миром. «Все мысли, все заботы у меня в голове… вертятся, вертятся непрерывно» Там же. С. 330., - заявляет Гамбрил и показывает рукой кругообразное движение. Тишина для Гамбрила - это растущий и распространяющийся кристалл, который прекрасен и страшен; трудная и неслыханная жизнь начнется для человека тогда.

Значимость концепта «тишина» в романах у Хаксли объясняется осознанием кризиса языка, который характерен для культуры XX века, а также мистическими устремлениями писателя, появляющиеся в его позднем творчестве, поэтому Хаксли подходит к языку не только как писатель, но и как философ.

Тишине полного счастья Эмили и Гамбрила может соответствовать только «небесная гармония» - музыка, квинтет D-минор Моцарта, который герои слышат на концерте. Хаксли не делит научное и художественное мировосприятие, но подчеркивает, что и тому, и другому свойственно вдохновение и умение слышать гармонии миров. Во время внимания музыке Моцарта Гамбрил видит «свет во тьме», тело и душа соединяются вместе (по Хаксли, именно это лежит в основе всех противоречий мира), если тот погружен в горизонтальное время. Во внутреннем монологе Гамбрила звучит библейская фраза: «Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога, и не только узрят, но и сделают Бога зримым для всех» Хаксли, О. Желтый Кром. Шутовской хоровод. С. 334.. Но для Эмили мир, который к Гамбрилу приходит, как откровение - естественен. Для девушки естественно воспринимать горизонтальное и вертикальное время - вечность, в единстве.

Символическая функция свидания двух молодых интеллектуалов Гамбрила и Эмили состоит в том, что расширяется временное пространство романа. Оно вбирает в себя прошедшее и настоящее, поэтому убирает противопоставление времен. Эпизод в «Шутовском хороводе» утверждает вневременность ценностей, обнаруживающихся в общении героев. Свидание уводит читателя от Лондона 1920-х гг. в «вечность» и показывается, как символ потенциальных возможностей индивида. В эпизоде встречи звучит гимн человеку, необходимый Хаксли, чтобы подчеркнуть важность события: «…мощь человека - в его способности быть непоследовательным. Кругом голод, мор и война, а он воздвигает соборы; он раб, но в голове у него бродят непоследовательные, неподобающие мысли свободного человека» Там же. С. 334. Эпизод свидания - единственное событие в реальном мире, соприкасающее Гамбрила с вечностью, оно приближает его к гармонии и единству с миром. Когда происходит духовое единение между героями, Гамбрил и Эмили освобождаются от настоящего времени, сливаются с бесконечностью и прорываются во вневременное. Встреча Эмили заставляет Гамбрила поверить в любовь, которая может перейти от разобщенного мира по кругу в мир единства и гармонии. Любовь как проявление вневременного во временном мире обретает у Олдоса Хаксли мощное звучание.

В годы, когда был написан роман «Шутовской хоровод», происходили научные открытия, на которые опирался Хаксли, когда хотел показать бесконечность времени в эпизоде. За несколько лет до этого, в 1915-1916 годах, Альбертом Эйнштейном была открыта общая теория относительности, которая всколыхнула мировое научное сообщество. В частности, Эйнштейн установил, что «гравитационные эффекты обусловлены не силовым взаимодействием тел и полей, находящихся в пространстве-времени, а деформацией самого пространства-времени, которая связана, в частности, с присутствием массы-энергии» Общая теория относительности // Википедия. [Электронный ресурс]. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/%(дата обращения: 15.09.2016). Выходит, Гамбрил (масса, энергия) мог повлиять на то, чтобы прорваться в вертикальное время (вечность) и остаться там.

Вторая жена писателя Лаура Хаксли назвала книгу воспоминаний о муже «Этот вечный миг» (This Timeless Moment, 1968). Это словосочетание часто повторяют в своем диалоге Эмили и Гамбрил, здесь и раскрывается понятие писателем истинной любви. Для Олдоса Хаксли любовь - это пресечения мигов единства и вечности, проявление людей на уровне времени горизонтального - в настоящем, и в вертикальном - на уровне вечности.

