Жанр литературной сказки в творчестве А. Погорельского, В.Ф. Одоевского, А.Ф. Вельтмана

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

Слово «сказка» знакомо каждому человеку с детства. «Вспоминая сказки, читанные и слышанные в детстве, до сих пор чувствую, что самыми пленительными были в них слова о неизвестном и необычном. «В некотором царстве, в неведомом государстве, за тридевять земель... За горами, за делами, за синими морями... Царь-Девица, Василиса Премудрая...» - такими словами отзывается о сказке главный герой романа И.А. Бунина «Жизнь Арсеньева». Действительно, новый, непривычный и непознанный мир «пленяет» читателя или слушателя, приглашая окунуться в ирреальное, мифопоэтическое пространство. Однако термин «сказка», и особенно его разновидность Ї «литературная сказка», кажется многим сложным и трудно определимым.

Проблема специфики литературной сказки и отличие её от фольклорной - одна из основных в литературоведении. Несмотря на разнообразие точек зрения, наука не пришла к единому мнению по поводу определения этого жанра, что обусловлено своеобразным и многоплановым развитием жанровой системы русской прозы в целом. Говоря о жанре как общем понятии, свойственном определенной группе произведений, характеризующихся своей проблематикой, спецификой, тематикой, необходимо выявить черты, присущие жанру литературной сказки.

Этимологически слово сказка засвидетельствовано не ранее XVII века, первоначально имеющее значение «баснь», съказъка - производное от общеславянского казати - «говорить, показывать» [119,199]; определение «литературная» восходит к латинскому litera - производное от lino - «марать, мазать»; первоначальное значение - «помарка, мазок», затем - «буква», заимствовано в XVIII веке [119,120]. Таким образом, наблюдается соединение двух значений: устного и письменного, что представляет сложность в исследовании жанра. В начале XIX века сказка была выделена в особый тип произведения, характеризующимся наличием народных основ и «несбыточных чудесностей».

Исследователь литературной сказки О.И. Зворыгина в статье «Проблема жанра русской литературной сказки» указала на два направления в «теорико-литературной интерпретации сказочного жанра» [51,246]. Первое направление - «рассмотрение эволюции сказочной традиции в движении от волшебной сказки к новелле и некоторым видам романа». Приверженцами данной теории были М.Н. Липовецкий, И.П. Смирнов, Н.Н. Петрунина и др. Второе направление - «восприятие жанра как специфической конкретно-исторической художественной формы», характерной для определенной эпохи, где основной чертой является «занимательное повествование в прозе или стихах», - точка зрения А.Н. Соколова, Я. Ходниабдич. Проблема возрождения жанровой традиции сказки представляла интерес для многих исследователей. По мнению М.Н. Липовецкого, Т.Г. Леоновой, М.М. Мещеряковой, В.А. Бегака, авторская сказка включает в себя элементы повести, утопии, басни, притчи, философского романа и др.: «…в целом художественные миры литературных сказок всегда формируются в результате взаимодействия волшебно-сказочной жанровой памяти с моделями мира, свойственными «новым» жанрам» [64‚24].

М.Н. Липовецкий предложил вместо традиционного сравнительного анализа применить анализ типологический и ориентирует свое исследование на использование понятия «память жанра». Л.В. Овчинникова придерживалась определения литературной сказки как «фольклорно обусловленной литературной формы». Она охарактеризовала её как многожанровый вид литературы, указывая на своеобразие художественного вымысла, повествовательной формы, самобытность героев и сюжетов в каждом произведении. При этом подразделила сказки на фольклорно-литературные (Б. Шергин, С. Писахов, А. Толстой, А. Платонов, Е. Шварц) и индивидуально-авторские (А. Волков, Ю. Олеша, К. Чуковский, Н. Носов, Л. Кэрролл, А. Милн, Дж. Барри). Также исследователю принадлежит классификация литературной сказки по функционально-тематическим группам: философские (относятся к содержательной стороне произведения), философско-лирические, романтические (относятся к методу творчества), научно-фантастические, игровые, познавательные (важны и цель написания произведения, и способ подачи материала) [80].

Заметим, что фольклор проявляется в литературной сказке на уровне речевых единиц, в сохранении просторечных и разговорных лексем, народно-поэтической речи, поэтический и прозаический текст может содержать поговорки, загадки, пословицы, песни и т.п. И.В. Цикушева указала на схожесть авторской и фольклорной сказки по тематике (сказки о животных, волшебные, бытовые), по пафосу (героические, лирические, юмористические, сатирические, философские, психологические), по близости к другим литературным жанрам (сказки-новеллы, сказки-повести, сказки-притчи, сказки-пьесы, сказки-пародии, научно-фантастические сказки и др.) [109,22].

В XX веке появилось несколько определений жанра литературной сказки. Украинский советский писатель Ю.Ф.Ярмыш в статье «О жанре мечты и фантазии» определил авторскую сказку как «жанр литературного произведения, в котором в волшебно-фантастическом или аллегорическом развитии событий, и, как правило, в оригинальных сюжетах и образах в прозе, стихах или драматургии решаются морально-этические и эстетические проблемы» [115,179]. Из этого определения следует, что основополагающими признаками жанра являются аллегория и фантастика, но следует заметить, что иносказание как троп используется также в баснях, притчах, повести, а фантастическое начало мы видим в балладах, романтических новеллах. Исходя из этого, названные черты можно отнести к одним из жанрообразующих, но не основным.

На авторское начало в определении понятия указала доктор филологических наук, старший научный сотрудник ИМЛИ РАН, известный пушкинист И.З. Сурат. По её словам, литературная сказка - это «жанр, соединяющий в себе черты индивидуального авторского творчества с использованием в большей или меньшей степени некоторых фольклорных канонов - образных, сюжетно-композиционных, стилистических» [99,263].

Одна из ведущих отечественных исследователей зарубежной литературной сказки Л.Ю.Брауде дала своё определение жанра: «Литературная сказка - авторское, художественное прозаическое или поэтическое произведение, основанное либо на фольклорных принципах, либо сугубо оригинальное; произведение преимущественно фантастическое, волшебное, рисующее чудесные приключения вымышленных и традиционных сказочных героев и, в некоторых случаях, ориентированное на детей; произведение, в котором волшебство, чудо играет роль сюжетообразующего фактора, служит отправной точкой характеристики персонажа» [36,234]. Здесь наиболее полно и точно отражены жанрообразующие элементы литературной сказки.

