Размещено на http://www.allbest.ru/

СОДЕРЖАНИЕ

• ПОЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
• ВВЕДЕНИЕ
• ГЛАВА 1. Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ ГЛАЗАМИ РУССКИХ КРИТИКОВ
• 1.1 Биография
• 1.1.1 Роман "Бедные люди", Петербургская поэма "Двойник" и повесть "Хозяйка" в понимании критиков
• 1.1.2 Романы "Униженные и оскорбленные", "Преступление и наказание", "Идиот" в критическом восприятии
• 1.1.3 Критика 70-х годов XIX века
• 1.1.4 Критическая сторона последнего романа Ф.М. Достоевского "Братья Карамазовы"
• 1.1.5 Отношения критиков к Ф.М. Достоевскому после его смерти
• 1.1.6 Ф.М. Достоевский в критике Серебряного века
• ГЛАВА 2. О РОМАНЕ "ИДИОТ"
• 2.1 Графические рисунки как отражение идеи творчества Ф.М. Достоевского в разных редакциях
• 2.2 Отзывы критиков о романе "Идиот"
• СОСТАВЛЕНИЕ КАЛЬКУЛЯЦИИ И АНАЛИЗ ПОКАЗАТЕЛЕЙ ИЗДАНИЯ: Ф.М. ДОСТЕВСКИЙ "БЕДНЫЕ ЛЮДИ, ДВОЙНИК"
• ЗАКЛЮЧЕНИЕ
• СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ПОЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА

Выбранная мной тема "Ф.М. Достоевский в зеркале русской критики конца XIX начала XX веков" состоит из следующего:

1. Показать, как менялось отношение критиков к Ф. М. Достоевскому конца XIX начала XX веков.

2. Глубже понять и по-новому осмыслить некоторые произведения Ф. М. Достоевского.

3. На материале прошлого сделать выводы в настоящем времени.

В состав дипломной работы входит три части, первая часть теоретическая, она содержит в себе: введение, основную часть, которая состоит из двух глав и заключения. Вторая часть экономическая; мной проведен расчет себестоимости и отпускной цены переиздания сборника: Достоевский Ф. М. "Бедные люди, Двойник". Третья часть практическая, где я предоставила рецензию на текстовый оригинал статьи, отредактированные рукописи и рабочие варианты макетов для газеты "Вузовский вестник".

В первой главе дипломной работы, кроме основной темы, я обратила внимание на биографию Ф. М. Достоевского: где он родился, в какой семье, какое образование получил, кем работал.

После кружка Петрашевского он был арестован… и сослан на 4 года в Сибирь, потратив на каторгу и дисциплинарную военную службу 9 лет. Но именно после всего ужаса, который пережил писатель, к нам явился новый уже созревший, ни на кого не похожий русский талант. Помимо своих произведений, Ф. М. Достоевский выпускает журналы такие, как "Время", "Эпоха" и газету "Гражданин".

"Время" (1861-1863) - "журнал литературный и политический" - одно из заметных периодических изданий 1860-х годов. Издавался в Санкт-Петербурге М. М. и Ф. М. Достоевскими. 18 июня 1860 года Михаилом Михайловичем Достоевским, старшим братом знаменитого писателя, было подано прошение в Санкт-Петербургский Цензурный комитет на издание ежемесячного литературного и политического журнала "Время". Прошение было удовлетворено 3 июля 1860 года, и в сентябре в газетах появилось "Объявление об издании в 1861 году журнала "Время"" и его "Программа". Официальным редактором журнала был заявлен М. М. Достоевский. Многие фактические редакторские функции взял на себя Ф. М. Достоевский. Ядро редакционного кружка "Времени" составили, кроме братьев Ф. М. Достоевских, Аполлон Александрович Григорьев и Николай Николаевич Страхов.

С января 1861 года "Время" вошло в число толстых петербургских журналов и вскоре стало соперничать с самыми популярными периодическими изданиями: только за первый год издания "Время" сравнялось по количеству подписчиков с "Отечественными записками" и "Русским словом" (около 4000 подписчиков) и заняло третью позицию по отношению к двум абсолютным лидерам - "Современнику" Н. А. Некрасова (7000 подписчиков) и "Русскому вестнику" М. Н. Каткова (5700 подписчиков).

Художественный отдел журнала определяли произведения Ф. М. Достоевского. Здесь были впервые опубликованы "Униженные и оскорбленные", "Записки из Мертвого дома", а также "Зимние заметки о летних впечатлениях". Литературную программу "Времени" формировали произведения Н. А. Некрасова, Я. Полонского, А. А. Григорьева, А. Н. Островского, Ап. Майкова, переводы из Э. По, Виктора Гюго, а также широкий круг произведений малоизвестных и начинающих авторов.

Критический отдел журнала стал сферой формулирования его "нового слова" в литературе - "почвенничества", или "русского направления", как называла его редакция.

В 1863 г. "Время" было запрещено после появления статьи Н. Н. Страхова "Роковой вопрос", содержавшей комментарий почвенников к польскому восстанию, превратно истолкованный властями как антиправительственный.

"Эпоха" (1864-1865) - журнал М. М. и Ф. М. Достоевских. Издавался в Санкт-Петербурге. критик роман достоевский рисунок

После закрытия "Времени" редакция не оставляла попыток возродить журнал. Разрешения продолжать издание М. М. Достоевский добился к январю 1864 г. с условием изменения названия.

В "Эпохе" публиковались произведения Ф. М. Достоевского ("Записки из подполья", "Крокодил"), И. С. Тургенева ("Призраки"), Н. С. Лескова ("Леди Макбет Мценского уезда"), переводная литература.

Круг сотрудников "Эпохи" поменялся по сравнению с предшествующим журналом. В июне 1864 г. умер М. М. Достоевский, в сентябре того же года - другой яркий сотрудник "Времени" - Ап. Григорьев. Заботы по ведению журнала взял Ф. М. Достоевский (официально редактором был утвержден А. У. Порецкий), что не могло не сократить авторское участие писателя в новом журнале.

Подписка на "Эпоху" в 1864 г. не превысила 1300 экз. Финансовые и организационные сложности не позволили "Эпохе" повторить успех "Времени", и в марте 1861 г. редакция прекратила издание журнала.