Высокий пафос духовного единения героев обрывается следующей главой, где скучающая Майра Вивиш вырывает Гамбрила из вечности и опять вводит его в шутовской хоровод. Гамбрил предает Эмили в значительном - отказывается быть рядом. Герой пугается высокой духовной планки, которая предлагает ему девушка. Встреча с «умирающей» Майрой своего рода спасительное бегство для него. С Гамбрилом, окончательно оправдывающим свое имя («глупец»), происходит очередная метаморфоза - он впадает в клоунаду, из которой уже не выбирается. Общество Майры подходит герою как никакое другое: миссис Вивиш и Гамбрил друг другу «ничто» и могут кружить в вихре «великого ничто», попутно делясь любовными приключениями и низводя их до уровня незначительных эпизодов в их жизнях.

Особая роль в романе отведена вставному моралите (глава XVI), в котором значимость любви выставляется как «космическое явление». В монологе чудовища объединяются те же самые понятия, которые характеризуют истинную любовь в романе: начало приятия мира, феномен, снимающая дихотомию души и тела, потенциально способная перерасти в божественную любовь. Есть в пьесе намёки на мистические устремления человека, стремящегося через любовь понять природу явлений. Развязка пьесы показывает трагический фарс всего романа: в стремлении возвыситься, прорваться к свету, схожему с тем, что виделся Гамбрилу во время концерта, чудовище встает на стул, карабкается, чтобы стать выше человека, и падает, разбиваясь насмерть. Пьеса становится карикатурой на историю встречи Гамбрила с Эмили, подводя героя к успокоительному заключению, что «большая часть нашей жизни - это антракт» Хаксли, О. Желтый Кром. Шутовской хоровод. С. 358..

Любовь к Эмили Х. для Гамбрила утопична, она носит чисто платонический характер. Герой сам не способен для реализации подобной утопии. Будущее его обыденно: он поедет за границу продвигать Патентованные Штаны и, возможно, писать автобиографию. Склонность героя обособить нечто дорогое в утопию черта наследственная - его отец хранит в доме макет возможного Лондона, который мог быть построен после пожара 1666, но так и не был реализован. Следовательно, в романе присутствуют и отблески персонажей предыдущего поколения, в которых подчеркивается своеобразный романтизм: они дают детям имена выдающихся ученых, понимая, что теперь миром правит наука, но, несмотря ни на что, хранят у себя планы неосуществленных проектов. Происходит своеобразное столкновение поколений: нигилисты, отвергающие все вокруг, романтики, до конца хранящие веру в этот мир и прагматики, которые всегда могут подстраиваться к меняющейся обстановке.

Портной Бодженос, изготавливающий первый образец Патентованных Штанов Гамбрила, выставлен читателю воплощением здорового прагматизма, он отличен от интеллектуалов ? контрастирует с ними: буржуа из среднего класса пускается в рассуждения о свободе, которая существует, по его мнению, только для немногих избранных - таких, как он сам и Гамбрил, поскольку они не принадлежат к «стаду». В уста Бодженоса, самонадеянного и самодовольного, Хаксли вкладывает мысли о происходивших в мире переменах. Эта краткая история революций на Западе в устах буржуа предстает как история «надувательского» круговорота. Истинный интеллектуал, каким является и сам Хаксли, иронизирует над этой способностью судить обо всем со «своей колокольни». И все же опыт перемен и небольших встрясок притягивает Бодженоса и заставляет его взглянуть на вещи более объективно, ввиду научного интереса, ведь никогда неизвестно, чем закончится этот опыт, как, к примеру, опыт прививания одного растения к другому.