Т. Г. Леонова - член Академии гуманитарных наук, член Научного совета по фольклору РАН - среди специфических признаков жанра выделила следующие: многофункциональность; оригинальность образности, обусловленной наличием фантастики; особенности сюжетно-композиционной структуры, таких, как замкнутость и устойчивость формы, движение сюжета в условиях времени и пространстве, неожиданность сюжетных ситуаций и поворотов, повторяемость однородных действий [62,195].

Таким образом, основополагающими чертами литературной сказки как жанра мы можем назвать:

*наличие конкретного автора произведения и своеобразие его творческой личности;

*аллюзии к фольклорным, волшебным и сказочным мотивам;

*совмещение реального и ирреального пространства;

*отражение нравственных и морально-эстетических норм, социально-политических реалий времени автора;

*присутствие игрового начала;

* сосуществование реальных и мифических, сказочных героев.

Русская художественная литература XIX века насыщена сказками, но в этом направлении до конца не изучена. Воплощением стихотворной формы жанра являются сказки В.А. Жуковского («Мальчик с пальчик», «Сказка о царе Берендее», «Сказка об Иване царевиче и сером волке», «Кот и в сапогах» и др.) и А.С. Пушкина («Золотой петушок», «Сказка о рыбаке и рыбке», «Сказка о попе и о работнике его Балде», «Сказка о спящей царевне и семи богатырях»). Элементы романтической сказки включает проза Гоголя («Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вий»), сказки молодого А. К. Толстого («Упырь» и др.). Использование сказки для пропаганды националистических идей мы встречаем у К.С. Аксакова («Сказка о Вадиме») и В.И. Даля (том «Русская сказка»). К морализирующим можно отнести сказки Л. Н. Толстого («Сказка об Иване дураке и трех чертенятах»), В.Г. Короленко («Сказание о Флоре, Агринне и Менахеме, сыне Иегуды», «Восточная сказка»), В.М. Гаршина («Сказание о гордом Аггее») и др. Аналогична ветвь сказок для детей у В.М. Гаршина («Сказка о жабе и розе», «Лягушка-путешественница»), Г.П. Данилевского («Живая свирель», «Смоляной бычок», «Лесная хатка», «Ивашко», «Коротышка»), П.П. Ершова («Конек-Горбунок»), В.Ф. Одоевского («Бедный Гнедко», «Мороз Иванович», «Сиротинка», «Городок в табакерке»), Л. Н. Толстого (сказки в «Азбуке» и «Книгах для чтения»), Н.П. Вагнера («Сказки Кота-Мурлыки») и др. Использование сказочных элементов для политической и общественной сатиры характеризует сказки М.Е. Салтыкова-Щедрина (том «Сказки», «Премудрый пискарь», «Самоотверженный заяц», «Карась-идеалист», «Как один мужик двух генералов прокормил» и др.), М. Горького («Русские сказки» и др.) [121].

В данной работе нас будет интересовать развитие жанра литературной сказки в творчестве писателей-романтиков XIX века, в частности Антония Погорельского (Алексея Алексеевича Перовского), Владимира Фёдоровича Одоевского и Александра Фомича Вельтмана.

Целью данной работы является выявление специфики жанра литературной сказки в творчестве каждого из писателей: рассмотрение сюжетных линий, персонажей, соотношения реальности и ирреальности в произведении, способа проявления авторской позиции.

Задачи данного исследования:

*охарактеризовать литературное творчество писателей в оценке современников и отечественного литературоведения;

*проследить этапы создания литературных сказок;

*рассмотреть взаимодействие реальной действительности с миром фантастики;

*определить роль сказочных героев в произведении;

*выявить своеобразие литературной сказки каждого из авторов.

Объект исследования: литературная сказка А. Погорельского, В.Ф. Одоевского, А.Ф. Вельтмана.

Предмет исследования: художественные особенности литературной сказки, реальность и ирреальность и способы их выражения, роль сказочных персонажей в произведениях А. Погорельского, В.Ф. Одоевского, А.Ф. Вельтмана.

Материалом для исследования послужили «волшебная повесть А.Погорельского «Чёрная курица, или подземные жители», цикл В.Ф. Одоевского «Пёстрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модетоичем Гомозейкою, магистром философии и членом разных ученых обществ, изданные В. Безгласым», роман-сказка В.Ф. Вельтмана «Сердце и думка». литературная сказка погорельский одоевский

Теоретическая основа исследования: труды и статьи известных учёных и ведущих литературоведов в области литературной критики и творчества А. Погорельского: Д.М. Шевцовой, О.И. Тимоновой, М.А. Турьян; в области литературной критики и творчества В.Ф. Одоевского: М.А. Турян, П.Н. Сакулина; в области литературной критики и творчества А.Ф. Вельтмана: А.В. Чернова, В.А. Кошелева.

В ходе данной работы были использованы следующие методы: биографический метод, метод сквозного анализа текста, сравнительный метод.

Работа состоит из введения, трёх глав, заключения, списка литературы и приложения.

Глава I. Своеобразие литературной сказки А.Погорельского «Чёрная курица, или Подземные жители»

Алексей Алексеевич Перовский (1787 - 1836), публиковавшийся под псевдонимом Антоний Погорельский, известен в русской литературе как прозаик, писатель-романтик, сказочник. Его творческое наследие невелико, но оно сумело заслужить признание как современников писателя, так и читателей XIX-XX вв. А. Погорельский внёс большой вклад в развитие детской литературы. Широкую известность приобрела его волшебная литературная сказка «Чёрная курица, или Подземные жители». Это произведение стало предметом нашего исследования, поскольку оно отражает одну из основных сказочных линий с нравоучительным началом и педагогической направленностью в литературном процессе первой трети XIX века. В первой главе мы рассмотрим творческий путь А.Погорельского, сопровождавшийся от начала до конца сказочными мотивами, представим обзор существующей литературы по «Чёрной курице», проанализируем соотношение реальности и ирреальности в тексте, их взаимосвязь с Алёшей, определим нравственно-дидактические основы представлений автора.