Ф. М. Достоевский выполнял редакторские функции в "газете-журнале политики и литературы" - "Гражданин". Она издавалась в 1872-1914 годах (с перерывом в 1880-81 гг.) в Петербурге кн. В. П. Мещерским. В разное время выходила с разной периодичностью: еженедельно, два раза в неделю. В 1872 г. в приложении к газете вышел литературный сборник, а с 1883 г. ежемесячное "Литературное приложение" с публикацией художественных произведений стало регулярным.

Редакторы "Гражданина" несколько раз менялись: в 1872 г. "Гражданин" редактировался Г. К. Градовским, в 1873-74 гг. - Ф. М. Достоевским, затем В. Пуцыкевичем, кн. Мещерским и К. Ф. Филиппеусом.

В разные годы в "Гражданине" появлялись произведения А. Ф. Писемского, Н. С. Лескова, Ф. И. Тютчева, А. Н. Майкова, Я. П. Полонского, А. Н. Апухтина. Политическая программа газеты отличалась подчеркнутым консерватизмом с ориентацией на аристократические и духовные круги читателей. В целом, газета не пользовалась широкой популярностью.

Особое значение в истории русской журналистики "Гражданин" приобрел в связи с участием в нем Ф. М. Достоевского. Помимо редакторских функций, писатель вел в газете раздел еженедельное политическое обозрение, печатал фельетоны и др. С первого номера 1873 г. в газете публиковался уникальный "моножурнал" Ф. М. Достоевского - "Дневник писателя".

В основной части дипломной работы я проанализировала критические отзывы о таких произведениях, как "Бедные люди", "Двойник", "Хозяйка", "Униженные и оскорбленные", "Преступление и наказание", "Идиот", "Подросток", "Братья Карамазовы". После прочтения дипломной работы, мы видим, как менялось мнение у критиков к произведениям Ф. М. Достоевского. И как сам Ф.М. Достоевский на своих произведениях набирался опыта, начиная с романа "Бедные люди" и заканчивая самым важным в творчестве Ф. М. Достоевского - "Братья Карамазовы".

В Ф.М. Достоевском увидели реалиста после написании романа "Бедные люди", В. Г. Белинский оценил талант молодого писателя, думая, что Ф. М. Достоевский пойдет за его советами. Но писатель методом проб и ошибок шел своим путем. О повести "Двойник" критики отзывались, что произведение снабжено ругательством. В романе "Бедные люди" они видели однообразие и скуку.

Критика 60-х годов встретила Ф. М. Достоевского уже зрелым писателем. Н. А. Добролюбов отзывался об "Униженных и оскорбленных", что роман "представляет собой лучшее литературное явление нынешнего года", но все же он до конца этот роман не принимал. О романе "Преступление и наказание" говорили, что Раскольников "сумасшедший человек", "нервная повихнувшаяся натура". Но Раскольников не "сумасшедший человек". Не совершив самое ужасное преступление в своей жизни, он не пришел бы к покаянию и не взял в руки Евангелие. Раскольников - прекрасный человек, потому что страшными душевными муками все же искупил свой грех.

Критики 70-х годов также далеко не все восприняли в произведениях Ф. М. Достоевского то, что хотел он донести до читателя. Важным событием начала этих годов является появление романа "Бесы". На долгие годы роман стал центром споров и обличений. Даже такой писатель и сатирик, как М. Е. Салтыков-Щедрин не увидел в романе Ф. М. Достоевского, что мир распадается и чем дальше, тем острей станет протекать этот процесс. В наше время очень актуальны произведения Ф. М. Достоевского, в особенности роман "Бесы". И сейчас мир продолжает распадаться как в 19 и 20 веках, даже, можно сказать, продолжает распадаться на враждующие друг против друга народы. А ведь в "Бесах" писатель предупреждал о том, что на крови нельзя построить благополучное государство.

В "Подростке" критики не увидели возрождение человека. О последнем романе Ф. М. Достоевского "Братья Карамазовы" писали разные отзывы, одни отзывались, что писатель изобразил в своем романе "семью уродов", другие - что этот роман заслуживает внимание среди беллетристики.

Но опять же говорили, что его романы внушают скуку, и что в них нет сюжета. Так для Ф. М. Достоевского дело ведь не в сюжете -- даже современники начинают под конец его творческого и жизненного пути это понимать. Нет событий -- это раздражает: в романе должно происходить нечто; нет фабулы, одни страсти и психологические тонкости... Вот, что важно для писателя, психология души человеческой.

В 1881 г. Ф. М. Достоевский умер, первая критика после смерти писателя продолжила критику прижизненную. В эти же первые годы без Ф. М. Достоевского была написана знаменитая статья Н. К. Михайловского, заклеймившего его как писателя "жестокого таланта". Каким единым неприятием писателя она пронизана вся, от начала до конца.

Совсем по-другому отозвался о Ф. М. Достоевском философ К. Леонтьев, признав писателя "человеком Церкви". Дальше критики заговорили, что произведения Ф. М. Достоевского отличаются от "обыкновенного романиста", они пронизаны христианством, верой и любовью в Бога, Христа.

Внезапно оказалось, что не только воспевание "честного труженика" и описание его горькой доли может быть предметом искусства. Прокладываются пути к философии, мистике, новой эстетике, и вот тут-то и открылся по-новому Ф. М. Достоевский. В начале XX века и в подготовившие его 90-е годы века XIX началась грандиозная переоценка творчества писателя. И прав был Н. Бердяев, когда говорил, что "Достоевский прежде всего великий антрополог, исследователь человеческой природы, ее глубины и ее тайн".

В годы Серебряного века и подготовившие их 1890-е о Ф. М. Достоевском пишут, читают лекции, рассуждают. Ф. М. Достоевского ставят рядом с именем Л. Н. Толстого, сравнивают столь разные по творческим установкам и столь близкие по своим масштабам фигуры. А. Белый характеризует Ф. М. Достоевского как "политиканствующего мистика", которому недоступен пресловутый "голос музыки". Д. Мережковский считает Ф. М. Достоевского "пророком русской революции", критик одержим своей идеей реформирования православия, т. е. реформирования того, что в принципе не подлежит реформированию.

Более серьезно подходил к пониманию Ф. М. Достоевского Н Бердяев, он считал Ф. М. Достоевского великим антропологом. М. Горький говорил о писателе, что он великий мучитель и человек больной совести, который "любил писать именно эту темную, спутанную, противную душу..."