«Ограниченность человеческого разума, сочетание претензий человека на место «венца творения» с его низменными, животными страстями находят у Хаксли отражение в одном из его излюбленных ценностно-окрашенных контрастных единств: «человек-животное» Рабинович В.С. Нравственно-эстетические искания О.Хаксли в 20-30-е годы XX в.: дис. … канд. филол. наук: 10.01.05. М., 1992. 205 с. С. 55.. Это подтверждение развитой позднее Хаксли теории о том, что человек одновременно и животное, и разумное существо, продукт эволюции, близкое к обезьяне. Случайный попутчик Гамбрила замечает: «…если бы все мы проповедовали всё то, что мы практикуем, мир очень скоро превратился бы в заправский зверинец…или в обезьянник. И в свинарник» Хаксли, О. Желтый Кром. Шутовской хоровод. С. 378. В будущем у Хаксли подобные контрастные единства будут играть важную роль в структуре романов «Обезьяна и сущность» (1949) и «Через много лет» (1939), где герой, который мечтает о бесконечности человеческого «Я», демонстрирует собой обратный ход в эволюции.

Животное для Хаксли - символ, в форме которого полно смысла, это символ всего решительно, «от самой уродливой и свирепой животности до высшей духовности» Там же. С. 267.. Отец Гамбрила-младшего, который наблюдает за грачами, тонко подмечает, что птицы обладают телепатией, слышат друг друга, но люди потеряли эту возможность из-за того, что погрязли в вещизме. Поэтому роман не случайно делится на тех, кто «сидит в клетках» - участников шутовского хоровода, и тех, кто находится на воле, кому доступна вся красота природы и добра.

Люди, которые познали зло и добро - меняются каждую минуту, но каждый остается все время самим собой - для Хаксли прошлое неизменно. Но в настоящем люди «переставали быть сами собой и боролись, чтобы остаться самими собой» Там же. С. 443.. К концу романа «Шутовской хоровод» эффект одновременности показывает слабую различимость действующих лиц, вовлеченных в хоровод. Каждый из них обособлен и одинок, но втянут общим потоком в «воронку», которая затягивает их жизни - воронку времени.

Столкновение горизонтального и вертикального времени составляет основу романной модели «Шутовского хоровода». Горизонтальное время - это «река, безмолвная и черная…точно кровь из раны в теле Вселенной» Хаксли, О. Желтый Кром. Шутовской хоровод. С. 444.. Эта темная река питается буднями, бессмыслицей бутафории и суеты. Огни города точно отражают всю бессмысленность подобного времяпрепровождения. Они как ненастоящие звёзды, блестят и переливаются, давая ощущение вечного праздника. А вечность - вертикальное время, символически соотнесена со звездами: «в свете звёзд добро, истина и красота становились одним» Там же. С. 438..

С противопоставлением двух типов времени сопряжена и типология героев романа. Гамбрил существует в горизонтальном времени, но способен прорваться в вертикальное; Липиат стремится подчинить вечность времени горизонтальному; Шируотер силится открыть новое измерение времени; Колмэн, Меркаптан и Майра безнадёжно погрязли в горизонтальном времени. Эмили находится в вечном. Поэтому выбор у Гамбрила носит характер избрания дальнейшего ориентира. Герою представляется возможным разорвать порочный круг, поступок, который он не в силах совершить. Открытый финал говорит нам о том, что герой остается на распутье. Интересно письмо от 26 ноября 1923 года, в котором Олдос Хаксли, отзывается на критику отца, неудовлетворительно отозвавшегося о романе сына: писатель признается, что отображение послевоенного умонастроения молодёжи - не главное из достоинств книги. Интересна её новизна, поскольку «категории, существующие обычно порознь - трагическое, комическое, фантастическое, реалистическое - будто соединены химической реакцией в какой-то единый сплав, и необычностью своею он поначалу отталкивает» Letters of Aldous Huxley/ Ed. By Grover Smith. - N.Y.; Evanston: Harper&Row, 1969. - 992 p. Р. 224..