§1. Литературная деятельность А.А. Перовского и издание «Чёрной курицы…»

Путь в литературу А.А. Перовский начал ещё в детстве, записывая свои сочинения в отдельную тетрадь. Тогда же проявился его интерес к мистическому, что отразилось на манере его общения с друзьями и предопределило появление образцовой литературной сказки «Чёрная курица, или Подземные жители». Окончив в 1807 г. Московский университет со степенью доктора философских и словесных наук, А.А.Перовский переводит на немецкий язык «Бедную Лизу» Н.М. Карамзина и знакомится с ним лично, что предопределяет наличие сентиментальных направлений художественной мысли в сказке и характер литературных общений, повлиявший на его дальнейшее творчество. В этот же год зарождается дружба с П.А. Вяземским, а позднее с В.А. Жуковским, сблизившим его с А.И. Тургеневым и А.Ф. Воейковым. Среди московского окружения юный писатель приобрел репутацию мистификатора и шутника, благодаря литературной игре в своих письмах. Переправляя письмо П.Я Вяземскому в Москву А.И. Тургенев приписал: «Посылаю ein Gegenstьck для твоего собрания писем от Перовского» [18,231]. П.А. Вяземский писал в «Старой записной книжке»: «Алексей Перовский (Погорельский) был позднее удачный мистификатор. Он однажды уверил сослуживца своего, что он великий мастер какой-то масонской ложи и властью своею сопричисляет его к членам ее. Тут выдумывал он разные смешные испытания, чрез которые новообращенный покорно и охотно проходил. Наконец заставил он его расписаться в том, что он бобра не убил» [4,427]. Склонность к фантастическому, нереальному и литературная игра писем А.А. Перовского положила начало сказочным мотивам в творчестве писателя.

Активная государственная деятельность А.А. Перовского впоследствии позволило ему познакомиться с зарубежной литературой, повлиявшей на характер его сказочного творчества. С 1810 г. становится членом «Общества любителей природы», «Общества истории и древностей российских» и «Общества любителей российской словесности», предлагая А.А. Прокоповичу-Антонскому, председателю последнего из них, свои шутливые стихи-амфигури «Абдул-визирь» для публичного чтения, что также свидетельствует о склонности к литературной игре и богатой авторской фантазии. Поступление в 1812 г. на военную службу предопределило сближение А.А. Перовского с творчеством зарубежных сказочников. После взятия Лейпцига он был назначен старшим адъютантом при генерал-губернаторе королевства Саксонского князе Н.Г. Репнине-Волконском. В мае 1814 г. А.А. Перовский был переведен в Уланский полк, стоявший в Дрездене. В Германии А.А. Перовский находился около двух лет, в течение которых увлёкся немецким романтизмом, в частности творчеством Э. Т. А. Гофмана, оказавшего значительное влияние на его творчество. Неоднократно поднимался вопрос о личном знакомстве писателей. Данная гипотеза рассмотрена И.Е. Бабановым и представляется маловероятной. Но неоспорим тот факт, что литературная деятельность А. Погорельского положила начало «русской гофманиане» [27].

После возвращения в Петербург круг литературных знакомств А.А. Перовского расширяется: общение с Н.И. Гречем, членами «Арзамаса», а также с А.С.Пушкиным. Влияние этого поэта и писателя на опыты в жанре литературной сказки видны не только у А. Погорельского, но и у В.Ф. Одоевского и А.Ф. Вельтмана. Вышли в свет «Три статьи о поэме «Руслан и Людмила» А.С. Пушкина», в которых А.А. Перовский высмеивает необоснованную критику произведения А.Ф. Воейковым и Д.П. Зыковым, указывая на то, что «большая часть разбора состоит из переложения в скучную прозу прекрасных стихов Пушкина».

В 1820 г. А.А. Перовский пробует вновь свои силы в поэзии, где намечается тема путешествия, отразившаяся позднее в «Чёрной курице»: баллада «Странник-певец», с отголосками жития Иоанна Дамаскина - «певца, прославляющего богосозданный мир и всепобеждающую силу «святой любви»; стихотворное послание «Друг юности моей!/ Ты требуешь совета?..», адресованное сестре в связи с рождением сына, сыгравшего решающую роль в становлении Погорельского-сказочника. Эти литературные опыты не были опубликованы, в отличие от перевода оды Горация «К Тиндариде». Н.М. Буда-Жемчужникова, указывая на «обилие» рукописей писателя, отмечает, что эти фрагменты вряд ли были единственными.

Первые прозаические опыты относятся к 1818 - 1819 гг. В них виден интерес начинающего писателя как к романтизму, так и к «бытописательству», свойственному реальному миру «Чёрной курицы». Известен отрывок «Молодой охотник…», представляющий собой перевод начальных страниц новеллы-сказки «Руненберг»(1802) Людвига Тика. М.А. Турьян отметила в нём поэтику В.А. Жуковского - «с элегическим топосом его пейзажных зарисовок, подобных «Сельскому кладбищу» или «Вечеру» [21‚594]. Она указала на схожесть структуры пейзажной символики, которая помогла эмоционально поддержать тип романтического героя, «оставившего родные края…». Уже в «Молодом охотнике» заявлена тема просвещенности, являющейся, по мнению А.А. Перовского, одним из определяющих факторов в нравственном становлении человека. Её раскрытие мы видим как в раннем отрывке о юном книгочее из купеческой среды «С самых молодых лет…», так и в сказке «Чёрная курица», а позднее в замысле романа «Магнетизёр». Тему просвещения затрагивает А.А. Перовский в статье 1826 г. «О народном просвещении в России», говоря о том, что «истинное просвещение не состоит в количестве умствователей и полуученых писателей», и «что система народного просвещения необходимо должна быть применена к системе правительства» [9‚365]. Дидактическая направленность А. Погорельского, связанная с темой учения, просвещения, управления учебными пансионами, становится одной из главных в «волшебной повести».

М.А. Турьян уже в ранних набросках А.А. Перовского отмечает «определенную психологическую тенденцию» - попытку постичь «свойства человеческого ума, предопределяющие сложную амплитуду противоречивых черт человеческой натуры, её добродетелей и пороков» [21‚597]. Постижение мыслей и чувств ребёнка, осознание им хорошего и плохого - одна из основных проблем формирования нравственных качеств Алёши в «Чёрной курице».

В апреле 1822 г. умирает А.К. Разумовский, спустя месяц А.А. Перовский подает прошение об отставке и поселяется в имении Погорельцы вместе с сестрой и её сыном Алёшей. Именно здесь рождается знаменитый писатель Антоний Погорельский.