В целом отношение к творчеству Ф. М. Достоевского на протяжении всего 20 века менялось: он представлялся критикам то одной гранью, то другой.

По произведениям Ф. М. Достоевского до сих пор изучают загадку русской души, особенно иностранцы.

Во второй главе дипломной работы я рассмотрела отзывы критиков о романе "Идиот". Показала, как Ф. М. Достоевский мучительно искал положительно-прекрасного героя, который, не совершая никакого преступления, страдал за людей. Этот образ нам очень хорошо напоминает Христа. Но опять же критики не приняли роман. Первые две главы второй части были встречены А. Майковым положительно, но в более позднем письме он упрекнул Ф. М. Достоевского "в фантастичности лиц". Первая часть романа вызвала у читателей одобрение, но продолжение "Идиота" принесло много споров. Человек, который живет прежде всего для других, в обществе считается больным, его клеймят и называют идиотом.

Ф.М. Достоевский ждал более всестороннего отклика о романе. Всестороннюю оценку дал М. Е. Салтыков-Щедрин. С одной стороны, он отозвался, что у писателя вышла попытка изобразить совершено нравственного героя, но с другой - Ф. М. Достоевский выставляет "в позорном виде людей", для которых благородные чувства важнее всего.

Но все же роман "Идиот" к середине 1870-х годов получил признание в читательской среде. И в наше время пользуется огромной популярностью.

Тема моей дипломной работы связана с будущей профессией редактора и книгоиздателя. Нельзя не согласится с тем, что, анализируя творчество автора-классика, осмысливая его произведения и параллельно знакомясь с биографией автора, редактор лучше понимает психологию авторского творчества, тем самым, набираясь опыта. А при редактировании тех или иных произведений молодых авторов редактор, чаще всего, использует в качестве образца для оценки творчество писателей-классиков. К тому же, Ф. М. Достоевский антрополог, и изучая его творчество, мы, в то же время, учимся понимать психологию и специфику индивидуально-авторского подхода при работе над произведением.

ВВЕДЕНИЕ

Осмысление творчества писателя всегда представляет собой сложный и длительный процесс, который часто идет неровно в силу невозможности охватить разом то или иное явление культуры. Так случилось с восприятием творчества Федора Михайловича Достоевского: на протяжении многих десятилетий он открывался все новым поколением читателей то одной, то другой гранью своего мира. Каждая новая эпоха открывала для себя его "жестокий талант". Ф. М. Достоевский проявлялся постепенно в сознании читателей, пока не выстроилось наконец-то грандиозное здание его художественного наследия.

Я включила в свой диплом таких критиков как В. И. Кулешов, В. Г. Белинский, Н. А. Добролюбов, Н. К. Михайловский, Н. А. Бердяев, Вяч. Иванов, М. Бахтин, Л. Гроссман, А. Луначарский, Г. Покровский и др., а также отрывки из различных статей газет и журналов.

Каждая эпоха находит своих художников, тех, кто совпадает с ее философскими, нравственными, политическими, культурными запросами. Тех, кто не вписывался в эту систему координат, время не принимает - не считывает информацию, хотя не исключено, что она-то и будет воспринята грядущими поколениями, которые, возможно, увидят в непонятном и неизвестном при жизни писателе, живописце или музыканте явные признаки гениальности и пророческого предвидения.

Когда мы говорим о признании или непризнании, мы не должны забывать простой истины, гласящей, что читатели - живые люди, также захваченные мощным влиянием своего времени, своей среды, традиций, что именно из конгломерата этих составных частей рождается новаторство - для каждой эпохи оно свое. Критики подвержены этим веяниям, потому что мало кто может выйти за пределы очерченного круга: для этого как раз и нужно быть гением слова, мысли, резца, клавиатуры. И нужно обладать очень большой внутренней силой, чтобы прорвать путы привычных стереотипов и увидеть то новое, что возникает рядом, прямо перед глазами среди уже пройденного, принятого, ставшего "правильным". Ф. М. Достоевский с первых своих шагов в русской литературе оказался обречен на "прорывание" сквозь общепринятые ценности. Критик, который выступает в поединке с автором как высшее воплощение с читательского восприятия, оказывается здесь глашатаем читательского отношения к писателю.

Во второй главе диплома я хочу обратить внимание на графические рисунки Федора Михайловича Достоевского, "писатель бережно хранил "письменные книги", где им выполнялись первоначальные записи ко всем написанным и ненаписанным произведениям, до нас дошли многочисленные графические наброски, сделанные им в процессе обдумывания "плана" "Преступления и наказания", "Идиота", "Бесов", "Подростка", "Братьев Карамазовых"" [1, 209].

Мною рассмотрен роман "Идиот", я показала, что писали о нем критики. Как мучительно Федор Михайлович искал положительно-прекрасного человека, как он свои поиски изобразил в рисунках. Мы увидим постепенное изменения героя от злого, бездушного к светлому, верующему в Господа, можно сказать о святом человеке - о Богочеловеке, позже этот образ Ф. М. Достоевскому пригодится в последнем его романе "Братья Карамазовы".

ГЛАВА 1. Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ ГЛАЗАМИ РУССКИХ КРИТИКОВ

1.1 Биография

Из всех критиков самый великий, самый гениальный, самый непогрешимый -- время.