§2. Мир «высоколобых» в романе Олдоса Хаксли «Контрапункт» (1928)

Роман Хаксли «Контрапункт» был написан в 1928 году, и в этом же году впервые опубликован в нью-йоркском издательстве «Гарден Сити». Безупречно точный роман нравов и крупнейшее произведение писателя, которое описывает несколько месяцев из жизни интеллектуальной лондонской элиты. Здесь нет главных действующих лиц или основной сюжетной линии. Как и музыкальный контрапункт, предполагающий сочетание двух и более мелодических голосов, роман - это переплетение разных судеб, рассказ о личной жизни множества людей, так или иначе попадающих в поле зрения писателя. Они встречаются в кафе и ресторанах, ходят на великосветские приемы, ссорятся, сплетничают, злословят. Во всем этом нет никакой цели - одна бессмысленная многоголосица. С такого ракурса Хаксли смотрит на своих современников, прототипами некоторых героев были реально существующие личности, большинство из которых писатель знал лично.

К миру «высоколобых», которым свойственны пространные рассуждения, принадлежал и сам Хаксли. Современники вспоминали, что он мог говорить часами, проявляя блестящую эрудицию. Эту черту он и передал своим героям. Но писатель смог взглянуть со стороны на себя и тех героев, в которых он отчасти воплотил свои черты. Автор сумел передать естественное представление о нравах интеллигенции, представителей светского общества, создать определенные типы героев. Среди них характерные представители буржуазной молодежи послевоенной Англии - Люси Тэнтемаунт (прототип Нэнси Кунард), дошедшая до предела в своем пресыщении, непрерывно ищущая новых, все более острых ощущений; представительница «золотой молодежи», Люси «всецело за прогресс», вот только она не в состоянии никак «продвинуть» этот прогресс, а только может паразитировать на нем, не особо задумываясь, к чему это может привести.

«Типичный продукт нашей восхитительной цивилизации - вот что она такое. Утонченная и надушенная имитация дикаря или животного. Вот к чему приводит изобилие денег и свободного времени» Хаксли О. Контрапункт. С. 79., - подмечает Иллидж на приеме у Тэнтемаунтов. Научная любознательность, унаследованная от отца, заключалась не в экспериментах над животными, а над человеческими существами: «Сказать человеку что-нибудь неожиданное, поставить его в дурацкое положение и смотреть, что из этого получится. Это был метод Дарвина и Пастера» Там же. С. 118. Персонажи романа заняты исследованием действительности каждый по-своему в соответствии с уровнем сознания каждого.

Иными штрихами окрашены представители старшего поколения. Например, художник Джон Бидлейк - «лукавый сатир», «чувственный здоровяк», «с хорошим животным аппетитом сына природы». Джентельмен- ученый сэр Эдвард Тэнтемаунт - одновременно «стар, как сама наука», но по своим чувствам и восприятиям - «ископаемый младенец» викторианской эпохи, в неприкосновенности сохранивший детскую робость и почтение к запретам. Эдвард экспериментирует над тритонами, а в перерывах между работой философствует о неправомерном использовании фосфора в жизни. Автор подчеркивает, что ученый, который так увлечен своей профессией и так сильно радеющий о планете, только и может, что вести пространные рассуждения. Человек, являющийся одним из самых богатых людей своего времени, никак не помогает планете и людям - все ограничивается лишь «болтовней», как и у остальных героев романа.

Герои этого романа Хаксли не имеют никакого желания «добраться до сути вещей», не пытаются проникнуть в проблемы действительности, ибо бессмысленность жизни для них привычна и «давно укоренилась в их душе».