Интерес к изображению сказки в реальности проявляется у А. Погорельского уже в 1825 г. В свет выходит фантастическая повесть на бытовом материале «Лафертовская маковница», опубликованная в мартовском номере журнала «Новости литература». В ней реально описан как московский мещанский быт, так и жизнь простых людей. В изображении характеров главных персонажей, сюжете и композиции ярко выразилась ирония автора. Новым оказалось «дерзкое небрежение автора «здравой» необходимостью «разумного» объяснение «чудесного» [21‚602]. В «Чёрной курице» это осуществляется за счёт подсознания Алёши. В.В. Брио и В.М. Маркович отмечают самобытность данного произведения, «не только открывающим историю русской фантастической повести, но и послужившим камертоном дальнейшего развития форм фантастического повествования» [37]. Издатель «Новостей литературы», А.Ф. Воейков, пытаясь дать рациональное объяснение «чудесных» мотивов снабдил «Лафертовскую маковницу» собственной «Развязкой»: «Благонамеренный автор сей русской повести, вероятно, имел здесь целью показать, до какой степени разгоряченное и с детских лет сказками о ведьмах напуганное воображение представляет все предметы в превратном виде» [79,133]. По мысли А.Ф. Воейкова, богатство старухи - «богатая дань суеверных людей», приходивших к ней гадать; черный кот, превратившийся в господина Мурлыкина, - плод расстроенного «мнимым колдовством маковницы» воображения Маши и т.д. [79,134]. Являясь приверженцем традиций классицизма, он не принимает новый способ художественного мышления А. Погорельского. Среди литераторов повесть вызвала положительные отзывы. В письме брату от 27 марта 1825 г. А.С. Пушкин восхищался изображением кота: «Душа моя, что за прелесть бабушкин кот! Я перечел два раза и одним духом всю повесть, теперь только и брежу Трифоном Фалелеичем Мурлыкиным. Выступаю плавно, зажмуря глаза, повертывая голову и выгибая спину. Погорельский ведь Перовский, не правда ли?» [22‚157]. В.К. Кюхельбекер 22 декабря 1831 г. делает в дневнике следующую запись: «Перечел я «Лефортовскую Маковницу», которую в первый раз в 1825 г. прочел мне Дельвиг на квартире у Плетнева: большое сходство с манерой Гофмана». Позднее повесть составила одну из частей «Двойника…» [7‚70].

Книга «Двойник, или Мои вечера в Малороссии» вышла в начале 1828г. Она представляет сбой сборник из четырёх новелл, объединённых рамочным сюжетом: «Изидор и Анюта», «Пагубные последствия необузданного воображения», «Лафертовская маковница» и «Путешествие в дилижансе». В «Двойнике» появляются аллюзии к сказочному творчеству зарубежных писателей, тема приключения и путешествия, сам мотив двойничества. Эти традиции продолжились и в литературной сказке. Книга не имела успеха у читателей, игра и мистификация были не поняты современниками. Исключение делалось только на всеми признанную «Лафертовскую маковницу». Следует отметить, что были те, кто понял замысел А. Погорельского: художественным принципам автора «Двойника…» следовал В.Ф. Одоевский в «Пёстрых сказках…» и А.С. Пушкин в «Повестях покойного Ивана Петровича Белкина», который не мог не оценить достоинства «парадоксов-переосмыслений» (термин В.Э. Вацуро) А. Погорельского. Также книга во многом подготовила почву для украинских повестей Н.В. Гоголя.

В 1830 г. в первых номерах «Литературной Газеты» А.Погорельский публикует две главы нового задуманного романа «Магнетизёр». Мы видим здесь описание купеческой провинциальной семьи и вторжение в неё «таинственного», как и изображение петербургского мужского пансиона с подземным миром в «Чёрной курице». Автор обращается к проблеме месмеризма - учению австрийского врача Ф.А. Месмера о «животном магнетизме» - особой магнитной силе, производимой людьми и способной оказывать физическое и психическое воздействие на окружающих, положившей начало современному гипнозу. Автор затрагивает тему «беснования», продолженную у В.Ф. Одоевского в «Орлахской крестьянке» (1838 г.) и у А.Ф. Вельтмана в «Сердце и Думке».

«Чёрная курица» во многом помогла А. Погорельскому перейти к теме нравственных проблем не только ребёнка, но и взрослого. В свет вышел нравоописательный роман «Монастырка», посвященный жизни провинциального дворянства. Первая часть произведение была издана в 1830г., в 1833 г. последовала насыщенная приключениями вторая часть. «Сей роман, - отмечалось в «Русском инвалиде», - есть необыкновенное, приятное явление в нашей словесности. Он богат занимательными происшествиями и ярко обрисованными характерами, а потому жив и любопытен» [122]. «Московский телеграф» увидел в «Монастырке» «приятное описание семейных картин», «рассказ доброго приятеля о добрых людях, которым встречались иногда неприятности» [122]. В «Литературной газете» она была названа «настоящим и первым у нас романом нравов» [122].

Одним из самых известных и востребованных произведений А. Погорельского является единственная изданная им в 1829 г. литературная сказка «Чёрная курица, или Подземные жители». Сочетание волшебства и действительности, дидактики и непринужденной беседы, своеобразие художественной манеры повествования позволили «волшебной повести» стать неотъемлемым вспомогательным материалом взрослых для формирования нравственных ценностей юных читателей. Написанию увлекательного произведения, доступного для детского понимания, во многом способствовала его тесная связь с племянником Алёшей, тёплые взаимоотношения с которым мы можем проследить по воспоминаниям и письмам.

В ноябре 1816 г. сестра А.А. Перовского Анна Алексеевна выходит замуж за отставного полковника и советника Государственного ассигнационного банка графа К.П. Толстого, а в сентябре следующего года у них рождается сын Алексей. Однако позднее супруги разошлись и писатель увозит сестру с полуторамесячным сыном в Погорельцы. А.К. Толстой вспоминает: «Я «…» шести недель от роду был увезен в Малороссию своей матерью и дядей с материнской стороны г-ном Алексеем Перовским. «…» Он воспитал меня, первые годы мои прошли в его имении…» [23‚423]. Автор «Чёрной курицы…» полностью посвящает себя заботам о сестре и племяннике Алексаше. Во многих письмах мы видим любовное, добродушное и отцовское отношение А. Погорельского к А.К. Толстому: «Милой мой Алеханчик! Мне очень жаль, что я не могу остаться до завтрего. Если б мне можно было, то я бы никогда с тобою не расставался, мой милый друг. Будь паюшка без меня, учись хорошенько, мой ангельчик, а я скоро назад приеду и привезу тебе что-нибудь редкое. Пиши ко мне, мой любезный сыночек! Прощай, цалую тебя миллион раз в мыслях» или «Ханочке, моему милому и дорогому другу» [21‚416], «Очень тебе благодарен, любезный Алеша, за твои письма и прошу тебя продолжать так и впредь. Я всегда очень радуюсь, когда получаю от тебя письма…» [21‚424], «Тысячу раз тебя мысленно обнимаю; поцелуй за меня маменьку и кланяйся тете Маше, если она с вами. Христос да сохранит вас!» [21‚430] и т.п. Дядя рассказывал маленькому Алёше большое количество сказок собственного сочинения, но лишь одну из них, «Чёрную курицу», решил записать.