В.Г. Белинский

Ф.М. Достоевский [1821-1881] - родился в Москве в семье лекаря, Михаила Андреевича Достоевского, происходившего из духовного звания. Это была патриархально-мещанская семья интеллигентного работника дореформенного времени. В обстановке строгой семейной субординации, весьма умеренного материального достатка, покупаемого неустанным трудом и расчетливостью, среди вечных толков о бедности, от которой одно спасенье в знании и труде, протекли детские годы будущего писателя. Труженик-интеллигент, отец Ф. М. Достоевского стремится воспитать таких же работников интеллигентного труда в своих детях. С раннего детства их приучают к книге, внушают к ней любовь и уважение. 14-летним мальчиком Ф. М. Достоевский попадает в одно из лучших частных учебных заведений Москвы, пансион Чермака, по окончании которого [в 1837] отец отправляет его для продолжения образования в Петербург, в Главное инженерное училище. Тогдашний Петербург резко отличался от Москвы, где протекало детство Ф. М. Достоевского. Москва все еще сохраняла патриархальный уклад, которого крепко держалась семья писателя. Петербург был уже настоящим капиталистическим городом, ареной ожесточенной классовой борьбы, разрушавшей сословные перегородки, будоражившей человеческую психику соблазном карьеры и фортуны. Для молодого Ф. М. Достоевского началась тревожная жизнь. Бедный студент, испытывающий хроническую нужду в копейке, охвачен лихорадкой честолюбия, во сне и наяву грезит о богатстве и славе. Он ждет, не дождется, когда кончатся годы семейной и школьной опеки и он, свободный, ринется в борьбу за осуществление своих честолюбивых мечтаний. Выпущенный в 1843 г. из Инженерного училища Ф. М. Достоевский поступает на действительную службу в инженерный корпус. Но служба мелкого чиновника ему не улыбается; уже через год Ф. М. Достоевский выходит в отставку. Он носится с фантастическими проектами предприятий, по его расчету, обещающих скорое обогащение; возлагает большие надежды на свои литературные начинания. В крохотной петербургской комнате мелкий, да еще отставной, чиновник, окруженный столичной беднотой, мечется в горячке своих мечтаний. Предпринимательские проекты оказались радугой мыльных пузырей: богатство не давалось в руки. Но счастье литературного успеха улыбнулось Ф. М. Достоевскому в 1845 г., он заканчивает свой роман "Бедные люди", рукопись которого через посредство дружившего с ним Григоровича попадает в руки Н. Некрасова. Восхищенный произведением Ф. М. Достоевского, Н. Некрасов передает рукопись В. Г. Белинскому, у которого она находит столь же восторженный прием. В 1846 г. выходит в свет это первое произведение Ф. М. Достоевского, и В. Г. Белинский пишет о нем статью, как о самом выдающемся произведении своего времени. Безвестный бедный чиновник становится сразу звездой первой величины. О нем пишут, говорят, ему льстят, с ним ищут знакомства, его вводят в великосветские салоны. Но судьба вознесла гениального мещанина на вершину славы лишь для того, чтобы заставить его больнее переносить щелчки сословного неравенства. Ф. М. Достоевский скоро почувствовал, что его плебейская фигура в великосветских салонах играет роль вороны в павлиньих перьях, над которой втихомолку подсмеиваются светские остряки. Осознавши в себе гения, плебей остро осознал в себе и члена социально-униженной касты. Он закипел обидой и гневом и резко порвал с аристократическими почитателями его таланта. Созревшее в душе Ф. М. Достоевского чувство социального недовольства сближает его с кружком более близкой ему демократически и протестантски настроенной интеллигенции, группировавшейся около Петрашевского.

Сближение это дорого обошлось Ф. М. Достоевскому. Арестованный в 1849 г. вместе со всеми петрашевцами, он по приговору царского суда, переживши на эшафоте весь ужас готовящейся свершиться смертной казни, был отправлен в каторжные работы в Омский острог. За коротким периодом славы последовали долгие годы последнего унижения. Целых 9 лет, с 1850 по 1859 гг., ходит Ф. М. Достоевский по мытарствам Сибири, сначала отбывая 4 года каторги, потом 5 лет дисциплинарной военной службы. По окончании каторги, еще в Сибири, Ф. М. Достоевский возвращается к литературной работе. Здесь под свежим впечатлением пережитого начаты им "Записки из мертвого дома". С 1859 г. Ф. М. Достоевский снова появляется в печати; в "Русском слове" за этот год идет его большая повесть "Дядюшкин сон", а в "Отечественных записках" - роман "Село Степанчиково и его обитатели". В 1860 г. после бесконечных хлопот Ф. М. Достоевский получает разрешение вернуться в Петербург. Уже не наивным юношей, а закаленным суровым опытом жизни, созревшим в социальных симпатиях и классовой ненависти человеком, приезжает он снова в Петербург разрешать задачу своей юности, бороться с бедностью и унижением и сказать новое слово, новую правду - правду бедных людей, правду "униженных и оскорбленных". Свой журнал кажется ему вернейшим средством для осуществления намеченных целей. С лихорадочной энергией берется Ф. М. Достоевский за хлопоты по созданию новой редакции, и с января 1861 г. выходит журнал "Время". За два с половиной года своего существования это издание завоевывает широкие симпатии в обществе, чему много способствует сам Ф. М. Достоевский своими статьями и романами. Здесь были напечатаны "Униженные и оскорбленные" и "Записки из мертвого дома" - произведения, вновь выдвинувшие Ф. М. Достоевского в ряд первоклассных писателей. Успех журнала избавил Ф. М. Достоевского и от все время тяготевшей над ним нужды. Он обеспечен теперь настолько, что может позволить себе отдохнуть. В 1862 г. Ф. М. Достоевский совершает первую поездку за границу. Впечатления от этой поездки он выразил в полубеллетристическом произведении "Зимние заметки о летних впечатлениях". Начавшийся довольно благоприятно 1863 год оборвался неожиданной катастрофой, в мае по распоряжению правительства журнал был закрыт; хлопоты об его возобновлении затянулись на 10 месяцев. Только в марте 1864 г. Ф. М. Достоевский сумел выпустить первый номер "Эпохи", явившейся продолжением "Времени". За это время он окончательно запутался в долгах. К тому же "Эпоха" не имела успеха. Материальное положение Ф. М. Достоевского так запуталось, что в 1865 г. он буквально бежит от кредиторов за границу, угнетенный разорением и недавней смертью жены. Единственной надеждой на выход из затруднений остается литературная работа, и Ф. М. Достоевский весь уходит в нее. Он с напряжением и страстью пишет и к 1866 г. заканчивает роман "Преступление и наказание". В том же году выходит первое полное собрание его сочинений в трех томах. Вырученные за это деньги дают возможность кое-как сводить концы с концами, чтобы не попасть в долговую тюрьму. В 1867 г. Ф. М. Достоевский вторично женится и тотчас же уезжает за границу, на этот раз надолго - на целых 4 года. Но беспорядочная кочевая жизнь, тоска по родине, куда не пускают кредиторы, хроническое безденежье действуют на него самым угнетающим образом. Не изменяет положение к лучшему и исключительная литературная плодовитость Ф. М. Достоевского. За эти годы созданы такие произведения, как "Идиот", "Вечный муж" и "Бесы". Не видя никакого выхода из затруднительных обстоятельств и уставши донельзя от кочевья в чужих краях, Ф. М. Достоевский в 1871 г. вернулся в Петербург. Чрезвычайно трудная обстановка ждала его здесь. Со всех сторон обступили кредиторы, не давая ни отдыха, ни срока. Но теперь Ф. М. Достоевский приехал в Петербург уже с прочно завоеванным местом знаменитого писателя, которого привлекают к участию в литературных предприятиях. В 1873 г. В. П. Мещерский предложил Ф. М. Достоевскому занять место редактора газеты "Гражданин" на чрезвычайно выгодных условиях. Популярность Ф. М. Достоевского в эту пору так высока, что самые противоположные по своему направлению органы печати ищут его сотрудничества. В 1874 г. "Отечественные записки" покупают у него роман "Подросток". С 1876 г. Ф. М. Достоевский снова начинает выпускать свое периодическое издание, единолично обслуживаемый им "Дневник писателя", дающий крупный доход. К концу 70-х гг. материальное положение Ф. М. Достоевского становится довольно устойчивым, а среди писателей он завоевывает первое место. "Дневник писателя" пользовался огромной популярностью и раскупался нарасхват. Ф. М Достоевский становился чем-то вроде пророка, апостола и наставника жизни. Со всех концов России его засыпают письмами, ожидая от него откровения и поучения. После появления в 1880 году "Братьев Карамазовых" и особенно после "Пушкинской речи" слава писателя достигла высшего предела. Но "Пушкинская речь" была лебединой песнью Ф. М. Достоевского - в январе 1881 г. он умер.