Они пускаются в абстрактные рассуждения, сообщают друг другу сведения, вычитанные и подцепленные из книг, тем самым, создавая видимость деятельности, «наполняя пустой стакан воздухом». Представление о рассуждениях, типичных для «высоколобых», дает ход мыслей писателя Филипа Коурлза, которыми он делится со своей женой Элинор после того, как автомобиль сбил собаку. «Достаточно было несчастному животному попасть под автомобиль, и вот уже заработал этот гибкий, неутомимый интеллект. Несчастный, изголодавшийся пес-пария был раздавлен колесами автомобиля. Это происшествие заставило Филипа привести статистические данные о рождаемости в Сицилии, высказать ряд мыслей об относительности и морали, дать блестящее психологическое обобщение. Это было удивительно, это было неожиданно, это было увлекательно; но Боже: она готова была разрыдаться» Хаксли О. Контрапункт. С. 115.

В «Контрапункте» можно заметить развившуюся позднее склонность Хаксли к гротеску и уродливым раритетам. Коурлз занимается сопоставлениями героев своей будущей книги с представителями животного мира, его соблазняет мысль написать когда-нибудь современный «Бестиарий» - сборник зоологических статей, в которых подробно описываются различные животные в прозе и стихах с аллегорическими и нравоучительными целями. Для создания героев Филип даже использует подопытных: Люси Тэнтемаунт, а также брата своей жены Уолтера Бидлейка, сравнивая их с рыбами из семейства Ceratividae - карликовых паразитов- самцов и самок рыб, которые носят самцов на своей спине.

Филип Коурлз знает, что всю жизнь он идет один, в пустоте своего собственного мира, куда он не допускает никого, сообщаясь с ними по беспроволочному телеграфу через Атлантический океан.

Но Коурлз живет в мире, где происходят бурные события, а мир не стоит на месте. И он задается вопросом: какова психология современников, ему хочется узнать, как это можно так сильно верить во что-нибудь, чтобы ради этого убивать других и самому идти на смерть. Он пытается думать о справедливости и свободе, прогрессе и будущем, но вся беда заключается в том, что ему нет никакого дела до этого, ровно никакого.

В замкнутый круг привилегированного общества Олдос Хаксли вводит человека иной среды - коммуниста Иллиджа, ассистента лорда Тэнтемаунта.

Иллидж исповедует в романе взгляды, которым придерживается коммунист: «… он испытывал какое-то особое удовлетворение, говоря о человеческих существах так, словно они ничем не отличаются от червей» Хаксли О. Контрапункт. С. 185.; «индивид есть ничто; природа заботится только о виде» Там же. С. 218.. Иллидж приобретает отталкивающие черты своего характера: он одержим ненавистью и завистью к людям, которые выше него по положению, но в то же время, он упоен тем, что попадает в эту среду.

Как и в «Шутовском хороводе» (1923), автор вскользь касается вопроса о «другом мире», существующего за пределами очерченного им круга «высоколобых». Через образ Иллиджа порой проскальзывает реальное положение вещей в мире: «…буржуа только и знают, что возносят друг другу хвалы за бескорыстие. То есть за то, что у них есть на что жить, и потому они могут не работать и не думать о деньгах. <…> И еще за то, что у них достаточно денег, чтобы создать себе утонченно-культурную обстановку. И еще за то, что у них есть лишнее время, и они могут тратить его на чтение книг, созерцание картин и на сложные, изощренные формы любви. Почему они не могут сказать просто и прямо, что все их добродетели основаны на облигациях пятипроцентного государственного займа?» Там же. С. 85-86.. «Асимметрические жабы! - повторил он. - Асимметрические жабы! Какая изощренность! Все равно что играть Баха на флейте или смаковать дорогие вина. - Он подумал о своем брате Томе, у которого были слабые легкие и который работал фрезеровщиком на машиностроительном заводе в Манчестере. Он вспомнил дни стирки и розовую потрескавшуюся кожу на распухших от соды руках своей матери. - Асимметрические жабы! - повторил он еще раз и рассмеялся» Хаксли О. Контрапункт. С. 87-88.