В «волшебной повести», совмещающей в себе конкретно-исторический и сказочный пласты, мы находим отражение реалий места и времени писателя, что позволяет говорить об автобиографичности произведения. Во-первых, это свидетельство о непродолжительном пребывании маленького А.А. Перовского в петербургском пансионе Е. Мейера. Во-вторых, в образе главного героя Алёши присутствуют качества юного А.К. Толстого. По воспоминаниям друга его детства А. В. Мещерского, «граф Толстой был одарен необыкновенною памятью. Мы часто, для шутки, испытывали друг у друга память, причем Алексей Толстой нас всех поражал тем, что по беглом прочтении целой большой страницы любой прозы, закрыв книгу, мог дословно всё им прочитанное передать без одной ошибки; никто из нас, разумеется, не мог этого сделать» [8‚371].

Сказка «Чёрная курица, или Подземные жители» была благосклонно встречена современниками. Особого одобрения был удостоен «свободный и изящный» слог сказки. Известны положительные отзывы В.А. Жуковского: помогая А.А. Дельвигу заполнить портфель очередного выпуска «Северных цветов», он настоятельно рекомендовал ему для альманаха «Черную курицу»: «У Перовского есть презабавная и, по моему мнению, прекрасная детская сказка «Черная курица». Она у меня. Выпросите ее себе» [48‚364]. Сказка раскрывает внутренний мир ребенка, особенности его психологии, мышления, формирования характера и предшествует произведениям С. Т. Аксакова и Л. Н. Толстого, на которого она произвела в детстве «очень большое» впечатление [24‚67]. Н.Ф. Погодин отметил сходство со сказкой Людвига Тика «Эльфы», указав на подражательный характер сказки и отсутствие «вероподобия» в повествовании [76‚154].

В современном литературоведении сказке А. Погорельского «Чёрная курица, или Подземные жители» посвящены в основном работы в сборниках научных статей. Исследователи затрагивают вопросы, касающиеся своеобразия жанра волшебной сказки А. Погорельского (Д.М.Шевцова); роли «детского сознания» в формировании жанровой основы волшебной повести и её значении в контексте жанровых традиций эпохи (О.И. Тиманова, Т.В. Пустошкина, Л.Н. Алексеева); аллюзий к мифам и фольклорным традициям и героям в литературной сказке (О.И. Тиманова, М.П. Шустов, Н.В.Ерусланова, Л.Б. Мартыненко); средств фантастики в произведении (А.Т. Грязнова). Большое внимание уделяется параллели русской литературной сказки первой половины XIX века с немецкой романтической сказкой, в частности, произведениями Э.Т.А. Гофмана (А.Б. Ботникова, Н.Н. Семейкина, и др.). Проблема взаимосвязи творчества А.Погорельского и немецкого писателя всё чаще становится предметом исследования кандидатских диссертаций. Вопросы преемственности рассматриваются также относительно предшественников и последователей в русской литературе. Р.М. Лазарчук в статье «Рыцарь нашего времени» Н.М. Карамзина и «Черная курица» А. Погорельского» уделяет внимание раскрытию темы детства в указанных произведениях. В материалах международной научной конференции «Забытые и второстепенные писатели XVII-XIX веков как явление европейской культурной жизни» С.И. Кормилов говорит об А. Погорельском как предшественнике русских классиков. Рассматривая проблемы детской литературы и фольклора, Е.А. Гаричева написала статью «Святочные истории А.Погорельского «Черная курица» и Ф. Достоевского «Мальчик у Христа на ёлке», где указывает на проповедническое и притчевое начало, свойственное литературной сказке. Исследователь проясняет высокую связь между сознанием автора и ребенка, который, по её мнению, «наделен способностью видеть рай небесный даже на грешной земле». В статье Т.В. Пустошкиной «Дитя больше, чем оно есть…» предлагается осмысление текста «Черной курицы» с точки зрения мифологической символики, что позволяет по-новому взглянуть на художественную природу произведения. Рассматривается актуализация в повести романтической мифологемы детства и ее связь с мифологемой матери. А. П. Ефремов в своей статье «Эволюция представлений о грехе в детской литературе» указывает, что в сказке А.Погорельского берет начало тенденция «бессрочного душевного сокрушения» героев после совершения ими какого-либо недостойного поступка, «греха». Он отмечает, что признаком греха в детской литературе становится «невозможность для героев, даже сказочных, отпустить друг другу содеянное», эта функция возлагается на высшие силы, Бога, а время искупления ничем не ограничивается. Фактически, «Черная курица» дает начало «литературе совести» [47].

Важную роль играют обзорные статьи М.А. Турьян и А.А. Шелаевой, помещенные в собрания сочинений А. Погорельского. В них приведены интересные факты из биографии писателя, литературных и дружеских связей, дан краткий анализ его произведений. Творчеству А.Погорельского в контексте русской романтической прозы посвящена кандидатская диссертация В.В. Брио, в 1988 г. вышла её монография с обзором русской критики.