1.1.1 Роман "Бедные люди", Петербургская поэма "Двойник" и повесть "Хозяйка" в понимании критиков

Ф. М. Достоевский вошел в русскую литературу как писатель так называемой "натуральной", гоголевской школы. Она ознаменовала собой новый этап развития русской культуры, появление новой системы координат в мировоззрении эпохи. Если отмести в сторону некоторую упрощенность и безапелляционность суждений, можно принять общую схему этой ситуации в толковании В. И. Кулешова: "С середины 30-х годов началось реалистическое направление. До этого гении выступали одиноко: А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, М. Ю. Лермонтов, каждый из них начинал с романтизма. В середине 30-х годов совпала деятельность трех гениев-реалистов. Это было зачатком направления. В то же время появился В. Г. Белинский - критик и теоретик реализма. Начали соединяться, так сказать, практика и теория реализма -- один из важнейших признаков всякого направления" [2, 22].

Натуральная школа рассматривается здесь с подачи критиков-демократов XIX века как нечто политизированное, ее художественные открытия обретают истинную значимость как противовес юношеским заблуждениям гениев -- романтизму, например, а собственное содержание рассматривается внутри зависимости от отношения писателей школы к крепостничеству и самодержавию.

Так ведь и писал о "Бедных людях" В. Г. Белинский: "Честь и слава молодому поэту, муза которого любит людей на чердаках и в подвалах!.." 3, 105.

В. Г. Белинский видел главную заслугу натуральной школы: она сумела если не побороть, то пошатнуть в сознании читателей вечные российские пристрастия к романтически понимаемой загранице, кипящим там страстям, пышным и надуманным по большей части сюжетам. Наружу вышла мелкая правда жизни и заполонила собой журналы. Петербургские углы и их жалкие обитатели, петербургские дворы и петербургские извозчики, шарманщики, уличные торговцы, падшие женщины - целый мир открылся перед изумленным, хотя и несколько брезгливым взглядом читателей. Открылась новая реальность, которую, собственно, уже знали - в основном по переводам из Бальзака, Мериме, Гюго, Жорж Санд, Диккенса, регулярно появлявшимся в журналах для чтения в первой половине XIX века. Перевод смягчал, вуалировал, опять же романтизировал бедность; в нищете и темной жизни "дна" открывались те же страсти, борьба великодуший, благородство и предательство, красота и невинность, что и в любовных романтических романах, а проблемы нищеты, вроде лохмотьев или черствого куска хлеба, обращались в особый и тоже романтический антураж. Поэтому произведения натуральной школы лоб в лоб столкнули читателя с неприкрытым убожеством, бедностью как она есть, ее жалкостью, ее надрывами, и в этом их великая заслуга.

В Ф.М. Достоевском, естественно, увидели ту же самую душераздирающую реальность: судя по заметкам в литературных рубриках разных печатных изданий, критики, они же первые читатели "Бедных людей", увидели в романе начинающего автора прежде всего именно "натуральную" зарисовку нищеты. "В страшной, сжимающей сердце картине представил он несчастья, претерпеваемые бедным классом нашего общества..." -- пишет автор рецензии 4, 20, и ему даже не приходит в голову, что речь идет все же о художественном произведении, а не о физиологическом очерке, и что главное здесь -- напряжение внутренней жизни героев, а не те внешние несчастья, которые выпадают на их долю. Собственно, другой рецензент так и разъясняет наивному рядовому читателю: "...Это... не художественное создание, не глубоко задуманный роман, а отчетливая копия с натуры, с поразительной верностью дагерротипная картина бедности" 5, 21.

Трагедию обыденной жизни еще не понимает ни читатель, ни критик, которые воспитаны на высоких образцах, а ведь уже А. С. Пушкин вплотную подошел к этой теме. Критике же в этот переломный для русской литературы, да и для всей русской культуры, момент важно прежде всего "направления"; тот подход, который долго еще, больше столетия будет являться основной тенденцией русского литературоведения и критики как его неотъемлемой части. То, что у художника возникает само собой, уже потом, становясь выражением его направления, у критика, да и вообще любого любителя поразглагольствовать над сотворенным другим, оказывается некоей заданной схемой, куда укладывается или не укладывается произведение искусства. Вспомним слова самого Федора Михайловича, сказанные и запротоколированные на допросе по делу Петрашевского, т. е. фактически в те самые первые годы литературного творчества: "Литературе не нужно никакого направления, кроме чисто художественного" [6, 105].

Ф. М. Достоевский опирается здесь на тезис В. Г. Белинского, говорившего об образности мышления художника; но насколько удержался в этом тезисе сам В. Г. Белинский? В отзыве на "Петербургский сборник", где появились впервые "Бедные люди", он говорит о специфическом характере знания художника: "Он не поражает тем знанием жизни и сердца человеческого, которое дается опытом и наблюдением: нет, он знает его, и притом глубоко знает, но a priori, следовательно, чисто поэтически, творчески. Его знание есть талант, вдохновение" 3, 105.

Однако, оценивая "Двойника", великий критик уже начинает, как бы искать оправдания для молодого литератора: "...Только нравственно слепые и глухие могут не видеть и не слышать в "Двойнике" глубоко патетического, глубоко трагического колорита и тона; но... этот колорит и тон в "Двойнике" спрятались, так сказать, за юмор, замаскировались им, как в "Записках сумасшедшего" Гоголя..." там же. В. Г. Белинский как бы отсылает недоумевающего читателя, не приученного еще к жанру "петербургских повестей", к авторитету великого Н. В. Гоголя, родоначальника русского реализма с его обличительным пафосом, за которым и сам не рассмотрел той серьезной мистической глубины, в которую вступил и пытался ввести своего читателя Н. В. Гоголь.

Молодой Ф. М. Достоевский, методом проб и ошибок нащупывающий свой будущий путь, гораздо глубже и одухотворенней воспринял урок Н. В. Гоголя, и не только его, но и стоящего за ним Гофмана, в глади реальности прозревая и пытаясь воплотить в гротескных образах скрытую подоплеку событий. В. Г. Белинский же, высоко оценив талант начинающего писателя, все же воспринял "Двойника" как бы в контексте "Бедных людей": "Нельзя не согласиться, что для первого дебюта "Бедные люди" и, непосредственно за ними, "Двойник" -- произведения необыкновенного масштаба, и что так еще никто не начинал из русских писателей..." 7, 22.

Похвалив, критик отмечает и естественные издержки буйства таланта, торопливость, с которой начинающий автор бросается реализовывать свои замыслы, недостаток художественного опыта: "В "Двойнике" автор обнаружил огромную силу творчества, характер героя принадлежит к числу самых глубоких, смелых и истинных концепций, какими только может похвалиться русская литература, ума и истины в этом произведении бездна, художественного мастерства - тоже; но вместе с этим тут видно страшное неумение распоряжаться экономно избытком собственных сил. Все, что в "Бедных людях" было извинительными для первого опыта недостатками, в "Двойнике" явилось чудовищными недостатками..." [там же]. Так выплеснулось раздражение В. Г. Белинского, не понявшего, что он столкнулся с явлением, не похожим на все существовавшее прежде; но и рядовая критика остается в недоумении: "Что касается повести Достоевского "Двойник"... то желали бы мы не встречать более подобных злоупотреблений таланта и трудов. Нельзя видеть без удивления, как в этой повести разговор действующих лиц зашел за все границы приличия и обратился в какую-то смесь ругательств, нетерпимых для круга образованных читателей..." -- пишет в гневе рецензент "Журнала Министерства народного образования" в 1846 году.

В этом отзыве отразилось негодование "образованного" читателя, воспитанного на уже уходящих в прошлое высоких традициях литературы XVIII века; для таких читателей и А. С. Пушкин слишком развязен и обыкновенен. Они видят в "Бедных людях" скуку и однообразие -- "...Роман не имеет никакой формы, и весь основан на подробностях утомительно однообразных, наводит такую скуку, какую нам еще испытывать не удавалось..." 8, 20. Ему вторит другой рецензент: "Только немногие прилежные читатели, да и те по обязанности, дочитали до конца господина Голядкина и Прохарчина..." 9, 21.

Напряженная творческая работа молодого писателя остается и для его критиков, и для его читателей как бы за кадром. Они не знают, не видят, как Ф. М. Достоевский создает множество своих самых разнообразных рассказов, повестей, романов: сентиментальные истории сменяют фантастику и гротеск, а за ними идут почти фольклорные и полудетективные сюжеты... Ему некогда писать в одном ключе, снова и снова обличать несправедливость строя, описывать "несчастья низшего слоя нашего общества", в это время он весь в поиске, он весь в эксперименте.

Результат же его неожидан, но вряд ли столь уж поразителен для начинающего автора: В. Г. Белинский ерничает, говоря о "Хозяйке", гофманской повести, вращенной в русский колорит, в котором никогда больше не будет писать Ф. М. Достоевский: "...Даже смысл этой, должно быть, очень интересной повести остается и останется тайной для нашего разумения, пока автор не издаст необходимых пояснений и толкований на эту дивную загадку его причудливой фантазии... Автор хотел попытаться примирить Марлинского с Гофманом, подболтавши сюда немного юмору и сильно натеревши все это лаком русской народности. Удивительно ли, что вышло что-то чудовищное... Странная вещь! непонятная вещь!.." 10, 22. Отзыв достаточно оскорбительный -- В. Г. Белинский, долго хваливший Ф. М. Достоевского, понял, что писатель не следует его советам и рекомендациям, а отчаянно прорывается неизвестно куда, но своим собственным, ни на что не похожим путем.

Однако сам писатель оказывается прав в своей спешке: вскоре заканчивается первый период приобщения читателей к творчеству молодого Ф. М. Достоевского. После долгих лет молчания, он вернется потом к читателю уже сложившимся, зрелым писателем, выстрадавшим свое призвание. Значительную роль в формировании этого творческого кредо призван будет сыграть именно этот мало кем понятый начальный период накопления и выражения творческих сил -- скучный для одних, непонятный для других, восхищающий и много обещающий впереди для третьих.

1.1.2 Романы "Униженные и оскорбленные", "Преступление и наказание", "Идиот" в критическом восприятии

В 1850-е годы критика по вполне понятным причинам молчит о Ф. М. Достоевском. Еще немного, и это имя совсем ушло бы в случайный курьез минувших 40-х годов; Ф. М. Достоевский был на грани уничтожения. Однако так не случилось, и 1860-е годы его увидели в силе и признали его если еще не "учителем жизни", то, по крайней мере, фигурой, о которой можно и нужно говорить.

Критика в 1860-е годы встречает Ф. М. Достоевского уже зрелым писателем, которому испытания Мертвого дома принесли славу пострадавшего за общее дело. Теперь это автор повестей и романов больших, солидных, встретивших заинтересованное участие ждущего их читателя. В эти годы увидели свет "Записки из Мертвого дома", "Униженные и оскорбленные", "Село Степанчиково и его обитатели", "Преступление и наказание"; начинает печататься "Идиот". Это тот Ф. М. Достоевский, которого легко отнести к плеяде русских классиков, и критика уже подготовлена к нему: известна его предыстория, отзывы В. Г. Белинского и его, так сказать, благословение начинающему писателю. Как же воспринимали Ф. М. Достоевского во второе десятилетие его творческой деятельности?