Рассматривая проблему своеобразия жанра «Чёрной курицы, или Подземных жителей» А. Погорельского, к.ф.н., доцент кафедры теории и методики обучения русской словесности НГПУ Д.М. Шевцова выделила жанровые признаки волшебной сказки:

1.борьба добра со злом, в которой добро побеждает, так как оно созидает, а зло разрушает. Алёша -- «воплощенное» добро-- «борется» с кухаркой Тринушкой, воплощающей зло, и спасает любимую курицу Чернушку. Чернушка «борется» со сказочными рыцарями и побеждает их;

2. все герои делятся на наделённых волшебной силой (Чернушка, король Подземного царства, жители Подземного царства) и «обычных» (Алёша, Тринушка, учитель, учительша);

3. главный герой совершает благородные поступки, ему активно помогает волшебный помощник, который благодарит таким образом за оказанную ранее услугу (Чернушка помогает Алёше: дарит ему конопляное семечко, за то, что Алеша спасает её от смерти); герой -- волшебный помощник -- одаривает своего спасителя волшебным предметом (сам предмет не представляет собой видимой ценности: это конопляное семечко);

4. запреты и наказание за их нарушение (нельзя было трогать предметы в комнате старушек голландок, иначе проснутся рыцари и Чернушка не сможет их победить. Нельзя было Алёше рассказывать кому-либо о Подземном царстве, иначе жители этого царства будут обречены на скитания, а Чернушка-министр будет арестована);

5. мотив дороги-путешествия, преодоления границы между реальным и волшебным миром (Алёша вместе с Чернушкой отправляется по неведомой дороге в Подземное царство);

6. освобождение волшебного героя (Алёша спасает Чернушку);

7. большой временной промежуток, который охватывают события;

8. использование изобразительно-выразительных средств (например, гиперболы: «Чернушка подняла хохол, распустила крылья... вдруг сделалась большая-большая, выше рыцарей, и начала с ними сражаться») [111‚374].

Эти тезисы помогут нам при рассмотрении специфики литературной сказки А. Погорельского. Говоря о волшебных чертах произведения, мы обязаны сказать о соотношении реального, будничного и ирреального пространства, характерном для литературной сказки.

§2. Изображение реального и волшебного миров в сказке «Чёрная курица, или Подземные жители»

В связи с установленным фактически присутствием автобиографичного начала в произведении, наличии в жанре литературной сказки культурного пласта эпохи автора, социально-бытовых реалий, необходимо проследить специфику образа города и впоследствии сравнить с миром волшебства, ирреальности. Данный анализ поможет нам не только увидеть определенное художественное пространство и время в «повести», но и проследить влияние места действия на нравственные противоречия во внутреннем мире главного героя.

В сказке А.Погорельского «Чёрная курица, или Подземные жители» наличие реального и волшебного мира связано с двумя планами повествования: первый план - мир глазами взрослого, в роли которого выступает рассказчик. Благодаря его рассуждениям мы видим изображение колорита уходящей эпохи, раскрывающегося в отступлениях с философским и психологическим оттенком. Второй план - мир глазами ребенка, восприятие которого передается размышлениями и впечатлениями Алёши. С помощью него в общую канву повествования вводится сказочный образ королевства и его жителей.

С самого начала «волшебной повести» дается представление о конкретном месте и времени действия. Автор указывает город, район и улицу, где происходили события, связанные с реальным планом повествования: «в С.-Петербурге на Васильевском Острове, в Первой линии». Здесь же мы находим указание на время: «лет сорок тому назад». Автор не конкретизирует год или дату изображаемого события, но, зная о периоде написания сказки и её публикации (1829 г.), мы понимаем, что действие разворачивается примерно в 1789 г., то есть перед нами эпоха конца XVIII века. Читатель видит Петербург того времени, о котором повествователь говорит с оттенком легкой иронии и грусти.

С одной стороны, город ушедшего столетия «славился в целой Европе своею красотой», но с другой стороны, тогда «не было весёлых тенистых аллей», когда вместо тротуаров были «деревянные подмостки, часто из гнилых досок сколоченные». Прослеживается мотив утраты прошлого, когда «все проходит, все исчезает в бренном мире нашем…». Тема воспоминания взрослого о детстве, о минувшем времени, затронутая А. Погорельским, - одна из основных в детской литературе.

На первых страницах мы видим конкретные реалии Петербурга: Васильевский остров, Первая линия, Исаакиеский мост и площадь, момумент Петра Великого, Адмиралтейство и Конногвардейский манеж. Рассказчик ведет повествование от первого лица, давая предметам оценочные эпитеты, тем самым, выражая отношение к своему веку. Уже в первом абзаце, в реалиях города и эпохи, дается намек на мотив нравственных перемен личности: «города перед людьми имеют, между прочим, то преимущество, что они иногда с летами становятся красивее...».

Во второй половине XVIII века в России открылось большое количество новых учебных заведений. Помещение дома-пансиона, где будут разворачиваться события, наполнено предметами, вещественно детализировано. Голландская черепица, старушки-голландки, лежанка «из голландских изразцов» отсылают нас к деятельности Петра Великого. Изображение внутренней жизни мужского пансиона, его нравов и обычаев также являются атрибутами реального мира. Стремление автора донести до читателя колорит эпохи нередко проявляется через изображение вещей глазами ребенка, что зачастую приводит к ироническому отображению действительности, из-за несовпадения представлений Алёши о мире и существующих в нем нормах и правилах. В «Беседах о русской культуре» Ю.М. Лотман говорит, что «быт -- это не только жизнь вещей, это и обычаи, весь ритуал ежедневного поведения, тот строй жизни, который определяет распорядок дня, время различных занятий, характер труда и досуга, формы отдыха, игры, любовный ритуал и ритуал похорон» [66‚15]. Именно названные реалии эпохи А. Погорельский подробно изображает в произведении. Здесь парикмахер, который показал «своё искусство над буклями, тупеем и длинной косой учителя», а затем «напомадил и напудрил у нее [супруги учителя] локоны и шиньон и взгромоздил на ее голове целую оранжерею разных цветов». Это отражает стремление к изменению внешнего облика, где для приближения к типу западноевропейской женщины, парики стали неотъемлемой частью дамского туалета. Ю.М. Лотман приводит в пример ситуацию со старухой-графиней из «Пиковой дамы» А.С. Пушкина, когда «...сняли напудренный парик с ее седой и плотно остриженной головы». Через восприятие мальчика иронически изображается приезд директора училища: «Алеша <…> увидел... не шлем пернатый, но просто маленькую лысую головку, набело распудренную, единственным украшением которой, как после заметил Алеша, был маленький пучок!». Проявляется здесь и несовпадение представлений мальчика с реальностью: «Алеша еще более удивился, увидев, что, несмотря на простой серый фрак, бывший на директоре вместо блестящих лат, все обращались с ним необыкновенно почтительно». Отражены здесь манеры приветствия старого времени, когда женщины здороваясь и прощаясь, делали реверанс - особый поклон с приседанием. С юмором показывает автор поведение учительши, которая «начала приседать в ожидании столь почтенного гостя», а по прибытии должностного лица «присела ниже обыкновенного». Игра в вист, занимавшая гостей пансиона «часу до одиннадцатого», в то время считалась «своеобразной моделью жизни». В «Переписке Моды» Н. И. Страхова Карточная Игра представляет Моде послужные списки своих подданных, в которых вист занимает второе место среди игр, «подавших просьбы о помещении их в службу степенных солидных людей». Описывает А. Погорельский и детскую одежду, внешний вид и манеры ребенка XVIII века: «Алешу позвали наверх, надели на него рубашку с круглым воротником и батистовыми манжетами с мелкими складками, белые шароварцы и широкий шелковый голубой кушак. Длинные русые волосы, висевшие у него почти до пояса, хорошенько расчесали, разделили на две ровные части и переложили наперед - по обе стороны груди. Так наряжали тогда детей. Потом научили, каким образом он должен шаркнуть ногой, когда войдет в комнату директор, и что должен отвечать, если будут сделаны ему какие-нибудь вопросы».