Один из первых отзывов этого времени принадлежит Н. А. Добролюбову - критик-шестидесятник сказал свое веское слово об "Униженных и оскорбленных", выразив не только свое мнение о романе, но и сформулировав отношение к нему многих других критиков и читателей своей эпохи, да и грядущих тоже. Н. А. Добролюбов уже не может сказать вслед за В. Г. Белинским, что "Униженные и оскорбленные" -- это "странная вещь, непонятная вещь". Он вынужден признать, что "...роман Достоевского до сих пор представляет лучшее литературное явление нынешнего года" 11, 163.

Однако, отмечая множество "живых, хорошо отделанных частностей", он все же во многом роман не принимает. Сложное построение, две сюжетные линии, которые постоянно пересекаются на герое-рупоре Иване Петровиче (том самом, о внутреннем развитии характера и чувств которого ни слова не увидел в романе критик), -- все это оказывается чуждо Н. А. Добролюбову. Исходя из прагматизма 60-х, он в принципе не воспринял тот новый тип романа, к которому уже подходит Ф. М. Достоевский, - романа-трагедии, в котором, как в жизни, не все объяснено, не все сказано словами. Этого не видит Н. А. Добролюбов, мечтающий о простоте решения вопросов: "...У самых сильных талантов самый акт творчества так проникается всею глубиною жизненной правды, что иногда из простой постановки фактов и отношений... решение их вытекает само собой. У Достоевского недостало на это силы дарования, его рассказам нужны дополнения и комментарии". Хотя, конечно, "некоторая доля художественной силы постоянно сказывается в Достоевском... От него не ускользнула правда жизни..." -- заключение, вполне противоречащее предыдущему [там же].

Думается, что Н. А. Добролюбов оказался под властью представлений, которые выработали для себя мыслители-нигилисты, шестидесятники, утверждавшие именно "правду жизни" и понимавшие ее зачастую столь упрощенно и прямолинейно, что на самом деле постоянно оказывались недалеко от физиологического очерка, к которому они так и норовили подтянуть все, с их точки зрения, лучшее в русской литературе.

В отзывах на роман Ф. М. Достоевского - "Преступление и наказание" отчетливо видны эти, уже столь характерно намеченные в рецензии Н. А. Добролюбова тенденции. Вот автор рецензии пытается определить главный момент романа: "Главною видимою целью автор поставил психологический анализ преступления, причин, к нему ведущих, и его последствий... Сюжет далеко не нов, но кажется совершенно новым благодаря поразительной правде и отчетливости, с которыми автор, имевший случай близко наблюдать преступников, анализирует припадок полусумасшествия, под влиянием которого..." и т. д. 12, 24.

Этот "припадок" будет не давать покоя многим критикам: "Раскольников -- больной человек; это нервная, повихнувшаяся натура..." 13, 25; "У него герой вышел просто-напросто сумасшедший человек или, скорее, белогорячечный, который хоть и поступает как будто сознательно, но в сущности действует в бреду..." 14, 25. Даже такой видный среди шестидесятников критик, как Д. И. Писарев, останавливается на этом: "Человек помешанный не может отвечать за свои поступки. С него невозможно взыскивать за то зло, которое он делает себе и другим... В вопросе о том, помешан ли Раскольников, скрывается, в сущности, другой вопрос: насколько Раскольников свободен отвечать за свои поступки в то время, когда он совершал свое преступление?.." 15, 111.

Вот что пишут о нем в середине 1860-х годов: "Федор Михайлович Достоевский принадлежит к числу лучших наших писателей, и если его талант не так велик, чтобы он мог стать наряду с Гоголем, то мы можем гордиться им как автором "Бедных людей", "Неточки Незвановой" и в особенности "Записок из Мертвого дома"" 16, 29.

Это расцвет той самой позитивистской науки, против которой так отчаянно выступал и в своих романах, и в публицистике Ф. М. Достоевский. Критика его произведений этих лет написана словно бы теми самыми пресловутыми Бернарами, против которых так бурно выступают его герои, чье имя звучит почти ругательством в устах Мити Карамазова. Она в основном вращается в верхнем слое этих романов -- почти каждая газетная рецензия основывается на долгом и удивительно бескрылом пересказе сюжетной линии произведения, часто сопровождающемся комментариями, изо всех сил старающимися не быть пристрастными.

Авторы этих отзывов, призванных формировать мнение читательской массы, просто не видят, по краю какой пропасти они идут, самодовольно рассуждая о странностях построения композиции, психологическом развитии, обоснованных или необоснованных с их точки зрения характеристиках персонажей типичности. В них совсем нет понимания философской глубины этих романов и публицистики, составившей впоследствии основу философии XX века, а поэтика романов, вызывающая у них столько нареканий и столь неохотно извиняемая ими из-за слухов о зависимости автора от издателей и журналов, окажется предтечей сложной, нервной, стремительной поэтики будущего. В этом они сродни прижизненной или же ранней посмертной иллюстрации к произведениям Ф. М. Достоевского, протоколирующей то или иное событие его романов и совершенно упускающей из виду всю его, столь необычную для своего времени, поэтику как таковую.

Не подозревая обо всем этом, рецензенты рассуждают свысока об умении и неумении Ф. М. Достоевского, о том, на что у него достало, а на что недостало таланта, и даже снисходительно разъясняют ему, у кого ему следует поучиться: "...Мы советуем Достоевскому бросить ложный стыд и поставить точку над "i"; в этом отношении ему хорошим образцом может служить г. Клюшников, весьма эффектно изобразивший в лице гимназиста Коли (в романе "Марево") всю пагубную нынешнюю систему воспитания..." 12, 24.

По этому поводу сильно переживала за своего мужа Анна Достоевская: "К тому же, будучи отягощен долгами, Федор Михайлович должен был сам предлагать свой труд в журналы и, конечно, получал за свои произведения значительно менее, чем получали писатели обеспеченные, вроде Тургенева или Гончарова. В то время как Федору Михайловичу платили за "Преступление и наказание" по полутораста рублей с печатного листа, Тургенев в том же "Русском вестнике" за свои романы получал по пятисот рублей за лист.