Переход из мира действительности в волшебный мир происходит постепенно. Можно сказать о некотором внедрении чудесного, ожидании его уже с первых страниц повествования. Несомненно, сказочный план непосредственно связан с мироощущением и мировосприятием Алёши. Д.М. Шевцова справедливо замечает, что название сказки «акцентирует внимание на волшебных персонажах». О семиотическом значении двойного названия говорил и Ю.М. Лотман. Действительно, именно герои Подземного мира оказали большое влияние на становление нравственности и моральных ценностей ребенка. Прежде чем сказать о формировании внутреннего мира Алёши, рассмотрим специфику изображения Подземного мира.

Подземный мир в произведении А.Погорельского дан через восприятие главного героя. Наблюдая за его пристрастием к чтению рыцарских романов и волшебных повестей, за неподдельным интересом, который он проявлял по отношению к «деяниям славнейших рыцарей», можно сказать о влиянии его фантазий на изображение волшебного. Всё ирреальное является плодом мечтаний ребёнка, тем, что ему хотелось бы видеть наяву: «…когда он бывал разлучен надолго со своими товарищами, когда часто целые дни просиживал в уединении, - юное воображение его бродило по рыцарским замкам, по страшным развалинам или по темным, дремучим лесам». Бессознательное представлено в образах жителей Подземного мира, в убранстве его залов, в желании уйти от одиночества и иметь лучшего друга, кем и становится Чернушка. Неудивительно, что курица обретает способность говорить, очеловечивается именно ночью. В это время суток изображается и весь Подземный мир. Таким образом, можно предположить, что ирреальный мир сказки - это сновидение мальчика, а реалии этого пространства воплощают собой то, чего не хватает в стенах пансиона.

Благодаря развитому воображению героя, его способности мечтать, фантазировать, элементы сказочного сопровождают читателя на протяжении всего повествования. Алёше слышится голос любимой Чернушки, которая якобы просит его о спасении, опасаясь быть пойманной кухаркой. Вообразив себя одним из рыцарей, Алёша, стремясь совершить подвиг, отдает за единственного друга «всё имение» - империал, который был «драгоценным» подарком любимой бабушки, то есть напоминанием о человеке, который также был другом, заботился о нём и не оставлял в одиночестве. В роли славного рыцаря герой отчетливо слышит призыв: «Кудах, кудах, кудуху!// Алеша, спаси Чернуху!», или «ему показалось, что глаза у Чернушки светятся в темноте, как звездочки, и что она тихонько ему говорит: - Алеша, Алеша! Останься со мною!», но стоит подвигу свершиться, как мальчик возвращается в реальность и уже «никак не мог разобрать ее кудахтанья».

В сновидении Алёши предметы реальности сочетаются со сказочными, постепенно предваряя появление Подземного мира: «вдруг откуда-то взялись маленькие свечки в серебряных шандалах, не больше как с Алешин маленький пальчик. Шандалы эти очутились на полу, на стульях, на окнах, даже на рукомойнике, и в комнате сделалось так светло, так светло, как будто днем», «хлопнула крыльями, и дверь сама собою отворилась». С мотивом волшебства связаны и упомянутые в начале старушки-голландки, которые теперь «столетние», а «комнаты у них убраны по-старинному,… у одной из них большой серый попугай, а у другой серая кошка, очень умная, которая умеет прыгать через обруч и подавать лапку». В подземной зале путешественников встретили те же рыцари, о которых мальчик так любил читать в реальном мире.

Подземный мир был очень похож на то, что Алёша видел наверху: «зала эта освещена была такими же маленькими свечками, какие он видел в своей комнате, но шандалы были не серебряные, а золотые», «стены сделаны из Лабрадора, какой он видел в минеральном кабинете, имеющемся в пансионе», деревья - «это не что иное, как разного рода мох, только выше и толще обыкновенного». Сон Алёши - воплощение его мечтаний, обрамленное автором волшебными героями и действиями. Подземное королевство - своеобразная реальность в уменьшенном виде, со своей жизнью, порядками, обычаями. Предметы окрашены в яркие, сочные цвета, наряду с героями, придающими повествованию фантастический и сказочный характер, близкий и понятный юному читателю - «деревья также показались Алеше отменно красивыми, хотя притом очень странными. Они были разного цвета: красные, зеленые, коричневые, белые, голубые и лиловые». Вид людей и обстановки Подземного мира не вызывает у ребёнка иронии, а, наоборот, заставляет проявить неподдельный интерес: Алёша смотрит со вниманием, спрашивает с удивлением, с любопытством, пребывает в хорошем настроении и внутренне смеется. Реакция мальчика на «панели и двери <…> из чистого золота, «венец с блестящими драгоценными камнями», дорожки, усыпанные «брильянтами, яхонтами, изумрудами и аметистами» обусловлена не только восхищением окружающим. Его стремление видеть их наверху связано с желанием перенести сказку в реальность, а, по мнению Д.М. Шевцовой, ему «просто нужны были деньги, чтобы на каникулы поехать к родителям, которых он так долго не видел; чтобы заплатить за учебу» [111‚376].