Всего же обиднее было то, что, благодаря нескончаемым долгам, Федор Михайлович должен был спешить с работою. Он не имел ни времени, ни возможности отделывать свои произведения, и это было для него большим горем. Критики часто упрекали Федора Михайловича за неудачную форму его романов, за то, что в одном романе соединяется их несколько, что события нагромождены друг на друга и многое остается незаконченным. Суровые критики не знали, вероятно, при каких условиях приходилось писать Федору Михайловичу. Случалось, что первые три главы романа были уже напечатаны, четвертая -- набиралась, пятая была только что выслана по почте, шестая -- писалась, а остальные не были даже обдуманы. Сколько раз я видела впоследствии искреннее отчаяние Федора Михайловича, когда он вдруг сознавал, что "испортил идею, которою так дорожил", и что поправить ошибку нет возможности" [17, 120].

Критиками было блистательно продемонстрировано прискорбное, пагубное впоследствии нежелание и неумение понять самую сущность протекающих вокруг них общественных процессов, которые (если на них вообще обращали внимание) казались им чем-то преходящим, "злобой дня", а через каких-то полвека смели в конце концов весь их уютный, понятный, неуклонно направленный к грядущему прогрессу (и политическому, и научно-техническому, и культурному, конечно). Прозрение будет ужасное, -- но понять, что корни его увидел и им ужаснулся еще Ф. М. Достоевский, смогут не многие. А те, кто понял, будут гнать и проклинать его еще больше полувека, прежде чем спохватятся и договорятся, наконец, считать Ф. М. Достоевского нашим великим писателем (конечно, не без ошибок, но...).

Пока же рецензент гневно осуждает Ф. М. Достоевского за его недоверчивое отношение к молодежи: "Достоевский в настоящее время не доволен молодым поколением… Он не говорит прямо, что либеральные идеи ведут молодых людей к преступлению, а молодых девиц к проституции, а так, косвенно дает почувствовать… В новом романе его вор и убийца - студент (опять студент! что за страшное стечение обстоятельств!)…" [12, 24].

Да и вообще его длинные романы на некоторых критиков наводят смертельную скуку. Уверенный в себе очередной "Бернар" издевательски рецензирует "Преступление и наказание": "…Начало этого романа наделало много шуму, в особенности в провинции, где все подобного рода вещи принимаются, от скуки, как-то ближе к сердцу… Как бы там ни было, а роман… окончен, так что теперь самая пора сказать о нем что-нибудь, как о покойнике…" 14, 25. Оказывается, только если попробовать на Раскольникова как на попытку автора создать некий "тип", еще можно как-то воспринять это произведение в качестве романа, однако попытка автора, по мнению рецензента, явно не удалась: "У Раскольникова -- все признаки белой горячки; ему только все кажется; действует он совершенно случайно, в бреду. Не уходи дворник из дому и не попадись Раскольникову на глаза топор, -- он, быть может, просто бы побежал вдоль по каналу и бултыхнулся бы с какого-нибудь моста в воду, как это нередко делают белогорячечные. Топор дворника является во всей этой истории более самостоятельным лицом, чем сам Раскольников" [там же]. В негодовании на уже наскучившего ему автора рецензент готов и сам вступить на путь создания новой образности...

А главная мысль этой замечательной во многих отношениях рецензии в том, что литература в принципе не нужна, потому что "несравненно поучительнее читать подлинные процессы, нежели испорченные из них извлечения, подобранные сообразно с извращенными вкусами авторов" [там же].

Другой критик говорит, что в романе целая студенческая корпорация обвиняется в том, что она исповедует как принцип невиновность убийства с грабежом, даже в том, что в ней существует уже самое покушение на такое убийство: "Уничтожьте только тот оригинальный мотив убийства, в силу которого Раскольников видит в убийстве не гнусное преступление, а "поправление" и "направление" природы, некоторым образом подвиг; мало того: сделайте такой взгляд на убийство только личным, индивидуальным убеждением одного Раскольникова, а не общим убеждением целой студентской корпорации, всякий интерес в романе Достоевского немедленно пропадет. Это ясно показывает, что основу романа Достоевского составляет, предположенное им или принятое за данный факт -- существующее в студентской корпорации покушение на убийство с грабежом, существующее в качестве принципа" [18, 37, 39]. Затем критик довольно хладнокровно предается некоторой горячности: "Какою, -- говорит он, -- разумною целью может быть оправдано изображение молодого юноши, студента, в качестве убийцы, мотивирование этого убийства научными убеждениями и, наконец, распространение этих убеждений на целую студенческую корпорацию" [там же].

На этот отзыв Н. Н. Страхов говорит следующее: "Первая мысль, которая может прийти здесь в голову разумному читателю, конечно, будет та, что все это нелепость, на которую не стоит обращать никакого внимания. Разве можно обвинять всех студентов поголовно не только в покушении на убийство, а в чем бы то ни было? Нужно вовсе лишиться здравого смысла, для того чтобы сделать такое нелепое обвинение. И далее -- если бы кто и сделал подобное обвинение, то разве оно могло бы иметь хотя малейшее значение? Разве обратил бы на него внимание хоть единый студент? О подобной глупости не стоило бы вовсе и говорить.

К сожалению, дело так просто не развязывается. Критик, вероятно, высказал свою искреннюю мысль. Если же он говорил неискренно, то говорил для тех, которые могут искренно питать подобные мысли. Только нет сомнения, что найдется множество людей, которые или поверят критику, или сами доберутся до подобного взгляда на дело. Нет такой нелепости, которая не нашла бы себе защитников вопреки всякой очевидности. Можно бы привести немало примеров нелепейших обвинений, которые основывались на недоразумениях или даже на прямой клевете и, однако, имели большой ход среди читающей публики" [19, 372]. А потом в конце своей статьи пишет: "Но эти люди (подобно Раскольникову) действуют, считая своей целью благо человечества, и они имеют дело с историею народов. Поэтому, с одной стороны, их усилия получают характер бескорыстия, самоотвержения, с другой стороны, их деятельность никогда не бывает удачною. История их не слушается и идет своим порядком. Глупые народы не понимают того блага, которое им предлагают умные люди" [19, 391].