Особое внимание следует уделить образу Черной курицы. В русской литературе, как и в фольклоре, нет подобных аналогий, за исключением близкой по типу Курочки-Рябы или избушки на курьих ножках. М.А. Турьян отмечает наличие житийного аналога - «Житие протопопа Аввакума», где фигурирует «черненькая курочка». Соответствующий образ присутствует в древнегреческой мифологии. Именно чёрный петух связан с подземным миром и приносился в жертву Гадесу. Нередко черная курица считается слугой дьявола или одним из его проявлений. А. Погорельский был глубоко знаком с архаикой и привил любовь к ней племяннику. Анна Алексеевна писала брату Льву о страстном увлечении сына древнегреческими героями. Передавая Алёше суждение В.А. Жуковского о его стихотворных опытах, А.А. Перовский писал: «...греческие пиэсы твои он предпочитает потому, что они доказывают, что ты занимаешься древними» [21‚427]. Двойственная природа этого образа -- курица и министр подземного царства -- «открывала детскому сознанию многомерные горизонты бытия, неисчерпаемость смыслов действительной жизни» [21‚637]. В статье О.И. Тимановой, посвященной мифопоэтическим контекстам «волшебной повести», также уделяется внимание образу Чёрной курицы и Подземного мира. Функция Министра-Чернушки - «быть проводником в потаенное царство». В соответствии с жанром романтической повести А. Погорельский вводит образ двойника: Чернушка - курица из реального мира Алёши и Министр Подземного мира. Феномен двойничества можно связать с двуплановостью детского сознания. Данный мотив делает возможными «параллели «животного» и «чиновничьего», абсурдные в реальной действительности, но допустимые в мире детского сна». Исследователь отмечает, что в детской сказочной повести конца 1820-х гг. «усилена архаическая символика Подземного мира как средоточия Царства мертвых - комплекс «коллективного бессознательного», отразившийся в волшебной фольклорной сказке» [101]. С момента начала общения героя с другим миром, получением конопляного семечка, начинают просыпаться в мальчике отрицательные черты характера, утрата моральных ценностей. С окончательной потерей подарка короля Подземного царства, темные силы перестают действовать на героя, он просыпается от тяжелого сна, пробуждается от беспамятства: «На другой день поутру дети, проснувшись, увидели Алешу, лежащего на полу без памяти.<…> Недель через шесть Алеша, с помощью Божиею, выздоровел, и все происходившее с ним перед болезнию казалось ему тяжелым сном».

Таким образом, можно сделать вывод, что изображение реального и волшебного миров в сказке «Чёрная курица, или Подземные жители» дано на контрасте. Автор сочетает колорит эпохи конца XIII века с красочными убранствами зал Подземного королевства. Два плана художественного времени и пространства даны от автора-повествователя и от лица ребёнка. Мир мужского пансиона взаимодействует с миром фантазий Алёши, оставляя след на формировании характера главного героя. Нравоучительную направленность произведения, отраженную во внутренних противоречиях мальчика и их последствиях, мы рассмотрим в следующем параграфе.

§3. Нравственно-дидактические основы представлений автора в сказке «Чёрная курица, или Подземные жители»

Каждая фольклорная сказка заключает в себе нравоучение. В литературной сказке, наряду с дидактической направленностью, оно выражено в авторской интерпретации сюжета. Развитие действия логически обусловлено, а каждый поступок героя мотивирован предшествующими событиями. В композиции произведения раскрывается последовательность происходящего, что помогает маленькому читателю полно, легко и правильно понять сказку.

Д.М. Шевцова предлагает следующую композицию «волшебной повести»: экспозиция - пансион с его нравами и обычаями, где воспитывается Алёша, представление главного героя; завязка - получение Алёшей конопляного семечка, приводящее к печальным последствиям; кульминация - предательство Алешей Подземных жителей; две развязки: первая - победа добра в душе мальчика, вторая - нарушение покоя королевства, жителям которого приходится искать новое убежище [111‚276]. Согласно предложенному развитию повествования можно последить за становлением личностных качеств главного героя.

В пансионе Алёша был окружен лаской и любовью, но ему часто было грустно и скучно. Он чувствовал своё одиночество вдали от родителей и друзей, поэтому чтение оставалось его «единственным утешением». Склонность к мечтаниям и фантазированию, воспитанная рыцарскими романами присуща главному герою, как и большинству мальчиков его возраста, и характерна для изображения романтического персонажа. В начале сказки Алёша умный, скромный, добрый, дружелюбный и справедливый мальчик, «занятие Алеши состояло в том, чтобы кормить курочек <…>, очень коротко с ними познакомился, всех знал по имени, разнимал их драки, а забияк наказывал тем, что иногда несколько дней сряду не давал им ничего от крошек, которые всегда после обеда и ужина он собирал со скатерти», говорили мы и о спасении Чернушки от кухарки Тринушки. За последнее он награждается королем Подземного мира конопляным зёрнышком, способным выполнить любое желание. Оно у мальчика оказывается поспешным и необдуманным, что для его возраста характерно. Алеша задумался, и «если б дали ему более времени, то он … придумал бы что-нибудь хорошенькое; но так как ему казалось неучтивым заставить дожидаться короля, то он поспешил ответом» и пожелал знать любой урок, какой бы ни задали. Мальчик действительно думает, что жизнь станет радостнее, если убрать постоянную подготовку заданий, ассоциирующуюся в его сознании с «прозаической повседневностью». С этого момента воспитанник пансиона начинает превращаться в ленивого, гордого ребёнка, думая, что «стоит только захотеть, и все опять меня любить будут», это детская наивность, неведение, связанное с «отождествлением причины и следствия».

Автор дает нравоучительное, понятное юному читателю отступление, говоря, что исправить себя не так просто, прежде необходимо «откинуть самолюбие и излишнюю самонадеянность». Алёша становится шалуном, перестает краснеть и стыдиться незаслуженных похвал, важничает перед другими мальчиками и постепенно лишается любви товарищей. Праздность портила нрав Алеши. А. Погорельский показывает нам, как отрицательно влияет на человека безделье и лень. Одним из самых страшных поступков становится предательство любимого друга, нарушение данного обещания: хранить в тайне существование подземных жителей. «К теперешним худым свойствам твоим не прибавь еще худшего - неблагодарности!», - говорит ему Чернушка. Герою трудно стать «плохим» полностью, писатель показывает в душе маленького героя борьбу добра и зла, Алёша предстает перед нами с «поникшею головою, с растерзанным сердцем…Он был как убитый... стыд и раскаяние наполняли его душу!», - положительное начало победило. Возвращение к прежнему мальчику далось нелегко, подорвалось его здоровье. Зло ушло, но вместе с ним потерян был и лучший друг - Чернушка.